До водохранилища добираемся без приключений, маневрируя по закоулкам местных дачных хозяйств. Строго придерживаюсь инструкций Гарика по маршруту. Интересно, как бы я сам искал эту чертову дачу, где на улицах нет никаких признаков их названий. Наконец компаньон приказывает остановиться и глушить двигатель. Так и делаю. Тормознули мы в каком-то тупичке, где дорога, насыпанная щебнем, упирается в лес.

— Отсюда пойдем пешком, — поясняет Гарик, — а для машины места лучше и не придумаешь. Сюда даже местные рокеры не выезжают — неинтересно им здесь.

Забрав сумку и автомат, он выбирается из машины. Тоже выхожу на воздух, предварительно подняв стекла.

— Вон туда, — неопределенно машет Гарик автоматом в сторону темнеющих деревьев и идет вперед, подавая пример. Нажав кнопку на брелке, ставлю машину на сигнализацию. Бээмвуха, тихо вякнув исторгнув фарами, врубает самозащиту.

Ночь лунная, и фонариком можно не пользоваться. Гарик быстро находит тропинку, и через пять минут мы оказываемся на холме, неподалеку от большого дачного поселка. Оглядываю перспективу. Поселок спит. Вдалеке, за строениями, виднеется темная равнина — там начинается водохранилище. Гарик, остановившись, тыкает автоматом в сторону домов.

— Видишь, вон тот, здоровый, как бы на три части поделенный? — спрашивает он. Киваю.

— Это и есть его хоромы. Белый базарил, что триста тонн баков выложил за все, вместе с землей. Звездит, я врубаюсь теперь, — Гарик сплевывает презрительно. — Тут лавэ надо было грохнуть под полтора лимика, не меньше, чтобы такую сволочь поднять…

Вполне с ним согласен. Не дом, а дворец из трех частей, соединенных большими, светлыми под стеклом переходами.

— Там, в этой хибаре, запутаться можно, — поясняет Гарик. — Но, бля буду, мы ее сейчас пройдем от и до, — повеселев, восклицает он и, кивнув мне, начинает спускаться.

— Объясни-ка, как ты себе представляешь наше появление в этом сарае? — спрашиваю я, идя вслед за ним по довольно широкой тропинке, утрамбованной грибниками и ягодниками.

— А хрен его знает, — сплевывает Гарик, перебрасывая поудобнее УЗИ в руке. — Просто зайдем и всех покрошим, на хер! — не мудрствует он.

— А если тебя разберут еще на подходе? Ты же в руке не цветы несешь. Тут и полный идиот поймет, в чем дело, — пытаюсь направить его мысли в нужное русло.

— Ну-у-у… — тянет Гарик задумываясь и тут же спотыкается о торчащий из земли корень. Через секунду доносится грохот железяк в его сумке и злобная ругань улетевшего куда-то в темный провал парня.

— Ты чего там нашел? — сдерживая улыбку, спрашиваю, подходя к краю довольно глубокой ямы.

Над травой появляется всклокоченная голова Гарика.

— Бляха, понатыкали тут… — ругается он и просит: — Посвети фонариком, у меня гранаты разлетелись…

Тонкий луч выхватывает из темноты яйцеобразные тельца гранат РГД-5. Запалы в них были вставлены.

— Взлететь же мог, придурок, — ворчу я, глядя, как он собирает в сумку свои железяки.

— Херня, они же ручные, — словно из бочки доносится до меня Гариков аргумент.

На это идиотское, по сути, мнение даже мне нечего возразить. Завершив сбор опасного металлолома, горе-террорист появляется на поверхности.

— Сейчас разделим, — заявляет он деловито. — А то, бля, все тут по дороге растеряю и придется колы по старинке выламывать, — ржет он тихо, роясь в своей сумке. Набрал Гарик с собой этого добра столько, сколько, видно, попалось ему под руку. На каждый УЗИ приходится по пять запасных обойм, и одна оказалась неделимой. Гарик забрал ее себе. По четыре гранаты и зачем-то три полные обоймы к ТТ.

