Дарвейн очнулся от далекого гула. Он лежал на спине, у подножия скалы, с которой сорвался, и земля под ним мелко дрожала. Не было ни человеческих криков, ни ржания лошадей, ни звона металла – ничто не напоминало о том, что здесь должна была разыграться жестокая схватка.

Первая мысль – Эсмиль!

Он мучительно застонал сквозь сжатые зубы.

Что с ней? Где она? Почему?..

Перед внутренним взором, как наяву, возникла картинка: девушка в пышном платье с кинжалом в руках. И ее взгляд, полный холодного расчета.

Она пыталась его убить?!

А почему «пыталась»? Он же точно помнит, как она метнула кинжал и как его спину обожгла резкая боль. Она попала в него!

Но что-то было не так.

Не открывая глаз, мужчина прислушался к себе. Странное дело, он не ощущал себя ни раненым, ни, тем более, умирающим. Как будто это не в него метнули кинжал, как будто это не он только что сорвался с высоты более двадцати футов на острые камни…

Камни!

Земля дрогнула. Сухой колючий песок ударил в лицо.

Дарвейн вскочил, поминая богов. Огляделся. По склонам скал катилась вниз серая масса из камней и песка, и с каждой секундой она увеличивалась, а скорость ее росла.

Так вот что это за гул! Камнепад!

Он рванул к подножию скалы, ища спасения. Но тут же замер, споткнувшись о тело Бергмэ.

Тот лежал на боку, неестественно вывернув шею, и смотрел в небо остекленевшими глазами. Тоненькая струйка крови запеклась в уголке его рта, а между лопаток торчала черная рукоятка ножа.

Рядом, на дороге, все еще оставались тела Нирана и Эльдрена, но ни лошадей, ни женщин, ни тех, кто напал – не было и следа. Видимо, лучники отступили, прихватив с собой пленников, а лошади, скорей всего, покинули ущелье сразу, как только почувствовали приближение обвала.

Резко выдохнув, Дарвейн побежал вдоль скалы, в надежде найти щель поглубже. Нужно было переждать камнепад.

Уже сидя в убежище, прислушиваясь к содроганиям земли, он попытался осознать, что же произошло.

Неужели Эсмиль пыталась убить его, а потом убила и Бергмэ? Но зачем это ей? Неужели он в ней ошибся, и она заодно с врагами?

Нет, об этом думать он не хотел. Упорно гнал тяжелые мысли, которые лезли в голову. Его Эсмиль. Его хрупкая, странная девочка, такая страстная, чувственная и непонятная. Она была с ним какой угодно: испуганной девственницей, злобной мегерой, яростной воительницей, желанной обольстительницей – но не предательницей, нет. Он был уверен – это противно ее природе. Она не может ударить исподтишка. Только не она. Он не желал в это верить.

Но подлый червячок сомнения все же точил его сердце, будто спелый плод.

Он должен ее найти. Найти и посмотреть ей в глаза. Тогда он узнает правду…

Он точно помнил, что на отряд напали. Помнил стрелу с запиской, помнил, как отправил своих людей по-тихому снять стрелков, как сам начал взбираться на скалу, рассчитывая застать врасплох того, кто отправил записку. Дальнейшие воспоминания путались, точно карты, перетасованные умелой рукой.

А еще он помнил боль от кинжала, вошедшего в спину. Но сейчас ничто не напоминало о том, что его ранили.

Не иначе, как вмешательство высших сил!

Немного подумав, Дарвейн стянул камзол, встряхнул и внимательно осмотрел. Что ж, глаза его не обманывали: на темно-зеленом бархате светился разрез, окруженный бурым пятном засохшей крови, как раз в том месте, где был удар.

Мужчина закинул руку за плечо, пытаясь нащупать на спине следы ранения, но пальцы ощущали только гладкие упругие мышцы, перекатывавшиеся при каждом движении. Боли не было, раны не было, даже шрам не остался.

– Эрг! – выдохнул он с благоговением и огляделся.

