Она явилась почти через два часа, с ног до головы закутанная в роскошную песцовую шубу, а следом за ней мальчишка-прислужник тащил увесистую корзину, чье содержимое было прикрыто тканью. Дарвейн обернулся на скрип двери. Его рабыня стояла на пороге со странным выражением на лице и небрежно поигрывала плетью.

– В моей стране, – произнесла она, осматривая убранство бывшего амбара, – пытки непокорных рабов давно перешли в разряд искусства. Самым лучшим палачом считается тот, у кого жертва остается живой в течение многих дней.

Дарвейн невольно похолодел, услышав этот жесткий, бесстрастный голос. Он абсолютно не вязался с миниатюрной блондинкой, которая стояла перед ним, поджав губы. Холодный голубой взгляд принадлежал какой-то чужой, незнакомой женщине, и эта женщина уж точно никогда не была рабыней.

– Здесь холодно. Принеси жаровню, – коротко бросила Эсмиль Вирстину, который молча стоял над связанным пленником.

Данганар кинул вопросительный взгляд на своего командира. Тот молча кивнул. Когда Вирстин вышел, Дарвейн быстро пересек амбар и крепко ухватил девушку за руку.

– Что ты себе позволяешь? – прошипел он. – Ты забыла свое место, рабыня?

Она медленно освободилась, поправила шубку, и спокойно произнесла:

– Нет, хорошо помню, кто я здесь. Но так же помню и то, кем я была там. Не беспокойся, я буду послушной девочкой.

Вернулся Вирстин, неся в руках переносную жаровню. Следом за ним шел Ниран с мешком угля. Через несколько минут жаровня была установлена, и в ней запылал огонь.

– Вот теперь гораздо лучше.

Эсмиль одарила Дарвейна самой соблазнительной улыбкой из своего арсенала, от чего тот почувствовал невольное томление в чреслах, и вдруг резким движением сбросила с плеч серебристый мех. Мужчины невольно подались вперед, впиваясь взглядами в роскошное женское тело, лишь слегка прикрытое странными полупрозрачными одеждами. Кто-то из них даже застонал, а Дарвейн заскрипел зубами, чувствуя, как в душе поднимается волна жгучей ревности.

Эсмиль долго думала, правильно ли поступает, прежде чем приняла окончательное решение. Выбирать было не из чего. Если она не желает на всю жизнь остаться рабыней, значит нужно завоевать этого мужчину. Обольстить его, искусить, поставить на колени у своих ног. Заставить его боготворить себя, как святыню. Разве не эту роль предназначила Бенгет Всеблагая для своих дочерей?

Жена хозяина гостиницы – скромная, забитая женщина – одолжила ей свой швейный набор и спицы. Если бы северянка только знала, зачем этой странной рабыне с надменным взглядом и дерзкими речами понадобилось столько игл сразу! Эсмиль требовала двадцать пять, но нашлось только десять. Девушка попробовала их на прочность и остроту и презрительно скривилась. Если оружие мужчин было из отличнейшей стали, то иглы оставляли желать лучшего.

Кроме игл и спиц, она забрала на кухне каминные щипцы и моток прочной тонкой веревки. В конюшне позаимствовала кнут и стек, даже не подумав, что хозяева вещей могут обвинить ее в краже. Слуга, присматривавший за лошадьми, просто не посмел отказать этой надменной даме в пышных мехах.

Уложив все находки в корзину и прикрыв ее куском полотна, Эсмиль подозвала к себе дворового мальчишку, помогавшего, за монетку, постояльцам переносить вещи. Подросток просто расцвел, когда прекрасная дама потребовала его услуг. Он тащил корзину с таким усердием, что прикажи Эсмиль ему совершить подвиг, он бы тут же спросил, кого убить для нее.

И вот теперь она стояла посреди обшарпанного деревянного сарая, в котором еще недавно сберегалось зерно. Тонкие полупрозрачные ткани не скрывали ни изгиба царственной спины, ни роскошную грудь с напряженными розовыми сосками. Эсмиль распустила волосы по плечам, подкрасила углем брови, чуть затемнила веки, чтобы сделать взгляд выразительнее. Да, уголь это не сурьма, но выбирать не приходилось. Из-за светлых ресниц у нее постоянно было по-детски наивное лицо, а ей так хотелось сегодня показать хоть малую часть того, на что она способна.

