Утро оказалось совсем не чудесным.

Лирин проснулась задолго до рассвета. Резко, словно кто-то ее толкнул. Несколько мгновений не могла понять, где она и что с ней происходит, а потом, вспомнив случившееся накануне, замерла, настороженно вглядываясь в темноту.

Ночной шагран наполнял громкий многоголосый храп. Где-то рядом слышалось ровное дыхание Эйхарда. Присутствие этого мужчины ощущалось так явно, что, казалось, он заполнял собой все пространство. Даже сам воздух был пропитан запахом его кожи.

Устремив глаза в темноту, Лирин попробовала помолиться. Но в голове воцарилась абсолютная пустота, все мысли исчезли так, словно их никогда и не было. И только ощущение тяжелой, угнетающей неизбежности никуда не исчезло, наоборот, оно разрасталось, угрожая поглотить ее целиком.

Она знала – утром за ней придут. И боялась даже представить, что будет дальше. Сухие, потрескавшиеся губы беззвучно шевелились, шепча молитву. По вискам медленно стекали слезы бессилия.

На рассвете прозвенел гонг, поднимая танов на завтрак и боевое построение. Аскары, приставленные для поддержания дисциплины, распахнули ворота, ведущие на Арену, и яркие солнечные лучи осветили шагран.

Хмурые, бородатые мужчины, подчиняясь окрикам аскаров, нехотя покидали свои камеры. Переговариваясь вполголоса, бросая на охрану угрюмые взгляды, они шли по коридору к выходу, где их ожидал желтый песок главной Арены империи и огромный чан с кашей, которую каждое утро подавали на завтрак. Там они выстраивались в очередь, чтобы получить свою порцию каши и пару лепешек. После чего им выдавали оружие и разбивали на пары.

Тренировки продолжались до обеда, и единственное, что отличало их от настоящих поединков, это отсутствие орущей толпы на трибунах. Ее заменяли амаррки из Высших Домов, пришедшие оценить своих и чужих танов перед главными боями. Здесь тоже дрались до победы. И в живых всегда оставался только один – победитель. Проигравшего ждала смерть.

Подтянув колени к груди и закутавшись в одеяло по самую макушку, Лирин наблюдала за тем, как таны покидают шагран. Она узнала некоторых из них, тех, что вчера едва не изнасиловали ее. Правда, утром они смотрели на нее уже без прежнего вожделения. Вместо него в их глазах горела угроза и обещание предстоящей расправы, не имевшей ничего общего с похотью, которая владела ими вчера. Сегодня Лирин была для них кровным врагом, амарркой, которой они поклялись отомстить. Вчера они видели в ней доступную женщину.

Эйхард должен был покинуть шагран вместе со всеми. Полночи он думал, что делать с незваной гостьей. Было ясно одно: ее привели сюда тайно, тайно и заберут. Ночным сторожам заплачено за молчание, и тот, кто придет за ней утром, не заинтересован в лишних свидетелях. Значит, посланник, кто бы он ни был, дождется, пока шагран опустеет и все, включая аскаров и танов, не соберутся на тренировочном поле. И тогда он пойдет по камерам, разыскивая то, что осталось от Эсмиль ди Маренкеш.

Представив эту картину, Эйхард не сдержал глухое проклятье. Спрятать девчонку в маленькой камере было негде, как и сделать так, чтобы никто не смог до нее добраться. Хотя… был один способ…

План созрел в голове почти моментально. Не слишком веря в его успех, но и не имея ничего лучшего, Эйхард решительно подошел к своей койке, на которой сидела Лирин. Его близость заставила девушку вздрогнуть. Она вскинула на левантийца испуганный взгляд, но тот, не обращая на нее никакого внимания, откинул в сторону тряпку, заменявшую простынь, и ухватился руками за торчавший из-под досок железный прут. Этих прутьев здесь было несколько, и каждый из них вторым концом крепился в стене. Вместе они создавали каркас, на котором лежали доски.

Зарычав, мужчина начал раскачивать прут, надеясь вырвать его из гнезда. Наконец, прут поддался. Перехватив его поудобнее, Эйхард дернул изо всех сил. Раздался треск, и прут вышел из своего гнезда вместе с остатками цемента.

