— Сегодня Лоренс вернется домой.
— Знаю, — кивнула Кандида, отставляя в сторону чашку с кофе. — Мне уже звонили из больницы. Я заеду за ним в три.
— А когда ты скажешь ему про ребенка? — спросила Абигейл.
Кандида отвела взгляд.
— Никогда. — Абигейл промолчала, тогда молодая женщина сбивчиво принялась оправдываться: — Не вижу в этом никакого смысла... Я же тебе рассказывала, как он повел себя в прошлом. Я же все вспомнила... А с тех пор ровным счетом ничего не изменилось.
— Ничего, — согласилась Абигейл. — Ты по-прежнему его любишь.
— Да, люблю. Но ребенок... — Кандида ласково погладила себя по животу. — Это мой ребенок, о нем я должна думать в первую очередь.
— Лоренса выписали из больницы так рано только потому, что врачи надеются, ты станешь за ним приглядывать. Бедняге здорово досталось.
— Да, знаю, — кивнула Кандида. — И сделаю все, что в моих силах. По фигуре беременность еще не распознаешь, — доверительно сообщила она. — Не то чтобы... Я так ему обязана, Абигейл! Ведь он спас нас с малышом...
— Тебе вовсе незачем передо мною оправдываться, — сказала старшая подруга. — Однако прошу тебя: подумай еще раз. Этот ребенок не только твой, но и его тоже, знаешь ли!
— Нет уж, мой и только мой! — яростно запротестовала Кандида. — Лоренсу он не нужен, я знаю заранее. Достаточно вспомнить...
— Это было пять лет назад, — мягко возразила Абигейл.
— Пять или пятьдесят — какая разница! Сама знаешь: леопард не меняет своих пятен!
— Еще как меняет! — усмехнулась Абигейл. — Да только Лоренс на леопарда совершенно не похож. Может, он давно передумал насчет детей.
— Его дело, — вздохнула Кандида. — А я вот никогда не передумаю!
Со времени несчастного случая прошла почти неделя. Каждый день Кандида исправно навещала больного, помня, как много значил контакт с окружающим миром для нее самой в сходной ситуации.
Лоренс отказался от постельного режима и уже вовсю расхаживал по палате, хотя ушибы до сих пор причиняли ему боль. А левую ногу украшала повязка, которую следовало менять каждый день.
— Вы справитесь? — спросил у Кандиды врач днем раньше.
Не успела она ответить, как тут же негодующе вмешался Лоренс.
— А ей зачем возиться? Я и сам отлично все сделаю!
— Справлюсь, — тихо заверила врача Кандида, демонстративно пропустив слова мужа мимо ушей.
Теперь, когда беременность подтвердилась, ей предстояло немало трудов и хлопот. Однако все их придется отложить до того времени, пока Лоренс не поправится окончательно. Ведь она обязана мужу жизнью!
— Обопрись на меня, — приказала ему Кандида. — Машина ждет на углу. Или если хочешь кресло на колесиках...
— Вот чего я в самом деле хочу, — рявкнул Лоренс, — так это чтобы со мной обращались как со взрослым, а не как с беспомощным младенцем! Я отлично держусь на своих ногах!
Только воспоминание о том, как сама она упрямо отстаивала независимость пять лет назад, заставило Кандиду сдержать язвительное замечание, что так и вертелось на кончике языка!
А Лоренс и впрямь выглядел на удивление крепким и бодрым для человека, пробывшего в больнице без малого неделю. Разве что бронзовый загар чуть поблек...
Стараясь не морщиться от боли, он шагал к выходу, гадая, когда же наконец Кандида скажет ему про ребенка. Ни разу за все посещения она ни словом не упомянула о потрясающей новости. Лоренс злился: как не вовремя поменялись они ролями! Ведь это он должен заботиться о жене, ухаживать за ней, защищать ее и опекать!
— Доктор Эджвуд сказал, что на время тебе лучше поселиться внизу, — сказала Кандида, усаживаясь в машину. Сегодня она сознательно взяла «БМВ» Лоренса, поскольку он был просторнее и комфортнее ее «мазды».
