Эсмиль пришла в себя глубокой ночью. И первым, что она почувствовала, было ощущение чужого горячего тела, согревавшего ее своим теплом.

Не открывая глаз, девушка некоторое время просто лежала и вслушивалась в ночные звуки. Она слышала скрип снега под чьими-то тяжелыми сапогами, завывание ветра, тихие мужские голоса, раздававшиеся совсем близко.

– Эсмиль? – Дарвейн тоже не спал. Он почувствовал, как напряглось женское тело в его объятиях. – Ты не спишь?

– А вы что здесь делаете, Ваша Милость, – хриплым, простуженным голосом спросила она.

– Видишь, грею тебя, – раздался в ответ тихий смешок.

Эсмиль открыла глаза. Ощущения не обманули, она находилась в палатке. Причем, опять в палатке лэра. Кажется, она уже начинает привыкать каждое утро находить себя в его объятиях.

– Разве мне не положено спать отдельно? – на всякий случай уточнила она.

– Положено, – тут же согласился он. – Но знаешь… Ты вчера была в таком состоянии, что я не мог оставить тебя одну. Вир целый вечер отпаивал тебя горячим отваром, это сбило жар, но ты все еще очень слаба…

– Я заболела? – Эсмиль была удивлена. Она впервые в жизни столкнулась не только со снегом, морозом и ледяным ветром, но и с простудой. Если для данганаров заснеженные просторы и суровый климат были привычным делом, то для Эсмиль они стали испытанием на стойкость. Ее здоровье оказалось слишком хрупким для таких передряг.

– Ты простудилась. Ничего страшного.

– Ничего страшного? – она хмыкнула. – Тогда извольте отодвинуться, Ваша Милость.

– Ты меня прогоняешь? – она не видела, как в темноте он немного раздраженно приподнял бровь.

– Ну почему же? Можете продолжать прижимать меня к себе, если вам так хочется. Только не удивляйтесь, если я сейчас сделаю лужу…

Руки Дарвейна, крепко сжимавшие ее все это время, резко разжались. Лэр шумно выдохнул, отпуская девушку.

Эсмиль медленно выбралась из-под кучи шкур и одеял. Сначала встала на четвереньки, покрутила головой, но нет, голова не кружилась и ноги подкашиваться не собирались. Тогда она осторожно поднялась во весь рост. Палатка у лэра была небольшой, но достаточно высокой, чтобы девушка не задевала макушкой ее потолок.

– Ты на двор? – Дарвейн сел на ложе. Достал огниво и зажег фитиль масляной лампы, стоявшей на земле с его стороны. Слабый оранжевый огонек осветил его напряженное лицо.

– Хотите предложить свою помощь?

Сейчас, когда Эсмиль стояла, насмешливо уперев руки в бока и глядя на него сверху вниз, Дарвейн снова почувствовал возбуждение. Вот уж эргова девка! Почему он каждый раз так реагирует на ее своенравие? Неужели, и вправду влюбился?!

Лэр нахмурился, отгоняя лишние мысли.

– Подожди, – сказал он, тоже поднимаясь, – пойду с тобой, а то мало ли…

Эсмиль только приподняла брови, наблюдая за его действиями. Как ни старалась, она не могла понять поведение этого мужчины, не могла просчитать его следующий шаг. Он каждый раз удивлял ее. Вот сейчас, например, что это взбрело ему в голову? Неужели и в самом деле решил проводить ее к отхожему месту? Лэр – свою рабыню?.. Ах, да, она ж теперь не рабыня, а квинна, хотя…

Девушка подобрала с ложа широкий меховой плащ и тщательно закуталась, не забыв натянуть на голову капюшон. Отыскала в углу сапожки, обулась и с выжиданием глянула на данганара. Тот уже успел накинуть на плечи безрукавку из медвежьей шкуры, которая не скрывала его рельефных мускулов и гладкой бронзовой кожи, чуть поблескивавшей в свете лампы.

О, да, этот мужчина был хорош. Даже более, чем хорош. Эсмиль с раздражением ощутила, как к щекам прилила кровь и внизу живота зародился жар возбуждения. Да что это с ней?!

Еще ни один мужчина так не действовал на нее. Ни один из наложников не вызывал в ней столько волнения, столько чувств. Неужели она и вправду влюбилась? Нет, это чушь! Это просто невозможно! Или…

– Идем, – буркнул Дарвейн недовольным голосом и распахнул перед ней войлочный полог палатки.

