Следующий день Инга провела одна, в адмиральской каюте. Последние слова Алларда вселили в нее тревогу, но она так и не дождалась объяснений.

Он снова сбежал. Ушел от ответа, сказав, что его ждет работа, а потом всю ночь просидел за экто-экраном, ведя какие-то подсчеты и вычисления. Она ощущала его присутствие, ведь он был совсем рядом. И даже через плотные стенки кокона девушка чувствовала, что он напряжен. Что-то не давало ему расслабиться, что-то грызло его изнутри.

Она уже хотела подойти к нему, поговорить, но в последний момент остановилась. Ей самой нужно было подумать о многом и в первую очередь о собственных чувствах.

Сейчас, после всего, что случилось, она больше не могла себе врать. Этот мужчина внес в ее душу смятение. Она могла его ненавидеть, могла бояться и презирать, могла ему даже сочувствовать и желать его близости. Только не быть равнодушной.

Нельзя остаться равнодушной к тому, кто перевернул твою жизнь с ног на голову. И теперь ей нужно решить, как с этим жить.

Фантазия рисовала не слишком счастливое будущее. Бежать с корабля в неизвестность, без документов, без подготовки, не умея управлять спасательной шлюпкой и вообще не имея ни малейших представлений о навигации и том секторе, в котором они сейчас находились? Да и куда? Вернуться на Землю она не могла, только не в таком виде.

И что ей там делать, если она клон? Стать игрушкой для какого-нибудь богача или продать себя в «Тайные желания», чтобы потом до конца своих дней украдкой следить за ребенком, которого она считает своим?

Это был бы самый печальный вариант из всех возможных.

К тому же по аутентификационному коду, который зашифрован в ее ДНК, ее сразу вычислят и вернут владельцу. У каждого клона есть такой код, и избавиться от него невозможно.

Но и будущее рядом с Аллардом выглядело очень безрадостным.

Инга понимала, что не знает всей правды, но и того, что ей было известно, оказалось достаточно, чтобы совсем приуныть. Дома его ждет невеста, идеально подходящая ему по статусу, и отказываться от нее он не собирается. А зачем же ему тогда она — клон земной женщины, страдающей по несуществующему прошлому? Для развлечений?

Нет, тут что-то не сходится.

Инга вспомнила случайный разговор, услышанный в тот день, когда в «Тайные желания» прибыли тарианцы. Теперь-то она понимала, что среди них были и Аллард, и принц Онезис. Тогда кто-то из девушек сказал, что у тарианцев нет своих женщин, и что они вырождаются, потому что не могут найти расу, которая подошла бы им генетически.

И вот теперь, как оказалось, женщины у них есть.

Вздохнув, Инга перевернулась набок и прислушалась. Ее внутренние часы подсказывали, что близится утро. За стенками кокона царила мертвая тишина, но Аллард был там, всего в нескольких шагах. Она чувствовала его присутствие каким-то непостижимым образом, никак не связанным ни со слухом, ни со зрением. Просто знала, что он рядом.

Сердце забилось сильнее, когда тишину нарушил звук отодвигаемого кресла. Инга услышала, как Аллард встал. Затаив дыхание, она вслушивалась, как он мерил каюту тяжелыми шагами, словно человек, терзаемый сомнениями. Как он замер, будто приняв решение. А потом двинулся в сторону спального кокона.

Когда он остановился, и его тень упала на свод кокона, сердце Инги болезненно сжалось. Аллард стоял так близко, что стоило ей протянуть руку — и она бы коснулась его.

От волнения в голове зашумело. Подскочивший пульс застучал в висках, перекрывая звук ее собственного дыхания. И мучительная неизвестность стиснула горло холодной рукой.

Она ждала. Почти не дыша, ждала, что он протянет руку и положит на свод. Для нее это было бы знаком.

Но Аллард, постояв пару минут, шумно выдохнул и шагнул назад.

