Больше Эсмиль не пыталась дерзить или строить из себя амаррскую аристократку. Наконец-то до нее дошло, что в этом мире жестоких мужчин она всего лишь слабая женщина. Причем, абсолютно бесправная.

Когда их маленький отряд был готов выступить в путь, Дарвейн молча оседлал своего рысака и протянул руку строптивой рабыне. Закусив губу, девушка уселась позади него и, немного подумав, осторожно обняла. Ехать так, прижимаясь грудью к спине сидящего впереди мужчины, оказалось непривычно, но выбора у нее не было.

В голове крутилась одна и та же мысль: кто-то угрожает Дарвейну, кто-то хочет его смерти. Стоит ли поискать этого безумца и попробовать объединить с ним силы, чтобы вырваться из-под жесткой хватки лэра? Или будущий союзник окажется намного опасней?

Да и слова старой пророчицы не давали покоя. Слишком пугала мысль о том, что у них с Дарвейном одна судьба на двоих. Думать о том, что это значит, девушка не хотела.

Постепенно Эсмиль начала расслабляться. Горло еще немного побаливало от удушающей хватки Дарвейна, но мышцы устали быть в постоянном напряжении. Сама не заметив как, девушка прижалась к широкой мужской спине, чувствуя, что через слои сукна, шкур и буйволовой кожи размеренно бьется сердце лэра. Этот ритм, а еще неспешная иноходь рысака убаюкивали, не давая сосредоточиться ни на одной мысли.

Вокруг природа постепенно менялась. Сначала исчезли кусты и лиственные деревья. Появились заросли можжевельника вдоль дороги и высокие сосны, на смену которым скоро пришел дремучий еловый бор. Впереди, насколько хватало глаз, не было ничего, кроме разбитого дорожного полотна, изрытого ямами и усеянного камнями. А на горизонте из-за мрачных верхушек елей вырисовывались заснеженные пики гор.

Низкое серое небо грозилось вот-вот разразиться то ли мокрым снегом, то ли мелким моросящим дождем. Чем дальше на север уводил Дарвейн свою команду, тем отвратительнее становилась погода. К вечеру поднялся промозглый ветер

Проведя целый день на крупе лошади, Эсмиль хотела только одного – согреться. Она куталась в огромный плащ из медвежьей шкуры, который выделил ей лэр на одном из привалов, но даже это не спасало от холода. Изо рта вырывались струйки пара, а на усах у мужчин кристаллизировался иней.

Наконец, когда солнце начало опускаться за горизонт, командир отряда приказал остановиться и устраиваться на ночлег. Эсмиль сползла с лошади и на негнущихся ногах побрела в сторону ближайших зарослей.

– Не задерживайся там надолго, – прозвучал ей в спину насмешливый голос Дарвейна.

– Боитесь, что сбегу? – не удержалась она от язвительного замечания.

– Нет, – он покачал головой, – здесь бежать некуда, на сотни лиг ни одного человеческого жилья. А вот встретить медведя или стаю волков, это – всегда пожалуйста.

Девушка демонстративно поджала губы и заковыляла с удвоенной скоростью. Требования организма следовало удовлетворять, этого даже Бенгет Всеблагая не могла отменить, но если здесь и в самом деле водятся волки, то лучше поторопиться.

***

Когда силуэт рабыни скрылся за густыми зарослями можжевельника, Дарвейн жестом подозвал Нирана. Остальные мужчины разбивали палатки и собирали сучья для костра. Место было для ночлега выбрано очень удачно: небольшая полянка, поросшая мягким мхом, скрытая со стороны дороги густым ельником.

– Это она подслушивала нас утром, – сообщил лэр своему соратнику и другу. – Теперь я хочу выяснить, зачем ей это нужно и кому она служит.

Преданный данганар тут же подобрался, будто гончий пес, учуявший в зарослях загнанную дичь.

– У вас есть какие-то подозрения? Не могла девчонка подслушать нас случайно?

– Могла, – Дарвейн задумчиво потер подбородок, – но слишком много странностей с ней связано. Не похожа она на обычную рабыню, а вот на шпионку и наемную убийцу – самое то. И если мой брат действительно замешан в этом деле, то не удивлюсь, что именно он ее и подослал.

