Глава 1

Семнадцатилетние мальчики погибают в автокатастрофах. Они умирают от менингита, редких форм рака, кончают с собой. Однако в большинстве случаев семнадцатилетние мальчики вообще не гибнут. Они переживают этот возраст, в дальнейшем избавляясь от неловкости, озлобленности и ненависти к самим себе.

Бен Хатто был как раз таким семнадцатилетним мальчиком, готовым взорваться от злости. Он злился на родителей — они разрушили планы на каникулы; злился на сестру — та второе лето подряд путешествует с кем-то из своего колледжа; злился на школу, на жизнь, на все остальное.

У Бена не было подростковой неловкости, но он компенсировал ее отсутствие ненавистью к себе, зациклившись в настоящий момент на своей безнадежной влюбленности в Элис Шоу, героиню явно не его романа, которая думала о нем только как о друге, если, конечно, вообще о нем думала. А сегодня кто-то напрямую спросил, не втюрился ли Бен в нее, и вот сейчас перед ним стоял выбор: или слабовольный панический отказ, или принародное унижение.

В угасающем свете дня Бен лежит на кровати, голова на подушке, в наушниках пульсирует металлический рок, и мир его на грани безысходности. Он поел рано. Родители внизу, наверное, уже закончили ужин, вряд ли даже подозревая, что сын дома.

Закрыв глаза, Бен думает, что следующие пару недель ему явно придется игнорировать Элис. Если кто-нибудь что-то заподозрит, остальные тут же обо всем узнают, и он станет предметом насмешек. Поэтому Бен будет с ней холоден, а за лето возьмет себя в руки — и тогда, вполне вероятно, факт, что ему нравится такая красавица, уже не покажется столь нелепым.

Вполне вероятно.

Лежа вот так, он еще может верить, что достаточно симпатичен, достаточно хладнокровен, достаточно интересен для такой девушки, как она. Бен в состоянии разговаривать с Элис и выражать то, что хочет выразить, то, что чувствует, а не выдавать мешанину слов, которая у него обычно получается. Лежа вот так, он может быть тем, кем хочет.

Проблемы появляются, когда Бен выходит за пределы границ этой безопасной комнаты — с ее постерами, музыкой, книгами, — будто его индивидуальность всегда остается в плену привычного окружения. Как ему хочется уйти отсюда, оставить этот дом… но только чтобы ничего не развалилось на части, он мог выразить себя, быть крутым и спокойным.

Трек закончился, и за две секунды паузы Бен услышал, как скрипнула дверь. Он не открыл глаза, слушая следующую композицию. Единственное, чего ему сейчас хотелось, — чтобы посетитель, кем бы он ни оказался, поскорее ушел. Секунду Бен надеялся, что это не кто-то из родителей. Глупо, конечно, но если бы вдруг здесь появилась Элис, она имела бы шанс узнать его таким, какой он есть на самом деле… и тогда дела могли пойти совсем по-другому.

Бен открыл глаза. Это не родители. Потребовалась еще секунда или две, чтобы рассмотреть стоящего над ним человека. Подросток не знал, кто это такой, и не понимал, что именно написано на лице незнакомца — то ли сожаление, то ли готовность сообщить плохую новость.

Их глаза встретились. Совсем растерявшись, Бен потянулся, чтобы снять наушники. Одновременно незнакомец стремительно поднял руку.

Наушники остались на месте, музыка продолжала греметь, а юноша почувствовал, как что-то сильно ударило ему в голову.

Это было последнее, что он ощутил, потому что Бен Хатто только что стал статистикой, той ее частью, которую представлял пока он один: подгруппа семнадцатилетних мальчиков, застреленных профессиональными наемными убийцами у себя дома.

Киллер спустился по лестнице и миновал кухню, где на полу у открытой посудомоечной машины лежала Памела Хатто. Капли ее крови забрызгали свежевымытые тарелки, которые она расставляла на полке.

Убийца прошагал по коридору, аккуратно переступив через лужу крови Марка Хатто; та растеклась за несколько минут, что прошли с момента, как его застрелили. Киллер аккуратно закрыл за собой входную дверь, сел в машину и уехал.

В доме было тихо, только слабый металлический шум доносился из наушников Бена — призрак жизни, как и свет, который горел повсюду. Со стороны так оно и казалось — все в порядке, дружная семья с хорошим достатком мирно проводит дома летний вечер.

Этот достаток был также заметен в величине участка; определялся он и по множеству фонарей, освещающих редкие садовые насаждения. Богатство было приватным, ненавязчивым, как раз таким, чтобы оставить смерть незамеченной, а мертвых — непотревоженными на всю ночь.

И все-таки землетрясение состоялось, пусть медленно, но ударные волны уже стали рябью расходиться от эпицентра — дома Хатто, разрушая стабильность жизней тех, кто далеко отсюда.

В нескольких ярдах от горы трупов ближайшие соседи занимались обычными делами, не догадываясь об отвратительной адреналиновой лихорадке, которая охватит их в последующие двадцать четыре часа, когда легионы телевизионщиков, журналистов и фотографов до неузнаваемости преобразят спокойный район.

Чуть в стороне, примерно в двух милях от места убийства, семья Шоу с друзьями наслаждалась барбекю. Элис тоже была здесь: счастливая, слегка захмелевшая от красного вина, она не подозревала, что ее чувства к Бену Хатто, какими бы смутными они ни были, вскоре приобретут значение на всю оставшуюся жизнь, укроют ее покровом печали, сожаления и утраченных возможностей.

В пяти милях дальше, в ближайшем населенном пункте, сотрудники убойного отдела понятия не имели, что у них вот-вот появится первое за два года дело об убийстве. Точно так же полицейские не могли знать ни того, какой именно человек жил рядом с ними, ни того, что в ближайшие двадцать четыре часа они объявят средствам массовой информации, что бизнес Марка Хатто был «сложным». То есть используют хитрый способ дать публике понять: мол, нет повода для беспокойства, парень сам на себя накликал беду.

А на расстоянии тысяч миль отсюда, в маленьком итальянском городке, где будет измерена настоящая мощь землетрясения, находится дочь и сестра — женщина, с которой должна связаться полиция, чтобы сообщить трагическую новость. И именно тот детектив, который выключит музыку Бена Хатто, поймет, хотя и слишком поздно, что сестре мальчика тоже грозит опасность.

Он так и будет стоять, размышляя о бессмысленности случившегося, о том факте, что мальчишка явно никому не мог мешать, а убийца точно знал, что Бен здесь, и специально искал его. И детектив осознает: начавшаяся война должна быть тотальной, и Элла Хатто, где бы она ни была — конечно, при условии, что она вообще еще жива, — подвергается такой же опасности, как если бы находилась здесь, в родном доме.

 

Глава 2

Они наблюдали за прохожими, сидя за маленьким столиком и повернув стулья так, чтобы видеть улицу. А посмотреть было на что: люди сидели на открытом воздухе в барах и кафе через дорогу, а по этой и другим улицам лился сплошной поток пешеходов.

Время от времени Крис находил в толпе классического «человека-медальона» — мужчину или женщину, одетых как проститутка или трансвестит, — и они смеялись над ним. Впрочем, по большей части они не разговаривали, довольствуясь процессом наблюдения. Потягивая из бокалов, расслаблялись после дневного зноя и суеты.

Последние несколько дней Эллу совершенно измотали — еще бы, Рим и Флоренция! — но все равно она была почти счастлива тем, как все складывалось. Таиланд с Сюзи в прошлом году оказался сплошным кошмаром, а тут ее еще предупреждали, что путешествовать с бойфрендом — классический способ испортить каникулы и сломать отношения.

Пока, впрочем, все шло хорошо, и Элла радовалась жизни. Окажись рядом кто-нибудь еще, она бы все равно хотела, чтобы Крис был с ней. Сейчас девушка с улыбкой глядела на его растрепанные волосы и загорелое тело.

Крис повернулся, перехватил ее взгляд и с лукавой улыбкой спросил:

— Что?

— Ничего.

Элла улыбнулась и подалась к нему. Крис потянулся для поцелуя и нежно просунул язык между ее губами. Она хихикнула, потом отдалась поцелую, но через несколько секунд опомнилась и отстранилась.

— Потом, — сказала она, снова обернувшись в сторону улицы, чтобы убедиться, что никто не видел их шалостей.

— Ты настоящая англосаксонка, — пошутил Крис.

— А ты настоящий итальянский жеребец.

— О да! Поверь мне, еще не наступит ночь, а я уже продемонстрирую тебе, на что способен.

Элла рассмеялась, и они снова стали наблюдать за прохожими. Неожиданно она остановила взгляд на человеке, сидевшем напротив них в кафе на другой стороне улицы. Он не был похож на итальянца и вдобавок обладал совершенно обычной, неприметной внешностью. Мужчина как мужчина — лет сорока, среднего телосложения, с короткой стрижкой и лицом, которое, казалось, создано именно для того, чтобы запросто потеряться в толпе.

Это и было самым интригующим: потому девушка и выделила незнакомца среди других. Элла не сомневалась, что мужчина встречался ей раньше. На мгновение она зажмурилась, но не смогла представить, где именно его видела, и снова открыла глаза, чтобы напомнить себе, как выглядит незнакомец.

Мужчина лениво изучал людской поток, и Элла воспользовалась возможностью рассмотреть его, все еще пытаясь вспомнить, где могла его встретить. На вокзале в Риме? Или на Старом мосту? Где-нибудь еще?..

Элле почему-то стало не по себе от того, что незнакомец мог попадаться ей в Риме или Флоренции. После нескольких тщетных попыток отделаться от неприятных мыслей она произнесла:

— Крис, видишь человека, который сидит напротив нас? В голубой рубашке с короткими рукавами, лет сорока.

— И что с ним такое?

— Понимаю, это звучит дико, но я совершенно уверена, что видела его в Риме и Флоренции.

— И кого, думаешь, он преследует? Тебя или меня?

Девушка рассмеялась.

— Послушай, — улыбнулся Крис, — в таких странах, как Италия, все ездят по одним и тем же местам. Здесь наверняка чертова туча туристов, которые были и в Риме, и во Флоренции.

Он преувеличивал, игнорируя тот факт, что Монтекатини — явно не главная достопримечательность Италии. Впрочем, его слова могли быть правдой: в прошлом году в Таиланде Элла постоянно сталкивалась с одними и теми же людьми, причем в самых неожиданных местах.

Она снова посмотрела на незнакомца, все больше раздражаясь из-за того, что не получалось выбросить его из головы.

— Здесь хорошо, правда? Как-то расслабляет, — сказал Крис.

— И вроде не так жарко. Может, стоит остаться здесь еще на несколько дней, сходить куда-нибудь, немного остыть?

— Годится, — кивнул молодой человек. — Венеция подождет.

Элле понадобилась секунда-другая, чтобы найти глазами незнакомца, и тут она заметила, что мужчина встревожен. Его тревога моментально передалась девушке. Странный человек смотрел в сторону улицы: она перевела взгляд в том же направлении, но из толпы никто особенно не выделялся.

Элла снова взглянула на незнакомца и нервно вскочила. Теперь он пялился прямо на нее и при этом поднимался со стула. Она запаниковала, мысли в ее голове с треском сталкивались одна с другой. Перед ней оказалась группа детей: когда они прошли, мужчина уже наполовину пересек улицу, все еще продолжая кого-то высматривать.

На ходу он доставал что-то из-под рубашки: через секунду Элла увидела в его руке пистолет. Просто невероятно. Незнакомец следил за ними и теперь направляется к ним с пистолетом.

Сердце девушки замерло. На секунду она лишилась дара речи.

— Черт! Крис!

У нее не было времени произнести что-либо еще. Она слышала, что Крис что-то говорит, но не могла понять что. Незнакомец уже почти накрыл ее своим телом, и тут раздались оглушающие выстрелы, за которыми последовали вопли, крики, паника.

Мужчина с пистолетом повернулся спиной к девушке и дважды выстрелил. На улице, в нескольких ярдах от столика Эллы и Криса, упали двое каких-то людей. Незнакомец быстро огляделся по сторонам, сделал два шага вперед, прицелился в голову одного из упавших и снова спустил курок. Кто-то дико закричал.

Элла опять стала слышать Криса — тот что-то говорил, быстро и неразборчиво, — а человек с пистолетом тем временем повернулся к ней. Она совсем близко увидела его лицо — оно было уже не взволнованным, а спокойным и властным.

— Идем со мной.

Элла сделала движение и услышала, как Крис произнес:

— Ни хрена не выйдет.

— Идем со мной, или я сейчас тебя пристрелю.

Незнакомец навел пистолет на молодого человека.

— Делай, что он говорит, Крис.

Они быстро прошли по оцепеневшей от ужаса улице. Лишь через некоторое время Элла осознала, что бандит ведет ее под руку. Все молчали, и в этом упругом коконе тишины странная троица быстро удалялась от оставшегося позади хаоса. Пару раз Элла бросила взгляд на Криса. Тот явно находился в шоке.

Несколько минут назад на их глазах убили двух человек, и вот они уходят прочь с убийцей, человеком, который только что угрожал Крису, — причем идут спокойно, не задавая вопросов и не сопротивляясь, идут, объединенные ощущением нереальности происходящего. А все потому, что из ужаса последних нескольких минут все-таки стало понятно — страшный незнакомец их защищает.

— Садись на переднее сиденье, — велел человек с пистолетом, обращаясь к Крису. — Элла, а ты — назад, и ложись.

Они сели в машину, к которой подвел их незнакомец. Девушка покорно легла на сиденье, автомобиль тронулся с места, и ускорение добавило ко всей неразберихе еще один слой дезориентации. Неожиданно послышался вой сирен.

Кстати, ведь этому человеку известно ее имя…

— Да что тут происходит, черт возьми?..

