Кайлар закрывал лавку, как вдруг почувствовал, что за ним следят. Он невольно согнул пальцы, чтобы проверить отсутствующие ножи на предплечьях. Захлопнул створки перед прилавком, где выставлялись товары, и навесил замок, ощущая себя уязвимым.

Не потому, что был безоружен. Мокрушник и сам оружие. Уязвимым из-за клятвы. Ни убийств, ни насилия. И что оставалось делать?

Неизвестные стояли в сумрачном переулке рядом с лавкой. Кайлар не сомневался: ждут, когда он подойдет к двери буквально в шаге от переулка. Используя талант, он мог проскочить в дверь, закрыть ее — и выдать свои способности. Или мог убежать и оставить беззащитной Ули.

Насколько все было проще, пока в его жизни не появилась женщина…

Кайлар пошел к двери.

Вот и незнакомец. В обносках, волосы всклокочены. Воспаленные глаза и беззубый рот наркомана. Зато ножи ладешца выглядели вполне исправно. Кайлар ожидал, что человек потребует денег, однако ошибся.

Тот напал мгновенно, выкрикивая нечто безумное. Кажется: «Не убивайте меня, не убивайте!» Кайлар просто шагнул в сторону, и наркоман растянулся на земле. Озадаченный, Кайлар прислонился к стене. Незнакомец встал и снова бросился вперед. Кайлар ждал до последнего, затем внезапно отскочил. Наркоман врезался в стену.

Кайлар ногой откинул кинжалы и перевернул истекающего кровью незнакомца на спину.

— Не убивай меня пока, — лопотал человек, захлебываясь кровью из носа. — Умоляю, бессмертный. Не убивай меня пока.

— Я принесла тебе подарок, — сказала Гвинвера.

Агон оторвал взгляд от бумаги, которую писал. Это был список сильных и слабых сторон тактической обстановки в Крольчатнике. Список по-прежнему удручал. Агон встал из-за стола и последовал за Гвинверой в соседнюю комнату, стараясь не думать о том, как хорошо она пахнет. От этого ныло сердце.

Обеденный стол накрывала скатерть с десятью бугорками.

— Открыть не собираешься? — спросила Гвинвера.

Агон поднял бровь; она засмеялась. Он снял скатерть и ахнул.

На столе лежали десять коротких луков без тетивы. Их украшала простая, даже грубая резьба: люди и животные, по большей части лошади.

— Гвинвера, как ты могла?

— То же самое сказал и мой счетовод.

Агон взял один в руки и попробовал согнуть.

— Осторожней, — предупредила она. — Человек, который… раздобыл эти луки, сказал, что перед тем как натянуть, их нужно греть полчаса на огне. Иначе сломаются.

— Настоящие луки иммурцев! — восхитился Агон. — Раньше я никогда их не видел.

Луки были одним из чудес света. Кроме иммурцев, секрета конструкции не знал никто, хотя Агон видел, что при их изготовлении использовались не только дерево, но и рога, и клей из расплавленных лошадиных копыт. Стрела пробивала тяжелые латы с двухсот шагов, что под силу только длинным, в рост, алитэрским лукам. А эти коротки настолько, что можно применять и на скаку. Агон слышал истории о легковооруженных всадниках, которые вне досягаемости обычных лучников кружат вокруг пешей компании в тяжелых доспехах и расстреливают ее в пух и прах. Уланы атакуют, а легкие иммурцы на маленьких пони рассыпаются, непрерывно выпуская стрелы. Пока никто еще не придумал, что противопоставить такой атаке. Слава богам, иммурцы всегда воевали в одиночку, без союзников, не то захватили бы всю Мидсайру.

Луки отлично подойдут охотникам на ведьм. Агон погладил древко.

— Ты знаешь дорогу к сердцу мужчины, Гвинвера, — сказал генерал, радуясь новой игрушке как ребенок.

Она улыбнулась, и на один счастливый миг он тоже улыбнулся. Гвинвера была прекрасна: умная, способная, грозная, а сейчас, когда смотрела ему в глаза, — хрупкая, потрясенная смертью Дарзо, мужчины, которого любила пятнадцать лет. Гвинвера была сильна, таинственна, и красота ее будоражила кровь, хотя Агон считал, что уже стар волноваться по такому поводу. И все же… ее запах — о боги…

Его улыбка растаяла, и Гвинвера заметила это. Она тронула Агона за руку.

— Я рада, что тебе понравилось. — Она пошла к двери, затем обернулась. — Только передай своим людям: каждый лук стоит таких денег, что им за всю жизнь не заработать.

Агон отрывисто хохотнул.

— За луки я с них шкуру сдеру.