– Вы желаете, чтобы я за ней проследил? – Ниран понятливо кивнул. – Думаете, она может вывести нас на нанимателя?

Лэр сжал губы в узкую полоску, обдумывая слова слуги. Нет, вовсе не этого он хотел, как раз наоборот. Дарвейн хотел, чтобы его подозрения не оправдались.

Он и сам не заметил когда, в какой момент дерзкая рабынька из придорожного трактира стала вдруг необходимой ему. Его возбуждали ее непривычная строптивость, непокорный взгляд из-под светлых бровей, гордость аристократки, мелькавшая в каждом жесте, в каждом движении, а еще тело – сочное, налитое тело одалиски с шикарной грудью, упругими ягодицами и изящной тоненькой талией. Разве так может выглядеть трактирная рабыня?

Он невольно прикрыл глаза, вспоминая их первую встречу. Как она стояла, полуобнаженная, над деревянной лоханью, осторожно скользя намыленными руками по своим роскошным грудям, а ее розовые соски стояли, будто две спелые вишни. У него тогда даже рот наполнился слюной, так хотелось попробовать их на вкус.

Но при этом во всем ее облике читалась такая невинность, что он не посмел просто задрать ей подол и взять прямо там. Нет, он поступил, как следует благородному человеку: заплатил хозяину за услуги и воспользовался своим правом на чистой постели, смыв с себя грязь и пот.

Любая рабыня была бы благодарна за то, что ее первый раз произошел в более-менее приличных условиях. Обычно, девушек лишали девственности просто прижав к стене сарая на заднем дворе или на сеновале. Мало кто из мужчин снисходил до того, чтобы снять комнату, заплатить за ванну и чистое белье. А уж о том, чтобы кувыркаться на платной постели с трактирной замарашкой – об этом и речи не было. Исключение составляли только опытные шлюхи, которые могли и удовольствие доставить, и расслабляющий массаж сделать натруженным мышцам, и собственноручно вымыть тело временного господина.

И вот Дарвейн с самого начала нарушил все эти правила, а теперь мучительно желал, чтобы его подозрения не подтвердились.

– Да, Нир, – сказал он, наконец, обращаясь к данганару, – проследи за ней, но осторожно, что бы она ничего не заметила. Думаю, девчонка не так проста, как хочет показать.

– А вы спрашивали ее, что она делала под окном?

– Спрашивал. Говорит, случайно оказалась не в том месте и не в то время. Но меня беспокоит не это. Слишком уж натренированная она. В пытках разбирается, в схватку влезла, наемного убийцу сумела уложить одним кинжалом, когда вы, мои воины, мечами справиться не могли.

Ниран виновато засопел. Такая прыть молодой рабыни ставила под сомнение гордость и достоинство самих данганаров.

– Так что выяснишь все, что сможешь, – продолжал лэр. – Желательно, не спускай с нее глаз, даже если я буду рядом. Мало ли, что задумает эта женщина, пока я сплю.

Ниран коротко кивнул. Теперь он не спустит с нее глаз, пока командир не отменит своего приказа.

***

После незатейливого ужина, состоявшего из чечевичной похлебки с вяленым мясом, куска хлеба, овечьего сыра и пары глотков вина из лэровой фляжки, Эсмиль заползла в палатку и устало вытянулась на войлочной попоне, брошенной на землю вместо тюфяка. Закуталась по самые уши в меховой плащ и тяжело вздохнула. Ближайшее будущее казалось ей все безрадостнее, и не было ни малейшего шанса на то, что оно изменится.

Она прикрыла глаза. Тело гудело от долгого перехода, натруженные мышцы болели. Хотелось провалиться в сон и ни о чем не думать, но в голову постоянно лезли мысли о Дарвейне.

Происшествие в таверне не прошло даром, Эсмиль чувствовала, что отношение лэра к ней изменилось, и совсем не в лучшую сторону. Если раньше он воспринимал ее как умалишенную, но безобидную рабыню, то теперь считал шпионкой и наемной убийцей. И у девушки уже не осталось ни сил, ни желания разубеждать его в этом. Ей хотелось только одного: понять, почему она оказалась в этом дерьме и как из него выбраться.

– Спишь уже?

