Солнце стояло почти в зените, когда лес по обе стороны дороги сменился убранными полями, а на горизонте показалась серая громада крепостных стен.

– Керанна, – сказал Дарвейн, заставляя Эсмиль вынырнуть из сладкой дремы, в которой девушка пребывала последние полчаса.

Отбросив смущение, она привалилась спиной к широкой мужской груди, а легкая рысь укачивала, навевая сон.

Открыв глаза, Эсмиль зевнула и огляделась. Все вокруг выглядело серым, невзрачным, таким непохожим на привычные пейзажи Амарры. Там небо всегда оставалось высоким и ясным, солнце не скрывалось за тучами, а роскошная зелень садов радовала взгляд круглый год. Здесь же серые свинцовые облака висели так низко, что, казалось, их можно было достать рукой. Облетевший лес казался похожим на дебри из страшных сказок, а черные поля, покрытые белым налетом изморози, навевали тоску. В Амарре все дороги были выложены бетонными плитами, специально обученные рабы следили за их состоянием и своевременно проводили ремонтные работы. А тут недавно прошедшие дожди размыли дорогу, тысячи копыт и колес перерыли ее, превратив в колдобины и ямы, а ночные заморозки наградили наледью, сделав практически непроходимой.

В Амарре пахло цветами и благовониями. В морозном воздухе Ангрейда витала странная кисловатая вонь.

Эсмиль потянула носом и сморщилась, поплотнее запахивая свой плащ.

– Замерзла? – раздался над головой мужской голос.

Она хмыкнула:

– С каких это пор хозяин переживает о своей никчемной рабыне?

– Язвим, значит, – рука Дарвейна на ее талии напряглась, вздувшись буграми мышц, – видимо, вчерашний урок прошел даром.

Девушка уже приготовилась сказать в ответ что-то ехидное, но не успела: мужчина ухватил ее за волосы и резко дернул, разворачивая лицом к себе. Она вздрогнула. Его лицо было необычайно бледным, челюсти напряжены, а в глазах горело предупреждение. Похоже, это был именно тот случай, когда стоило промолчать.

Дарвейн молча наблюдал, как она проглотила готовое сорваться с языка оскорбление. Потом тихо сказал:

– Умница, – и легко поцеловал ее в лоб.

***

Ровно в полдень, как и обещал Дарвейн, маленький отряд приблизился к городским стенам. Оставалось только заплатить пошлину – и можно смело искать ближайший трактир.

Эсмиль прятала нос в складках плаща. Теперь она знала, откуда идет этот тошнотворный запах: прямо под крепостными стенами была вырыта огромная траншея, куда выходили помойные каналы со всего города. Десять тысяч жителей ежедневно сливали туда содержимое ночных горшков и прочие продукты жизнедеятельности. От свежих куч экскрементов поднимался легкий парок, но привычные горожане лишь брезгливо морщились и прикладывали к носам надушенные платочки.

– Это ужасно! – пробормотала Эсмиль, борясь с тошнотой, пока они стояли в очереди к городским воротам.

– Запашок и впрямь забористый, – Дарвейн поморщился. – Ничего, еще пару недель – и ударят морозы. Потом выпадет снег, и вся эта грязь станет лишь воспоминанием до самой весны.

– Я не понимаю, как можно жить в таких условиях? А летом, когда жара? Это же рассадник холеры!

– Можно подумать, у вас не так, – хмыкнул мужчина.

– Конечно, нет, мы же не варвары, – презрительно бросила Эсмиль. – У нас давно существует система канализаций, отдельная для каждого строения, будь то дворец императрицы или особняк простой горожанки. Частные трубы сводятся в одну, которая проложена под землей и выходит далеко за городом. Да и дороги у нас куда лучше! На них лошади не ломают ноги и не теряют подковы.

– Интересно, откуда у маленькой рабыни такие глубокие познания о строении городской канализации?

– Я очень любознательная, – съязвила девушка.

– Надеюсь, твоя любознательность не будет простираться дальше твоих прямых обязанностей.

– И какие же у меня обязанности?

– Доставлять мне удовольствие. Всеми возможными способами, на которые ты только способна.