Крис взвинчен и подогрет адреналином.

— Кто вы, черт возьми, такой? И что… То есть… Что происходит? Черт!..

Вначале Элле показалось, что незнакомец не собирается отвечать, однако, выдержав небольшую паузу, он заговорил по-прежнему спокойным и тихим голосом, который после истерического вопля Криса звучал чересчур глухо.

— Вероятно, это была попытка похищения. Я — Лукас. Марк Хатто попросил меня понаблюдать за Эллой на случай, если произойдет нечто подобное.

— Так я и правда видела вас в Риме и Флоренции?..

— Теперь ты можешь сесть.

Девушка села.

Они уже были далеко от города. Стемнело.

— Куда мы едем?

— Ночевать будем во Флоренции. Оттуда я позвоню твоему отцу.

Крис повернулся и посмотрел на Эллу:

— Зачем кому-то похищать тебя?

— Не знаю…

— А телохранитель? — В его голосе звучало обвинение. — То есть… Да какого черта здесь творится?!

— Я не знаю, Крис! Я сама ни черта не понимаю, тебе ясно?!

— Господи!..

Через несколько секунд Крис осмелел и обратился к Лукасу:

— А вы? Может быть, просветите нас?

— Они богаты, — коротко и непонятно ответил тот, потом хотел сказать что-то еще, но передумал, и вновь воцарилось молчание.

Элла пыталась восстановить в памяти случившееся в Монтекатини, старалась связать все детали, найти хоть какой-то смысл.

Итак. Этот зловещий Лукас был встревожен, он наблюдал за улицей, когда появились те двое мужчин. Манера, с какой он встал перед ней, явно напоминала действия телохранителя.

Девушка все еще не могла осознать факт убийства двух неизвестных мужчин. А как спокойно Лукас выстрелил одному из них в голову после того, как тот упал. Это уже не оборона и не защита, это — казнь.

У Эллы не укладывалось в голове: почему она находится в центре всего этого кошмара, почему нуждается в защите, зачем какие-то люди собираются ее похитить?

Да, почему? Семья Хатто не столь богата. Они вполне обеспечены, достаточно хорошо устроены, однако отец никогда не входил в списки толстосумов. Да в стране найдется по крайней мере тысяча человек побогаче. Тысяча человек с дочерьми, сыновьями или внуками, которые стоят для похитителя гораздо больше, чем Элла Хатто.

Так почему же именно она?..

— Вы следили за мной в Таиланде в прошлом году?

— Нет.

— А кто-то следил?

— Я не знаю.

Крис посмотрел на Лукаса и спросил:

— А как насчет колледжа?

Элла почувствовала досаду. Вопрос прозвучал так, будто Криса больше волнует вмешательство в его личную жизнь, чем ее безопасность или то, что произошло. Может быть, у него и есть право беспокоиться о себе, любимом, но все равно это действует на нервы.

— Я не знаю, — повторил Лукас несколько раздраженно. — Меня просто попросили присмотреть за Эллой в Европе.

Автомобиль замедлил ход и остановился около таксофона. Через дорогу находился небольшой супермаркет, ярдах в пятидесяти дальше — гараж, который на фоне глубокой черноты неба напоминал ярко освещенную концертную сцену.

— Не выходите.

Лукас выбрался из машины и подошел к телефону. Им не было слышно, что говорит телохранитель, который все время посматривал на них.

— А ключи-то забрал, — произнес Крис. — Для человека, который на нашей стороне, он не особо нам доверяет.

— Поищи в бардачке.

— Что поискать?

— Не знаю. Какой-нибудь документ, что ли.

Крис порылся в бардачке, но ничего особо интересного не нашел.

— Машина из проката…

Сзади на высокой скорости приближался мотороллер, и неожиданно высокий звук мотора заставил Эллу вздрогнуть. Мотороллер пронесся мимо, унося двух симпатичных молодых итальянцев. Ветер раздувал волосы и рубашки, окружая наездников ореолом безмятежности и свободы.

Тот, что сидел сзади, на секунду обернулся и посмотрел на автомобиль. На мгновение Элла представила, что итальянец смотрит именно на нее, улыбается ей, приглашает взглядом.

Молодые люди исчезли из виду, и она почувствовала укол зависти к их беззаботному вечеру, открытому пути. Все было так хорошо всего лишь полчаса назад, она не смогла оценить этого по достоинству… Впрочем, вероятно, оценила бы, если бы знала, что приятный вечер так быстро закончится.

— Мне нужно позвонить папе. У тебя телефон с собой?

— Ага.

Крис подал ей мобильник. Элла поднесла его поближе к окну, чтобы на клавиатуру упал скудный уличный свет, но, еще не начав набирать номер, заметила, что Лукас увидел ее действия и торопливо закончил разговор. Уже через пару секунд он оказался рядом с машиной и открыл дверцу.

— Выключи.

— Я звоню папе.

— Не с этого телефона. Выключи его. Я позвоню твоему отцу, когда мы приедем во Флоренцию.

Элла выключила телефон и вернула его Крису.

Лукас сел на водительское сиденье и повернулся к ним:

— Держите телефоны выключенными. Не пытайтесь звонить, не пытайтесь воспользоваться кредитками, не делайте ничего, что могло бы обнаружить вас. По крайней мере до тех пор, пока мы не поймем, что происходит.

— А вы? Куда вы звонили? — спросил Крис.

— В гостиницу, во Флоренцию. — Лукас завел двигатель и тронул машину с места. — Сейчас разгар туристического сезона, лучше забронировать номера заранее. — Ему никто не ответил, и через некоторое время Лукас добавил: — Шутка. Пытаюсь разрядить обстановку.

Крис бросил на него презрительный взгляд.

— После всего, что вы наделали, думаете, мы будем смеяться над вашими остроумными высказываниями? А когда перейдете к другим шуткам — вроде стрельбы по живым мишеням?

Взгляд Лукаса стал тяжелым.

— И что же, по-твоему, я сделал? Что ты видел? Расскажи-ка мне. Что я такого натворил?

В его голосе звучала угроза, и Крис предпочел промолчать.

Может быть, он и спас их, но Элла не могла вытравить из памяти картину: Лукас, шагающий вперед и в упор стреляющий человеку в голову.

Стараясь сдержать волнение в голосе, она проговорила:

— Лукас?.. — Пауза. Элла поймала его взгляд в зеркале заднего вида и нашла в себе силы продолжить: — Зачем вы стреляли в голову… тому человеку?

— На нем был бронежилет.

— Откуда вы знаете?

— Потому что после моего первого выстрела у него было недостаточно сильное кровотечение.

И снова девушке почудилось, будто непрошеный телохранитель хотел сказать что-то еще, но передумал. Похоже, у него такая привычка — заканчивать разговор неуклюжей паузой, решила Элла.

До конца поездки никто больше не произнес ни слова.

Хотя они добрались до Флоренции чуть ли не к одиннадцати вечера, движение было еще достаточно интенсивным. Толпы людей текли по улицам. Лукас припарковался в переулке и велел Элле и Крису выйти, а потом открыл багажник. Там лежали большой рюкзак и сумка. Он отдал рюкзак Крису, а сам открыл сумку.

— Возьмите это, — сказал Лукас и протянул каждому по паспорту. — Фальшивые паспорта — для гостиницы. Все, пошли.

Он взял сумку, запер машину и повел их по переулку. Они прошли добрых шагов двадцать, пока Элла не догадалась открыть паспорт, в котором была ее фотография, а еще — имя и фамилия: Эмма Райт.

Оказавшись после уличной толчеи в гостинице, девушка и ее приятель почувствовали облегчение. Все вокруг изменилось, потеряло флер очарования, а люди перестали быть просто туристами. Гостиница располагалась на четвертом этаже здания неподалеку от городского собора, чистая, номера с ванными, даже телевизоры имелись: короче, намного лучше той, что Крис и Элла забронировали для себя.

Лукас представился как мистер Райт. Он заказал два номера, но когда портье оставил их в коридоре одних, сообщил:

— Мы все будем в двухместном.

Никто не возражал.

Войдя в номер, Крис бросил рюкзак на кровать; Лукас немедленно расстегнул его и достал пистолет, потом еще один предмет, который начал накручивать на ствол — глушитель. Его движения были скупыми и методичными, но почему-то самозваный телохранитель выглядел непредсказуемым и очень опасным.

Элла почувствовала, как внутри у нее похолодело. А вдруг он устроил им ловушку, а они в нее попались? Как глупо…

Навинтив глушитель, Лукас повернулся к Крису:

— Мне нужно выйти. Ненадолго. Когда вернусь, стукну в дверь один раз и скажу: «Это папа». Кто-нибудь еще постучит — не открывай. Кто-нибудь войдет — стреляй. Предохранитель снят. Просто целишься в середину груди и стреляешь. Если не уверен, что попал, стреляй еще, стреляй до тех пор, пока противник не упадет, а потом добей. В голову.

— Вы считаете, что мы все еще в опасности? — спросила Элла.

Лукас посмотрел на нее и улыбнулся. Лицо у него сразу же ожило, приобрело теплое, даже дружеское выражение. Его глаза оказались удивительно голубыми: раньше девушка этого не замечала.

— Нет. Простая мера предосторожности, — ответил он и вновь повернулся к Крису: — Ладно. Ты понял, что я сказал? Хочешь подержать пистолет, чтобы привыкнуть к нему? — Крис помотал головой, как ребенок. — Я положу его сюда, на столик.

Лукас подошел к двери. Потом обернулся:

— И запомните, никаких звонков. Ни-че-го.

Он ушел… а они остались вдвоем, стиснутые замкнутой тишиной комнаты. Кажется, впервые после того кошмара, что произошел несколько часов назад, у них появилось достаточно пространства и тишины, чтобы все осознать. Элле хотелось плакать, хотелось, чтобы Крис обнял ее, но он все еще выглядел подавленным и растерянным.

— Мне надо в туалет, — сказал он, словно снова ощутив наличие у себя тела.

Крис зашел в ванную и плотно закрыл за собой дверь.

Элла присела на край кровати и посмотрела на пистолет, который лежал на ночном столике, как самая естественная вещь на свете. Ей уже не хотелось плакать, она просто желала, чтобы вернулся Лукас.

Криса не было очень долго. А когда он вышел из ванной, глаза у него были красные. Элла никогда не видела, чтобы Крис плакал, вообще никогда не видела его расстроенным, и сейчас ей захотелось приласкать его, успокоить — точно так же, как всего несколько минут назад она хотела, чтобы кто-то успокоил ее саму.

Вид у молодого человека был несколько смущенный, однако в его взгляде появилась враждебность. Элла не могла не почувствовать, что она направлена в ее сторону.

— Ты в порядке?

Вместо ответа Крис спросил:

— Откуда мы знаем, что это за человек? Я хочу сказать — кто нам объяснит, что происходит на самом деле? Ты никогда не говорила мне, что твоя семья так богата.

— Она вовсе не так богата.

Крис с презрительным видом пожал плечами.

— И все же тебе хочется верить, что твой отец платит этому парню за то, чтобы он разыгрывал из себя телохранителя и защищал тебя от похитителей. Кто вообще сказал, что те двое убитых собирались кого-то похищать?

— Они были вооружены!

Впрочем, произнеся эту фразу, Элла сообразила, что не помнит, видела оружие или нет.

— И что? Не исключено, что они полицейские. Этим можно объяснить и бронежилеты. Кстати, а зачем бронежилет похитителям? Неужто они боялись, что ты станешь по ним стрелять?

Слова Криса раздражали девушку, однако в них был здравый смысл. Им ведь ничего не известно о Лукасе, если это настоящее имя телохранителя, да и тот факт, что его нанял Марк Хатто для охраны дочери, пока ничем не доказан.

— А вдруг именно сейчас он звонит твоему отцу и требует выкуп? Ведь это классический трюк похитителей — ты убеждаешь своих жертв, что они в опасности и что ты их защищаешь…

Элла лихорадочно обдумывала слова Криса. Кругом — сплошной туман и вообще ничего не понятно. Лукас явно не собирается отвечать на многочисленные вопросы. Бесспорно лишь то, что телохранитель следил за ними, не раздумывая убил двух человек и у него имелись фальшивые паспорта с их фотографиями. И в то же время у него вид человека, который не врет и не шутит.

— Я верю ему, — решительно сказала девушка. — Если бы Лукас врал, то попытался бы убедить нас в своей правоте, но он этого не делает, а просто считает, что мы ему верим, поскольку говорит правду, а мы не видим оснований его опасаться… ф-фу. Понимаю, все это похоже на бред, и поверь, я действительно хочу поговорить с папой, однако думаю, что Лукас все-таки нас не обманывает.

Молча посмотрев на Эллу, Крис кивнул, как бы допуская, что она может оказаться права, затем перевел взгляд на пистолет.

— Тогда мы и в самом деле по уши в дерьме.

Элла тоже посмотрела на пистолет, но мысленно поправила молодого человека: не мы по уши в дерьме, а только я. Как бы там ни было, рано или поздно Крис, если захочет, может уйти от всего этого… и от нее, кстати, тоже.

Внезапно девушка с некоторым страхом осознала, что возникшая ситуация — жуткая реальность. Реальность, от которой ее всегда ограждали. Теперь все всплыло на поверхность, и даже если больше ничего не произойдет, она навсегда останется начеку, всегда будет высматривать в толпе очередного Лукаса.

 

Глава 3

У Лукаса возникло нехорошее предчувствие, будто что-то идет не так. Он дважды позвонил, допуская, что первый звонок мог только разбудить семью Хатто и Марк просто не успел дойти до телефона. Оба раза включался автоответчик. Лукас решил попробовать дозвониться утром, но все происходящее ему очень не нравилось.