Ночь встретила их ясным звездным небом и полной луной. Ветер уже утих, и даже мороз, казалось, стал не таким колючим. В нескольких шагах от палатки горел костер, а вокруг него, подстелив под головы попоны, спали данганары. Только один из них продолжал сидеть, время от времени подкидывая хворост в огонь.

Эсмиль увидела вторую палатку, разбитую с другой стороны костра. Дарвейн поймал ее удивленный взгляд.

– Один из нас чуть не погиб на дневном переходе, – пояснил он. – Я приказал Виру присмотреть за ним.

– Как? Я ничего не помню…

– Ты была без сознания, – он, неожиданно для себя самого, вдруг почувствовал, как его губы расплываются в теплой улыбке. – Лежала в моих руках. Такая беззащитная, трогательная…

Эсмиль фыркнула, не сдержавшись. Это она-то беззащитная? Так ее еще никто не называл.

– Так что случилось? – вернулась она к прежней теме.

– Бергмэ провалился под лед. Его лошадь погибла, и вся поклажа ушла на дно вместе с ней.

– На дно? – девушка нахмурилась. – Какое дно? Откуда здесь водоем?

Она невольно огляделась, но кроме снега, мерцающего в лунном свете, так ничего и не увидела.

– Мы уже перешли его. Озеро Эрга. В эту пору оно покрыто крепким слоем льда, Бергмэ просто не повезло. Точнее, повезло, потому что Эльдрен спас его, рискуя собственной жизнью.

Эсмиль бросила в сторону второй палатки задумчивый взгляд. Что-то кольнуло ее в сердце, какое-то странное ощущение, будто бы смутная тревога или волнение. Даже мурашки поползли по спине.

Девушка невольно поежилась, поправляя на плечах теплый плащ.

– Ваша Милость! – тень у костра слегка приподнялась, отвешивая приветственный поклон.

– А, Рик, – Дарвейн небрежно махнул рукой, подходя к костру. Эсмиль устремилась за ним, присела к огню, протянула чуть озябшие ладони. – Что там с Бергмэ? Есть новости?

– Да, Вир сказал, беспокоиться не о чем. Лихорадки нет.

– Слава Эргу. Мы не можем потерять еще один день, выхаживая его. У нас кончаются запасы. Сколько осталось хвороста?

– Если не сильно жечь, то раза на два, – Рикван задумчиво почесал затылок.

– Мало. Мы слишком задержались в пути.

Мужчины говорили вполголоса, но в их тоне сложно было не уловить тревожные нотки. Эсмиль уже собиралась влезть в разговор, потребовать объяснений, но тут Дарвейн вложил в ее руку большую ячменную лепешку, поверх которой лежал кусок копченой грудинки. Запах мяса выветрил все мысли из головы, кроме одной – девушка внезапно обнаружила, что голодна, как стая волков.

Пока она жадно ела, позабыв о приличиях и этикете, которые с рождения вбивали в нее дворцовые ансары, лэр с полуулыбкой смотрел на нее. Он уже мысленно представлял, как она въедет верхом под своды его замка, смелая, независимая, гордо выпрямив спину. Как он сойдет с коня, приблизится с к ней и протянет руку. Как она вложит в его большую натруженную ладонь свои хрупкие пальчики, и он поведет ее в главный зал родового гнезда, где будут ждать мать и брат. Он представит ее всему клану как благородную квинну Эсмиль ди Маренкеш. А потом сделает ее своей в стареньком семейном святилище, перед лицом богов и усопших предков.

– Завтра, – прошептал он так, что даже Рикван, сидевший в шаге от него, ничего не услышал, – завтра мы будем дома.

***

Проснувшись под утро, Эсмиль приподнялась на локте и несколько минут молча изучала лицо мужчины, лежавшего рядом с ней.

Ей снова приснилась Бенгет. Кровавая богиня хищно скалилась и грозила всеми возможными карами, если ее непослушная дочь не исполнит свой долг и не принесет грязного варвара в жертву Матери всего сущего. И снова Эсмиль видела ритуальный кинжал, который та силой пыталась вложить ей в руку. Она, даже проснувшись, помнила ощущение гладкой холодной рукоятки в своих пальцах.

Дарвейн не спал, но продолжал дышать ровно и тихо, будто все еще находился во власти сновидений. Он чувствовал на себе внимательный, ищущий взгляд Эсмиль. Она будто искала что-то, пытливо вглядываясь в его лицо. Потом тихонько вздохнула и на одно мгновение приложила теплую ладошку к его небритой щеке. Тут же отдернула, словно испугавшись чего-то. Он едва сдержал разочарованный стон: впервые за все это время она сама, не по приказу, прикоснулась к нему! И ему хотелось, чтобы это прикосновение длилось подольше.