Левантиец взвесил его на руке. Отличная вещь.

– Что ты собираешься с ним делать? – не выдержав, пролепетала Лирин.

Не глядя на нее, мужчина направился к выходу.

Пару секунд Лирин растерянно разглядывала его спину с засохшими потеками крови. Потом, увидев, как Эйхард переступает порог, она сорвалась со своего насеста и бросилась вслед за ним. Но было поздно. Он повернулся и прямо перед ее носом захлопнул решетку.

– Что ты делаешь? – она ухватилась за прутья решетки, прижалась к ним лицом. В ее расширенных глазах плескалось отчаяние и страх.

– Пытаюсь сохранить тебе жизнь.

Немного согнув прут о колено, Эйхард просунул его, скрепляя между собой передвижную часть решетки и ту, что была вделана в стену, и перекрутил, словно завязывая его концы в узел. От напряжения на его предплечьях вздулись толстые вены и несколько плохо заживших шрамов на спине и груди лопнули. По лицу потекли струйки пота. Но Лирин видела только железный прут толщиной с палец в его руках, который Эйхард согнул так ловко, словно всю жизнь только этим и занимался. Ошарашенная, она не нашлась, что сказать, и только молча смотрела, как он уходит по коридору вслед за товарищами.

Один из них отделился от общей колонны и бросился на решетку, заставив девушку вскрикнуть и отшатнуться.

Она узнала горящие злобой глаза Эрсава. Он попробовал конструкцию на прочность и процедил:

– Думаешь, это тебе поможет? Сегодня я вспорю брюхо твоему ублюдку и приду за тобой. Ты сама будешь меня умолять, чтобы я тебя взял.

Ворота шаграна с треском захлопнулись за последним из танов. Но, вопреки ожиданию, Лирин не осталась сидеть в полной темноте. Наоборот, в коридоре остался странный рассеянный свет, падавший откуда-то сверху.

Снова подойдя к решетке, девушка подняла голову. В потолке коридора через равные расстояния виднелись отверстия, защищенные железной сеткой, вделанной в камень. И сквозь эту сетку проникали еще слабые солнечные лучи.

Несколько минут Лирин стояла, вглядываясь в кусочек неба, который светлел на глазах. С улицы доносились озлобленные голоса танов, стук глиняных мисок и грубый смех аскаров. Девушка не могла видеть, что там происходит, но когда слабый ветерок донес запах слегка подгоревшей каши, ее желудок болезненно сжался, а рот наполнился тягучей слюной.

Она не ела со вчерашнего дня.

Губы растянулись в невеселой усмешке.

Как изменчива жизнь. Еще недавно она наслаждалась самыми изысканными блюдами и напитками, с ужасом пытаясь забыть те времена, когда питалась объедками со стола нхира Марха и его постояльцев. А сейчас готова полжизни отдать за миску простой подгоревшей каши, которую, судя по звукам, даже таны есть не хотят.

Вернувшись к койке, Лирин с ногами забралась на нее, сжалась в комок, подтянув колени к подбородку, обхватила их руками и замерла. Только сейчас, когда Эйхард ушел вместе со всеми, она вдруг осознала, что он может и не вернуться. Он может погибнуть на тренировке. Проиграть. И тогда она застрянет здесь навсегда. Станет игрушкой для этих дикарей, в которых не осталось ничего человеческого: ни сострадания, ни милосердия.

И никто не заступится. Никто не придет спасать. Мелек все просчитала. Женщина, влюбившаяся в раба, достойна самой жестокой кары. Если ее не убьют в шагране, то убьет сама жрица. Выхода нет.

Лирин обреченно закрыла глаза. По щекам заструились слезы. Ей не оставалось ничего другого, кроме как ждать.

***

– Госпожа… госпожа…

Вздрогнув, девушка обвела вокруг себя мутным взглядом.

Ожидание слишком затянулось, а голод усилился настолько, что Лирин стала плохо соображать. Ей показалось, что кто-то ее зовет, но зов этот был такой тихий и невнятный, что вполне мог оказаться игрой воображения.

– Госпожа! Госпожа! Вы здесь?.. Где вы?..

Громкий шепот доносился из коридора, который сейчас был освещен ярким полуденным солнцем, проникавшим сквозь отверстия в потолке.

