Универсальная истина, Путь небес и земли, иными словами, опыт абсолютного и бесконечного — или, на духовном языке, Дао — огромная ошибка думать, что его можно найти где-то на небесах или в потустороннем мире. Мы никогда ни на мгновение не покидаем Дао, То, что можно покинуть, — это не Дао.

Амакуки Сессан

 

Вторник, 2 сентября

Когда тело-ум остается позади, когда меня нет нигде, есть только бесконечная Пустота, радикальная Полнота, без конца расцвеченная светимостью. «Я-Я» раскрывается как Космос, где никакой объект не портит первозданную Чистоту, где понятия слишком смущены, чтобы говорить, где двойственность стыдливо прячет свое лицо, а страдание даже не способно вспомнить свое имя. Ничего никогда не происходит здесь, в полноте бесконечности, поющем самосуществующем блаженстве, переполненном самоосвобождающими жестами, счастьем быть дома. В открытости этого момента бесконечная благодарность встречается с совершенной простотой, ибо есть только это, сейчас, всегда и безнадежно во веки веков.

 

Среда, 6 сентября

Умерли принцесса Диана и Мать Тереза, Двух самых известных в мире женщин не стало в течение недели. (Реакция мира на их смерть являет собой поразительный пример пирамиды развития — чем больше глубина, тем меньше охват).

Диана, по общему мнению, была хорошим человеком — заботливым, любящим и преданным; но главное, она была поразительно красивой и обаятельной. Она действительно была Принцессой мира. И в нашем плоском и выцветшем постсовременном мире, где считается, что все должно быть безотрадно равным, истинная Принцесса была обещанием возможности чего-то большего. По-своему она была царственно, божественно красива, и миллионы людей по всему миру глубоко и искренне любили ее, потому что она пробуждала красоту, скрытую и во всех них. Она была лучом чего-то большего, и мир отвечал обожанием — оно выходило далеко за пределы всего, чем Диана была как личность; но все равно, этот чудесный луч исходил именно от ее личности. Глядя, как ее сыновья, Уильям и Гарри, идут за похоронным кортежем, я заплакал, подобно миллионам других людей.

Мать Тереза была гораздо ближе к этому божественному лучу и практиковала его более усердно и без роскоши. Она была в меньшей степени человеком, чем проводником космического сострадания — неослабного, неистово увлеченного, пугающе убежденного.

Как бы то ни было, я очень высоко ценил их обоих по совершенно разным причинам, и сегодня утром в этом мире стало значительно меньше света, чем было вчера.

 

Среда, 10 сентября

Вчера вечером к нам с Марси приходили обедать Кейт Олсон и Т. Джордж. Т. Джордж совершенно поражает. Что? Ему семьдесят два? И он по-прежнему бодр и полон сил. Почти невозможно создать успешный журнал — и все же Т. Джордж основал целых два — «Психология сегодня» и «Здоровье Америки», — и оба они до сих пор процветают. Я убежден, что ему удастся создать и третий — «Духовность и здоровье», — но на этот раз сделать это довольно трудно, поскольку «духовность» означает столь многое для столь многих людей, что будет сложно сосредоточить усилия и объединить других вокруг общей задачи.

Разумеется, эта трудность усугубляется до/над заблуждением: многое из того, что люди называют «духовным» — это не надрациональное осознание, а дорациональное чувство, и в этом состоит реальная проблема, на обсуждение которой мы потратили большую часть вечера. Я использовал схему, показанную на рис. 4, чтобы высказать ряд предложений.

Рис. 4. Целительная спираль

Рост и развитие человека, как правило, развертываются от тела к уму, к душе и к духу не в виде линейной восходящей последовательности, а как вложенные друг в друга волны, причем при нормальном развитии каждая последующая волна охватывает и заключает в себе предшествующие. Но почти на любой стадии высшее может подавлять низшее. Вместо охвата и приятия происходят отрицание и отторжение. Вместо превосхождения и включения налицо отчуждение и подавление.

Это особенно верно для отношения между умом и телом. Первые годы жизни бывают в основном сенсомоторными, довербальными и по большей части проходят без участия ума — ребенок отождествляет себя со всем телом, ощущениями и физиологическими влечениями. Но примерно к 2 годам начинает появляться символический и концептуальный ум, а к 6—7 годам возникает конкретно-операционный ум. В идеале ум превосходит и включает в себя предшествующие телесные ощущения, чувства, побуждения и влечения. Но больше чем в половине случаев — и это великая епархия Фрейда — ум (эго-ум) подавляет или отрицает некоторые предыдущие телесные чувства, нередко секс или агрессию. Эти подавленные или вытесненные чувства не могут просто исчезнуть, а проявляются в замаскированном виде как болезненные невротические симптомы.

Поэтому к тому времени, когда большинство людей достигают раннего взрослого возраста, они страдают различными видами диссоциации ума/тела: они утратили контакт со своим телом, своими чувствами, своим органическим богатством, своей жизненной силой. Это имеет два конкретных последствия: во-первых, сама жизнь становится тусклой и, во-вторых, более высокое развитие оказывается более трудным и, следовательно, гораздо менее вероятным.

Таким образом, для того чтобы оживить текущее, а также обеспечить возможность более высокого развития, нередко оказывается необходимо заново установить контакт с телом. Именно для этого предназначаются многие виды психотерапии. Некоторые формы телесной терапии сосредоточиваются непосредственно на теле (посредством чувственного осознания, рольфинга, биоэнергетики и т.п.), тогда как другие виды терапии, по существу, занимаются своего рода регрессией к осознанию раннего детства. Мы временно возвращаемся назад к уровню довербального тела, налаживаем с ним контакт и дружеские отношения, а затем воссоединяем его с умом (классическое название этого процесса — «регрессия на службе эго»). Но во всех этих случаях конечная цель состоит в установлении полного контакта и с телом, и с умом.

Коль скоро мы объединили тело с умом, становится гораздо более легким — и более вероятным — продолжение роста за пределы тела и ума, в сферы души и духа. На схеме эти два общих движения — регрессия на службе эго и затем переход к трансценденции эго — показаны в виде большой спирали, которая у типичного взрослого человека сперва идет вниз (регрессия), а затем вверх (трансценденция).

В нисходящей части этой спирали мы, вопреки утверждениям романтиков, восстанавливаем контакт не с утраченной высшей Основой, а просто с подавленными телесными чувствами. Мы возвращаем себе не надрациональное осознание, которое имели в младенчестве, но затем утратили, а скорее дорациональные импульсы, которые мы, к сожалению, подавляли. Тем не менее это подавление болезненно и пагубно, и его можно исцелить только путем восстановления связи и дружеских отношений с отчужденными побуждениями и телесными чувствами (регрессия на службе эго как прелюдия к трансценденции эго).

Но проблема многих форм терапии и большинства разновидностей альтернативной духовности состоит в том, что мы начинаем движение по этой целительной спирали, а затем, впадая в до/над заблуждение, застреваем на дорациональной, чувственной, телесной стадии. Мы возвращаемся к чувствам, эмоциям, ощущениям, осознанию тела — что само по себе правильно и составляет первый этап путешествия, — но затем просто останавливаемся там и называем это надрациональным духом, хотя это не имеет с ним ничего общего. Пытаясь достичь надрационального, мы кончаем дорациональным и называем это освобождением. Сущий кошмар.

Казалось, и Т. Джордж, и Кейт согласились с этим анализом, и тут Кейт вступила в разговор. «Я согласна с этим, но вы же не хотите сказать, что все чувства носят дорациональный или эгоцентрический характер, не так ли?»

«Нет, вовсе нет. Существуют как бы уровни чувства, или уровни аффекта, идущие от эгоцентрических чувств к социоцентрическим чувствам, мироцентрическим чувствам и духовным чувствам — приблизительно от тела к уму, к душе и к духу».

«Но как можно понять, какое чувство какое?» — поинтересовалась Марси.

«Если ты стараешься установить контакт со своими чувствами, если ты используешь чувственное осознание, ощущаемый смысл, сосредоточение на теле, соматическую терапию, биоэнергетику, то ты находишься на эгоцентрической стадии. Само по себе это вовсе не плохо. По сути дела, это основа всей дальнейшей практики. Но если ты остаешься на этом уровне, то это фактически глубокая регрессия к доконвенциональному модусу осознания. Конечно, это здорово — поначалу, — поскольку ты отказалась от строгостей социоцентрического осознания и взаимного понимания. Ты просто наслаждаешься собой, постоянно «перерабатываешь» свои чувства и возбуждаешь свои импульсы, и это какое-то время очень приятно, до тех пор пока — как указывал Кьеркегор — это не превращается в отчаяние, поскольку ты отрезана от круга соучастия, который существует вне тебя.