Неожиданно, он почувствовал щекой тепло ее дыхания. Девушка словно склонилась над ним. Раздался еще один тихий вздох, будто она мучилась сомнениями, а потом нежные женские губы мазнули по его губам мимолетным движением.

В одно мгновение Эсмиль оказалась в крепких объятиях. Забилась пойманной пташкой, чувствуя, как в груди заходится сердце. Но было уже поздно.

– Пусти! – прошипела она, упираясь в грудь Дарвейна и пытаясь вырваться из мужских рук.

– Ну, уж нет, моя квинна!

Он уже не притворялся, что спит. Наоборот, с легким смешком перевернулся так, что теперь хрупкое женское тело оказалось под ним. Одно движение бедер – и вот он уже занял свое законное место – между ее призывно раскинутых ног. Жар возбуждения опалил их обоих, отключая рассудок и давая волю инстинктам.

Зарычав, Дарвейн нетерпеливо задрал ей подол. Руки Эсмиль в лихорадочной спешке рвали шнуровку на его штанах. Им обоим, во что бы то ни стало, хотелось слиться друг с другом. Лэр на мгновение оторвался от своей квинны, сдернул с себя бриджи, давая ей насладиться видом его крепкого тела. Дрожа и постанывая, девушка сорвала с себя рубашку. Теперь они оба были полностью обнажены… И у обоих в глазах горело безумие страсти.

– Ты прекрасна, моя квинна, – хрипло произнес он, склоняясь над ней.

– Ты тоже, мой лэр, – выдохнула она, принимая его.

Твердая мужская плоть мягко и нежно скользнула в женское лоно, истекавшее соком. Эсмиль выгнулась, будто ивовая ветвь в умелых руках, застонала. Ее ноги и руки оплели Дарвейна любовными путами. Не было ни пространства, ни времени, ни сомнений, ни страха. Только он и она, только пламя страсти, наполнявшее их тела, вожделение, граничившее с животной похотью, желание, сносившее разум.

Дарвейн не торопился. Его движения были плавными, дразнящими, он хотел довести ее до безумия, хотел услышать, как она умоляет его. Маленькая гордячка. Его строптивая рабыня. Его любимая квинна…

Чего уж тут отрицать?..

Он влюбился.

Влюбился как последний мальчишка. В женщину без роду-племени, неизвестно откуда свалившуюся на него. В рабыню, которую он сам лишил невинности, купил, как скот на базаре, наказывал плетьми, насиловал, унижал, пару раз чуть не убил собственными руками… И она не сломалась, не утратила гордости, не встала на колени… Зато сама, добровольно, едва не отдала жизнь за него.

– Пожалуйста! Пожалуйста! – лихорадочный женский шепот был музыкой для его слуха.

– Что – пожалуйста? – прошептал он, пряча усмешку.

– Пожалуйста, быстрее…

– Посмотри на меня!

Эсмиль распахнула глаза. Прямо над ней нависал Дарвейн, удерживая свое тело на вытянутых руках. Его длинные волосы разметались по плечам, на бронзовой коже сверкали капельки пота. Сейчас он был прекрасен, как демон вожделения. Девушка невольно облизала пересохшие губы и тут же застонала от сильного толчка. Дарвейн приник губами к ее губам, и его язык начал вторить движениям его тела.

Наверное, крик Эсмиль слышали все данганары, но ей было на это плевать.

Утомленная и удовлетворенная, она лежала у Дарвейна на плече и лениво перебирала мягкие завитки волос на его груди. Под ее ладошкой колотилось сердце лэра, мужчина шумно дышал, будто после быстрого бега. Его руки крепко обнимали ее.

– О чем задумалась? – он приподнял ее лицо, удерживая за подбородок.

Девушка опустила ресницы, пряча взгляд, но не успела скрыть улыбку, раздвинувшую ее губы.

– Разве мысли рабыни имеют значение?

– Ты знаешь, что не рабыня, – он легким поцелуем прикоснулся к кончику ее носа, – ты моя квинна. Так о чем ты там думала?

И она опять не смогла сдержать довольную улыбку.

– Ты похожа сейчас на сытую ленивую кошку, объевшуюся сливками, – хмыкнул он.

