Ярость ослепляла. Девушка в тонком платье, клочьями болтавшемся на груди, так дернула на себя входную дверь, что едва не оторвала медную ручку. На мгновение она застыла на пороге, жадно вдохнула сырой ночной воздух.
Ее хозяин — ее бывший хозяин! — стуча босыми пятками по ступенькам, спускался со второго этажа, приговаривая своим мерзким ртом:
— Миллисент, зачем же так? Ведь можно договориться, девочка! Дура, постой!
* * *
Развратный подонок, он еще уговаривает ее! Ненавижу, прочь, прочь, быстрее из этого гадкого логова! — лихорадочно размышляла она, тяжело дыша и прислушиваясь к звукам за спиной.
Девушка, не дожидаясь пока преследователь нагонит ее, шагнула за порог и помчалась по мокрой траве, быстро удаляясь от мрачного черного каменного дома в три этажа с гипсовой пантерой на фронтоне, принадлежащего Реджинальду Хоггвардсу, гнусному типу с липкими ладонями и похотливым узким ртом. Она побежала вниз, по склону холма, к дороге…
Ночной дождь все усиливался и усиливался, холодные струи били по плечам и груди, ноги разъезжались, скользили по глине. Пару раз Миллисент падала в самую грязь, вскакивала и вновь бежала вперед.
Девушку захлестывало желание отомстить, ее трясло от обжигающей ярости. Она никогда больше не вернется туда. Черт с ними, и с этим комфортабельным домом, и с работой по профессии, и с одеждой, и с документами…
Цепляясь за колючие ветки низкорослого кустарника, Миллисент выбралась на каменистую насыпь, пересекла по мосту шумящий ручей и стремглав бросилась к сложенным из глыб черного базальта, нарочито внушительным воротам поместья Реджинальда Хоггвардса.
* * *
Вот и дорога! Там, за холмами, другой мир, там — верные друзья, родной городок, там милая мама!
Не останавливаясь ни на секунду, Миллисент ринулась вперед по поблескивающему в свете молний, залитому пузырящейся водой асфальту.
Разорванное платье не стесняло движений, ее сильное, стройное тело целиком отдалось свободной стихии бега.
Со стороны казалось, что это душа ушедших в небытие местных рощ и дубрав, прекрасная лесная нимфа с ликом, искаженным страхом и гневом, летит, почти не касаясь земли, к невысоким холмам, к укромным пещерам, затаившимся среди спасительных, непроходимых зарослей!
Минут через пять-шесть сквозь мерный шум дождя донеслось слабое рычание автомобильного мотора. Понятно, эта сволочь так быстро не оставит ее в покое, а обязательно будет преследовать на машине!
* * *
Миллисент приостановилась и всмотрелась в дрожащую от дождя темноту. Странно, но с холма, по дорожке от дома, автомобиль не спускался.
Что за чертовщина! В эту пору на мили вокруг ни души, места здесь мрачные и глухие. Но она не могла ослышаться, это был звук автомобильного двигателя. Другой дороги от дома к шоссе нет, если не считать проселка, по которому в такую погоду даже на мощном тракторе не проехать, но, если постараться… Значит, Хоггвардс ее все же догнал?!
* * *
Кошмар! Прямо в глаза девушке ударили два яркие луча света, исходившие от фар выскочившего из-за поворота автомобиля, а рев мощного двигателя даже смог заглушить раскаты далекого грома. К застывшей в оцепенении бедной Миллисент вернулось успевшее было исчезнуть чувство омерзения и ужаса.
Действительно, подонок Реджинальд Хоггвардс ее настиг, догнал, его длинные жадные руки сейчас протянуться к ней. Холодные, скользкие ладони будут касаться ее невинной груди, шеи, спины, а потом живота и ног…
Ужас и стыд сковали движения полуобнаженной Миллисент. Она не видела себя со стороны, но от красивого платья остались одни воспоминания.
Ноги девушки ослабли, стали ватными, она не могла ступить и шагу, не могла повернуть головы. Бешено колотилось сердце, дыхание с шумом вырывалось из пересохшего горла…
Куда теперь бежать? Справа и слева от шоссе в этом месте лишь предательски открытые вересковые пустоши, топкие болота и крохотные озерки…
Дождь припустил пуще. По асфальту здесь и там текли с шумом настоящие ручьи и реки, холод пробирал до костей. Вот так веселое выдалось лето!