«Этот круг соучастия — следующий этап», — заметил Т. Джордж.

«Да, я думаю, так. Вы переходите от эгоцентрических чувств к социоцентрическим чувствам — от Я к Мы, — когда сообщаете о своих чувствах другим в диалоге, направленном на взаимное понимание, участие и заботу. Это справедливо как для мужчин, так и для женщин. Кольберг назвал это переходом от ориентированности на себя к взаимности, а Джиллиген называет это переходом от «эгоистической стадии» к «стадии заботы». Теперь ваши чувства распространяются на круг соучастия, заботы и взаимопонимания. Вас по меньшей мере так же интересуют чувства других, как и собственные чувства. Ваш мир расширился с самого себя на группу».

«А какая стадия идет после группы?» — спросила Кейт.

«Все группы», — сказал Т. Джордж.

«Да, мироцентрическая. Вы переходите от эгоцентризма к социоцентризму и к мироцентризму, от «себя» к «нам» и ко «всем нам». Вас заботит не только ваше племя, ваша группа, ваш народ, а все группы, все люди, повсюду, независимо от расы, пола или вероисповедания. И это не абстракция, вы это чувствуете».

«Я точно знаю это чувство, — сказала Кейт, — оно порой приходит, когда я занимаюсь центрирующей молитвой. Это вроде обета бодхисаттвы».

«Да, и я думаю, что в действительности это следующая стадия — мироцентрические чувства сменяются подлинно духовными чувствами, поскольку они распространяются на всех чувствующих существ, как таковых. Но самое замечательное состоит в том, что мы можем ощущать глубоко мироцентрическое/духовное чувство вселенской заботы и сострадания. Шопенгауэр говорил, что мы можем испытывать такое чувство, только если все мы в конечном счете Одна Самость, и я думаю, что так оно и есть».

«Но, — заметила Марси, — все это вселенское сострадание теряется, когда ты просто стараешься соприкасаться со своими чувствами, или оставаться в своем теле, или перерабатывать свои эмоции. Это все время происходит в Институте Наропы. Все стараются оставаться со своими чувствами — они называют это «духовным», — и потому никто ничего не трансцендирует».

«Совершенно верно, — согласился я, — но это типично отнюдь не только для Института Наропы. На самом деле фиксация на чувственных или телесных модусах называется «бодизмом», и такой бодизм, по существу, характерен для современного и постсовременного мира. Бодизм — это просто еще одно название флатландии — убеждения, что реальны только принадлежащие к грубому миру чувственные, эмпирические реалии. Бодизм или флатландия в равной мере довлеют как над основным течением культуры, так и над контркультурой. Все мы признаем, что преобладающим мировоззрением большинства является научный материализм. Но взгляните на контркультурные воззрения — экопсихологию, глубинную экологию, телесные терапии, экофеминизм, «паутину жизни», религии Великой Матери, имманентную духовность — у всех них одно общее: окончательной реальностью считается грубый сенсомоторный мир. Иными словами, бодизм — тот же самый бодизм, под которым подписывается массовая культура. Добро пожаловать во флатландию, чисто Низошедший мир современной и постсовременной пустоши».

И Т. Джорджа, и Кейт интересовало, почему это бодизм получил такое распространение. Я предположил, что это было оборотной стороной современности*. В течение тысячелетий на Западе преобладал Восходящий идеал — Бог считался чисто потусторонним, чисто трансцендентным, а его Царствие — «не от мира сего». Но затем, начиная с эпохи Возрождения и достигая кульминации в эпоху Просвещения, этот идеал яростно отвергали до такой степени, что вместе с тоннами грязной воды выплеснули и дитя трансцендентальной истины. В результате современный Запад пришел к чисто Нисходящему мировоззрению — грубому, сенсомоторному, эмпирическому бодизму — иными словами, к флатландии.

И потому теперь, даже когда контркультурные движения заявляют, что опрокидывают или превосходят старую парадигму просвещения, они по большей части остаются прочно увязшими в ней. Они попадаются в сеть чисто Нисходящего мировоззрения, с его последовательным бодизмом, холизмом флатландии и привязанностью к одной только грубой сфере — в точности как в «старой парадигме», которую они так громко осуждают.

(Мне также пришла на ум книга Джоан Брамберг «Проект Тело», в которой прослеживается отношение девушек к своему телу в течение последних двух столетий. Типичная запись в дневнике в конце XVIII века: «Серьезно работать. Иметь чувство собственного достоинства. Интересоваться другими». Типичная запись в наше время: «Я буду худеть. Достану новые контактные линзы, хорошую косметику, новую одежду и аксессуары». Брамберг комментирует: «До XX в. тело просто не занимало в мыслях девушек центрального места. Теперь они считают тело высшим выражением своей сущности». Конечно, Брамберг пытается превратить этот бодизм в феминистскую проблему, хотя феминизм здесь ни при чем; бодизм — это просто одно из определений флатландии, в равной степени воздействующей и на женщин, и на мужчин — регрессивной, нарциссической, нивелирующей тенденции в сознании, — мы попытались лечить подавление тела регрессией к телу, мы больше не подавляем тело, мы одержимы им и полностью зациклены на нем, и результатом стал чисто Низошедший сенсомоторный мир.)

Идея, разумеется, состоит в том, чтобы объединить и Восходящее движение (от тела к уму, к душе и духу) и Нисходящее движение (от духа к душе, уму и телу). Но пока все, что у нас есть на самом деле, — это несколько чисто Восходящих трансцендентальных религий и огромное количество движений полного Нисхождения, бодизма и флатландии. Мы все еще ожидаем подлинно интегрального, недвойственного мировоззрения, и хотя несколько человек работают в этом направлении, еще предстоит сделать очень много.

 

Пятница, 12 сентября

Пришли гранки «Разума и Души»; сделал незначительные исправления и отослал их обратно; работа приближается к концу.

Когда я был в Нью-Йорке в «Четырех временах года» во время того двухдневного аукциона, то, беседуя с различными издателями, я всегда заканчивал одним и тем же утверждением, и сегодня я более чем когда-либо убежден в его правоте: я полагаю, что в мире происходят два основных диалога — между наукой и религией и между религией и либерализмом. Духовность сперва должна пролезть через игольное ушко современной науки, и главной задачей «Разума и Души» было показать, как это может произойти. Но после того как это произойдет, духовность должна будет пролезть через игольное ушко либерализма (и это главная тема планируемого продолжения «Разума и Души»).

В нынешней ситуации современный мир в действительности разделен на два основных враждующих лагеря — науки и либерализма, с одной стороны, и религии и консерватизма, с другой. И ключ к примирению этих лагерей состоит в том, чтобы сперва примирить религию с наукой, а потом, во-вторых, примирить религию с либерализмом, поскольку и наука, и либерализм глубоко антидуховны. И это должно происходить именно в таком порядке, поскольку либерализм даже не захочет слушать религию, если только она сперва не пройдет научную проверку.

Конечно, в известном смысле наука и либерализм правы в своей антидуховности, поскольку большая часть того, что исторически считалось «духовностью», теперь представляет собой дорациональную — магическую или мифическую, потенциально этноцентрическую фундаменталистскую догму. Либерализм традиционно возникал для борьбы с тиранией дорационального мифа — для борьбы с традиционной, ограниченной, этноцентрической религией, — и это одно из его непреходящих и славных достижений (а именно свобода, равенство и права отдельных людей перед лицом зачастую враждебного или принуждающего коллектива). И именно поэтому либерализм всегда объединялся с рациональной наукой против фундаменталистской, мифической, дорациональной религии (и консервативной политики, которая обычно опиралась на эту религию).

Но ни наука, ни либерализм не сознают, что вдобавок к дорациональному мифу существует надрациональное осознание. Есть не два лагеря — либерализм против мифической религии, — а три: мифическая религия, рациональный либерализм и надрациональная духовность. Либерализм может справедливо не доверять дорациональному мифу, но при этом непредубежденно относиться к надрациональному осознанию. Его возражения против мифических форм неприменимы к бесформенному осознанию, и потому либерализм и подлинная духовность могут рука об руку идти к более величественному завтра. Если бы это можно было показать им, используя термины, приемлемые для обеих сторон, то мы бы, на мой взгляд, впервые имели возможность постлиберальной духовности, которая сочетает в себе сильные стороны консерватизма и либерализма, но превосходит их оба в надрациональной, надличностной интеграции. Я полагаю, что «Разум и Душа» может быть, по крайней мере, хорошим началом первого диалога, и я надеюсь в ближайшие пять лет сделать то же самое для второго диалога (духовности и либерализма).

