Им предстояло разделиться. Дарвейн понимал, что четверо данганаров против неведомого врага, засевшего в замке – слишком неравные силы. Если это, действительно, дело рук Баллорда, то за его спиной может стоять весь гарнизон крепости Эрг-Нерай. Единственный выход – открыто объявить, что настоящий лэр жив и вернулся. Только тогда есть шанс на победу.

– Вир, бери остальных и дуйте в донжон. Бейте в набат, пока вас не услышат, и скажите всем, что истинный лэр Эрг-Нерай вернулся домой, – сказал он товарищу.

– Мы не добежим. Нас расстреляют на площади.

– Нет, – Дарвейн усмехнулся, – не в этот раз.

Они стояли в тюремном коридоре, как раз рядом с лестницей, ведущей наверх. Но Дарвейн не стал по ней подниматься. Вместо этого он повернул медный держатель для факела, торчавший в стене, и часть каменной кладки тихо ушла в темноту, открывая проход.

– Смотри, этот путь пролегает через всю площадь, – торопливо заговорил он, – от главных ворот до северной башни. Держитесь правой стороны, нигде не сворачивайте. Отсчитаешь пять поворотов – шестой будет ваш. Осмотришь внимательно стену сразу, как повернете. Она из красного кирпича, но один из них отличается. Это ключ. Выйдете прямо на лестницу, а по ней уже вверх до самой колокольни. Только будьте внимательны. Баллорд мог усилить охрану. Не привлекайте к себе внимание раньше времени. Помни, от вас зависит будущее всего клана!

– Слушаюсь, Ваша Милость, – Вирстин кивнул. – Парни, за мной!

Трое данганаров нырнули в темноту подземного хода, и каменная стена замкнулась, закрывая проем.

– А мы? – Эсмиль подняла на Дарвейна огромные голубые глаза, в которых светилась тревога. – Что делать нам?

– Тебе – ничего, – он обнял ее за плечи и притянул поближе к себе. – Ты уже достаточно пострадала. Даже не знаю, сможешь ли ты…

– Ш-ш-ш-ш, – она закрыла ему рот своей теплой ладошкой, – не надо…

Он шумно вздохнул, и девушка почувствовала, как его руки еще сильнее сжали ее плечи.

– Ты права… не сейчас. Идем.

Она не успела возмутиться, как уже оказалась у него на руках. Сейчас он думал только про ее безопасность. Защитить, укрыть, спрятать. Чтобы уже никто не смог ей навредить. Он гнал от себя мысли о том, что случилось. Не хотел думать, что эти твари сделали с ней, и вместе с тем понимал, что вряд ли бы ей удалось избежать насилия. Здесь, на Северном континенте, женщина была всего лишь разменной монетой, ставкой в мужской игре, рабыней без права голоса. И он никогда не думал о том, что чувствуют эти женщины. Никогда, до этой минуты.

Его Эсмиль… Такая хрупкая, такая невесомая в его руках. И в то же время жестокая хищница, лишь притворяющаяся слабым котенком. Обе ее сущности притягивали его, будто магнитом. Он сам не знал, что это с ним, но эта женщина-девочка сводила его с ума. Бывали моменты, когда ему хотелось силой разложить ее на полу, разорвать одежду и взять ее грубо, жестко, как берут пленниц в захваченных городах. Чтобы она плакала и молила о пощаде, пока он будет безжалостно врываться в ее сладкое тело. А иногда, наоборот, хотелось долго и нежно ласкать, раз за разом подводя к вершине удовольствия, осыпать ее поцелуями, собирать губами слезинки с ее лица и шептать разные глупости, которые обычно шепчут друг другу влюбленные…

Прижав к себе хрупкое тело своей любимой, Дарвейн быстрым шагом направился вверх по лестнице. Всего один пролет – и они попадут в его старые покои, где никто не будет искать. Там Эсмиль окажется в безопасности.

