Можно ли противиться судьбе, когда все уже решено за тебя, и каждый твой шаг направляется невидимым кукловодом?

Можно ли бороться одному против всех, знать, что тебя ждет поражение, но при этом все равно верить в успех?

Можно ли любить женщину, если это чувство причиняет тебе только боль?

Аллард был уверен, что да.

Он был благодарен судьбе за три дня тюрьмы. Они открыли ему глаза, заставили заглянуть в свою душу. Так глубоко, как он не заглядывал еще никогда. И там, под покровом вечного холода и темноты, населенной чудовищами личных кошмаров, он смог найти то, чего раньше боялся и не хотел замечать.

Ему нужно было пережить все эти мгновения, прочувствовать их каждой клеточкой тела, чтобы понять: эта незримая связь с Ингой сильнее всего, что он испытывал до сих пор. И дело не в продолжении рода, и не в амуэ, которая стала общей для них двоих.

Эта землянка без стука, без предупреждения вошла в его сердце. Ворвалась, принеся с собой свежий воздух. И он больше не собирался отказываться от этого дара. Особенно сейчас, когда ее жизнь подвергалась опасности.

К Ратсу всю Догму. К Ратсу стабилизацию. Он должен выбраться из этого ада и вырвать свою женщину из рук сумасшедшего принца. Потом у них будет время решить, что делать дальше. Есть тысячи мест во Вселенной, куда они могут сбежать.

На все остальное — плевать!

В этот момент он не думал ни о своем Доме, где не был уже триста лет, ни о невесте-амани, которая все эти годы ждала его возвращения. Все, что имело значение — Инга. Она стала единственной светлой искрой, направляющей его в темноте.

Аллард был готов, когда мощность сенсонаторов упала до критической точки. Линии амуэ на его коже вспыхнули ярче, разрушительная энергия сконцентрировалась в ладонях, затрепетала на кончиках пальцев языками голубого пламени.

И в этот момент станция содрогнулась. Словно какой-то гигант сжал ее в кулаке и затряс, как погремушку.

Первый удар поверг Алларда на пол и заставил завибрировать стены спец-блока.

Второй — на долю секунды лишил адмирала слуха и зрения.

После третьего неведомый враг изменил прицел, и теперь снаряды один за другим бомбардировали верхние сектора, те, где размещалась военная база Альфы.

Ошеломленный происходящим, Аллард не мог поверить, что на Альфу напали из космоса. Слишком уж невероятной казалась эта гипотеза. Но в то же время у него не было оснований не доверять своей интуиции. Слишком много раз ему пришлось участвовать в боевых действиях. Слишком много раз его линкор подвергался вражеской атаке. И теперь он не мог не узнать взрывы протонных снарядов.

После секундного замешательства, мозг адмирала заработал четко и слаженно, отбросив все, что мешало сосредоточиться на данном моменте.

Всего один вздох, одно движение мысли — и мощная, разрушительная волна энергии ударила в стены спец-блока.

Крепкий металл треснул, словно яичная скорлупа. Послышался скрежет.

Аллард усилил давление.

Черные линии трещин начали расширяться. Слишком медленно и неохотно. Спец-блок не желал выпускать опасного пленника.

Еще удар — и металл с жутким скрежетом вывернулся наизнанку. Лопнули вшитые энергоцепи, и сенсонатор полностью отключился.

Теперь между покореженных стен виднелись черные дыры, из которых валили клубы едкого дыма и раздавались приглушенные крики людей.

Аллард вдохнул запах паники. Кажется, надзиратели тюремного блока в спешке бежали, позабыв арестантов. Недобро усмехнувшись, он шевельнул пальцами, и одна из дыр моментально расширилась. Металл послушно потек, будто ртуть, образуя проход.

Адмирал шагнул в коридор, наполненный гарью. Вслед за ним взметнулся ослепительный шлейф освобожденной энергии.

Понадобились считанные минуты, чтобы он выбрался из тюремного блока. Больше ни одна дверь, ни одна стена, какой бы крепкой она не была, не могли остановить его. Омраны, сломленные неожиданным нападением и отсутствием флота, шарахались в стороны, когда он проходил мимо них. Молчаливый и страшный, он двигался в смерче из голубого пламени, в которое превратилась его амуэ.