Но одно абсолютно ясно: все разговоры о «новой духовности» в Америке останутся пустой тратой времени, если не будут проведены и не дадут свои ответы эти два центральных диалога. Если духовность не сможет пройти через ворота науки, а затем либерализма, она так и не станет значимой силой в современном мире, а останется всего лишь организующим началом для дорациональных уровней развития.

 

Понедельник, 15 сентября

«Что такое пандит?» Ее зовут Прайтем. Тэмми привела с собой Прайтем и Мэтью для длинной беседы о нескольких неотложных вопросах. (Тэмми Саймон — основательница одной из самых успешных компании звукозаписи в Америке, которая располагается здесь, в Боулдере. Тэмми записывает всех, от Тич Нат Хана до Кэролайн Мисс и далай-ламы. Она приводит своих любимцев ко мне домой, и мы все вместе обедаем.) Мэтью (ассистент студии) и Тэмми редактировали самую последнюю книгу Гангаджи — американки, ставшей духовным учителем традиции Веданты. Прайтем хотела расспросить меня о моей работе, а у Тэмми и Мэтью было полно вопросов о Гангаджи.

«Я — пандит, а не гуру». И с этой фразы, которую я произносил сто раз в жизни, разговор снова перешел на эту труднейшую тему. «В Индии принято проводить это важное различие. Основная разница состоит в том, что гуру принимает приверженцев, а пандит нет. Кроме того, пандиты обычно посвящают себя изучению той или иной традиции, тогда как гуру может быть, а может и не быть знатоком традиции».

«Так почему пандит не принимает приверженцев или учеников?»

«Это как бы совершенно другая профессия. Для гуру или учителя принять ученика — это очень серьезное дело, почти как для психоаналитика начать работать с клиентом. Ни та, ни другая сторона не должна относиться к этому легкомысленно, поскольку речь идет о годах, возможно, даже десятилетиях, глубоко личной, тесной и напряженной совместной работы. Гуру приходится бороться, зачастую публично, с кармой или обуславливанием всех тех, кто к ним приходит. Это тяжелая и трудная задача».

«Итак, пандиты этого не делают».

«Нет, не делают. Отдельный пандит может быть более или менее просветленным, чем отдельный гуру, но в любом случае пандиты обычно ограничивают свое понимание писательской деятельностью или преподаванием (скажем, в университете) или другими вполне обыденными занятиями. Но они, как правило, не занимаются духовной терапией. Это совершенно другое поле деятельности».

«Так как же на самом деле работает гуру?»

«Ну, это зависит от гуру. Но у хороших гуру есть общая черта, и она составляет основу гуру йоги. А именно гуру разрушает карму (или обусловливание) ученика. Это происходит, когда сострадание гуру встречается с преданностью ученика. Во всяком случае, так утверждает традиция. Давайте возьмем достаточно бесспорный пример, скажем Шри Раману Махарши. (Рамана, безусловно, был величайшим Гуру в истории, так же как Плотин, вероятно, был величайшим пандитом.) Вы видели фотографии Раманы, и, хотя вы, пожалуй, не назвали бы его красивым, он невероятно прекрасен. От него невозможно оторвать взгляд. Он излучает Красоту Божественного, которая представляет собой не что иное, как его собственное состояние, и вас естественно влечет к этому состоянию. Вам хочется быть рядом с ним. Гуру — настоящий гуру — излучает привлекательность Божественного, и это помогает пробуждать вас к вашей собственной внутренней красоте, вашей собственной духовной сущности».

«Разве пандиты этого не могут?»

«Многие могут. Но вторая часть гуру йоги состоит в том, что между гуру и учеником образуется глубокая связь — как между терапевтом и клиентом, только более сильная, — и эта связь составляет важный компонент преображения и пробуждения ученика. Я полагаю, здесь действует какая-то тонкая разновидность процесса переноса. При классическом переносе, по Фрейду, клиент переносит или проецирует на терапевта прошлые взаимоотношения, и затем именно за счет анализа этой проекции клиент начинает понимать свой невроз и, надо надеяться, избавляется от него.

То же самое, только на более высоком уровне, по-видимому, происходит в настоящей гуру йоге. Послушник проецирует на гуру не только свою «тень», но и свою Подлинную Самость. Он считает гуру, а не себя обладающим Божественной Реальностью. Вот почему послушник совершенно очарован гуру, его тянет к гуру, он хочет всегда быть рядом с гуру. Он влюбляется в свою собственную Подлинную Самость, спроецированную на фигуру гуру.

Опытный гуру использует этот перенос, чтобы пробуждать послушников к их собственной Подлинной Самости, их собственной истинной Божественности или природе Будды. Согласно традиции, это может происходить двумя способами — посредством действительной передачи от гуру или с помощью медитативной практики послушника или ученика. В первом случае вы полностью подчиняетесь гуру, и это подчинение ослабляет эго, позволяя проявиться Подлинной Самости; во втором вы ищете источник эго, и оно возвращается к своей основе в Подлинной Самости. Годится любой путь — подчинение или исследование, — но первый зависит от подлинности и силы гуру».

«Подождите, подождите, давайте по очереди, — сказала Тэмми. — В первом случае, при передаче, есть ли что-либо, наподобие силы, что действительно передается?»

«По моему опыту, да, безусловно. Когда человек достаточно просветлен, он способен передавать — действительно передавать — это просветленное осознание через прикосновение, взгляд, жест или даже через написанное слово. Это не так фантастично, как кажется. Мы все время «транслируем» друг другу свое текущее состояние. Если вы подавлены, это может быть «заразно», вызывая подавленное настроение у тех, кто вас окружает. Когда вы счастливы, окружающим, как правило, тоже становится хорошо. Точно так же и с более высокими состояниями. В присутствии йога психического уровня вы будете ощущать силу. В присутствии святого тонкого уровня вы будете ощущать великое спокойствие. В присутствии мудреца каузального уровня вы будете ощущать глубокую невозмутимость. А в присутствии недвойственного сидхи они нередко бывают совершенно обычными людьми — вы просто обнаружите, что вовсю улыбаетесь».

«Но пандиты тоже могут это делать».

Это может делать кто угодно. Мы все постоянно транслируем свой уровень осознания. Уникальность гуру состоит в том, что он берет конкретного человека в качестве послушника — в качестве «клиента» — и работает с ним лично. И раз уж вы спросили, это нечто такое, чего я сам не хочу делать».

«И это можно делать даже в Америке?» — спросил Метью.

«Хороший вопрос. Вообще-то я верю, что гуру йога, когда она выполняется правильно, — это самая мощная йога из существующих. Но в сегодняшнем мире ее почти невозможно делать должным образом по меньшей мере по двум причинам. Во-первых, гуру йога была изобретена в феодально-аграрные времена. Полностью отдать себя в руки гуру — свои деньги, свое имущество, свои тело, ум и душу — было если не легко, то, во всяком случае, допустимо. Но в сегодняшнем демократическом обществе такое полное подчинение выглядит настораживающим или даже признаком патологии. Что составляет вторую проблему. В нашем эгалитарном обществе, где считается, что никто не может быть сколько-либо более глубоким, чем всякий другой, само понятие «гуру» вызывает неодобрение. Мысль о том, что кто-то лучше, чем кто угодно еще, глубоко оскорбительна и официально запрещена. Мы — общество глубоко окопавшихся эго, и если вы угрожаете эго мыслями о подчинении или трансценденции, вас с позором изгонят.

Так что по всем этим причинам заниматься гуру йогой в этой стране, вероятно, не следует, что весьма прискорбно. С другой стороны, у гуру йоги, именно потому, что она так сильна, больше проблем, чем...»

«Подождите, — сказала Тэмми. — Почему она так сильна?»