« Можешь сказать спасибо и мне», – раздался в его голове тихий женский голос.

Дарвейн моргнул, не веря своим глазам. Перед ним, в полумраке пещеры, возник светящийся силуэт.

– Какого хройта?! – данганар вскочил, его рука, будто невзначай, легла на эфес меча.

Либо он сошел с ума, либо глаза обманывают его. То, что он видел, не поддавалось рассудку. «Можешь звать меня Арнеш Пресветлая. И не бойся, я не причиню тебе зла», – она с улыбкой кивнула на меч.

– Что происходит?

Боги просто так не приходят к смертным, их удел – говорить устами жрецов, слушать молитвы страждущих и принимать подношения в храмах.

«Хочешь знать, почему ты не мертв? – она дождалась его кивка и хмурого взгляда. – Ты нужен своим родным, Дарвейн, нужен Эсмиль. Твоя миссия здесь не закончена, и потому смерть вернула тебя назад. Слишком сильные нити привязали тебя к этой земле, их не так-то легко порвать, мой мальчик», – силуэт богини покачал головой.

– Какая миссия? – через силу выдавил Дарвейн. Говорить с богами, да и просто их видеть, ему еще не случалось.

«Ты сам все поймешь. Поспеши в Эрг-Нерай. Иди дорогой Ниролис и торопись! Иначе, может быть поздно!»

Ее последние слова прозвучали с такой внутренней силой, что мужчина невольно вздрогнул. Он словно только что воочию увидел собственный рок.

Богиня исчезла так же внезапно, как и явилась. Дарвейн не знал, что подумать: видел ли он ее на самом деле, или это последствия удара о землю? Но то, что она сказала, плотно засело в его голове.

Ниролис…

Он понял, что хотела сказать Арнеш. Ниролис была женой первого лэра, построившего Эрг-Нерай. Однажды на замок напали враги, и в жестокой схватке погибли лэр и его старший сын, а молодая льера осталась одна с младенцем на руках, окруженная растерянными жителями и подавленным гарнизоном. Комендант уговаривал ее сдаться, враг, ставший лагерем под стенами замка, обещал свое покровительство. Но она отказалась. И тогда началась жестокая осада, длившаяся целых десять месяцев.

Каждое утро вражеский глашатай подходил к стенам замка и читал послание своего господина. И каждый раз молодая льера поднималась на стену и говорила четкое «нет». Последние пару недель враги видели, что она ослабела и с трудом удерживается на ногах. Они знали – защитники крепости голодают, и ждали, когда же те, наконец, не выдержат и откроют ворота.

Но однажды никто не вышел на крики глашатая. И тогда замок снова атаковали, только в этот раз защищать его было некому.

Когда захватчики пробили тараном центральные ворота и ворвались на площадь, оказалось, что крепость вымерла. Ни людей, ни птиц, ни животных. Все исчезли, будто испарились, не оставив ни единого следа. Только сто лет спустя потомки Эрг-Нерай вернули себе замок и обнаружили тайный ход, вырытый во время осады по приказу Ниролис руками тысяч осажденных, умирающих от голода и жажды… Его стены были выложены их костями.

Этот подземный тоннель так и назвали – дорога Ниролис, и тайна о нем свято хранилась в семье Эрг-Нерай, передаваясь из уст в уста от отца к сыну.

Нужно было спешить. Но бросаться очертя голову, не зная, что его ждет за стенами замка, Дарвейн считал безрассудством. Раз уж боги вернули его в мир живых, пусть помогут еще немного.

Почти под рукой он обнаружил плоский камень – как раз то, что искал. Богу войны не нужны роскошные храмы, статуи и алтари, он собирает свою жатву на поле брани, его взор суров, а секира остра. И горе тому, кто посмеет его ослушаться.

Дарвейн открыл набедренную сумку, достал горсть сухого амшеварра и высыпал на камень, потом мазнул кинжалом по пальцу, пуская кровь, и несколько алых капель с шипением впитались в высушенный мох. Теперь – огниво.