— Еще чего! Я не инвалид какой-нибудь! — вскипел Лоренс. — Нечего со мною носиться!
— Ах вот как! — возмутилась Кандида. — Может, мне вообще уйти? Да тебя бы из больницы ни за что не выписали, если бы врачи не рассчитывали, что я о тебе позабочусь! А ты туда же, самостоятельности требуешь!
Ей — уйти? Лоренс мрачно уставился в окно машины. Когда ему сообщили, как Кандида рвалась днем и ночью дежурить у его постели, он, глупец, понадеялся было, что... Но с тех пор как он пришел в сознание, вместо того чтобы наконец сблизиться с мужем, Кандида опять возвела между ними несокрушимую преграду. А он так стремился сказать жене, как радуется ребенку, как мечтает начать все с начала и оставить прошлое в прошлом!
— Вот мы и приехали! — объявила Кандида непонятно зачем, притормаживая у входа. — Ты посиди пока в машине. Я отопру дверь и вернусь за тобой.
Лоренс дал жене возможность отойти на некоторое расстояние, после чего открыл дверцу и неуклюже выбрался наружу.
Почему-то стоять на посыпанной гравием дорожке оказалось куда сложнее, чем у кровати в больничной палате. А уж идти!.. Стиснув зубы, Лоренс захромал к дому.
— Лоренс!
С запозданием осознав, что муж ее не послушался, Кандида бросилась ему навстречу. И вовремя: Лоренс уже начал оседать на землю. Дышал он тяжело и прерывисто.
— Да я в полном порядке. Хватит тебе суетиться, — процедил он сквозь зубы.
— Ни в каком ты не в порядке. Ну, что стоило подождать меня!
— Подождать тебя? — В уголках его губ пролегли горькие складки. — А что толку?
На мгновение Кандиде показалось, будто в графитово-серых глазах отразилась боль не только физическая. Видно, воображение разыгралось. Не сам ли Лоренс уверял, что больше ее не любит?
Если бы речь шла только о ней одной, Кандида поддалась бы минутной слабости и не стала бы противиться влечению, которое Лоренс к ней испытывал, несмотря ни на что. Однако мысль о том, что от нее зависит новая жизнь — такая хрупкая и уязвимая! — придала Кандиде сил. Неважно, что она изнывает от неутоленного желания. Отныне и впредь она не пойдет на компромисс, не удовольствуется ничего не значащим и ни к чему не обязывающим сексом!
— Доктор Эджвуд дал мне разных болеутоляющих таблеток, — невозмутимо проговорила она. — Ты ложись, а я принесу тебе лекарства в постель.
Войдя в дом, Кандида окинула оценивающим взглядом лестницу, а затем вновь обернулась к мужу.
— Я сбегаю к машине за твоей сумкой, а потом помогу подняться в спальню, раз уж ты не хочешь обосноваться внизу.
— Еще чего! — снова запротестовал Лоренс. — Сам справлюсь. Излишние нагрузки тебе повредят.
Что? Лоренс боится причинить ей вред? Сейчас? После того, что уже совершил ради нее... Кандида не знала, смеяться ей или плакать. Но ведь Лоренс по-своему прав... Если он обопрется на нее, а потом споткнется и упадет, увлекая ее за собой, то может случиться непоправимое.
Она встревоженно наблюдала, как Лоренс, морщась от боли, с трудом поднимается по ступеням. Добравшись до верхней площадки, он тяжело оперся о перила. Мгновенно обо всем позабыв, Кандида бросилась к нему, обняла за плечи, помогла дойти до комнаты.
— Спасибо. Но раздеться самостоятельно я пока в силах. Разве что ты захочешь полюбоваться мной?..
Вспыхнув до корней волос, Кандида обратилась в бегство. Она отлично понимала, что боль и беспомощность способны вывести из себя любого. Но стоило ей лишь представить мужа обнаженным... Нет уж, об этом лучше не думать!
Кандиду разбудил легкий шум, доносящийся из комнаты Лоренса. Не раздумывая, она спрыгнула с постели, торопливо набросила халат и, на ходу завязывая пояс, выбежала в коридор. Уже у двери слуха ее коснулся глухой, исполненный невыразимой тоски стон.