На этот раз ошибки быть не могло. Кто-то звал, и голос, пусть и слегка искаженный, был очень знаком.

Лирин подняла голову. В глазах слегка потемнело. Ну, нет, падать в обморок – непозволительная роскошь в ее положении. Пару минут она сидела, не шевелясь, пытаясь вернуть ясность сознания, потом осторожно спустила ноги на грязный каменный пол.

– Кто там? – отозвалась настороженным шепотом, с опаской приближаясь к решетке.

– Слава Бенгет! Госпожа, вы живы! Это я, Лирт, – в голосе мальчишки послышалось облегчение.

– Лирт?! – Лирин вцепилась в решетку. Прильнув лицом к ржавым прутьям, она зашарила взглядом по коридору, ища своего раба, но никого не увидела. – Где ты?

– Тут, госпожа. Сверху.

Она подняла глаза к потолку. Действительно, в одной из решеток, закрывая часть неба, маячило знакомое мальчишеское лицо. Чумазое и покрытое царапинами, с запекшейся кровью на подбородке и заплывшим глазом. Но, вместе с тем, имевшее весьма довольный вид.

– Вы можете выбраться оттуда? – цепкий взгляд мальчишки ухватился за импровизированный запор на решетке камеры.

Лирин подергала за решетку, хотя понимала, что это бессмысленный жест.

– Нет, – она пожала плечами. – Тот, кто меня тут запер, хорошо постарался. А ты? Как ты сюда пробрался?

– Я бы не смог. Мне помогли.

– Кто?

– Эйхард. Он узнал меня и показал, как залезть сюда так, чтобы охранники не заметили. Вот, он просил вам передать… – мальчик просунул сквозь сетку тонкую руку с зажатой в кулаке лепешкой и, хорошенько прицелившись, метнул как можно ближе решетке, за которой стояла Лирин.

Лепешка упала в пыль в шаге от девушки. Та голодным взглядом уставилась на нее. Где-то она уже это видела. Где-то, в прошлой жизни, ей уже приходилось это переживать. Есть хлеб, который бросали ей под ноги, точно собаке.

– Простите, госпожа, но больше ничего нет, – словно оправдываясь, пролепетал мальчик.

– Ничего, – медленно проговорила Лирин, опускаясь на корточки и по-прежнему не сводя глаз с куска печеного теста, – это не твоя вина.

Закусив губу, всеми силами стараясь остановить слезы, которые собирались вот-вот хлынуть из глаз, она встала на колени и, протянув руку между прутьями решетки, попробовала дотянуться до лепешки.

Дотянулась. Почти. Коснулась кончиком пальца и едва не разрыдалась от досады. Пришлось лечь плашмя, вжаться щекой в грязный пол, вывернуть руку так, что железный прут до боли вжался в плечо…

Неужели этот кусок грязной лепешки стоил подобного унижения?

Лирин не хотела сейчас думать об этом. Она твердила себе, что ей нужны силы, если она хочет выбраться из этой тюрьмы. Ей нужны силы, чтобы сопротивляться, когда вечером с тренировок вернутся таны, и не известно, вернется ли с ними Эйхард.

И снова, стоило лишь вспомнить о левантийце, как сердце защемило от боли. Пальцы судорожно сжались, стискивая и кроша рабский хлеб. На глаза навернулись слезы.

Нет, не сейчас. Только не перед Лиртом. Он не должен видеть ее в слезах, ведь она все еще его госпожа.

– Госпожа Эсмиль? – мальчик осторожно переместился, пытаясь разглядеть, что происходит внизу. – Как вы?

Лирин сжала зубы.

Чужое имя, которое еще недавно она с удовольствием носила, точно красивое платье, теперь раздражало.

– Все хорошо, – ответила, поднимаясь. Машинально стряхнула пыль с того, что вчера было шелковым платьем. Глянула на раздавленную лепешку в руке, покрытую налипшими мелкими камешками и песком. Она уже и забыла, как скрипит песок на зубах… – Как ты выбрался из дворца? Мелек знает об этом?

– Нет, госпожа. Когда вас увели, меня посадили в яму на заднем дворе. Сначала я думал, что жрица подчинила себе дворцовую гвардию, но это не так. На самом деле Харзун и еще с десяток аскаров уже давно были «привязаны» к ней, так же, как и ее прислужники из святилища.