Эсмиль не удержалась. Обернувшись всем корпусом к Дарвейну и прогнувшись в спине, она слегка приоткрыла плотно запахнутый ворот, обнажая ложбинку между грудей. Глянула призывно из-под густых ресниц, обвела губы розовым язычком и с придыханием шепнула:

– А вы уверены, что справитесь, мой хозяин?

Лэр иронично выгнул бровь. А его рабыня с секретом! Если бы не знал точно, никогда бы не поверил, что всего пару дней назад он стал ее первым мужчиной. Но, возможно, девушку обучали? Он слышал, что в некоторых местах существуют специальные закрытые пансионы, где юных девственниц обучают искусству любви, а потом продают за бешеные деньги богатым клиентам. Только вот каким образом такая жемчужина могла затесаться в третьесортный трактир?

Сам Дарвейн редко платил за любовь. Вокруг него всегда хватало хорошеньких женщин, готовых на небольшие жертвы ради внимания красавца-данганара. К тому же его почти не возбуждала покорная обреченность рабынь. Но в тот раз…

…Была уже ночь, когда усталые и измученные долгой дорогой, данганары, наконец, достигли, окраины Марлиона – крошечного городка, приткнувшегося в стороне от полузабытого тракта. И первое же строение оказалось трактиром.

Когда на стук никто не открыл, Дарвейн толкнул дубовую дверь и вошел в ободранное помещение с грубо сколоченной мебелью. В нос ударил резкий запах лука. Что ж, ему приходилось ночевать и в худших местах.

А потом он увидел свет, проникавший сквозь неплотно запертую дверь, ведущую в кухню, и решительно шагнул туда.

На мгновение ему показалось, будто он увидел фею: легкую, воздушную, обнаженную фею в ореоле золотистых волос. У нее были прекрасные, идеальной формы груди, будто зовущие к ним прикоснуться, а в невинных глазах застыл такой испуг, что кровь ударила ему в голову, а потом бурным потоком устремилась к паху. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким твердым, как тогда. Это было словно наваждение…

Тогда, в съемной комнате, он повел себя грубо, но его возбуждение оказалось настолько сильным, что он едва не сошел с ума. А потом брал ее только в качестве наказания… Но как же хороша она будет на шелковых простынях, под бархатным балдахином в его родовом замке. Женщина, при одном взгляде на которую, у него мутится разум и бурлит огонь в крови.

– Сегодня у тебя будет возможность продемонстрировать свои способности, – ровным голосом сказал он и пришпорил коня, приближаясь к городским стражникам.

– Пошлина! Два ледора за человека, один за коня.

Дарвейн кивнул одному из своих спутников. Тот ловко достал из-под полы толстый кошель и быстро отсчитал нужную сумму. Серебряные монеты перекочевали в грязную ладонь стражника.

– Проходите.

За городскими воротами путешественников встретил гул голосов и топот тысячи ног. Такого Эсмиль еще не видела: широкая, мощена камнем улица была плотно застроена домами, чьи верхние этажи нависали над нижними, лишая жителей малейшего проблеска света. С обеих сторон от дороги, почти под стенами домов, шли неглубокие канавы, куда жители выливали помои, не выходя из дома, просто выплескивая из окон. А впереди маячила широкая площадь, по которой с грохотом проносились крытые повозки и груженные товаром телеги.

– Если это называется городом, то я даже не представляю, как выглядит то, что ты назвал дырой, – пораженно пробормотала Эсмиль.

– Сейчас найдем трактир, устроимся, тогда сможешь помыться и привести себя в порядок, – Дарвейн сделал вид, что не услышал ее слов. – В это время здесь бывает ярмарка. Пойдешь, прикупишь себе одежду поприличнее, а то в этих тряпках на тебя смотреть противно.

Девушке и самой давно хотелось помыться и надеть чистую одежду. Ей казалось, что она вся провоняла лошадиным потом и запахом городской помойки, и уже никогда не избавится от этой вони.

– А что такое ярмарка?

– Место, где покупают и продают все, что пожелаешь.

– Базар, значит.

– Странное слово, никогда такого не слышал.

– Так говорят в Амарре.