– Ну… примерно так оно и есть.

Ничуть не стесняясь, Эсмиль потянулась всем телом, давая мужчине насладиться видом ее упругих грудей и гладкого живота. Она уже давно воспринимала это тело своим, даже полюбила его и находила соблазнительным. Точнее, при всей любви к себе прежней, она не могла не отметить, что было неплохо помолодеть на несколько лет. Да и соломенный цвет волос, так ненавидимый ею вначале, теперь казался роскошным, особенно, когда светлые локоны сверкали жидким золотом в свете костра или лампы. Да, она была уверена, что красива.

– Дразнишь меня? – в голосе Дарвейна промелькнули рычащие нотки.

– Ну почему же дразню?

Эсмиль загадочно усмехнулась, привстала на колени и тряхнула растрепавшейся гривой. Потом медленным, дразнящим движением подняла руки и перекинула волосы на одно плечо. Встала на четвереньки, выгнула спину, точно большая золотистая кошка. Дарвейну даже почудилось, будто он слышит мурлыканье.

– Чего ты хочешь? – хрипло выдохнул он, наблюдая за ней и чувствуя, как его плоть вновь наливается кровью.

– Тебя, мой лэр…

Она не шутила.

Эсмиль сама не понимала, что с ней. На короткий миг в голове возникли испуганные мысли: «О, Бенгет Всеблагая, что я творю?!» – но она тут же отбросила их.

Теперь уже она нависала над мужчиной, дразнила его, едва касаясь его тела губами и языком. И медленно, очень медленно опускалась все ниже.

Дарвейн почти не дышал.

Он лежал, судорожно впившись пальцами в густой мех, покрывавший их ложе, и не мог оторвать от золотистой макушки напряженного взгляда. Не мог поверить, что быстрый и жадный язычок его квинны сейчас выписывает безумный узор на его животе. С каждым прикосновением ему становилось все тяжелее сдерживать себя. Хотелось схватить ее за волосы, запустить руки в эти блестящие пряди, сжать их и рывком направить туда, где уже подрагивала от желания его плоть.

Но он терпел. Он боялся ее спугнуть.

Эсмиль замерла. Член Дарвейна стоял перед ее глазами. Она могла бы запросто коснуться его языком, если бы хотела… И она хотела этого.

Очень осторожно, будто пробуя на вкус незнакомое блюдо, она коснулась его кончиком языка. Слизнула выступившую солоноватую каплю, и наградой ей стал судорожный вздох, вырвавшийся из мужской груди.

– Милая…

Это ее подбодрило.

Такого она еще не делала. Да что там, никто из амаррских аристократок даже представить такого не мог! Единственный случай, когда амаррка могла позволить себе наградить мужчину подобными ласками – это если мужчина был ее возлюбленным, но такое случалось редко. В наложников не влюбляются, они просто инструмент для удовлетворения страсти, живое дилдо. А в договорных браках не бывает любви.

Но сейчас ей хотелось сделать это для Дарвейна. Исчезла гордая госпожа, исчезла строптивая рабыня. Осталась только женщина, решившая удовлетворить своего мужчину самым желанным способом, о котором он только может мечтать. И все, о чем она сейчас думала – это как сделать так, чтобы ему понравилось.

– Возьми… возьми его в ротик, – словно издалека услышала она задыхающийся шепот лэра и тут же подчинилась, почти не осознавая собственных действий. Это было как наваждение.

Мужское тело превратилось в один оголенный нерв, вздрагивавший от каждого прикосновения. Дарвейн хрипло дышал, изо всех сил сдерживая рвущиеся из горла стоны. Он хотел быстрее, глубже, сильнее, он задыхался от желания насадить на свою плоть этот сладкий, пьянящий ротик, который сейчас сводил его с ума. Разрядка была так близка! Но раз за разом Эсмиль замирала, не давая ему получить желаемое, будто сама боялась собственной смелости.

Он не выдержал. Сколько можно! Страсть бурлила в нем, затмевая разум.

Одно слитное движение – и вот он уже стоит перед ней в полный рост, обнаженный и прекрасный, похожий на демона в свете масляной лампы.

Эсмиль только ахнула, когда жесткая мужская рука ухватила ее за волосы, не давая подняться с колен. Свободной рукой Дарвейн сжал ее щеки, заставляя открыть рот. Теперь он был хозяином положения – и она покорилась, чувствуя, как сама дрожит от возбуждения.

– Ласкай себя, – раздался приказ. – Кончи вместе со мной.

