Эх, и почему же так голова болит-то? Словно тисками кто сжимает… а в висках будто молоточки стучат: тук-тук, тук-тук — забивают гвозди в крышку гроба… Во рту точно пара хомячков сдохла и успела разложиться… фу-у-у-у! И тошни-и-и-ит!!! И дышать, почему-то, тяжеловато…

С мучительным стоном я открыла глаза и косила их в сторону. Даже такое простое действие далось мне с трудом. И прямо поперек своей обнаженной груди узрела крепкую мускулистую руку, покрытую короткими черными волосами… Э-э-э… Это точно не моя конечность…

Я попробовала осторожно выползти из-под нежданных объятий, повернулась на бок и вдруг встретилась с раздраженным взглядом золотисто-карих глаз. Герцог лежал рядом, одетый во вчерашнюю рубашку и штаны. Взлохмаченный, с недовольно поджатыми губами, а в глазах у него застыло еле сдерживаемое негодование.

Нужно было что-то сказать, но от близости горячего мужского тела все мысли разом вылетели из головы. Подступил новый приступ тошноты. Я с трудом сглотнула, умоляя желудок вернуться на место. Не хватало еще оконфузиться прямо на Его Светлость. И почему мне так плохо?

Герцог медленно снял с меня руку и сел, не отводя взгляда.

— Прошу прощения, мадемуазель, это моя ошибка и она больше не повторится, — глухо пробормотал он и резким движением накинул на меня простыню.

Какая ошибка? Что не повторится? А я, в принципе, не против такого соседства. А что? Он мужчина видный, при одном взгляде на него у меня по всему телу жар разливается. Да и я девушка свободная… Боже, о чем я думаю?! Он же еще вчера чуть на ремни меня не пустил! Я точно схожу с ума.

Уж не знаю, что отразилось на моем лице, но только он отшатнулся, скривившись как от сильной боли, затем развернулся и быстрым шагом покинул комнату, с силой захлопнув за собой дверь. Практически сбежал.

Стук двери отозвался в голове десятикратным эхом. Я застонала. Добавилась еще одна проблема: мне срочно нужно было в туалет. И не только потому, что меня тошнило…

Так, и где мне искать комнату для уединений? И что здесь ночью произошло? В голове сплошной туман, ничего не помню…

Язон Валентин Марк Филипп граф де Верней, герцог д'Арвентиль.

Никогда прежде Его Светлость не оставляли поле боя с такой поспешностью. Но даже сейчас ему хотелось верить, что это не бегство, а тактическое отступление.

Оказавшись в коридоре, он захлопнул дверь и обессиленно сполз по ней вниз. Подошедший Жако недовольно поцокал языком, глядя на своего господина, который сидел на пороге собственной спальни, поставив локти на колени и сжав руками голову.

— Ваша Светлость, позвольте вашему слуге узнать, что случилось?

— Я не знаю, — глухо пробормотал Язон. — Мне кажется или я действительно схожу с ума?

Он поднял голову, и верный слуга с трудом поборол желание отшатнуться. Лицо герцога буквально перекосила гримаса боли, словно у него внутри шла мучительная борьба.

— Я не знаю, сколько еще выдержу.

Язон прикрыл глаза, вызывая в памяти последнюю сцену в спальне. Как и всегда, он проснулся в том же виде, в каком встретил свой первый день в этом заколдованном мире. Та же одежда, которую он поначалу ежедневно пытался спалить, и которая с завидным упрямством появлялась на нем снова и снова каждое утро. То же постельное белье, которое просто бесполезно менять: с рассветом оно само собой становилось таким же, как и в первый раз. Он даже просыпался каждый раз в одной и той же позе, как и все в замке. Если бы не память о прошедших годах в этой тюрьме, можно было бы подумать, что это снова и снова повторяется один и тот же день. Все было так, как в то проклятое утро после рокового бала. Точно так же задернуты шторы и все вещи на своих местах… Нет, не все.

Сначала он даже не понял, что именно не так. А потом почувствовал под рукой тепло живого человеческого тела. На мгновение ему показалось, что он грезит наяву, но зрение и осязание не могли его обмануть. Он действительно уже второй раз за все это время лежал в своей кровати не один.

Вчерашняя незнакомка никуда не делась! Более того, она лежала рядом с ним абсолютно обнаженная и спокойно спала. А еще от нее явственно тянуло перегаром!

Язон напряг память, пытаясь вспомнить, чем закончился вчерашний день и что он успел пропустить. Последним воспоминанием было то, как он спешил в замок. Кажется, возникла какая-то проблема, требующая его немедленного вмешательства, но какая — он напрочь забыл! И все же… все же…

Конкордия никогда не оставалась больше, чем на один день. Она приходила с рассветом и исчезала на закате, обещая вернуться в следующий раз. Эта же Катрин переночевала в заколдованном замке и, судя по всему, осталась вне действия его проклятия. Иначе он увидел бы ее этим утром в той же одежде, что и вчера.

Язон припомнил, как он осторожно повернул голову и окинул комнату внимательным взглядом. Так и есть! Его любимый серебряный гребешок, оставшийся на память от одной из любовниц, валялся на полу со сломанными зубцами. Рядом с ним примостилась бутыль из темного стекла. Одна из тех, в которых находилось его лучшее вино. И она была абсолютно пустой, как в миг своего создания. Невероятно, но факт! В замке начались изменения, и Язон был уверен, что связаны они именно с этой странной незнакомкой в его постели.

В этот момент незваная гостья протяжно застонала и пошевелилась под его рукой. Язон непроизвольно сжал кулаки, почувствовав, как ее движения отдались в его теле самым неожиданным образом. Проснувшись вчера в одной постели с этой девушкой, он впервые, за все время с начала проклятия, ощутил желание. Тогда ему показалось, что это временный эффект, но сейчас собственный организм пытался доказать, как он ошибался.

Вожделение, нет, похоть — дикая животная похоть наполнила его чресла, требуя забыть обо всех правилах приличия и овладеть этим тёплым, податливым телом.

И именно в этот миг Катрин открыла глаза…

Вспомнив ее обескураженный взгляд, герцог снова застонал. Вожделение никуда не делось, оно пульсировало в паху в такт с биением сердца. Все чувства обострились, кожа стала болезненно-чувствительной. Он лишь усилием воли сдерживал желание ворваться в спальню и наброситься на девушку, которая так опрометчиво появилась в этом проклятом месте.

— Приготовьте покои моей матери, — глухо проговорил Язон, не поднимая головы, — пусть наша гостья выберет себе одежду сама и выполняйте ее просьбы, если они не противоречат моим приказам. Жако, ты понял? Предупреди всех, она моя гостья. А ей посоветуй держаться от меня подальше… оказывается, я не такой сильный, как думал.

С трудом поднявшись на ноги, герцог пошел прочь, придерживаясь за стену. Он знал лишь один способ забыться: замковая кладовая, где благодаря проклятию был просто неисчерпаемый запас вина. Пусть это временный эффект и завтра утром он будет трезв, как стекло, а вино вернется на свои места, но у него, по крайней мере, появится передышка в несколько часов…

* * *

Я не стала ждать, пока кто-нибудь появится и решит мне помочь. Организм срочно требовал моего внимания.

Завернувшись в простыню и завязав ее покрепче, я заметалась по комнате в поисках пресловутого горшка. Из школьного курса истории и всяких рыцарских романов я точно знала, что до изобретения унитаза люди использовали специальные ночные горшки. Их изготавливали даже из золота, а опорожняли (негде правды скрыть!) прямо за окно.

Не знаю, хватит ли у меня совести так поступить, в конце концов я не «Гринпис» чтобы заботиться о местной экологии, но если я сейчас же не найду ничего подходящего, то сделаю лужу прямо на этом ковре!

Бутылку из-под вина я отмела сразу: слишком узкое горлышко, а я не Робин Гуд, чтобы умудриться в него попасть. Зато ширма в углу комнаты привлекла мое внимание.

Ширма эта вообще отдельный разговор: шесть сегментов, каждый в виде деревянного каркаса полметра в ширину и два в высоту, обтянутый плотной тканью с вышитыми цветами и экзотическими птицами. Эти сегменты соединялись чем-то вроде дверных петель и могли складываться как гармошка. Я такое только в кино видела, но при этом мечтала подобную штуку иметь у себя дома. И что-то мне подсказывало, что здесь она неспроста!

Ага, так и есть! Заглянув за ширму, я обнаружила то, что искала. Большой керамический горшок с крышкой и вычурной лепниной на пузатых боках стоял в углу на трёх ножках в виде львиных лап. Облегченно вздохнув, я уселась поудобнее и расслабилась. Едва глаза не закатила от блаженства. Даю руку на отсечение — это даже лучше, чем секс!

Получив свою порцию удовольствия, я уже более спокойно начала разглядывать окружающую обстановку. Рядом со мной на деревянной тумбе обнаружился таз, серебряный, судя по всему, и такой же кувшин, полный теплой воды. Оба изделия из драгметалла отличались изящной гравировкой, а еще на каждом из них я заметила странный символ в виде оттиска герба: по форме он напоминал треугольный рыцарский щит, разделенный на две части стилизованным деревом, похожим на дуб. Корни этого дерева, будто пальцы, сжимали меч, пышную крону с одной стороны украшал ястреб, с другой — голубка, а сверху дерево венчала корона с девятью зубцами, каждый из которых напоминал наконечник стрелы. Еще внизу шла надпись латинскими буквами. Я ее прочитала, но понять так и не смогла. Зато рядом с тазом нашелся горшочек с пахучей мылящейся пастой, маленький кинжал с острым узким лезвием и рукояткой, украшенной россыпью блестящих камешков, а также кусок мягкого полотна с вышивкой по краям, видимо полотенце.

Как я поняла, это был герцогский мыльно-брильный набор. Странно, он им, вроде, не успел воспользоваться, а щетины на его лице я не заметила. Хотя, что я удивляюсь! Все знают, что еще лет двести назад мужики не мылись месяцами, причем что герцоги, что крестьяне. Правда, первые хоть духами поливались — и то ладно. Вот Людовик XIV вообще за всю жизнь всего два раза был помыт. Когда родился и когда умер. Но это не помешало ему иметь кучу любовниц, множество внебрачных детей и дожить до преклонных лет.

Интересно, а в этом замке вообще ванная есть? Я ведь девушка современная, прогрессивная. Привыкла по утрам душ принимать и кофе с пончиком… М-да, про кофе, похоже, придется забыть. Вряд ли здесь уже открыли Америку. Хотя, все может быть.

В дверь вежливо постучали. Я заметалась, не зная, куда сунуть горшок. Потом плюнула и выплеснула его за окно, как и положено добропорядочной средневековой горожанке. Надеюсь, в это время под стенами никто не ходил.

— Мадемуазель, — о, знакомый голосок, никак наш друг Жако решил почтить нас своим присутствием! — Ваш завтрак.