Последний рывок – открытая галерее. Опасное место, просматриваемое с трех сторон. Выбора нет, нужно ее пересечь. Дарвейн надеялся лишь на удачу и на благословение Эрга. Но верховный бог, судя по всему, думал иначе.

Они уже были на середине пути, когда звериная интуиция, отточенная в боях, заставила Дарвейна резко метнуться вбок. Что-то промелькнуло перед его глазами и упало, зазвенев на каменном полу. Это был нож.

– Так-так-так, кого я здесь вижу, – раздался позади полный тихой ярости хриплый голос.

Дарвейн отпустил Эсмиль, прижал к себе на мгновение и обернулся, закрывая девушку своим телом.

– Баллорд, – произнес он, и его рука легла на эфес меча. – Это все-таки ты…

– А ты не слишком догадлив, – Родрик Баллорд стоял напротив, буквально в нескольких шагах, и на его надменном лице блуждала презрительная ухмылка, – лэр!

Последнее слово прозвучало как издевательство.

– Тебе нужна моя смерть? Мстишь за что-то? За что? – Дарвейн окинул врага оценивающим взглядом. Да, сомневаться не приходилось, тот совсем не шутил. Что это было – игрой богов или стечением обстоятельств – Дарвейн не знал, но чувствовал – из этой галереи живым уйдет только один из них.

– Щ-щенок! – прошипел Баллорд, неожиданно меняясь в лице. – Что ты знаешь о мести?! Ты вырос в роскоши, на руках отца! Тебя не гнали, как дикую тварь, ты не питался отбросами, не прятался по углам, как крыса. Ты получил все, что по праву было моим…

Он вздохнул, возвращая на лицо маску надменности и с какой-то безумной легкостью добавил:

– Я всего лишь восстановлю справедливость! Не принимай на свой счет.

И, выхватив меч, он бросился вперед.

***

Потайной ход закончился как раз в галерее на первом этаже, которая вела в мужское крыло. Именно там находился кабинет коменданта крепости, где он обычно принимал посетителей.

– Идем, Родрик сейчас должен быть у себя, – пробормотала Лерисса, закрывая тайную дверь.

Ильза сжала ладони, мысленно вознося молитву Арнеш.

Что делает эта глупая квинна? Неужели настолько слепа, что не видит правды под носом?! Что она скажет своему мужу, когда увидит его? «Дорогой, вот служанка из Эонара, которая утверждает, что ты виноват в смерти моих сыновей…» Бред! Он не даст сказать им и слова!

– Стой! – Ильза вздрогнула, когда Лерисса резко остановилась и схватила ее за руку. – Ты это слышишь?..

– Что, квинна? – эонарка растерянно оглянулась.

– Вот! Опять! – та с силой сжала ее ладонь.

Они стояли посреди галереи, с улицы доносились человеческие голоса, шум ветра и ржание лошадей – ничего непривычного. Впереди виднелся поворот, за которым находилась лестница, ведущая в подземелье. И именно туда напряженно вглядывалась Лерисса.

– Слушай!

Теперь Ильза услышала. Это было похоже на гул набата, который еще не успели основательно раскачать.

Набат? Здесь? Откуда?! Неужели кто-то напал?

А потом раздался отчаянный женский крик, полный боли и гнева:

– Дарвейн!!!

– Дар! – Лерисса застыла. Сердце в ее груди пропустило один удар, а потом забилось в бешеном ритме. – Мой мальчик!

Она поспешила туда, откуда раздался крик. Ноги отказывались служить, тело вдруг стало ватным, чужим, дыхания не хватало, но она упорно бежала вперед, переваливаясь с боку на бок, как утка. По ее лицу заструились слезы, застилая глаза пеленой, и она, не останавливаясь, неловко смахнула их тыльной стороной ладони. Большой живот сейчас стал наказанием, не дающим ей двигаться быстрее.

– Квинна! Постойте! Там может быть опасно! – следом за ней спешила Ильза.

– Опасно? – Лерисса даже не оглянулась. – Ты слышала? Там мой сын!