Телохранитель направился в сторону отеля, не особенно уверенный в том, готов ли он к новой порции общения с клиентами. За пять дней слежки эти ребята начали ему нравиться, он даже начал чувствовать уколы зависти — молодость, юная любовь и все такое. Однако ощущать симпатию на расстоянии легко, и совсем другое дело — сидеть вместе с ними взаперти нос к носу.

Крису и Элле, наверное, нужно некоторое время побыть наедине. Он побродит еще с полчасика, выпьет где-нибудь, а потом отправится назад. Возможно, если ему повезет, к его приходу они вообще уснут.

Выйдя на Соборную площадь, Лукас направился в сторону ирландского бара с небольшой террасой на улице, колченогими стульями и столами — на дюжину человек, не больше. Там сидели всего три человека, поэтому он заскочил в бар, где помноголюднее, заказал бокал красного вина и вышел на террасу.

Трое каких-то итальянцев вполне приличного, даже интеллигентного вида смотрели на Лукаса, пока он не сел, а потом вернулись к прерванному разговору. Некоторое время телохранитель прислушивался к их речи, потом она слилась с шумом, доносившимся из самого бара.

Туристы все еще гуляли по площади, но большинство зевак уже угомонилось: они больше не вертели головами с таким видом, будто в прохладной темноте забыли, где находятся. Собор, возвышавшийся над площадью, тоже выглядел умиротворенно. Именно такими Лукасу и нравятся чужие города.

Он пожалел, что не взял с собой книгу. Ему осталось всего страниц пятьдесят, и он мог бы дочитать, наслаждаясь окружающей безмятежностью и бокалом красного вина. Хотя это выглядело бы странно — уйти по срочному делу, но взять с собой что-то почитать.

Лукас сидел уже минут десять, когда в бар зашли несколько мужчин и женщин — шесть человек, англичане и американцы, явно в отличном настроении, не пьяные, но шумные и веселые. Они высыпали на террасу с энергией, которая, казалось, должна была смести трех итальянских интеллектуалов. Те некоторое время со сдержанным презрением изучали англосаксов, а потом снова увлеклись беседой и вином.

Лукас продолжал заниматься своим делом; когда одна из американок спросила, можно ли взять у него свободный стул, он улыбнулся и жестом — не желая признаваться, что знает английский — показал: да, конечно.

Кто-то из группы гуляк скрылся в баре и вышел оттуда с полным подносом напитков. Дурачась, турист направился на опустевшую площадь, разыгрывая из себя сбитого с толку официанта. Приятели звали его назад, однако весельчак продолжал в том же духе: подойдя к Лукасу, он стал кривляться и совать ему поднос чуть ли не в лицо.

Парень явно являлся главной причиной хорошего настроения компании. Этот турист действительно был забавен, но Лукас сегодня пребывал не в том настроении.

Он допил вино и направился к выходу. Одна из девушек сказала:

— Ты напугал его.

Клоун ответил на это капризным детским писком:

— О, не уходите…

Лет десять назад Лукас остался бы невозмутимым, уверенным в себе и в той силе, которой обладает, зная, что в любую секунду может выхватить пистолет и приставить его к виску парня — теперь не так смешно, а? Однако с тех пор он здорово изменился и уже не мог представить, что способен присоединиться к общему веселью. Теперь Лукас все больше ощущал себя эдаким приверженцем дзен-буддизма и успокаивал себя мыслью, что когда-нибудь все эти люди неминуемо будут мертвы.

Дойдя до гостиничного номера, он некоторое время прислушивался, стоя у двери. Крис и Элла разговаривали: голоса звучали глухо, напряженно. Спор наверняка шел о том, стоит ли доверять непрошеному телохранителю.

Лукас стукнул в дверь один раз. Голоса моментально стихли; молчание было еще более напряженным, чем разговор, ему предшествовавший.

— Это папа.

— Иду, — после паузы отозвалась Элла фальшиво-радостным голосом.

Крис стоял у изголовья постели. Лукас сразу же заметил, что в руках у него ничего нет. Он бросил взгляд на прикроватный столик, потом на Эллу и успокоился, увидев пистолет в ее руке. Она смотрится с ним весьма эффектно. Да, оружие ей точно идет.

Закрыв дверь, Элла положила пистолет на столик и спросила:

— Где вы были?

— Пытался дозвониться до твоего отца. Никто не отвечает. Утром попробую еще раз.

Крис посмотрел на часы:

— Может быть, они спят?

Он так и стоял, не сходя с места, будто одеревенел: неловко топчущийся по сцене актер-любитель из самодеятельной постановки.

— Бен сейчас не должен спать. Впрочем, он не всегда снимает трубку, — пожала плечами Элла, как бы отвечая сама себе на незаданный вопрос.

Лукас посмотрел на нее, хотел было что-то сказать, но передумал и включил телевизор. Пощелкал пультом: футбол, телевикторина, какое-то шоу. Остановился на чем-то, напоминающем новости.

Глядя на экран, он ощущал их обоих у себя за спиной. Крис застыл, как будто не был уверен, чья реплика следующая. Казалось, парень панически боится, что его заставят говорить. Элла выглядела более спокойной, от нее исходило некое слегка смущенное понимание.

Боковым зрением Лукас увидел, как девушка присела на край кровати и тоже уставилась в экран телевизора. Там показывали какую-то политику: Берлускони, незнакомые важные лица… европейцы, одним словом.

Когда сюжет закончился, ведущий продолжал говорить минуту-другую, и все услышали, как он упомянул Монтекатини. Это вернуло Криса к жизни — он присел рядом с Эллой. Пошли кадры с места происшествия: растерянная толпа, полиция, неподвижное тело на тротуаре, укрытое простыней.

Последним предметом, мелькнувшим на экране, был пистолет, оброненный одним из нападавших. Он лежал на мостовой: серьезная штука, «МАК-10». Именно из-за него Лукас вычислил преступников так быстро: будь они вооружены чем-то менее заметным, им скорее всего удалось бы сделать пару выстрелов до того момента, как он успел бы среагировать.

Но было кое-что еще, о чем сказал Лукасу «МАК-10» и чем он ни за что не поделится с Эллой. Это не попытка похищения. Это попытка убийства. Лукас не знал, в какую грязную историю вляпался Хатто, однако Марк должен был кому-то очень крепко насолить, чтобы рассматривать случившееся как адекватную расплату.

Интервью с полицейским: страж порядка вещал с похоронным выражением лица, которое совершенно не вязалось с бурным потоком итальянской речи. Лукас сосредоточенно вглядывался в экран, просто смотрел, и ему не приходило в голову задуматься, о чем же полицейский может говорить.

Неожиданно Элла спросила:

— Что такое? Что он сказал?..

Лукас обернулся к ней и пожал плечами:

— Я говорю только по-английски.

Девушка улыбнулась:

— Вы и на нем не очень-то много говорите.

Лукас кивнул, улыбнувшись в ответ. Ему хотелось что-то сказать, но ничего не шло в голову. Он никогда не был мастером светской болтовни, которой люди обычно заполняют паузы.

— А полиция будет нас искать?

Это Крис. Да, он в шоке, поэтому так долго молчал.

— Меня. Впрочем, может быть, и вас.

Крис выглядел растерянным.

— А почему бы нам просто не пойти в полицию?

Лукас покачал головой:

— Не раньше, чем я пойму, что происходит.

— Так что же мы будем делать?

— Вам нужно поспать. Завтра тяжелый день.

По выражению лиц он понимал, о чем они думают: едва ли будет тяжелее, чем в эти последние несколько часов.

Хотя… пока ведь ничего не понятно. Лукас почувствовал себя неуютно, думая о том, что может ожидать их впереди. Он не знал, как вести себя с людьми, потерявшими почву под ногами, как ободрить их. Наверное, он просто забыл, как вообще вести себя с людьми.

Телохранитель выключил телевизор и сел в небольшое кресло в углу комнаты, которое явно указывало на то, что владельцы гостиницы пытаются подражать стилю более дорогих отелей.

Элла взглянула на Лукаса и сказала:

— У нас нет вещей.

— Я знаю.

Забавно, как люди беспокоятся о мелочах вроде отсутствия зубной щетки и смены белья, что кажется им гораздо важнее того факта, что двое убийц сделали попытку похитить их или убить.

— Мы пробудем здесь только одну ночь.

— У вас есть хотя бы зубная паста?

— Конечно.

Он достал из своей сумки тюбик и протянул девушке.

— Спасибо.

Она прошла в ванную, а Лукас уселся поудобнее и раскрыл книгу.

Крис все еще сидел на краю кровати, сняв туфли с таким утомленным видом, будто ему далеко за пятьдесят. Лукас переключил внимание на свою книгу, перечитал пару страниц, чтобы освежить в памяти содержание.

Он старался не поднимать глаз от книги, когда Элла вышла из ванной раздетая до белья, со стопкой аккуратно сложенной одежды в руках. Однако Лукас не смог оторвать взгляда от ее стройных ног, изящных линий бедер и талии, дразнящего минимализма черного белья.

Элла положила одежду возле кровати, побарахталась немного под пуховым одеялом, прежде чем добавить в стопку свое белье. Лукас посмотрел на него — бесформенный клубочек легкой ткани, вызывающий мысли о дразнящей наготе, спрятанной под тонким покрывалом.

Очевидно, Крис перехватил его взгляд, потому что поднялся и уставился на Эллу с недовольным выражением лица, будто возмутившись тем фактом, что она ходит в таком виде в присутствии незнакомого человека. Потом вновь сел и начал надевать туфли.

Лукас опустил книгу и очень спокойно спросил:

— Что ты делаешь?

Крис закончил завязывать шнурки и вызывающе посмотрел на него:

— Пойду пройдусь. Подышу свежим воздухом. Хочу прогуляться.

Элла подняла голову и тоже посмотрела на Лукаса, ожидая его реакции. У Криса был напряженный вид; в молодом человеке явно бурлила решимость выбраться отсюда хотя бы ненадолго, а еще на лице читалось нежелание выслушивать какие-либо доводы. Лукас надеялся, что девушка хоть что-нибудь скажет, попросит его остаться, но она продолжала молчать — возможно, чувствовала, что это бесполезно.

Конечно, были и другие способы остановить парня, но Лукас полагал, что их едва ли стоит применять. В конце концов, он сам виноват: не следовало соглашаться на эту работу. Охранник, телохранитель, сиделка — это не его специальности. Однако же вот, пожалуйста, любуйтесь — акула, которая разыгрывает из себя дельфина, прыгает через обруч, но никого не может обмануть.

— Дай-ка мне телефон.

Крис вынул из кармана мобильник и швырнул его на кровать. Милый жест, от которого ему самому тут же стало неловко.

Крис с серьезным видом посмотрел на Лукаса и сказал:

— Я недолго. Просто хочу на улицу, понимаете? Подышать.

Лукас кивнул.

— Только не наделай глупостей. Никому не звони, ни с кем не разговаривай. Когда вернешься, стукнешь один раз и скажешь: «Это Крейг».

— Ладно, — кивнул Крис и повернулся к Элле: — У тебя все нормально?

Она откинула голову на подушку.

— Да, спасибо, все хорошо. Он правильно говорит, Крис, не наделай глупостей.

Молодой человек вышел, не сказав ни слова, и Лукас закрыл за ним дверь.

Когда он снова уселся, Элла обернулась к Лукасу:

— Простите за его выходку.

Лукас поднял на нее глаза. Он собрался было сказать, что все в порядке, но почему-то подумал, что девушка ожидает другого, и поэтому спросил:

— Как ты, держишься?

— Не особенно.

Она села на кровати, подложила под спину подушки, все время внимательно следя за тем, чтобы не раскрыться.

Лукас покосился на нее, потом устроился поудобнее, и тут Элла заметила у него в руках книгу.

— Что вы читаете?

— «Песнь о Нибелунгах».

— Что?

— Немецкий средневековый эпос, сюжет которого использовал Вагнер в «Кольце Нибелунгов». Конечно, опера не так хороша, как книга.

Девушка даже не улыбнулась, отметил Лукас, но в этом нет ничего странного — она обеспокоена и расстроена, а он слишком много времени проводит наедине с собой, отчего его чувство юмора деградировало до такой степени, что и самому бывало не очень-то смешно.

— И вы получаете удовольствие от такой ерунды?

— Это интересная книга.

Элла пожала плечами и спросила:

— Вы учились в колледже?

Лукас покачал головой. Перед тем как задать следующий вопрос, девушка задумалась на пару секунд.

— А вы читали Джейн Остен?

— Вряд ли это мое.

— Вам нужно прочитать «Доводы рассудка». Я только что закончила. Дала бы вам, но книга осталась в моей сумке.

Лукас улыбнулся. Хорошо, что они говорят о книгах. Самая что ни на есть непринужденная беседа.

— А тебе нужно прочесть эту, — сказал он, хотя мысли его были уже далеко.

После паузы Элла спросила:

— Вы и правда думаете, что они хотели меня похитить?

Лукасу потребовалось некоторое время, чтобы оценить интонацию вопроса: оказывается, девочку больше не устраивает столь невинная интерпретация событий. Это навело его на мысль, что она в несколько большей степени осведомлена о сфере деловых интересов отца, чем мистер Хатто мог предположить.

— Трудно сказать. Сейчас появилось много любителей-энтузиастов. Они не всегда действуют так, как ожидаешь.

— И все же?

— Я полагаю, их послали, чтобы убить тебя.

На лице Эллы появилось встревоженное выражение. Внезапно ее затошнило, и она бросилась в ванную, волоча за собой одеяло.

Перед тем как дверь захлопнулась, в памяти Лукаса, как при свете фотовспышки, запечатлелось обнаженное тело, мелькнул треугольник волос на лобке. Потрясенный, он услышал, как ее рвет.