И опять она подчинилась.

Много позже, уже придя в себя, она подумала, что это был самый мощный оргазм за всю ее жизнь.

***

Солнце стояло уже высоко, когда на горизонте наконец-то появились острые пики скал, упиравшиеся, казалось, в самое небо. И по мере того, как путешественники приближались к ним, природа вокруг оживала.

Сначала, Эсмиль этого не замечала. Она уже привыкла к постоянному морозу и холодному сиянию снега. С утра Дарвейн приказал оседлать для нее отдельную лошадь, только на этот раз не прежнюю лошадку-тяжеловоза, привыкшую таскать на себе тюки, а гнедую кобылицу благородных кровей – тонконогую, быстроглазую, с роскошной гривой и таким же хвостом, которым она нервно помахивала. Да и седло с попоной были ей под стать – Дарвейн вез их из самого Ангрейда, в подарок матери. С легким смешком он подумал, что будущая невестка – тоже подарок, о котором старая льера вряд ли могла мечтать.

Эсмиль восседала на теоффийской кобыле с видом правящей королевы. Прямая спина, гордая посадка головы, независимый взгляд, чуть просвечивающий из-под пушистых ресниц. Она знала, что сегодня последний день пути, что впереди ей предстоит встреча с родными Дарвейна. Знала, что того ждут мать и брат, и ей хотелось, чтобы он гордился ею. Внутри нее словно ожила маленькая тщеславная ведьмочка, которой страшно хотелось, чтобы все завидовали ее мужчине, завидовали тому, что она у него есть.

Утром она долго перебирала тюки со своими вещами и как ребенок порадовалась тому, что хозяйка лавки в Керанне заставила ее купить несколько роскошных бархатных платьев, отороченных собольим мехом, да подбитый гагачьим пухом фетровый плащ изысканного изумрудного цвета.

Обмывшись, она до блеска расчесала волосы и, заплетя простую косу, уложила ее восьмеркой на затылке. Сорочка из тонкого льна, несколько нижних юбок, шерстяные чулки и корсаж, а поверх них – платье цвета осенних листьев. Ей казалось, что еще никогда в жизни она не собиралась так тщательно. Дарвейн сам накинул изумрудный плащ ей на плечи, сам застегнул все крючки и поправил капюшон, а потом приглушенно сказал:

– Скоро он тебе не понадобится.

Щеки Эсмиль тут же порозовели, то ли от несвойственного ей смущения, то ли от предвкушения.

И вот теперь, чем ближе становились темные скалы, тем отчетливее теплел воздух. Это казалось невероятным. Через час пути снег под копытами лошадей превратился в жидкую грязь. Эсмиль не могла поверить своим глазам, ей казалось, что она спит – и видит сон.

– Дарвейн, – выдохнула она, когда среди заснеженной равнины, казавшейся ей бесконечной, вдруг стали видны проталины. – Что это?

– Разве ты не видишь? Земля, – рассмеялся он.

– О, Пресветлая Арнеш, я забыла, как она выглядит! – Эсмиль и сама не заметила, как с ее губ сорвалось имя чужой богини. Словно та незримо стояла за ее плечом.

– Теперь вспомнишь.

– Снег тает! – раздавались вокруг возбужденные голоса данганаров. – Хвала Эргу! Мы почти дома!

И это было только начало.

Вскоре снег полностью исчез, уступив место голой земле и камням, но и они быстро закончились, причем самым неожиданным образом. Отряд оказался у края пропасти. Впереди Эсмиль с замиранием сердца увидела роскошное плато, покрытое сочной травой и цветами. В центре плато возвышалась огромная крепость, окруженная мощными каменными стенами. Над смотровыми башнями в солнечных лучах сверкали тонкие шпили и развевались штандарты. Темные пики скал оказались позади замка.

Но между конным отрядом и замком была пропасть, шириной около полулиги. И ненадежный с виду подвесной мост, крепившийся на просмоленных пеньковых канатах и железных цепях, такой узкий, что на нем не могли бы разойтись два человека. А еще над пропастью стоял теплый пар и белесым туманом окутывал мост.

– Слава Эргу! Мы дошли!

На глазах оторопевшей Эсмиль данганары стали спешиваться. Каждый из них становился на колени, прикасался лбом к земле и бормотал то ли молитву, то ли заклинание. А потом брал свою лошадь под уздцы, закрывал ей морду мешком и, не оборачиваясь, шел на мост.