Они вылетели за поворот и остолбенели.

Прямо перед ними, посреди галереи, двое мужчин бились на мечах, тесня друг друга к каменным перилам, за которыми шумела площадь. В стороне застыла блондинка в мужском камзоле, растрепанная, босая, зажимая руками рот. В глазах девушки светились отчаяние и гнев.

С улицы доносился тревожный гул набата, набирающий силу, и чей-то пронзительный голос, орущий во всю силу легких:

– Лэр Дарвейн вернулся! Он жив!

– Пресветлая Арнеш! – Лерисса похолодела.

В этот миг один из мужчин обернулся, взметнув отросшую гриву черных волос. Сердце матери на секунду застыло – она узнала его. И в то же мгновение второй мужчина нанес удар. Меч сверкнул, будто молния, брызнула кровь. Девушка закричала, бросаясь к противникам, а Дар отступил, заслоняя ее спиной, ладонью зажал раненое предплечье – из-под пальцев струилась кровь…

– Эсмиль, не подходи!

– Дар! Дарвейн! О боги, ты ранен!

Не помня себя, Лерисса метнулась было к нему, но Ильза успела ее схватить, не давая совершить безрассудство.

– Стой, где стоишь! – прошипел Родрик, и только теперь Лерисса с ужасом поняла, что второй мужчина – ее собственный муж.

Она не могла поверить своим глазам. Он пытается убить ее сына?! За что? Неужели Ильза права?

– Так это все правда? – беззвучно прошептала она, глядя, как ее старший сын, еще вчера считавшийся мертвым, перекинул меч в здоровую руку.

– Правда? – Родрик захохотал. – Смотря что ты считаешь правдой!

Зарычав, он бросился на Дара, но лэр, парировав удар, нырнул под его руку. Мгновенный обмен ударами – и меч данганара, описав короткий полукруг, вонзился в ногу коменданта. Тот взвыл от боли и ярости.

Родрик упал. Меч пасынка уперся ему прямо в шею, и два взгляда – один, полный безумной ненависти и гнева, второй – пронзительный и напряженный – скрестились, как два клинка.

– Дар, нет, пожалуйста! – Лерисса оттолкнула Ильзу и бросилась вперед. – Не убивай!

Она упала на колени рядом с мужем, протягивая к сыну руки. В ее глазах застыла мольба, рыдания душили, не давая сделать и вздоха.

– Не убивай, – прошептала она непослушными губами, – я ношу его сына…

Она опустила голову, пряча лицо, и покорно подставила шею. Потому что знала – перед ней сейчас стоит не просто ее сын, вернувшийся из небытия. Перед ней стоит лэр двух кланов, и в его власти казнить и миловать.

Дарвейн застыл, глядя на мать. Ее живот заставил его скрипнуть зубами. Да, он уже знал от Брана, что его мать на сносях, но только сейчас, увидев собственными глазами, он наконец-то понял, что здесь случилось, пока его не было.

Его мать беременна. От Родрика Баллорда. И если Бран сказал правду, то эти двое брат и сестра. У них один отец, но разные матери. И их ребенок – плод кровосмешения, не имеющий права жить.

– Мама… – он выговорил это как в полубреду и медленно опустил меч.

Эсмиль не выдержала, прильнула к его спине, обвила руками за талию. И стук ее сердца заставил его отступить.

– Идем, – тихо сказал он ей, накрывая ее руки своими, – им есть о чем поговорить…

Внизу на замковой площади уже шумел народ, требуя показать лэра. Крики людей тонули в гуле набата, звуках волынки и барабанной дроби, отбиваемой гарнизонными музыкантами.

Дарвейн подвел Эсмиль к самым перилам и обнял за плечи, давая всем увидеть себя и ее.

Толпа взревела, будто огромный тысячеглавый зверь, и в воздух полетели береты, чепцы и платки. Народ ликовал.

Истинный лэр вернулся.