Я выглянула из-за ширмы и буквально остолбенела. Двери в комнату были распахнуты настежь, у входа, будто солдат на часах, стоял герцогский камердинер в примелькавшейся уже ливрее и напудренном парике, а слуги в одинаковых темно-зеленых камзолах вереницей заносили в спальню блюда со всевозможными яствами. Правда, первые двое втащили огромный стол, судя по цвету из настоящего красного дерева, да еще с позолоченной резьбой и инкрустацией, подозрительно напоминавшей слоновую кость и драгоценные камни.

Этот стол разместили посреди комнаты, придвинули с одной стороны великолепное кресло под стать столу, накрыли белоснежной скатертью с кружевами и начали расставлять тарелки. Вернее, тарелками это можно было назвать с натяжкой, скорее целые подносы из фарфора. И чего на них только не было! Что я там на завтрак просила? Точно не запеченного целиком поросенка с яблоком во рту и не жареного лебедя, украшенного собственными перьями.

К тарелкам присоединились серебряные графины, в которых поблескивало вино. Ага, вот и повод похмелиться! Я вышла из своего укрытия, как ни в чем не бывало, поправляя на плече толстый узел.

— Мадемуазель, — Жако поклонился мне с таким подобострастием, будто я была, по меньшей мере, принцессой крови, — Его Светлость оказал вам честь быть его гостьей. Он предоставил в ваше распоряжение слуг и левое крыло замка, вместе с покоями герцогини. Сейчас его подготавливают для вас. Могу я узнать, на сколько вы намерены задержаться?

Пока он произносил свою тираду, я успела хлебнуть винца и даже закинула в рот пару кусочков мяса, расколупав поросячий бок. Но услышав последнюю фразу, поперхнулась и едва не выкашляла собственную печень. Даже слезы выступили на глазах!

— Чего? — прохрипела я между приступами кашля.

— Его Светлость желает знать, как долго он имеет честь принимать вас в своем замке?

— Всю оставшуюся жизнь! — ответила я в сердцах.

Нужно было видеть, как побледнело его лицо и как поджались губы! Казалось, что больше — просто невозможно, но он, видимо, был еще большим снобом, чем его хозяин.

Недолго думая, я нагло отодвинула камердинера с дороги и молча уселась за стол. С левой стороны тут же нарисовался слуга с подобострастной миной на лице и перекинутым через руку полотенчиком — ни дать, ни взять официант в респектабельном ресторане. Я демонстративно закатила глаза, когда этот кадр взял графин с вином и наполнил мой бокал.

— Могу я посоветовать вам болонские колбаски, мадемуазель? — раздался за моей спиной сдержанный голос Жако.

— Нет, — грубо оборвала я. — Колбаски из болонки советовать мне не надо. И вообще, мне не нравится, когда стоят у меня над душой и заглядывают в рот. Вам что, заняться больше нечем?

— Простите, мадемуазель, для меня честь служить вам.

— Вот иди и служи в другом месте. И друзей своих забери. Я вполне сама способна держать вилку в руках!

Он поклонился с таким видом, будто лимон проглотил. Затем пробормотал никому не нужные извинения и махнул слугам, отпуская их.

Ненавижу лицемеров! А этот Жако меня по-настоящему раздражал. Я еще не забыла, как он сдал меня палачу на пару со своим любимым герцогом. Этому напыщенному аристократику тоже не помешает мозги вправить. Сначала сам ко мне в постель прыгает, а потом строит из себя оскорбленную невинность. Можно подумать, я его изнасиловать пыталась!

Одно странно, куда они дели моего монстрика? Где эти гады прячут его днем? Надо будет пойти, поискать беднягу. Подкормить. Вдруг он голодный? С такими хозяевами и загнуться недолго. А здесь еды человек на пять, не меньше. Думаю, Его Светлость не обеднеет, если я этого лебедя в перьях отнесу монстрику на завтрак. Да и неряшливый он какой-то. Грязный, нечесаный. Такое ощущение, что за ним никто не ухаживает. Печально. Завели животное и издеваются — изверги!

Пока я размышляла, исподлобья глядя на застывших вокруг стола слуг, они с растерянным видом поклонились и удалились вслед за недовольным Жако. Наконец-то я осталась одна и смогла спокойно поесть. Вино я пить не стала, ночью напилась, а вот изящный фарфоровый чайничек с крышечкой в виде розового бутона привлек мое внимание. Этот чайничек стоял на серебряном подносе вместе с миниатюрной чашечкой, украшенной позолотой, и такой же пиалой, в которой лежало что-то вроде фруктового джема. Я потянула носом. Над выгнутым в форме лебединой шеи носиком чайничка витал обалденный запах горячего шоколада!

О, этот божественный аромат! Я расплылась в идиотской улыбке. Просто невероятно, мне заварили шоколад! Так, быстро соображаем. В «Анжелике» шоколад был? Был! А век там какой? Семнадцатый. Как раз тот самый Людовик XIV и правил. Значит, нужно поймать кого-то из местных и допросить, какой век у них на дворе. Тогда можно будет планировать дальнейшие действия. В конце концов, я не собираюсь сидеть в этом замке до скончания века. Если судьбе было угодно переместить меня во времени и пространстве, то почему бы не воспользоваться этим? Посмотреть мир, изучить нравы… Вдруг где-то здесь меня ждет мужчина моей мечты?!

Я как-то сразу поскучнела. Сидела, отхлебывая из чашки горький горячий шоколад (сахар пожалели или еще не изобрели?) и вспоминала своего монстрика. Он такой милый, такой послушный и в то же время сильный и грозный — эх, прямо идеал настоящего мужчины. Рычит мало и по существу, лапы не распускает, на руках носит, о нуждах моих заботится, в постели греет и ни на чем не настаивает… где я еще найду такого? Одна проблема: звериное происхождение. Я даже на повышенную лохматость согласна, лишь бы он был человеком!

М-да, какие-то странные у меня мечты. Наверное, долгое воздержание сказывается. Я ведь уже год, как рассталась с последним парнем. Не то, чтобы их было слишком много… просто я предпочитала не заводить серьезных отношений. Случайное знакомство, взаимное удовольствие — и все. Никаких чувств, никаких обязательств. Пару раз пробовала «встречаться». И парни, вроде, неплохие попадались, но очень быстро надоедали. Расставалась без малейшего сожаления и все думала, что со мной не так? Почему сердце молчит? Почему даже в момент физической близости голос рассудка сильнее желаний плоти? А потом все надоело, и я решила прекратить эксперименты. Выгнала последнего ухажера и стала вести жизнь одинокой, но вполне самодостаточной женщины. И до сего момента не испытывала нужды в присутствии мужчины. А теперь…

Кажется, я даже всплакнула…

Опять поскреблись в дверь, нарушая мое уединение. Я быстро вытерла слезы и ровным голосом разрешила войти. Это была Розетта.

— Ваши новые покои готовы, мадемуазель, — произнесла горничная, нервно теребя подол своего фартука. — Я приготовила для вас несколько платьев. Позвольте вас проводить.

Я с сожалением глянула на опустевший чайник. Ладно, проявим послушание. В конце концов, ходить голой в простыне это как-то не комильфо. Да и интересно примерить на себя настоящий средневековый наряд. Или нет, если это век семнадцатый, то уже эпоха Ренессанса. А это значит кринолины, кружева, атлас, бархат и бриллианты. Ух ты! Я увижу настоящие бриллианты! Помнится, одно время это был очень модный камень, им даже туфли украшали. Интересно, сколько бы такие туфельки стоили у нас?

— Розетта, — задала я мучавший меня вопрос, — ответь, пожалуйста, какой сейчас год и в какой стране я нахожусь?

Девушка опустила голову, лицо ее сначала побледнело, затем покрылось красными пятнами, а спустя минуту она разразилась бурными рыданиями и выбежала из комнаты, прижимая к щекам подол своего фартука.

Я проводила ее ошарашенным взглядом и едва сдержалась, чтоб не покрутить пальцем у виска. Странные они здесь какие-то. Пуганые. Хотя, с таким соседом, как герцог, и мне скоро психиатр потребуется. И опять же моя проблема осталась нерешенной: второй день подряд кутаться в простынь я уже не собиралась. Немедленно дайте мне хоть что-то! Хоть пеньюар герцогской прабабушки! Я уже на все согласна!

Я выглянула за дверь. В коридоре стоял мужик в железном шлеме, нагруднике и с мечом на широком поясе. На его краснощеком лице зверски топорщились рыжие усы, похожие на размочаленную сапожную щетку.

— Ты кто? — задала я вполне резонный вопрос.

— Жак-Ив! — отрапортовал он, блеснув гнилыми зубами.

— Кусто! — брякнула я.

— Простите?..

— Нет-нет, продолжайте. Вы здесь какими судьбами?

— Его Светлость наказали.

— Ах вот как, — я почесала затылок. Помыться б не мешало, а то в этих краях и вошек подцепить не сложно. Или что похуже. — И что же Его Светлость наказал? Следить за мной?

— Никак нет, мадемуазель! — мужик от усердия даже каблуками щелкнул. — Охранять.

— Интересно, меня от вас или вас от меня? — пробормотала я себе под нос. — Где герцог знаешь? — добавила уже громче.

— Да, мадемуазель, но Его Светлость не велели беспокоить.

— Ничего, переживет. Веди, давай.

Поправила сползшую простыню, я затянула узел покрепче и с гордо поднятой головой направилась вслед за этим клоуном. Босая, по холодным каменным плитам. Поскольку обуви мне тоже до сих пор не выделили. Список моих претензий к Их Светлости продолжал расти.

К стенам коридора жался местный люд. Удивительно, но они уже не тыкали в меня пальцами и не плевались от ненависти. Наоборот, подобострастно кланялись, но я-то чувствовала за спиной их подозрительные и мрачные взгляды. Похоже, что босс сказал меня не трогать. Гостья, как-никак. Ну-ну. Интересно, сколько из них сейчас жалеет, что палач не сделал из меня чучело?

Мы свернули в уже знакомый проход. Я, конечно, плохо вижу и дорогу не запоминаю, но, кажется, этот ход ведет к тому продуктовому складу, где мы с монстриком вчера зажигали. Ага, вон и двери видать. Ой, а что это за толпа перед ними? Неужели мы аж так повеселились?

Язон Валентин Марк Филипп граф де Верней, герцог д'Арвентиль.

Его Светлость и представить себе не мог, что обнаружит, спустившись в замковую кладовую. С тех пор, как проклятие вступило в силу, в этом месте ничего не менялось. Если иногда Язон и позволял себе впасть в уныние и предаться греху пьянства, то с наступлением утра все возвращалось на круги своя. Всегда. Но не сегодня.