– Боишься? – улыбнулся Дарвейн, сверкнув зубами. Он уже спешился и стоял рядом с лошадью Эсмиль, держа своего жеребца на поводу. Благородное животное недовольно фыркало и переступало с ноги на ногу, видимо, тоже нервничало перед предстоящим испытанием.

– Да нет… Кто сказал? – девушка с независимым видом пожала плечами и спрыгнула на землю. Сморщила носик, подобрала подол. Сейчас она выглядела и вела себя точь-в-точь как те горделивые квинны, воспитанные в ангрейдских замках, которых Дарвейн немало повидал за время своей службы.

Никто бы в ней не заподозрил рабыню. Да она никогда и не была ею.

– Ну, тогда – вперед, – лэр посторонился, открывая ей путь к мосту.

Эсмиль сжала зубы. Ее рот превратился в узкую полоску, четче обозначились скулы. В глазах сверкнуло что-то, похожее на решимость.

Он хочет проверить, насколько она смела? Что ж, она его не разочарует. Ни одна амаррская аристократка никогда не признается, что чего-то не может или боится. Нет, она с гордо поднятой головой пойдет даже в самое пекло. Но никогда, ни одному мужчине не покажет, что нуждается в помощи.

Мост под ногами покачивался. Чужие шаги, голоса, фырканье и испуганное ржание лошадей мешали сосредоточиться. А еще страшно хотелось посмотреть вниз. Но Эсмиль знала, стоит ей только сделать это – и она уже не сможет двинуться с места. И все же любопытство было сильнее, чем страх.

Уже на середине моста она не выдержала и опустила взгляд. Глубокое ущелье тонуло в горячих испарениях, поднимавшихся со дна. Там, внизу что-то бурлило и клокотало, будто кипящее масло в котле. И оттуда шел такой жар, что Эсмиль на мгновение показалось, будто она стоит у огромной печи.

– Это гейзеры, – раздался позади приглушенный голос Дарвейна. – Ущелье окружает плато со всех сторон, кроме той, где есть выход к морю.

– Море? – девушка сглотнула. – Здесь еще и море?

– Да, за скалами, с другой стороны.

– Ты говорил, твой замок стоит у моря.

– Так и есть, – она не видела, как он улыбнулся. – То, что ты видишь – Эонар, родовое гнездо моей матери. Когда умер мой дед, лэр этих земель, клан Эонар присягнул на верность моему отцу. Здесь мы остановимся на ночь. И здесь я представлю тебя своим подданным.

Последние слова он произнес таким тоном, что Эсмиль невольно вздрогнула.

– Не останавливайся, иди, – тут же раздался голос лэра. – Не смотри вниз, а то голова закружится.

Она послушно подняла взгляд. Да, лучше смотреть на зеленое плато, на сверкающие шпили замка Эонар или, еще лучше, на острые пики скал, задевающие облака. Это было куда надежнее, чем пытаться что-то увидеть в тумане, наполнявшем гигантскую расщелину.

Данганары, шедшие впереди, двигались намного быстрее. Их силуэты растворились в белесом тумане, точно так же, как и сам мост, и теперь Эсмиль казалось, будто она парит над пропастью. Легкий ветер развевал пряди, выбившиеся из ее прически, холодил щеки. Она судорожно вцепилась в поводья своей кобылы, и только ощущение присутствия Дарвейна за спиной заставляло ее идти вперед. Хотя, ей давно уже хотелось развернуться, вцепиться лэру в меховую жилетку и заорать во все горло, требуя, чтобы он перенес ее на руках.

Но гордая амаррская госпожа не могла такого себе позволить…

А квинна?

Нежная, хрупкая квинна, привыкшая, что рядом всегда есть сильный мужчина, которому можно довериться.

Эсмиль выдохнула сквозь сжатые зубы. Шаг за шагом, она продолжала идти, но так медленно, что сзади слышалось раздраженное бормотание Бергмэ. Он шел последним, немного пошатываясь от слабости и проклиная тот день, когда потерял все имущество. Он даже не обращал внимания ни на мост, ни на туман, ни на ушедших далеко вперед остальных данганаров. Его занимала только одна мысль: как он вернется к своей семье, что скажет матери и отцу, как посмотрит в глаза своим детям? Он все потерял. Даже лошадь, которую он сейчас вел, была не его, как и одежда на нем. Товарищи с ним поделились вещами. Но все, что он заработал за пять лет тяжелой службы – все лежало теперь на дне озера Эрга.