На другой стороне площади, в самой высокой и крепкой башне, почти под небом, три данганара, только что бивших в набат, радостно заорали, потрясая оружием, и обнялись. Вот теперь уже все. Они дома.

***

Баллорд пару мгновений прислушивался к радостным воплям, а потом прохрипел:

– Дура! – и его лицо исказила кривая ухмылка, полная яда. – Мне следовало самому убить твоих щенков, а не доверять это дело кому попало!

– О, боги… зачем? – Лерисса в ужасе зажала руками рот, пытаясь справиться со слезами.

– Тогда наш сын наследовал бы эти земли! – Баллорд слегка приподнялся и одарил ее взглядом, полным ненависти. – И я вместе с ним!

– Но ты бы не смог… Старейшины…

– Старейшины бы подтвердили мое право на регентство! – взревел Баллорд, словно раненый бык. – Клановый камень учуял бы кровь Эонаров в ребенке! Ведь я Эонар! Пусть бастард, но во мне тоже течет кровь старого Дугана! Думаешь, какого хройта я убил его и твоего глупого мужа? Я вынашивал этот план двадцать лет!

– Что?.. – Лерисса застыла, чувствуя, как внутри все холодеет и ледяная рука панического ужаса сжимает ее безумно бьющееся сердце.

– Я сын Дугана Эонара! – заорал Баллорд, и какая-то неимоверная сила, взращенная долгими годами ненависти и жаждой мести, заставила его встать. – Я должен править!

В одно мгновение он был уже на ногах. С безумным взглядом, с лицом, перекошенным яростью, он выхватил из-за пояса узкий кинжал и бросился на того, кого считал виновником своего провала.

Это был сквознячок, взметнувшийся за спиной. Размытая тень, мелькнувшая на полу. Резкий бросок черной змеи, притаившейся под камнями…

Подлый удар исподтишка, способный поставить точку.

Но он не успел.

Девчонка, которую он и в расчет-то не принимал, метнулась ему навстречу, рыча, как тигрица. В ее руках сверкнули клинки.

Удар под ребра заставил его отшатнуться к перилам, второй – в грудину – прижаться к ним. Еще один – и комендант крепости Родрик Баллорд, не удержавшись на раненой ноге, с тихим воем полетел вниз с высоты в несколько десятков футов.

– Четвертый, – тихо шепнула Эсмиль.

Дарвейн нервным жестом прижал ее к себе, зарылся носом в растрепанные волосы и шумно вздохнул. Эрговы яйца! Она снова его спасла!

Толпа замолчала. В полном безмолвии, повисшем над площадью, будто тяжелый туман, народ расступился.

На каменных плитах, истертых не одной тысячью башмаков, лежал комендант, неловко вывернув шею. И его остекленевшие глаза бездумно смотрели в небо…

***

Радость от возвращения лэра была немного омрачена гибелью большинства данганаров. Но их родные вскоре утешились, получив компенсацию в виде полновесных золотых монет. Дарвейн был щедрым лэром и справедливым.

Спустя два дня после гибели Баллорда, Лерисса родила мертвого сына. И все эти два дня она промучилась в жестоких схватках, терзавших ее круглые сутки. Наверное, боги решили, что для одной слабой женщины потрясений еще не достаточно.

Следом за новорожденным умер и Мариос. Смерть была для него избавлением. И Лерисса, глядя на погребальный костер из окна своей спальни, тихо молила сына даровать ей прощение. Не увидела. Не поняла. Не уберегла. Сердце матери разрывалось от горя.

– Я хочу уехать в обитель Арнеш и посвятить остаток жизни искуплению своих грехов, – сказала она Дару, когда через пару дней после похорон он пришел с визитом в ее покои.

– Матушка, ты потеряла двоих детей, но я-то все еще жив, – хмуро ответил он. Напоминать о том, что младенец не должен был жить, ему не хотелось. – И я рядом с тобой. Обдумай свое решение. Я хочу, чтобы ты осталась.