«Вы когда-нибудь пробовали учить иностранный язык? Это действительно весьма трудно и занимает очень длительное время, особенно если вы хотите владеть им в совершенстве. Но многие рассказывали мне, что если у вас есть возлюбленный, говорящий на иностранном языке, то вы можете выучить этот язык гораздо быстрее. Не лишено смысла, не так ли? — поскольку обучением движет любовь. То же справедливо и для гуру йоги. В гуру йоге вы влюбляетесь — глубоко и отчаянно влюбляетесь, — и эта любовь становится средством, с помощью которого вы гораздо быстрее обучаетесь языку своей собственной Подлинной Самости. Именно потому, что этим обучением движет любовь, оно происходит быстрее, чем когда вы в одиночестве сидите в углу на своей циновке для медитации, считая свои вдохи и выдохи».

«Понимаю. Но это открывает простор для множества злоупотреблений».

«Да, как раз это я собирался сказать. Именно потому, что гуру йога так сильна, она также наносит наибольший вред. Злоупотреблениям несть числа, и мы почти каждый день слышим о новом. В любом случае я откровенно сомневаюсь, что гуру йога — по некоторым очень веским причинам и некоторым поистине плачевным причинам — может иметь успех в этой стране».

«Та вот почему вы не хотите быть гуру?»

«Нет, я не хочу быть гуру потому, что не хочу вступать с людьми во взаимоотношение терапевт — клиент. То понимание, которым я обладаю, я стараюсь вкладывать в свои сочинения — передача происходит через написанное слово, — и вы можете использовать эту передачу по своему усмотрению и сами решать, есть в ней истина или нет. Но всякий раз, когда я чувствую, что вступаю на что-то хотя бы отдаленно напоминающее путь гуру, вроде намеренной личной передачи, я просто останавливаюсь. Я вовсе не думаю, что принцип гуру плох. Просто во мне нет кармы, предназначения это делать. Я не подхожу для того, чтобы бороться с людьми за их духовные судьбы. У меня нет желания вмешиваться в течение чьей бы то ни было жизни, в то время как если вы психотерапевт или гуру, вы совершенно определенно будете вмешиваться в жизнь людей, даже — и особенно — если вы недирективный терапевт. Я полностью одобряю терапевтов, духовных учителей и хороших гуру — мы все в них отчаянно нуждаемся, — но это не мое призвание».

«Значит, у вас никогда не будет учеников?»

«Традиционно существует градация возрастающей привязанности к любому учителю: ученик, последователь, приверженец. Если вы изучаете любую из моих книг, значит, вы уже ученик моей работы, и это нормально. Такой тип отношений ученик/учитель для меня приемлем. Но поскольку я не собираюсь участвовать в чьем-либо личном преображении, судя по всему, у меня никогда не будет последователей, не говоря уже о приверженцах».

«Таким образом, есть ученики вашей работы. Будут ли ваши ученики? Я имею в виду, что вы время от времени проводите семинары. Будете ли вы расширять эту деятельность?»

«На семинаре я могу общаться, быть может, с сотней человек. С помощью книги я общаюсь с сотнями тысяч. Я действительно думаю, что должен сосредоточиваться на писательской работе. С другой стороны, я всегда говорил, что после того, как я отойду от научного писательства, мне бы хотелось преподавать, путешествовать и писать плохие романы. Так что кто знает?»

Они все уходят, и я остаюсь один с Одним, простой Тайной этого момента, и этого, и этого.

 

Среда, 17 сентября

Чудесно! Сара [Бейтс] получила премию Института Формана в области изобразительных искусств за 1997 год. Я очень рад за нее. Но затем кое-какие плохие новости — на конференции в Хартвик-Колледже Сара упала и сломала ногу в двух местах. «Однако, будучи сильна Духом, я сумела создать двенадцатифутовый круг Почитания [вид изобразительного искусства, в котором специализируется Сара], передвигаясь на низкой коляске по полу с ногой в гипсе. Студенты были удивлены, и я тоже. Я не принимала никаких обезболивающих средств, поскольку боялась, что не смогу сосредоточиться. Это стоило мне 24 часов очень сосредоточенной работы, но мне кажется, что это одно из самых прекрасных произведений, которые я когда-либо создавала».

Что значит быть сильной Духом.

 

Четверг, 18 сентября

Завтракал с Нэнси Левин, чудесной женщиной — умной, красивой, жизнерадостной, — которая раньше работала в Институте Наропы, а несколько месяцев назад стала руководить отделом консультаций журнала «Новый Век». Она сказала, что «Духовность, которая преображает», стала для нее и ее сотрудников поистине тяжелым ударом, поскольку «почти все, что мы делаем в «Новом Веке», — это всего лишь трансляция». Но мы оба согласились в том, что трансляционная духовность играет важную роль, однако она в лучшем случае носит вступительный характер. Мое основное предложение состояло в том, чтобы, по крайней мере, не лгать о том, что вы делаете. Не предлагайте трансляционные убеждения под видом преобразующих. Если бы «Новый Век» мог просто начать говорить правду о том, что он делает, это само по себе было бы шагом к преобразованию.

 

Суббота, 20 сентября

Раннее утро, Пустота сияет, ум-тело — мельчайшая рябь на поверхности этого бесконечно прекрасного моря, моря просто этого. И теперь солнце, узурпатор трона Сияния, встает, чтобы проливать свой производный свет на жалкую маленькую Гайю, крохотную зеленую пылинку в бесконечном море нескончаемой безмятежности.

Великий мастер дзен Ясутани: «Теперь смотри: весь феноменальный мир целиком заключен в себе. Следовательно, облака, горы и цветы; звук пуканья и запах мочи; землетрясения, гром и огонь — это все Изначальная Самость. Чтение сутр и богослужение, бессовестное вранье, клевета и пустая болтовня, привлекательность и уродство — все это в целом суть высшее просветление. Все сущее — это твоя Изначальная Самость, в которой совершенно нет ничего недостающего и которая полностью исполнена сама в себе. Не удивляйся».

Есть Один Вкус. Есть Большая Самость, и она включает в себя «пуканье, запах мочи, бессовестную ложь и клевету». И точно так же, пока экологи не поймут, что озоновые дыры, загрязнение окружающей среды и токсичные отходы в полной мере часть Изначальной Самости, они никогда не обретут просветленного осознания, которое одно лишь знает, как быть с этими неотложными проблемами.

В то же самое время весь мир может исчезать — что и происходит в нирвикальпа, — а Изначальная Самость по-прежнему остается собой, полной и завершенной, внепространственной и потому бесконечной, вневременной и потому вечной. Это не доктрина популярного пантеизма, которая попросту приравнивает проявленный мир к Духу. Проявленный мир — это не Дух, это жест Духа, подобно тому как волны — это жесты океана. Но влага отдельных волн тождественна влаге целого океана — у всякой волны есть только Один Вкус, и этот вкус и есть сам Дух. Дух — это влага любой волны во всей вселенной, включая, как сказал Ясутани, пуканье и ложь, озоновые дыры и все прочее.

Мы ходим бороться с озоновыми дырами не потому, что они вредят Духу (или Богине), а потому, что они убивают нас. Подлинная духовная экология не приравнивает биосферу к Духу — это ужасная путаница относительного и абсолютного, конечного и бесконечного, временного и вневременного (что само по себе является просто еще одним вариантом бодизма), — но она все же видит в биосфере величественное проявление Духа и потому обращается с ней с уважением, которого заслуживают все Божьи дети, при этом зная, что эти дети — проявление собственной глубочайшей Самости человека. Вы оплакиваете разрушение биосферы не потому, что умирает Бог, а потому, что умирают ваши дети.

 

Воскресенье, 21 сентября

В том, что касается Одного Вкуса, есть одна странная и совершенно парадоксальная вещь — вы никогда по-настоящему не входите в него и не покидаете его. Вы всегда знали Один Вкус, вы буквально знали его в течение 15 миллиардов лет, и однажды, рано или поздно, вы признаете это, и Великий Поиск будет отменен. И тогда вы увидите, что любое состояние, в которое можно войти, — это не Один Вкус.

Пустота всю вечность, Полнота до всей бесконечности. И это просто это, только это. Он не может быть более очевидным, и именно потому на то, чтобы его увидеть, обычно уходит целая жизнь. Слишком близкий, чтобы его ухватить, слишком легко дающийся, чтобы его достичь, слишком наличный, чтобы его обрести. Будды никогда не обретали его; чувствующие существа никогда его не теряли. Кто в это поверит?