Уже на подступах к кладовой в голове герцога зародились смутные подозрения. Завернув за очередной поворот и выйдя на финишную прямую, он издалека разглядел, что дверь в продуктовый склад открыта. «Неслыханно! — взыграло в Язоне глухое раздражение. — Кто посмел?!» Он ускорил шаг, бесшумно ступая по грязным плитам, в надежде поймать вора на горячем.

Первыми на глаза попались обглоданные кости, сложенные у самого порога аккуратной кучкой. Чуть дальше валялась тряпка непонятного цвета, вся грязная, в жирных пятнах и воняющая копченым окороком. Его Светлость с трудом узнал в ней собственное постельное белье по вензелям, вышитым по периметру. Кроме этого в кладовой обнаружился просто возмутительный бардак, словно некий вандал провел здесь ночь, планомерно уничтожая запасы. Кто-то проредил висевшие на крюках окорока, открыл бутылки с вином, половину из них разбил, перевернул пару полок с крупами и сырами, от чего все это добро разлетелось по углам, и исчез в неизвестном направлении. Но больше всего Его Светлость возмутило то, что последствия этого вопиющего вандализма не исчезли с наступлением утра.

Язон замер на пороге, тяжело дыша и едва сдерживая негодование. Его кулаки машинально сжимались и разжимались, будто мечтая придушить того, кто посмел устроить такое безобразие в вотчине герцога д'Арвентиль.

— Рене, — позвал он одного из слуг, снующих по коридорам по одним только им известным делам, — я хочу, чтобы через полчаса здесь все было убрано. И еще хочу знать, кто это сделал, — взгляд герцога упал на скомканное покрывала у его ног. — Хотя нет, с этим разберусь сам.

В конце концов, не трудно догадаться, кто нарушил привычный ход бытия в этом застарелом болоте. Язон даже не знал, радоваться ему неожиданным изменениям или наказать наглую гостью за самоуправство. И когда она успела? Неужели ночью? Если это так, то в замке появился единственный человек, который может пролить свет на некоторые тайны. А именно, сможет рассказать, что же происходит по ночам в этих стенах. Стоит немедленно встретиться с ней и допросить!

Внезапно в памяти возникло воспоминание предыдущего «допроса»: мрачное подземелье и метр Амбруаз с его специфическим юмором. Нет, так дело не пойдет. Не стоит запугивать несчастную девушку еще больше. Язон вспомнил, как она отшатнулась этим утром, когда увидела его в постели рядом с собой. Ее близость стала для его выдержки настоящим испытанием, а вот отчуждение как ведро холодной воды остудило вожделение. Правда, ненадолго.

— Ого! — раздался позади него знакомый удивленный голос.

Язон развернулся, мрачно разглядывая стоявшее перед ним чудо в уже привычной простыне.

— Могу я узнать, почему вы до сих пор в таком виде, мадемуазель? — процедил он сквозь зубы, чувствуя, что бриджи становятся тесноваты в паху.

Несносная девчонка уставилась на него с нескрываемым интересом. Герцог даже вспомнил, что умеет смущаться и покрылся нежным румянцем.

— Я вот тоже хотела бы это знать. Мне даже тапки не дали! — и наглая девица задрала простынь чуть ли не до колен, продемонстрировав босые ступни, изящные лодыжки и стройные округлые икры, при виде которых Его Светлость нервно сглотнул и поспешил прикрыть глаза. — Эта безмозглая Розетта убежала, стоило задать ей пару вопросов. У вас здесь все такие нервные или у девочки критические дни?

— Пару вопросов? — герцог попытался собрать свою волю в кулак, но воля упорно не желала собираться. Взгляд Его Светлости блуждал где-то в районе груди незваной гости, а в мыслях он уже ласкал оную часть ее тела руками, попутно вспоминая, как именно это тело выглядит без одежды, лежа на его простынях. — Так, о чем вы ее спросили?

— Я спросила, какой у вас год и что за страна, — девушка сердито сложила руки на груди, заставляя Язона вынырнуть из приятных воспоминаний, — а она разревелась и убежала. Вы меня, конечно, извините, я девушка простая, этикетам не обучена, но хотелось бы надеть на себя что-нибудь посущественнее вашей простыни. И нечего на меня так пялиться. Слюни подберите, — раздраженно фыркнула она, — а то захлебнетесь. Потом скажут, что я вас убить пыталась.

Мужчина вздрогнул, приходя в себя, и резко отвернулся, не забыв бросить на нахалку уничтожающий взгляд. Да как она посмела так с ним говорить?! С ним! С герцогом д'Арвентиль!

— Да хоть с Папой Римским, — отчеканила мадемуазель за его спиной, — мне фиолетово, у меня ноги замерзли, и температура опять поднимается.

Неужели он последнюю мысль высказал вслух? Язон тяжело вздохнул. Похоже, что его план разговорить незнакомку наткнулся на непроходимое препятствие. Девица оказалась наглой, невоспитанной и себе на уме. А еще он безумно, просто до умопомрачения хотел ее.

— Жако! — он едва не бросился навстречу собственному камергеру, завидев того на другом конце коридора. — Поручаю тебе мадемуазель Катрин. Отведи ее в предоставленные покои и проследи, чтобы она подобрала наряд по своему вкусу… и еще, сегодня я хочу обедать в синей столовой вместе с нашей гостьей.

Все, теперь можно выдохнуть с облегчением. Девчонка еще что-то недовольно бурчала, но волшебное слово «наряд» подействовало на нее безотказно, как и на большинство ее соплеменниц. Все-таки как легко отвлечь женщину! Дайте ей возможность покопаться в тряпках, подкиньте парочку блестящих безделушек, зеркало, несколько баночек с различными притираниями — и она потеряна для мира на ближайшие пару часов. А повезет — то и до самого обеда.

Одного Язон не учел. Его гостья пришла из стремительного XXI века, где женщины умудряются накраситься за пятнадцать минут, стригут волосы, чтобы не мучиться с укладкой, а в одежде предпочитают минимализм.

* * *

Нет, ну какой нахал! Уставился на меня, как подросток на Беркову, еще чуть-чуть — и разложил бы прямо на полу!

Я возмущенно передернула плечами, спеша за молчаливым камергером. Тот явно был недоволен навязанной ему обязанностью, но мне, честно говоря, было на это наплевать. Я все еще не могла прийти в себя после разговора с герцогом.

Это было нечто! Он раздевал меня глазами и даже не скрывал этого. А размер его желания явственно выпирал в узких бриджах и даже вызвал у меня невольное уважение. Все-таки мне еще не приходилось встречать мужчину с таким… хм… богатством. Но если я не хочу немедля им воспользоваться, то стоит держаться от этого типа как можно дальше.

К тому же пора подумать о своей дальнейшей жизни. Где мое пророчество? Где маг, указующий мне истинный путь? И вообще, кто-нибудь объяснит, что я здесь забыла?!

Наконец, мы вошли в просторную комнату, стены которой были обиты бордовым бархатом с золотыми вензелями. В ее центре высилась кровать с балдахином, напоминавшая размерами и высотой жертвенный алтарь.

Я громко икнула, уставившись на это произведение искусства неизвестного мастера. Подошла, примерилась. Нет, без табуретки здесь делать нечего. Я даже позориться не собираюсь, закидывая ноги на такую высоту.

— С правой стороны стоит скамеечка, — раздался позади меня голос камергера.

Я обошла кровать по периметру. С другой стороны, действительно, обнаружилась скамеечка, вернее, деревянная тумба с тремя ступеньками, доходившая высотой мне до колена. Поджав губы, я забралась по ней на кровать и с удовольствием рухнула на мягкие перины. Затем, приподнявшись на локте, обозрела открывавшийся вид.

— Чувствую себя принцессой на горошине, — констатировала я с удовольствием. — А где обещанные «наряды»?

Жако молча прошагал к небольшой двери, скрытой за портьерой, и распахнул ее настежь. За дверью оказалось нечто вроде гардеробной, сплошь увешанной разноцветными нарядами. И это был не скромненький гардеробчик городской девчонки, нет, это был настоящий фейерверк красок, тканей, кружев и украшений.

Я скатилась с кровати и замерла от восхищения на входе в этот женский рай. Кто из девчонок в детстве не мечтал хоть раз побыть принцессой?! Одеть пышное бальное платье, которое доставалось из шкафа лишь по большим праздникам, и пройтись в нем по улицам родного города, ловя восхищенные взгляды прохожих. Я ведь даже на бальные танцы записалась только потому, что вальс следовало исполнять именно в таком платье: длинном, пышном, похожем на восхитительный экзотический цветок.

А теперь передо мной находилось больше трех десятков совершенно фантастических нарядов, и у меня была возможность перемерять их все!

— Розетта приготовила для вас несколько платьев, — развеял мои мечты сухой голос камергера, — они находятся здесь.

И он раздвинул небольшую ширму, делившую гардеробную пополам. В образовавшейся нише стоял небольшой диванчик и пара кресел. На них были аккуратно разложены многочисленные детали туалета, о предназначении которых я знала только понаслышке, а видела лишь в исторических фильмах.

Я осторожно подцепила пальцами одну из вещей, напоминавшую нечто среднее между корсетом стриптизерши и бронежилетом: оно было сделано из толстого сукна с плотной подкладкой, а внутри прощупывались то ли металлические, то ли костяные пластины.

— Это что? — полюбопытствовала я.

Жако стремительно покрылся румянцем и смущенно откашлялся.

— Я пришлю вам горничную.

— Сами поучаствовать не хотите? — я подняла с диванной спинки еще один шедевр средневековой моды.

Кажется, это были панталоны, только очень странные. Шелковые, розовые, с симпатичными кружевами понизу, но при этом без шагового шва. Просто две половинки, державшиеся между собой с помощью веревочки, продетой в кулиску на поясе. Я растянула их двумя руками и захихикала. Постепенно мой смех перешел в гомерических хохот, и я, усевшись прямо на пушистый ковер, начала откровенно ржать.

— Жако, — прохрипела я, захлебываясь смехом, — а ты тоже такие носишь? Для удобства? — и я разразилась новым приступом истерического гогота.

— Я все-таки пришлю вам горничную, — камергер поспешил исчезнуть за дверью, оставив меня буквально корчиться от смеха.

Еще бы, я только представила его светлость в этих милых панталончиках… интересно, каким бы образом он удерживал свое «хозяйство» меж двух половинок? Или предоставил бы ему полную свободу? И вообще, у него под бриджами есть что-нибудь или нет?

В общем, все эти тряпки в кино выглядели более представительно. А на деле оказались просто клоунским нарядом. Я захихикала, вспомнив, как покраснел Жако. Надо же, а я думала, что этого лощеного хлыща уже ничто смутить не может.

— Мадемуазель, — в дверях стояла Розетта, шмыгая носом. — Могу я вам помочь?

— О да, — пробормотала я, колупая пальцем вышивку на подоле одного из платьев. — Мне срочно нужны ножницы, нитки и иголка.

— Могу я узнать зачем? — девушка присела в книксене.