Миллисент Рич думала получить прекрасную практику перед экзаменами, мечтала заработать денег, отдохнуть, набраться сил к осени! Хотела стать взрослой, независимой от обстоятельств… Приехали, дальше некуда!
Автомобиль подлетел ближе, подняв колесами фонтаны брызг И, заскрежетав тормозами, резко остановился подле девушки. Со стороны водителя с легким шипением опустилось стекло. Пара серых глаз — ого, до чего они враждебные! — уставилась на Миллисент, и хрипловатый мужской баритон достаточно грубо произнес:
— Влезай!
Так я и разбежалась влезать, придурок! Тебя родители в детстве не учили быть вежливым? Уставился своими бесстыжими глазами и приказывает… Между прочим, мужчины, выглядевшие куда надежнее этого ночного водителя, и те оказывались опасными и коварными. Хорошо хоть, что это не Реджинальд Хоггвардс, но тем не менее…
— Нет, спасибо! — Миллисент с пренебрежением глянула в серые глаза незнакомца, передернула зябнущими плечами, в общем, ясно дала понять ночному водителю, что она не какая-нибудь… такая! Да и кто в здравом уме согласится забраться в автомобиль к такому серому волку?!
* * *
— Как хочешь, — сухо проговорил мужчина и отвел свои серые, почти стальные глаза в сторону.
На вид ему было где-то под сорок, да-да… Ну от силы лет тридцать пять. Он показался ей довольно широкоплечим. Лицо его выглядело несколько странно: лохматые брови, длинный нос с едва заметной горбинкой и хорошо очерченными ноздрями, волевой подбородок, волосы цвета, что называется, соль с черным перцем. На руле лежали крепкие руки с сильными пальцами… Такие, если схватят, то не вырвешься!
Еще не легче! Этот тип в самом коварном возрасте для таких неопытных девушек как я, мелькнуло в разгоряченной голове Миллисент. В это мгновение стекло с легким шипением вновь поднялось, и автомобиль с ревом умчался к следующему повороту.
Свет, идущий от фар, тут же растворился в мутной пелене дождя.
Только законченные идиоты гоняют в такую погоду по глухим местам, подумала девушка и, гордо задрав подбородок, упрямо зашагала прочь: в дождь, в темноту, лишь бы подальше от ужасного дома, затерянного меж холмов и болот Волчьего лога.
Ничего, она не пропадет! Пусть кругом опасность, пусть мерзкое ощущение беды пропитало воздух, а по черным скользким дорогам шныряют гнусные любители приключений… Самое главное сейчас убежать как можно дальше от Волчьего лога. Говорящее название у поместья, ничего не скажешь!
Среди мчавшихся по небу туч вдруг на какое-то мгновение появилась желтая луна. Она скупо осветила безлесные холмы, бескрайние унылые поля и пустоши и, словно увидев безрадостную картину ночной земли, вновь скрылась, позволив стихии распоряжаться дальше по своему усмотрению. Черт побери, ни огонька, ни дома вокруг!
До ближайшего селения идти и идти. До рассвета еще долго — наверное, часов пять или шесть, а дождь все набирает и набирает силу. И что сегодня случилось с погодой? Все лето держались тишь да гладь: погожими деньками безмятежно светило солнце, а лунные ночи были тихими и спокойными. Буквально за один вечер куда только все подевалось…
Влага пропитала кожаные босоножки девушки, они стали тяжелыми, словно рабочие башмаки шахтера или докера, ремешки больно резали усталые ноги.
Обрывки легкого платья облепили тело и совершенно не согревали. А черное грохочущее небо, казалось, решило выплеснуть всю воду на грешную землю, утопить всех скопом — и праведников, и грешников.
Прямо над головой вспыхнул адский огонь. Молния на мгновение высветила жуткий пейзаж и дьявольским зубом впилась в вершину ближайшего холма, где одиноко и уныло возвышались развалины какого-то древнего строения.
Перепуганная Миллисент была оглушена мощным раскатом грома, страшная усталость наполнила промерзшее тело.
Из глубин ее души поднялось отчаяние. Все, она сломалась! Нет больше душевных запасов, нет сил терпеть и бороться: страх, холод и сырость сделали свое черное дело. Если бы только появилась на дороге машина с сердобольной женщиной за рулем, которая смогла бы подобрать ее! И, черт побери, она уедет даже с мужчиной. С любым! Глупая, почему, спрашивается, не села в автомобиль к тому седому грубияну — придурку с серыми, враждебными глазами?