С одеждой было труднее всего. То, что она купила в лавке, абсолютно не подходило.

Местные женщины прятали свои тела под кучей абсолютно не нужных тряпок. Стягивали грудь, застегивали ворот до самого подбородка, а под таким ворохом юбок можно было скрыть что угодно, а не только кривые ноги! Как истинная амаррка, Эсмиль считала, что женское тело создано для восхищения и поклонения. Зачем прятать его от мужских взглядов? Она потратила почти час на то, чтобы добиться нужного эффекта от тяжелых и плотных тканей. Ей повезло, что хозяйка платяной лавки всунула ей несколько шелковых платьев. Эсмиль просто надела одно из них прямо на голое тело, презрительно откинув в сторону нижние юбки, рубашку и кожаный корсаж. Тонкий полупрозрачный шелк облепил грудь, будто вторая кожа, а ниже талии струился роскошными складками, в которых то и дело мелькала то изящная лодыжка, то изгиб стройного бедра.

Дарвейн смотрел на нее, как на чудо, и не мог отвести глаз. Казалось, будто это не земная женщина, а некая небожительница, сошедшая с небес в эту мрачную обитель.

– Вир, – хрипло произнес он, не отрывая взгляда от высокомерно улыбавшейся девушки, – выйди. И ты, Ниран, тоже. Никого сюда не пускать.

Данганары тут же выскользнули за дверь, напоследок одарив Эсмиль таким горячим взглядом, что из горла Дарвейна вырвалось тихое звериное рычание. Теперь в амбаре они остались вдвоем, он и она. Связанного пленника лэр не принимал в расчет…

Между тем, наемный убийца так же не сводил с чудесного видения горящего взгляда. На мгновение он даже забыл, для чего его привели сюда, и что эта прекрасная дева не так давно равнодушно перерезала горло его сообщнику и обещала поразить всех своими познаниями в изощренных пытках. Он задержал дыхание, когда она приблизилась к нему, соблазнительно покачивая бедрами, медленно присела на корточки, от чего тонкий шелк натянулся на коленях, и наклонилась, открывая жадному взору ложбинку между грудей. Ее тонкая рука скользнула по его лицу в ласкающем жесте. Глаза пленника расширились, рот приоткрылся, а в горле мгновенно пересохло. Сглотнув тугой комок, он лихорадочно облизал губы. Эсмиль удовлетворенно улыбнулась и встала.

– Мой господин, – промурлыкала она, поворачиваясь к Дарвейну, который застыл, будто статуя, – позволь, я продемонстрирую свои умения. Но для этого мне понадобится твоя помощь.

– Чего ты хочешь?

Лэр и сам удивился, каким хриплым стал у него голос, будто колючку проглотил. Горячая кровь шумела в голове, все инстинкты кричали: возьми ее! Сорви с нее эти тряпки, прижми к стене и возьми! Прямо здесь, в этом сарае, на глазах у пленника. Тому, все равно, не жить, так что вряд ли его стоит принимать во внимание.

Сморгнув, Дарвейн понял, что не слышал ничего из того, что сказала его рабыня. Да, рабыня. Черный кожаный ошейник все еще обвивал ее шею, четко выделяясь на белой коже. Эта узкая полоска, не больше двух пальцев шириной, заставляла его сердце сжиматься в томлении всякий раз, когда он смотрел на нее.

– Так ты сделаешь это? – Эсмиль старательно растягивала губы в соблазнительной улыбке, хотя ей безумно хотелось пустить в ход свой кнут и не только на пленнике.

– Что? – очнулся лэр.

– Ты поможешь мне?

Дарвейн медленно перевел взгляд ей за спину и уставился на пленника, который лежал на полу, связанный по рукам и ногам.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Распни его. Вон хорошая перекладина.