— Поскольку собственных трусов у меня нет, придется модернизировать ваши.

— А?

— Не заморачивайся, — я махнула рукой, — буду делать из ваших панталон последний писк моды.

Девушка убежала, пообещав вернуться через пять минут, а я продолжила изучение музейных экспонатов.

Если честно, я вообще не представляла, как это все носить, а главное, зачем?! Панталоны, нижняя рубашка, корсет, верхняя рубашка, штук пять юбок с пышными складками, убойная конструкция под названием кринолин, состоящая из деревянных колец, обтянутых тканью — и все это в бантиках, кружевах, с золотой и серебряной вышивкой и в таких безумных цветосочетаниях, что современная модница скончалась бы от разрыва сердца. Чего только стоили шелковые чулки в красно-зеленую поперечную полоску, украшенные с внешнего бока рядком крошечных фиолетовых бантиков!

Сменив простынь на одну из рубашек, я подпоясала ее широким шарфом, обмотав его вокруг талии будто кушак, натянула на ноги самые удобные туфли из атласа, похожие на балетки, и продолжила изучение местной моды.

Пока Розетта отсутствовала, я решила отобрать все самое безобидное, вынести в спальню и там уже спокойно рассмотреть. Сложила в кучку комплект одежды, включая все части гардероба от панталон, до верхнего платья, и попыталась встать, держа в руках этот ворох тряпья. Куча оказалась тяжелее меня, по крайней мере, мне так показалось. Она потянула меня вперед, довольно сильно перевешивая, но я девушка упорная и устояла. Как раз для того, чтобы завалиться навзничь, накрывшись всем этим барахлом. Из-под вороха тряпья остались торчать только мои ноги в атласных тапках.

Их-то и имел честь лицезреть Его Светлость, за каким-то «надом» заявившийся в мои апартаменты именно в тот момент.

— Э-э-э, — многозначительно промычал он, глядя на то, как я, барахтаясь, пытаюсь выбраться на свободу из-под разноцветной кучи.

— Вы что-то хотели? — отдуваясь, я сдунула с лица непослушную прядку и наконец-то умудрилась встать. Правда, пока только на четвереньки.

— Н-нет… то есть да…

Похоже, у него еще и заикание.

— Так да или нет? — я осторожно встала на ноги, ощупывая себя на предмет повреждений.

Пристальный взгляд и не прикрытый интерес герцога начинали раздражать.

— Я только хотел узнать, как вы устроились. Это мой долг, как хозяина этого замка. У нас, знаете ли, очень давно не было гостей… мы отвыкли от присутствия чужих…

— Оно и не удивительно. С вашим характером наверняка очень трудно завести друзей.

Я чуть язык себе не откусила, когда поняла, что ляпнула. А ну как сейчас рассердится и выбросит меня к чертям собачим! И куда я тогда пойду? Буду бродить под стенами замка и выть, как вчерашний оборотень? Кстати, о нем тоже надо бы спросить.

Герцог, на удивление, ничуть не обиделся, разве что слегка скривился.

— Вы всегда такая прямолинейная, мадемуазель?

— Да. Это, знаете ли, основная черта моего характера: что на уме, то и на языке. Не вижу смысла лицемерить.

Он покачал головой, чему-то усмехаясь.

— Тогда я могу надеяться, что вы ответите правду на мой вопрос?

— Надейтесь. А что за вопрос?

Он окинул меня горячим взглядом, от которого враз вспотели ладони, и низким чувственным тоном произнес:

— Скажите, мадемуазель, я вам нравлюсь… ну хоть чуть-чуть?

Я несколько секунд молча смотрела на него, пытаясь сообразить, что именно он хотел этим сказать. А потом на меня снизошло понимание, и я не выдержала, расхохоталась во весь голос. Он нахмурился и сделал шаг в мою сторону.

— Что такого смешного вы услышали в моих словах? — спросил он, насупившись.

— Ох, ничего, простите, просто я не привыкла слышать от парней такое. У нас обычно девушки задают подобные вопросы.

— Так да или нет?

Кажется, мы повторяемся.

— Ну, — я окинула его оценивающим взглядом, демонстративно задержавшись на внушительной выпуклости в паху, — вы вполне симпатичный мужчина. В моем вкусе. Этакий брутальный мачо. Но вот над характером стоит поработать. И над выдержкой. Интересно, вам удобно так ходить? — и я выразительно приподняла брови, указывая взглядом на его проблему ниже пояса.

Герцог судорожно вздохнул и покраснел.

— Боюсь, — хрипло произнес он, — эту проблему я не могу решить самостоятельно.

— Так в чем же дело? Найдите подходящую пару. Наверняка, вокруг вас вьется десятка два привлекательных женщин.

— Вас это тревожит?

В его голосе прозвучал неприкрытый интерес. Я равнодушно пожала плечами и отвернулась.

— Почему ваша личная жизнь должна меня тревожить? — постаралась ответить я как можно ровнее. — Вы мне никто.

Я не видела, как он шагнул в мою сторону, только вдруг ощутила, что крепкое мужское тело прижалось ко мне со спины. Сильные руки обернулись вокруг моей талии, сдавливая и лаская одновременно, а в поясницу уперлось что-то твердое и весьма крупное.

— А вы хотите, чтобы я для вас кем-то был? — услышала я горячий шепот прямо над своим ухом. — Кем, к примеру?

Я застыла, когда мужчина вдавил меня в свое тело, заставляя ягодицами почувствовать всю величину его проблемы, и низко зарычал, уткнувшись носом в мою шею. Гормоны резко вскинули головы и радостно заскакали, вызывая на коже табун диких мурашек. Эти вредные насекомые устроили смотр всем войскам и показательные учения, промчавшись кавалерийским полком сначала вверх по спине, а затем вниз. Это было уже слишком!

Вырвавшись, я отскочила на безопасное расстояние. На герцога было страшно смотреть. Его лицо побледнело, почерневшие глаза метали молнии, а руки так явственно дрожали, что он вынужден был спрятать их за спину.

— Простите, — сдавленно прохрипел он, — этого больше не повторится!

— Слышь, приятель, — я с опаской отступала, пока не запнулась за кровать и не села на нее со всего размаха, — у тебя тут что, баб нет? Что ж ты дикий-то такой?

Герцог издал какой-то утробный рык и вдруг пошел на меня. Его лицо исказила гримаса боли, взгляд окончательно утратил всякий смысл, а с губ вдруг сорвался свистящий шепот:

— Беги!

И я как рванула!

Перепуганная до смерти всей этой чертовщиной, я едва не сбила его с ног, чудом увернулась от похотливых ручонок и вылетела в коридор. По дороге налетела на Розетту, несшую корзинку с рукоделием, столкнула ее с пути и помчалась подстреленным зайцем куда глаза глядят.

В коридоре оказалось на редкость много людей в лакейских ливреях. Они поднимались по лестнице откуда-то снизу, неся в руках гигантские блюда с горою снеди. Но в этот раз аромат еды оставил меня равнодушной, слишком уж меня перепугал безумный взгляд Его Светлости.

Мой забег оказался печально коротким и закончился слишком банально. На повороте я врезалась в какого-то слугу, несшего на блюде фаршированного гуся в яблоках. От моего удара парень (кстати, довольно симпатичный) закачался, но устоял, зато гусь на блюде изобразил восхитительный пируэт и с грациозностью плывущего лебедя заскользил к краю. Балансируя на одной ноге, парень несколько мгновений пытался удержать гуся, в то время как я, подчиняясь законам физики, продолжала по инерции бежать. В результате, уже через пару секунд после столкновения мы с ним покатились кубарем, сминая рассыпавшиеся яблоки, а серебряное блюдо с грохотом задребезжало на каменном полу.

За спиной раздался быстро приближающийся рев. Так реветь мог бы самец гориллы во время брачного сезона, хотя о точном сходстве утверждать не берусь.

Так получилось, что парень приземлился прямо на меня, придавив к полу мое хрупкое тельце. Уставившись друг другу в глаза, мы на мгновение оторопели. Но едва я пошевелилась и хотела попросить его слезть, как какая-то неведомая сила буквально сорвала его с меня. Ошалев от неожиданности, я увидела, как герцог схватил несчастного лакея за горло одной рукой и буквально вздернул его над землей. Вот это сила! Уважаю. А с виду-то и не скажешь, что Его Светлость такой атлет.

Зарычав, герцог хорошенько встряхнул парня, да так, что у того зубы клацнули, а потом откинул его в сторону, как ненужный хлам. И вот теперь его черные глаза впились в мое лицо.

Еще там, в комнате, мне стало не по себе, когда у Его Светлости вдруг изменился цвет радужки. Его глаза не просто потемнели, они превратились в две завораживающие бездны, в глубине которых горел мрачный огонь. И вот теперь эти глаза буквально гипнотизировали меня.

Я собрала конечности в кучу и начала медленно отползать, всем своим видом показывая, что это не бегство, а передислокация. Герцог шагнул ближе, протягивая ко мне руку и вдруг очень нежно, самыми кончиками пальцев, коснулся моей щеки. И выдохнул:

— Попалась!

Не успела я пикнуть, как уже была схвачена в стальные объятия и прижата к мощной груди, в которой от чего-то сердце билось как сумасшедшее. Издав еще один рык, герцог поднял мое лицо за подбородок и впился губами в мой рот. Рычание перешло в отчаянный стон.

Губы герцога оказались сухими и твердыми, как и положено мужчине, но он слишком виртуозно владел ними. Это ж какой опыт нужно иметь, чтобы так целоваться!

Я с первой секунды поплыла, стоило лишь его губам накрыть мой рот. Его поцелуй был яростным и страстным, он завоевывал, он подчинял, он заставлял меня забыть, кто я и с кем, и отдаться этой безумной страсти. Но затем в голову пришла мысль о том, где он мог так натренироваться — и все наваждение исчезло в один момент. Я сделала над собой титаническое усилие и оттолкнула эту гору мускулов.

Он смотрел на меня так, как человек на обед из четырех блюд после недельной голодовки. Разве что слюной не капал. Спрятал руки за спину и отшатнулся, тяжело дыша. Я тоже еле справлялась с дыханием. Вокруг нас уже собирались любопытствующие, а кто-то из особо сердобольных помогал парню с гусем ретироваться с места происшествия.

Наличие свидетелей меня немного подбодрило.

— Ваша Светлость, — начала я, тщательно следя, чтобы голос не дрожал, — это так у вас принято встречать незнакомых дам? Сначала сдавать палачу на опыты, потом оставлять на потраву диким животным, а в довершении еще и попытка изнасилования!

Он смотрел на меня так, будто не понимал, о чем я. Его глаза блуждали по моей фигуре, ощупывая каждый изгиб, а по перекошенному лицу было видно, что герцог испытывает сильнейшую боль.

— Изнасилования? — повторил он за мной как попугай, будто не понимая значения этого слова.