Дарвейн вполз в палатку и растянулся рядом с Эсмиль, прижимаясь к ней всем телом. Натянул сверху пару колючих шерстяных одеял и по-хозяйски закинул ногу на бедро девушки.

– Уже нет, – Эсмиль повернула голову в другую сторону, не желая смотреть на него. – У Вашей Милости возникли какие-то потребности?

– Иронизируешь? – он прижал ее к себе еще крепче, уткнулся холодным носом в теплую шейку и игриво лизнул.

Эсмиль досадливо скривилась.

– Моя загадочная рабынька… такая мягкая, такая доступная… – бормотал лэр, пока его ловкие пальцы пробирались под слои одежды, в попытке отыскать нежную плоть.

Девушка вывернулась, ухватила его за запястья и села, сверля мужчину ненавидящим взглядом.

– Кажется, – прошипела она, – только сегодня вы обвинили меня в шпионаже и едва не придушили собственными руками. Разве нет?

– А теперь я хочу тебя и весьма рассчитываю на твою благосклонность! – ответил он, опрокидывая ее навзничь резким толчком.

Теперь Эсмиль лежала, распластавшись на грубом войлоке, от которого тянуло конским потом и сыростью, а мужчина навис над ней на вытянутых руках. Его мускулистые бедра, будто высеченные из камня, нагло раздвинули ей ноги, и твердая плоть, натянувшая грубую замшу штанов, уперлась прямо в сосредоточие ее женственности. Дарвейн толкнулся вперед, имитируя соитие, и не сдержал глухого стона.

– Ты точно колдунья! – прохрипел он, вжимаясь в нее еще сильнее.

Его член пульсировал, желая вырваться на свободу и до упора погрузиться в сладкую женскую плоть. В паху приятно заныло, в голове закрутились обрывки прежних любовных игр с этой милой ведьмочкой.

– Я не хочу.

Эсмиль безучастно отвела глаза и теперь равнодушно рассматривала сбрую, брошенную в углу палатки.

– Не хочешь? – лэр нахмурился, переваривая услышанное.

Кто и когда спрашивал у рабыни, чего она хочет? Но, странное дело, Дарвейну было не все равно! Ему хотелось, чтобы эта женщина испытывала к нему такую же страсть, как и он к ней. Аромат ее плоти сводил его с ума. Даже запах ее пота, чувствовавшийся после целого дня пути. Ему хотелось завладеть не только ее телом, но и мыслями, проникнуть под этот твердый панцирь, окружавший ее, разбить ледяную корку, которой она отгораживалась от него в течении всего дня.

Возможно, он был неправ. Мысль об этом возникла внезапно и также внезапно пропала. Какая разница, шпионка она или рабыня? Главное, сейчас ему хотелось сорвать с нее все эти тряпки и одним толчком войти в нее, с силой удерживая на месте.

– Если мне не изменяет память, я не интересовался твоими желаниями, – произнес он, одной рукой задирая ее подол до самой груди. – Тем более, твое тело говорит само за себя!

Его ладонь нагло скользнула вдоль ноги Эсмиль и накрыла развилку между бедер. Девушка вздрогнула. Как она не пыталась убедить себя в собственном равнодушии, но лэр оказался прав. Ее тело жило собственной жизнью и в данный момент трепетало от желания почувствовать внутри своего лона твердую мужскую плоть.

Словно услышав ее молчаливое согласие, Дарвейн потянул за кожаный шнурок, удерживающий корсаж, а потом, не мешкая, спустил с женских плеч и платье, и нижнюю рубашку. Теперь ему ничто не мешало наслаждаться видом двух идеальных полушарий, покрытых нежной кремовой кожей и увенчанных розовыми вишенками сосков.

Распростертая на земле, с платьем, сбившимся в районе талии, с растрепанными волосами и затуманенным страстью взором, Эсмиль была настолько соблазнительна, что мужчина уже не хотел терять ни минуты. Буквально пара острых, как укус, поцелуев в полуоткрытые губы – и вот он уже берет по очереди в рот ее соски, мнет и тискает грудь, оставляя следы на коже. Потом его ладони спустились вниз, подхватили ее под попу и с силой сжали упругие ягодицы. Он крепко вдавился бедрами между ее ног и толкнулся раз, другой, внимательно следя за тем, как в ее глазах разгорается огонь желания.