Прошло минут пять, прежде чем Элла вышла из ванной. Она тщательно завернулась в одеяло: были видны только голова и ноги.

Девушка присела на край кровати, а Лукас сказал:

— Извини, не следовало мне тебе говорить. У меня было чувство, что ты догадаешься сама.

Элла покачала головой.

— Я всегда считала, что папин бизнес… — Тут она запнулась. — Я всегда считала, что есть вещи, которые он никогда не рассказывает. Но даже если так, зачем кому-то понадобилось убивать меня?

— Не знаю. Может, чтобы добраться до него.

Лукас подумал, как бы получше успокоить ее насчет бизнеса Хатто: дескать, папа занимается в основном финансами, в целом все законно, и так далее… Впрочем, его собственная уверенность в этом была основана на информации, полученной от одного-единственного источника — самого Хатто.

— Об этом тебе лучше поговорить с отцом.

— Нужно ему позвонить.

— Я пытался. Никто не отвечает.

— Значит, нужно звонить, пока они не проснутся.

— И какой смысл? Попробуем еще раз утром.

— А если им тоже угрожает опасность?

Лукас хотел было сказать о том, что конкретно подсказывает ему интуиция сейчас — после того как Хатто во второй раз не поднял трубку, — однако заставил себя промолчать. Если он прав, тогда неизбежное только откладывается, остается лишь надежда, что к моменту главного удара ему удастся доставить девушку в посольство или консульство.

— Твой отец нанял меня, чтобы наблюдать за тобой. Ты на самом деле думаешь, что ему нужны советы в делах, касающихся обеспечения безопасности? — Лукас улыбнулся, стараясь показать ей, что волноваться не о чем. — Сейчас мне нужно, чтобы ты успокоилась. Я еще не знаю, закончились ли наши испытания, а Крис уже паникует. Ты должна оставаться совершенно спокойной, даже если это будет трудно.

Элла кивнула.

— Думаете, с ним возникнут проблемы?

На ее лице хорошо читалось, до какой степени она влюблена в Криса. В принципе Лукасу было совершенно все равно, как чувствует себя Крис, лишь бы он не раскрыл их местонахождение. А еще он понимал, что тот, кто профессионально занимается охраной, ни в коем случае не позволил бы сопляку выйти из этой двери.

— Флоренция — спокойный город, а ему захотелось подышать. Бог даст, сумеет взять себя в руки.

— Знаете, он обычно не такой… на самом деле Крис — классный парень.

— Я знаю. — Лукас не потрудился напомнить ей, что следил за ними почти неделю и успел составить себе представление о том, кто они такие — не только в своем мире, но и в этом, новом, переписанном заново. — В конце концов, разве важно, что я думаю о вас?

Элла не очень уверенно кивнула.

Не важно, что он думает; он — никто, человек, исключенный из жизни, причем исключенный даже из жизни собственной. Человек, который вернулся в мир только благодаря этой работе — услуге, которую даже не был обязан оказывать. Он и рад бы ее не оказывать, но доведет дело до конца, доставит девушку в безопасное место — пусть даже к самому Хатто, если тот еще жив.

— Попытайся заснуть.

Элла с надеждой посмотрела на дверь, затем быстро скользнула в постель, повернувшись к Лукасу спиной. Он решил, что девушка не заснет, а станет дожидаться Криса.

Потом Лукас открыл «Песнь о Нибелунгах» и на некоторое время отключился от реальности.

Он продолжал сидеть с дочитанной книгой на коленях, когда услышал стук двери в конце коридора, потом — громкие шаги. Элла подняла голову с подушки еще до того, как Крис дошел до двери. Раздался стук и запинающийся голос:

— Это… Это Кри… Это Крейг.

Лукас открыл дверь и впустил парня.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Элла.

— Нормально. А ты?

— Я беспокоилась о тебе.

— Извини, — дернул плечом Крис, повернулся к Лукасу и сказал: — Я выпил немного пива…

Вообще-то говорить об этом не было никакой нужды, но Лукас ответил:

— Ничего страшного. Иди поспи.

— Сначала надо пописать.

Тяжело ступая, парень направился в ванную, и Лукас с Эллой обменялись улыбками.

По крайней мере, выпив несколько стаканов пива, Крис теперь заснет, а если он поспит, то с ним скорее всего будет легче общаться — что бы ни случилось наутро. Элла — другая, Лукас не сомневался: даже с тем, что произошло раньше, она справится. В ней есть что-то от человека, который не осознает, насколько сильным может быть.

Крис вышел из ванной, сделал попытку снять что-то из одежды, но рухнул на кровать. Элла пригладила его волосы и ответила на слезливые объятия. Молодой человек почти тут же затих, поэтому Лукас выключил свет и откинулся на спинку кресла, всматриваясь в темноту.

Он пытался вернуться к содержанию прочитанной книги, но нужное настроение прошло. Лукас мог думать только о работе. Теоретически самая трудная ее часть уже позади: он сохранил девушку живой и невредимой. Завтра надо будет спрятать ее в безопасном месте.

Если Марк Хатто утром снимет трубку, это не проблема. Но вот если Хатто мертв… тогда парни, которых послали по следу Эллы, являются частью чего-то большого и очень опасного. Целая армия ублюдков, и достаточно хорошо организованная, чтобы оказаться не по зубам Лукасу, особенно после пары лет, проведенных не у дел.

Никто больше не боится ни его самого, ни его репутации. Некоторые из этих молодых щенков даже не знают о существовании какого-то там Лукаса. Девушка, которая сейчас забылась в беспокойном сне, тоже ничего не знает.

Впрочем, наверное, лучшее в сложившейся ситуации — это факт, что никто не рассматривает его как угрозу, что никто вообще не принимает Лукаса во внимание.

 

Глава 4

Следующим утром после очередных двух звонков в доме Хатто снова включался автоответчик. Лукас посмотрел на часы, хотя который сейчас час — здесь, там, вообще где-нибудь, — уже не имело никакого значения.

На звонки в доме Хатто не отвечают, и Лукас совершенно не желает знать почему. Ему хочется оттянуть момент, когда придется все рассказать Элле. Он бы предпочел, чтобы новость принес кто-то другой.

Лукас направился обратно к машине. Солнце палило вовсю, поэтому он держался теневой стороны улицы, пробираясь сквозь толпу туристов. Лукас вернул автомобиль в бюро проката, потом отправился покупать билеты на десятичасовой поезд. Если уж куда-то и передавать новых знакомых, то консульство в Цюрихе — самое подходящее место. И если что-то пойдет не по плану, то он хотя бы будет играть на своей территории.

По дороге в гостиницу Лукас зашел в магазин, купил небольшой чемодан, рюкзак и туалетные принадлежности. Впрочем, какое-то шестое чувство подсказывало ему, что впереди их не ждет ничего хорошего и лучше было бы передать Эллу и Криса полиции прямо здесь, во Флоренции.

Если Хатто нет в живых, ему даже не удастся получить остаток денег. Тем не менее вот он — герой, твердо решивший вернуть девушку целой и невредимой. И он знает, что дело здесь не в сочувствии, а в извращенной профессиональной гордости, как у адвоката, решившего выиграть процесс вне зависимости от того, кем является его подзащитный.

У Лукаса был ключ, однако он услышал, что Элла и ее бойфренд разговаривают, поэтому постучал.

— Это папа.

Крис открыл дверь. Оба были одеты, но выглядели сонными и растрепанными. На этот раз никто из них не потянулся к пистолету.

Лукас бросил вещи на кровать:

— Зубные щетки и все такое. Освежитесь, мы уезжаем.

— Куда?

— Здесь неподалеку есть универмаг. Купим вам кое-какую одежду, чтобы сумки не были пустыми. Потом сядем на поезд.

Лицо Эллы приобрело обеспокоенное и озадаченное выражение.

— Не понимаю. Я думала, сегодня мы позвоним папе и улетим домой…

Лукас посмотрел на часы. Намек на скрытую правду так и остался похороненным в глубине его глаз.

— Я позвоню ему из Милана, там у нас пересадка. Нужно поскорее уезжать отсюда.

Крис с нескрываемым раздражением осведомился:

— И куда вы нас везете?

— В Швейцарию. — Лукас передал Элле сумку с туалетными принадлежностями и добавил: — Только помните: на людях меня нужно называть папой.

— Знаете, на самом деле вы не выглядите достаточно старым, чтобы быть моим отцом, — улыбнулась Элла.

— Тогда не называй меня никак. Только не говори «Лукас». По крайней мере в присутствии посторонних.

Ее улыбка увяла, и до Лукаса слишком поздно дошло, что это был комплимент. Девушка оказала ему знак внимания, и уместнее было бы поблагодарить ее — может, даже сказать что-то приятное в ответ.

Настроение у всех несколько поднялось, когда троица оказалась в универмаге. Делая покупки, они подшучивали друг над другом, а когда Лукас платил, Элла мило улыбалась и говорила:

— Спасибо, папа.

— Да, пап… спасибо.

А Лукас поглядывал на них и тоже улыбался.

— Не за что.

Он попытался улыбнуться девушке за кассой, но та ответила угрюмым взглядом. Она понимает, подумал Лукас, что, как бы они себя ни вели, он не может быть их отцом. И не только потому, что выглядит слишком молодо.

Крис, по счастью, немного пришел в себя. По дороге в гостиницу, нагруженный пакетами с покупками, он все время шутил с Эллой. Маловероятно, что хорошее настроение останется у девушки на весь день, но будет легче, если Крис окажется достаточно собранным, чтобы в случае необходимости успокоить ее.

По дороге обратно Лукас внимательно всматривался в толпу. Казалось, по улицам гуляют только беспечные туристы, но ему не терпелось поскорее убраться из Флоренции. По собственному опыту Лукас слишком хорошо знал, что в таких крупных туристских центрах убить кого надо — проще простого.

Когда они вернулись в отель, Лукас держался уверенно, первым вошел в вестибюль и осмотрелся по сторонам, прежде чем дать пройти своим подопечным. Пока Крис и Элла шли в сторону лифта, он быстрым взглядом окинул оставшуюся позади улицу.

И тут Лукас услышал, как за спиной произнесли ее имя, и это сделал не Крис, а какой-то незнакомый европеец.

— Элла!..

Фальшивая жизнерадостность. Как будто неожиданно встретил старую приятельницу.

Лукас резко развернулся, выхватывая пистолет из-под рубашки. Откуда взялся этот тип? С лестницы, что ли?.. Он должен был его увидеть, а теперь слишком поздно…

Элла обернулась на возглас: незнакомый парень уже поднял пистолет на уровень ее лица.

Крис, который стоял у лифта, обернулся — и остолбенел. На лице Эллы застыло вопросительное выражение. Лукас болезненно ощущал недостаточную быстроту своих движений: казалось, он вынимал пистолет целую вечность, а незнакомец уже давным-давно был готов к стрельбе.

Лукас продолжал движение, и тут случилось что-то странное. На секунду, всего лишь на секунду вся троица словно оцепенела: Крис с остановившимся взглядом, Элла, так и не сумевшая избавиться от удивленной улыбки, и убийца с пальцем на спусковом крючке, еще не нажатом… при этом конец глушителя — всего в нескольких дюймах от ее глаз.

Лукасу не было видно его лица, но рука с пистолетом уже поднялась на уровень виска незнакомца, как будто кто-то другой сделал это за него. Он спустил курок, и парень рухнул; грохот выстрела прокатился по вестибюлю, будто кто-то с силой захлопнул дверь.

Лукас ринулся вперед, затолкал Эллу и Криса в лифт, поднял пистолет убитого и передал его девушке. Прежде чем оттащить тело в тень под нижним лестничным пролетом, еще раз обвел вестибюль взглядом. Повсюду виднелись пятна крови; впрочем, тут было сумрачно, поэтому существовала вероятность, что некоторое время никто ничего не заметит.

Лукас зашел в лифт и нажал кнопку четвертого этажа. Элла и Крис уставились на него затравленными взглядами, и он подумал, что это все же лучше, чем если бы они ударились в панику и крик.

Лицо и голова девушки были в чужой крови, липкие брызги застряли в волосах. Лукас кое-как вытер ей щеки и лоб, потом взял у Эллы пистолет и бросил в один из пакетов.

— Когда будем проходить мимо портье, иди с этой стороны от меня.

Он смотрел Элле прямо в глаза, и она судорожно кивнула в ответ.

— Крис, ты в порядке?

Еще один неуверенный кивок.

— Хорошо, теперь держитесь, пока не вернемся в номер.

За стойкой портье и рядом с ней никого не оказалось, но все равно Лукас шагал почти вплотную к своим подопечным, перекрывая линию возможного огня и надеясь, что тот парень внизу был один.

Он все еще злился на самого себя: если бы убийца вдруг не заколебался, все могло уже закончиться самым нехорошим образом. Ему следовало заметить его, следовало быть бдительнее…

В номере Лукас закрыл за собой дверь и быстро проверил ванную. Элла лихорадочно хватала ртом воздух, как будто находилась под водой с тех пор, как они зашли в вестибюль, а вынырнула только сейчас.

Лукас взял девушку за плечо и спросил:

— Ты в порядке?

Она кивнула: слезы текли по окровавленным щекам, но было видно, что теперь она борется, перестраивается на нужный лад.

— Это я виноват, — сказал Крис.

Лукас обернулся и посмотрел на него. Парень стоял в углу с затравленным выражением на лице.

— Это я виноват, — повторил он.

— Ты кому-то звонил, так?

— С таксофона, — ответил Крис. — Только домой. Просто поговорил с братом…

— И что ты ему сказал?

— Где мы остановились. Название отеля.

Лукас почувствовал, что закипает от ярости.