Лоренс неподвижно распростерся на постели. Одеяло сбилось к ногам, и сильное, мускулистое тело являлось взгляду во всей своей наготе... На загорелой коже отчетливо выделялись синяки и смутно белела повязка.
Смущенно отводя взгляд от неоспоримого свидетельства его мужской силы, Кандида наклонилась над кроватью поправить одеяло. Но тут Лоренс открыл глаза и порывисто схватил ее за руку.
— Кандида, — лихорадочно зашептал он. — Ты мне только что снилась.
Молодая женщина нервно облизнула губы.
— Как ты прекрасна, — снова прошептал Лоренс. — Прекрасна так, что и словами не выразишь!
Чуткие пальцы ласкали и поглаживали ее руку, пробуждая сладострастную дрожь, будоража и волнуя...
— Лоренс, прекрати! — воскликнула Кандида. — Ты болен. Тебе не следует...
— Что не следует? — вкрадчиво осведомился Он. — Не следует заниматься любовью с собственной женой? Врачи сказали, что мне можно делать все, на что хватит сил... А на это сил у меня предостаточно, моя Кандида, еще как предостаточно!
Его Кандида! О, давно уже не его...
— Нет, Лоренс, — еле слышно ответила она. Но почему-то не отпрянула, а, напротив, подалась вперед, позволяя мужу ласкать ее, целовать, привлекать все ближе...
— Я помню, как мы впервые стали близки здесь, в этой спальне, — доверительно произнес Лоренс.
И Кандида с трудом сдержалась, чтобы не ответить: «Я тоже помню».
— Как нам было хорошо вдвоем... О, если бы только вспомнила! — нашептывал он, запуская руку под халат и ласково поглаживая ее грудь. — Как меня тогда влекло к тебе! — хрипло проговорил Лоренс. — Почти так же, как сейчас, моя Кандида!
Игра ли это воображения или ладонь его и впрямь намеренно задержалась на ее пока еще плоском животе?
Он одурманен лекарствами, не иначе, растерянно думала Кандида. Дыхание ее участилось, сбилось с ритма — внутри неодолимо нарастало желание. Соски напряглись, приподнялись, жадно требуя большего, куда большего, нежели трепетное прикосновение пальцев.
— Лоренс, нет, — снова запротестовала она, когда муж осторожно уложил ее на спину и принялся осыпать поцелуями шею и грудь.
— Да, Кандида, да, — прошептал он в ответ, согревая и воспламеняя ее ласками.
Следовало остановить Лоренса прямо сейчас, пока это еще возможно. Он только после больницы, а она... Кандида с изумлением обнаружила, что, вместо того чтобы оттолкнуть мужа, льнет к нему всем телом, тихо повторяя его имя.
— Так не больно? — спросил Лоренс, овладевая ею властно, стремительно и в то же время так бережно, словно ему было известно про жену абсолютно все.
— Я хочу... — «Чтобы ты перестал», — собиралась сказать Кандида, но голос ее прервался, желание накатило с новой силой, и она беспомощно пробормотала: — Хочу, чтобы ты любил меня, Лоренс... Хочу быть твоей... твоей... только твоей...
Во власти неодолимого стремления принять его, слиться с ним воедино, Кандида на мгновение позабыла даже про ребенка. А почувствовав, что любимый отстраняется, исступленно вцепилась ему в плечи и подалась вперед, умоляя не прекращать:
— Да, о да! Так хорошо, — заклинала его Кандида, выгибаясь всем телом и стискивая ладонями его ягодицы. — О да, Лоренс... Да... О, любимый мой, да!..
— Твоя нога!.. Твои ушибы! — покаянно воскликнула Кандида несколькими минутами позже, вернувшись на грешную землю и с запозданием осознав, что она натворила.
— Какая еще нога? Какие ушибы? — деланно изумился муж.
В груди его мягко заклокотал смех... А ведь совсем недавно эта грудь вздымалась и опадала в неистовстве страсти. Что она наделала! Непростительное легкомыслие! На глазах у Кандиды выступили слезы. Но едва она попыталась отстраниться, Лоренс снова притянул ее к себе.
