— Долго мы уже летим? Ты думаешь, этот самолет надежный? Он показался мне таким старым… А зачем эти капли на крыле?

Бекки и Мэнн сидели в маленьком самолете, направляющемся на остров Минданао.

— Не волнуйся — каких-то два часа, и все. Поверить не могу, что ты боишься летать. Я-то думал, ты обожаешь путешествовать. — Мэнн с трудом сдерживал улыбку.

— Я обожаю путешествовать, но ненавижу добираться до места.

— Просто расслабься, закрой глаза, попробуй заснуть.

— Не выйдет… мне в самолете не заснуть.

Мэнн засмеялся:

— Этот самолет сделан из кусков проволоки и мокрого картона. Один Бог ведает, как он вообще держится в воздухе. Если что-то случится, мы будем падать очень быстро… — Он посмотрел в ее расширившиеся от паники глаза. — Я шучу. У этой авиалинии самый высокий рейтинг по безопасности полетов. Поверь, все будет в порядке. Почитай журнал.

Бекки сжалась в кресле и взяла журнал у Мэнна, но смотреть продолжала на капли, которые сбегали по неровной поверхности крыла.

Это была вторая часть их путешествия. Они остановились на Себу, посидели какое-то время в удушающе жарком зале вылета, заплатили посадочный налог, налог на багаж, налог за вылет и теперь заняли места в чартерном самолете, который должен был доставить их в Давао, столицу Минданао. Это был малюсенький старый самолетик всего с одной бортпроводницей в ультракороткой юбке и пилотом, который непрерывно кашлял. На Бекки были обрезанные джинсы и жилет. Она взглянула на стюардессу и порадовалась, что не надела шорты. Ей не следовало даже начинать соревноваться с обладательницей таких ног.

Они вылетели из облака, и Бекки взглянула вниз, на очерченные белым острова, плавающие, как во сне, в прозрачном бирюзовом океане. Она немного успокоилась. Теперь, когда они летели над водой, у них был шанс. Она мысленно несколько раз повторила инструкцию по действиям при посадке на воду. Бекки хорошо плавала, так что могла позволить себе немного расслабиться. Она открыла журнал и начала читать про Минданао. Повернулась к Мэнну, чтобы задать вопрос, но увидела, что он спит. Солнцезащитные очки он поднял вверх, убрав таким образом темные волосы со лба. Бекки принялась изучать его лицо. На широком лбу постоянная морщина, поперек еще одна, это от того, что он часто хмурится. Брови черные, особенно густые в центре, в месте крутого изгиба над глазами. Шрам на щеке прямо над скулой. В остальном очень красивое лицо, подумала Бекки.

Она заметила, как выгоревшая голубая футболка мягко облегает его бицепсы и плоский как стиральная доска живот. Джонни во многом напоминал Алекса — тот тоже стремился хорошо выглядеть. Но Мэнн не выпендривался — следил за собой, не желая при этом бросаться в глаза. Алексу нравилось, когда люди знали, сколько стоит его костюм, Мэнн же предпочитал, чтобы они пытались об этом догадаться.

Джонни знал, что Бекки на него смотрит. Он давал возможность отдохнуть голове и пытался не замечать, что колени упираются в кресло впереди. Он почувствовал, что она повернулась к нему, ощутил ее легкое дыхание и неожиданно открыл глаза.

Бекки поспешно уткнулась в журнал.

— Тут сказано, что Давао — один из самых безопасных городов на Филиппинах. Я думала, на Минданао бунтовщики.

Мэнн наклонился, чтобы заглянуть в журнал на ее коленях.

— В некоторые районы острова ездить запрещено — там базы террористов, но в целом Давао был превращен в свободную от преступности зону. Государство хочет сделать его идеальным городом, уровень преступности падает, с бродяжничеством борются.

— Это как?

Он сел поудобнее.

— Называется это «решение за сорок песо». Сорок песо стоит пуля. В Давао есть расстрельная команда. Два человека в черном с автоматами на мотоцикле — эскадрон смерти Давао. Они стреляют в любого, кто им не понравится. Раньше это были большей частью бунтовщики, а теперь мелкие воришки, торговцы наркотиками и бездомные дети, живущие на улицах.

— Они убивают детей?

Бекки посмотрела мимо Мэнна и поняла, что говорит слишком громко, поскольку сидящая через проход старая филиппинка раздраженно на нее взглянула.

— На Филиппинах огромное количество бездомных детей. — Мэнн говорил тихо. Он улыбнулся старушке, и та нерешительно ответила на его улыбку. — В стране восемьдесят процентов населения — дети. Средняя семья здесь, на Филиппинах, — это шесть человек. Улицы забиты ребятишками, они питаются отбросами и спят на тротуарах. У них нет ни документов, ни имен. У большинства этих детей нет даже свидетельства о рождении. Их не существует — во всяком случае, формально.