Почти в ста метрах от городских ворот им встретилась первая вывеска: на потемневшей от времени доске было выведено известью всего три слова: "Стол и кров". Молчаливые спутники переглянулись со своим предводителем. Наверняка цены здесь заоблачные, сказывается близость к хлебному месту, но искать что-то еще…

Лэр махнул рукой и направил лошадь к воротам, за которыми будущих постояльцев ожидал слуга.

***

Дарвейн заплатил за две комнаты на втором этаже, ясно дав понять, что собирается провести ночь со своей рабыней. Он небрежно швырнул мешок с вещами на лавку и сообщил, что ждёт девушку в общем зале через десять минут. Этого времени, по его мнению, было вполне достаточно, чтобы посетить уборную, смыть с себя пыль дорог и найти, во что переодеться.

Едва за ним закрылась дверь, как Эсмиль в сердцах запустила ему в след ночной горшок, стоявший под кроватью. И лишь когда тот упал на дощатый пол и покатился, дребезжа и подпрыгивая, она с ужасом подумала, что он мог оказаться полным… и отмывать все это безобразие Дарвейн заставил бы ее.

Комната досталась маленькая, но чистенькая, с недавно выбеленными стенами и крепкой мебелью. Единственное окно прикрывали цветастые занавески, бельё на кровати выглядело достаточно чистым, а в углу за шторкой обнаружилась тумбочка, на которой стоял большой медный таз и кувшин с теплой водой. Рядом лежала стопка полотенец и горшочек с пахучей субстанцией, похожей на прозрачное желе.

Эсмиль запустила туда палец, осторожно зачерпнула неизвестное вещество и принюхалась. Пахло приятно, кажется, цветами. Она сунула руку в кувшин с водой и увидела, как странное желе превращается в пену. Мыло! Это всего лишь жидкое мыло! Совсем, как в Амарре!

Едва не хохоча от радости, девушка налила в таз воды и с удовольствием смыла грязь со своего лица. Затем намылила одно из полотенец и прошлась влажной тканью по всему телу, начиная от шеи и кончая натертыми стопами.

Эсмиль ещё не видела себя полностью, но ей очень понравилась и ровная кремовая кожа, и упругие мышцы, и грудь, оказавшаяся гораздо полнее, чем прежде. И к тому же, девушка стала на несколько лет моложе, чем была до этого, что тоже не могло не радовать.

Воды оказалось слишком мало для полноценного мытья. Эсмиль пришлось использовать все полотенца, прежде чем она почувствовала себя хоть немного чище, чем до этого.

Наконец, слегка освежившись, она вернулась к кровати и вытрясла на неё все вещи из того мешка, что собрала ей в дорогу Мара. Скривившись от брезгливости, девушка вытащила из кучи тряпья ветхую сорочку и застиранную до дыр коричневую юбку, которую нужно было обернуть вокруг талии, прежде чем завязывать. Сверху на сорочку она надела тёплый стеганый жилет с поеденной молью меховой опушкой. Даже у ее рабов одежда была поприличнее, видимо, бывший хозяин не слишком ценил эту Лирин, в тело которой она попала. Ещё никогда в жизни ей не приходилось чувствовать себя столь омерзительно, как в этих старых и чужих вещах.

Вспомнились слова Дарвейна о ярмарке. Что ж, она не будет ловить ворон, а воспользуется щедрым предложением и выберет себе наряд, достойный амаррской аристократки. Когда этот грубый варвар увидит её в новом платье, он поймёт, что она не рабыня и не обязана подчиняться его глупым приказам.

С этими мыслями, Эсмиль натянула на ноги старые стоптанные сапоги и вышла из комнаты.

– Ты долго возилась, – заметил Дарвейн недовольным тоном, когда увидел ее. – Я собирался посылать за тобой.

Он уже сидел за накрытым столом, который располагался в укромном уголке большого зала. Вместе с ним были и его товарищи, не смевшие приступать к еде без разрешения лэра.

Эсмиль молча уселась на единственное свободное место в конце стола и огляделась по сторонам. Этот трактир, по всей видимости, приносил своим хозяевам неплохой доход. В общем зале в этот час было полно народу, свободных столов почти не осталось, из кухни тянулся умопомрачительный запах свежей сдобы, а в камине жарился на вертеле целый кабан. Черноволосый мальчишка в белом передние, надетом поверх холщовых штанов, поворачивал тушу, крутя вертел за деревянную ручку, и с интересом косил взглядом в сторону постояльцев.