Кайлар мог поклясться: в день, когда Ви пыталась его убить, именно этого человека он видел мельком из окна дома графа Дрейка.

Кайлар дал ему отхлебнуть опийного вина и отвел туда, где лечат наркоманов из зажиточных семей. Лечение было простое: санитары назначали сомнительные отвары, связывали больного, убирали за ним рвоту и испражнения и ждали. В лечебнице были толстые стены, камеры-одиночки. Заминки со стражей у Кайлара не возникло: взглянули, увидели наркомана и пропустили.

— Пожалуйста, свяжите меня, — попросил ладешец, когда они вошли в крошечную келью. Из обстановки: письменный стол, стул, таз и кувшин, а также кровать. Голые каменные стены. Чем меньше предметов в комнате, тем меньше удачных попыток суицида.

— Не думаю, что за пару часов ты пойдешь вразнос, — ответил Кайлар.

— Мне бы вашу уверенность.

Кайлар привязал его к постели толстыми кожаными ремнями, и незнакомец с облегчением вздохнул и улыбнулся щербатой улыбкой наркомана. Сердце Кайлара оборвалось. Разве эта улыбка не была когда-то ослепительно красивой?

— Кто ты? — задал вопрос Кайлар. — И что, по-твоему, знаешь обо мне?

— Что у тебя есть ка'кари, Кайлар Стерн. Я был знаком с Дарзо Блинтом, знаю, что ты его ученик и это твое второе воплощение. Раньше тебя звали Азотом.

У Кайлара засосало под ложечкой.

— Кто ты?

Человек снова улыбнулся, широко, будто всю жизнь улыбался, показывая ровные белоснежные зубы, и еще не свыкся с ухмылкой наркомана. Как ни странно, связанный он вел себя надменно.

— Я Аристархос бан Эброн, шалакрой Шелковой провинции Ладеша.

— Шалакрой — это ладешское слово для наркомана?

Маску высокомерия как волной смыло.

— Нет. Извини. Прошу меня простить, что пытался убить тебя. Я не владел собой.

— Это заметно.

— Вряд ли ты поймешь, — сказал Аристархос.

— Я и раньше видел наркоманов.

— Я не просто наркоман, Кайлар. — Он скривил рот в ироничной усмешке, показав новый ряд гнилых зубов. — Вроде бы то же говорят и остальные наркоманы. Я пытался выбраться из Сенарии, когда город пал, но меня подвела ладешская кожа. Халидорцы остановили меня, допросили о торговле шелком. Они ненавидят нашу монополию на шелк, так же как и все в Мидсайру. Я прошел бы и допрос, но меня заметил вюрдмайстер по имени Неф Дада. Не знаю, что он увидел, но меня стали пытать. — Взор Аристархоса устремился куда-то вдаль. — Это было скверно. Хуже того, в меня каждый раз насильно запихивали какие-то зерна. Боль уходила. Спать не давали. Пытали, затем кормили зернами и снова пытали. Даже не задавали вопросов, пока не пришел он.

— Он? — Кайлара стало подташнивать.

— Я… боюсь говорить его имя, — сказал Аристархос, стыдясь страха и тем не менее напуганный до смерти.

Он начал барабанить пальцами по кровати.

— Король-бог?

Ладешец кивнул.

— Цикл продолжался, пока им уже больше не приходилось заставлять меня глотать зерна. Я их умолял. Он пришел во второй раз и использовал магию… Я зачарован принуждением. Магически, химически, смесью обоих, — сказал он. — Я лишь подопытный кролик. Через какое-то время… я выдал им твое имя, Кайлар. Наложив заклятие, он принудил меня к тому, чтобы тебя убить. У меня есть шкатулка с семенами, которая откроется, если я подчинюсь. — По его телу пробежала дрожь. — Понимаешь? Я пробовал дурман, опийное вино. Ничего не помогает. Решил, что если доберусь сюда быстро, так хоть предупрежу. Кое-что я утаил. Они не знают, что ты воскрес, не знают про общество и твои воплощения.

Кайлар не успевал следить за рассказом.

— Что за общество?

Аристархос взглянул на него недоверчиво, даже перестал барабанить пальцами.

— Разве Дарзо тебе не говорил?

— Ни слова.

— Общество Второго Рассвета.

— Никогда не слышал о таком.

— Общество Второго Рассвета создано, чтобы изучать предполагаемых бессмертных, описывать их возможности и передавать упомянутые силы тем, кто не будет ими злоупотреблять. Общество наше тайное и распространено по всему свету. Именно поэтому я и сумел тебя найти. Основано общество столетия назад. Сначала мы думали, что бессмертных людей десятки. Шли годы, и мы пришли к выводу, что их самое большее семь, а то и вовсе один. Человек, которого ты знаешь как Дарзо Блинта, известен под именами Феррик Огненное Сердце, Вин Крейсин, Тэл Драккан, Юрик Черный, Хротан Стальной Кулак, Зак Эрткин, Ребус Нимбл, Квос Деланоэш, Хрутик Ур, Мир Грагтор, Гаррик Проклятие Тени, Дэв Слинкер и, возможно, еще дюжина других, которых мы не знаем.