 

Понедельник, 22 сентября

Международная премия космоса — это ежегодная премия, присуждаемая известным японским фондом (Экспо-90). Ее называют «японской Нобелевской премией» или, иногда «азиатской Нобелевской премией». Ее брошюра гласит: «Цель премии — почтить тех, кто в своей работе применял и воплощал в жизнь всеобщий контекст и подчеркивал необходимость понимания нашего мира как единого взаимосвязанного целого». Сумма премии составляет $500 000.

Несомненно, можно приветствовать цели премии космоса; как говорится в их брошюре: «Для теперешних и будущих исследований жизненно необходимо понимать характер взаимозависимой связи между всеми вещами. Однако на эти вопросы нельзя полностью ответить с помощью аналитических и разделяющих методов, которые послужили науке в прошлом. Осознана необходимость новых парадигм, основанных на интегративных и всеобъемлющих подходах.

Фонд признает важность холистической глобальной перспективы и хочет оказывать поддержку тем, кто предан такому подходу. Поэтому было решено вознаграждать усилия исследователей и ученых всего мира, показавших свою преданность этому подходу, таким образом позволяя им получить признание, которого они столь заслуживают. Поступая так, фонд не только утверждает свои идеалы, но также надеется способствовать новой волне ценностей и тому, чтобы ее плоды были достоянием всего человечества».

Они пишут, что хотели бы наградить меня премией космоса. До этого я должен принять участие в ряде конференций и т.п. Это очень интересно, потому что до сих пор все ее лауреаты были теоретиками только Правой стороны, то есть системными теоретиками или экотеоретиками, работающими по большей части на языке «оно» третьего лица, таким образом игнорируя первое и второе изменения («я» и «мы»). Иными словами, фонд награждал внешний холизм (Правой стороны), но не внутренний холизм (Левой стороны) — мир сознания, живого опыта, глубокого осознания, внутренних озарений, духовных откровений.

Эта попытка сводить внутреннее к внешнему (или Левое к Правому) — это не грубый редукционизм, а тонкий редукционизм (холизм флатландии, теории систем, эмпирической паутины жизни и т.д. — сведение «я» и «мы» к системам взаимодействующих «оно»). Этот тонкий редукционизм, или холизм флатландии — сведение искусства и морали к науке, — представляет собой преобладающий модус современности, и взятый как таковой и сам по себе, он является крайне редукционистским и разделяющим, вопреки громким заявлениям его сторонников. Как я часто говорил (перефразируя Карла Крауса), теория систем — это болезнь, от которой она объявляет себя лекарством.

Тем не менее тонкий редукционизм (сведение всех взаимосвязанных «я» и взаимосвязанных «мы» к взаимосвязанным «оно») бесконечно предпочтительней грубого редукционизма (идущего еще дальше и сводящего все взаимосвязанные «оно» к атомным «оно»). Поэтому Фонд Экспо делал большое дело, по крайней мере награждая холизм, даже хотя это был внешний холизм.

Но теперь их внимание к направлению моей работы, на мой взгляд, означает признание того, что подлинный холизм должен включать в себя как внутренний, так и внешний холизм (то есть все четыре сектора). Возможно, это свидетельствует о том, что наконец пришло время «всеуровневого, всесекторного» подхода. По крайней мере, можно надеяться, что это знаменует конец чистого холизма флатландии — мира бессмысленных «оно», мечущихся по миру-сети, не имеющему никакой глубины, никакого внутреннего, ни души, ни духа.

 

Вторник, 23 сентября

 

НОВАЯ ЛИЧНОСТНО-ОРИЕНТИРОВАННАЯ ГРАЖДАНСКАЯ РЕЛИГИЯ

Недавно появились две социологические статьи, которые наделали довольно много шума. Первая — это «Зарождение интегральной культуры» Пола Рэя, а вторая — «Сообщение о народной духовности». Вместе взятые, они имеют своей целью показать, что в настоящее время происходит необычайная культурная революция, движущей силой которой выступает, главным образом, послевоенное поколение. Пол Рэй делает вывод, что сейчас зарождается новая, более высокая, более преобразующая культура, которую он называет «Интегральной Культурой», состоящей из «Культурных Творческих Личностей» (КТЛ), и это вполне может быть одним из самых значительных культурных преобразований последнего тысячелетия. Во многих отношениях эти статьи не слишком отличаются от ранних манифестов послевоенного поколения — «Заговор Водолея», «Создание контркультуры», «Поворотный пункт» и «Позеленение Америки». Их выделяет лишь попытка сбора данных и использования социологической методологии: они преподносятся как что-то вроде научного социологического вывода, хотя и предварительного. И суть обеих статей состоит в том, что происходящая сейчас революция носит глубоко духовный характер. По данным Пола Рэя, «Культурные Творческие Личности» составляют 24% населения Америки — это составляет ошеломляющую цифру в 44 миллиона человек.

В то же время представляется очевидным, что 44 миллиона представителей послевоенного поколения, принадлежащих в основном к среднему и верхнему среднему классу, не переживают глубокого преобразующего духовного постижения, несмотря на та что по меньшей мере половина из них, судя по всему, на это претендует. Что же тут происходит?

На мой взгляд, мы имеем поистине удивительное культурное явление, которое в основном связано не с новым модусом преобразующей духовности, а с появлением относительно нового модуса трансляционной духовности. Не с новой подлинностью — или способом достижения настоящей трансценденции самости, — но с новым оправданием — или способом придать самости смысл. Не с новым и глубоким ростом сознания, а с новым способом чувствовать себя хорошо на теперешней стадии. Вот какова его история.

В конце 50-х годов несколько серьезных ученых (в том числе Толкотт Парсонс, Эдвард Шиле и Роберт Белла) выдвинули понятие гражданской религии. Его суть состояла в том, что многие американцы перенесли чувство священного с организованной религии (религии Церкви) на некоторые аспекты собственного гражданского общества. Получившаяся в результате гражданская религия имела тенденцию рассматривать определенные американские характеристики и исторические события как священные, божественные или вдохновленные божественным провидением. Эмиграция в Америку была Новым Исходом, а американцы — новым Избранным Народом, призванным нести духовное прозрение всему остальному миру.

Эта гражданская религия носила явно трансляционный характер; она не трансцендировала самость, но все же соединяла самость с чувством чего-то большего. Таким образом, она давала многим американцам ощущение смысла и оправданности жизни. Смысла, поскольку они оказывались связанными с чем-то большим, чем они сами; оправданности, поскольку их жизнь санкционировалась тем, что они считали священным. И это действительно то, что делает для человека любая трансляционная духовность. Соответственно для общества в целом оправданность составляет важнейший компонент культурного смысла и социальной сплоченности. И идея этих ученых заключалось в том, что гражданская религия теперь выполняла многие из тех важнейших задач (обеспечения эмоционального выражения и социальной сплоченноcти), которые оказались неспособными выполнять церкви. Таким образом, многие гражданские и мирские институты были пронизаны чувством священного, которого не могли адекватно дать церкви, но это всегда сопровождалось понимаем того, что такая священность составляет часть особой миссии, возложенной на американцев.

Однако в конце 1960-х годов мирская и гражданская религия, наряду с многими другими американскими институтами, пережила кризис оправдания. В книге «Общительный Бог» я подробно обсудил этот кризис оправдания и пришел к выводу о трех его вероятных исходах. При распаде конвенциональной оправданности индивиды (и само общество) могли (1) использовать эту возможность для роста в более надличностных направлениях, в том числе в немногих отдельных случаях, для достижения подлинно надличностных, надрациональных духовных модусов, (2) регрессировать к доконвенциональным и эгоцентрическим модусам либо (3) найти новую гражданскую религию или сравнимую с ней оправдательную систему убеждений, которая объявляла бы священными обычные трансляции изолированной самости.

По-видимому, Интегральная Культура, о которой пишет Пол Рэй, практически во всех отношениях представляет собой новую гражданскую религию. Почти нет свидетельств того, что для многих КТЛ характерны постпостконвенциональные модусы; и хотя налицо значительное количество регрессивного нарциссизма, по большей части эти индивиды, судя по всему, находятся примерно на том же общем уровне развития, что и их родители. Мы наблюдаем, скорее, новую и свежую форму трансляционной оправданности и трансляционной духовности, которая направлена не на трансценденцию отдельной самости, а на то, чтобы давать ей смысл, утешение, одобрение и обещание.

