Нижегородская губерния издавна славилась мастерами резьбы и росписи по дереву. Этот край богат лесами, дерево было доступным материалом, что и определило основное направление занятий местного населения. Здесь были замечательные плотники и строители судов, резчики различных декоративных и бытовых изделий, орнаменталисты с богатой фантазией, которая наиболее ярко прозвучала в искусстве домовой и корабельной резьбы. В то же время Горбатовский уезд Нижегородской губернии с рядом сел прославился мастерством кузнецов. Работы их всегда были замысловаты по форме и по конструкции. Ведущая роль в этом деле принадлежала селу Павлову на Оке, где уже в 1621 году находилось немалое число кузниц. Павловские ковали занимались изготовлением оружия, а также «разных крестьянских поделок». В середине XVIII века П. Б. Шереметев, владелец местных земель, основал в селе Павлове железоделательный завод по выплавке чугуна и производству всевозможных изделий из железа. Сырье покупалось на Урале у промышленников. Обработка велась на месте. Шереметев назвал свое предприятие «слесарной фабрикой». О ней в свое время стало известно из указа в домовую канцелярию графа Шереметева. В частности, там особым пунктом было помечено: «К делу же ружей, ножевых черенков, всякое дерево и кость всегда присылаться будут от меня [...]»

Указ дает представление о характере производимых работ, но о качестве изделий, об их художественном оформлении ничего не говорится, если не считать едва уловимого намека в послании Шереметева в 1750-х годах выборным села Павлова: «Присланы от вас при отписках ножи складные, замочки, ружья, и протчее получены. И таких же ножей складных две дюжины, одну дюжину с резными деревянными череньями, другую с костяными Павловской вотчины отобранным для разных поделок мастерам велеть сделать, при том смотреть, чтоб чисто и хорошо было отделаны, которые кем сделаны будут присылать при отписке ко мне немедленно». «Слесарная» фабрика закрылась в 1770 году, но мастера продолжали работать на дому, начав таким образом новый цикл развития, условно называемый кустарным производством. Любопытно отметить, что и в 1790-х годах павловские мастера изготовляли для Н. П. Шереметева немало различных вещей, в их числе были «две пары львов подсвешниками. Одна пара львов трехподсвешных. Две пары львов замками», а также несколько пар мундштуков, «давок сахарных и орешных», «дюжина ножей складных перочинных Жукова. Дюжина перочинных его же. Дюжина перочинных двойных» и т. д.

Крестьяне многих сел занимались металлическим промыслом, но вторым по значимости и по древности своего происхождения было близлежащее к Павлову село Ворсма, также принадлежавшее в XVIII веке Шереметевым. Мастера Ворсмы производили стальные и железные бытовые предметы, особенно славились перочинными ножами. К середине XIX века там было 100 кузниц; 201 мастер занимался изготовлением перочинных ножей, 63 — делали их со штопором, 9 — заготавливали планки для черенков, материалы для которых были самые разнообразные: кость разного сорта (моржовая, слоновая, мамонтовая, оленья, буйволовья), рог, черепаха, перламутр, дерево (пальма, бук, самшит). От качества обработки черенка зависела оценка перочинного ножа, доходившая в первой половине XIX века до 30 рублей серебром за дюжину Изделия павловских и ворсминских мастеров демонстрировались на мануфактурно-промышленных выставках России и за рубежом. Пожалуй, особого внимания заслуживает тот факт, что в Москве вплоть до 1812 года в Гостином дворе существовала лавка Шереметевых по сбыту металлических изделий Горбатовского уезда. Значительный процент этого товара шел за границу — в Турцию, Персию и другие страны. По-видимому покупателей удовлетворяло не только качество металла, но и дополнительная работа резчиков. Судить о ней возможно по разрозненным вещам. Например, сохранился столовый набор ножей и вилок с перламутровыми черенками, украшенными гравированными надписями и виньетками с аллегорическими изображениями. «Любовь и согласие», «Честь, храбрость, слава», «Любовь и возрождение» — таковы надписи над изображениями птиц, животных, пушек и т. п. На металлических лезвиях также имеются надписи рядом с рисунками, в том числе и подпись мастеров: «Иван Алексеев. П. А. Теребин». Судя по надписи на крышке футляра, это было сделано для А. П. Шереметевой «павловской вотчины крестьяниным Иваном Елагиным» в 1839 году.

Быть может, эти мастера работали не только по перламутру? Как правило, судя по опыту северно-русских резчиков по кости, мастера резали по разным материалам в зависимости от желания заказчика или потребностей покупателя. Здесь было точно так же. Действительно, до нашего времени дошло некоторое количество ножей, миниатюрных, с тонкими стальными лезвиями, открывающимися в разные стороны; рукоятки их сделаны в виде объемной небольшой скульптурки. Костяные рукоятки в своих измерениях достигают размеров 3—9 сантиметров в длину, 1—1,3 сантиметров в ширину. Фигурки лежащих львов, драконов, птиц, воинов, молодого человека во фраке, казака, черкеса, римского воина и прочие вырезаны с тонким пластическим мастерством, с проработкой деталей, порой с подцветкой. Образы вызывают симпатию, они овеяны лиричностью, а в некоторых проявилась буйная сказочная фантазия. Лежащий лев с оскаленной пастью выглядит суровым стражем дома. Действительно, близкого типа львы в период раннего классицизма становятся необходимым дополнением в украшении особняков и их оград, в изразцах и декоративных вазах, в росписях, лепке и фарфоре. На миниатюрной рукоятке перочинного ножа этот царственный зверь выглядит даже монументальным, столь точно определил его силуэт и выразительность позы неизвестный нам нижегородский резчик.