— Да это же половина легенд и преданий Мидсайру!

Аристархос начал дрожать и потеть, однако продолжал ровным голосом:

— Он удачно выдавал себя за уроженца десятка культур. Говорил на языках, о которых я даже не слышал, — по меньшей мере тридцати, не считая диалектов, — и на всех так бегло, что и местные не улавливали акцента. Временами пропадал лет на двадцать, а то и пятьдесят. За шесть веков участвовал во всех мало-мальски серьезных конфликтах, и не всегда угадаешь, на чьей стороне. Двести лет назад под именем Хротан Стальной Кулак он сражался первые тридцать лет Столетней войны за алитэрцев, поддерживая их экспансию, затем «погиб» и продолжал воевать уже против них на стороне кьюрцев под видом кенсея Отуро Кенджи.

Теперь уже дрожал Кайлар. Он вспомнил, как мальчишками они попытались ограбить Дарзо. Увидев, кто перед ними, все разом отпрянули от легендарного мокрушника. Легендарный мокрушник! Как мало они знали. Как мало знал Кайлар. Он почувствовал укол беспричинной обиды.

Почему Дарзо не сказал ему? Кайлар был ему как сын — ближе, чем кто-либо другой. А он и словом не обмолвился. Кайлар вообще не знал Дарзо Блинта. И вот теперь герой легенд — десятков легенд! — мертв. Убит рукой Кайлара. Он так и не узнал по-настоящему человека, которого называл учителем, и больше не узнает. Дарзо больше нет, и Кайлар тосковал по нему сильнее, чем мог себе представить.

Лицо Аристархоса покрылось капельками пота. Он скомкал в ладонях простыню.

— Если у тебя есть еще вопросы о перевоплощениях, его или твоих, прошу — спрашивай быстрее. Я чувствую себя… неважно.

— Почему ты говоришь о них, будто я — что-то вроде бога?

— Тебя боготворят в тех немногих дальних уголках, где учитель Дарзо не слишком осторожничал, демонстрируя всю мощь своих возможностей.

— Что?!

— Общество говорит «воплощение», ибо понятие «жизнь» слишком расплывчато, и мы не уверены, сколько у тебя жизней: сколько захочешь или конечное число. Или одна, но бесконечная. Никто из нас воочию не видел, как ты умираешь. У «воплощений» тоже есть свои критики, в основном среди сепаратистов Модая, которые верят в реинкарнацию. Позволю себе заметить, что твое существование пускает их по теологическому кругу. — Ноги Аристархоса задергались. — Извини. Я надеялся так много тебе рассказать и о многом расспросить.

Внезапно, среди важных вопросов о Дарзо, о короле-боге, Кайлар увидел человека на кровати: в поту, потерявшего зубы и красоту ради него, Кайлара. Его пытали, сделали наркоманом, отправили убивать Кайлара, а он сражался до конца. Всем существом. Ради человека, которого даже не знал.

И потому Кайлар не стал спрашивать об обществе или магии или о том, что мог бы сделать для него Аристархос. Это подождет.

— Аристархос, — сказал он, — что такое шалакрой?

Собеседник был захвачен врасплох.

— Я… это чуть ниже герцога Мидсайру, но титул не наследный. Среди десяти тысяч студентов я набрал больше всех баллов на экзаменах в государственной службе. Во всем Ладеше только сотня получила более высокие оценки. Я правил областью примерно с Сенарию.

— Город Сенарию?

Несмотря на пот и судороги, Аристархос улыбнулся.

— Страну.

— Мне выпала большая честь видеть вас, Аристархос бан Эброн, шалакрой Бенуриена.

— Взаимно, Кайлар бан Дарзо. Будь так добр, убей меня.

Кайлар повернулся к нему спиной.

Надежда и гордыня покинули Аристархоса. Он вдруг съежился, обмяк.

— Это не любезность, мой господин. — Он снова забился в судороге, и кожаные ремни натянулись. На лбу и худых руках вздулись вены. — Прошу тебя, — выговорил он, когда судороги прошли. — Если не будешь убивать, то, может, дашь мне шкатулку? Всего одно зернышко. Ну пожалуйста.

Кайлар ушел. Шкатулку он взял с собой и сжег. Кроме отравленной иглы-ловушки, в ней ничего не было.