Эта новая религия, опирающаяся в основном на послевоенное поколение — я называю ее Личностно-ориентированной гражданской религией, — обладает всеми отличительными особенностями постмодернистской, постструктуралистской программы, которая до сих пор доминирует в послевоенных академических кругах. А именно она, за редкими исключениями, является антииерархической, антиорганизационной, антиавторитарной, антинаучной, антирациональной и глубоко субъективистской [см. обсуждение этих тенденций в записи от 23 ноября]. Это составляет резкий контраст с большей частью старой гражданской религии. Однако, как и при старой гражданской религии, новые верующие больше не считают, что Церковь распространяет достаточно святости (согласно Форману, «народная духовность» верит в ВКЦ — Все, Кроме Церкви). И как и при старой гражданской религии, новые верующие, как правило, считают себя авангардом нового духовного постижения или по меньшей мере новой парадигмы; и многие, кроме того, верят, что она спасет или преобразует мир, исцелит планету, исцелит Америку и т.д.

По моему мнению, конкретное содержание новой Личностно-ориентированной гражданской религии (ЛОГР) можно проследить к нескольким влияниям. Первым и главным является романтизм — акцент на чувстве вместо рассудка, на сентиментальной связи с другими и на святости природы в противоположность культуре (согласно Рэю, самая большая часть КТЛ — это «Зеленые Культурные Творческие Личности». Второй источник влияния — эмпирические методы психотерапии самости, ставшие популярными в 60-х годах (по данным Рея, КТЛ являются главными потребителями эмпирических семинаров). Третий источник влияния — религия Нового Века (которая, согласно Рэю, представляет собой одну из главных составных частей религии Интегральной Культуры, даже хотя многие возражают против этого названия). Четвертый источник — все холистическое (или, как пишет Рэй, «холистическое все», хотя, вопреки такой позиции, реальные черты этого холизма никогда не уточняются, так как это было бы «слишком сдерживающим», это холизм, почти лишенный характерных признаков, хотя он порой полагается на теорию систем флатландии). Пятый источник влияния — это глобализм, или стремление видеть, что весь остальной мир разделяет твои ценности. Шестым источником является феминизм и женская духовность (60% КТЛ — женщины).

На мой взгляд, акцент на женской духовности интересен и представляет собой ключ к большей части Личностно-Ориентированной Гражданской Религии как в положительном, так и в отрицательном смысле. Женская духовность в значительной мере основывается на исследованиях Деборы Таннен и Кэрол Джиллиген, которые показали, что женщины склонны делать акцент на общении, взаимосвязи и заботе, в то время как мужчины, как правило, выделяют действие, права и справедливость. Первые тяготеют к гетерархичности (которая означает, что никакой позиции не отдается предпочтения, но все точки зрения считаются взаимосвязанными и зависящими друг от друга); последние тяготеют к иерархичности (которая означает, что точки зрения ранжируются в зависимости от широты и глубины). Поэтому женская духовность заняла сильно антииерархическую позицию и, разумеется, склонна громогласно определять себя таким образом.

К сожалению, при этом упускают из виду действительные открытия Джиллиген, показавшие, что женщины (подобно мужчинам) проходят через три основных иерархических (ее слово) этапа развития, которые она называет эгоистическим этапом (эгоцентрическая или доконвенциональная стадия), этапом заботы (социоцентрическая или конвенциональная стадия), и этапом всеобщей заботы (мироцентрическая или постконвенциональная стадия). Развитие как мужчин, так и женщин проходит через одну и ту же иерархию, но мужчины при этом делают акцент на действии, а женщины — на общности. (И помните, что иерархия в действительности означает холархию, поскольку каждая последующая стадия превосходит, но включает в себя — или охватывает и заключает в себе — все предыдущие: развитие представляет собой расширение охвата, и это справедливо и для мужчин, и для женщин.)

Тот факт, что столь большая часть женской духовности, КТЛ и «народной духовности» агрессивно отрицает иерархию развития, вероятно, является одной из главных причин того, почему так мало подобных движений оказываются подлинно преобразующими. Преобразование означает иерархический рост, но если вы изначально отрицаете холархию, то у вас нет никаких ориентиров, никакого способа найти свое направление, никакого способа найти дорогу к подлинности и преобразованию и вам взамен приходится довольствоваться оправданием и трансляцией. И это как раз то, что делает новая Личностно-Ориентированная Гражданская Религия. Из-за этой антииерархической позиции ЛОГР, скорее всего, обречена оставаться по большей части трансляционным, а не преобразующим движением.

Как заключил Роджер Уолш в своем обзоре таких движений, как «Интегральная Культура»: «Эти движения, как правило, несовместимы с иерархиями. В то же время действительность состоит в том, что духовное развитие происходит именно поэтапно, и некоторые люди бывают более развиты, чем другие. Неспособность признать это может вести к таким проблемам, как нежелание проводить необходимые различия, отсутствие критического мышления и псевдоэгалитаризм. Если говорить прямо, главный вопрос заключается в том, в какой степени интегральная культура или народная духовность действительно способствуют духовному взрослению и в какой степени они просто позволяют людям хорошо себя чувствовать. Много из того, что в настоящее время сходит за духовность, судя по всему, представляет собой просто глубокие чувства». [См. в записи от 5 июля о «Парадигме-415» — одном из наиболее заметных вариантов ЛОГР.]

Тем не менее о Личностно-Ориентированной Гражданской Религии как трансляционной, оправдательной духовности можно сказать немало хорошего. Это первая трансляционная религия, которая серьезно относится к экологическим соображениям. Она включает в себя многие ранее маргинализировавшиеся группы, в том числе и в особенности женщин (однако это по большей части религия белых представителей среднего и верхнего среднего классов). Она обладает осторожным, но заразительным социальным оптимизмом. Она высоко ценит образование, добрососедские отношения и особенно диалог и обсуждение в малых группах (понятие «гражданское» относится к сообществам, составляющим промежуточное звено между семьей и государством; ЛОГР ценит небольшие гражданские сообщества, но все равно сосредоточивается на личности, откуда и ее название). Мне все это представляется вполне положительным, по крайней мере, в трансляционном смысле. И разумеется, у кого угодно почти на любой стадии развития могут быть преходящие пиковые переживания — подлинный духовный опыт, — и это, безусловно, относится и к членам ЛОГР, так что они не лишены доступа к проблескам Божественного (но то же самое справедливо для всех людей, так что в этом отношении ЛОГР ничем не выделяется).

В этот конгломерат замешаны также неуемное потребительство; любовь к туризму (особенно если он называется экологическим или духовным); одержимость пищей и питанием; повальное увлечение эмпирическими семинарами. Они обожают ходит по модным магазинам и, скорее всего, имеют по меньшей мере пять сортов уксуса. Они, как правило, презирают телевидение (что определенно ставит меня вне новой Интегральной Культуры; но я всегда считал, что, если бы эти авторы больше смотрели ТВ, они бы никогда не писали таких книг, как «Заговор Водолея» или «Позеленение Америки», поскольку видели бы, что происходит в действительности).

По моему мнению, 24% населения не имеют отношения к глубоко преобразующей, надличностной духовности. Таких не более 1% — это все равно несколько миллионов человек, — но это совсем не те цифры, о которых заявляют «Заговор Водолея» или Интегральная Культура. Помимо этого 1%, остальное население ищет оправдания своей жизни: (1) в традиционной мифической библейской религии, которая по-прежнему остается огромной силой в этой культуре; (2) в традиционном республиканстве или гражданском гуманизме, выступающем в Америке в тесном союзе с библейской мифической религией; (3) в светской науке — религии образованной элиты; (4) в политическом либерализме, тесно сотрудничающем с наукой; (5) в регрессивных движениях Нового Века и (6) в Личностно-Ориентированной Гражданской Религии.

Что бы мы ни думали о «Культурных Творческих Личностях», в них (то есть в моем поколении) есть одно качество, которое я особенно ценю. Мы были первым поколением, в очень широком масштабе воспринявшим всерьез понятие преобразующего, подлинного духовного освобождения. Мы в беспрецедентной манере привносили в эту культуру восточный мистицизм; мы настаивали на возвращении христианства и иудаизма к их мистическим корням (во всем от гностицизма до Экхарта и от Лурии до Каббалы); мы требовали непосредственного духовного опыта, а не просто догмы. Мы были поколением, которое почти точно определялось девизом «Быть Здесь и Сейчас». У нас уже было все это по меньшей мере в качестве представления о больших возможностях. Нам предстояло в лучшем и самом истинном смысле ниспровергать и нарушать все условности, чтобы тем самым обрести свободу, о которой предыдущие поколения могли только мечтать.