— Нет! — яростно скомандовал он. — Не хочу с тобой расставаться, моя Кандида! Ты мне нужна... пожалуйста, останься, — добавил он голосом непривычно мягким.
«Пожалуйста, останься!» Кандида с трудом владела собой. Лоренс так ведет себя потому, что одурманен лекарствами, потому, что чувствует себя уязвимым и беззащитным! — убеждала она себя. Дождавшись, чтобы муж заснул покрепче, она выскользнула из-под одеяла, бережно отстранив его руку, и подобрала с пола халат.
Собственная постель показалась ей холодной, пустой и одинокой. А стоило закрыть глаза, перед внутренним взором снова возникал Лоренс...
Наблюдая за женой в окно, Лоренс задумчиво хмурился. Кандида вышла в сад набрать цветов. С тех пор как его выписали из больницы, минуло уже несколько дней, но она так и не упомянула о своей беременности. Со времени той первой ночи, когда они самозабвенно предались любви, супруги держались друг с другом отчужденно и холодно. И Лоренс не винил жену. У Кандиды были все основания злиться — не он ли цинично воспользовался ее добротой, ее сострадательностью? И видя, что она возвращается обратно в дом, неспешно, точно нехотя, Лоренс принял решение. Если Кандида сама не заговорит о ребенке, что ж, придется ему взять инициативу в свои руки!
— Ты совсем ничего не ешь, — запротестовала Кандида, когда муж отодвинул нетронутую тарелку.
— Я не голоден, — коротко отозвался Лоренс. — Кандида, послушай...
— Но ведь ты обожал курицу в сметане! — встревоженно перебила его Кандида и тут же побледнела, поняв, что проговорилась.
В воздухе повисло напряженное молчание. Лоренс заговорил первым, в графитово-серых глазах его светилась холодная ярость.
— Итак, ты вспомнила!
— Да, — вынуждена была признаться Кандида.
— Когда? — не отступал Лоренс.
Молодая женщина отвела глаза. Муж повторил вопрос — еще более грозно и настойчиво.
— Еще до... того, как ты попал в больницу, — нехотя сообщила она и, так и не дождавшись ответа, добавила: — Я бы тебе непременно сказала... Правда, сказала бы... Но...
— Но ты все-таки предпочла промолчать, — докончил за нее Лоренс. — Хотел бы я знать почему. Так отчего ты меня бросила, Кандида? Из-за детского каприза или потому, что вдруг осознала, что никогда не любила меня по-настоящему?
— Так и есть, — тихо подтвердила она.
— Ах вот как! — Лоренс не сводил с жены пронзительного взгляда. — Неужто все настолько просто? Или нет? Я хочу знать правду, моя Кандида.
Она похолодела от страха, но ничем не выдала своих чувств.
— Ты хочешь знать правду? Очень хорошо, я скажу.
Вот он и настал — тот самый миг, которого Кандида так страшилась, то самое столкновение, которого не суждено было избежать. Последний разговор начистоту... Но через эту пытку необходимо было пройти, чтобы зачеркнуть прошлое и расстаться наконец с Лоренсом... Где ты, желанное облегчение? Когда же она сможет вздохнуть свободно?
Нельзя, ни в коем случае нельзя было уступать безумному порыву в первую ночь после возвращения Лоренса под родной кров. Их неистовое сближение пробудило в Кандиде такую бурю чувств, стремлений и желаний, что теперь попробуй их обуздай!
— Я слушаю, — процедил Лоренс сквозь зубы.
Ах да, ему нужно объяснение, почему она его оставила. Ну что ж, сам напросился. Кандида набрала в грудь побольше воздуха, готовясь выложить все начистоту... Но тут по щекам ее потекли непрошеные слезы и она услышала, словно со стороны, свой срывающийся голос:
— Лоренс, я ухожу от тебя! Я и дня больше здесь не останусь! И никаких объяснений я тебе не дам. У нас нет причины оставаться вместе!
— Что? — хрипло осведомился Лоренс, упираясь в стол ладонями. — А я-то думал, у нас имеется самая что ни на есть веская причина оставаться вместе... Ребенок, — уточнил он. — Наш ребенок.