Разум Алларда методично фиксировал все изменения. Каждый взрыв, каждый пролом, каждое перепуганное лицо, попавшее в поле зрения. Но все это тут же отметалось на задний план, как несущественные помехи. Приоритетным заданием, которое он сам себе дал, было добраться до императорского сектора. Конкретно: до личных покоев Онезиса, где сейчас была Инга. Он шел напрямую, на ее зов, и не было силы, способной его удержать.

* * *

Если до этого Инга считала, что Аллард держал ее в плену, то теперь ей стала понятна разница между пленом и ПЛЕНОМ. Да, именно так — заглавными буквами.

Ее разум закрылся, отгородившись от всего мира. Но за долю секунды до того, как это случилось, перед ней разверзлась темная бездна, наполненная кошмарами. Это было подсознание принца. Не удержавшись, Инга заглянула в него. И ее потрясло то, что она там увидела.

Контакт был мгновенным и обоюдным. Инга почувствовала, как темное нечто входит в нее, вымораживая изнутри. Оно несло с собой смерть и разруху.

Всего на сотую долю секунды души амона и землянки переплелись, сердца зазвучали в унисон, а все ритмы и биотоки слились в единый поток. И все тайны, все самые чудовищные мысли и желания, которые Онезис прятал на дне своего подсознания даже от самого себя, обнажились перед его жертвой.

Инга заглянула в глаза кошмару и поняла, что никогда не сможет стать прежней.

Ей повезло, что контакт продолжался лишь сотую долю секунды, а затем оборвался. Повезло, что ее сознание закрылось, подчиняясь внутреннему приказу, и что та часть амуэ, которую дал ей Аллард, смогла создать мощный экран, защитивший рассудок.

Она уже не слышала оглушительный рев взбешенного принца. Не чувствовала, как он тряс ее и хлестал по щекам. Как срывал с нее остатки одежды. Как мял и вгрызался зубами в ее тело, захлебываясь от переполнявшей его ненависти. Он рвал ее, как дикий зверь, желая утолить голод, раздиравший его изнутри. Но ни плоть землянки, ни ее кровь не могли унять его чудовищной жажды.

Онезис все еще бесновался, когда началась атака шуррангов. Сопротивление жертвы настолько обескуражило и разъярило его, что он даже не заметил первых взрывов, от которых задрожали стены.

Но теркхаи заметили. Притихнув, они молча переглянулись. Как бы их не страшило наказание, каждый из них понимал: гибель амона станет их гибелью, ведь их жизни напрямую зависят от жизни отца.

Один из них осмелился выползти из угла. Дрожащая ладонь коснулась плеча принца, но тут же ее обладатель был отброшен назад. С коротким воплем, в котором смешались ужас и удивление, теркхай врезался в стену и изломанной куклой свалился вниз. В месте удара осталась глубокая вмятина.

Его собратья, скуля и подвывая, начали медленно отползать в сторону выхода. И замерли, не чуя ни рук, ни ног, когда Онезис вдруг оторвался от женского тела.

Принц неторопливо развернулся к своим сыновьям, совершенно не волнуясь о том, что происходит вокруг. В его глазах плясало безумие — темный огонь, в котором сгорели остатки рассудка, а лицо и руки были испачканы кровью землянки. Брызги крови были и на его одежде.

Он обвел вокруг себя мутным взглядом, и теркхаи невольно сжались, мечтая слиться со стенами.

Онезис потряс головой. Какой-то противный гул мешал ему сосредоточиться. И почему это стены вибрируют и трясутся?

— Что происходит? — он заглянул в лицо ближайшему из теркхаев. — Кто посмел прервать меня?

Бедняга почувствовал, как под пронзительным взглядом принца кровь стынет в жилах.

— Простите, Ваше Высочество, — залепетал он, памятуя о мертвом теле, валявшемся у стены, — кажется… это нападение…

— Кажется? — по лицу принца скользнула кривая улыбка, полная ледяного спокойствия. Она так не вязалась с огнем, пожиравшим его изнутри, что это спокойствие напугало теркхая больше, чем гнев. — Так ты точно не знаешь-ш-шь?