Увы, все это в значительной степени оставалось только идеей. Одно дело — пить кофе, курить сигареты и бесконечно говорить о дзен того и дзен этого, дао того и дао этого, и совершенно другое — действительно практиковать дзен или проводить по меньшей мере шесть лет в изматывающей медитативной практике для того, чтобы на самом деле выйти за пределы мира и ниспровергнуть самсару. И потому в последующие десятилетия мы действительно отказывались, но не от условностей, а от их подлинного нарушения, от подлинной преобразующей практики, и с помощью Личностно-Ориентированной Гражданской Религии снова выходили на рынок, но не с уровня десятой из дзенских картинок Выпаса Быка, а с уровня первой. Мы, по существу, становились яппи и проводили в жизнь свою одержимость собственным «я» с капиталистическим неистовством; либо ограничивали свои духовные побуждения одной лишь грубой сферой, превращая бедняжку Гайю в единственного Бога, которого мы могли отыскать. В целом мы обратились к романтизму — горизонтальной одержимости собственным «я» — и отказались от настоящего Идеализма — вертикального превосхождения «я». А с помощью ЛОГР мы могли находить всему этому рациональное объяснение и продолжать свое грязное дело, лелея эту одержимость собой долгими днями и одинокими ночами.

Но я ценю тот факт, что из тех 24% населения, которые по-прежнему имеют, по крайней мере, представление о том, что подлинная трансценденция возможна, происходит большая часть того 1% людей, которые действительно трансцендируют, действительно заняты не просто трансляционной духовностью или периодическими пиковыми переживаниями, а подлинной практикой, опытом плато и устойчивым постижением. Остается фактом то, что 1% населения — несколько миллионов человек — действительно практикуют подлинное превосхождение и сострадательное приятие; это чрезвычайно редкое явление в любой культуре, и оно может оказаться одним из подлинных даров, которые мое поколение предлагает миру.

В то же время это задает важную образовательную программу: как нам обращаться к людям и объяснять им различие между чисто трансляционными верованиями и подлинными преобразующими практиками? Как нам помогать превращать этот 1% в пять, десять, двадцать процентов? Как говорит Джек Криттенден, это элитарность, но элитарность, к которой приглашаются все.

 

Среда, 24 сентября

Я поклонник живописи Ансельма Кифера; она глубоко значима и вызывает волнение. По забавному совпадению сегодня я получил следующее письмо от Мэрией Гудмен, владелицы художественной галереи в Нью-Йорке: «Я содержу художественную галерею, в которой представлена большая группа ведущих современных художников. Среди них художник по имени Ансельм Кифер, у которого было много крупных персональных выставок в музеях всего мира. Я думаю, его вполне можно назвать одним из самых важных современных художников и, вероятно, первым среди европейских художников его поколения.

Ансельм Кифер родился в 1945 году в Германии. Ему в полной мере присуще ощущение борьбы за смысл, столь важной для его послевоенного поколения. Тематика его работ развивалась во времени от вопросов об источниках германской катастрофы через мифологию, историю и т.д. к более широкой рефлексии над способностью человека к добру и злу. В последние годы в его работах произошел поворот внутрь, к более духовным и трансцендентальным темам.

Мы начнем большую выставку его картин в середине ноября. По этому случаю мы планируем выпустить альбом». Она говорит, что Ансельм хотел бы, чтобы текст для альбома написал я. Я с радостью это сделаю.

Я постарался вспомнить, где я в последний раз читал обзор работы Ансельма. Это была чудесная работа Сюзи Габлик «Обанкротился ли модернизм?» — блестящее обвинение крайнего постмодернизма. (Я также получил большое удовольствие от ее «Прогресса в искусстве», где показано, что изобразительное искусство действительно развивается и эволюционирует.) Габлик: «Если у американцев Джулиана Шнабеля и Дэвида Салле эклектическое нагромождение образов никогда до конца не соединяется в убеждение или смысл — и потому представляется в большей мере симптомом отчуждения, чем лекарством от него, — то есть другие, подобные немцу Ансельму Киферу, чьи образы увлекают и даже внушают желание снова верить. На мой взгляд, Кифер — один из немногих работающих ныне художников, которые открывают видение и идеал апокалиптического обновления и предпринимают усилия для восстановления духовного достоинства искусства. Он как бы открывает fenstra aeternitastis — окно в вечность и духовное предвидение, — которое в нашем обществе в течение долгого времени было закрыто».

 

Пятница, 26 сентября

Роджер и Френсис приехали на два дня погостить у нас с Марси. Френсис, как представителю Фонда Фетцера, скоро предстоит выступать в Аризонском центре изучения сознания, которому Фонд Фетцера оказывает большую поддержку. Я написал большую статью (для издаваемого ими «Журнала исследований сознания») под названием «Интегральная теория сознания», в которой подчеркивается необходимость «всеуровневого, всесекторного» подхода. Вывод, попросту говоря, заключается в том, что в изучении сознания нам нужно сочетать подходы от первого лица («я»), второго лица («мы») и третьего лица («оно») — это можно было бы назвать 1-2-3-подходом.

Но, рассматривая область исследований сознания, и Роджер, и Френсис, и я заметили, что почти все по-прежнему сосредоточиваются на своем любимом секторе, настаивая на одном подходе, исключающем все остальные, и это поистине удручает. Поэтому Френсис думает, что она могла бы озаглавить свое выступление «1-2-3-исследований сознания» и тем самым способствовать более интегральному подходу. У Роджера появилась фантастическая идея, которую он называет 20/20: в деятельности Центра каждый сектор должен быть представлен как минимум на 20%. Шансы на это, пожалуй, довольно малы, но это хорошая идея, которую, вероятно, можно применить где-нибудь еще.

 

Понедельник, 29 сентября

«Истину духовного утверждения определяет не то, что человек говорит, а то, с какого уровня он говорит». Я согласился сегодня в конце дня поболтать с час или около того с молодым профессором местного колледжа.

«Что вы имеете в виду?» — спросил он.

«Ну, кто угодно может говорить «Все сущее едино», «Все чувствующие существа обладают Духом», «Все сущее — часть великой единой Паутины Жизни» или «Субъект и объект недвойственны». Такие вещи может говорить всякий. Вопрос состоит в том, действительно ли вы непосредственно это постигаете? Говорите ли вы, опираясь на какой-то опыт пробужденности, или это для вас просто слова?»

«Что, если это просто слова? Какое это имеет значение?»

«Дело в том, что духовные реалии включают в себя не только утверждения об объективном мире, но и утверждения о субъективных фактах, внутренних фактах, и чтобы такие утверждения были истинными, когда вы их высказываете, вы должны непосредственно соприкасаться с этими более высокими внутренними фактами, иначе вы не говорите правду, сколь бы «правильно» ни звучали слова. Именно субъективное состояние говорящего, а не объективное содержание слов определяет истинность высказывания».

«Да, я понимаю. Но не можете ли вы привести какие-нибудь примеры?» Он лихорадочно писал, но я не был уверен, делает ли он заметки или фиксирует собственные мысли»

«Ладно. Всякий может говорить «Все сущее едино», и потому для того, чтобы судить о действительной степени истинности подобного утверждения, вы должны определить субъективное состояние сознания — или уровень сознания — человека, который его высказывает. Нам необходимо знать уровень сознания говорящего, чтобы знать, что в действительности подразумевается под «Всем сущим». Имеется ли в виду, что едино все, существующее на грубом уровне? На тонком уровне? На каузальном уровне? Или имеется в виду все это, вместе взятое? Вы видите, что простое утверждение «Все сущее едино» имеет несколько совершенно разных значений, и эти значения зависят не от объективного содержания слов, которые в любом случае одинаковы, а от субъективного уровня сознания говорящего, который может быть очень разным. Возможно, вы едины со всем на данном уровне, но что, если существуют более высокие и глубокие уровни, о которых вы не знаете? Вы не едины с ними, вы понимаете?»

«Да. Так как же это можно определить?»

«Есть несколько признаков. Большинство книг, которые пишутся о теории систем, Гайе, Великой Матери, новой парадигме и так далее, касаются грубого состояния бодрствования. Это можно легко понять, так как в них никогда не упоминаются никакие феномены тонкой сферы — в них ничего не говорится о различных медитативных состояниях, самадхи, внутренних озарениях, неординарных состояниях йоги сновидений, архетипических видениях и т.п. Не упоминаются в них и еще более высокие состояния каузальной бесформенности. Поэтому, когда объявляют себя «холистическими и «недвойственными», на самом деле они не являются таковыми в сколько-либо полном смысле. В лучшем случае они находятся на уровне мистицизма природы, где сознание ограничено единством с грубой сферой, состоянием бодрствования. Само по себе это неплохо, но просто очень поверхностно. Это самая неглубокая из сфер мистического единства в Великом Гнезде Духа».