Тон Эсмиль был холодным и приказным, но лэр, не колеблясь, подчинился. Ему понадобилось всего несколько минут, чтобы крепко привязать пленника к тяжелому дубовому столбу, упиравшемуся верхним концом прямо в двускатную крышу. Такие столбы шли по всему помещению, располагаясь вдоль конька на расстоянии нескольких шагов друг от друга, а между ними, для крепости конструкции, были набиты доски, как раз на высоте плеч взрослого мужчины. Вот к этим-то доскам Дарвейн и примотал за запястья руки наемника, ничуть не заботясь о том, что сдавливает тому вены. Закончив, лэр повернулся к Эсмиль и отвесил ей театральный поклон.

– Ну, – насмешливо бросил он, – покажи, чем хотела меня удивить, женщина.

Девушка поджала губы. Пусть смеется, если ему так весело. Посмотрим, будет ли он так же беспечен, когда она покажет свое искусство.

– Что там у тебя в корзинке? – ухмыльнулся он. – Ты прихватила с собой окорок на ужин? Да, я не прочь перекусить, пока ты развлекаешься.

Эсмиль резко сдернула ткань, открывая содержимое корзинки. Иглы, спицы, каминные щипцы и скаковой стек. Дарвейн приподнял брови.

– Ты собралась заняться рукоделием? А стек зачем? И кнут тоже? Будешь нашего пленника погонять? Так я и сам могу, – осклабился он.

– Нет, Ваша Милость, все гораздо проще, – Эсмиль послала ему многообещающую улыбку. – Просто смотри и не вмешивайся.

Она достала из корзины утыканную иглами подушечку и приблизилась к пленнику, который смотрел на нее во все глаза, испытывая одновременно и страх, и возбуждение, и странное предвкушение, от которого внутри все сжималось.

– В моей стране это называется ахортон, – объяснила девушка. – Если хочется причинить рабу сильную боль, но при этом не навредить ему, мы используем острые тонкие иглы. Правда, наши иглы золотые или серебряные. От простых может быть воспаление и закипание крови. Мы заботимся о своем имуществе, пока оно нам интересно. Но ведь наш друг не на столько дорог, чтобы переживать о его здоровье?

Дарвейн позволил себе снисходительно усмехнуться. Он подобрал с земли довольно прочный прут и теперь крутил его в руках, пытаясь понять, что задумала эта глупая женщина? Чем хочет удивить? Воткнет иглы в наемного убийцу? Так он же не зря носит на плече черную лилию. Данганары сразу проверили его на предмет этой метки – клеймо тайного общества красовалось там, где и ожидалось.

Это был не просто грабитель, позарившийся на легкую добычу, а профессионал, воспитанный в суровых застенках ангрейдской академии убийц. И тот, кто нанял его, заплатил полновесной золотой монетой за его услуги. Такие не промышляют случайными грабежами. Нет, они точно знают, по чью душу пришли…

Подойдя к пленнику вплотную, Эсмиль чуть потерлась об него грудью, привстала на цыпочки и легко коснулась его рта своими губами. Это была ее маленькая месть лэру.

Дарвейн сжал кулаки. Раздался хруст. Он с удивлением глянул на свои руки. Из раскрытых ладоней выпал переломанный надвое прут. В два шага он пересёк разделявшее их пространство и грубо ухватил девушку за волосы. Оттянул назад, обнажая гибкую шею и вдруг болезненно куснул.

– Не смей его целовать! – сказал он, точно плюнул. – Ты моя вещь. Если забыла – могу напомнить.

Эсмиль сузила глаза, но промолчала. Если пленник поддался гипнозу с первой попытки, то ни на лэра, ни на его людей ее чары не действовали. И это заставляло вести себя сдержанно и осторожно.

– Сними с него рубашку, – мурлыкнула девушка.

Он достал кинжал и одним отточенным движением распорол рубаху пленника надвое, затем разрезал рукава и откинул в сторону ненужную тряпку. Пленник вздрогнул от неожиданности, то так и не отвел зачарованного взгляда от девушки.

– Начинай! – данганар махнул рукой и отошел.

Встал в нескольких шагах, прислонившись плечом к ободранной стене, и уставился на Эсмиль тяжелым взглядом. Странное чувство, которое он испытал, подозрительно напоминало ревность. Но Дарвейн предпочел назвать его инстинктом собственника и засунуть куда подальше.

