Когда утреннее уличное движение стало нарастать, а поклонники гимнастики тай-чи закончили выполнять в парках и на крышах домов все необходимые упражнения, приветствуя восход солнца, Мэнн спустился в прохладный вестибюль подземки и поехал домой. Он проработал всю ночь, и теперь ему требовалось отдохнуть. Не приходилось, однако, сомневаться, что через несколько часов эта круговерть начнется для него снова. Поэтому ему, помимо сна, требовалось принять душ и побриться. Детектив сел в поезд, направлявшийся в Кворри-Бэй, что на северо-восточной оконечности Гонконгского острова. Его дом находился в удобном месте, куда ходил общественный транспорт и откуда не представляло труда добраться до главной штаб-квартиры полиции. Но назвать это место одним из центров традиционного сообщества не представлялось возможным, ибо Мэнн обитал в так называемой вертикальной деревне — квартале, застроенном пятьюдесятью высотными домами новой архитектуры с торговым центром посередине — где селились по преимуществу молодые управленцы и менеджеры.

Инспектор жил в апартаментах с двумя спальнями на сороковом этаже модернистской башни, одной из первых появившихся в этом районе. Его апартаменты, построенные в начале девяностых, обладали деревянными полами, белыми стенами и отличались спартанской обстановкой. Надо сказать, что Мэнн почти не прилагал усилий к тому, чтобы хоть как-то обустроить свое жилище. Конечно, ножи, вилки и кое-какая посуда у него имелись, как равным образом и кресло в гостиной, стоявшее перед огромным плазменным экраном телевизора. Но помимо этого, вещей в его апартаментах было на удивление мало.

Однако его существование не всегда отличалось подобным аскетизмом, и квартира когда-то считалась довольно уютным жильем. В те годы в его апартаментах и сердце безраздельно царила одна особа. И особу эту звали Хелен.

Но она давно уже ушла, и Мэнну оставалось только желать, чтобы она не вспоминалась ему слишком часто. Однако инспектор скучал по ее жизнерадостному смеху и оптимистическому взгляду на жизнь, столь отличному от его цинического. Ему не хватало также тех милых признаков уюта и домовитости, сопряженных с ее присутствием в этих стенах. Он сильно скучал по ней, но при всем том не жалел, что Хелен ушла. Девица заслуживала большего, нежели он способен дать ей. Детектив, к примеру, никогда не представлял себя в роли отца, качающего колыбель с младенцем. Или в качестве гостеприимного хозяина, принимающего за обедом гостей. Ему никто и ничто, кроме нее, не было нужно. Она же, наоборот, хотела заполучить все в одном флаконе, а он, кроме своей собственной скромной персоны, ничего предложить ей не мог.

Мэнн хлопнулся на постель, готовясь предаться объятиям Морфея. Он мог бы проспать неделю, если бы не контролировал себя, поэтому спал вполглаза, подсознательно ожидая звонка будильника. Но в последний час дал слабину и уснул без сновидений как мертвый, по причине чего слишком долго выходил из забытья, когда будильник все-таки зазвенел. Джонни был вынужден оторвать от подушки тяжелую, словно налитую свинцом голову. Сначала хлопнул ладонью по кнопке будильника, в следующий момент спустил ноги с кровати. Стрелки показывали полдень. Это означало, что у него есть еще время принять душ — чем холоднее, тем лучше.

Часом позже Мэнн, выйдя из метро, двинулся через парк к штаб-квартире. Это путешествие занимало у него обычно не более десяти минут. Во влажном воздухе стоял приторный запах роскошной тропической растительности. В парк шум дорожного движения почти не долетал, а потому громче слышался треск насекомых, напомнивший полусонному Мэнну грохот отбойных молотков.

Миновав парк и несколько узких мощеных улочек, где бродили тощие кошки и стояли передвижные жаровни для приготовления пищи, инспектор вышел к Сохо — кварталу, знаменитому своими модными ресторанами и дорогими магазинами. По вечерам эту улицу почти сплошь заполняла толпа веселящихся гвейло, любивших ее европейский стиль. С наступлением темноты здесь на тротуарах расставляли столики кафе, а заказы выполняли носившиеся с подносами шумные итальянские официанты.