— И власти пытаются от них избавиться?

— Эскадрон смерти — да. Детей либо закалывают, либо пристреливают. Бездомные отпугивают туристов. А трупы детей свозят на специальную свалку за городом.

— Бог мой! Это ужасно. Зачем мы туда летим? Какое этот город имеет отношение к нашему расследованию?

— Потому что совсем недавно они, похоже, перестали убивать детей. Стали поступать сообщения, что их увозят с улиц. Ходят слухи, что теперь ими стали торговать. Зарабатывать деньги, а не просто убивать забавы ради.

— Разве никто не беспокоится об этих детишках?

— Некоторые беспокоятся. Они ради этого даже рискуют жизнью. Мы прямо сейчас поговорим с одним из таких людей.

— Господи! Мы что, приземляемся? — Бекки резко повернулась и прижалась лицом к маленькому иллюминатору, прислушиваясь к знакомому звуку выпускаемых шасси. — Большинство самолетов чаше разбиваются либо при посадке, либо при взлете, чем во время полета. — Она откинулась на спинку кресла и поспешно застегнула ремень безопасности.

— Я бы на твоем месте этого не делал. Если самолет загорится, тебе не захочется терять время.

Бекки сильно стукнула Мэнна по руке.

Через десять минут она уже шла за ним через светлый и просторный зал прилета аэропорта Давао.

Там отсутствовал кондиционер, но помещение имело открытый фронтон, высокие потолки и прохладные каменные полы. Все это обеспечивало циркуляцию воздуха и помогало снизить температуру.

Снаружи их ждал идиллический день: ровный бриз, шуршащие листья пальм и ярко-голубое небо. У выхода собралась небольшая толпа. Мэнн немного постоял, разглядывая встречающих. Увидел того, кого искал, и помахал рукой. Это был невысокий жилистый мужчина лет шестидесяти или чуть меньше, волосы с проседью, в клетчатой рубашке. Он стоял, расставив ноги и упершись руками в бедра, как военный. Мужчина тоже помахал и направился к ним. Потряс руку Мэнна обеими руками:

— Рад тебя видеть, Джонни. Никак не можешь не ввязываться, нет?

Голос у него был очаровательный, с каким-то почти комическим оттенком. Говорил он с мягким дублинским акцентом, переходившим в визгливый филиппинский. Интонация поднималась в конце каждого предложения.

— Приятно видеть вас снова. Святой отец, это вам. — Мэнн протянул ему бутылку мятного виски. — А это моя коллега — Бекки Стэмп, из Лондона. Бекки, познакомься со святым отцом Финном О'Коннеллом.

— Добро пожаловать и вам, и виски. — Он пожал руку Бекки. Он обладал шармом кинозвезды. Блестящие изумрудно-зеленые глаза казались еще более зелеными на загорелом лице. Вокруг рта глубокие морщины от смеха. Брови густые, напоминающие черных стрекоз. Он увлек ее в сторону с пути багажной тележки. — Как дела там, в Англии? Наверное, лето, или как?

— Почти, святой отец, но оно очень медленно наступает.

— Скажите, это ваш первый визит на Филиппины? — Он уже вел их в сторону от выхода.

— Да. Я бывала раньше в Таиланде, на Бали, на Гоа, но никогда не была здесь. Дивное место.

— Да, дивное место, дивные люди — доверчивые и счастливые. Они всем пытаются угодить. Наверное, это им мешает, как думаете?

— А вы, святой отец? Вы так далеко от дома. Что здесь делает священник?

— Ха… — Смех был коротким и резким, как взрыв в воздухе. — Я надеюсь, что это промысел Господень. Так или иначе, но я постоянно занят. Расскажу вам об этом подробно, когда доберемся до тенистого места. Приятно видеть вас здесь. Идемте же.

Бекки оглядывалась по сторонам, пока святой отец Финн вел их через парковочную стоянку. Кругом было много народа. Люди либо просто бродили, либо сидели в тени под пальмами, которые были высажены по периметру здания аэропорта. Ей все тут напоминало музыкальный фестиваль, где делать было нечего, только бродить в толпе. Слева — окруженный пальмами аэропорт; справа — парковка общественного транспорта, где уже образовывались очереди на большие джипы-такси, которые перевозили пассажиров в город. Эти джипы — основной вид общественного транспорта на Филиппинах. Они были пестро украшены, все боковые окна открыты. Святой отец Финн опередил детективов на несколько шагов, он был превосходным ходоком. Бекки шла рядом с Мэнном.

— Здесь много священников? — спросила она, когда они проходили мимо очереди на такси.