— Аллард!

Не выдержав, она села.

Тарианец снова был в форме и в маске, но теперь она уже знала, что скрывается за его камуфляжем. И, странное дело, ничуть не боялась. Страх ушел, словно его никогда и не было.

На секунду Инга увидела перед собой просто мужчину, который стоял чуть сгорбившись и бессильно опустив руки вдоль тела. Она поняла, что застала его врасплох, но он тут же это исправил и принял свой обычный неприступный вид.

— Почему ты не спишь? — в его голосе было столько холода, что он мог бы заморозить целую планету.

— Я думала. Не хочешь знать, о чем?

— Не хочу.

Даже в синтезированном голосе «Аламаута» было больше эмоций, чем в его.

Инга поджала губы:

— Тебе все же придется. У меня было время поразмыслить над нашим совместным будущим. И я бы хотела найти компромисс.

Маска Алларда осталась бесстрастной, но в его голосе мелькнуло легкое удивление:

— О каком компромиссе ты говоришь?

— Ну, — она на секунду замолкла, собираясь с мыслями, — ты так и не сказал, какова моя роль в твоей жизни. Если просто девушки для досуга, то я согласна стать твоей покорной игрушкой и беспрекословно следовать всем вашим дурацким правилам. Но взамен… — она подняла на него твердый взгляд, — взамен я хочу знать, что происходит на Земле. Хочу знать, как живет мой… сын. Ты же можешь это устроить?

Эти слова дались ей очень не просто, как и решение. Но она должна была сделать выбор. В конце концов, что ей еще оставалось?

Инга ждала, глядя на адмирала с замиранием сердца. На долю секунды ей показалось, что он услышал ее и ответит согласием. Но в следующий момент ее надежды были грубо разбиты.

— Ты не в том положении, чтобы ставить условия.

Это было сказано холодно и беспощадно.

Инга стиснула руки, чтобы они не дрожали.

— Это значит «нет»? — переспросила, стараясь, чтобы голос тоже не дрогнул. — Почему?

Не вышло. Эмоции подкатили к горлу и теперь душили непрошеными слезами.

— Забудь о прошлом. Так будет лучше.

— И для кого же?

— В первую очередь для тебя.

— А если я не хочу забывать? — она моргнула, и случайная слезинка упала с ресниц на щеку. Инга почувствовала, как та потекла вниз, к подбородку, оставляя на щеке влажный след.

Тарианец застыл, завороженный ее слезами. И девушка с горечью подумала, что ему ее никогда не понять. Амоны давно разучились плакать. Разучились сочувствовать и любить.

— Тебе придется, — произнес он чуть слышно, — иначе ты просто сойдешь с ума.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что сказал. Отпусти прошлое, оно уже не принадлежит тебе. Ты терзаешь себя бессмысленными воспоминаниями.

В его словах была доля истины. Инга это понимала, но в то же время не собиралась сдаваться. Она не была готова забыть и не хотела.

— Знаешь, — она улыбнулась сквозь туман, застилавший глаза, — ты прав. Это бессмысленно и очень больно. Но эта боль напоминает мне, что я жива.

Она не заметила, как Аллард пересек разделявшее их пространство. Только вздрогнула, когда его руки обхватили ее за плечи. Они были теплыми, сильными и надежными. Да, именно так — надежными. Инга вспомнила, как эти руки обнимали ее, как ласкали, вырывая судорожные вздохи. Ей захотелось отдаться этим рукам, разрыдаться взахлеб и уткнуться лицом в широкую грудь тарианца.

Ей нужен был кто-то сильный, кто-то, кто смог бы просто обнять. И не важно, что это враг. Сейчас он для нее был просто мужчиной, а она — просто женщиной.

— Тебе не нужно страдать, чтобы чувствовать себя живой, — раздался над головой его хриплый голос. И в нем Инга почувствовала бурю эмоций, в которых сам Аллард еще не разобрался. — Через три дня мы прибудем на Альфу, там я сделаю все, чтобы ты была счастлива.