Дарвейн достал из-за пазухи небольшой бархатный мешочек, перевязанный кожаной лентой, и бросил его одному из своих товарищей. Тот ловко поймал.

– Пойдешь на рынок с моей рабыней и проследишь, чтобы она купила все, что ей необходимо, – произнес лэр не терпящим возражений тоном. – О тратах не думай, если будет мало, я добавлю.

Он окинул Эсмиль изучающим взглядом, скривил губы и добавил:

– Я хочу привезти с собой рабыню, которой можно похвастаться, а не заморыша в обносках. Иначе меня назовут безумцем, раз я заплатил за нее триста ледоров.

При этих словах, девушка схватила в руки стакан с неизвестным пойлом и уже собиралась окатить им наглого северянина, но тот пригвоздил её к месту одним единственным взглядом. Расслабив плечи, Эсмиль сгорбилась над своей тарелкой. Ей не оставалось ничего, кроме как метать исподлобья в сторону своего хозяина жгучие взгляды, полные ненависти, да строить планы, как ему отомстить.

Дарвейн молча усмехнулся, подцепил на кончик ножа кусок мяса и отправил его в рот. Это стало сигналом к общей трапезе.

***

Ярмарка ошеломила Эсмиль своим размахом, шумом и гамом. Торговые ряды занимали приличную площадь в самом центре города, а между палатками и открытыми прилавками сновали толпы людей. Сюда приходили не только закупиться всем необходимым или, наоборот, что-то продать, но еще узнать свежие новости, поглазеть на выступления акробатов и шпагоглотателей, поучаствовать в шуточных боях и послушать проповеди неизвестных пророков. Здесь находились душа города и его сердце.

Маленький отряд, состоявший из трех человек, лавировал в плотной толпе. Впереди двигался высокий данганар с сурово сдвинутыми бровями. Он ловко работал локтями, разгоняя народ, а следом за ним, защищенная его широкой спиной, шла девушка с рабским ошейником на тоненькой шейке. Странную процессию замыкал Вирстин. Мужчина не снимал руку с эфеса меча и смотрел на окружающих, как на потенциальную угрозу собственности своего господина.

Отовсюду слышались крики зазывал, бренчание бубнов, пение свирели и нестройный перебор струн. В морозном воздухе разливался густой запах человеческих тел, ароматы дорогих специй, свежей выпечки, копченостей и многое другое, смешиваясь в один невообразимый сгусток ощущений и эмоций.

Эсмиль шагала, с брезгливостью отстраняясь от случайного столкновения. Но ее стражи были начеку и никого не подпускали слишком близко. Да и сама девушка не настолько хорошо выглядела в старых обносках, чтобы кто-то заинтересовался ею.

Они быстро миновали прилавки с продуктами и перешли на другую сторону, где расположились палатки с готовым платьем. Девушка мстительно выбрала ту, что показалась ей самой дорогой.

Внутри это оказался настоящий шатер, выложенный красочными коврами, а по его стенам была развешана женская одежда всевозможных форм и расцветок. Несколько минут, поджав губы, Эсмиль перебирала цветные ткани, но, как она ни старалась, ей не удалось найти ничего хотя бы отдаленно похожего на те лёгкие полупрозрачные одеяния, к которым привыкла.

Хозяйка палатки не успевала привечать клиенток, но едва появилась эта странная троица, как поток покупателей резко иссяк. Мрачные лица данганаров были лучшей антирекламой. Всего пять минут – и Эсмиль осталась в палатке один на один с изумленной хозяйкой.

Вздыхая, девушка несколько минут бродила вдоль стен, разглядывая тяжелые плотные ткани. Вот бархат, вот атлас, вот тонко выделанный фетр и кашемир… В ее дворце такие ткани использовались для обивки мебели, портьер и украшения стен, а здесь из них шьют одежду? Темные приглушенные цвета сочетались между собой, но на фоне морозного утра и серого неба выглядели довольно мрачно.

– Почему все такое темное? – Эсмиль обратилась к хозяйке, которая молча следила за ней, стоя у прилавка.