Полицейский кивнул уборщику, подметавшему асфальт перед входом в малайский ресторан. Уборщик прекратил работу, оперся о ручку метлы и едва заметно повел глазами в сторону детектива. Этот человек был одним из трех полицейских офицеров, работавших на улице под прикрытием. Мэнн собирался поговорить с ним, но позже.

Пересек забитую машинами парковочную площадку и подошел к лестнице с истоптанными ступенями, ведшими к входу в штаб-квартиру. Ему потребовалось не менее десяти минут, чтобы поговорить со стоявшими на лестнице людьми, дожидавшимися его появления. Потом он прошел в помещение и поднялся в офис Дэвида Уайта.

Суперинтендант сидел в кабинете в полном одиночестве. Выглядел он паршиво, так как за последние сутки спал не более двух часов, и это сказалось на его внешности.

— Рапорты судмедэкспертов — не самое веселое чтение на свете, — бросил Дэвид, когда Мэнн вошел в офис и опустился на стул. Суперинтендант держал один из рапортов в руках. — Итак, кто он, наш убийца? Коллекционер трофеев? Или любитель пытать и мучить? Если так, он должен где-то держать своих жертв. Как ты думаешь, где он их прячет? Нам необходимо послать на улицы как можно больше полицейских, умеющих задавать вопросы. Хорошо также отправить офицеров, работающих под прикрытием, в ночные клубы с иностранными «хозяйками». Но ради Бога, не забудь предупредить их о максимальной скрытности!

— Не беспокойтесь, Дэвид. Все будет сделано. Хочу заметить, что если этот парень убивает одних только гвайпо, он сделал правильный выбор. В том смысле, что большинство иностранок работает по контракту, и семей или родственников у них здесь нет. Так что девушек, могущих стать последовательницами нашей Джейн Доу, сотни, а этот тип очень осторожен. Тем не менее, если убийца действительно ищет своих жертв в ночных клубах, есть шанс, что он уже напугал одну или нескольких женщин, которые благодаря пугливости избегли ужасной участи, даже не сумев этого осознать.

Послышался стук в дверь, после чего в кабинет влетел сержант Энджи, за которым следовал чрезвычайно взволнованный инспектор Ли.

— Чингис! Я только что получил из Скотленд-Ярда вот это! — Энджи протянул Мэнну файл.

Тот раскрыл файл, пробежал бумаги глазами, после чего прочитал сообщение вслух:

— Отпечаток пальца принадлежит Марии Джексон 1967 года рождения. За распространение наркотиков она привлекалась к суду в Соединенном Королевстве и в мае 1989 года получила год условно. Прибыла в Гонконг в апреле 1991 года. Последнее известное место работы — заведение «Восходящее солнце» в Ванчае. Информация относится к ноябрю 1992 года.

— В настоящее время Интерпол разыскивает ее родственников. Пока безуспешно. — Сержант передал фотографию Марии суперинтенданту. Это был небольшой официальный снимок, сделанный во время ее ареста.

— Патологоанатом определяет возраст женщины в промежутке между двадцатью пятью и тридцатью годами. Но, согласно полученным данным, сейчас ей должно быть около сорока. А это значит, что она мертва уже лет десять — пятнадцать. Стало быть, наш убийца промышляет довольно давно, — заметил Мэнн.

— Теперь что касается первой жертвы… Я имею в виду голову… Ну так вот: голова принадлежит двадцативосьмилетней Беверли Мэтьюз, — доложил Энджи.

— А она с какого года числится среди пропавших? — осведомился Мэнн, просматривая вторую страницу файла. В файле находился также сильно увеличенный, с зерном, снимок женщины с густой кудрявой шевелюрой и широкой улыбкой на губах.

— Объявлена в розыск семнадцать лет назад, то есть в июле 1986 года.

— Ты был прав, предложив не ограничиваться в поисках одним только прошедшим годом, — заметил Уайт.

— Как вы узнали, босс? — изумился Ли с зачесанными назад блестящими от геля волосами и в широкой рубашке с белым отложным воротничком, выглядевший как персонаж фильма «Лихорадка субботнего вечера».