Голос Онезиса опасно понизился, в нем возникли шипящие нотки.

Теркхай задрожал.

— Ваше Высочество…

— Отвечай!

Бедняга не успел ничего предпринять. Стена за его спиной вспыхнула ослепительным белым пламенем. Он почувствовал обжигающий ветер, ударивший его по лицу, увидел, как собственные руки рассыпаются, точно песок. А потом весь мир для него взорвался чудовищной болью, и наступила блаженная тьма.

Ударная волна разметала теркхаев Онезиса. За долю секунды пламя испепелило их, превратив в горстки пепла. Но сам принц остался стоять на ногах. Он даже не шелохнулся. Только уголок его губ дернулся вниз в ироничной усмешке, когда он увидел, кто вышел ему навстречу из белого пламени.

— Так-так-так, — почти пропел он, лениво растягивая гласные, — а вот и наш адмирал!

Аллард застыл, точно статуя, в нескольких шагах от принца. Окружавшее его пламя утихло, превратившись в голубоватый туман. Но это видимое спокойствие было обманчивым. Внутри адмирала будто сжалась пружина, готовая выстрелить в нужный момент.

— Где она? — выдохнул он, пытаясь нащупать присутствие девушки.

Она была где-то здесь. Совсем рядом. Он чувствовал ее энергетику, очень слабо, но чувствовал. Ее зов обрывался именно в этом месте.

Не упуская из виду Онезиса, он цепким взглядом охватил помещение.

Инга…

В порыве гнева принц отшвырнул девушку на пол, где она и лежала сейчас, неловко вывернув руки и ноги. Длинные волосы закрыли ее лицо, на нежной голубоватой коже светились темные пятна укусов и кровоподтеков. Но главное: она была жива и дышала. Ее сердце билось, дыхание было почти незаметным, но было.

— Ты пришел арестовать меня, адмирал? — издевательский тон заставил Алларда скрипнуть зубами. — За то, что я осмелился тронуть твою драгоценную ливарри? Или она уже нечто большее, чем ливарри?

Взгляд адмирала потемнел, прикипев к темным пятнам укусов. Стоило Алларду соприкоснуться с энергетикой Инги, слиться с ней, как он почувствовал боль, которая пульсировала в ее теле.

Этого было вполне достаточно, чтобы убить того, кто это сделал.

В этот момент Аллард не думал о том, что его враг — наследник престола. Что верша правосудие, он сам нарушает закон. И даже то, что принц намного сильнее его, осталось за гранью сознания.

Сжав кулаки, он смотрел на обнаженное женское тело и чувствовал, как внутри закипает ярость. Поднимается неудержимой волной. Всепоглощающая, слепая, неистовая, готовая захлестнуть его с головой.

Словно раскаленная, шипящая лава она прокатилась по всем его венам и нервам, разбивая остатки самоконтроля. Больше не было ничего, что могло бы ее удержать. Сила, которую столько лет держали в узде, вырвалась на свободу.

Аллард вложил всю ярость в первый удар. Раскаленная добела вспышка вырвалась из его рук.

Принц парировал, но покачнулся, невольно отступая назад. Тонкие губы Онезиса растянулись в глумливой ухмылке.

— О, да ты никак решил сам свершить правосудие? — он издал странный звук, похожий на безумный смешок. Заляпанный кровью сартр взметнулся, словно его хозяин сделал танцевальное «па», а на лице Онезиса, покрытом подсыхающей корочкой крови, застыла кривая гримаса. — Смело! Очень смело с твоей стороны, мой драгоценный адмирал.

— Я снимаю с себя полномочия! — прорычал Аллард, посылая удары один за другим.

Принц был сильнее. Принц был защищен.

Был.

Его безумие стало тем самым «слабым звеном». Он слишком уверовал в собственную неприкосновенность. В свое могущество и безнаказанность. В то, что никто не посмеет сойтись с ним в открытом поединке.

Это его подвело.

Два ослепительных энергетических вихря схлестнулись, словно сошлись два торнадо. Раздался оглушительный взрыв, похожий на раскат грома. Но он потонул в сотне других взрывов, сотрясающих Альфу.