Крошечный огонек пламени вспыхнул над символическим подношением. Затрещал амшеварр, взвивая вверх крошечные искры и сизый дымок. Всего пара секунд – и на камне осталась только кучка черного пепла – Эрг принял подношение. Дарвейн нагнулся и сдул ее.

Замер, прислушиваясь. Гул прекратился, земля уже не дрожала, да и пыль начала оседать. Поднявшись, он вышел. Перед ним простиралось ущелье, полностью заваленное камнями. И где-то под ними навсегда остались Ниран, Эльдрен и Бергмэ…

Дарвейн тряхнул головой. Он еще за них отомстит. Сейчас главное – спасти остальных, убедиться, что Эсмиль жива, что его мать и брат не пострадали.

Спустя минуту он уже бежал к выходу из ущелья, стараясь оставаться в тени скал и чахлых деревьев. Он знал, где находится вход в тоннель, знал, где находится выход. Чувство опасности гнало его вперед, не давая передохнуть. И эта опасность была не извне, нет, она притаилась где-то в самом центре родного дома. Он должен был торопиться.

Птичий клекот заставил его посмотреть на небо. В лазурной синеве, будто красуясь, кружил ястреб-перепелятник, оглашая воздух громким криком, точно кого-то звал. Но стоило данганару увидеть его, как он замолчал. Сложил крылья и рухнул вниз, исчезнув среди нагромождения скал. А уже спустя секунду снова взмыл в небо, унося в когтях черную змею в сторону замка.

Дарвейн проводил его взглядом. Это было знамение, не иначе – Эрг давал ему знак.

***

Сознание медленно возвращалось. Вместе с ним возвращалась и боль. Она усиливалась с каждым мгновением, неся с собой воспоминания о том, что случилось.

Эсмиль застонала. Она лежала на чем-то холодном и влажном, всей кожей ощущая шершавую поверхность. Тело ныло, в пальцах и шее неприятно покалывало, в голове эхом отдавались незнакомые голоса. Где-то в горле непроходимым комком застряла тошнота.

Но боль физическая была куда меньше той, другой боли, которая сейчас острыми когтями рвала на куски ее сердце.

Дарвейн.

Его больше нет.

В темноте, окружавшей ее плотным удушливым коконом, светилось его лицо. Такое, каким она увидела его в ту секунду, когда он оглянулся на ее крик: заострившиеся черты, плотно сжатые губы, застывший от напряжения взгляд…

– Давай, просыпайся! – грубый окрик ворвался в сознание. Чья-то рука ухватила за волосы, дернула, заставив выгнуться всем телом и мучительно застонать.

Эсмиль открыла глаза. Какой-то мужчина в черном камзоле, сидя на корточках, заглядывал ей в лицо.

Увидев, что она очнулась, он презрительно бросил кому-то, стоявшему за его спиной:

– Поднимите эту сучку. Посмотрим, так ли она хороша, как мне говорили.

Он отошел, открывая ей обзор.

Эсмиль уперлась руками в пол и с трудом приподнялась.

Нет, ей это не снилось.

Прямо перед ней, скаля желтые зубы, с похотливым блеском в глазах стояло трое мужчин. Их сальные, липкие взгляды ощупывали ее, будто потные руки, и от этих взглядов нечем было укрыться. Ведь она была абсолютно голая.

– Что… происходит? – каждый звук давался с трудом, будто она сквозь горло проталкивала иголки.

Мужчины молча подхватили ее, заставили встать на ватные ноги, которые тут же подогнулись, не желая держать непослушное тело. Тот, что разговаривал с ней, с тонкой улыбкой наблюдал за действиями подручных. Его жесткий, холодный взгляд то и дело возвращался к Эсмиль. Незнакомец спокойно смотрел, как девушку оттянули к пыточной конструкции, состоявшей из двух столбов с перекладиной, и там приковали, зафиксировав ей руки и ноги железными кольцами. Теперь, с раскинутыми руками и раздвинутыми ногами, она была полностью доступна для чужих взглядов и рук.

