Встали они до восхода солнца; мулов нагружали во дворе, когда еще было темно. Никто в отеле не проснулся, никто их не видел; они работали молча и споро при свете факелов. Хици Литер сам пристраивал грузы на своих мулов в дальнем углу. Он был в темных очках, его лицо было распухшим и лиловым. В течение получаса раздавались лишь редкие команды Райдербейта. Трое из шести нанятых мулов были оседланы, на остальных погрузили снаряжение, кроме заряженного оружия и неприкосновенного запаса продовольствия и воды, поделенного между тремя путниками на тот случай, если мулы с тюками сбегут или потеряются. Оружие висело на ремнях под стременами. Райдербейт взял на себя заботу о картах, компасе и бинокле, прихватив бутылку виски, которую они открыли накануне, и набив карманы патронами для «винчестера».

Проводник прибыл, когда они еще не закончили погрузку. Это был маленький опрятный индеец, одетый во все белое, он держал в одной руке сомбреро, а в другой — поводья мула. Райдербейт ворчливо поприветствовал его, и проводник отошел на почтительное расстояние и замер у стены, в ожидании.

Они тронулись в путь, как только рассвело. Каждый путник вел на поводе навьюченного мула, колонна двигалась парами, впереди ехал проводник, за ним Райдербейт. Хици Литер плелся последним.

Город был тих и спокоен; мулы тащились медленной, ритмичной поступью, направляясь к горам. Седла были разбитые, старые, накаленные солнцем, к тому же Бен обнаружил, что стремена слишком коротки для него; поэтому через пару сотен ярдов он соскочил с мула и пошел пешком. Через несколько минут соскочила и Мел. Она подвела своего мула к Бену и вздохнула.

— После нескольких дней такой езды на мулах мы будем усталыми и совсем разбитыми.

— Я предполагаю, что это будет самая маленькая из всех наших неприятностей, — сказал он, бросив быстрый взгляд через плечо.

Хици Литер скакал в двадцати ярдах позади них; он уставился в землю, надвинув на лицо большое соломенное сомбреро.

— Ты разговаривал с нашим немецким другом после свидания прошлой ночью? — спросила она.

— Нет. С ним имел дело Сэмми, и я не знаю, насколько успешно. Но сегодня утром я заметил, что он вернул ему проклятую крупнокалиберную винтовку.

— Это очень плохо?

— Будь уверена, ничего хорошего в этом нет, — с огорчением произнес Бен. — Между нами говоря, вчера ночью, по нашей с тобой вине, возникла весьма непростая ситуация. Я опасаюсь, что он может попытаться взять реванш.

— Ты так думаешь? — Ее голос прозвучал удивительно спокойно.

— Думаю. — Шагая рядом с ней, он начал испытывать легкое беспокойство, в затылке покалывало. Он знал, что позади него, всего на расстоянии нескольких ярдов, скачет на муле Хици Литер, вооруженный винтовкой с оптическим прицелом, притороченной к стремени. Бен прикидывал, насколько быстро может немец выхватить винтовку. Судя по тому, что произошло накануне вечером в отеле, много времени ему не потребуется.

— Может быть, стоит попытаться помириться с Хици? — предложила, чуть помедлив, Мел. — Нам ни к чему, чтобы он смертельно ненавидел нас во время экспедиции.

— Сначала он должен извиниться перед тобой. В любом случае он будет ненавидеть нас, что бы мы ни делали. Такой уж он человек.

Дорога начала подниматься вверх, близлежащие склоны гор были менее чем в миле от них. Райдербейт изучал карту, пользуясь привязанным к его седлу компасом. Но вскоре он спрыгнул с мула и поднял руку.

— Порядок! Мы остановимся тут и подкрепимся кофе. — Он повернулся и начал советоваться с индейцем, показывая ему что-то на карте.

Бен и Мел приготовили две пинты кофе и пустили металлическую кружку по кругу, перелив остатки в термос. Бен передал кружку Хици Литеру и сказал:

— Prosit!

Немец молча взял кружку.