Дарвейн раздвинул ее ноги резко и широко, зафиксировал, с силой удерживая руками, надавил на бедра ладонями и опустил взгляд. Эсмиль задрожала. Он смотрел алчущим взглядом прямо туда, где сейчас изнывала от желания ее плоть, а потом медленно опустился и смачно поцеловал, заставив вскрикнуть и вздрогнуть всем телом.

Это не было похоже на деликатные ласки наложников. Нет, он набросился на нее, будто дикий зверь, поймавший добычу и желающий отхватить от нее кусок посочнее. Его язык не ласкал, он словно утверждал свое превосходство, заставляя ее кричать в голос и извиваться, проникал в самую глубину и касался таких чувствительных мест, что у Эсмиль сводило лицо судорогой экстаза.

На какое-то мгновение он оторвал губы от ее трепещущего лона, давая краткую передышку, и произнес, продолжая удерживать за бедра:

– Повтори еще раз, что ты меня не хочешь, и я оставлю тебя в покое…

– Ненавижу! – процедила она сквозь зубы, хотя в ее потемневших глазах плескалось ничем не прикрытое вожделение.

И в этот момент он скользнул в ее плоть одним слитным движением. Замер на мгновение, войдя до упора, а потом начал двигаться быстро и жестко, так, как он любил, без промедления подводя себя к вершине.

Эсмиль сама не заметила, когда обвила его и руками, и ногами, всем телом отвечая на каждый его толчок. Они словно стали единым организмом, две половинки, так идеально подходившие друг другу. И когда волна экстаза накрыла ее, она выгнулась и застонала, чувствуя, как ее внутренние мышцы раз за разом сжимают тугую мужскую плоть…

Лэр простонал сквозь стиснутые зубы какое-то ругательство и упал рядом с ней, задыхающийся и мокрый от пота.

– Никогда не говори мне "нет", – пробормотал он, натягивая рубашку ей на плечи. – Я все равно получу то, что хочу. Если понадобится, то силой!

Через пару минут он затих. Дыхание его сделалось равномерным и глубоким. Эсмиль слегка откашлялась, потом пошевелилась, но Дарвейн уже провалился в глубокий сон.

Девушка осторожно выпуталась из его объятий и тяжелых одеял. Поправила платье, подобрала с земли меховой плащ и накинула его на плечи. В пылу любовной игры холод был незаметен, но сейчас Эсмиль снова начала замерзать. Она осторожно прокралась к выходу, все еще боясь, что лэр может в любой момент проснуться, и выглянула наружу.

В стороне от палатки горел костер, рядом с ним никого не было. Черная земля кое-где перемежалась с пожухлой травой, сверкавшей инеем в свете полной луны, и грязно-серыми островками замерзшего наста. Морозный воздух пах дымом костра, конским потом, еловой смолой и чечевичной похлебкой. Где-то недалеко слышалось присутствие лошадей.

Девушка поплотнее запахнула плащ и шагнула вон из палатки.

И тут же уперлась носом в могучую мужскую грудь, перетянутую широкой кожаной портупеей.

– Куда спешишь? – Ниран замер, как каменное изваяние, не давая ей сделать и шага.

– Замерзла! Хочу погреться у костра!

Бывшая аристократка впервые в жизни почувствовала, как у нее затряслись поджилки. Этот гигант возник словно из ниоткуда! Неужели он и в самом деле ее поджидал?

– Возвращайся назад, разве Его Милость недостаточно согрел тебя? – данганар сурово сдвинул густые брови. Его глаза пытливо исследовали побледневшее лицо Эсмиль, ища на нем признаки предательства.

– А ты почему не спишь? – пробормотала девушка, невольно отступая перед таким напором.

– Это не твоя забота. Возвращайся. И смотри, без глупостей. Я слежу за тобой!

– Вот мерзавец… – Эсмиль и сама не поняла, то ли Дарвейна она имела в виду, то ли его верного слугу, да только сочла за лучшее вернуться в палатку.

Делать было нечего. Пришлось забираться к лэру под одеяла и самым постыдным образом прижиматься к нему, пытаясь согреться. Дарвейн что-то проворчал во сне, когда она растянулась рядом с ним, обхватил обеими руками, стиснул и крепко прижал к себе.

За войлочными стенами палатки крепчал мороз.