Инга покорно обвисла в руках адмирала, с удивлением чувствуя, что не хочет его отталкивать. В его объятиях было тепло, в его объятиях она могла позволить себе быть слабой. Могла просто вложить свою руку в его и позволить себя вести. И ей не нужно даже выбирать — куда, он сам все решит.

Неужели она начала к нему привыкать? Нет, это просто усталость. Просто нервное истощение. Сколько еще она выдержит, прежде чем сломаться окончательно? И есть ли смысл в этой борьбе?

— Три дня? — девушка слабо улыбнулась, с горечью понимая, что почти готова смириться с судьбой. — Через три дня все будет кончено. Так быстро.

— Почему кончено? — Аллард заставил ее поднять голову и посмотреть на него. Но ее отсутствующий взгляд совсем ему не понравился. — Посмотри на меня.

Она послушно подняла ресницы, но в ее глазах была пустота. Даже слез уже не осталось. Они высохли.

Он тихо выругался на родном языке.

С его ливарри творилось что-то странное. Он не учел, что она может уйти в себя, не выдержав переживаний. Закрыться в собственной раковине, оставив ему лишь безжизненную оболочку. Амуэ, которая теперь текла в ее жилах, оказалась слишком тяжелой ношей для земной девочки, пусть и прошедшей адаптацию. И это только его вина. Он допустил ошибку, пойдя на поводу у собственных чувств.

Обычно, ливарри была лишь проводником, передавая энергию от амона к амани во время соития. И если в этот момент происходило зачатие, то вся амуэ отдавалась ребенку.

Но его ливарри не зачала! Он бы почувствовал это сразу. Нет, амуэ вошла в нее, словно в открытые двери, и осталась, усилив ее эмоции в сотни раз. Она должна была испепелить ее, но вместо этого выбрала новым сосудом.

Зарычав, он встряхнул девушку. Голова Инги безвольно мотнулась.

— Давай! Посмотри на меня! — внутри нарастала тревога, пробуждая новые чувства, о которых Аллард давно забыл. — Ну же, глупая, посмотри на меня! Я приказываю! Проклятье…

На секунду в ее глазах мелькнуло что-то осмысленное. Искусанные губы растянулись в слабой усмешке.

— Инга, — услышал он тихий шепот, — меня зовут Инга.

От ее слов что-то защемило в груди, стало трудно дышать. Острая боль, возникшая из ниоткуда, вдруг обвилась вокруг горла, сжала его, будто обруч из раскаленного металла.

— У ливарри нет имени, — пробормотал Аллард, инстинктивно дергая за свой воротник, чтобы ослабить его.

— А у меня оно есть. Ты не можешь лишить меня имени и всего остального. Оно всегда будет здесь, — все еще улыбаясь, девушка поднесла указательный палец к виску.

Ее глаза закатились. С губ сорвался призрачный вздох, и тело обмякло в руках тарианца бесчувственной массой.

Взвыв, точно раненый зверь, Аллард сорвал защитный экран.

Она уходила — его арайя. Единственная женщина, ставшая его проклятием и наградой. Уходила, оставляя в его руках лишь бездушную оболочку. И тянула его за собой в ту бездонную пропасть, в которую добровольно шагнула сама. Амуэ, связавшая их воедино, не оставляла других вариантов.

Тело адмирала сковала острая боль. Она вымораживала внутренности, выжигала сознание. Ни одно боевое ранение не могло сравниться с этой болью. Он не мог дать ей названия, но она разрывала его изнутри.

Почти теряя рассудок, он подхватил Ингу на руки и прижался губами к ее губам. Разомкнул языком ее зубы и втолкнул ей в рот дыхание вместе со сгустком энергии, за которым тянулся сияющий шлейф.

В этот момент они стали одним единым, так, как им суждено.