Однако, несмотря на непогоду и животный страх, Миллисент не могла забыть того, что с ней недавно, буквально только что произошло в Волчьем логу. Так называлось расположенное среди пустынных полей и холмов мрачное поместье проклятого Реджинальда Хоггвардса.
* * *
А еще женатый мужчина, с хорошей репутацией в обществе! Какие у него неприятные тонкие губы, змеиная улыбка. До чего похотливо он смотрел на ее грудь, бедра и ноги, как противно растопырились его пальцы, когда тот пытался поймать ее в свои мерзкие объятия!
А почти новое платье из голубого льна в мелкий цветочек, подаренное мамой на день рождения, что от него осталось!
Хватит с нее гадостей на сегодня, не каждая девушка вынесет подобное. Миллисент, сжав зубы, упрямо шагала по залитой водой пустынной дороге.
Боже, какая страшная, скверная жизнь! Почему все мужчины такие скоты, и в головах у них одни только низменные, животные мысли? Почему вообще ее жизнь началась с гнусностей? Сначала их мастерски устраивал отчим, бывший отчим, хоть это обстоятельство радует. Затем ей пришлось столкнуться с подлостями сводного брата. Слава Богу, этот тип также канул в прошлое, может быть, даже сидит сейчас в тюрьме, расплачиваясь за свои преступления. А что выкинул лучший друг, клявшийся в верности и любви? Такой был скромный, мягкий, нерешительный мальчик с сияющими глазами. Робкий-робкий, пальцем до нее боялся дотронуться.
Все рассказывал о звездах, телескопах, планетах и астероидах. А что вышло в результате? Совратил ее единственную подругу, добрую и нежную Кэт!
Никому нельзя верить, никому и ни за что! Все, что пишут писатели в своих книжках с яркими обложками о первой и чистой любви, неправда!
Любовь никогда не приходит к таким девушкам, как она, чистым, искренним и безгрешным! Любовь выбирает других, у кого ни на грош стыда и порядочности, как говорит милая мамочка!
Какая же я дура, что поверила Реджинальду Хоггвардсу! Как он ловко заманил меня в свои паучьи сети: мол, хочу предложить вам, молодому специалисту, работу по управлению большим загородным домом… Мужчины все, все до одного — грязные свиньи! — так думала беглянка, меся замерзшими ногами холодную тяжелую грязь обочины дороги, на которую свернула, чтобы обойти огромную глубокую лужу. Та, как ведьминский котел, пузырилась под ударами крупных дождевых капель.
Миллисент остановилась и взмахнула в сердцах рукой, сжатой в кулак.
* * *
Что же делать? Скорее всего она уже прошла милю или даже больше от Волчьего лога, погони можно не опасаться. Этот мерзопакостный тип Хоггвардс наверняка уже удовлетворил желания своих сексуальных партнерш, напился вдоволь любимого бренди и теперь дремлет, скотина, в кресле у телевизора, смотрит в вполглаза на обнаженных красоток в ночном шоу. Это его любимое занятие. Кто только снимает эти шоу, каким извращенцам они могут нравиться?
«Зовите меня Роли. Какие у вас ясные глазки, пухлые губки, а походка просто очаровательная. Вы такая славная девочка. Мне нравятся чистые девочки!» — так он ей бубнил в день знакомства.
Да, я чистая и славная девочка, а вот вы кто, господин Реджинальд Хоггвардс? Вы-то кому можете понравиться? Кто подаст вам стакан воды, когда окажетесь на смертном одре, томимый жаждой, охваченный страхом близкой кончины?
Что, нет достойной кандидатуры в провожатые на тот свет? Вас страшит одиночество и забвение? Сластолюбивый мерзавец! Нет, она ничего не забыла и будет вечно помнить ваши гнусности и мелкие пакости. Тьфу!
Жалко конечно, что не сумела переодеться, не взяла ни куртку, ни туфли, ни любимые кроссовки. Как холодно! Ни одной машины на дороге, ни встречной, ни попутной. Наверное, в том автомобиле, у хозяина которого серые глаза, было тепло и сухо. Конечно, тепло и сухо. Мощный мотор, работающая «печка», приемник или магнитофон с веселой музыкой. За четверть часа доехали бы до города, рассекая автомобилем струи дождя!