Под точными ударами Алларда защита Онезиса стала трещать. Пришлось уйти в оборону. На дне сознания принца вспыхнула здравая мысль: его теркхаи мертвы, вокруг никого, никто не придет на помощь наследнику трона!

Он оглянулся, ища пути отступления. Стена за его спиной сообщалась с тоннелем, по которому двигались «капли». Если ее проломить, то можно добраться до ангара с личным космолетом. Кораблик, конечно, маленький, не для долгих космических путешествий. Но его вполне достаточно, чтобы свалить с Альфы и переждать где-нибудь в тихом месте, например, в поясе астероидов.

Окрыленный этой идеей, он начал незаметно отходить в нужную сторону. Бегство казалось ему самым правильным ходом. Ведь что должно быть важнее всего? Конечно же, сохранение собственной жизни! Особенно если это жизнь единственного наследника трона.

Со стороны казалось, будто напор адмирала заставляет его отступать. Все помещение вибрировало и дрожало. Пол под ногами ходил ходуном. В воздухе пахло болью и смертью. Но все это шло мимо сознания принца, который был сосредоточен лишь на одном.

До нужной стены оставалось полшага. На долю секунды он развернулся, чтобы проделать проход. И в этот момент навстречу ему из стены взметнулось белое пламя.

Онезис упал на колени. С каким-то детским недоумением схватился за обожженное лицо. Из его горла вырвался странный, булькающий звук.

Аллард буквально окаменел. На его глазах из провала в стене вышел Лоранд Лест Маррок.

Канцлеру понадобилась пара мгновений, чтобы оценить обстановку.

— Едва успел, — процедил он, небрежно глядя на принца, скорчившегося на полу. Потом поднял взгляд на застывшего адмирала. — У тебя есть пять сигнов, чтобы убраться отсюда. Забирай свою женщину и вали.

— Что? — сбитый с толку, Аллард переводил взгляд с принца на канцлера. Лест Маррок был без защитной маски и перчаток, но его амуэ светилась теплым золотистым сиянием, словно канцлер вовсе не собирался ее применять. — Разве вы пришли не арестовать меня?

Это был очень глупый вопрос. Если учесть раненого Онезиса.

— Молчи и слушай, — в голосе канцлера зазвенел холодный металл. — Здесь, за проломом, ждет «капля», тоннель ведет в личный ангар этого… — он скривился, бросая на принца презрительный взгляд. — Дальше — знаешь, что делать. Главное, останься в живых. Я найду тебя, когда все закончится.

— Но…

— Пять сигнов! Или ты хочешь сдохнуть здесь вместе с ней?

Аллард проследил взглядом за рукой Лоранда, и его сердце болезненно сжалось.

Охваченный гневом и жаждой отмщения, он почти забыл о той, ради которой сломал стены своей тюрьмы. И теперь она лежала перед ним безмолвным укором, там же, где он видел ее в последний раз.

Маленькая, хрупкая девочка, перенесшая столько невзгод, сколько не выдержит никакая амани. Разве он не обещал, что позаботится о ней? Разве не для того он похитил и лишил всего, что ей дорого, чтобы подарить ей новую, чудесную жизнь?

Он обещал свою заботу и покровительство. Как его ливарри, она имела право на это: на его внимание, на защиту и на то, чтобы ни в чем не нуждаться. Как арайя она имела право на всю его жизнь и все тайны.

А что он ей дал в результате?

Чувство, которое так долго было ему неведомо — чувство вины — заставило Алларда задохнуться от боли и потрясения. Уже не глядя ни на кого, кроме Инги, он подошел и склонился над ней, ощупывая взглядом каждый синяк, каждую рану, оставленную на ее теле.

Разум девушки был отключен, но понимание этого не принесло облегчения. Наоборот, руки Алларда сжались в кулаки, объятые белым пламенем. Он усилием воли заставил себя подавить вспыхнувший гнев.

Его ливарри осквернена, но он рассчитался с ее обидчиками. Пусть принцем теперь занимается канцлер. Догма едина для всех.

Ему же пора позаботиться о своей женщине.