Эсмиль скрыла удовлетворенную улыбку. Хозяин ревнует, значит, неравнодушен, а это существенно облегчало ее план. Маленькие пальчики нежно прогулялись по раскинутым рукам наемного убийцы. От ключиц в стороны, по плечам и предплечьям до самых запястий. Раз, другой, третий, вырисовывая загадочные узоры на чувствительной коже.

Нервные окончания ожили. Дрожь возбуждения наполнила мужское тело. Пленник дернулся, желая стать ближе к этой восхитительной женщине, но лэр постарался на славу: веревки слишком крепко держали.

Когда сердце пленника загрохотало от возбуждения, а в глазах появился лихорадочный блеск, Эсмиль почти любовно погладила его правую ладонь, дожидаясь, пока он полностью расслабится. И вдруг четким, остро отточенным движением, всадила ему под ноготь указательного пальца одну из толстых стальных игл. Болезненный вскрик разорвал тишину ночи, которая до сих пор нарушалась лишь тяжелым дыханием.

– Вот видишь, мой лэр, – Эсмиль одарила Дарвейна призывным взглядом и облизнула губы, – ему очень больно. Но он жив и здоров. Мне продолжать?

Он молча кивнул, чувствуя, как в груди грохочет сердце. Еще никогда в жизни Дарвейн не видел настолько кровожадной женщины, которая бы упивалась болью живого существа.

А Эсмиль полностью отдалась процессу, наслаждаясь каждым его нюансом. Она совершенно выкинула из головы, для чего затеяла всю эту демонстрацию. Иголки входили в упругую плоть одна за другой, заставляя пленника кричать до хрипоты. Амаррка знала все нервные узлы на человеческом теле. Знала, где воткнуть иглу, чтобы вызвать временный паралич ног, а где – чтобы лишить человека зрения или слуха. Ей были хорошо известны все слабые места человеческого тела, и сейчас она бессовестно пользовалась своими знаниями.

Когда закончились иглы, она предложила вырвать пленнику ногти. А еще как бы между прочим похвасталась, что знается на технике акхимат. Лэр не знал, что это и не проявил должного энтузиазма. Тогда она пояснила ему – это умение снять скальп так, чтобы жертва осталась живой. Дарвейна передернуло.

– Откуда ты все это знаешь? – хмуро осведомился он, разглядывая обезумевшего от боли пленника.

– У меня было много рабов. Иногда приходилось их наказывать. Да и интересно наблюдать за реакцией.

– Ясно. А кнут зачем? Хочешь отходить его до полусмерти?

– Фи, как грубо, – Эсмиль сморщила носик, – я хочу доставить ему удовольствие.

– Вот этим? – лэр скептично усмехнулся.

– Именно этим. Ему понравится. Нам с тобой тоже.

Дарвейн отлепился от стены и приблизился к пленнику. Встал напротив, расставив ноги и заложив большие пальцы за край кушака.

С наемным убийцей творилось что-то непонятное. Бледный, покрытый липким потом, он дрожал, будто в лихорадке, несмотря на то, что в помещении было довольно тепло. Его губы подрагивали, глаза лихорадочно блестели, а из горла то и дело срывался хрип. Что он чувствовал, Дарвейн так и не понял, но решил, что пора уже прекращать этот фарс. Похоже, его рабыня хоть и имеет некоторые познания в пытках, но совершенно не знает, куда их применить. Доставить удовольствие! Это ж надо такое выдумать.

Он быстро пересёк амбар и распахнул двери. Как и ожидалось, за порогом стояли Ниран и Вирстин. Увидев своего капитана, оба вытянулись в струнку и уставились на него преданным взглядом. Лэр понимающе усмехнулся.

– Нир, забери мою рабыню в гостиницу. Отвечаешь за нее головой. Вир, для нас есть работенка…

Эсмиль раздраженно зашипела, когда ей на плечи накинули шубку, всунули в руки корзинку с инструментом и не слишком вежливо вытолкали за двери. Кнут Дарвейн отобрал, так же, как и стек, сказав, что сам вернет их законным владельцам, ведь рабыню за воровство могли и убить. Девушка, сузив глаза, выслушала суровую отповедь, развернулась и, с гордостью оскорбленной королевы, направилась в сторону гостиничного крыльца. Единственное, о чем она сожалела, так это о том, что не воткнула иглы под ногти этому наглому грубому варвару, который именует себя ее господином.