Интересно, как далеко он уехал? Надо полагать, давно уже выбрался из здешних мест на приличное шоссе и гонит себе в сторону города. Или притормозил где-нибудь у кафе и попивает потихоньку горячий кофе, слушает у стойки музыку. Шутит глупые шутки с развязными официантками в коротких юбочках. У них наверняка размалеванные лица, откровенного покроя платья, полуобнаженные груди. У всех у них одна и та же ночная задача: раскрутить позднего клиента на приличные деньги, и тут все средства хороши — глазки, словечки, поцелуйчики….
Он, несомненно, смелый с женщинами. Ишь, как шустро остановился рядом с ней и буквально приказал залезть в пышущую теплом машину!
Интересно, что он хотел сделать с ней? Фигура у него крепкая, с таким сладить не просто. А стального оттенка глаза? Конечно, такие бывают только у прожженных циников. У нее нет никаких сомнений, что он, этот случайный ночной водитель, думает исключительно о сексе. Настоящее животное!
* * *
Все-таки хорошо она сделала — не полезла в мышеловку-автомобиль, пускай сухую и теплую, но мышеловку. Удобные, мягкие сиденья.
Наверное, на заднем сиденье в сумке болтался термос с горячим кофе. Кажется, в салоне и музыка веселая играла… Настоящая мышеловка для чистой, невинной, неопытной девушки! Как все похоже на устрашающие рассказы подруг, на предостережения заботливой мамочки!
Холодные струи секли лицо, ноги ломило от холода. Когда же закончится это испытание…
Еле слышный из-за шума дождя и ветра, позади беглянки вновь послышался рокот автомобильного мотора. Миллисент обернулась и увидела свет фар нагоняющей ее машины.
Она отошла на обочину и несмело махнула рукой.
Холод донимал. Ее разум на мгновение словно забыл обо всех возможных опасностях, поджидающих в теплой, уютной, сухой кабине.
Миллисент приняла решение. Все! Нужно просто усесться в машину и попросить подбросить ее до ближайшего городка, только и всего. Лишь бы водитель остановился, лишь бы он остановился! До чего же холодная ночь, вряд ли пешком она сможет одолеть еще хоть одну милю.
С шипением опустилось стекло, и девушка обомлела — на нее смотрели серые глаза того самого водителя, смотрели холодно и пристально, словно ожидали немедленного ответа.
— Может быть, хватит капризов? — сухо проговорил низким хрипловатым голосом мужчина, открывая дверцу автомобиля. Он не приглашал, нет, он просто сидел и ждал, негодяй этакий.
У бедной Миллисент еще оставался выбор. Первое и самое желаемое — крикнуть нахалу, чтобы он убирался прочь!
В душе снова закипала волна гнева. Бледное лицо девушки, облепленное мокрыми, спутанными волосами, казалось, горело яростью, глаза сверкали, ровные, один к одному, белоснежные зубы прикусили верхнюю губу. Вовсе она не чувствовала себя мокрой беззащитной мышью, которая свалилась в бурлящий ледяной ручей и вот-вот погибнет. Ну и что, пускай на ней разорванное в клочья платье, испачканные глиной босоножки… На свете есть настоящие ценности, за которые можно умереть. Она готова дать отпор любому, кто только попробует сунуться…
А второе… Голос разума тихо говорил ей: девочка, милая, побереги себя, не сопротивляйся, предложение сероглазого водителя разумное, вокруг пустыня, холмы и пустоши, поливаемые дождем.
Интересно, проедет ли еще кто по дороге? Наверняка этот человек сделал круг специально из-за нее. Возможно, он из местных и понимает — никто ночью не подвезет до города случайного пешехода.
Все существо девушки напряглось, ее даже бросило в жар. Неужели он положил на нее глаз и решил сделать своей жертвой, насладиться где-нибудь в глухом месте плодами подлой победы? Как он похож на злобного паука-птицееда, готовящегося выпрыгнуть из засады на доверчивого цыпленка…
Мужчина сидел и ждал, ровно шумел двигатель, капли дождя стучали по капоту автомобиля. Светились призрачным светом приборы на панели управления. Звучала тихая, спокойная музыка.
* * *
— Предлагаете, чтобы я села в вашу машину? Так? — с независимым видом спросила Миллисент. Ее взгляд был смел и независим. — Вы этого точно хотите?
Мужчина молча кивнул. Он смотрел вперед, на дорогу, его сильные, обнаженные по локоть руки спокойно лежали на руле.