Кандида задохнулась от изумления. Он все знает! Но откуда? Когда?
— Мне сообщили в больнице, — пояснил Лоренс, без труда читая мысли жены.
— Это не твой ребенок, — холодно отрезала Кандида, отводя взгляд. — Это мой ребенок. — Она горько усмехнулась. — Видишь ли, я вспомнила, из-за чего мы поссорились и как ты мне заявил, что ребенок тебе ни к чему и, если я беременна, то мне следует сделать аборт.
— Что?! — Побледнев как полотно, Лоренс бросился к жене, схватил за плечи и легонько встряхнул. — Ты была тогда беременна? Ты...
— Нет, — нехотя призналась Кандида. — Тогда не была. Я ошиблась — решила, что беременна, и испугалась. А ты сказал, что не хочешь от меня ребенка... из-за моего происхождения, в силу дурной наследственности. Я... я пыталась сказать тебе, но ты и слушать не стал. Ты...
— О чем ты? Я ничего подобного не говорил! — в ужасе воскликнул Лоренс. — Кандида...
— Еще как говорил, — настаивала она. — Ты сказал, что не хочешь вешать на ребенка проблемы родителей...
— Ну да. Нужен ли малышу вечно отсутствующий отец? Отец, который на первое место ставит карьеру, как в случае моих родителей. Я отлично знаю, каково это — расти, сомневаясь в родительской любви... Вот об этих проблемах я говорил!
Лоренс перевел дух. Губы его заметно дрожали.
— Кандида, как ты могла подумать такое? Я любил тебя. Да, я считал, что психологически мы еще не готовы к роли родителей, это верно. Возможно, даже вспылил... Но если бы я хоть на мгновение заподозрил, что ты имеешь в виду реальную беременность, то повел бы себя иначе... Я просто решил, что ты хочешь взять да и обзавестись ребенком под влиянием внезапного порыва, что ребенок тебе нужен только потому, что ты боишься остаться одна! Я бы никогда в жизни...
Слова жены потрясли его до глубины души. Равно как и причинили немалую боль. Впрочем, сейчас его переживания не имели значения. Лоренс вспомнил, какой Кандида была пять лет назад и как переживала из-за своего сомнительного происхождения. Надо было срочно успокоить жену, убедить, доказать, как она заблуждалась!
— Кто были твои родители, не имеет ни малейшего значения, моя Кандида. Важно, какова ты сама — удивительная, прекрасная, замечательная, лучше всех на свете! Логичнее предположить, что раз какую-то часть их генов ты унаследовала, — значит, они просто не могут быть плохими людьми!
Лоренс обнял ладонями лицо жены и произнес — медленно и весомо, подчеркивая каждое слово:
— Ты понятия не имеешь, кто твои родители, но я знаю доподлинно, что с гордостью назову их бабушкой и дедушкой моего ребенка и всей душой порадуюсь, что его мать — ты. Каждый твой жест, каждое слово, каждый поступок говорят, какова ты на самом деле. Ведь это редчайшие из даров — твоя бескомпромиссная честность, сострадание, храбрость, ум и превыше всего — способность любить.
Хотел бы я сказать то же самое о моей наследственности, — горько улыбнулся Лоренс. — Мои родители были упрямыми, поглощенными собственными заботами людьми, хотя по-своему преданными избранной профессии. Я оказался для них нежеланной обузой — вот они и сплавили меня дедушке и бабушке, а теми двигали долг и чувство ответственности, но не любовь. Не пожелал бы я подобной участи собственному ребенку!
Вглядевшись в лицо мужа, Кандида поняла — он говорит чистую правду. Но когда Лоренс подался вперед и протянул к ней руки, молодая женщина в панике отпрянула, испугавшись что он вот-вот ее поцелует. Ей требовалось время, чтобы осмыслить услышанное и признать, что она была жестоко несправедлива к собственному мужу. Во имя чего она бросила Лоренса, своими руками погубила их счастливый брак и взаимную любовь? Во имя собственного заблуждения! Удастся ли ей когда-нибудь смириться с подобным кошмаром?