— Ах ты, гребаный идиот!..

— Я не знал, можно ли вам верить. Хотел, чтобы кто-нибудь был в курсе того, где мы находимся. На тот случай, если…

— На какой еще случай?!

Крис не ответил.

— Так на какой случай? Молодец, ты сделал все для того, чтобы кое-кто узнал, где мы находимся.

Распираемый злостью, Лукас двинулся к парню. Элла сделала безнадежную попытку защитить своего бойфренда, но единственное, что Лукас сейчас понимал, — из-за болвана Криса она только что едва не погибла.

— Извините, я не…

Он дернул парня за рубашку и отшвырнул в сторону. Крис споткнулся и упал на кровать. Лукас снова схватил его и приставил пистолет к переносице.

— Вот так близко! Вот так!.. Идиот чертов!..

Теперь Крис плакал, ничего не соображая, а Элла повторяла:

— Лукас, не надо. Не надо, Лукас…

Тут он почувствовал запах мочи, а лицо Криса еще больше исказилось — на сей раз от унижения. Неожиданно Лукас понял, что видит перед собой всего лишь глупого ребенка, и ему стало неловко за то, что он сделал с ним на глазах у его подружки.

— Извини, — сказал телохранитель и отступил в сторону.

Он не был уверен, что Элла заметила темное пятно на брюках парня, поэтому добавил:

— Слушайте, у нас не так много времени. Элла, давай в ванную, переоденься, умойся, смой кровь с волос.

Девушка посмотрела на него, будто хотела убедиться, что все кончено и он ничего не сделает Крису.

— Все нормально. Иди.

Элла убежала в ванную, не выпуская из рук сумок с покупками.

Когда дверь закрылась, Лукас сказал:

— Не думаю, что она заметила. Переоденься, положи штаны в пакет и выброси.

Крис не двинулся с места.

— Не стыдись. Я знал очень крутых ребят, с которыми случалось то же самое, а то и похуже.

Крис посмотрел на Лукаса с презрением:

— Да на хрена мне ваши проблемы!

Он вскочил на ноги и начал доставать из пакетов одежду.

— Ладно, извини. Я просто разозлился. То есть… Господи, ты что, кино не смотришь?

— Смотрю. — Крис теперь сам выглядел злым и очень обиженным. — Вы же сказали, это была попытка похищения. Не могу понять, что такое, черт возьми, происходит! Не знаю, какие фильмы вы там смотрите, но похитители не подслушивают телефон приятеля жертвы, и тот человек, которого вы убили внизу, совершенно не похож на похитителя.

Лукасу стало не по себе. Крис вот-вот догадается: он не в своей тарелке, он вовсе не приспособлен к работе охранника.

— Послушай, вчера вечером я думал, что излишне осторожничаю. Теперь вижу — все не так просто. У этих людей длинные руки… и ты прав: они пытаются ее убить.

— Почему?

— Не знаю. Послушай, Крис, ты не обязан быть моим другом, но мне нужно, чтобы ты держал себя в руках. Элле это тоже необходимо.

Парень кивнул, и Лукас вручил ему ключ от второго номера.

— Переоденься там, освежись и постучи, когда будешь готов.

Крис взял ключ. Прежде чем открыть дверь, он сказал:

— Извините меня за тот звонок…

— Я сам виноват — не объяснил все как следует. И вообще, это не та работа, которую я обычно делаю.

— Не понимаю. А что вы обычно делаете?

— Да вот… просто убиваю людей.

Крис выпучил на него глаза, будто хотел убедиться, что это не шутка. Потом вышел, а Лукас запер дверь и упал в кресло.

Он знал одно: убивать людей легче, чем общаться с ними, чем строить отношения и все такое прочее. И, оглядываясь на прошедшие двадцать четыре часа, Лукас понял, что почти все — и почти всегда — делал неправильно. Он с самого начала толком не поговорил с ними, не объяснил, насколько серьезна ситуация, а потом хватил через край с Крисом, хотя злиться следовало только на самого себя.

Лукасу просто не верилось, что по собственной небрежности почти позволил убить девушку. Наверное, единственное, что ее спасло, — это привлекательная внешность и невинно-удивленное выражение лица, а также факт, что убийца оказался молод и достаточно глуп, чтобы отвлечься на такие вещи.

Однако, несмотря на все недочеты Лукаса, Элла все еще жива. Если удастся вывезти ее из Италии, она наверняка уцелеет. Что произойдет потом — уже не его дело.

Элла вышла из ванной, расчесывая мокрые волосы. На ней были тесный топик и длинная юбка из батика. В этом наряде девушка казалась выше, а грудь ее эффектно вырисовывалась под тонкой тканью. Что напомнило Лукасу о прошедшей ночи, о мыслях, которые он гнал от себя.

Действительно, есть гораздо более важные вещи.

— Хорошо выглядишь.

Она ответила легкой улыбкой, но тут же забеспокоилась, потому что заметила, что Криса нет.

— Он переодевается в другом номере, — объяснил Лукас.

— С ним все в порядке?

— Да.

Секунду Элла смотрела в пол, а потом подняла голову и сказала:

— То, как вы с ним себя вели, — непростительно.

Мысли Лукаса смешались. Хотя и не самым ловким образом, но все-таки за последние двадцать четыре часа он дважды спас ей жизнь, по ходу дела убив трех человек. А то, что ее приятель напустил в штаны потому, что ее чуть не убили, — тоже непростительно?

Он понимал, как выглядит происходящее с точки зрения Эллы. Она наслаждается туром по Европе с возлюбленным, и тут на них сваливается кошмар — да, кошмар, телесное воплощение которого — сам Лукас.

Ей страшно, она выведена из равновесия — возможно, не без причины, — и ей не на кого переложить тяжкий груз.

— Ты права, это непростительно, — произнес Лукас. Ему хотелось еще что-то добавить, но он подумал, что убедительно изобразить раскаяние не получится. — Сложи остальные вещи, которые ты купила, в новые пакеты. Пора уезжать.

У Эллы был такой вид, будто она не собирается заканчивать разговор, однако после небольшой паузы девушка принялась молча паковать вещи.

Раздались стук в дверь и голос Криса:

— Это Крейг.

Лукас впустил его и повторил инструкции, которые дал Элле.

Когда все были готовы, он сказал:

— Крис, когда ты звонил вчера вечером брату, ты говорил что-нибудь обо мне?

Парень энергично замотал головой.

— Я даже не сказал ему, что у нас проблемы. Просто сообщил, что мы вернулись во Флоренцию и остановились здесь. И все. Я только хотел, чтобы они знали…

Бедняга умолк на полуслове и опустил голову.

— Хорошо, — ободряюще сказал Лукас. Он помолчал, собираясь с мыслями, потом заговорил снова: — Мне нужно, чтобы по дороге на вокзал вы вели себя спокойно, но были начеку и слушались беспрекословно. Если меня вырубят, делайте все возможное — бросайте в противника сумки, стреляйте, если сможете дотянуться до пистолета, и бегите — бегите в полицию. Ясно?

Они неуверенно закивали. Наверное, Эллу и Криса страшила мысль, что он может погибнуть и оставить их наедине с убийцами.

— Пошли.

Крис подхватил новый рюкзак и сумку. Элла взяла чемодан, Лукас — свой рюкзак. Он вывел их в коридор, где по-прежнему никого не было, только из соседнего номера доносился звук работающего телевизора.

Перед лифтом Лукас замешкался. Лифт представлял собой старомодную клетку, в которой они стали бы легкой мишенью для того, кто мог поджидать внизу. Лукас показал на лестницу и приложил палец к губам. Элла и Крис осторожно пошли вслед за ним: звук их шагов постепенно терялся в нарастающем уличном шуме.

Лукас остановил своих подопечных на середине последнего лестничного пролета, а сам спустился, чтобы проверить вестибюль. Там был только один человек, и не так уж долго оставалось ждать момента, когда он начнет привлекать внимание мух. Лукас направился к открытой двери на улицу, высмотрел такси, махнул рукой, не сводя глаз с улицы и кафе, мимо которого предстояло пройти.

Потом вернулся в гостиницу, жестом подозвал Криса и Эллу. К тому времени, когда они вышли на улицу, таксист стоял наготове возле открытого багажника.

— Санта-Мария-Новелла, — сказал Лукас таксисту. — Крис, положи сумки в машину.

Шофер принялся помогать молодому человеку, поглядывая туда, где в тени стояли Лукас и Элла.

— Забирайся вперед, Крис. Элла, ты сядешь позади водителя.

Как только на пассажиров такси обрушилась лавина уличного жара, Лукас снова огляделся по сторонам, изучая улицу, машины, подъезды, идущих людей. Кажется, ничего необычного. Уже сидя в автомобиле, он достал пистолет и положил его на колени.

Лукас продолжал внимательно следить за тем, что происходило вокруг, напрягаясь каждый раз, когда соседние машины снижали скорость или останавливались. Таксист не мог этого не чувствовать: время от времени он посматривал на странного пассажира в зеркало заднего вида и сразу отводил глаза, если встречался с ним взглядом.

За ними никто не следил. Хотя в любое другое время вокзал был бы классическим местом повышенной опасности, в тот момент, когда такси подъезжало к нему, Лукас почувствовал облегчение.

Едва все трое оказались в купе, он тут же опустил шторы.

Лишь когда поезд тронулся, Лукас слегка отодвинул занавеску на окне, впустив в купе солнечный луч, в котором тут же заплясали пылинки. От яркого света Элла зажмурилась. Потом открыла глаза и посмотрела на Лукаса:

— Теперь мы в безопасности?

— Надеюсь. Успокаиваться не следует, но расслабиться ненадолго можно.

Его подопечным будто дали успокоительное — оба немедленно с облегчением утонули в креслах.

— И вы позвоните папе из Милана?

— Конечно. Ровно через три часа.

Лукас поймал на себе взгляд Криса и подумал: а догадывается ли парень о том, что может выясниться после этого звонка?

Сам он был почти на сто процентов уверен: отец Эллы уже давно мертв. Судя по всему, Марк Хатто огорчил кого-то до такой степени, чтобы навлечь серьезные неприятности на всю свою семью. Потому-то Лукасу и нужно было бы сейчас поговорить с Марком. Он очень хотел знать, какую дорогу и кому перешел отец девушки, если этот поступок мог вдохновить на подобную жуткую месть.

Они выехали из Флоренции уже двадцать минут назад. Крис заснул. Элла смотрела в окно. Интересно, о чем она думает? Может быть, пытается проанализировать прошедший день?

Через некоторое время после того, как задремал Крис, девушка повернулась к Лукасу, несколько секунд смотрела на него, а потом сказала:

— Я думаю о том человеке в отеле.

Он кивнул — просто чтобы показать, что слушает.

— Как вы считаете, он собирался меня убить?

Лукас снова кивнул, на этот раз с печальной уверенностью.

— Тогда я просто не понимаю. Ведь тот парень имел возможность убить меня, но не убил. Он смотрел на меня так, будто передумал.

— Мог и снова передумать, — возразил Лукас. — Ты красива, это его и подвело. Если бы утром в вестибюле нас поджидал кто-то более подготовленный в профессиональном плане, я бы тебя уже потерял.

Казалось, Элла удивилась его словам. Некоторое время она молча смотрела на Лукаса.

— А разве для вас имеет какое-то значение, уцелею я или нет?

— Для моей чести, для моей репутации — да. Я не знаю тебя настолько хорошо, чтобы выходить за эти пределы.

— А есть ли кто-нибудь, кто вам действительно дорог?

Быстрота ее реакции ошеломила Лукаса. Целая лавина лиц, имен и воспоминаний возникла из небытия, прорвалась из враждебных закоулков сознания.

— Уже нет, и достаточно давно. Мне дороги мои книги, мое одиночество.

— Вы говорите как настоящий старик.

Он улыбнулся, но не ответил, а Элла спросила:

— У вас найдется что почитать?

— Конечно. У меня есть «Дневник чумного года» Дефо — эту книгу я собирался читать следующей, однако могу дать ее тебе. Кстати, ты ведь знаешь: еще есть «Песнь о Нибелунгах». Советую ознакомиться. Отличная вещь.

Похоже, девушку его слова не убедили, однако она улыбнулась и сказала:

— Ладно, я попробую.

Лукасу было приятно. Ему нечасто приходилось рекомендовать людям книги, не говоря уже о том, чтобы кто-то следовал его советам. Элла могла бы даже дочитать «Песнь» до того момента, как они расстанутся, и тогда они успели бы ее обсудить.

Они сидели друг против друга и читали. Крис спал. Внешне — самая заурядная поездка. Похоже, Элла все еще представляет себя обычным человеком, не понимая, насколько глубока пропасть между ней и остальными людьми. Для Криса возврат к прошлой жизни еще возможен, а вот ее жизнь изменилась навсегда.

Лукас подумал о том, насколько естественно читать сейчас о нашествии чумы и растущем счете смерти. Во время чтения он привык отключаться от реальности, но подсознательно оставался начеку, понимая, что усыпляющее спокойствие вот-вот оборвется.

Примерно за час до Милана Лукас перестал водить глазами по строчкам, хотя головы от книги не поднял — чтобы не разговаривать. Крис проснулся и каждые несколько минут посматривал на часы. Элла продолжала читать, однако тоже, судя по всему, начинала волноваться.

Лукас понимал, что не сможет долго находить оправдания и откладывать неприятное объяснение. Ему почти захотелось, чтобы на станции их ждала засада — просто для того, чтобы еще раз отвлечь внимание своих подопечных. Отличное место для очередной попытки нападения… Увы, Лукас почему-то был уверен, что сейчас им ничего не грозит.

И все-таки, памятуя об утреннем промахе, Лукас вел Криса и Эллу на пересадку в другой поезд с максимальной бдительностью и осторожностью.