— Хорошо, я подумаю, — криво ухмыльнувшись дрожащими от холода губами, согласилась девушка. Будь, что будет, но в обиду она себя не даст!
Миллисент прошлепала по лужам, обошла спереди автомобиль, с трудом забралась вовнутрь, стараясь обрывками платья как можно тщательнее задрапировать свою наготу.
Водитель повернул рычажок, сильнее раздался звук вентилятора.
Сухое тепло моментально обняло ее, согрело руки и ноги, но не принесло спокойствия душе. Сейчас девушку раздражало все, даже спокойная мелодичная песенка, раздававшаяся из динамика.
— И выключите, если можно, вашу музыку! — нервно попросила Миллисент, шмыгнув носом. — Что за привычка, сразу глушить людей глупыми песнями.
— Это Моцарт…
— Какая разница!
Мужчина кинул на пассажирку короткий взгляд — стальные глаза оценивали продрогшую и до последней нитки промокшую девушку, брякнувшуюся рядом на сиденье.
М-да, перепуганная чем-то насмерть, испачканная грязью голубоглазая мордашка смотрит неприязненно, даже враждебно… Он протянул руку к кнопке приемника, нажал на нее. Музыка оборвалась, словно ее проглотила мрачная дождливая ночь.
С босоножек, облепленных глиной, моментально натекла грязная лужа.
Он понимает, что я его боюсь, сделала вывод Миллисент. Следит за мной, наблюдает исподтишка. Интересно, какую подлость мне готовит? Боже, какая я идиотка! Испугалась дождя и прыгнула в машину к первому встречному.
Машина, наверное, стоит кучу денег. Сиденья из настоящей кожи. Вон как он надулся от гордости за свою телегу! Может быть, следует попросить прошения за лужу?
А, черт с ним, обойдется! Надо прежде всего помнить — все мужчины сами хорошие свиньи, исключений не бывает!
* * *
Неожиданно водитель проговорил:
— Не обращай внимания на лужу, она высохнет. Лучше высморкайся.
На коленях у Миллисент появилась коробка с салфетками. Все правильно! Потом он предложит коробку конфет, потом глоток вина из плоской серебряной фляжки, потом разговор пойдет о чашечке кофе в мотеле! Старая пластинка, как тупы и неоригинальны ловеласы!
Об этом много раз рассказывала подруга Кэт и предупреждала: все заканчивается одним и тем же — насилием. «Но помни, дорогая, мужики пугливы, как зайцы, — учила она. — Стоит лишь как следует заорать или пригрозить полицией, подонки тут же уносят ноги восвояси».
А ей-то что сейчас делать? Глухая ночь, проливной дождь, безлюдные места… Полиции здесь не дождешься.
* * *
Примерно через милю пути мужчина, не поворачивая к девушке головы, поинтересовался:
— Куда ты едешь?
— Не ваше дело! — грубо ответила Миллисент, с вызовом задрав свой пухлый, с ямочкой, подбородок. Если бы она сама знала, куда! — И предупреждаю, если вы будете приставать с разговорами или распускать руки, я закричу!
Лучше расставить точки над «i» сразу, так спокойнее.
Мужчина помолчал, затем вновь спросил своим хрипловатым баритоном:
— Тогда скажи мне, откуда ты бежишь? Говори, говори, я хорошо знаю здешние места. Но только не кричи, хорошо? Я не люблю, когда меня в этот поздний час беспокоят криком! Итак, откуда ты по такой погоде несешься?
Вопрос прозвучал очень миролюбиво, и девушка не стала скрывать правду:
— Из Волчьего лога, а что?
— Ничего. — Водитель внимательно смотрел на дорогу. — Хочешь, я отвезу тебя обратно? Решай побыстрее, мы не так далеко отъехали. Ты оставила там свою машину и всю одежду, так?
— Нет, не хочу! — быстро ответила Миллисент. Потом, у меня нет машины, да и никогда не было! Затем она глубоко вздохнула и добавила:
— Я больше туда не вернусь. Никогда.
Мужчина окинул девушку проницательным долгим взглядом и ничего не сказал.
* * *
Автомобиль быстро мчался по ночной дороге, огибая темнеющие холмы, пролетая по узким мостам над бурлящими потоками. В тишине салона было слышно, как мерно урчит двигатель. Время от времени с шумом вырывались из-под колес фонтаны брызг.