– Ты достойнейший из моих сыновей, – она с трудом улыбнулась. – Истинный лэр. Сын своего отца, внук своего деда. Но я уже все решила. Ты должен меня понять…

– Нет, не вставай, – остановил он ее, когда она хотела подняться с кровати. – Ты еще очень слаба.

– Да, это так… Но я должна искупить свой грех… Я запятнала наш род кровосмешением…

Она спрятала лицо в ладони и задрожала.

Опустившись на колени рядом с кроватью, лэр двух кланов взял в свои руки холодные ладони матери и запечатлел на них поцелуй. Она внимательно на него посмотрела. В ее опухших и покрасневших глазах светились любовь и тревога. А еще, где-то на самом дне, плескалось раскаяние.

– Ты стал другим, сынок, – тихо произнесла она.

– Каким, мама?

– Более человечным…

Дар усмехнулся.

– Это Эсмиль. Она научила меня любить.

– Твоя невеста странная девушка, не похожа на нас, – Лерисса покачала головой. – Ты уверен, что будешь с ней счастлив?

– Ты права, она совершенно другая. В ней живет дух воина, – он мечтательно улыбнулся. – Вот увидишь, она и тебе понравится. Да, она странная, непонятная, то жестока, как Эргов ирбис, то похожа на ласкового котенка. Но она мне нужна. Даже ненья от нее без ума. Попросила моего покровительства, лишь бы быть рядом с ней.

– А мне думается, что Ильза без ума от широченных плеч Вирстина. Да и он к ней вовсе не равнодушен, – хмыкнула квинна.

Дарвейн расхохотался, и на бледном лице его матери мелькнула улыбка.

– Ты твердо решил повести Эсмиль к алтарю?

– Да.

– Тогда тебе стоило бы поспешить…

– Ты о чем? – он удивленно заглянул ей в лицо.

– Спроси у своей невесты, когда у нее были женские дни.

Дар сузил глаза, переваривая услышанное.

– А еще присмотрись, не тесна ли ей стала одежда…

– Матушка, говорите прямо, что происходит?

Он поднялся. Намеки Лериссы заставили его волноваться.

– Твоя невеста беременна! – заявила та ему в лоб. – Веди ее к алтарю, пока это не слишком заметно, иначе Старейшины не примут ваш брак.

– Беременна? – он побледнел. Перед глазами тут же пронеслось видение истерзанной девушки в мужском камзоле, которой пришлось пережить насилие в подземной тюрьме. – Ты можешь сказать, сколько уже?

– Ну… – она призадумалась. – Судя по всему, месяц-два. Где-то так.

Дар выдохнул с облегчением. Боги и здесь отвели карающий перст судьбы. Но тут же его охватила тихая ярость: Эсмиль уже носила его ребенка, когда эти твари издевались над ней! Что ж, им повезло сдохнуть так быстро. Всем, кроме Брана. Тому предстоит очень долгая жизнь. Вот только вряд ли он будет счастлив.

– Спасибо, матушка. Ты права, – произнес он, беря себя в руки. – Я назначу церемонию на послезавтра. И для нас будет честь, если ты тоже будешь на ней.

– Тогда тебе понадобится вот это, – она протянула ему кольцо с огромным сапфиром, которое уже тридцать лет не покидало ее руки. – Это перстень женщин Эрг-Нерай. Говорят, когда-то сама Арнеш Пресветлая подарила его Ниролис. Его мне передала мать твоего отца, а я передаю твоей невесте. Если ты уверен в ее любви – одень ей на палец. Камень откроет все, что таится в ее душе.

– Спасибо, матушка.

– Но сразу после церемонии я уеду. Не удерживай меня, не нужно. Я должна искупить свой грех…

Она хотел сказать еще что-то, но в этот момент за дверями раздался рассерженный женский вопль.

– Вот и она, – Дар сжал перстень в руке и направился к выходу. – Мама, позже обсудим.

Он рывком распахнул дверь и гаркнул:

– Ну, что здесь опять случилось?

Последние слова предназначались двум служанкам, которые с тихими рыданиями жались к стенам коридора.