Райдербейт плеснул в кофе немного виски; он выглядел веселым, спокойным и деловитым, каким был, когда они с Беном закупали снаряжение в Паратаксине. После того, как они выехали из города, он и Хици не разговаривали друг с другом.

Начался крутой подъем. Плато, поросшее скудной растительностью, сменилось склонами песчаника и пемзовыми скалами; тропинка была словно прорублена среди нависших террасами уступов, вздымающихся почти отвесно зигзагообразными линиями на высоте в несколько тысяч футов.

Рассвело; стояла жара; над горами не было ни облачка. Под утренним солнцем пики гор сияли снежной белизной; высокие вершины едва виднелись из-за пелены пепла от извергающихся вулканов.

Бен и Мел сели на мулов и тут же были вынуждены пригнуться к шее животных из-за крутого подъема; мулы плелись с трудом, оскальзываясь на мелких обломках лавы. Тропинка вскоре так сузилась, что они спешились и вытянулись в цепочку, каждый вел за собой навьюченного мула. Бедные животные все дальше и дальше отодвигались от скал и сейчас ступали почти по краю пропасти. Бен отводил глаза, чувствуя, как по спине пробегает холодок, когда его мул делал неловкий шаг и пошатывался, и размышляя о том, сколько несчастных животных нашли здесь смерть, свалившись в пропасть. Поглядывая на своего мула, Бен прикидывал: позволят ли ему возраст и физическая сила выдержать. Животное не внушало особого оптимизма. Это был низкорослый, тщедушный мул, с облезшей и покрытой отвердевшими комьями грязи шкурой, похожей на старый потертый ковер. Неожиданно для себя он вспомнил роскошную белую шевелюру Хици Литера и вздрогнул: немец был сзади, на расстоянии менее десяти футов, правда, их разделял навьюченный мул…

В этот миг мул Бена остановился на повороте и покачнулся; перед глазами Бена промелькнуло простиравшееся далеко внизу плато; подернутая дымкой пустынная равнина с Бенисалемом была похожа на шахматную доску с фигурами. Он взглянул на Мел, скакавшую прямо перед ним. На фоне гор выделялся ее великолепный силуэт — прямая спина, округлые формы, обтянутые спортивными брюками песочного цвета. Это отвлекло Бена от пропасти. Он подумал, что у Мел красивое тело; ростом она была выше его жены, ноги длиннее. Бен попытался заставить себя забыть погибшую Лауру…

Вскоре его мул был снова на повороте и снова покачнулся. Бен закрыл глаза. Боязнь высоты начала тревожить.

Солнце стояло высоко над горами, значит, тени не будет весь день.

Через два часа они сделали привал, закусив сэндвичами с сыром, заказанными Мел в отеле. Вообще их рацион будет довольно скудным — консервированные супы, бобы, говядина, еще салями и опять же консервированные овощи и, возможно, свежие фрукты, которые растут тут в изобилии у дорог.

Перед тем как снова тронуться в путь, они пустили по кругу бутылку виски; маленький индеец-проводник, благодарно кланяясь и улыбаясь, как ребенок, сделал большой глоток. Литер ел что-то из своих припасов, чуть в стороне от остальных, и отказался от виски. С ним никто не разговаривал. Бен заметил, что лицо немца пострадало больше, чем он предполагал: губа рассечена, маленький острый нос распух, как пробка, и казался сломанным. Бен решил, что еще до наступления темноты ему следует поговорить с немцем. День тянулся медленно. Бен все сильнее ощущал возникшее между ними напряжение и знал, что оно не ослабевает, а, наоборот, усиливается, как и жара.

Они продолжали скакать, карабкаясь наверх и подбираясь к границе снегов, и вдруг Бен осознал, что он серьезно напуган.

Наступил полдень. Они сидели в седлах пять часов. Склон горы перешел в скалистую куполообразную вершину, напоминающую сахарную голову. Впереди возник первый вулкан — гигантский усеченный конус с похожими на ребра стекающими по его склонам потоками лавы; потоки внизу были темно-пурпурного цвета, а ближе к вершине резко светлели и исчезали в дымовой завесе, медленно курящейся в ярко-голубом небе.