Прежде чем оставить их в купе, он дал парню пистолет, предупредив, что использовать его можно только в том случае, если есть абсолютная уверенность, что они попали в беду. Потом Лукас посмотрел на часы, вышел на перрон и стал искать какой-нибудь таксофон, расположенный вдалеке от вокзальной суеты.

Сначала он думал, что на звонок снова ответит автомат, но перед последним гудком трубку сняли, и женский голос произнес: «Алло».

Лукас все понял.

— Извините, наверное, я ошибся номером. Я звоню Марку Хатто.

Последовала неловкая пауза, после чего женщина ответила:

— Нет, вы набрали правильный номер. Я офицер полиции. Могу я попросить вас назвать себя, сэр?

— Конечно. Я Филипп Хатто, двоюродный брат Марка. Что-то случилось?

Еще одна неловкая пауза. Очевидно, говорившая еще не поднаторела в таких делах.

— С вами рядом еще кто-то есть, мистер Хатто?..

— Здесь моя жена, но какое это имеет значение? Что, собственно говоря, происходит?

Вот так сегодня утром он спросил Криса, смотрит ли тот кино. Лукас знает роль, которую играет, знает сценарий. Наверное, подобными сценариями пользовалась и женщина-полицейский на подготовительных тренингах.

— Боюсь, у меня плохие новости, мистер Хатто. С большим прискорбием я должна сообщить вам, что ваш двоюродный брат, его жена и сын получили огнестрельные ранения, все — смертельные.

— Они мертвы?

— Боюсь, что так.

Лукас повесил трубку. Ничего неожиданного. Новость произвела на него такое же впечатление, что и результаты выборов в стране, о которой он никогда не слышал. Важно другое: ему придется сообщить Элле, что все члены ее семьи убиты. И что он не знает, угрожает ли ей что-то сейчас и будет ли она вообще когда-нибудь в безопасности.

Возвращаясь к поезду, Лукас спугнул пару голубей, которые вспорхнули у него из-под ног. Несколько мгновений он наблюдал за тем, как птицы поднимаются к сводчатому небу вокзального терминала. На секунду ему почудилось, будто хлопанье крыльев все еще слышно, даже сквозь шум поездов и суматоху людской толчеи, и это вызвало у Лукаса странное чувство умиротворения.

Захотелось домой, и чтобы со всем этим было покончено. В принципе Лукас ведь и направлялся домой, но безотчетная мысль, которая только что коснулась его разума, казалась какой-то далекой, недостижимой и неясной: прикосновение и запах кожи, тепло, смех, морской бриз, воспоминания, слишком болезненные, чтобы на них сосредоточиться. Как чувство дома, который никогда не был твоим.

Лукас постучал в дверь купе. Дождался, пока Крис откроет.

Элла, выглянув из-за плеча приятеля, спросила:

— Вы говорили с папой?

— Я останусь в коридоре, пока мы не отъедем от станции. Закрывай дверь. — Он мельком глянул на девушку. Наверное, пару раз она уже была близка к догадке, но вот ее глаза… Нет, несмотря ни на что, во взгляде Эллы не было и намека на верное предположение. — Я все объясню, когда мы тронемся.

Вид у девушки был растерянный, но Лукас уже кивнул Крису, чтобы тот закрыл дверь. Нужно подождать, потому что ее реакция наверняка будет бурной, а шум поезда в движении может заглушить рыдания и крики.

Кто-то протиснулся мимо него в узком коридоре, потом поезд тронулся, вначале еле заметно, настолько мягко, что на секунду показалось, будто это перрон поехал куда-то назад.

Лукас задумчиво смотрел в окно.

Наверное, Крис что-то ей сказал. Или, получив несколько минут на раздумывание, Элла начала складывать одно с другим. Как бы там ни было, едва Лукас вошел в купе, девушка требовательно спросила:

— Что случилось? Отвечайте!

— Твоя семья погибла. На звонок ответили полицейские.

Элла не вскрикнула, не заплакала. Будто Лукас заговорил на языке, который она едва знает и с трудом переводит слова в уме. И все-таки выражение ее лица было ему знакомо: так выглядят люди, когда их убивают.

Лукас услышал, как Крис шепчет:

— Черт, черт, черт…

На секунду он посмотрел в его сторону. Крис опустился на краешек сиденья, закрыв лицо руками.

— Все?..

Лукас снова перевел взгляд на Эллу.

— Да, все. Застрелены. Возможно, в то же самое время, когда тебя пытались достать первый раз, то есть вчера вечером.

— Но почему?..

— Твой папа, очевидно, перешел кому-то дорогу. И у него были враги.

Лицо девушки словно потеряло четкость. Последовал неожиданный неистовый поток слез, сдавленных стонов и неразборчивых слов…

— У Бена не было врагов…

Элла не могла больше ничего сказать — она разразилась судорожными рыданиями и повисла на Крисе, который шептал ей слова утешения. Чем больше он говорил, тем теснее девушка прижималась к нему.

Лукас вышел, закрыв за собой дверь.

Сначала из купе до него не доносилось ни звука: шум поезда заглушал рыдания, как он и рассчитывал. Но постепенно Лукас начал разбирать болезненные вскрикивания и отчаянный плач. Он начал с беспокойством оглядываться по сторонам, остро чувствуя свою беспомощность.

Кто-то шел по коридору в его сторону. Пожилая женщина, слишком полная, чтобы протиснуться рядом. Самым естественным для него было бы уступить дорогу, зайдя назад в купе, но Лукас не хотел открывать дверь, чтобы горе, бьющееся там, вдруг не выплеснулось наружу.

Вместо этого он нырнул в свободное купе — чтобы избежать зрительного контакта с женщиной. Потом Лукас вышел, и опять слух обманул его — он снова решил, что все тихо. Но нет: стоны, бессвязные причитания, и все громче, все сильнее.

И ведь помочь никак нельзя. Он в состоянии сохранить Элле Хатто жизнь, он убьет ради нее кого угодно, однако не в силах предложить ни утешения, ни сострадания, потому что их у него нет. Близость ее горя отозвалась ознобом на коже: Лукас неожиданно осознал, кто он такой на самом деле. Человек с пистолетом, и больше ничего.

Впрочем, ему и не хочется быть кем-то еще.

 

Глава 5

В первые смутные мгновения после пробуждения Элла растерялась. Вроде бы на ней длинная юбка, но она не может ее узнать. Элла лежит, свернувшись калачиком: если ей удастся повернуться и хорошенько рассмотреть одежду, все должно встать на свои места.

Но Крис обнимает ее, а поезд мягко покачивается на ходу, и двигаться совсем не хочется. Вдруг боковым зрением она замечает, что в купе есть кто-то посторонний, и тут приходит понимание.

Лукас!

Элла вскочила с места, испуганная, охваченная ужасом. Лукас поднял глаза от книги. Девушка чуть было не сказала, что видела самый ужасный сон в своей жизни, когда реальность со всей беспощадностью обрушилась на нее.

Семья погибла. Об этом рассказал Лукас. Такие же люди, как и те, кто пытался застрелить ее, пришли в ее дом и убили родителей, убили Бена. Глаза наполнились слезами, горло свело судорогой, но девушке все же удалось справиться с собой.

— Как ты себя чувствуешь?

Она молча посмотрела на Лукаса; впрочем, тот уже снова углубился в чтение. А Элла недоуменно пыталась понять, чего боится Лукас — ее чувств, своих собственных ощущений? Или он вообще ничего не чувствует?

За последние двадцать четыре часа случались моменты, когда девушка думала, что в нем должно быть что-то еще — глубокое, тайное и сокровенное. Тот утренний разговор с Крисом, который она подслушала из ванной, — сплошное участие. Создавалось впечатление, что они для него многое значат.

Впрочем, какая разница? Сейчас вообще ничего не имеет значения — по сравнению с тем, что Элла осталась одна, лишилась семьи.

Девушка никак не могла найти способ как-то осмыслить, зафиксировать в сознании этот факт. Как это — нет родителей? Все казалось настолько нереальным, что Элле пришла в голову мысль: а не мог ли Лукас ошибиться? Наверное, он лжет. Правильно сказал Крис: им ведь толком неизвестно, кто он вообще такой и правда ли, что именно отец его нанял.

— Элла! Как ты себя чувствуешь?

Вот лицо Криса, его голос… и она понимает: все — правда. Элла выплакалась до изнеможения, до боли в челюстях, но до сих пор чувствует, что ей не хватает пространства, времени, фактов, всего того, что необходимо, чтобы примириться со случившимся.

— Не знаю, — ответила девушка после нескольких мгновений томительной тишины. Ее собственный голос звучал странно — как будто из-под воды или из какого-то кошмарного сна…

— Хочешь что-нибудь? Кока-колы? Воды?

— Воды, пожалуйста.

Крис подал бутылку. Та была неприятно теплой, но девушка сделала пару глотков, а потом еще несколько — когда поняла, насколько у нее пересохло в горле.

Сначала Элле показалось, что уже темнеет, однако, посмотрев в окно, она увидела, что небо затянуто пеленой, а снаружи какие-то горы и идет дождь.

— Мы в Швейцарии?..

Лукас отвлекся от книги, молча выглянул в окно.

— Ты проспала несколько часов, — сказал Крис.

— Если хочешь освежиться, давай сейчас, — посоветовал Лукас. — Мы скоро приедем, а потом еще добираться около получаса на машине.

— На машине? Куда?..

Элле некуда ехать, некуда возвращаться, и эта истина должна бы снова терзать ее, однако боль уже притупилась, сглаженная эмоциональной усталостью, что заполнила каждую клетку, каждый уголок разума.

— Денек-другой побудете у меня. Потом отвезу вас в Цюрих и передам в консульство.

По выражению лица Криса было понятно, что они обсуждали эту тему, пока она спала. Элла почему-то встревожилась.

— Что со мной сделают в консульстве? Я имею в виду, куда меня отправят?

Пару секунд Лукас озадаченно смотрел на нее, потом сказал:

— Ты взрослая. Можешь ехать куда хочешь.

После этих слов девушка почувствовала, что недостойно считать себя беспомощной, когда он видит в ней взрослого человека, способного отвечать за себя. Видимо, Лукас что-то понял, потому что добавил:

— Полагаю, тебе предложат поехать к дяде или к другим родственникам.

Но у нее нет других родственников… Неожиданно Элла подумала, что дядя Саймон — партнер Марка Хатто по бизнесу, и он может точно так же стать мишенью для убийц, как и отец.

— А если они убили и моего дядю?

Лукас ненадолго задумался.

— Не исключено, хотя именно у твоего отца были связи… — Он умолк.

— Были связи?.. — Крис изогнул бровь. — Что, твой отец кто-то вроде гангстера?

Элла посмотрела на Криса, пытаясь понять по выражению его лица, о чем он думает. Лукас сделал довольно прозрачный намек, однако ее отец мог быть кем угодно, только не гангстером. Присутствие отца в доме всегда благотворно влияло на его атмосферу.

Девушка вопросительно взглянула на Лукаса, но тот посмотрел на Криса, как бы спрашивая, стоит ли обсуждать семейные дела в его присутствии. Смешно — учитывая и то, как много успел узнать Крис, и то, что о тайной стороне отцовского бизнеса до сих пор она и сама понятия не имела.

— У меня нет секретов от Криса.

Лукас пожал плечами.

— Марк Хатто — не гангстер. Он был знаком кое с кем из них, но сам к организованной преступности никогда отношения не имел. В конце шестидесятых занимался наркотиками, сделал много денег, вложил в недвижимость, потом — в торговлю оружием. Наркотики привели его в финансы: офшорные банки и все такое прочее. Марк отмывал деньги, которые другие люди делали на героине. И продолжал вкладывать средства в недвижимость, легальные финансовые институты, высокие технологии… да тебе лучше знать. Он был неплохим парнем.

Элла с недоверием смотрела на Лукаса. Только последние четыре слова подходили к ее отцу. Девушка никак не могла понять, почему Лукас произнес их, как ему могло показаться, что это подходящая эпитафия для сообщника бандитов.

Впрочем, неважно. Все это неправда. Как в ее семье могли скрываться такие гнусные тайны, а она ни о чем даже не догадывалась? Мама наверняка обо всем знала, однако в доме не чувствовалось ни волнения, ни беспокойства, полиция не тревожила их…

Или Лукас ошибается, или вся ее жизнь оказалась ложью, родители — чужими, воспоминания — фальшивыми. Только Бен останется настоящим, потому что брата, как и ее, держали в неведении. Но теперь он мертв.

— Вы ошибаетесь. Если папа и рассказал вам все это, то он, наверное, хотел произвести на вас впечатление.

Какую-то секунду Лукас выглядел почти оскорбленным.

— А почему ты считаешь, что это должно произвести на меня впечатление? Марк Хатто просто добавил несколько деталей и рассказал предысторию. Все остальное — очевидно.

Элла пыталась сопоставить слова Лукаса с тем, что случилось, но, словно читая ее мысли, он заметил:

— Не делай поспешных выводов. По-моему, с ним расплатились за старые дела. Видишь ли, в бизнесе, где человек может исчезнуть на пятнадцать-двадцать лет, нельзя забывать о врагах, которыми обзавелся в прошлом. У того, кто смог устроить смерть целой семьи, наверняка имелось достаточно времени, чтобы все хорошенько обдумать и подготовить.

В поисках поддержки Элла посмотрела на Криса, однако ей так и не удалось поймать его взгляд. По выражению лица молодого человека было видно, как беспорядочно скачут его мысли — впрочем, как и у нее самой. Девушке хотелось хоть немного пообщаться с тем, кто помог бы ей почувствовать себя не такой одинокой. Увы, единственный подходящий на эту роль человек — Лукас, заново рисующий карту ее мира.