Миллисент согрелась и задремала, устав искоса наблюдать за сероглазым водителем. Свернувшись на теплом сиденье калачиком, как котенок, она даже в полусне не забывала придерживать на груди разорванное платье. И все равно чувствовала себя почти нагой, ведь раньше ей никогда не пришло бы в голову так смело обнажать грудь. Хорошо, что водитель смотрел лишь на дорогу, а то можно было бы и сгореть со стыда.
С недавнего времени с ней произошли удивительные перемены. И когда теперь ей приходилось посещать торговые центры, кафе, просто бывать в скверах или в центре города, она ловила на себе нахальные мужские взгляды, заставляющие ее смущаться и краснеть с ног до головы.
Взгляды мужчин, как паутина осенний куст, облепляли даже самые скромные платья Миллисент. Это было так неприятно, что хотелось сломя голову бежать домой и больше никуда не выходить. Но как быть в таком случае с занятиями на курсах, как покупать продукты, всякую мелочь для дома?
Часто девушка чувствовала липкую паутину мужских взглядов на лице, шее и груди. Часто эта паутина, так ей казалось, превращалась в огненные нити, которые проникали под платье, а там касались ног, живота, спины, поясницы и того места, которое Миллисент осмеливалась называть исключительно на детском языке, и только в разговорах с мамой, дома.
Впрочем, дома тоже хватало неприятностей. Бедная мама, если бы она знала, насколько печальны дела у ее дочери!
— Мамочка! — вскрикнула Миллисент, внезапно проснувшись и увидав прямо перед собой, за ветровым стеклом автомобиля, громаду огромного черного дома. Точная копия жуткого сооружения в Волчьем логу, только пострашнее!
Сквозь ночной дождь она сумела разглядеть груды странных деревянных ящиков, похожих на гробы, кучи песка и глины, канавы вокруг, да огромные липы, поливаемые дождем, у самых стен дома. За окнами ни огонька, может быть, во всем доме нет ни одного человека? Куда ее привезли? Что теперь делать? В такой поздний час, в этой глуши оказаться наедине с незнакомым мужчиной…
Единственной мыслью было вскочить и бежать, куда глаза глядят. Лишь постепенно к девушке вернулось самообладание.
Черта с два она выйдет из автомобиля, здесь тепло, и вполне можно дождаться утра. Какой мрачный дом, напоминает готический замок из фильмов ужасов, которые так любил смотреть ее названный брат. Здесь, и только здесь выбирают себе логовища преступники, маньяки, убийцы.
Девушка перевела взгляд широко открытых глаз, наполненных ужасом, на водителя, прижала к груди руки с сжатыми в кулаки пальцами. «Попробуй только тронь меня!» — говорила вся ее фигура.
— Поместье Харткортворд, — устало проговорил мужчина. И выбираясь из машины, добавил, не глядя на Миллисент:
— Выходи, девочка, не бойся, никто тебя не увидит в твоем наряде. В доме, на твое счастье, никого нет…
Забрав из машины папку и пару набитых доверху пакетов, водитель захлопнул за собой дверцу.
Оказаться в такой глуши, с подозрительным незнакомцем, да за какие грехи? Девушка остекленевшими глазами следила, как мужчина медленно поднимается по каменным ступеням к окованной железом двери, слышала скрип и скрежет несмазанных петель.
Сердце в груди бешено стучало. Он убьет ее и зароет тело в кучах белого песка, громоздящихся вокруг. Или вон в той глубокой канаве. Боже, и ни одного свидетеля не будет этому страшному преступлению.
Она не умеет водить машину, а то бы перебралась на водительское сиденье, повернула ключ, который торчит в замке зажигания, и рванула бы на свободу.
В салоне становилось прохладно. Стало слышно, как в корявых ветвях старых лип завывает ветер.
Миллисент вздрогнула: вновь ее уши уловили зловещий скрежет двери. Мужчина двигался по лужам прямо к автомобилю и нес в руках странный предмет, издали похожий на железную палку или дубинку. Все, это конец!
Дверь автомобиля распахнулась.
— Держи! — сказал незнакомец и сунул в руки девушки сложенный зонт. — Не хочу разыгрывать показное гостеприимство, но, нравится тебе он или нет, это мой дом. Извини, мне надо переодеться в сухое, не хочу простудиться.
— Вы живете в этой глуши? О Боже! — только и хватило сил воскликнуть у Миллисент.
— Я живу в городе, — донеслось уже от лестницы. — Это фамильное поместье, и здесь полным ходом идет ремонт. Жить тут практически нельзя, но спастись от воспаления легких — возможно и даже нужно.