Тропа неожиданно оборвалась, подул резкий ветер, забивающий глаза вулканическим пеплом. Близлежащая гора была усеяна редкими странными, зловещего вида кактусами с толстыми, как свинцовые трубы, стволами, покрытыми острыми, словно иголки, колючками; кактусы, раскачиваясь на ветру, сталкивались и, казалось, наносили друг другу удары, и из отверстий-ран по стволикам струился вниз молочный сок.

Райдербейт сделал остановку, чтобы поговорить с проводником; видимо, в советах Хици Литера он не нуждался. Бен соскочил на землю и немного прошелся, чтобы размяться и отдохнуть от неудобного седла. Он оглянулся в поисках Мел, но она скрылась за скалами, Неподвижная фигура Хици Литера, сидящего на муле, ярко выделялась на фоне неба.

Райдербейт окликнул Бена и показал на куполообразную скалу.

— Мы перевалим здесь через гору и будем спускаться. Сегодня вечером нам предстоит пройти самый трудный участок пути, и, если выйдем завтра рано утром, то к ночи сможем добраться до «Ложки Дьявола».

— До сих пор все было довольно легко, — сказал Бен.

— До сих пор… Пока мы шли по протоптанной мулами тропе. Спуск может оказаться не таким приятным. — Он взглянул на Хици Литера и прокричал: — Мы пойдем тут! Хорошо?

Немец поднял руку в знак того, что понял.

— Как ты с ним поладил прошлым вечером? — спросил Бен.

— В общем-то, неплохо. Говорили об алмазной реке. Все довольно оптимистично. Оказалось, Хици в этом разбирается; он рассказал, что слой голубой глины тянется вдоль русла реки на несколько миль, а язык лавы от старого извержения, по-видимому, непрерывной полосой идет вплоть до реки.

Бен нахмурился.

— Но ведь Стоупс говорил мне, что Хици не очень-то смыслит в алмазах, поэтому он и нашел только три алмазных камешка.

Райдербейт пожал плечами.

— О, Хици далеко не идиот, кое в чем разбирается…

— А как он отнесся к событиям прошлого вечера?

— Ах, это! — Райдербейт усмехнулся. — Он говорит, что хочет убить тебя.

— Понял. И когда же он собирается осуществить свои намерения?

— Не знаю. Думаю, при первом благоприятном случае, а их будет предостаточно.

Бен внимательно посмотрел на Райдербейта. Смуглое лицо с ястребиным носом было опущено над картой.

— Ты говоришь серьезно? — спросил Бен.

— Я? Серьезно я могу говорить только об алмазах, солдат!

— Как и я. Но я не хочу получить пулю в спину.

Райдербейт пожал плечами.

— Будь настороже. Ты ведь избил его.

Бен схватил Райдербейта за руку и в бешенстве повернул лицом к себе.

— Черта с два! Мы оба замешаны в этом, Сэмми, ты сам признал. Он ударил Мел, я ударил его. Ты бы сделал то же самое на моем месте.

— Нет, не сделал бы. Я был с тобой, но в драку не полез. Я не верю во всякие там рыцарские поступки. Я дерусь, только когда мне наносят удар, и то выжидаю, пока противник не повернется ко мне спиной, и бью дважды. — Вокруг опять завыл ветер, и им пришлось опустить головы, защищаясь от пыли. Райдербейт рассмеялся. — Не тревожься! Хици просто нервный парень и очень чувствительный. Он переживет это, только оставь его в покое.

— Я-то оставлю! А оставит ли он меня в покое? Не забудь, у него крупнокалиберная винтовка, которую ты ему так великодушно возвратил после вчерашней потасовки.

— Ну, она ведь принадлежит ему, не так ли? Нельзя же отнимать чужую, к тому же ценную вещь. Это было бы непорядочно! — Он усмехнулся и, прищурившись, посмотрел против солнца. По склону горы к ним спускалась Мел. — Какая фигура! — пробормотал он. — Вот она-то и может стать источником неприятностей…

— Может быть, но лучше не приставай к ней. Зря потратишь время.