– Это повседневная одежда, – женщина пожала плечами, – ей незачем быть яркой, главное – практичной. Но если ищешь что-то нарядное, то посмотри с этого края.

Эсмиль подошла ближе. Хозяйка была права. Здесь среди темных бархатных платьев ярким пятном выделялись голубой муслин и розовый шелк. Девушка провела рукой по прохладной переливчатой ткани.

– Такие платья одевают по особым случаям, – заметила хозяйка палатки, подходя к ней. – Видишь: низкое декольте, плечи открыты, понизу и на рукавах отделка парчой. Такое не носят каждый день, ухаживать трудно. Да и холодно уже для открытых платьев.

– А плащ? – девушка огляделась в поисках верхней одежды.

Хмурые данганары молча устроились по обе стороны от входа и теперь буквально не спускали с нее глаз. Боятся, что она сбежит? Эсмиль на мгновение встретилась с Вирстином глазами и послала ему презрительную усмешку. Наука Дарвейна не спешила откладываться в голове чистокровной амаррки. Даже после всех побоев и унижений она не желала вести себя как местные женщины – скромно и незаметно – дерзость и непокорство скользили в каждом ее взгляде, в каждом жесте, в каждом слове, вырвавшемся из ее уст.

– Плащ спасает только когда выскочила на минуточку из кареты, чтобы тут же нырнуть в теплый дом. А тебе, судя по всему, нужна шуба. А ну-ка, иди сюда.

Хозяйка бесцеремонно ухватила ее за руку и дернула, заставив повернуться вокруг оси.

– Так, посмотрим, что я могу тебе предложить. Хорошая фигурка, – она довольно щелкнула языком, – не мудрено, что твой хозяин приставил таких охранников. У нас хорошенькие рабыни нарасхват.

Эсмиль раздражённо передернула плечами.

– У тебя нет того, что мне нужно, – высокомерно заявила она. Напоминание о рабском статусе ножом резануло по сердцу.

– Ну-ну, – хозяйка поцокала языком, оценив спрятанную под тряпьем красоту. – Откуда ты знаешь, что тебе нужно? Женщинам свойственно ошибаться. Иногда ты думаешь, что твёрдо уверена в собственных потребностях, а когда получаешь желаемое, вдруг оказывается, что тебе было нужно совсем другое.

– Не знала, что торговля выявляет склонность к философии, – ядовито заметила Эсмиль. – Я уже могу идти?

– Конечно же нет, деточка! – расхохоталась женщина. Охранники окинули ее подозрительными взглядами. – Я ни за что не отпущу такую красотку без покупки. Так, что тут у нас…

Через несколько минут на прилавке уже высился разноцветный ворох тяжелых бархатных платьев, меховых безрукавок и манто, а так же вышитые сорочки, отороченные кружевом нижние юбки, вязаные чулки с завязками и митенки, такие длинные, что их полагалось пристегивать к плечевым швам платья. Ну какая женщина могла бы устоять против подобного искушения? Только не Эсмиль, привыкшая к роскоши и достатку.

Хозяйка моментально разглядела несоответствие между бедно одетой девушкой, рабским ошейником и охранниками-данганарами – самыми дорогими наемниками в Ангрейде. Умная женщина вовсе не собиралась любопытничать (как известно, неуемное любопытство может весьма укоротить жизнь), но она сразу смекнула, что эта странная девушка может оказаться выгодным клиентом.

И точно: Эсмиль без зазрения совести перебирала кучу одежды, откладывая в сторону то, что собиралась примерить. Ее женское эго пищало от восторга, требуя еще и еще, а в голове пульсировал список необходимых вещей, ждущих своей очереди.

Больше трех часов хмурые охранники отгоняли от палатки назойливых покупателей, костеря про себя на все лады нахальную девку. Лэр дал ей слишком много воли! Она ведет себя не как рабыня, а как госпожа, привыкшая повелевать и отдавать приказы. В глазах данганаров это был существенный недостаток. Их женщины всегда были «за мужем», то есть стояли позади своих мужчин, не перечили, не повышали голоса, не проявляли ненужной инициативы. Они были естественным дополнением своего супруга и господина, хранительницами домашнего очага, матерями, женами, любовницами, рабынями, но никогда ни одной из них не было позволено вести себя так, как вела эта!