Лоренс молча опустил руки. Даже сейчас они не могут найти общего языка! Между ними по-прежнему глухая стена.
Для зарождения любви порой достаточно взгляда. Но доверие — иное дело. Доверие — редкостный оранжерейный цветок, его нужно холить и лелеять. Вина его, как мужа, в том, что он не окружил Кандиду должной заботой, не откликнулся на ее немой призыв о помощи. А Кандиде не в чем себя упрекнуть. Она просто слишком близко к сердцу приняла его бездумную жестокость.
Кандида не знала, что ранит сильнее: мысль о том, что их с Лоренсом любовь погибла навеки, или понимание того, что всему виной ее собственные страхи, ее неуверенность, «комплекс неполноценности» детдомовского подкидыша. Но горше всего было сознавать, что эту боль унаследует и ребенок, которому суждено расти в неполной семье, не зная отцовской ласки.
Она любила Лоренса всей душой — искренне, пылко, самозабвенно... безнадежно. Теперь Кандида это знала. Знала и то, что мужа к ней влечет. Но влечение — это еще не любовь. А не Лоренс ли объявил ей, что откладывает развод только потому, что нуждается в ответах на мучающие его вопросы!
В то утро муж спустился по лестнице без посторонней помощи. Ей пора уезжать, пока она еще в силах распрощаться с ним, не теряя собственного достоинства, не жертвуя гордостью.
Быстро и ловко Кандида запаковала чемодан. А потом пришла в кухню для решающего объяснения.
— Мне надо ехать, — спокойно объявила она. — Теперь мы оба знаем ответ на твой вопрос. Никаких трудностей с разводом не возникнет.
— Развод? Что еще за развод? — мрачно осведомился Лоренс. — Ты носишь моего ребенка. Я ни за что не допущу... Словом, никаких разводов!
Кандида мертвенно побледнела. В глубине души она подозревала, что в решающий момент не выдержит, однако твердила себе: сил противиться искушению у нее хватит.
— Послушай, — мягко продолжил между тем Лоренс. — Я отлично понимаю, что нам еще предстоит наводить мосты. А на это требуется время. Доверие вот так просто, за одну ночь, не приходит, но вместе мы наверняка справимся.
Кандида почувствовала, что дрожит, точно в ознобе. Не теряй головы, напомнила она себе. Посмотри правде в глаза: Лоренс тебя не любит...
Она призвала на помощь все свое самообладание.
— Тобой движет чувство долга, Лоренс, — проговорила Кандида. — Ты считаешь себя ответственным за ребенка. Но...
— По-твоему, в ту первую ночь я завлек тебя в постель из чувства долга? — язвительно осведомился Лоренс. — И прости, если прозвучит это не совсем по-джентльменски, но, сдается мне, что и тебя там удерживал отнюдь не долг!
— Это нечестно! — негодующе воскликнула Кандида. — То, что произошло той ночью, это... это...
— Что же? — мягко настаивал Лоренс. — Хочешь, я скажу тебе? — Голос его понизился до вкрадчивого шепота. — Это сама судьба свела нас вместе той ночью, моя Кандида! Наше предназначение, если угодно!
Она словно окаменела. А Лоренс заговорил еще тише, еще убедительнее:
— Я никогда не переставал любить тебя. Сдается мне, что то же самое ты вправе сказать и о себе. Ты забыла меня, вытеснила мой образ в самые дальние уголки подсознания, но в глубине души помнила всегда... В глубине души твоя любовь, как и моя, продолжала жить, ничто не смогло бы затушить это пламя. Наш долг перед ребенком — дать себе и нашей любви еще один шанс, Кандида, слышишь!
— Нет! — Молодая женщина отрицательно качнула головой.
Лоренс надолго замолчал. Кандида уже решила, что муж смирился с отказом. Но тут он вновь обнял ладонями ее лицо и заговорил, да так нежно и ласково, что у Кандиды защемило сердце:
— Знаешь, что мне пришло в голову? По-моему, ты просто боишься...
— Ничего я не боюсь, — быстро запротестовала она. — Я отлично справлюсь сама, Лоренс. Мне не нужен...