Затем затряс головой, сверкая разъяренным взглядом, и буквально прошипел:

— Так вот какого вы обо мне мнения, мадемуазель! Простите, если дал повод так думать.

Оттолкнув с дороги слугу, он развернулся и размашистым шагом направился в сторону выхода.

— Ваша Светлость, — окликнул его камергер, — обед подавать?

— Я не голоден, — буркнул герцог и вылетел из замка как сумасшедший.

Я с недоумением пожала плечами. Псих он и есть псих, а мне пора побеспокоиться о собственных нуждах.

— Жако, если ваш хозяин сыт, то я буквально умираю от голода. Где там у вас стол накрывают?

Лакей глянул на меня с едва скрываемой брезгливостью и осторожно поинтересовался:

— Разве мадемуазель не желает переодеться?

— Желает, — согласно кивнула я, — ты же не думаешь, что я всю жизнь хожу в ночных рубашках. Но проблема в том, что есть я хочу больше. Идем, оценим стряпню вашего повара.

Ухватив ошеломленного камергера под локоток, я направилась в ту сторону, куда несли блюда со снедью.

Язон Валентин Марк Филипп граф де Верней, герцог д'Арвентиль.

Выскочив из замка, Его Светлость рванул в сторону конюшен с такой скоростью, с какой не бегал даже в детстве, спасаясь от отцовского ремня. Кровь в его жилах бурлила, в паху пульсировала тягучая боль, а разум застилал туман, не дающий думать ни о чем, кроме желанного тела. Все в этой женщине — ее внешность, голос, запах, даже неприлично-вызывающее поведение — заставляло его испытывать острое желание на грани сознания. Он едва не сорвался и не взял ее прямо там, на куче из платьев собственной матери. О, боже, знала бы покойная герцогиня, до чего докатился ее сын! Да она бы в гробу перевернулась!

Девчонку спасло только то, что она вовремя сообразила выскочить в коридор, где в это время сновали слуги. Присутствие любопытных глаз заставило Язона обуздать свои инстинкты. Но когда он увидел ее лежащей под лакеем… в одной сорочке… с призывно раскинутыми ногами… при этом точно зная, что под сорочкой у нее ничего нет, и этот счастливчик всем телом ощущает сейчас то, что недоступно ему, герцогу д'Арвентиль… он словно сошел с ума.

Язон и сам не понял, откуда в нем взялось столько силы. Он вздернул парня одной рукой так, будто тот весил не больше тряпичной куклы. В голове билась только одна мысль: МОЯ! МОЯ! МОЯ! Какая-то нечеловеческая жажда крови обуяла его, требуя только одного: уничтожить наглеца, посмевшего прикоснуться к прекрасному телу мадемуазель Катрин. И лишь ужас, плескавшийся в расширенных зрачках парня и шедший от него кисловатый запах страха заставили Язона усмирить свой пыл. Он откинул наглеца, как ненужную вещь, и понял, что практически поймал свою цель.

Ее губы были нежными и сладкими, как аромат садовой лилии, тело податливым и теплым. Оно идеально прилегало к нему всей поверхностью, заставляя бурлить кровь и сбиваться дыхание. Язон помнил, как ухватил ее за ягодицы, вдавливая в себя, чтобы она тоже ощутила всю силу его желания… И именно в этот момент ее поведение изменилось.

Она словно закрыла между ними дверь, оставляя его скулить и биться снаружи, как выкинутого за порог щенка. Она сказала, что он пытался ее изнасиловать! Какой позор для хозяина замка. Мадемуазель в его доме подверглась нападению, и кто виновник? Он сам!

От ненависти и отвращения к самому себе, Язон одним ударом распахнул дверь конюшни, едва не сорвав ее с петель. Накинул на Демона уздечку, даже не вспомнив про седло, и птицей взлетел на спину коня. Умное животное моментально подчинилось всаднику и уже через мгновение пулей вылетело за стены замка.

* * *

Всю жизнь мечтала почувствовать себя хозяйкой замка. Ну ладно, не всю, а каждый раз, когда в руки попадался очередной любовно-исторический роман с мускулистым, длинноволосым и обязательно полуобнаженным красавцем на обложке. Эх, закрою глаза и представляю себя в этих мощных руках. Приятно, наверное, когда такой мужчина тебя обнимает…

И вот теперь сбылась мечта идиотки. Все, как положено: замок — средневековый, каменный — одна штука; герцог — представительный, средних лет — одна штука. Плюс сотни три-четыре бродящих без дела слуг и странные дикие звери, совершающие по вечерам паломничества в лес. В общем, есть над чем задуматься.

Сразу после обеда меня сопроводили в выделенные покои. Ну как сопроводили… два амбала, затянутые в доспехи, как в консервную банку, с небритыми мордами и свалявшимися под шлемами волосами, зажали меня с двух сторон и этак тонко намекнули, что будут меня сопровождать, когда мне захочется прогуляться. Приказ герцога, так сказать. Во избежание. Пришлось зажать нос и всю дорогу дышать в ворот сорочки, потому что идущий от «рыцарей» стойкий аромат лука и чеснока вызывал у меня приступы тошноты.

Когда я закрывала за собой дверь, бравые ребята располагались по обе стороны от нее, собираясь подпирать стенку. Я же решила заняться более тщательным изучением своего нового дома.

В старинных замках всегда полно секретов, тайных ходов, призраков и прочих интересных вещей. Вот бы и мне найти что-нибудь этакое… О! А это что за веревочка над кроватью. Ну-ка дернем!

В ответ раздался приглушенный расстоянием тоненький перезвон, будто где-то за стеной в колокольчик позвонили. Незаметная дверца, скрытая за портьерой, бесшумно отъехала в сторону и из проема показалась любопытная мордочка Розетты.

— Мадемуазель! Вы нашли колокольчик! — обрадовалась моя горничная.

— Что я нашла?

— Колокольчик! — она подошла к кровати и подергала за веревку. Из прохода между портьер раздался звон. — Он находится в комнате личной горничной Ее Светлости. А поскольку Его Светлость выделил вам покои своей матери, то я заняла комнату личной служанки. Теперь я всегда буду рядом, стоит лишь дернуть за веревочку.

— Ага, — пробормотала я, переваривая услышанное, — дерни за веревочку, дверь и откроется.

— Нет, никаких дверей открывать не надо. Я услышу и приду сама.

Я вздохнула. Навязчивое внимание начинало раздражать, но в присутствии горничной были свои плюсы.

— Значит так, — сказала я встав и уперев руки в бока, — приготовь-ка ты мне ванну да побыстрее. Я в вашем дурдоме третий день и ни разу не помылась. У меня уже голова чешется, как бы вшей не нахватать.

— Что вы, мадемуазель, барышням негоже мыться так часто! — замахала на меня руками Розетта. — У вас же куча притираний. И розовая вода, и уксус. А вши — это признак святости! Преподобный отец Франциск каждое утро на проповеди учит, что мыться вредно! Вот смоете с себя святую воду, которой вас крестили, и тогда дьявол придет за вашей душой.

Я приподняла брови, скривила губы и похлопала ресницами, всем своим видом выражая изумление и сарказм.

— Да ты что! — «восхитилась» я. — Значит, в замке никто не моется? И герцог тоже?

— О, ну мы раньше иногда полоскались… в реке, — Розетта отвела взгляд. — Не всем же быть святыми, как наш преподобный. А Его Светлость купался почти каждый день. Он же на Востоке служил, а у этих нехристей бани в почете, — она понизила голос и округлила глаза, будто собиралась сообщить мне какую-то страшную тайну. — Говорят, завалятся туда все вместе, и мужчины, и женщины, и устраивают там оргии!

Я чуть не заржала как самая настоящая лошадь, представив себе эти «оргии». Насколько я помнила, на Востоке мужчины и женщины даже ели отдельно, а не только купались!

— Почему ты говоришь «купался»? — поинтересовалась я, с трудом сдержав смех. — Разве теперь ваш герцог не моется?

— А зачем? — она простодушно пожала плечами. — Сколько в грязи не возись, все равно на утро будешь такой, как вчера.

— О-очень интересно, — протянула я, готовясь услышать еще одну душещипательную историю.

Но Розетта видимо поняла, что сболтнула лишнее. Испуганно ойкнув, она обеими руками зажала свой рот и нырнула назад за портьеру.

— Эй! А ванна?! — крикнула я ей в спину.

Надеюсь, что дуст у них есть.

* * *

Обыскав всю комнату на предмет тайных ходов и убедившись, что таковых здесь нет, я вернулась к кровати и с тоской посмотрела на разложенные поверх покрывала платья. На столике у окна стояла корзинка, полная лент, цветных ниток и утыканных иглами подушечек. Я выудила оттуда странного вида ножницы, скептически покрутила в руках и вздохнула. Бродить по замку без трусов? Кажется, я превысила собственный лимит безумства, не удивительно, что герцог набросился на меня. Странно, что отпустил, видимо, хваленое благородство не просто выдуманная черта книжных героев.

Первой жертвой моего энтузиазма стали шелковые панталончики со смешными бантиками по бокам. Я просто обрезала их как можно короче и аккуратно сшила шаговый шов, на месте которого шел разрез. Правда, с ним пришлось повозиться. Я поняла, что ходить так проблематично, а потому распорола свою работу и начала изобретать ластовицу. Часа через два кропотливой работы и сотню-другую потерянных нервных клеток я наконец-то закончила. Подрубила края, нашила шлейки на месте пояса и вдела в них атласную ленту. Это было лучше, чем веревочка в кулиске — хоть с узлами мучиться не придется, если срочно приспичит.

Надев обновку, я критически осмотрела себя в зеркало. Что ж, не «Lola Luna», это точно, но лучше прежних панталон.

Теперь следовало чем-то прикрыть верх. Эх, как мне не хватало родной синтетики, которая и тянется во все стороны, и не рвется! Но, как говорил поручик Ржевский, за неимением барышни, подойдет и горничная. Вооружившись ножницами, которым самое место в историческом музее, я решительно начала кромсать одно из платьев. Отрезала корсаж, аккуратно удалила с него лишние бантики, ленточки и кружева, а потом подрубила места срезов. «Корсет не надену ни за какие деньги! — думала я, пыхтя над своим рукоделием. — Это средство средневековой пытки пусть носят местные дамы, им уже ничто не повредит. А я привыкла дышать полной грудью и не собираюсь издеваться над своим телом.»

После корсажа пришлось заняться сорочкой и юбкой. Первую я просто укоротила по колено и отпорола с нее кружева, а вот со второй пришлось повозиться. Резинки в этом мире еще не придумали, а я была не тем человеком, который мог ее изобрести. Вспомнились прочитанные книги, в которых предприимчивые попаданки насаждали в унылом средневековье технический прогресс. Жаль, что моих знаний недостаточно даже для того, чтобы изобрести туалетную бумагу, вот она бы точно пригодилась!