Интересна микроскульптурка, изображающая обнаженного юношу, опирающегося на палицу. Возможно, мастер хотел представить Геракла, но получилась юмористическая, вызывающая добродушную улыбку фигурка задорного человечка. По пластичности формы заслуживает внимания фигурка грустящей женщины, сидящей на тумбе, где выгравирована надпись: «Печальное потомство». Фигурка прикрыта покрывалом. Общий силуэт по своим плавным линиям мягок. Мастер изобразил скорбящего человека, образ которого неоднократно появлялся в русском искусстве, и в частности — в резной кости. Здесь было невозможно представить фигуру, склоненную над урной и под ветвями березы, пришлось упростить композиционное решение, которое все же сохранило аромат времени — типические черты искусства конца XVIII века.

Выразительны костяные фигурки птиц, они необычайно изящны, расписаны зеленоватой и черной красками. Мастер деликатно нанес штрихи на оперении крыльев и хвоста, оттенил головку, выделил глаза и клюв. Без подцветки, по-видимому, автор не решался «закончить» свое произведение — слишком уж оно мало и не производило бы должного впечатления на зрителя.

Ножи перочинные. Конец XVIII — начало XIX в. ГЭ. ЭРК-1045, 1046, 1047, 1048. 8,5×1; 7×1.2; 6,5×1

Ножи перочинные. Конец XVIII — начало XIX в. ГЭ. ЭРК-1069, 208, 209. 9,5×1; 7,8×9,2

Очень привлекательны скульптурки рукоятей в виде молодого человека во фраке или дамы в широкополом капоре — типичных представителей общества начала XIX века. Мастер нашел и точно охарактеризовал как общую форму, так и детали, оттенив цветом фрак, шаль на плечах дамы. Такие штрихи усиливают выразительность фигурок. Несомненно то, что резчики по кости, работавшие в Нижегородской губернии, хорошо чувствовали стиль времени, умело подчеркивали наиболее характерные черты в своих миниатюрных скульптурках. Любопытно отметить еще одну стилистическую особенность. Характер резьбы по кости очень близок к манере той деревянной резьбы нижегородских мастеров конца XVIII — начала XIX века, которая известна нам по бытовым предметам из собрания Государственного Исторического музея, — рубанкам в виде фигур лежащих львов. К этому же кругу работ относится и небольшая ручная пила с резной деревянной рукоятью в виде грифона и декоративного завитка с датой «1836» и именником мастера «МН». Фантастические костяные фигуры грифона и дракона на перочинном ноже в какой-то мере могут быть сопоставлены с ними своей необычностью и характером резьбы, но принадлежат они явно к разному времени. Судя по стилю и пластике резьбы, костяной дракон более ранний. Сама тема экзотических животных для народного декоративно-прикладного искусства не нова. Варианты изображений львов, вплетенных в цветущие побеги виноградных лоз и акантовых листьев, типичны для резьбы крестьянских изб волжско-окского бассейна. Эта тема прозвучала и в мелкой костяной пластике нижегородских мастеров.

На лезвиях перочинных ножей довольно часто ставились клейма. Пока они не все расшифрованы. И лишь на одном ноже, на тыльной стороне его костяного основания, мастер выгравировал: «село Ворсма Плугинъ». Надпись помещена на развевающейся ленте, ей свойственна та же пластика, которой наделена сама резная фигурка. Кто такой Плугин — трудно сказать. В числе упоминаемых в литературе ворсминских мастеров называются Баранов, Братанов, Девятов, Корытцев, Еропкин, Завьяловы. И все же подпись на ноже раскрыла имя одного из нижегородских резчиков но кости. Это ключ к определению интересной группы произведений декоративно-прикладного искусства Нижегородской губернии.

Подписной нож из собрания Исторического музея имеет двойника — точно такой же нож с фигуркой лежащего льва из собрания Эрмитажа. Стало быть, учитывая их идентичность, учитывая стилистическую и конструктивную близость резных фигурок, типичность избранных для резьбы художественных образов, характерных для раннего русского классицизма с его приверженностью к антикизирующим мотивам, героической тематике и жанру, можно датировать оригинальные перочинные ножи работы ворсминских мастеров концом XVIII — началом XIX века. Тогда еще не были забыты традиции устава «слесарной фабрики» XVIII века, еще были свежи воспоминания о заказах, возможно, и о подсобных графических материалах, которые попадали в руки павловских и ворсминских крестьян — незаурядных мастеров народного искусства. Все это обусловило общий художественный стиль работ, соответствующий определенной эпохе.

Фигурная резьба черенков к перочинным ножам оригинальна по форме и обладает несомненной художественной ценностью. Простота и конструктивность формы оживлены непосредственностью и живостью творчески одаренного художника. Все эти фигурки — образцы мелкой пластики народного творчества нижегородского края с вполне сложившимися традициями, которые обогатили искусство мастеров металлического дела.

В настоящее время предпринимаются попытки восстановления забытых традиций в старинном центре кузнечно-слесарного производства и выпуска ножей с резными черенками на высоком художественном уровне.