— У нее во рту пломбы с металлической амальгамой, Креветка, — ответил Мэнн. — Большинство людей за тридцать имеют пломбы разного типа — старые и более современные, но у нее стояли только амальгамированные.

Суперинтендант поднялся из-за стола и прошел к окну, где погрузился в чтение взятого у Мэнна рапорта.

— Вспомнил. Я работал с этим делом.

— А вы не помните, Дэвид, она тогда была местной жительницей?

— Нет. Она была туристкой. Работала в конторе по продаже автомобилей «рено» в Рединге и как наиболее отличившаяся получила в награду путевку в Гонконг.

Уайт некоторое время исследовал взглядом старый снимок Беверли Мэтьюз, сделанный на свадьбе сестры за две недели до ее исчезновения.

— Девушка не вышла в Англии на работу в назначенный срок, и после короткого расследования было установлено, что она не вернулась из поездки.

— Мы вели розыски, где только можно, но никаких следов не нашли. Так что дело осталось открытым, хотя в управлении бытовало мнение, что она решила бросить прежнюю работу, начать новую жизнь и подалась в компании хиппи куда-нибудь на Бали или в сходное с ним место.

— Известно, где и когда ее видели в последний раз?

— На вечеринке в одном доме на Рипалс-Бэй. Всю ночь она основательно выпивала, а под утро решила отправиться в свой отель на Козуэй-Бэй. Ее уговаривали взять такси, но она сказала, что хочет пройтись пешком, чтобы подышать воздухом, и удалилась.

— В какое примерно время это произошло?

— Последний раз ее видели в шесть утра. Ей требовалось пройти довольно далеко, чтобы выйти к остановке автобуса. Но никто из жителей Рипалс-Бэй не помнит, чтобы она встретилась им по дороге. Я лично думаю, что они запомнили бы ее, если бы встретили, поскольку она была в такую рань почти голая и основательно подшофе. Позже мы пришли к выводу, что если с ней что и случилось, то именно во время этой прогулки — скорее всего кто-то предложил подвезти ее, и она согласилась.

— Из всего этого следует, что наш маньяк, возможно, убивает уже лет двадцать.

— И ему минимум тридцать пять, а скорее всего за сорок.

— Это также означает, что за последние двадцать лет он мог убить множество женщин. Возможно, нам предстоит найти еще много трупов.

— Даже не сомневайтесь, — мрачно кивнул Мэнн.

— Что там у нас с рапортами о пропавших иностранках, Энджи? — спросил суперинтендант, возвращаясь к столу, усаживаясь на привычное место и по порядку раскладывая перед собой фотографии, сделанные во время аутопсии.

Энджи сокрушенно покачал головой, как если бы его поразил масштаб предстоящей работы.

— Сэр, Интерпол готов переслать сотни дел, связанных с пропавшими женщинами, так или иначе вписывающимися в нашу схему. При таком объеме трудно проследить даже тех людей, которые подали заявление об исчезновении.

— А что вы можете сказать о нападениях на иностранок? — Уайт взял со стола фотографии Беверли и Марии и снова вперил в них свой взор.

— Нападения не обязательно связаны с местными жителями, сэр. Напротив, чаще всего это происходит при выяснении отношений между иностранцами. Иначе говоря, пьяные драки, сэр, — ответил Энджи.

— Есть какое-либо сходство между убитыми? Что вы думаете по этому поводу, Креветка? — спросил суперинтендант, продолжая исследовать снимки женщин.

— Все они иностранки, сэр. Молодые женщины. Похоже, он любит молодых иностранок.

— С равным успехом можно сказать, что он не любит всех иностранцев, а уж женщин так и вовсе ненавидит, — заметил Мэнн. — Ему нравится причинять им боль и страдания.

— Возраст, физические особенности, этническая принадлежность? Наблюдаются какие-либо общие сходные черты? Знаки на теле? Чем мы располагаем в этом смысле, Энджи?

— Первая жертва… — начал читать сержант, открыв блокнот, — Беверли Мэтьюз. Никаких следов пыток. Жертва номер два — следы укуса на бедре… На запястьях обнаружены волокна веревки. Третья жертва имеет многочисленные небольшие ожоги, также изуродована в области гениталий.