* * *
Миллисент заметила блеснувший за дверью тусклый, призрачный свет и осталась в полном одиночестве и недоумении. Если это фамильное поместье, то где же хозяева? Где сторож, привратник? Может быть, незнакомец и есть сторож? Живет в этой глуши, озверел, огрубел, соскучился по девичьему телу?
Как же так, он ушел и будто забыл о ней, дал зонт, но в дом вроде и не пригласил? Или косвенно пригласил, намекая на воспаление легких? Да не пойдет она туда ни за что на свете.
Черные тучи проносились над причудливой формы дымовыми трубами, над фронтоном дома. Стены, сложенные из огромных камней, были опутаны словно черными змеями жилистыми стволами столетнего плюща или дикого винограда. То ли от непогоды, то ли от старости плющ или виноград потерял листву.
Темные окна дома бесстрастно смотрели на пустынную округу, на болота, холмы и пустоши. Далекие молнии высвечивали на стенах запущенного ветхого здания загадочные стальные тросы с крюками, ветер, проносясь по кровле, хлопал листами железа.
С нераскрытым зонтом наперевес Миллисент осторожно приблизилась к крутым каменным ступеням древней лестницы, со страхом поднялась к самой двери, прислушалась. Увы, дождь лил с такой силой, так грохотали струи в желобах водостоков, что невозможно было разобрать ни единого звука внутри дома.
Было глупо оставаться вот так в нерешительности перед дверью, и девушка потянула на себя медное кольцо, зажатое львиной пастью. Что поделать, ничего хорошего она в эту ночь для себя не ждала…
Тишина в доме стояла такая, что звенело в ушах. Даже раскаты грома, казалось, не проникали за толстые стены, за тяжелую кованую дверь.
Мрачный просторный холл был скупо освещен электрическими лампочками без плафонов, висящими на спутанных проводах. Мощные дубовые балки на закопченном потолке напоминали ребра чудовища исполинских размеров. Под ногами хрустела мраморная крошка, валялись обрезки проводов, у стен стояли непонятные металлические конструкции и лежали инструменты, ведра, швабры. Пыльные пальмы замерли по углам, каменный лев дремал у широкой лестницы. Рядом со львом стоял укрытый чехлом рояль. Да, это жилище довольно странного субъекта, так что, возможно, ее опасения не напрасны.
Девушку привлекло большое зеркало в резной ореховой раме, прислоненное к стене.
Дыхание у Миллисент перехватило. Неужели эта замарашка и есть она? Полосы грязи на лбу и щеках! А платье… Правильнее было бы сказать, что платья на ней не было вовсе. Два лоскута материи толком не прикрывали ни бедер, ни груди.
Торчащий от холода сосок левой груди бесстыдно смотрелся на себя в зеркало. Был виден даже живот, вот он, весь в грязных потеках.
Миллисент тупо разглядывала собственное отражение, пока к действительности ее не вернул хрипловатый голос. Он раздался из-за одной из дверей, выходивших в холл:
— Одежда на рояле!
От неожиданности девушка вздрогнула. Неужели незнакомец все-таки подглядывает за ней?
— А переодеться лучше всего в ванной, дверь направо, прямо по коридору. — Вновь глухо прозвучал голос из-за двери. — Повторяю, в доме никого нет, беспокоиться нечего. И воды горячей, кстати, нет тоже. Еще не нагрелась.
— Так я и поверила, — сквозь зубы тихо процедила Миллисент, взяла ворох одежды, лежащий на рояле, и выскочила на каменную лестницу, под дождь. Раскрыв зонт, с грехом пополам добралась до машины, забралась во внутрь и с удовольствием переоделась в сухое и чистое.
Но сначала девушка мокрыми лоскутами бывшего платья стерла с себя всю грязь, стянула с бедер выпачканные глиной хлопчатобумажные трусики с изображением вишенки на правом боку. Заглянула в узенькое зеркало. Миллисент, бедная Миллисент! Из зеркала глянуло на нее почти незнакомое лицо — настороженное, осунувшееся, повзрослевшее буквально за последние полтора часа.
Белая, очевидно дорогая блузка из тончайшего шелка и чистые рабочие брюки из черного сатина, конечно, никак не гармонировали между собой, но зато вполне были ей по фигуре, которую мама всегда считала необыкновенно стройной. И ругала дочь за пренебрежение к бюстгальтерам. А зачем они нужны, шелковая блузка с рюшами обтягивала высокую грудь так плотно, что никто и не скажет, в бюстгальтере Миллисент или нет. Но до чего же неудобными оказались петли для пуговиц на блузке!