— Эй, солдат! — Он повернулся к Бену с хитрой плотоядной улыбкой. — Уж нет ли у тебя от меня секретов? Мне показалось, в твоем голосе прозвучала враждебность, а? Или это шепот скрытой кельтской страсти?

— Ни то, ни другое, Сэмми. Просто здравый смысл. Оставь Мел в покое. Она серьезная девушка.

— Серьезная тонкая натура, о, я понимаю! Слишком тонкая для меня. Я давно не порчу себе кровь из-за женщин. Самюэль Дэвид Райдербейт устал от женщин и вполне удовлетворится парочкой хорошеньких дорогих шлюх в Мехико, когда вернется из экспедиции и разбогатеет. Миссис Макдугалл — твоя, душой и телом.

Девушка подошла к ним, прикрывая лицо от ветра.

— Когда мы трогаемся?

Райдербейт кивнул головой и вынул из кармана бутылку виски; сделал большой глоток, обтер горлышко рукавом и передал бутылку Мел.

— Выпей, детка, но не увлекайся; мы забрались слишком высоко, на девять тысяч футов. Алкоголь может ударить в голову.

Мел отпила глоток и протянула бутылку Бену.

— А Хици? — спросила она.

— Он не в духе, — ответил Райдербейт. — Хици зол на нашего друга Морриса.

Девушка взглянула на Бена.

— Знаешь, тебе бы следовало поговорить с ним. Он выглядит ужасно.

— Понял, — коротко сказал он и вернулся к своему мулу. На самом деле, Бен думал, что, может быть, и не стоит беспокоиться. Одно дело — оставить человека в лихорадке умирать одного в заброшенной пещере, и совсем другое — поставить, хотя и за дело, фингал. Райдербейта он не тревожил или, может быть, просто не интересовал.

Как бы там ни было, Бен решил, что ему делать. Надо только дождаться ночи.

Подняться на скалистую куполообразную вершину было гораздо труднее, чем казалось на первый взгляд. Тропы для мулов не было; редко растущие кактусы притягивали животных, и они разбредались в разные стороны, и проводник бегал среди них с палкой в руке, пытаясь выровнять мулов в цепочку.

Снизу вид гор был обманчивым: за одной куполообразной вершиной тянулась целая гряда холмистых скальных образований, расположившихся, как складки на жирном подбородке. Каждый раз, когда они достигали одной вершины, впереди, примерно в миле от них, возникала новая гряда; чудилось, что вулканы не приближаются, а удаляются. Они взбирались вверх по горным хребтам в течение двух часов, преодолев менее пяти миль. Ветер крепчал; песчаная пыль забивала нос и горло, проникала под шляпы и солнцезащитные очки, попадала в волосы и глаза, просачивалась даже сквозь швы одежды. Они достигли вершины длинной скалистой гряды, когда на них обрушился шквалистый ветер, казалось, избивавший их чем-то тяжелым. Мулы попятились обратно вниз, их остроконечные уши пугливо прижались к шеям.

Бен успел заметить край пропасти: вокруг и внизу открывался такой вид, что ему почудилось, будто он лежит на спине и смотрит в небо. На мгновение у Бена закружилась голова. Ветер пронзительно свистел в ушах, пока мул не отступил под прикрытие гряды. Его навьюченный мул натянул веревку, остальные животные, спотыкаясь и натыкаясь друг на друга, ходили по кругу. Они потянулись обратно вниз по склону, прошли футов двадцать. Райдербейт, таща за собой навьюченного мула, пронзительно закричал, указывая на гряду:

— Слишком сильный ветер! Он может сдуть всех нас с мулов! Надо идти вдоль гряды, вон там, пониже вершины, пока мы не окажемся под прикрытием вулкана.

Он расшнуровал один из рюкзаков и вынул из него ветровки, пуловеры, шерстяные шапочки и альпинистские очки.