А в женском крыле случился погром. Маленькая блондинка, которую лэр всенародно объявил будущей льерой, с гневным рычанием вышвыривала из выделенной ей комнаты еще не распакованные тюки. Рядом, в сторонке, беспомощно переглядывались служанки, не решаясь вмешаться. За это время солдаты успели прочесать ущелье и всю долину до самого Эонара и собрать лошадей, сбежавших от камнепада. Золото, заработанное в Ангрейде жизнями данганаров, вернулось в Эрг-Нерай, а вместе с ним нашлись и вещи Эсмиль, купленные в Керанне.

– Что происходит?

Знакомый насмешливый голос заставил девушку вскинуться и зарычать:

– Даже не думай! Я не буду здесь жить!

Тонкий палец уперся в грудь Дару, заставив мужчину хмыкнуть.

– Чем тебе эта комната не угодила?

– Я не стану сидеть здесь с этими клушами, пока ты будешь развлекаться на пирах и с рабынями! Хватит!

– Ну, таковы обычаи, – он скрыл смешок.

– К хройту эти обычаи! Дар, ты слышишь меня?! – она схватила его за грудки и встряхнула.

– Слышу, – он сжал ее кулачки в своих огромных ладонях, поднес к губам и поочередно поцеловал. – Так чего же хочет моя боевая льера?

Она приподняла левую бровь, оценивающе глядя на черную макушку согнувшегося над ней мужчины.

– Хочу быть рядом с тобой. Не на шаг позади, не на фут ниже. Рядом. Спать в твоей постели, есть с тобой за одним столом. И знать, что ты только мой. Мой – и больше ничей!

– Милая, тебе не кажется, что свобода мужчины – это святое? – произнес он с нарочитым недовольством, хотя слова девушки ему очень польстили.

Эсмиль прищурилась. По ее губам скользнула усмешка.

– Знаешь, чего мне хочется больше всего? – вкрадчиво шепнула она, прижимаясь к нему всем телом. – Поставить тебе клеймо со своими инициалами: «Личная собственность Эсмиль ди Маренкеш». Именно так у нас в Амарре совершаются браки.

– Ты делаешь мне предложение? – он не выдержал, расхохотался.

– Ну… Если ты ответишь согласием, – протянула она, многозначительно оглядывая его, – я исполню любое твое желание.

Смех оборвался. Мужские руки подхватили ее под попу, приподняли, прижали плотнее, давая почувствовать твердую плоть, истосковавшуюся по нежному телу.

– Только одно? – Дар потянулся к ее губам.

– Сколько угодно, – голосом соблазнительницы заявила она и приложила пальчик к его губам. – Так каков твой ответ?

– Думаю, – хрипло выдохнул он, – моя кровать слишком мала для троих. Надо бы приказать плотнику сделать побольше.

– Что?! Для троих?! – шипя, как дикая кошка, она вырвалась из объятий и с силой его оттолкнула. – Дарвейн Эрг-Нерай, да будь ты хоть трижды лэр, в твоей постели не будет других женщин, кроме меня!

– Разве я говорил о других? – он состроил невинную мину. – Нет, любовь моя, я имел в виду немного другое…

– И что же это? Не хочешь меня просветить?

Она замолотила кулачками по его груди.

– Осторожно, любимая, – он засмеялся, ловя ее рассерженный взгляд. Обнял, привлекая к себе. – Тебе стоило бы поберечься. Ах, да, как я забыл…

Эсмиль замолкла, когда он вдруг взял ее за руку и в полном безмолвии надел ей на палец кольцо. Широкий золотой ободок, украшенный гравировкой, а в центре – роскошный сапфир. Ее охватила странная, непривычная робость, когда этот сапфир вдруг вспыхнул радужным светом, озаряя их лица.

– Ты выйдешь за меня замуж? – услышала она голос Дара, полный любви, и вскинула растерянный взгляд на его обладателя.

– Да… Да… О, да!

Как он смел сомневаться?!