— Надеюсь, вы понимаете, насколько трудно мне воспринять…

Лукас фыркнул:

— Воспринять — что? У тебя был нормальный отец, и он достойно вел дела в рискованном бизнесе. Теперь он умер… — Лукас помолчал, а потом добавил как бы в раздумье: — И конечно, теперь ты очень богатая молодая женщина.

Элла нервно рассмеялась. Она хотела, чтобы Крис заметил, насколько неприятны ей подобные разговоры.

— Мне не нужны такие деньги! — сказала девушка с вызовом.

— Поверь мне, есть только один вид денег. Но если ты думаешь иначе, если считаешь, что проценты от твоих сбережений чисты, как утренняя роса, тебе нужно еще многому учиться.

— Это просто смешно, — неожиданно заявил Крис. — Вы искренне полагаете, что честных способов делать деньги не существует?

Лукас посмотрел на него и сказал:

— Так. Мы приехали. Берите сумки.

Элла подумала, что здесь, в сумрачной Швейцарии, они должны быть в безопасности, но и теперь Лукас торопил их.

Через несколько минут все трое стояли перед блестящим черным «мерседесом».

Лукас открыл багажник, чтобы положить вещи.

— Не против, если на этот раз я сяду спереди? — спросила Элла.

— Пожалуйста.

Они сели в машину и поехали — все время в гору, все дальше и дальше от станции. Часы на приборной панели автомобиля показывали почти шесть — еще слишком рано для заката, однако облака укрыли землю сумерками, а заморосивший через несколько минут дождик и вовсе заставил подумать, что на дворе промозглая осенняя ночь.

Лукас показал на бардачок:

— Там есть компакты. Выбери что-нибудь.

Элла вытащила какой-то диск.

— Мне нравится Ник Дрейк, — сказала она. — У моего папы тоже есть такой.

— Я слушаю его последнюю пару лет.

— Это папа порекомендовал? Он всегда сходил с ума по музыке шестидесятых.

Девушка вдруг подумала: а не через музыку ли отец пришел к наркотикам — не как преступник, а как молодой идеалист?

Лукас улыбнулся:

— Твой отец и я, мы никогда… не обсуждали музыку. Дрейка мне порекомендовал «Амазон».

Элла тоже улыбнулась, слегка удивленная: почти каждая песня, которая ей нравилась, ассоциировалась с конкретным моментом, человеком, событием. А вот Лукас черпает свои привязанности в интернет-магазине…

Девушка вставила диск в проигрыватель. Когда раздались чарующие звуки музыки, она расслабилась, глядя на дворники на ветровом стекле, бесшумно скользящие перед глазами. Элла согрелась и почувствовала себя уютно и надежно. Машина мягко катила вдоль промокших деревьев; дождь висел в воздухе, будто туман. Казалось, они едут сквозь изорванные в клочья облака.

— Мне очень жаль твою семью.

Элла взглянула на Лукаса, удивленная, тронутая, растроганная. Мог бы и пораньше сказать… Впрочем, зная Лукаса всего лишь несколько дней, она сумела почувствовать, что для него выразить грусть или сожаление по какому-нибудь поводу равносильно подвигу.

— Спасибо.

Неожиданно девушка вспомнила события сегодняшнего утра — то, как Лукас осторожно стирал кровь с ее лица, насколько пальцы его были чувствительными и заботливыми… Тогда Элла была еще слишком потрясена, чтобы придать этому значение, но сейчас поняла: ей тоже следовало кое-что сказать раньше.

— И еще, Лукас. Спасибо, — она неуверенно взглянула на него, — спасибо за то, что спасли мне жизнь.

— Для того меня и пригласили.

Ну вот. Дверь снова закрылась, но Элла не могла ошибаться: тот, другой человек был здесь, где-то совсем рядом.

Она больше ничего не говорила — просто сидела и слушала музыку. Наблюдая, как мир скользит мимо, Элла попыталась сосредоточиться на сиюминутном. На пролетающем мгновении. Она слишком устала, чтобы думать о чем-то еще.

Довольно скоро наступит время, когда ей все равно придется осмыслить случившееся. И тогда предстоит узнать, как погибла семья, от чьей руки… и что будет дальше.

Все впереди.

А сейчас Элла отчаянно пыталась на несколько часов притвориться, будто ничего не произошло. Звучал «Речной человек» — песня, которую ей хотелось связать в памяти только с этой поездкой, с Лукасом и Крисом — и больше ни с чем.

Они проехали через небольшую деревню, потом замелькала череда пастбищ и густых перелесков. Минут через десять автомобиль свернул на проселочную дорогу, которая через несколько сотен ярдов привела их к цели поездки.

Выйдя из машины, Элла поняла, что именно изменило ее настроение: дождь прекратился, тишина была как задержанный вдох.

В тени скрывался какой-то дом, напоминающий традиционный альпийский — силуэтом, балконом, выдвинутым далеко вперед. Однако он был вполне современным — сплошное дерево и стекло.

— Это вы построили?

Лукас стоял у багажника, доставая сумки.

— Нет. Человек, который его построил, умер, а жена не захотела тут оставаться. Мне повезло.

Они направились к дому. Пройдя несколько шагов, Лукас обернулся и добавил:

— Кстати, умер от рака.

Элла и Крис проследовали по лестнице в небольшой холл, где Лукас остановился, чтобы включить свет и проверить нечто похожее на охранную систему. Затем он проводил их в большое помещение — гостиную, столовую и кухню одновременно, — занимающее весь верхний этаж. По стенам стояли шкафы с книгами.

— Я не особенно привык к гостям, но вы чувствуйте себя как дома. Спальня для гостей и ванная комната — внизу, в задней части дома.

Элла с улыбкой посмотрела на Криса и протянула ему свою сумку.

— Конечно, я отнесу сумки вниз, — сказал тот и повернулся к Лукасу. — Взять вашу?

Похоже, это предложение позабавило Лукаса.

— Спасибо. Моя спальня здесь, рядом.

Элла прошлась по помещению, которое показалось ей на удивление опрятным. На боковом столике девушка заметила несколько нераспечатанных конвертов. Значит, пока никого не было дома, сюда кто-то приходил… Элла наклонилась, чтобы посмотреть, что написано на конвертах.

Все они были адресованы С. Лукасу.

— Лукас — ваша фамилия? — спросила она, чувствуя себя довольно неловко.

— Да.

— А что означает «С»?

— Стивен.

— Удивительно. Я почему-то считала, что Лукас — это имя, а не фамилия, — сказала Элла. Потом добавила нерешительно: — Могу я звать вас Стивеном?

— Я всегда был Лукасом. Один человек много лет назад настоял на том, чтобы называть меня Люк. Но Стивен? Никогда.

— А ваши родители? Уж они-то точно называли вас Стивеном?

— Только Лукас.

«Что ж, — подумала девушка, — значит, так».

— У вас много книг, — пробормотала она, пытаясь найти выход из ситуации.

Тут весьма вовремя раздался голос Криса:

— Ты только взгляни на спальню!

Лукас усмехнулся:

— Это моя страсть — не подарочные издания и все такое, а просто книги.

— Классный дом! — продолжал восторгаться Крис.

— Мне тоже нравится. — Лукас огляделся по сторонам с таким видом, будто видел все в первый раз. — В общем, располагайтесь. Я приготовлю что-нибудь поесть. Завтра нужно сделать несколько звонков, узнать, осела ли пыль, а послезавтра я отвезу вас в Цюрих. — Лукас кивнул, словно отвечая на собственные мысли, и направился в сторону кухонной плиты.

Элла снова взглянула на нераспечатанную почту, гадая, когда же Лукас соберется ее просмотреть. А почему он не прослушал автоответчик? Создавалось впечатление, что Лукас живет будто призрак, отказавшись от каждодневных потребностей — за их ненадобностью.

Крис вышел на балкон, и Элла последовала за ним, любуясь панорамой: леса соединялись в сплошную массу теней, клочки пастбищ тонули в дымке. В ясный день, наверное, вдалеке должны быть видны горы, но сегодня вечером небо упало на землю и накрыло ее целиком.

Некоторое время они стояли молча. Потом Крис сказал:

— Извини, если от меня последние дни не было пользы. Просто одно потрясение за другим… и все равно я не должен был думать только о себе…

Элла посмотрела на него, а Крис улыбнулся и прокашлялся.

— Просто хочу извиниться за то, что я такой баран.

Она покачала головой и прильнула к нему, прижимаясь еще теснее после того, как он тоже обнял ее. Ей казалось, будто это единственное, что нужно, единственная защита, которая необходима, — вот так стоять с переплетенными руками, чувствуя дыхание Криса и нежное поглаживание его рук.

Она прислушивалась к звукам капель, падающих с крыш и деревьев, к далекому лаю собаки, к тихим, уютным звукам готовящегося ужина… И здесь ее мыслям пришлось спуститься на землю, потому что еду готовил Лукас, а ощущение передышки на самом деле было мнимым.

За ужином Лукас продолжал молча читать книгу. Элла и Крис сидели за столом друг против друга, ожидая конца трапезы, чтобы поблагодарить хозяина.

В ответ на их слова Лукас лишь кивнул и отказался от предложения помочь с мытьем посуды.

— Кто-нибудь играет в шахматы или нарды?

— Я играю в шахматы, — отозвался Крис. — И мы оба играем в нарды.

Лукас опять кивнул, подошел к шкафу, достал оттуда большую доску из толстой кожи для игры в нарды и раскрыл ее на кофейном столике между двумя диванами.

— Если хотите выпить — угощайтесь, — сказал он, потом взял книгу и направился к креслу в противоположном конце комнаты, закрыв по дороге окна, выходящие на балкон.

Они играли в нарды при почти полном отсутствии интереса со стороны Лукаса. У Эллы не получалось сосредоточиться: игра оказалась не лучшим средством от мучительных мыслей. Время от времени раздавались отдаленные раскаты грома, которые иногда заставляли молодых людей переводить взгляд в темноту за окнами.

Непогода все еще бушевала, когда Элла проснулась с яростно колотящимся сердцем. Ее разбудили толчки неистовых вспышек памяти.

Всматриваясь в бархатную тьму спальни, она услышала дыхание Криса, лежащего рядом, и вспомнила, где находится. Укрывшись под темным одеялом ночи, Элла попробовала представить себе родные лица. Но как только она начала думать о Бене, глаза ее тут же наполнились слезами. Почему брата ей жаль больше, чем родителей? Она любила их всех одинаково, но именно его потеря ощущается так сильно. Ведь Бен практически совсем не пожил. У него даже никогда не было девушки.

Элла вскочила с постели, страстно желая выбраться из паутины мыслей. Нашла дорогу в ванную, ополоснула лицо. Над головой прокатился раскат грома, деревянный остов дома завибрировал ему в такт.

Она улыбнулась, заметив на внутренней стороне двери два аккуратно повешенных белых халата. Как в хорошей гостинице… Девушка пожалела, что не учится на психолога. Интересно было бы узнать, почему человек, который не привык к посетителям, уделяет столько внимания комнате для гостей.

Надев один из халатов, она прислушалась к тихому, ритмичному дыханию Криса, после чего вышла из спальни и направилась в гостиную. Там горела небольшая лампа; когда Элла поднялась по лестнице, то увидела Лукаса, стоящего у балконной двери.

Подойдя к нему, девушка спросила:

— Я вам не помешаю?

— Нет.

Почему-то она ожидала услышать от него какой-нибудь типичный вежливый вопрос — например, отчего ей не спится. Элла по-прежнему не могла привыкнуть к тому, что в речи Лукаса нет ничего лишнего.

На секунду их обоих осветила вспышка молнии — будто стробоскоп в ночном клубе. Потом прозвучал гром подобно долгому грохоту от самолета, преодолевающего звуковой барьер.

Когда шум утих, Лукас сказал:

— Как раз во время грозы Мэри Шелли начала писать своего «Франкенштейна». На Женевском озере. Таким же вечером Полидори начал работу над одним из первых вариантов «Вампира».

— Да, я знаю. Это была идея Байрона.

— О! — произнес Лукас и посмотрел на Эллу с нескрываемым интересом. — А вот я не читал «Вампира». И «Дракулу» никогда особенно не любил. Мне нравится «Франкенштейн».

— Правда? Лично мне эта книга показалась тяжеловатой.

Он не ответил. Потом внезапно, будто вспомнив о своих обязанностях хозяина, предложил:

— Не хочешь ли молока или еще чего-нибудь?

— А вы что пьете?

— Коньяк. Налить?

— Да, пожалуйста.

Лукас направился к бару, а Элла подошла к дивану и села в круге света, который давала небольшая лампа.

На столе стояла фотография — в скромной рамке, неприметная. Элла обратила на нее внимание, потому что остальная часть комнаты скрывалась в темноте. Девушка примерно ее возраста, может быть, чуть постарше, очень симпатичная, с длинными светлыми волосами. Снимок сделан на пляже — во всяком случае, около моря: девушка улыбается весело и совершенно беззаботно.

— Ваша дочь?

Лукас посмотрел на фотографию и проговорил с легкой усмешкой:

— Как ты думаешь, сколько мне лет?

Элла заколебалась. Лукас рассказывал о ее отце, и девушке стало казаться, что они с ним примерно одного возраста. Похоже, это не так.

— А действительно, сколько вам лет?

— Мне сорок два, а это моя давнишняя приятельница. Я знал ее много лет назад. Даже фотография чудом сохранилась.

Элла посмотрела на снимок, потом снова на Лукаса и позволила себе немного поддразнить его:

— Возможно, потому, что она все еще что-то значит для вас?

— Возможно. А вообще-то ты слишком плохо меня знаешь, чтобы пытаться анализировать.