«Как можно определить, выходит ли сознание за пределы грубой сферы?»

«Как только состояние становится достаточно сильным, чтобы распространяться из состояния бодрствования в состояние сновидения — например, когда ваши сновидения становятся осознанными или когда вы входите в разнообразные виды савикальпа самадхи (медитации с формой), — вам становится доступна совершенно новая область — а именно тонкая сфера, — и это безошибочно отражается на вашей жизни, ваших сочинениях, теории и духовной практике. Вы больше не ограничены в своем мышлении грубой сенсомоторной сферой — ваш бог больше не просто живая природа, — и вашему мысленному взору открывается необыкновенный внутренний ландшафт. Если вы — художник, то ваша тематика больше не ограничена натюрмортами, природными пейзажами или обнаженной натурой. Вы можете изображать тонкие внутренние сцены, как это делается в сюрреализме или фантастическом реализме, либо внутренние объекты медитации, как в тибетской живописи тхангка. Но ни один из этих тонких объектов нельзя увидеть глазом плоти».

«Так что, когда кто-нибудь, находящийся на этом тонком уровне говорит «Все сущее едино», он имеет в виду нечто другое, чем теоретик грубой сферы».

«Да, совершенно другое. Обычно когда кто-нибудь, чье сознание ограничено грубой сферой, говорит «Все сущее едино», при этом имеется в виду что-то вроде теории систем или экопсихологии — имеется в виду, что все эмпирические явления представляют собой аспекты единого процесса. Но когда это говорит кто-то, имеющий доступ и к сознанию тонкого уровня, он имеет в виду, что все эмпирические явления и все тонкие явления — это аспекты единого процесса. Это гораздо более глубокое и широкое постижение, которое превосходит и включает в себя грубую сферы».

«Так что сознание такого человека действительно сильнее».

«В каком-то смысле да. Его осознание не затуманивается на пороге состояния сновидения. Благодаря своему собственному развитию и эволюции сознания он может оставаться «бодрствующим» даже при возникновении сновидения или входить в глубокие состояния савикальпа самадхи и не переставать осознавать. И эта «сила» сознания еще более возрастает на каузальной стадии развития, поскольку вы достигаете своего рода «постоянного сознания» или «постоянной способности свидетельствования», что означает, что вы остаетесь «бодрствующим» или сознательным во всех трех основных состояниях — бодрствования, сновидения и глубокого сна. Таким образом, сознание становится все сильнее, сохраняясь при все больших изменениях состояния, и это безошибочно отражается на вашей жизни, вашей работе, вашем теоретизировании и так далее. Эти признаки трудно не заметить».

«Да, я понимаю. Так что, если вы находитесь на тонкой стадии, вы имеете доступ к...?»

«На тонкой стадии у вас есть доступ к разнообразным формам божественного мистицизма — внутренним озарениям, нада, шабд, различным самадхи или медитативным состояниям, йоге сновидений, большинству сфер бардо и так далее. Это тонкая сфера божественного мистицизма. Поскольку тонкое-душа превосходит, но включает в себя грубую сенсомоторную сферу, на уровне божественного мистицизма вы также имеете доступ к природному мистицизму, так что они не исключают друг друга. Но низший, природный мистицизм склонен считать вас безумным».

«А каузальный...»

«Это царство бесформенного мистицизма — чистая Пустота, Бездна, Нерожденное, айин, ниродх, нирвикальпа самадхи, джняна самадхи, классическая нирвана, или прекращение. Этот опыт (или «не-опыт») прекращения ни с чем не спутаешь, и он оставляет неизгладимый след. И когда кто-нибудь непосредственно это испытал и пишет духовные книги, то поверьте мне, он будет писать именно об этом! И вы интуитивно почувствуете, что он знает, с чем говорит».

«Вы также упоминали недвойственное».

«Да, коль скоро вы проходите через каузальную бесформенность — царство чистого Свидетеля, — сам Свидетель растворяется во всем, что свидетельствуется во всех трех состояниях. Веданта называет это сахаджа, что означает спонтанное единство нирваны (пустоты) и самсары (формы); тибетцы называют это Одним Вку сом, поскольку все вещи во всех состояниях имеют один и тот же оттенок Божественного; даосы называют это цзу-джан, что значит «само по себе», или совершенно спонтанно. Поэтому когда здесь говорят «Все сущее едино», то имеется в виду, что любая вещь в грубой, тонкой и каузальной сферах имеет тот же самый Один Вкуc. И это очень отличается от того, когда кто-нибудь, бодрствующий только в грубой сфере, говорит «Все сущее едино»».

«Да, я понимаю. Вот почему вы сказали... — он посмотрел в свои записи, — что истинность высказывания определяется субъективным состоянием говорящего, а не объективным содержанием слов».

«Да, правильно».

«Так что мы имеем формы Единства на психическом уровне, на тонком, на каузальном и на недвойственном».

«В основном да. И это только надличностные, надрациональные формы Единства или Единения. Существуют также примитивные, дорациональные, доличностные формы «единства» или слияния. Есть архаическое, или плеромное, слияние, или единство с физическим миром (которое типично для первого года жизни. Есть магический анимизм или неразделенность эмоционального субъекта и объекта — своего рода единство витального уровня (характерное для возраста от 1 до 4 лет). И есть мифический синкретизм или единство символических слияний (типичное для возраста от 4 до 8 лет). Разумеется, как подчеркивал Жан Гебсер, эти примитивные типы мышления — архаический, магический и мифический — по-прежнему всем нам доступны, хотя и скрыты дальнейшим более глубоким развитием. А затем мы достигаем рациональных форм Единства наподобие теории систем, которые являются плодом зрелого разума (или зрительной логики)».

«Не могли бы вы Перечислить их все по порядку?»

«Плеромное слияние, магический анимизм, мифический синкретизм, рациональная теория систем, психический или природный мистицизм, тонкий или божественный мистицизм, бесформенный или каузальный мистицизм и недвойственный Один Вкус».

«И все они могут высказывать утверждения типа «Все сущее едино», при этом имея в виду совершенно разные вещи».

«Именно так».

«Да, я понимаю, я понимаю», — он продолжал писать.

«Послушайте, суть вот в чем, — сказал я. — В последнее время появилось множество книг о том, что все вещи — части единого целого, что все мы — нити паутины жизни, что все сущее представляет собой аспекты огромного единого процесса, что мир — это живая органическая система и так далее. Всё это вариации на тему «Все сущее едино». Но как мы только что видели, само по себе это утверждение совершенно бессмысленно. Его истинность полностью зависит от уровня сознания человека, который его высказывает.

И это означает две вещи: во-первых, когда вы читаете эти книги, старайтесь в меру своих возможностей судить о действительной глубине автора, кто угодно может сказать: «Все сущее едино». Большинство книг о «единстве с миром» пишутся с уровней магического анимизма, мифического синкретизма или в лучшем случае разновидности теории систем — и об этих уровнях. Поэтому постарайтесь найти автора, обращающегося к надрациональным, а не только рациональным и дорациональным уровням осознания. И во-вторых, автор должен прежде всего предлагать вам практики, чтобы помочь вам пробудиться к более высокому уровню Единства в самом себе. Не только новое объективное описание мира — оно в этом отношении бесполезно, — но ряд субъективных практик для изменения уровня вашего осознания.

Поэтому такой автор сам должен быть пробужденным к более высокому Единству — психическому, тонкому, каузальному или недвойственному, — и он должен предлагать вам практики, которые помогут вам тоже пробудиться. Этот автор как минимум должен давать вам не просто новые способы трансляции мира, а новые способы трансформации вашего сознания. И если он не дает вам эти практики непосредственно, то ему следует ясно показать вам, какое огромное значение они имеют».

Я приготовил ему чашку зеленого чая, и мы молча наблюдали, как медленно меркнет свет по мере того, как солнце скрывается за горами. Он казался глубоко погруженным в мысли, как будто слушая невидимый плеер, из которого доносится песня, которая слышна только ему. Наконец, он сказал: «Благодарю вас», и я проводил его до двери.