За окном уже вечерело, а я едва не плакала от боли в исколотых пальцах, упорно сшивая плотный бархат.

Наконец, мои усилия увенчались успехом. Я сделала последний стежок, закрепила узел и оборвала нитку.

Так, теперь собираем все в кучу. Сначала надеваем укороченную сорочку, потом корсаж. Плотно зашнуровываем. Грудь тут же вполне аппетитно приподнялась кверху. Можно подумать, что в пышных складках сорочки на самом деле скрывается богатство размера этак четвертого… хотя на самом деле больше второго мне вряд ли грозит.

Теперь надеваем юбку. Ох и намучалась же я с ней! Зато получилось вполне прилично для первого раза. И ничего, что швы кривоваты, а вместо привычной «молнии» несколько перламутровых жемчужин. Я их срезала с другого платья и приспособила вместо пуговиц. Конечно, я бы не рискнула в таком виде выйти в город, но вот побродить по этому замку — вполне самое то.

Когда я, напевая и пританцовывая, крутилась возле зеркала, в двери кто-то постучал.

Странное дело, до этого врывались без стука… Интересно, кто это такой вежливый на ночь глядя?

За дверями обнаружился Его Светлость. Он смотрел на двери с непонятной тоской и переминался с ноги на ногу. Но стоило ему увидеть меня, как его глаза округлились, а челюсть с тихим стуком рухнула вниз.

— Э-э-э, — многозначительно выдал мужчина, стараясь не опускать взгляд ниже моего носа.

— Я вас внимательно слушаю, — благосклонно кивнула я и царственным жестом пригласила войти, — заходите, гостем будете.

Герцог прочистил горло и выдал, отступая назад:

— Простите, с незамужней дамой наедине — это неприлично.

— Да ладно, — протянула я и панибратски похлопала оторопевшую Светлость по плечу, — после того, как мы с вами дважды проснулись в одной постели, какие между нами могут быть формальности?

А вот теперь я очередной раз увидела, как он краснеет. Красиво так, медленно, начиная от кончиков идеальной формы ушей и заканчивая благородным челом.

Смущенно откашлявшись и шаркнув ножкой, Его Светлость бочком протиснулся мимо меня в двери. Причем он так старался меня не задеть, что едва дышал. Я решила, что он мне должен, и в самый ответственный момент вильнула бедром, на мгновение прижимаясь к твердым герцогским ягодицам.

Его Светлость влетел в комнату с такой скоростью, будто брал стометровку. Малиново-красный, с горящими праведным гневом глазами и вставшими дыбом волосами, он пыхтел, как старый самовар и едва не плевался кипятком!

— Вы… вы… — мне показалось или он заикается?

— Я, — согласно кивнула.

— Вы это нарочно сделали?! — ух, какие молнии у нас глазки мечут!

— Что? — я приняла вид наивной провинциалки.

— Вы нарочно провоцируете меня? Сначала бродили по замку в одной простыне, теперь этот неприличный наряд… И ваше поведение — оно не входит ни в какие рамки! Вы решили свести меня с ума?

— Да ни в жизнь! — ляпнула я и чуть не добавила: «Вот те крест».

Он пару раз глубоко вздохнул, словно беря себя в руки, и уже спокойнее произнес:

— Хорошо. Будем считать, что это случайность.

Вот оно — аристократическое воспитание! Только что метал гром и молнии, а через минуту — сама холодность и вежливость. М-да, жаль, я так не умею. Я ему еще долго буду вспоминать палача и забег по коридорам.

— Хм… так, о чем вы там желали поговорить? — спросила я менторским тоном, сложила руки на груди и прислонилась плечом к стене, всем своим видом выражая внимание.

Герцог несколько стушевался под моим пристальным взглядом, но быстро вернул на лицо былое высокомерие.

— Поскольку вы моя гостья, мадемуазель, то я был бы счастлив видеть вас за ужином рядом с собой.

— Примерно, как и за обедом, — не сдержала я ехидного замечания.

— Простите. Я был неправ. Ваша неземная красота, — при этих словах мои брови изумленно полезли вверх, челюсть вниз, а мозг начал лихорадочно вспоминать, откуда у меня взялась «неземная красота», — лишает разума и заставляет совершать необдуманные поступки!

С этими словами Его Светлость рухнул передо мной на одно колено, схватил за руку и облобызал ее с таким усердием, что я еле сдержала порыв вытереть свою конечность о подол. Фу-у-у, ну и странности у этого герцога!

— Эм-м-м… Ваша Светлость, вам плохо? — я с опаской отступила на пару шагов.

Он тягостно вздохнул, поднялся на ноги и небрежным жестом поправил кружева на манишке.

— Нет, мадемуазель, рядом с вами мне настолько хорошо, что я теряю голову как подросток. Простите мне мою импульсивность, но вы невероятная женщина.

И вот на этой романтической ноте в моем животе звучно заурчало.

— Я буду ещё невероятней, если вы меня покормите, — сердито пробурчала я, пряча заалевшее лицо.

Мне тут целый герцог чуть ли не в любви признаётся, а у меня все мысли только о еде!

— Да, простите меня, я глупец, — он протянул мне руку, предлагая взять его род локоть. — Позвольте мне побыть вашим кавалером и сопроводить к столу.

— Закопать топор войны? Хм… я готова попробовать, но ничего не обещаю.

Положив ладонь на герцогский локоть, я позволила вести себя в столовую. По дороге нам попалось несколько слуг, которые с опаской жались вдоль стен и кидали в мою сторону изумленные взгляды.

— Ваша Светлость, — начала я осторожно, едва мы перешагнули порог столовой, — вы случайно не знаете, почему ваши люди так смотрят на меня?

В огромной комнате, напоминавшей размерами спортивный зал среднестатистической школы, стоял длинный стол, накрытый на две персоны. Причём приборы были расположены в противоположных концах стола. Все как в исторических фильмах. За обедом я была одна и не сильно обратила внимание, с какой стороны мне накрыли, но теперь нас двое… Интересно, мы будем молчать во время трапезы или нам дадут по рупору?

Герцог нахмурился, подождал пока я сяду и занял место напротив меня. Только после этого он ответил, тщательно подбирая слова:

— Мадемуазель Катрин, вам не стоит обращать внимание на всех, кто обитает в этом замке. В основном это простые и необразованные люди, которые всю жизнь провели за работой и боятся всего неизвестного. Я буду вам весьма благодарен, если вы не станете придавать их взглядам большое значение. Лучше расскажите, как вы попали в мой замок? Откуда вы?

— Даже не знаю, что вам сказать, — смутилась я. — Вряд ли вы поверите, что я пришла из другого времени и, судя по всему, из другой страны.

— Ну почему же? С некоторых пор я могу поверить во что угодно, даже в русалок и привидений. К тому же вы уже сказали, что там, откуда вы пришли, прошло две тысячи лет от рождества Христова. Вряд ли вам удастся меня поразить еще больше.

Я наградила Его Светлость скептичным взглядом.

— Даже не знаю с чего начать. Давайте лучше вы мне скажете, что у вас за страна и какой нынче год.

— Я не могу этого сделать, — он невесело усмехнулся, беря в руки наполненный до краев бокал, — мы давно уже сбились со счета во времени, слишком долго находимся здесь. Но, судя по всему, между нами с вами разница в пятьсот лет. И как называется эта страна я тоже не знаю, хотя, может это и не страна вовсе, а самое настоящее чистилище, и мы все его пленники. Как вы сюда попали?

Герцог выглядел таким печальным, что мне на мгновение стало его жаль. А потом я вспомнила причину моего попадания в этот замок и первые сутки, проведенные в нем, и меня вновь обуяла жажда мести.

— Даже не знаю, что произошло, — начала я историю своих приключений, — шла спокойно в банк, никого не трогала, смотрю, женщина на костылях мучается, не может на крыльцо подняться. Дай, думаю, помогу. Ну вот, и помогла на свою голову! Она меня толкнула, только я почему-то упала не на асфальт у себя в городе, а на кучу гнилых листьев у вас в лесу. Причем ночью, хотя до этого был белый день!

— Какая загадочная история, — пробормотал Его Светлость, прихлебывая вино.

— Вы мне не верите? — я почувствовала, как во мне закипает гнев. — А говорили, что вас ничем не удивить!

— Попробуйте эту изумительную баранью лопатку, — герцог неожиданно сменил тему. — Нашему повару давно не приходилось хвастаться своими кулинарный талантами, но сегодня он превзошел себя.

Я так поняла, что меня вежливо попросили заткнуться и жевать молча? Ну, уж нет, я за едой люблю обсудить пару-тройку тем.

— Ваша Светлость, — я сделала вид, что в упор не замечаю тонких намеков, — а что за звери ночью бродят по коридорам? Почему они не на привязи и где вы держите их днём?

Мужчина закашлялся. Рядом с ним тут же нарисовался лакей, протягивая стакан воды.

— Какие звери? — просипел охрипший герцог.

— Ну как же, — я окунула ложку в густой соус и с нескрываемым удовольствием облизала. Его Светлость залпом опрокинул в себя бокал, не отрывая взгляда от моего рта, — вот уже две ночи меня терроризирует странное двуногое животное мужского пола, в существование которого вы упорно отказываетесь верить. Причём каждый раз оно забирается в мою постель и засыпает, а когда наступает утро, вместо него рядом со мной оказываетесь вы. Это у вас аттракцион такой «запугай даму до смерти»?

Мужчина побледнел до такой степени, что уже не отличался от собственной рубашки, которая была удивительно белоснежной для того, кто давно не мылся.

— Вы не послушались меня и выходили ночью из комнаты, — тихо произнес он.

— Да нет, что вы. Они сами ко мне заявились. Сначала волк и лиса, а потом тот оборотень…

— Оборотень?

— Да, я думаю, что у вас по замку бродит оборотень. Но он, вроде бы смирный, пока ни на кого не нападал.

— Что ещё происходит здесь по ночам? — герцог сверлил меня напряженным взглядом.

— Послушайте, это же ваш замок, — я раздраженно кинула салфетку, — вы мне расскажите, что здесь за чертовщина творится?

Он несколько минут молчал, не сводя с меня испытывающего взгляда, потом тяжело вздохнул и залпом опустошил ещё один бокал.

— Я не знаю, что вам сказать, — тихо пробормотал он. — Этот замок проклят, и я вместе с ним. От заката и до восхода я не знаю ни о чем, что здесь происходит… и мои люди тоже. Это наше общее проклятие.

— От заката?

Я не удержалась и обернулась к окну. За полупрозрачными шторами темнело вечернее небо, на котором уже вспыхивали первые звезды, а солнце стремительно уходило за верхушки сосен, окрашивая низкие облака в розовый цвет.