— Муж? — тихо докончил он. — Может, и так. Но вот ему... — Лоренс осторожно погладил жену по животу. — Но вот нашему сыну или дочери нужен отец. Мы оба знаем, что такое расти без родителей, страдая от одиночества, завидуя сверстникам, ощущая себя ненужным и заброшенным...
— Мой малыш вырастет окруженный любовью и заботой, — срывающимся голосом заверила мужа Кандида. — Его буду любить я. Лоренс, ты не заставишь меня остаться. Наш брак обречен.
Не в силах выдержать пристального взгляда графитово-серых глаз, Кандида отвернулась. Лоренс прав, обвиняя ее в трусости... Однако признаваться в собственной слабости она не собирается! Да, она боится, еще как боится! Просто-таки не смеет поверить в возможность счастья!
— Похоже, что не заставлю, — удрученно согласился Лоренс.
А она чего ждала? На что надеялась? Что муж удержит ее силой?
Не поднимая глаз, Кандида выскользнула за дверь и опрометью бросилась из кухни.
«Я никогда не переставал любить тебя!» — сказал ей Лоренс. Но вправе ли она верить мужу? Можно ли поручиться, что он говорит это не только ради того, чтобы защитить интересы ребенка?
Дверь в кабинет Лоренса была открыта настежь. Повинуясь внезапному порыву, Кандида на цыпочках прокралась внутрь. Окно было открыто, тюлевые занавески подрагивали на ветру. Со стола на пол сдуло несколько чистых листов бумаги. Кандида машинально наклонилась подобрать их — и замерла. В верхнем, наполовину выдвинутом ящике стола она заметила фотографию в рамке. Свадебную фотографию пятилетней давности. Она и Лоренс, смеющиеся, счастливые... Как он уговаривал новобрачную сфотографироваться, как она отнекивалась... На глазах Кандиды снова выступили непрошеные слезы.
Как радовалась она своему счастью в тот незабываемый день! Лоренс и в самом деле стал для Кандиды героем снов и грез, второй ее половинкой, ее романтическим возлюбленным, посланным самой судьбою! Но с тех пор прошло пять лет, он уже не тот, что прежде. Оба они изменились безвозвратно. Внешне — это уж как водится, а уж в душе...
В сердце Кандиды словно вонзались тысячи раскаленных игл. Но если сейчас уступить Лоренсу, узнает ли она наверняка, насколько нужна ему?
Кандида поспешно положила фотографию на место, закрыла окно и направилась в прихожую. Подхватила чемодан, нащупала в кармане ключи от машины, открыла входную дверь...
У машины стоял Лоренс. Какого черта? Кандида нервно сглотнула, быстро-быстро заморгала, но иллюзия не развеялась. И впрямь Лоренс, одетый по-дорожному, с сумкой через плечо.
— Если ты отказываешься жить со мной, моя Кандида, выходит, мне придется переехать к тебе, — невозмутимо пояснил он. — Куда отправишься ты — туда и я. Второй раз я тебе исчезнуть не дам.
— Но это невозможно! — глухо запротестовала Кандида. — Я тебе не нужна... Это все из-за ребенка...
— Да ну? Ты и впрямь так считаешь? — вежливо осведомился Лоренс, так вежливо и так невозмутимо, что Кандида на мгновение опешила. А он, как ни в чем не бывало, поставил сумку на землю и неспешно направился к ней. — Ну что ж, придется доказать тебе всю глубину твоего заблуждения!
— Лоренс! — укоризненно воскликнула Кандида, прикидывая, не поздно ли обратиться в бегство. — Нет! Тебе нельзя... А как же твоя нога... — Но протест оборвался на полуслове: Лоренс подхватил жену на руки и решительно зашагал обратно к дому.
— В этой самой комнате, на этой самой постели мы предавались любви так, как это доступно лишь тем, кто искренне любит и любим, — тихо прошептал он, поднявшись по лестнице и отворяя дверь спальни. — На этой самой постели я доказал тебе, как сильно тебя люблю, моя Кандида. И ты ответила мне тем же.
Лоренс бережно уложил жену на постель и сел рядом.