— Как он расправился с ними и расчленил тела? — осведомился Уайт у Мэнна.

— Причина смерти, вероятно, асфиксия, но официальное медицинское заключение по этому поводу еще не получено. Что же касается расчленения, то это произведено в сходной манере во всех трех случаях. Преступник аккуратен, методичен и обладает хирургическими навыками. Заметно, что этот процесс важен для него. Он режет своих жертв не торопясь, возможно, наслаждается этим.

Уайт взял со стола рапорт и пролистал.

— Держит их тела в холоде… Так, кажется, считает патологоанатом?

— Убийца ждет, пока жизнь окончательно не покинет их, после чего перевозит трупы в некое место, где забирает нужные ему трофеи, и расчленяет тела. Некоторые части он подвергает замораживанию, — ответил Мэнн, — что представляет для нас большое подспорье, поскольку сохранность таких частей гораздо выше прочих, разложение затрагивает их в значительно меньшей степени, и мы можем наблюдать даже поверхностные травмы и ранения.

— Вроде укуса, сделанного после смерти, — заметил Энджи.

— Странно! Зачем ему было ее кусать? — задал риторический вопрос Ли.

— Возможно, это элемент его фантазий. У серийных убийц такого рода странности — самое обычное дело, — пожал плечами Уайт. — Равным образом они неоднократно возвращаются к трупам своих жертв, осуществляя с ними различные манипуляции, прежде чем окончательно избавиться от них.

— Энджи, что тебе удалось выспросить у Люси — специалистки по части садомазохизма?

Сержант, неопределенно пожав плечами, достал из портфеля папку с рапортом.

— Она дала мне описание внешности шести женщин, живших в ее апартаментах в разное время в течение последних пяти лет. Всем было лет по двадцать — двадцать пять, белые и приехали из-за границы. Одна американка, три европейки, две австралийки. По словам Люси, одна из европеек говорила по-английски с сильным акцентом. Она не знает, откуда эта девушка приехала. Также утверждает, что ни у одной из них не имелось ярких отличительных черт. По крайней мере ничего такого, что врезалось бы ей в память. Похоже, она мало что о них знала. Те держались обособленно и в пространные разговоры не вступали. По ее мнению, девушки в своем большинстве не имели ни семьи, ни близких родственников и полагались только на себя. И никто из них не предупредил ее об отъезде. Просто исчезли — и все. Но Люси не находит это странным.

— Выходит, она почти ничем вам не помогла, не так ли? — спросил Уайт.

— Просто она не старалась. — Мэнн взял рапорт и просмотрел показания Люси. — Оставь ее мне, Энджи. А ты, Ли, раздобудь фотографии этих женщин. И разузнай о них все, что сможешь. Прежде всего их имена. Уж этого они точно заслуживают. И еще одно, Креветка… — Джонни протянул инспектору одну из фотографий, сделанных во время аутопсии. — Как ты думаешь, что изображено на татуировке третьей жертвы?

— Может, рыба?

— Возможно. Но мне лично кажется, что это изображение скорее напоминает наяду. Выясни все об этой татуировке. Я хочу знать, где она сделана и какая тушь при этом использовалась. Как известно, при нанесении татуировок в разных странах применяют разные красители. Ну и дизайн, конечно, тоже играет важную роль. Подумай, нельзя ли по нему вычислить художника. И запомни, Креветка. Все эти женщины, вполне возможно, были чьими-то подругами, женами. Даже матерями, если судьба предоставила им такой шанс. Итак, мне нужно знать их настоящие имена и увидеть лица. Ну и, разумеется, выяснить имя убийцы. Последнее требовать от тебя не могу, Креветка. Тут уж как получится.

Ли не колебался ни секунды.

— Мясник его зовут. Вот как.

— Мясник? — Суперинтендант одарил инспектора вопросительным взглядом.

— Да, сэр. Нужно быть хирургом, чтобы столь аккуратно отделить конечности от тела. Или по меньшей мере хорошим мясником. Так патологоанатом сказал.

— Ну, тогда, значит, это действительно мясник.

Неожиданно открылась дверь, и в офис вошел офицер с донесением. Обнаружили второй мешок с расчлененными телами.