Перемерив все понравившиеся платья, Эсмиль решительно приказала Вирстину оплатить покупки, а сама залюбовалась своим отражением. Хозяйка лавки обрядила ее в платье из рубиново-красного бархата, под которое одевалась тонкая батистовая сорочка и пара нижних юбок. Ноги теперь защищали толстые чулки, руки – шерстяные митенки, а на плечах красовалось роскошное манто из чернобурки.

Пока мужчина недовольно отсчитывал золотые, женщина успела шепнуть, где можно приобрести ароматное мыло и ленты для украшения волос, а еще посоветовала хорошего сапожника. Эта клиентка за пару часов сделала ей дневную выручку, почему бы не дать заработать и другим людям?

– Мы не будем нести это, – заявил второй охранник, Рикван, – мы воины, а не носильщики!

– Господа, – улыбнулась хозяйка, – эту проблему очень легко решить. Здесь полно крепких молодых людей, которые будут рады отнести ваши покупки куда угодно за определенную плату.

Перед ними тут же возникла пара юношей лет шестнадцати, которые смело нагрузились тюками. Оба стройные, белокурые, с озорными голубыми глазами, и Эсмиль внезапно что-то кольнуло в сердце. Именно такой тип мужчин предпочитала ее сестра.

Аини… как она там? Тяжелая тоска на мгновение сжала душу девушки, на глаза навернулись непрошеные слезы, готовые вот-вот пролиться. Но Эсмиль, стиснув зубы, отбросила прочь печальные мысли.

Что толку думать о прошлом? Если боги так посмеялись над ней, превратив в рабыню, значит, она чем-то заслужила их гнев. Только чем? Коротко вздохнув и опустив веки, Эсмиль взяла себя в руки и решительно вышла из палатки.

Улица вновь оглушила ее запахами и звуками. Девушка глубоко вздохнула, успокаивая внезапно разыгравшиеся нервы. Так, теперь нужно пройти на другую сторону, туда, где находятся лавки с благовониями.

И снова они пробивали свой путь в толпе, такой плотной, что охранникам пришлось немало понервничать, прежде чем они вышли на достаточно свободную территорию. Здесь располагался деревянный помост, на котором шло театрализованное представление. Эсмиль завороженно замерла, уставившись на импровизированную сцену. Данганары недовольно остановились, дав знак носильщикам подождать.

На помосте танцевала тоненькая девушка в ярком цветастом платье, с черным ошейником, плотно обхватывавшем ее шейку. Пышные разноцветные юбки порхали вокруг стройных лодыжек, точно крылья бабочек, изящные руки выделывали в воздухе невообразимые пируэты. Длинные волосы вились крупными кольцами, их иссиня-черный цвет еще больше оттеняла ярко-алая лента, украшенная блестящими монетками, что была повязана у нее на лбу, а смуглая кожа танцовщицы словно светилась изнутри. Девушка резко и даже как-то агрессивно двигалась под ритмичный и завораживающий звук кастаньет, которые она сжимала в руках, а центром ее танца был молодой человек, который стоял перед ней на одном колене.

Это был танец-вызов, танец-страсть, так не танцевали в Амарре. Там танец был прерогативой наложников, стремившихся ублажить свою госпожу, и их движения были медленными и плавными, обнаженные тела, натертые маслом, блестели в таинственном свете свечей. Их танец возбуждал, вызывал томление, а звуки тромбонов и тамбуринов будоражили кровь…

Эсмиль облизала внезапно пересохшие губы. Она вдруг представила себя, танцующей на помосте. Представила, как откидывается назад, изгибаясь всем телом, будто змея, как покачивает бедрами, скользя руками вдоль тела… И Дарвейна, который напряженно ловит ее движения.

Мотнув головой, она оторвалась от завораживающего танца и резко отступила в сторону. Кто-то схватил ее за талию, обдав лицо зловонным дыханием.

– Ах, какая красотка! – прогундосил у самого уха мужской голос, но слова тут же сменились полузадушенным хрипом.

Эсмиль вскинула взгляд на незадачливого поклонника. Рикван легко откинул его в сторону и недовольно уставился на девушку.

– Что?! – она ответила ему не менее грозным взглядом. – Я тут ни при чем!