– Что вы собираетесь делать? – прохрипела Эсмиль, все еще не веря в происходящее.

Но ответ был не нужен. Бывшая амаррка узнала сооружение, которое и сама не раз использовала в играх с рабами. Но, кажется, эти люди не собирались играть. Да и помещение мало напоминало роскошную спальню в ее амаррском дворце.

Душный каменный мешок. Вот что это было. Влажные каменные стены, нависающий потолок, такой низкий, что самому высокому из мужчин, чей глаз был прикрыт повязкой, приходилось стоять чуть согнувшись. Под потолком – крошечное окошко размером не больше двух ладоней – единственный источник свежего воздуха. На входе – железная решетка вместо двери. И за этой решеткой ничего, кроме такой же каменной стены и одинокого чадящего факела, с трудом разгонявшего тень.

Это было какое-то подземелье.

– Вышли. Все, – мужчина в камзоле махнул рукой.

Судя по всему, он был главным среди четверых незнакомцев. На вид уже немолодой, но еще довольно крепкий и подтянутый. С его лица не сходило высокомерное выражение, тонкие губы кривились в циничной усмешке, а в глубине глаз таилось что-то такое, от чего по телу девушки пробежала холодная дрожь.

Когда его приспешники удалились, бросая в сторону пленницы похотливые взгляды, он обернулся к Эсмиль.

– Думаю, нам стоит познакомиться ближе. Родрик Баллорд к вашим услугам, благородная квинна, – и он отвесил шутовской поклон. – Так сказать, будущий лэр Эрг-Нерай.

– Лэр? – из горла девушки вырвался хриплый, издевательский смех. – Да от тебя за милю тянет навозной кучей. Сейчас же развяжи меня!

Он подошел к ней почти вплотную, поднял руку и небрежным жестом потрепал по щеке.

– Какая дерзкая сучка.

Эсмиль дернула головой, прошипела:

– Ты знаешь, кто я?!

– Знаю, – его ладонь отвесила ей ощутимую пощечину, потом начала медленно спускаться вниз, поглаживая шею, – ты сучка Дарвейна. Жаль, конечно, что он сейчас не может присутствовать при нашей беседе.

Понимание накрыло ледяной волной, заставив девушку забиться в ржавых цепях:

– Ты! – она выплюнула это слово со всем презрением, на которое только была способна. – Это ты устроил ловушку! Ты убил Дарвейна!

– Умная девочка, – его ладонь ласкающим движением накрыла ее левую грудь, а вслед за этим большой и указательный пальцы сдавили сосок.

Эсмиль охнула. Боль была слишком резкой и неожиданной.

– Вот так, покричи для меня, – пробормотал мужчина и усилил нажим.

– Только посмей! – процедила она, глядя ему в лицо.

– И что ты мне сделаешь?

– Я убью тебя! Задушу собственными руками!

– Ну, это уж вряд ли, – он усмехнулся. – Мне нравится твоя строптивость. Даже интересно, где этот мальчишка отыскал такую жемчужину. Квинна, говоришь?

Он вдруг схватил ее за шею, стиснул, впиваясь в горло жесткими пальцами. Его твердые ногти вошли в плоть, перекрывая дыхание. Эсмиль захрипела, ловя ртом затхлый воздух подземелья.

Приблизив ее лицо к своему, Баллорд прошептал:

– Когда я закончу с тобой, ты будешь самой послушной, самой покорной рабыней во всех Северных королевствах.

– Мерзавец!

Она плюнула.

Слюна попала ему на лицо.

Мужчина прищурился, отступил, достал из кармана кружевной платок и спокойно вытер щеку. Потом, глядя на пленницу в упор, начал медленно раздеваться.

– Похоже, этот мальчишка тебя распустил, – проговорил он, сбрасывая камзол, а вслед за ним и рубашку на стоявшую в углу деревянную лавку. В его руках, будто по волшебству, возник тяжелый кнут. – Но ничего, я знаю, как выбить из тебя эту дурь. Скоро ты будешь лизать мне сапоги и радоваться, что осталась жива.