— У тебя что, тэтэшка есть? — спрашиваю у него.

— Не-а, — заявляет он. — Видно, давно уже там валялись…

Гарик, повертев обоймы в руках, бросает их обратно в сумку.

Вижу, что типчики Гари энд компани еще те.

— Ну все, потопали, иначе мы так и к следующему утру не доберемся, — говорю ему, рассевшемуся на траве возле ямы, и продолжаю спуск.

Гарик догоняет меня и шагает рядом.

— В общем, так, слушай… — начинаю я тоном, не терпящим возражений. — Держись от меня поблизости, но чуть в стороне, и не пытайся, когда начнется пальба, перегруппировываться в этот момент за моей спиной. Во-первых, я не уверен, что в суматохе ты меня не подстрелишь, а во-вторых, так как мы с тобой вместе никогда не работали, я сам могу срезать тебя чисто машинально, приняв за другого — понял?

— Да понял я, понял… — бурчит Гарик беззлобно. — Кругом спецназ, бля, вздохнуть просто негде от продуманных спецов.

Мне смешно с этого простецкого бандюгана, но сдерживаюсь. Выходим на край поселка. Где-то тявкают собаки во дворах. В неполной от лунного света темноте крадемся вдоль высокого кирпичного забора.

— Сигнализация наверху есть? — спрашиваю у Гарика шепотом.

— Должна быть. Не знаю точно. Я тут пять раз был, но как-то не интересовался, — сознается он.

Придется все познавать на ходу. Оглядываю забор.

— Подставь автомат, — шепчу ему. Гарик, взяв УЗИ за короткий приклад и глушитель, двумя руками держит его на уровне живота, встает спиной к забору и чуть приседает. Встаю одной ногой на его автомат. Гарик разгибается, поднимая меня. Осматриваю верхнюю плоскость забора. Натянутая поверху колючка не подведена к электричеству, но сигнализация может быть. Спрыгиваю вниз.

— Ну ты и битюг, блин… — удивляется Гарик. — Чуть автомат мне не погнул…

— Не плачь, не надорвался, — успокаиваю его. — На территории есть собаки?

— Конечно, есть, — тут же отзывается он. — Я же тебе сказал — их там одиннадцать харь…

— Да я не о людях, — прерываю его. — Животные есть?

— Все они животные, — не унимается мститель.

Чертыхнувшись про себя, уже подумываю, не врезать ли Гарику промеж фар.

— Да нет там собак. Нет. Во всяком случае раньше не было. Одну овчарку сначала привезли, так ее пацаны по пьяни шмальнули — она кого-то за ногу цапнула. Братва псов конвойной породы терпеть не может. У всех же было засижено, — поясняет Гарик местные разборки с овчарками.

— В общем, я сейчас через забор, — прерываю его воспоминания. — А тебе открою калитку, если там, конечно, нет мониторов.

— А если есть? — интересуется он.

— Это даже лучше. Снаружи паси. Мне меньше забот будет в доме. Короче, время теряем…

Гарик снова подставляет автомат. Быстро перемахиваю через забор в сад. Если есть сигнализация, то об этом я узнаю, но чуть позже. А сейчас пока тишина. Держась за кустами акации, прохожу вдоль забора к воротам. Над внешним козырьком, объективом наружу, таращится небольшая телекамера. Возвращаюсь обратно.

— Гарик, — громким шепотом, как в театре, зову парня.

— Да, — тут же отвечает он с той стороны.

— Над воротами «глаз» висит, туда не суйся, держи наружное наблюдение. Все, я пошел, — сообщаю ему.

— Эй!

— Ну, что еще?

— Надери этим сучарам задницу, но Белого оставь мне! — хрипит Гарик. — Я минут через двадцать как-нибудь перекорябаюсь на твою сторону.

— Все! Тихо! Я пошел, — бросаю ему и крадусь по темному саду в направлении дома.

Свет горит только в двух окнах правого крыла здания.

Хрен поймешь этих новых русских, что у них за буйные фантазии на тему обычного жилья: на виллу не похоже, для дворца — слишком маленький, для коттеджа — большой.