Мел накладывала слой защитного крема на лицо и губы. Она взглянула на Бена и усмехнулась сквозь белую маску.

— Когда мы вернемся, у нас будет прекрасный загар!

— Если останется кожа для загара, — в тон ей ответил Бен.

Кожа на его лице и руках потрескалась от ветра и горела.

Они двинулись влево, впереди шел проводник, остальные скакали, взяв в кольцо четырех навьюченных мулов. Внезапно Бен почувствовал, что Хици Литер находится рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки. На нем были желтые альпинистские очки, кожаный шлем с завязанными под подбородком наушниками и застегнутая на молнию серая походная куртка. Разбитые в кровь губы опухли и блестели под защитным слоем жира.

Бену пришлось кричать, чтобы его можно было расслышать сквозь шум ветра:

— Хици! Я хочу извиниться за то, что произошло вчера вечером! Надеюсь, я не нанес тебе серьезной травмы? — Сначала он подумал, что немец не слышит его, так как он скакал, не поворачивая головы. Бен наклонился вбок и сделал еще одну попытку. — Прости меня за прошлый вечер, Хици! Мы оба немного погорячились!

Казалось, ветер на мгновение чуть стих. Хици Литер так и не повернул головы, но его разбитые губы зашевелились:

— Вы не помиритесь со мной, мистер Моррис. Я уже начал отсчет ваших дней.

Бен удивленно уставился на него.

— Что ты имеешь в виду?

Хици Литер ничего не сказал.

— Черт побери, что ты имеешь в виду? — закричал Бен, чувствуя, что его охватывает паника. — Послушай, Хици! Я хотел бы помириться с тобой! Давай забудем случившееся, ладно? ЗАБУДЕМ, И ВСЕ!

Ветер снова усилился, и Бену приходилось кричать изо всех сил. Скакавшая впереди Мел обернулась и взглянула на него. Хици Литер молчал, потом несколько раз ударил пятками своего мула, чтобы отъехать подальше. Но животное упиралось.

Бен прокричал:

— Ну и черт с тобой, Хици Литер!

На этот раз немец оглянулся и ухмыльнулся. Это была напряженная, кривая ухмылка уголком рта, намазанным жиром. Вдруг Бену стало дурно. Он посмотрел вниз и увидел висящую на кожаном ремне под стременем немца винтовку калибра 10,6 мм с оптическим прицелом, с такими охотятся на слонов.

Бен лихорадочно подумал: «Воздушный налет, когда Хици был ребенком, — седые волосы — насмешки над ним в школе… Он — как школьник, озлобленный и недоразвитый… Он никогда не забывает зла, ему все равно — оставили ли его умирать в пещере или ударили пару раз кулаком по физиономии. Хици Литер будет мстить, дождется удобного случая и отомстит, причем, круто отомстит…» Бен хорошо помнил школьные конфликты: кто-то кого-то погладил против шерсти; возникают ненависть и злоба; у тебя за твоей спиной клубятся враждебные группки оболтусов; пакостят исподтишка — прячут одежду, обливают чернилами учебники, подбрасывают в постель дохлых крыс. Но в случае с Хици Литером не будет ни чернил, ни крыс. Стоупсу следовало это знать. «И все же придется ждать наступления ночи», — подумал Бен.

Через час они были под прикрытием одного из вулканов, но все еще держались ниже вершины гряды. Ветер стих, и они снова стали страдать от палящего солнца, обрушившегося на них во всем своем альпийском великолепии. Они доели сэндвичи с сыром, выпили кофе, добавив туда шотландского виски. Затем Райдербейт вместе с проводником поднялись на вершину гряды, и они начали осматривать местность вокруг вулкана, Бен присоединился к ним.

Он подошел к краю гряды, заглянул вниз и быстро отступил. Под ним был крутой обрыв, футов в шестьсот, и узкое, прорезанное потоком лавы ущелье, которое, как черный ледник, сбегало по склону вулкана и, извиваясь среди других вулканов — некоторые из них еще курились и хорошо были видны в складках гор, — устремлялось вниз, влево, к далекой пелене, окутывающей пустыню «Ложка Дьявола». Даже без карты Бен понял — единственный путь туда лежал по краю пропасти на юг.

