У реки. На пароме сидит Сергей. Поодаль стоят Аксинья, Работник и  Прасковья с  ребенком на руках. Надзирательница ведет Катерину и  Сонетку . Сонетка садится рядом с Сергеем, закидывает ногу на ногу, демонстрируя чулки. Катерина цепенеет. Потом подходит к Сергею и плюет ему в лицо.

Катерина. Подлец.

Сергей. Погоди ж ты!

Он хочет было броситься на Катерину, но его удерживают.

Сонетка. Ничего, однако, отважно она с тобой поступает!

Сергей. Это тебе так не пройдет!

Сонетка. Ну ее…

Сергей крепче обнимает Сонетку и запевает.

Сергей.

За окном в тени мелькает русая головка Ты не спишь, мое мученье, ты не спишь, плутовка Я полой тебя прикрою так, что не заметят…

Работник. Глянь-ка, Катерина Львовна, с кем теперь Серега амуры крутит!

Аксинья. Не тронь ее, видишь, она больна совсем.

Сонетка. Должно быть, ножки промочила!

Сергей. Известно: купеческого роду, воспитания нежного. Слышь, купчиха, я не в насмешку, а вот только Сонетка чулки больно гожие продает. Так я думал, не купит ли наша купчиха?

Сонетка. На этом пароме, сказывают, кто-то водку держит.

Сергей. Да, теперь бы точно рюмку пропустить хорошо.

Сонетка. Водочки и я бы выпила, страсть как холодно.

Сергей. Купчиха, а ну-ка по старой дружбе угости водочкой. Не скупись. Вспомни нашу прежнюю любовь, как мы с тобой, моя радость, погуливали, ночи просиживали, твоих родных на тот свет спроваживали.

Аксинья. Эх ты, совесть!

Сергей. Ну ты, мирская табакерка! Что мне тут совеститься! Я ее, может, и не любил никогда, а теперь… да мне вот стоптанный Сонеткин башмак милее ее рожи, кошки ободранной!

Надзирательница. Отправляй!

Паром двигается. Катерина стоит у края парома и шепчет.

Катерина. «…как мы с тобой погуливали. Ночи просиживали, лютой смертью людей с бела света спроваживали…»