— Да, и они здесь уже много лет. Они на Филиппинах повсюду, главным образом орден Святого Колумбы. Они проделывают потрясающую работу, срамя правительство и заставляя его решать некоторые проблемы. Финн организовал приюты для детей, попавших в беду, здесь и еще один в Анджелес-Сити, к северу от Манилы. — Мэнн обратился к Финну, который был на несколько шагов впереди: — Я ждал, что нас встретит святой отец Вини. Не думал, что вы здесь. Как дела, святой отец?

— Я приехал сюда, чтобы забрать ребенка — мальчика Эдуардо. Он в данный момент прячется. Мы вытащили его из тюрьмы. Его облыжно обвинили в воровстве и посадили на два месяца. Закрыли в камеру с мужчинами, среди которых были и педофилы. Ребенка подвергли ужасному насилию. Это будет первый случай, когда филиппинское правительство привлекут к суду. Мальчика следовало защищать, а этого не было сделано. Он даст против них показания. Они будут тянуть с судом так долго, как только смогут. Судебный процесс продлится не менее двух лет. Я приехал, чтобы сопроводить Эдуардо в Анджелес-Сити, где смогу его защитить. Но это не единственная причина, почему я здесь. Мне позвонила молодая женщина, которая когда-то жила с нами, в нашем приюте. — Он остановился и повернулся к Мэнну. — Ты Среду помнишь, Джонни?

— Я помню Среду. Щекастенькая девушка, американо-азиатка, несколько месяцев жила у вас в приюте, верно? Это было семь или восемь лет назад. Она, должно быть, уже выросла.

— Да. Мы спасли ее от педофилов, когда ей было двенадцать. Она оставалась в нашем приюте несколько месяцев, затем сбежала — это ведь не тюрьма, мы не можем заставить детей оставаться у нас. Ну, к сожалению, связь с ней мы потеряли. Я понятия не имел, что с ней случилось, пока она мне не позвонила. Я предполагал, что она вернулась в бары, как делают многие, но ошибся. Когда Среда позвонила, то сказала: тогда она обнаружила, что беременна, и боялась нам признаться. Это меня огорчило — ведь нет ничего более радостного, чем рождение ребенка, вне зависимости от обстоятельств. Так или иначе, она вернулась сюда, в Давао. Ей было тринадцать, когда она родила девочку. Она была хорошей матерью. Но ребенок пропал.

Они дошли до машины — видавшей виды серой «тойоты». Святой отец обошел ее и быстро открыл все дверцы, пока Мэнн открывал багажник и укладывал туда чемоданы. Жара в салоне была удушающей.

— Надо подождать несколько минут, пока машина проветрится. Как тронемся, включим кондиционер.

— У вас есть кондиционер? Впечатляет, — сказала Бекки, когда Мэнн захлопнул багажник.

— А, ладно, наверное, я слегка преувеличил, да? — спросил Финн с хитрой улыбкой. — У нас в машине филиппинский кондиционер. Когда стекла опушены, это означает, что кондиционер включен. Если подняты, то выключен. Поэтому если вы не возражаете… — Он жестом показал на окна машины.

Бекки улыбнулась:

— Разумеется. — Она расположилась на заднем сиденье и принялась опускать стекла с максимальной скоростью. Ее ноги уже прилипли к горячей коже сиденья.

Мэнн расположился впереди, рядом со святым отцом Финном, который со скрипом двинул рычаг передач и зигзагом выехал со стоянки. Бекки улыбнулась вооруженным охранникам в сторожевой будке у выезда с парковки, которые улыбнулись в ответ. Их ружья были прислонены к стене будки.

— Мне требуется информация об эскадроне смерти, святой отец, — сказал Мэнн, положив локоть на открытое окно и опустив солнцезащитные очки. — Похоже, он набирает силу не по дням, а по часам. Эти люди убивают всех, кого власти считают нежелательными элементами. Я думал, мировая пресса заставит власть имущих их остановить.

— А как еще ты мог думать? Только все ровно наоборот. Их хвалят за отличную работу. Правительство призывает другие города последовать их примеру — убрать ненужных людей с улиц. Было даже предположение, что правительство косвенным образом их с этой целью финансирует. А как же иначе они могли существовать? — Святой отец перекрестился и удрученно покачал головой. Его странный стиль вождения, казалось, вполне соответствовал способам вождения остальных. Машины сигналили, вертелись и непрерывно тормозили. — Правительство поддерживает город, считая, что именно так избавляются от преступности. С эскадроном смерти что-то произошло — там теперь новое руководство, я думаю. Это очень большая команда, не просто группа громил на мотоциклах. У них есть новые машины, черные, без номерных знаков, естественно, — и в них увозят детей.