— Я был уверен, что и вы тоже, — продолжал герцог, — поэтому ни о чем не спрашивал. Но сегодня утром я понял, что проклятие не действует на вас. Следы вашего присутствия не исчезли с наступлением утра. Пожалуйста, расскажите, что произошло ночью?

— Да ничего особенного не случилось, — поспешила я успокоить Его Светлость, а то уж слишком удрученным он выглядел, даже есть перестал. — Но в вашем замке где-то прячется целая куча диких животных. Я не знаю, откуда они взялись вечером и куда подевались утром, только прошлой ночью я видела, как эти звери уходили в лес, и их было так много, что они заняли всю дорогу от замка до первых деревьев. А потом появился этот оборотень. Я, между прочим, уже рассказывала вам о нем.

— Действительно, я что-то такое припоминаю.

— Припоминаете?! — я едва не вскочила со своего места. — Да я вам еще в первый день твердила об этом, а вы меня — к палачу!

Он уже привычно покраснел, опустил взгляд и проговорил примирительным тоном:

— Я еще раз смиренно прошу прощения. Позвольте мне загладить свою вину.

— И как? — я с интересом взглянула на него. — У вас есть варианты?

— Есть. Позавчера в лесу мой слуга нашел кое-что интересное. Я спрятал эту вещь, чтобы не смущать умы моих людей, но на следующее утро она не исчезла. Я думаю, она принадлежит вам.

Я даже замерла от открывшихся перспектив. Какую-такую мою вещь можно было найти в здешнем лесу?! Только мою сумку! За это я была готова расцеловать не только скромно алеющего герцога, но и огромного мохнатого парня, который появляется здесь по ночам! Кажется, в сумке должен валяться телефон. Если батарейка еще не села, я сниму здесь такое видео, что ютубу и не снилось!

— Где она, эта вещь? — я нетерпеливо перегнулась через стол, практически распластавшись на столешнице.

Его Светлость опустил взгляд в вырез моей рубашки, гулко сглотнул и ослабил ворот своей, будто тот мешал ему дышать.

— У меня в комнате, — сипло произнес он.

— Так идемте скорее! Это наверняка моя сумка и в ней есть вещи, которые убедят вас в том, что я говорю правду!

Он аккуратно промокнул салфеткой уголки своего аристократического рта и уложил ее рядом с тарелкой уголок к уголку. Большего сноба я еще не встречала! Меня тут нетерпение разрывает на части, а он хоть бы поторопился.

Наконец, Его Светлость соизволил оторвать свой мускулистый зад от стула. Я едва не пританцовывала, ожидая скорую встречу с такими нужными и милыми сердцу вещами.

Каждая женская сумка настоящий клад, где в течение долгого времени, будто в бездонном колодце, пропадают тысячи мелочей. Но стоит возникнуть непредвиденной ситуации, как именно эта сумка выступает в роли спасительницы: у вас разбились очки, ах! А в сумке как раз завалялись те, что вы сунули туда год назад. Коварный гвоздь зацепился за вашу модную юбку? Тысяча чертей, как говорил наш друг-гасконец, но в вашей сумке абсолютно случайно проживают нитки четырех цветов, несколько иголок и даже булавка, пристегнутая когда-то на всякий случай.

А еще там есть набор цветных ручек, корректор, записная книжка в твердой обложке, куча таблеток «от горла», «от живота» и «от головы», помятая пачка «орбита», влажные салфетки и даже, в потайном карманчике, несколько гигиеничных прокладок. В той же сумке на самом дне валяется чуть поплывшая шоколадка, несколько слипшихся карамелек, забытые стики с черным кофе и кошелек, в котором сиротливо торчат несколько банковских карт. Жаль, в этом средневековье банкоматов нет.

На выходе из столовой герцог любезно пропустил меня вперед, но я бесцеремонно ухватила его за руку и потащила за собой. Так что изумленным слугам оставалось лишь молча наблюдать, как я волоку их сурового хозяина за собой как на буксире. Он, правда, пытался упираться и даже пару раз чуть не вырвал из моей крепкой хватки свою конечность, но я вцепилась будто клещ и думала лишь о том, как побыстрее заполучить назад свое имущество.

Перед глазами замаячил список необходимых вещей. Так, первым делом запасные очки, хватит плавать в тумане! Затем косметика и кофе. От местного мыла стянуло всю кожу на лице, а в сумке — это я точно помню! — был увлажняющий лосьон. И я просто брежу бодрящим, черным, ароматным напитком!

На пороге своей комнаты Его Светлость все-таки затормозил и отобрал у меня присвоенную конечность.

— Я не знаю, как мне поступить, — признался он, отводя взгляд. — С одной стороны, я не могу пригласить вас в свою спальню, это погубит вашу репутацию. А с другой, оставить вас ждать на пороге это нарушение этикета.

Мне послышалось или он и вправду это сказал? Сейчас, когда я в двух шагах от своей сумки?

— Послушайте, Язон, — я отбросила церемонии и уперла руки в бока, — мы с вами уже два раза просыпались в одной кровати. Как думаете, что еще осталось от моей репутации? Да вы как честный человек просто обязаны на мне жениться!

Его Светлость побледнел и рванул ворот рубашки. Его лицо начало медленно наливаться багровый цветом.

— Что вы сказали? — просипел он.

— Сумку мою давай! — не выдержала я.

Отпихнув с дороги ошарашенного аристократа, я фурией ворвалась в его спальню. Взгляд суматошно заметался по всем горизонтальным плоскостям, выискивая знакомый лакированный бок.

Из глубины комнаты показался Жако в своей неизменной ливрее. В руках он держал небольшой факел, которым зажигал свечи в канделябрах. Я даже не заметила, что уже стемнело.

— Ваша Светлость, — камергер невозмутимо поклонился, — мадемуазель.

— Жако, — нахмурился герцог, — скажи, когда в последний раз ты зажигал свечи?

— Не могу сказать точно. Я сбился со счета на тридцать седьмой тысяче дней.

— Почему же сегодня вспомнил об этом?

— Стемнело, мой господин. Солнце зашло.

Его Светлость очень медленно начал поворачиваться к окну, и я вслед за ним. Действительно, на улице царила глубокая темнота, но на небе не было видно ни огромной луны, ни созвездий. Что это? Большая облачность или происки какой-то третьей силы?

— Ночь, — еле слышно прошептал герцог и улыбнулся.

Я заметила кресло в самом дальнем углу, на котором лежала моя сумка. Двинулась в ее сторону, но что-то заставило меня оглянуться.

Это было невероятно! Факел упал из рук лакея, а сам он вдруг подернулся черной пеленой. И в это же время, практически одновременно, мощная фигура герцога скрылась за густыми клубами такого же тумана. Он окутывал их как кокон и казался абсолютно непроницаемым.

Раздался низкий утробный рык, что-то упало. Будто завороженная, я не могла отвести взгляд, а когда туман начал рассеиваться, то увидела, как с пола поднимается знакомый оборотень! И в его косматой гриве торчали не только зубцы из герцогского гребня, но и бантики с панталон покойной герцогини. Похоже, я неплохо вчера повеселилась!

* * *

Буквально за две секунды в моей голове произошел настоящий переворот. Так это герцог и есть оборотень! Какой кошмар!

Я залилась краской, вспоминая, что плела ему вчера ночью, но это были еще цветочки.

Здоровый двуногий волчара высунул длинный розовый язык и облизнулся, а затем издал долгий призывный вой, задрав морду к потолку. Я икнула и завела руку за спину, пытаясь нащупать кресло, а потом не глядя рухнула в него, судорожно прижимая к груди свою многострадальную сумку.

Боже мой, какой позор! Перед глазами промелькнула позапрошлая ночь, когда вот этот самый монстрик вылизывал меня своим языком. Как же я теперь герцогу в глаза смотреть буду?!

Между тем, мохнатое чудовище окинуло меня плотоядным взглядом из-под мохнатых бровей и двинулось в мою сторону.

Рядом с клыкастым ухажером стоял знакомый волк, тот самый, что держал меня вчера вечером в герцогской спальне, не давая ступить и шагу. Теперь-то я поняла, кого за это благодарить! Похоже, что верный Жако даже в зверином обличии не забывал о своих обязанностях. Но вот сам факт превращения герцога и камергера в животных не укладывался у меня в голове.

Едва оборотень шагнул в мою сторону, как я в одно мгновение взлетела на спинку кресла и не своим голосом заорала:

— СИДЕТЬ!!!

Монстрик тут же рухнул на пятую точку, не сводя с меня влюбленного взгляда, волк завертелся на одном месте, заскулил, но сразу был придавлен мощной лапой своего господина. За дверями что-то заскреблось, заставляя меня похолодеть. Не хватало здесь только наших диких приятелей…

Так, стоп! Если герцог и Жако оборотни, то и все остальные звери тоже днем превращаются в людей? Господи, куда я попала?!

— Ваша Светлость? — осторожно позвала я, с трудом удерживаясь на своем насесте.

Монстрик широко зевнул, сверкнув внушительным оскалом, и вновь уставился на меня. Мне показалось, что в его глазах мелькнуло узнавание.

— Язон? — повторила я попытку.

Ответом мне был тоскливый скулеж. Поняв, что нападать на меня никто не собирается, а животное вполне адекватно и понимает меня, я вздохнула и расслабилась, медленно сползая назад в кресло. Волк попытался рыпнуться под мощной дланью, даже пару раз клацнул зубами, но мой поклонник поднял его за шкирку, как щенка, молча прошагал к двери и выкинул бывшего камергера в коридор, где тут же раздался многоголосый визг и тявканье. Затем герцог-оборотень шагнул в мою сторону.

Я даже пикнуть не успела, как он уже схватил меня в объятия и в одно мгновение вскочил на подоконник. Я завизжала, когда холодный ночной воздух ударил мне в лицо. Монстр оттолкнулся мощными ногами, и в следующий миг я задохнулась от ужаса, когда поняла, что он вместе со мной выпрыгнул в окно.

Пока летели, я вспоминала все свои грехи и просила за них прощения. К сожалению, список оказался намного длиннее, чем наш полет, закончившийся жестким приземлением. Ноги оборотня амортизировали удар о землю, но при этом он так сжал меня, что я едва не оставила на его груди свой ужин.

И снова под стенами замка раздался громогласный звериный рев. Мой монстрик разве что в грудь себя не бил, издавая такие жуткие звуки. И словно по его приказу из замковых дверей в распахнутые ворота потекла живая звериная река.

Мой мохнатый кавалер коротко взрыкнул, прошелся по моему лицу мокрым языком и вдруг помчался в сторону ворот.

Я сжалась в его объятиях, судорожно прижимая к груди собственную сумку. Если честно, то в тот момент я вообще забыла о том, что держу ее в руках. Скорость оборотня была такой, что деревья по обе стороны дороги превратились в одну слившуюся линию, в ушах свистел ветер, а глаза я позорно закрыла, уповая на политику страуса: если я чего-то не вижу, значит, оно не происходит.