Эсмиль вздрогнула, когда толстый, свитый из кожаных полосок кнут с громким щелчком ударил по каменному полу. Ее уже пороли. Дарвейн. Но сейчас та, прошлая порка, казалась просто невинной забавой по сравнению с предстоящей пыткой. Этот мужчина не собирался ее щадить. Ему было все равно, останется она жива, или умрет. Ее жизнь для него ничего не значила.

Она была всего лишь женщиной. Слабой женщиной в мире мужчин.

И единственное, что ей сейчас оставалось – ненавидеть своего мучителя.

Плеть Дарвейна ласкала, даже причиняя боль. Кнут в руках этого человека был способен переломать кости. И Эсмиль могла сколько угодно сжимать зубы и твердить себе, что не сдастся, но уже через пару ударов из ее горла вырвался хриплый, режущий уши крик.

– Умница, – пробормотал мучитель, нанося следующий удар. Кнут черной змеей взвился в воздух, обвил тело пленницы, оставляя на нежной коже вздувшиеся багровые полосы.

Девушка опять закричала.

Он бил ее до тех пор, пока она не замолкла и не обвисла в цепях. Потом он откинул кнут и ослабил шнуровку своих штанов.

– Строптивых рабынь нужно наказывать, – услышала девушка приглушенное бормотание. – А ты теперь рабыня. Общая рабыня. Пока я не решу иначе.

Плюнув себе на ладонь, он растер слюну по ее промежности, а потом вошел одним грубым толчком.

Его член был твердым, тонким и мокрым. Эсмиль накрыла волна омерзения, заставляя закрыть глаза. Она слышала, как мучитель пыхтит у нее за спиной, пощипывая ей соски, царапая бедра и вбиваясь в ее тело с суетливой поспешностью. Как будто боялся, что не успеет.

Несколько быстрых движений – и он застонал, прижимаясь пахом к ее ягодицам. Потом, отступил.

– Хорошая сучка, – услышала она его чуть дрожащий голос. – Но если думаешь, что это все, то глубоко заблуждаешься.

Опустив голову, Эсмиль сквозь пряди растрепавшихся волос смотрела, как он поднимает с лавки свою одежду, как набрасывает на плечи камзол и идет к выходу. Заржавевшая решетка с противным скрежетом распахнулась.

– Она ваша, – ее мучитель махнул рукой, будто приглашая войти тех, кто стоял в коридоре. – Развлекайтесь. Только смотрите, без особых увечий. Она нужна мне живой.

В камеру вошли те трое, что недавно привязывали пленницу к столбам. Они не стали утруждать себя раздеванием, просто немного приспустили штаны. Их члены уже торчали, возбужденные видом покорной женской плоти. Да, это было именно то, что им нравилось больше всего: доступная, послушная, всегда открытая для вторжения. Разве женщине положено быть другой?

– Я первый, – просипел одноглазый, – Брик, давай с черного хода, а ты подождешь, – он кивнул третьему, у которого лицо было обезображено оспинами. – Доставим благородной сучке удовольствие.

Эсмиль застыла, когда грязные потные руки стали ощупывать ее тело, щипать и царапать. Она уже не кричала и не сопротивлялась, знала – все равно не отпустят. Оставалось только одно – стиснуть зубы и пережить. Закрыть глаза, не видеть эти рожи, отстраниться от происходящего и думать о Дарвейне. А еще – о мести. Месть была тем самым сладким блюдом, о котором она могла сейчас помечтать.

Заскорузлые пальцы насильников, с давно нестрижеными ногтями, оставляли на коже болезненные следы, по-хозяйски ощупывали промежность, ныряли вглубь, причиняли острую боль. Мужчина, которого назвали Бриком, зашел со спины, и девушка содроганием ощутила, как он раздвигает ей ягодицы…

Нет, этого не может быть. Неужели боги будут к ней так жестоки? За что?