Элла дернула плечом и отхлебнула коньяку, который оказался резче, чем она ожидала.

— Как ее зовут?

— Мэдлин, — ответил Лукас, усаживаясь.

— Красивое имя.

— Да. Каждый раз, когда я на нее смотрю, вспоминаю Пруста.

Элла почувствовала, что над ней смеются, но никак не могла сообразить почему.

— Простите?..

— Нет-нет, ничего, — сказал Лукас извиняющимся тоном. — Она француженка, и этот снимок сделан давным-давно. Я не видел ее четырнадцать лет, если не больше.

— Ого!.. Вы теперь один?

Лукас усмехнулся:

— Да.

— У вас есть дети?

— Зачем столько вопросов?

Ну вот, он снова начал замыкаться. Однако сейчас Элла чувствовала в себе достаточно уверенности, чтобы не отступать.

— Вопросы задают, когда хотят лучше узнать друг друга.

— А зачем тебе лучше меня узнавать?

— Почему бы и нет? Вы сто ите того, чтобы вас узнать. Вы умный, много читаете… еще убиваете людей.

Лукас улыбнулся — на сей раз явно какой-то своей мысли. Комнату снова залила ослепительная вспышка, и через несколько секунд докатился раскат грома.

— Гроза уходит.

Элла оглянулась на окно, словно там было на что смотреть, однако тут же вновь повернулась к собеседнику:

— Итак, у вас есть дети?

Вид у Лукаса стал раздраженный.

— Не пойму, почему это так важно… Да, у нас с Мэдлин есть дочь. Я ее даже не видел.

— Как грустно. И никаких контактов? Никогда?

— Никогда. Ей и мои деньги были не нужны. Она вполне обеспечена. Впрочем, думаю, она предпочла бы жить в трущобах, лишь бы не принимать мою помощь. Мне пришлось дать слово исчезнуть и больше не искать встречи.

— Но почему?

— Ты и правда не понимаешь? Я действительно плохой парень. До Мэдлин это не доходило… пока не стало слишком поздно. Я не из тех, кого хорошо держать под боком, особенно для ребенка.

Элла покачала головой. До сих пор она представляла Лукаса в роли телохранителя, пусть как-то связанного с бандитами, но все-таки не преступника. Бывают же бедняки, глядя на которых никогда не подумаешь, что в карманах у них пусто. Хотя не без основания же нанял его отец…

— Расскажите, как вы познакомились с отцом.

Похоже, настроение у Лукаса стало подниматься.

— Виндхук, тысяча девятьсот восемьдесят второй год. Виндхук — это в Намибии. Во мне тогда было полным-полно самонадеянности, даже наглости, а Хатто считался крутым парнем. Он попросил меня сделать для него кое-какую работу. И все. Мы не стали друзьями, нет, просто у нас сложились неплохие отношения. Я ему доверял.

Элла попыталась представить своего отца в качестве «крутого парня». Такую характеристику она слышала пару раз от Саймона, от матери, от других людей, мнение которых в ее глазах не имело особого веса.

Еще одна вспышка — комната ярко осветилась, и опять отпрыгнувшая было темнота возвратилась на свое место. Элла успела досчитать до четырех, пока не грянул гром. Ей стало немного грустно, как бывало всегда, когда буря начинала отступать.

Девушка сделала еще глоток коньяку, постепенно привыкая к его вкусу.

Неожиданно ей в голову пришла странная мысль.

— Мне нужно составить завещание.

Лукас кивнул:

— Пожалуй, верно. Когда вернешься домой.

— А вы не знаете кого-нибудь, кто помог бы составить его прямо здесь? Вдруг мой самолет упадет? Или кто-то снова попытается меня убить?

До сих пор Элла никогда не думала о составлении завещания, но неожиданно это показалось ей крайне срочным делом, несмотря на то что оставлять наследство было некому. Кроме, пожалуй, дяди и двух ее маленьких двоюродных братьев. Она даже не знает, что после нее останется — наверное, только туманный фантом богатства, на которое намекал Лукас.

— Завтра воскресенье. Ладно, надеюсь, мне удастся кое-что устроить, чтобы ты смогла успокоиться.

— Спасибо. — Она допила коньяк и поудобнее устроилась на диване. — Вам нужно написать дочери.

— Написать? Я даже не знаю, как ее зовут!

Проснулась Элла все на том же диване, укрытая одеялом. Было светло, в окна виднелось чистое голубое небо. Она услышала приглушенные звуки, доносившиеся со стороны кухни, почувствовала запах кофе.

Сев на диване, девушка увидела, что завтрак готовит Крис, а не Лукас.

Он заметил ее и помахал рукой. Спустя минуту подошел с подносом, на котором стояли две чашки кофе. Крис выглядел посвежевшим; похоже, несмотря на непогоду, парень неплохо отдохнул.

— Доброе утро. Как спалось?

— Наверное, хорошо. Буря разбудила меня, поэтому я пришла сюда.

— Знаю. Лукас сказал.

— А что, он уже встал?

Крис поднял брови.

— Когда я проснулся, как раз вернулся с пробежки. А теперь снова ушел, сказал — ненадолго.

Он поцеловал ее в макушку и сел рядом. Элла мельком взглянула в сторону лампы и заметила, что фотография исчезла. Она удивилась, зачем понадобилось ее убирать, но Крис прервал ее мысли:

— Здесь красиво. Лукас говорит, что после обеда мы можем сходить прогуляться, если захотим. Только мы. Вдвоем.

— Уверена, вы хорошо проведете время.

Крис рассмеялся. Элла и сама чуть не расхохоталась, но тут же почувствовала себя виноватой. Она понимала, что винить себя в чем-то глупо, но ничего не могла с собой поделать, потому что только что сумела пошутить, а ее родители и брат сейчас лежат где-то в морге.

Вдалеке раздался звук подъезжающего автомобиля. Крис и Элла одновременно посмотрели в сторону балкона.

Звук, похоже, доносился издалека. Казалось, машина движется в сторону их дома, и у девушки неожиданно мелькнула мысль: а вдруг это не Лукас, а очередной убийца? Впрочем, телохранитель не оставил бы их одних, существуй хоть какая-то угроза.

Через несколько минут на дороге, разбрызгивая лужи, оставшиеся после дождя, показалась его машина.

Когда Лукас появился в дверях, Элла снова спокойно сидела.

Он улыбнулся и произнес:

— Твой дядя и его семья в безопасности. Они под защитой полиции.

— Вы говорили с ними?

Вопрос привел Лукаса в замешательство.

— Нет.

— Ну что ж, — сказала девушка. — Главное, что живы…

Однако какой-то настойчивый голос у нее в голове продолжал задавать один и тот же вопрос: почему не они вместо родителей и брата?

— А сейчас одевайся. Если ты еще не передумала, то один мой друг согласен подготовить для тебя завещание.

— Хорошо.

На лице Криса появился немой вопрос. Элла ответила на него поцелуем.

— Спасибо за кофе.

Она приняла душ и вышла, надев новые вещи, купленные во Флоренции. Да, это ее одежда, и все же девушка не могла избавиться от ощущения, что где-то одолжила ее; будто все, что у нее было в этом мире, потеряно, и нужно возвращаться к чистой доске; словно единственное, что у нее осталось — это Крис.

А может, и его уже нет.

При ее появлении Крис встал и спросил:

— Поехать с тобой?

У него явно не было желания покидать дом, но он хотел, чтобы выбор остался за Эллой.

— Если не хочешь — не надо. Мне много чего понадобится делать самой в ближайшие дни.

Молодой человек облегченно кивнул, и Элла ощутила укол раздражения.

Элла и Лукас вышли молча. Садясь в машину, она заметила:

— Думаю, он уйдет от меня.

— Не исключено. Вы оба молоды, но тебе придется быстро повзрослеть, а ему, наверное, этого не хочется. И правильно: с какой стати?

Его слова покоробили Эллу.

Лукас заметил это.

— А ты хотела, чтобы я тебя убеждал в том, что все будет хорошо?

— Нет, — ответила она, пожалуй, слишком резко.

— Верно, потому что и не будет. Жизнь жестока; любой, кто считает иначе, обманывает себя.

— Вы ошибаетесь.

Возможно, он и прав насчет Криса, но Элла не готова была сдаться сразу. Она обязана верить, что сумеет вернуться к нормальной жизни, строить то будущее, которое всегда представлялось перед мысленным взором.

— Я понимаю, почему вы так считаете, но большинство людей ведут совершенно счастливую жизнь. Даже если случаются трагедии, они продолжают жить — ведь у них остаются друзья, люди, которых они любят.

Лукас промолчал, не сводя глаз с дороги.

У Эллы осталось такое чувство, будто он выиграл очко; она почувствовала раздражение, потому что так и не поняла: то ли у Лукаса вообще отсутствуют навыки общения, то ли они, наоборот, слишком развиты, с явным уклоном к манипулированию.

Девушка решила оставить скользкую тему и спросила:

— Куда мы едем?

— Повидать Макса Кафлиша. Он юрист, и в сложившихся обстоятельствах согласился встретиться с нами в своем офисе.

— Вы сказали, что он ваш довольно близкий друг.

— Ну, слово «близкий» в данной ситуации звучит несколько анально, правда?

Он выдал очередную странную шуточку, но в этот раз она улыбнулась, а потом и рассмеялась. Вид у Лукаса был почти смущенный, словно он и не думал, что его могут счесть остроумным.

Машина въехала в небольшой городок. Вид у городка был какой-то игрушечный, будто для того, чтобы его оживить, нужно завести пружину. Улицы казались тихими и пустынными.

Лукас остановился возле припаркованного автомобиля, из которого тут же вышли двое — темноволосый мужчина в очках и девушка примерно того же возраста, что и Элла, — очевидно, его дочь.

Мужчина быстро подошел к «мерседесу», открыл дверь для Эллы и, когда она вышла из машины, произнес:

— Рад видеть вас, Элла. Жаль, что наша встреча не случилась при более приятных обстоятельствах. Я Макс Кафлиш, а это моя дочь Катарина, она будет у нас свидетелем.

— Привет.

Пожав руку Элле, девушка сказала:

— Я так вам сочувствую…

— Спасибо. И спасибо вам, мистер Кафлиш, за то, что согласились встретиться со мной.

— Не стоит. А теперь пойдемте в офис.

Он отпер дверь и повел их через тесную приемную, отделанную деревянными панелями, в кабинет.

Когда все сели, Кафлиш сказал:

— Итак, при всем моем скромном знании вашего законодательства, думаю, что правильно и четко составленный, заверенный свидетелем документ будет считаться законным. Однако должен посоветовать вам сразу же после возвращения домой вернуться к этому вопросу.

— Конечно.

— Хорошо. Итак, вы знаете, кому оставите свое имущество?

— Да. Я хочу все завещать своему дяде Саймону Хатто, а если он умрет раньше меня, то наследство должно быть поделено в равных долях между моими двоюродными братьями — Джорджем и Гарри Хатто.

Кафлиш подал ей лист бумаги:

— Пожалуйста, напишите их полные имена, фамилии и адреса. Ваши данные, естественно, тоже.

Когда Элла вернула лист, юрист просмотрел его и сказал:

— Отлично. А теперь извините меня…

С этими словами он встал и вышел из кабинета.

Элла повернулась на стуле и посмотрела на Катарину, которая сидела на вполне корректном расстоянии. Лукас стоял у двери, как будто на часах; на его лице было написано полное отсутствие интереса к происходящему.

— Ты учишься в университете? — спросила Катарина.

— Да. Изучаю английскую литературу. А ты?

Катарина улыбнулась:

— На юридическом.

Элла вдруг почувствовала жгучую ревность к этой девушке, которая пошла по стопам своего отца — добродетельного провинциального адвоката.

Она никогда особенно не задумывалась о том, чего ей хочется. Конечно, Элла не собиралась идти по стопам отца, и не в последнюю очередь из-за того, что не знала правды, никогда не искала ее, всегда довольствуясь банальным, обтекаемым объяснением: финансовые услуги, где-то в Сити.

И теперь вот к чему она пришла… Ей выпала доля, которую только такие, как Лукас, могут посчитать легкой. А самой Элле это не нужно, и непонятно, почему нельзя оставить наследство Саймону, чтобы дальше жить своей прежней жизнью.

После того как Макс вернулся, прошло всего несколько минут, и все закончилось. Элла взглянула на Лукаса и почувствовала неловкость — наверное, вся эта суета могла подождать до возвращения домой.

Направляясь к двери, она заметила столик, заваленный рекламками. Сверху лежала листовка с изображением грустного растрепанного щенка.

Элла остановилась, а Макс Кафлиш, перехватив ее взгляд, сказал:

— А, благотворительная акция. Люди часто дают деньги на добрые дела. Понятно, некоторым не на кого больше тратить, поэтому… — Он показал на листовку со щенком. — Это — на собак, естественно. Так сказать, на построение собачьего счастья.

Элла улыбнулась. Последние два дня были сущим адом, как будто вслепую летишь сквозь бурю, и после того как мир рухнул, стало казаться, что ей больше никогда не обрести самообладание.

Так или иначе, впереди вполне могло ждать худшее. Но в том, что она сейчас здесь, с этим милым человеком и его дочерью, с этой коллекцией благотворительных листовок, Элла увидела знак: еще есть шанс найти путь в новую жизнь, есть, к чему стремиться.

Впереди были черные дни, позади — потеря, которая останется навсегда, однако необходимо верить, что в какой-то момент, пусть в самом далеком будущем, все обернется в хорошую сторону. Надо лишь оставаться в живых достаточно долго, чтобы дождаться этого.

Он таких мыслей Элле захотелось ухватиться за Лукаса, забрать его с собой в Англию, потому что теперь без него ей уже трудно представить себя в безопасности.