Из-за прикрытия кустарника не торопясь осматриваю фасад. Следящих камер больше не видно. И то хлеб. Две короткие перебежки, и я оказываюсь под окнами дома. Пройдя вдоль стены, натыкаюсь на дверь черного хода, запертую изнутри. Приложив ухо, прислушиваюсь. В этом крыле все тихо. Отойдя шагов на пять, прицеливаюсь, нажимаю на спуск. Удары тяжелых пуль выбивают замок из двери. Пнув ее ногой, оказываюсь в коридоре. Коридор узкий, и пользуются им, похоже, не часто.

Кирпичные стены простенько побелены, и пол залит обычный цементом. Пробегаю участок метров в двадцать длиной. Короткая лестница ведет наверх, и я попадаю в затемненный холл с минимумом мебели на американский манер.

Подсвечиваю себе фонариком, потому что окна здесь зашторены, и пытаюсь, приблизительно хотя бы, сориентироваться в трех ведущих из холла дверях. Тыкаюсь в одну из них и оказываюсь в огромной кухне. Черт, не туда попал. Пробую еще одну дверь. Повезло. Опять длинный коридор. Прохожу по нему до конца. В доме полная тишина. Так, еще один холл с уходящей вверх, широкой лестницей. Двигаюсь дальше и попадаю наконец туда, куда мне надо. Застекленный переход в левое крыло напоминает зимний сад. В зелени экзотических растений прячутся уютные диванчики. В конце перехода дверь неплотно прикрыта. До меня доносятся голоса людей и звук работающего телевизора. Крадусь, ступая мягко, как кошка, и приникаю глазом к щели…

Вижу в просторном помещении человек пять, азартно играющих в карты. Еще двое развалились в креслах перед телевизором с огромным экраном. На белом кожаном диване лежат несколько помповых ружей и парочка десантных «акаэмов». У сидящих перед телевизором на коленях короткие девятимиллиметровые «Хеклер и Кох» модели МП5К1. Белого здесь нет. Магазин в своем УЗИ я поменял на полный и собираюсь работать с полной отдачей, а это значит — минимум пленных. Врываюсь в гостиную и поливаю свинцом прежде всего сидящих в креслах автоматчиков. Картежники реагируют на удивление быстро. Не успеваю перенести огонь на их сторону, как двое, бросив карты, падают на пол и уходят с линии огня.

Перемещаясь влево вдоль стены, расстреливаю замешкавшихся за столом… Пули моего УЗИ выбивают темные фонтанчики из груди и голов парней, бьют в стол, расшвыривая игральные карты по воздуху, крошат какой-то шкаф у дальней стены комнаты, в котором звонко лопается и рассыпается стекло. Двоих я все-таки потерял из виду. Ныряю за диван и быстро меняю обойму. На мгновение показываюсь над спинкой дивана и тут же ухожу вниз. Раздается первый выстрел противника. Стреляют из пистолета, судя по звуку, это ПМ. Мгновенно вскидываю УЗИ над спинкой дивана и, не высовываясь, разряжаю полмагазина на звук выстрела. Слышен вскрик, и кто-то падает. Доносится хриплое бульканье заклокотавшей в горле убитого крови. Остается еще один. Жду, когда он созреет. Созрел. Нервы у парня не выдерживают, и он с диким криком летит в мою сторону, судорожно нажимая на спуск пистолета. Рывок обреченного, я бы так это назвал. Резко перекатываюсь по полу и, лежа на спине, стреляю снизу вверх, нашпиговывая свинцом орущего вояку. Тот уже было заскочил ногами на диван, как густая очередь УЗ И ломает его пополам и, развернув, отшвыривает на пол. Меняю магазин и, вскочив, выбегаю в коридор.

Пластик дверного косяка раскалывается под парочкой пущенных в меня пуль. Рикошетом одна из них проходит в каких-то миллиметрах от виска. Падаю, срезая короткой серией выскочившего из дверей в конце коридора. Крутнувшись под ударами пуль, тело боевика отлетает обратно к порогу. Ребята воюют как камикадзе.