Пару раз мохнатый герцог останавливался и оглашал окрестности раскатистым ревом, а затем вновь срывался на бег. И что-то мне подсказывало, что вся живность из замка следует за нами по пятам. Чудовищный оборотень в роли предводителя звериного стада — что может быть естественнее. Я вспомнила розовые атласные бантики в его косматой гриве и с облегчением вздохнула: мне повезло, что изменения, произошедшие с монстриком, не коснулись Его Светлости. Представляю удивление Язона, если бы утром он проснулся с косичками по всей голове, да еще с таким креативным украшением. Тогда бы он гонялся за мной с несколько другими намерениями.

Наконец, оборотень остановился и аккуратно опустил меня на подстилку из прелой листвы. Я поправила одежду и осмотрелась. Багровый свет луны оказался достаточно ярок, чтобы разглядеть, где мы находимся. Это была небольшая поляна, окруженная величественными деревьями и, похоже, что кроме нас здесь больше никого не наблюдалось.

Зато не так далеко слышались весьма недвусмысленные звуки: в лесу явно велась охота! Вот теперь-то мне ясно, почему в замке полная кладовка продуктов, а Его Светлость распустил поваров. Зачем они тем, кто каждую ночь надевает звериную шкурку и скачет по лесам на четырех лапах?

И все-таки мне интересно. Это же все не просто так. Может, проклятье какое-то или колдовство… но без сверхъестественных сил здесь точно не обошлось!

Пока мой мохнатый аристократ крутился по поляне, метя территорию, я вспомнила о насущном. Расстегнула сумку, пошарила в ней не глядя, наощупь отыскивая очки, и вздохнула с облегчением, когда они наконец-то попали мне в руку. Водрузила на нос свои окуляры в стиле «злобная училка» и осмотрелась.

Какая благодать! Туман исчез, резкость навелась — жить можно. А вон и герцог наш в подштанниках с начесом… И что это он делает?

Его Светлость явно вжился в роль дикого зверя: скакал от дерева к дереву, рыча и кромсая бедные стволы так высоко, как только мог достать. Когти точил, что ли? Или самоутверждался?

Вот он подбежал, свесив язык, совсем как собака, обнюхал меня, поскулил и бросился в кусты напролом. Я опешила. Меня бросили!

Осмотрелась. Вокруг непроходимый лес, по которому бегает толпа озверевших местных жителей, во главе с собственным сеньором. А я тут вся такая, в юбке ручной работы, с маникюрными ножницами наголо. Кстати, эти ножнички я выудила на дне своей необъятной сумки и теперь крепко сжимала в руке. Мало ли что, хоть глаз выколю, если кто-то перепутает меня с дичью.

Неожиданно вокруг меня установилась странная, неестественная тишина. Будто кто-то накрыл меня стеклянным колпаком, отрезая от остального мира. Я увидела, как прозрачные стены этого колпака заполняются клубами черного дыма, скрывая от моего взгляда окружающее пространство и лес. Я затаила дыхание. Закинула сумку на плечо, поправила очки и замерла в ожидании, сжимая в одной руке маникюрные ножницы с загнутыми концами, а в другой — пилочку для ногтей. Уж не знаю, что за чертовщина здесь творится, но на всякий случай вооружена и быстро бегаю!

* * *

Над моей головой что-то гулко бахнуло, треснуло, гротескная молния разорвала тьму пополам, и на моих глазах из ниоткуда появилась дебелая баба лет тридцати, с густо выбеленным лицом и огромной грудью, готовой вот-вот выпрыгнуть из тесного декольте.

— Э-э-э, — многозначительно промычала я, разглядывая эту жертву средневековой моды.

Фижмы метра два в поперечнике, талия стянута так, что бедняга непонятно как дышит, горы бархата и атласа, ворох кружев — и из всего этого торчат пухлые руки с ямочками, напудренные плечи, лебединая шея и недовольная щекастая физиономия, утяжеленная тонной косметики.

Причем макияж, так сказать, тоже весьма специфичен: кожа покрыта белилами, на круглых щеках наведен румянец, свои брови выщипаны, а сверху черной краской прорисованы другие — две идеальные дуги. Вместо ресниц — метровые опахала, и штук десять «мушек» на лице, плечах и монументальной груди.

Высоко взбитые и завитые волосы мадам, явно искусственного происхождения, венчала пара павлиньих перьев, скрепленных большим блестящим камнем. Бриллиант что ли? И вот такими сверкающими бриллиантами красотка была увешана с ног до головы, точно кремлевская елка фонариками.

— Здрасте! — я решила быть вежливой.

Красавица манерно поджала губы, щелчком закрыла веер из белых перьев, который держала в руках, и окинула меня недовольным взглядом.

— Плебейка, — процедила она презрительно. — Не знаешь, как нужно обращаться к лицам дворянской крови?

— А?

Я вроде идиоткой никогда не была, а тут реально тупила. Смотрю на нее, как на чудо природы и чувствую, что меня смех разбирает. А она еще и про дворянскую кровь втирает!

Я откашлялась и уже спокойно спросила:

— Женщина, а вы, собственно, кто будете?

— Я Конкордия де Мерле де Борсинар! Маркиза де Буасьен! И я та, кто может вернуть тебя домой. Ты ведь хочешь домой, девочка? — добавила она вкрадчиво.

— Домой?! — у меня в голове будто лампочка зажглась сигнальная и настойчиво замигала. — Так это твоя работа? Ах, ты!

И я со всей дури огрела мадам сумкой по голове, ломая ее напудренную башню из буклей.

Под моей рукой что-то хрупнуло. Мадам отскочила, судорожно поправляя парик. Сломанное павлинье перо печально повисло над ее левым глазом. Сдув его, чтобы не мешало, маркиза уперла руки в метровые фижмы и разъяренно прошипела:

— Дура! Ты не выберешься отсюда, если я этого не захочу! Останешься навсегда!

— В принципе, не так уж и плохо, — съязвила я, готовясь нанести еще один удар, — герцог-то вон живет и не жалуется!

— О нет, — захохотала она и вдруг выбросила в меня сжатый кулак, из которого вылетела туча злющих жужжащих пчел. — Ты такого не заслужила! Ты всего лишь пешка в моей игре. Будешь влачить свое жалкое существование и с ужасом ожидать старость в этом мире с застывшим временем!

Пока я, визжа на ультразвуке, отбивалась от пчел, она взмахнула руками, окутывая себя черным дымом и исчезла, бросив напоследок:

— Хочешь вернуться — будешь послушной. Завтра ночью в это же время на этом месте. Это мое последнее предложение!

Размахивая руками как ветряная мельница, я бегала по поляне, отбиваясь сумкой от смертельного роя, но, похоже, проигрывала эту битву. Пчелы жалили нещадно, куда попало, у меня огнем горели руки и ноги, лишь лицо мне удавалось еще кое-как сберечь.

Когда чертова ведьма исчезла, и наколдованный ею купол пропал, я ломанулась в густой кустарник, надеясь там найти спасение. Споткнулась в темноте о корявые корни, полетела кубарем, завывая на одной ноте, и свалилась мешком на дно оврага, прямо в жидкую грязь, которая, похоже, никогда не высыхала. Судорожно всхлипывая, я еле-еле собрала ноги в кучу. Доползла до ближайшего куста, села на корточки и накрыла голову сумкой. Даже не заметила, что пчелы давно исчезли в неизвестном направлении, так же, как их хозяйка.

Там меня и нашел герцог. Вернее, монстрик, в которого он превратился.

Мой верный рыцарь мчался через рвы и буераки, ломая сухой валежник и распугивая лесную живность своим мощным ревом. Наверное, перенервничал, когда не нашел меня там, где оставил. Спустившись в овраг, он с тихим поскуливанием склонился надо мной и тщательно обнюхал. Лизнул в исцарапанное лицо, закапав слюной и без того грязные очки, и начал осторожно выковыривать меня из-под куста.

Я взвыла от боли. Искусанные пчелами руки и ноги горели невыносимым огнем. Все зудело и чесалось и, похоже, мне становилось все хуже и хуже. Но я продолжала отчаянно цепляться за свою дурацкую сумку, точно она была единственной постоянной величиной в этом безумном мире.

Расстроенно повизгивая, оборотень подхватил меня на руки и прижал к мохнатой груди. Внезапно, он словно что-то учуял. Его черные губы приподнялись, обнажая зубы и десны, а из сомкнутой пасти вырвалось злобное рычание. Я сжалась. А кто его знает? Вдруг он решил избавится от меня?

Но нет, глаза зверя были направлены поверх моего плеча, туда, откуда я свалилась. Неловко вывернув голову, я обшарила взглядом то место. Мне показалось или там и в самом деле мелькнула какая-то тень?

* * *

На полянке нас ждала целая кучка пушистых кроличьих тушек. Я нервно сглотнула. Монстрик мой, какая лапа, позаботился о моем меню!

Жаль его разочаровывать, но есть бедных зверьков сырыми я наотрез отказалась, как не пытался он убедить меня, что это вкусно. Поняв, что спорить бесполезно, он поднялся во весь рост, задрал морду и призывно взвыл. Со всех сторон раздался ответный вой.

Несколько волков скользнули на поляну из глубины леса. Уж не знаю, как они там общаются между собой, только серые зверюги вдруг подхватили зубами каждый по одной тушке и неспешно затрусили в сторону замка. Ничего себе сервис! Да я прямо как Шина — Королева джунглей! Еще бы кто придумал, как от этого зуда избавиться!

Оборотень несся по лесу легкими прыжками, не замечая препятствий. Я пригрелась в его объятиях, мечтая о завалявшемся в сумке пинцете и флакончике духов. Эх, окажусь в своей комнате, первым делом вытяну жала. Похоже, некоторые из них до сих пор торчат из меня как занозы. Потерянные ножнички с пилочкой жалко до слез. Ну маркиза, ну гадина, теперь держись! Я тебе свой маникюрный набор ни за что не прощу!

Я хмыкнула, вспоминая дебелую даму с раскрашенным кукольным лицом. Ну и мода — убиться можно! И эта жертва аристократии решила, что может диктовать мне условия. Мне?! Эмансипированной женщине двадцать первого столетия?!

Оборотень внес меня в герцогскую спальню, теперь я уже знала почему. Растянулся на кровати, наблюдая за моими манипуляциями. Я зажгла пару канделябров и уселась рядом с монстриком, выковыривая пчелиные жала. Высунув язык, мой верный паладин зализал все укусы на руках и ногах. Сразу полегчало, зуд начал потихоньку уходить. Оставалась еще парочка вздувшихся опухолей на спине, но раздеваться я не решилась. Забралась к оборотню под бок, морщась от неприятной боли в спине, и обреченно выдохнула.

Вот и еще один день моего заточения подошел к концу. И теперь у меня очень много вопросов. Завтра Его Светлости не отвертеться, пусть только попробует избежать ответа!