Райдербейт повернулся к нему с озабоченным видом.

— Нас ждет трудный участок, солдат. До наступления темноты осталось часов шесть, за полдня надо спуститься вниз и выйти к пустыне. Надеюсь, мулы не подведут!

— А такое может произойти?

Райдербейт пожал плечами.

— Я не очень-то разбираюсь в мулах, но у наших животных довольно-таки жалкий вид. Думаю, что если бы мой рацион состоял из кактусов, пучков сухой травы, грязи и старого дерьма, вид у меня был бы не лучше. — Он поднял глаза и увидел в нескольких ярдах от себя Хици Литера, сидящего на муле и наблюдающего за ними. — Кстати, как у тебя дела с этим жизнерадостным мальчиком?

Бен поколебался.

— Ты имеешь в виду Хици? Я принес извинения за вчерашнее, но он их не принял. Все сильно смахивает на идиотскую ссору между влюбленными.

— Хици не любит тебя, солдат! Ни капельки.

На мгновение Бену захотелось рассказать Райдербейту, что он задумал, потом он решил не делать этого. Может быть, он расскажет Мел, но только позднее, когда они разобьют лагерь. Бен двинулся к своему мулу и вдруг услышал, как Райдербейт сказал Хици Литеру:

— У тебя нехорошая рана на губе, Хици. Надо смазать ее чем-нибудь.

— В аптечке есть антисептическая мазь, — отозвалась Мел.

— Я уже смазал рану, — отрезал Хици Литер.

Бен вскочил на мула и поправил альпинистские очки.

Вероятно, очки и спасли ему жизнь. Они запотели, и он видел сквозь них только размытые темные пятна на голубом фоне. Это было даже неплохо, не приходилось изредка крепко закрывать глаза, чтобы не кружилась голова.

Они спускались вниз по склону, а это было труднее подъема. Слева от Бена, в нескольких дюймах, шла отвесная стена пропасти глубиной в несколько сот футов, к тому же от медлительного покачивания мула его подбрасывало в узком седле, не за что было даже ухватиться. Обтянутая старой кожей лука седла была истертой, да и упряжь не отличалась надежностью. Когда тропа стала неровной и более круто пошла вниз, Бен обнаружил, что безопаснее всего ехать, пригнувшись к голове мула и обхватив его за шею руками, при этом удерживаясь в седле, пока животное преодолевает опасный участок над пропастью.

Бена утешало только одно — Хици Литер постоянно скакал последним, хотя их разделяли три мула. Мел следовала за навьюченным мулом Бена, ведя своего на поводу перед Хици Литером. Поэтому немец не мог ничего предпринять.

Когда они вышли из-за прикрытия вулкана, на них обрушились порывы сильного ветра, от которого мулы так зашатались, как будто бы передвигались на ходулях. Под ледяным шквалом Бен пригнул голову и припал к мулу, прижавшись щекой к шерсти между его длинных пушистых ушей. Случайно взглянув вниз, он увидел, как копыта животного ступают прямо по краю пропасти, и они показались ему неправдоподобно маленькими и неустойчивыми, словно ножки сломанного стула.

Бен попытался думать о другом, вспомнил Хици Литера и решил, что грозящая со стороны немца опасность — плод его воображения. Стоупса Хици убил по определенной причине, даже по нескольким причинам. Но драка — это же не причина. Он дрался и раньше: как-то ударил пьяного, оскорбившего Лауру, в ресторанчике, в Сохо. В Сохо все сошло ему с рук, но в этой стране бить кого-либо по физиономии, значит, навлечь на себя серьезные неприятности.