Они обогнали «скорую помощь» без окон. Занавески развевались, и внутри можно было рассмотреть мужчину, который сидел, наклонившись вперед, с синей маской на лице. Медсестра держала его сзади за футболку, чтобы он не упал и не вывалился из машины.

— Это правда, что маленькими детьми торгуют? Вы думаете, именно это произошло с дочерью Среды? — спросила Бекки, наклоняясь вперед, между двумя передними сиденьями. В этой старой машине отсутствовали ремни безопасности.

— Да, мы так думаем. В нашем приюте мы слышали немало рассказов детей, чьи друзья пропали. Они видели, как появлялись мотоциклисты в черном, убивали одного или двух ребятишек, а остальных запихивали в машину, которая их сопровождала. Эти люди выбирают очень юных девочек. Я свожу вас поговорить со Средой. Она будет рада тебя видеть, Джонни.

Они уже проехали район с широкими дорогами в шесть полос, вдоль которых стояли длинные низкие фабричные здания и поселения скваттеров, которые лепились к фабричным стенам, занимая все свободное пространство. Шоссе начали разветвляться, становились узкими и забитыми транспортом, приближаясь к городу. Вдоль дорог ветер носил мусор, который застревал в колючей проволоке, огораживающей дорогу. Рекламные щиты были старыми и обтрепанными, на них висели разодранные плакаты. Женщина, рекламирующая гигиенические салфетки, виновато улыбалась с большого щита.

Водители джипов-такси высовывались из окон и орали друг на друга. Они постоянно давили на клаксоны, чтобы обратить на себя внимание, но не агрессивно, а для передачи информации: «Я все равно поеду вперед, хочешь ты этого или нет. Я важная персона, взгляни на мою машину. А ты задница». У них был свой язык.

— Дела обстоят ничуть не лучше, чем тогда, когда ты в последний раз здесь был, Джонни. Похоже, мы совершаем десять шагов вперед и одиннадцать — назад. Сейчас на улицах оказывается все больше и больше детей.

— Как дети попадают на улицу? Разве у них нет родных? — спросила Бекки, повышая голос, чтобы перекричать дорожный шум.

— Все дело в нищете. Родные считают, что детям лучше жить на улице, чем голодать. Иногда родители просто не могут их прокормить, к тому же здесь очень высок уровень насилия в семье. Поскольку тут много католиков, люди редко или совсем не используют противозачаточные средства. Я пытался их пропагандировать, но идея не прижилась. Презервативы тоже непопулярны, даже проститутки работают без них.

Они остановились у светофора, и их мгновенно окружила толпа ребятишек. Волосы спутаны, на тощих ногах и руках царапины и ссадины. Маленькие худые плечи прикрыты лохмотьями. Большие, полные отчаяния глаза на усыпанных болячками лицах. Но при виде трех белых дети оживились. Особенно рады они были святому отцу Финну: тянули в салон крошечные черные ручки, напоминающие обезьяньи лапки, в ожидании мелочи. Дети одарили Бекки сияющими улыбками. Финн гладил их по головам и говорил с ними на тагальском, шаря по карманам в поисках мелочи. Дети еще раз улыбнулись и, когда загорелся зеленый свет, помахали на прощание. Бекки, оглянувшись, смотрела, как маленькая группа оборвышей стоит на краю дороги и ждет, когда снова загорится красный свет.

— Наверняка эскадроны смерти не убивают таких маленьких детей, как эти? — спросила Бекки, наблюдая, как ребятишки стараются увернуться от машин. Она печально покачала головой. — В мире наверняка найдутся люди, которые полюбят этих детей, дадут им кров. — «Я бы так поступила», — мысленно добавила она.

Святой отец Финн свернул с основной дороги налево, потом направо, в направлении реки. Бекки все еще думала о детях, когда они оказались на улице, в конце которой находилось нечто похожее на свалку. Они направлялись прямиком туда. Бекки не сразу заметила, что у этой «свалки» есть двери и стены.

Она наклонилась вперед, между священником и Мэнном, и уставилась в лобовое стекло.

— Что это?

— Район Давао. Здесь живут восемьдесят тысяч городских тружеников: официантки, продавцы, уборщики, разнорабочие, даже некоторые учителя и представители других профессий.

— А как у них насчет санитарных условий? Воды?

— Государство сделало для них водонапорную трубу. Канализация? Проше простого. Наполняют ведро и выплескивают все в канаву внизу.

Машина остановилась.

— Пожалуйста, поднимите стекла, — попросил святой отец, — иначе к нашему возвращению сиденья исчезнут и станут чьей-нибудь собственностью.

Детективы пошли за Финном вдоль куч картона и ржавых банок. Вскоре он наткнулся на тропинку, которая обозначала начало города трущоб на берегу реки Давао. Они покинули солнечную улицу и вошли в темноту и вонь — Баррио-Патай, города Мертвых.