— Не стреляйте! — слышу крик.

— Брось оружие! — приказываю противнику, которого пока не вижу. Но наверное, это его счастье, что я его ЕЩЕ не вижу…

В коридор вылетает пистолет, потом еще один.

— Больше нет! — кричит голос из-за угла.

— Выходи! — командую ему, а сам смотрю, что творится в другом конце коридора, позади меня. Ничего не творится.

Появляется парень с поднятыми вверх руками.

— Быстро сюда! — командую ему. Он убыстряет шаг, но рук не опускает. Молодец. Грамотно себя ведет. Краем глаза кошу в другую сторону, чтобы не было обходного маневра. Таким образом с помощью этого типа меня могут отвлечь от нужного мне направления. Но пока все идет нормально. Парень подходит и останавливается метрах в двух. Лицо у него бледное.

— Где Белый?! — рычу на него.

Он глазами показывает себе под ноги:

— В подвале они…

— Вход в подвал? Веди! — приказываю ему. Направляемся обратно, и пацан продолжает держать руки над головой. Боком шурую за ним, то и дело оборачиваясь. Неожиданности мне ни к чему.

— Стой! — торможу его перед углом и, придерживая боевика за шиворот, осторожно высовываюсь из-за угла, прикрываясь парнем, как щитом. Все чисто. — Вперед! — толкаю пленника в спину.

Спускаемся по лестнице и идем по коридору, и снова спускаемся вниз. Широкий проход, площадка и выходим в ярко освещенное помещение.

— Сколько людей? — спрашиваю его.

— Двое — Белый и девушка, — не оборачиваясь отвечает он. — Они были в кегельбане, когда началась вся стрельба, — поясняет парнишка.

Кегельбан здесь? Может, у них и стадиончик имеется? Действительно, мы в кегельбане, но никого здесь нет.

— Куда они смылись? — тыкаю глушителем парню в почки.

— Н-не знаю, — заикаясь говорит он. — Может ушли через гараж?

— Где гараж, сука?! — ору на него в бешенстве.

— Там, — парень тут же показывает рукой на дверь в противоположной стене.

Ударом автомата по затылку вырубаю этого типа. Пусть отдохнет. Возиться с ним некогда. Перебежками, прижимаясь то к одной стене, то к другой, бегу по коридору. Вот и гараж. Картина, открывшаяся моему взгляду, впечатляет: Белый, оказывается, является владельцем кадиллака и черного шестисотого «мерседеса», но в гараже поместилось бы еще больше машин. Штук десять таких же. На цементном полу два трупа — это охранники. Валяются в луже крови и рядом с ними автоматы Калашникова.

Белый, держа руки на затылке, стоит перед Гариком на коленях. Поодаль жмется к стене бледная Катя. Увидев меня, она тут же бросается навстречу. Гарик целится в лоб своему корешку и хищно скалится. Девушка утыкается мне лицом в грудь и плачет навзрыд. Смотрю на Гарика.

— Я их сразу, бля, просек! — говорит он, довольный собой. — Свинтить захотели по-тихому. От меня не уйдешь! — заявляет он Белому и тут же лупит его ботинком по зубам.

— Гарик, стрельбу на улице было слышно? — отвлекаю его от мстительного занятия.

Он смотрит, как Белый пытается подняться с пола:

— Не, братан, тихо, как у негра в жопе. Ты всех, что ли, мочканул?

— Почти. В кегельбане один чудик скоро оклемается, а остальные — вряд ли.

— Лихо! — с нескрываемым восхищением говорит Гарик. — Только тот, что приходит в себя, нужно, чтобы и он ушел…

— Ну, это ты сам разбирайся, — отвечаю и отвожу Катю в дальний конец гаража.

— Как ты? — спрашиваю ее, поглаживая по вздрагивающим плечам.

— Я… я думала, что отец… — всхлипывает она. — А мама… Она меня как не родную подставила…

Говорю ей какие-то слова утешения, а сам прислушиваюсь к разговору за машинами.