— Но это было пять лет назад, — чуть слышно напомнила Кандида.
— Нет, я не имею в виду события столь отдаленные, — многозначительно улыбнулся муж. — На этой постели мы зачали дитя в ту ночь, когда ты называла меня героем твоих снов и посланником самой судьбы.
— О нет! — запротестовала Кандида, затыкая уши. Щеки ее полыхали огнем.
— О да! — настаивал Лоренс, стискивая ладонями ее виски и заглядывая в самую глубину сапфирово-синих глаз. — Нам есть что вспомнить с горечью, оба мы познали сомнения и страхи. Но то, что мы испытываем друг к другу, истинно... Отдайся мне, — лихорадочно зашептал он. — Отдайся мне здесь, сейчас, а потом скажи, если посмеешь, что не любишь меня, что не веришь в мою любовь к тебе... что у нас нет и не может быть общего будущего...
— Пожалуйста, не надо! — с тоской взмолилась Кандида. — Я не хочу...
— Чего не хочешь? — мягко уточнил Лоренс. — Вот этого? Или вот этого?
Кандида застонала, жадно потянулась навстречу его поцелуям. Решимость ее в который уже раз таяла, точно снег под солнцем.
— Это ты меня не хочешь? — настаивал Лоренс. Языки их сплелись, и Кандида непроизвольно выгнулась всем телом, прижимаясь к любимому. — Или вот этого?
Лоренс ласково покусывал розовую мочку ее уха, а сильные и в то же время чуткие ладони нежно поглаживали ее тело... обнаженное тело, с запозданием осознала Кандида. Ведь муж каким-то непостижимым образом уже избавил ее от одежды, а вместе с ней и от внутренних запретов.
— Да ты просто чародей, всемогущий маг, вот ты кто! — восхищенно прошептала она.
— Я — мужчина, — поправил ее Лоренс. — А ты — моя женщина, моя Кандида. Моя единственная любовь... — Он глухо застонал, упиваясь каждым прикосновением к атласной коже. Его сотрясала крупная дрожь. — О, как я тебя люблю, как люблю! — срывающимся голосом произнес он. — Пожалуйста, ну пожалуйста, люби меня тоже! Жизнь моя, радость моя... Мое прошлое, настоящее и будущее! Без тебя, моя Кандида...
Она пронзительно вскрикнула и, не в состоянии противиться искушению, прильнула к мужу, обвила его руками, прижала к себе, как покорного пленника... И затрепетала в экстазе: Лоренс вошел в нее — о, как осторожно, бережно и нежно! Кандида знала: любимый сознательно сдерживается, памятуя о ребенке... об их ребенке!
Она заплакала. Тогда Лоренс слизнул соленую влагу с ее щек, укачивая любимую, словно дитя, ласково убеждая ее: это былая боль находит выход в слезах. И молодая женщина вдруг поняла со всей отчетливостью: так оно и есть. На смену муке и горю пришли любовь и счастье. Герои снов — это, по-своему, прекрасно, но явь лучше грез... явь — это...
— Ммм!.. — ободрил ее Лоренс.
— Я люблю тебя, — проговорила Кандида.
Но для Лоренса эти тривиальные, обыденные слова прозвучали строками самого что ни на есть изысканного сонета, заключили в себе больше страсти, нежели величайшая из любовных историй всех времен и народов.
«Мы созданы из вещества того же, что наши сны. И сном окружена вся наша маленькая жизнь», — написал когда-то великий Шекспир. Еще месяц назад Кандида охотно согласилась бы с английским поэтом. Она жила в плену восхитительной иллюзии, словно утро и вечер поменялись для нее местами, словно только в мире, сотканном из собственных фантазий, она ощущала себя дома.
И только теперь Кандида поняла: сном были прошедшие пять лет, а теперь настало пробуждение. Оба они пробудились от ночного кошмара. Кошмара, вызванного к жизни сомнениями и страхами, недоверием и обидами. Но рано или поздно страшному сну суждено было развеяться. Отныне и впредь они с мужем будут жить настоящим, благословляя каждое мгновение своего вновь обретенного счастья.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.