«Сама виновата, – возник в голове свистящий шепот Бенгет. – Ты меня предала. И должна быть наказана.»

Мужчина в камзоле все еще стоял на пороге камеры и смотрел на пленницу. Только теперь в его взгляде появился некоторый интерес. Он весь подобрался, будто гончая учуявшая запах добычи, когда один из насильников начал проталкивать свой налитый кровь член в сухую промежность, а второй в это время пытался пристроиться сзади.

– Кстати, главного я тебе не сказал, – его губы дрогнули в издевательской усмешке. – Квинн Абель очень просил передать тебя ему в руки. Но я думаю, с этим не стоит спешить.

Спустя пять минут Эсмиль потеряла сознание.

***

– Снимите цепи и бросьте ее здесь, – приказал Родрик, когда мужчины натешились с бездыханным телом.

– Эх, хороша, – поцокал языком рябой. – Может, еще по разу?

– Да тебе и двух мало будет, – заржали остальные.

– Давно, небось, таких красоток не имел? Да еще из благородных, – скаля щербатые зубы, посочувствовал Брик.

– А сам-то?

– Заткнитесь, – зашипел Баллорд. – Оттащите ее в угол, и пусть валяется. Ты, Бран, пошли со мной. Брик, проследишь, чтобы здесь была тишина. Когда наши гости очухаются, не хочу, чтобы она громко шумела.

Одноглазый Бран, сопровождаемый двусмысленными жестами товарищей, вышел из камеры вслед за комендантом. В коридоре Баллорд остановился, причем так резко, что его спутник едва не налетел на него.

– Ты что-нибудь слышишь? – настороженно спросил комендант.

Бран прислушался.

– Вроде, нет, – пожал он плечами.

– Странно. Прошло уже несколько часов. Девка очухалась, а эти почему молчат? Иди, проверь. Только тихо.

Кивнув, Бран направился вдоль по коридору. Миновав несколько решеток, мужчина остановился и заглянул в ближайшую камеру. Полумрак не давал разглядеть детали, но и увиденного оказалось вполне достаточно. К противоположной от решетки стене были прикованы трое данганаров. Мощные тела крепились на толстых металлических кольцах, головы безвольно свесились на грудь, и мокрые от крови и пота волосы закрывали их лица.

– Ну, что там? – раздался нетерпеливый окрик Баллорда.

– Да все тихо. Спят еще, птенчики.

– Отлично. Девку больше не трогайте. Завтра отдадите Абелю, пусть забирает. А этих троих допросить. Где они ангрейдское золото спрятали? Кортах же сказал, что с ними было много мешков с добром. А в ущелье ни одного не нашли. Ни вещей, ни лошадей, ни трупов. Куда все пропало?! Или вы плохо искали? – он с подозрением уставился на разбойника.

Лицо одноглазого исказила кривая ухмылка.

– Да мы не больно-то и искали. Приказ был перебить отряд, захватить лэра, а не бегать по ущелью и собирать испуганных лошадей.

– Да! Но вместо лэра вы притащили двух баб! Я же сказал, что Дарвейн нужен мне живым!

– Так мы его и не убивали.

– То есть? – Баллорд нахмурился, нетерпеливо постукивая пальцами по стене.

– Его порешил кто-то из своих. Метнул кинжал в спину.

– Этот кто-то сейчас здесь, в камере? – комендант кивнул в сторону решетки.

– Нет, – разбойник обнажил кривые зубы. – Его убила та шлюшка, с которой мы только что развлекались. Потом начался камнепад. Нам пришлось забрать пленных и отступить, а когда мы вернулись, в ущелье уже ничего не было. Все завалило камнями.

– Так значит, ты говоришь, камнепад? – Баллорд задумчиво пожевал губами. – Может, это и к лучшему. Никаких следов…

– Я тоже так думаю, – осклабился одноглазый.

Оба вышли, захлопнув за собой тяжелую дверь подземелья. Никто из них не заметил, как из самого дальнего угла бесшумно скользнула тень…