Гарик бурно выясняет отношения со своим бывшим подельником. Тот пытается ему что-то объяснить. Мне это не интересно. Пора уходить отсюда. Достав ПМ, подаю его Кате. Она не понимает, чего я от нее хочу.

— Нам еще нужно выйти отсюда, — поясняю, держа пистолет на ладони. — Всякое может случиться, и я не хочу, чтобы ты оказалась беззащитной. Катя осторожно берет у меня «Макарова».

— Патрон в стволе, — объясняю ей. — Если что, сними с предохранителя вот так, — показываю, как это сделать, — и просто нажимай курок.

Катя кивает, левой рукой вытирая слезы.

— Я знаю, я стреляла, — говорит она. — Меня один папин приятель, который работает в ФСК, учил стрелять из такого же.

Будем надеяться, что применять оружие больше не придется.

Гарик все еще слушает оправдания Белого.

— Уходим, — говорю Гарику, глядя на него испытующе: кто знает, о чем они могли тут договориться?

— Сейчас, — кивает он, — пусть добазарит.

Увидев Катю, Белый замолкает, в его глазах вспыхивает злоба.

— Жаль, тварь, я с тобой не поговорил по-серьезному… — бросает он ей.

Девушка вздрагивает от его слов, как от удара, и вдруг, щелкнув предохранителем, направляет пистолет Белому в грудь.

Тот лишь презрительно растягивает губы в оскале:

— Ну-ка, ну-ка, давай, сучка! — хрипит он. — Как это у тебя, интересно, получится?

Раздается выстрел, за ним еще один и еще. Одна из пуль, чиркнув по полу рядом с Белым, ударяет Гарика в ногу. Две другие разрывают джинсовую рубашку на груди Белого в области сердца. С выражением искреннего изумления на лице он падает на спину.

Гарик от удара в бедро выронил УЗИ и осел возле машины, недоуменно уставившись на свою раненную ногу. Подбегаю к нему. Катя, уронив пистолет, стоит, закрыв лицо руками.

— Ты как? — беру Гарика за плечо, чтобы на поднял на меня глаза.

— Порядок, братан. Кажись, в меня что-то залетело, — усмехается он, слегка морщась.

Осматриваю его рану. Пуля вошла в мягкие ткани бедра и выходного отверстия нет. Паршивое дело.

— Продержаться сможешь? — задаю глупый вопрос, так как вскоре шок пройдет и у парня проснется боль.

— Попробую… Не было еще такого, — сознается Гарик.

Подзываю Катю и говорю ей, чтобы взяла ПМ и УЗИ Гарика. Взвалив его себе на плечи, быстро иду на выход. Катя еле поспевает за нами.

Через двадцать минут добираемся до «БМВ». Гарик крепится, терпя боль. Могу себе представить, насколько ему сейчас хреново. Но Гарик держится молодцом и даже по-своему пытается шутить с Катей, но это, знаю, ненадолго. Еще немного, и, как только тронется машина, ему будет совсем не до смеху.

— Слышь, — зовет меня Гарик с заднего сиденья.

Поворачиваюсь к нему.

— Если я того… В общем, передай ребятам, пусть жене с ребенком помогают…

— Рановато ты помирать собрался. Еще покувыркаешься, — отвечаю ему.

Гарик морщится, скрипит зубами:

— Холодно Что-то, а, братан? Слышь, включи печку. В общем, братан, не забудь, если что, а?

— Ты давай не дергайся сейчас, потерпи, — успокаиваю его. — Скоро все будет в ажуре, только дай до города дотянуть.

Гарик застонал и вырубился.

— Катя, быстро лезь на заднее сиденье и не давай ему заснуть. Что хочешь делай, пусть лучше терпит боль, но только не давай ему спать, — приказываю девушке, и она немедля перебирается назад.

Трогаю машину с места. Быстрее бы выбраться на трассу, где можно выжать из бээмвухи те «км в час», на которые она и рассчитана. Уже в пути соединяюсь с нужным мне человеком и приказываю, чтобы мне организовали немедленно медицинскую помощь для моего напарника. Заявка принята. Теперь за Гарика я могу быть спокоен.