В животе заурчало, девушка почувствовала голод. Интересно, незнакомец предложит ей чего-нибудь съесть? Вежливым он не выглядит, но вдруг расщедрится? Завез ее в этакую глухомань, должен же сообразить, что у нее с собой никаких припасов.
Миллисент выскочила из машины и решительным шагом взбежала по лестнице, выбросив по пути скомканное тряпье в мешок со строительным мусором. Затем вошла в дом и остановилась перед дверью, из-за которой ранее доносился голос мужчины.
Что же ему сказать? — мучительно думала она.
Оставив на полу холла зонт, девушка нерешительно потянула ручку двери…
Взору ошеломленной Миллисент представилась удивительная картина. В огромной, оборудованной по последнему слову техники, ярко освещенной кухне, стоял роскошно сервированный стол, окруженный, изящными стульями. И нигде ни души! Никого больше там не было.
Дымился на столе серебряный кофейник, распространяя в воздухе восхитительный аромат кофе, дразнили взгляд искусно порезанные сыр и ветчина, лежали на подносах пирожные и печенье. В хрустальной вазе благоухали цветы, это были георгины трех-четырех оттенков, их нежные лепестки падали на белоснежную накрахмаленную скатерть, украшенную вышитыми вензелями.
Шелковые шторы нежных оттенков закрывали высокие стрельчатые окна. Каминная решетка, украшенная бронзовыми птицами, заслоняла очаг, сложенный из дикого камня. На поленьях, в жарком чреве камина, бесшумно плясали языки пламени.
Сказка, да и только!
Девушка нахмурила лоб, замерла на пороге.
Сказка или… ловушка? А где же сам незнакомец? Словно угадывая мысли Миллисент, откуда-то сверху раздался его низкий голос:
— Я очень занят, садись и ужинай без меня.
* * *
Ловушка! — решила девушка и осторожно, как на минное поле, вошла в кухню, притворив за собой дверь.
Миллисент чувствовала: что-то здесь не так, но что именно? Она осторожно огляделась, беспокойство не проходило. Едва дыша, глянула под ноги и — ахнула. На великолепном изумрудного оттенка мраморном полу с безупречно подобранным изящным рисунком, напоминающем завитушки на гребнях морских волн, ее босоножки оставляли грязные следы. Ржавая глина на глазах высыхала, превращалась в коросту грязи. Миллисент, да ты настоящая свинья! Других ругаешь, а сама?
Девушка моментально скинула с себя обувь, выбросила ее за дверь, принесла из холла швабру, ведро с водой и уничтожила всю грязь, все потеки глины, насухо протерев каждую капельку влаги.
Удивительное дело, пол под ступнями босых ног казался теплым, словно его согревала невидимая горячая река, движущаяся где-то внизу. Неужели такая огромная площадь обогревается электричеством? И охота незнакомцу тратить деньги, чтобы оборудовать развалины всякими электронными прибамбасами?
Так, а где же сам таинственный хозяин, что он замышляет? Сплел петлю и сколачивает на чердаке виселицу? Или… готовит чего похлеще? Нет, с жуткими мыслями надо бороться, надо что-то делать. Прежде всего отнести на место ведро и швабру.
Миллисент вышла в холл и чуть было не столкнулась лоб в лоб с незнакомцем.
— Спасибо, — быстро проговорил мужчина, мельком через распахнутую дверь бросивший взгляд в кухню. — Больше не буду мусорить. А вообще у меня чисто, просто руки до всего не доходят. Приду через пять минут, пей пока кофе.
Взяв в руки молоток и гвозди, незнакомец исчез. С чердака послышались удары по железу и по дереву. Неожиданно до ушей Миллисент донеслось громкое ругательство. Оно оказалось страшно вульгарным. Чем оно было вызвано — болью в пострадавшем от молотка пальце, или чем-то иным?
Но, несмотря на услышанные грубые слова, несмотря на загадочность происходящего, Миллисент почувствовала в душе некий комфорт. В голосе незнакомца пару минут тому назад не прозвучало никакой угрозы, наоборот, он вежливо поблагодарил ее. Это приятно, когда тебя благодарят. И выругался он, наверное, оттого, что ему действительно было больно, когда он попал молотком по живому,