Девушка, уже подносившая хлеб ко рту, остановилась.

– Значит, она давно планировала избавиться от меня?

Не от «меня», от настоящей Эсмиль – сомневаться в этом не приходилось. Лирин не была настолько глупа, чтобы не понимать очевидного. И, если бы не игры богов, именно Эсмиль, а не она, сидела бы сейчас здесь, жуя хлеб вперемешку с грязью.

Хотя, вряд ли бы истинная наследница Высшего Дома опустилась бы до подобного унижения.

– Выходит что так… Меня держали в яме всю ночь, а на рассвете пришли аскары Мелек. Я понял, что надо бежать, иначе убьют. Но мне и тут повезло. Их отвлекли ваши наложники.

– Наложники? – Лирин оторопела от такой новости. – Чем отвлекли? Танцами?

– Нет, госпожа! Жрица всю ночь вызывала их к себе, одного за другим, а утром велела всех вывести на площадь и выпороть за оскорбление. Они не смогли ее ублажить. Без «привязки» ни один не смог прикоснуться к ней без отвращения!

– И, пока их пороли, ты сбежал?

– Да. Сначала спрятался в рабских бараках, а потом побежал сюда. Аскары не слишком за мной и гонялись, им было не до меня.

Лирт замолчал, понимая, что его нарочито-воодушевленный рассказ не слишком-то обрадовал госпожу. Тяжело вздохнув, девушка вновь уселась на пол, на этот раз подперев решетку спиной. Лирт сверху видел только ее взлохмаченную макушку, сгорбленные плечи да рассыпанные по этим плечам спутанные пряди волос.

– Госпожа… – несмело позвал он, – не отчаивайтесь…

– Я не отчаиваюсь. Я думаю, как выбраться отсюда.      А еще думаю, что будет, если Эйхарда сегодня убьют…

Голос сорвался, и последние слова Лирин произнесла одними губами.

– Не убьют! Я сегодня видел, как он сражается. Если это не сам проклятый Эрг, то один из его сыновей – уж точно. Он похож на демона смерти!

Лирин спрятала тоскливую усмешку.

Боги от нее отвернулись. Даже Бенгет, которая обещала богатство и славу, не отвечает теперь на молитвы. Все против нее…

– Я должна найти способ выбраться отсюда, – пробормотала она с непреклонным упрямством. – Выбраться – и вернуться во дворец.

Раздался шорох, и сквозь сетку на пол посыпался мусор.

– Лирт? – Лирин вскинула голову. Светлый квадрат в потолке опустел, мальчишка исчез. Видимо, что-то его спугнуло. Девушка привстала, держась за решетку. – Где ты?

Ее слуха коснулись быстро удаляющиеся шаги. Судя по ним, мальчик спешил убраться с крыши шаграна, словно бежал от чего-то. Или кого-то.

Плохо, если его заметили…

Лязгнули, открываясь, ворота. В коридор ворвался порыв горячего ветра, неся с собой колючий раскаленный песок, разъяренные крики, запах пота и крови. Лирин застыла, охваченная паникой. Ее сердце, гулко ухая в груди, отсчитывало секунды.

Вот из глубины коридора появился мужской силуэт. Замер на границе света и тени, словно колеблясь, а потом уверенно шагнул вперед.

Оцепенев, Лирин смотрела, как он приближается, медленно, неторопливо, словно зная, что она здесь и никуда не убежит. И с каждый шагом нежданного гостя ее сердце сжималось все сильнее, пульс зашкаливал, грохоча в висках, перекрывая все звуки. Солнце било в глаза, не давая рассмотреть вошедшего, не давая его узнать. И от этой тяжелой, пугающей неизвестности даже дыхание застряло в груди.

Лирин сделала шаг назад. Второй. Третий. Споткнулась о койку. Судорожно вдохнула, схватила одеяло и трясущимися руками замоталась в него. Зажмурилась.

Шаги замерли возле решетки.

Несколько мгновений стояла пугающая тишина, нарушаемая лишь звуками, доносившимися извне. Потом раздался скрежет металла.

Тот, кто вошел, пытался открыть решетку.