Его мул остановился. Бен попытался оглянуться, но очки опять запотели. Он начал снимать их, но в этот момент его встряхнуло, и мул двинулся дальше. Бен думал, что Хици не будет пытаться отомстить ему сейчас, так как он слишком занят мыслями о том, как найти дорогу к алмазам. И все же инстинкт подсказывал ему иное. Бен помнил, что в последнее время он дважды спасал его — сначала той ночью в квартире Стоупса и прошлым вечером в отеле (и в обоих случаях был замешан Хици Литер).

«К черту инстинкт!» — подумал он. Ему нужна такая жизнь, как сейчас, не то он опять будет хандрить, шатаясь по барам Гуадаигила и накачиваясь пивом «Меррибиа», чтобы заглушить тоску по умершей жене; ему нужно было противоядие, которое могло бы вывести его из подавленного состояния, и экспедиция прекрасно служила этой цели и даже сулила богатство.

И тут его кто-то толкнул. На миг Бен даже усомнился в этом, решив, что его мул случайно налетел на скалу. Бен вдруг почувствовал резкий толчок повыше поясницы, страшная сила швырнула его куда-то вперед, и он потерял равновесие.

Возможно, если бы очки не запотели и Бен четко видел бы узкую тропу у скалистой стены и качнувшееся к нему глубокое ущелье, он потерял бы контроль над собой. Но в ту долю секунды жуткого падения он был слеп, и тело его подчинялось не разуму, а инстинкту. В том месте тропа слегка шла под уклон, и он сидел почти прямо, небрежно держась рукой за изогнутый кверху край седла; почувствовав, что седло вырвалось из пальцев и выскользнуло из-под него, Бен свалился набок, отчаянно размахивая руками и пытаясь за что-нибудь ухватиться — за шерсть мула, за собственную штанину, за башмак. Его руки больно ударились о скалу, дыхание перехватило. Он лежал, распластавшись на тропе; одна рука и локоть повисли в пустоте. Бен поднял голову, и, глядя сквозь очки, с ужасом следил, как «винчестер» и канистра с водой, вращаясь в воздухе, падали в ущелье. Со слабым стуком винтовка ударилась о выступ скалы и переломилась пополам, а пластмассовая канистра лопнула и запрыгала вниз по застывшему потоку лавы.

Лицо Бена было в двух дюймах от края пропасти. Он даже видел копыта другого мула, судорожно перебирающего ногами. Бен поднял глаза и увидел Хици Литера. Остальные мулы, тянувшиеся впереди цепочкой, остановились. Он и Хици Литер замыкали караван мулов.

Бен встал на четвереньки и прижался к отвесной скале, стараясь оказаться как можно дальше от края пропасти. Все произошло за какие-то три секунды, еще три секунды потребовалось винтовке и канистре с водой, чтобы долететь до дна ущелья. Сейчас у Бена было время подумать: «Каким образом его мул оказался в конце цепочки? Очевидно, это случилось, когда десять минут назад он остановился. Бен оказался тогда как раз перед Хици Литером; тропа поползла вверх, а он держался не очень крепко за край седла; немец подъехал к нему поближе, приставил ботинок к его спине и пнул изо всех сил…»

Хици Литер смотрел на Бена в упор, и было трудно понять выражение его лица под большими альпинистскими очками и кожаным шлемом. Мел и Райдербейт спешились и двинулись по тропе к ним.

— Что случилось? — закричал Райдербейт, заглядывая в пропасть.

— Он толкнул меня, — сказал Бен слабым голосом, все еще прижимаясь к скале. — Толкнул, пытаясь сбросить в пропасть.

— Ты о чем?! — вскричал в бешенстве Райдербейт, а Мел заметила:

— Винтовка упала в ущелье!

— К черту винтовку! — резко оборвал девушку Райдербейт, схватив Бена за руку. — Ради Бога, что тут произошло?

Бен указал на Хици Литера.

— Этот недоношенный ублюдок попытался сбросить меня в пропасть пинком.

Райдербейт взглянул на Хици Литера.

— В чем дело?

— Я ничего не видел, — спокойно ответил Хици Литер. — Наверное, его мул споткнулся. Я не понимаю, о чем он?

— Ты маленький лжец! — сказал Бен, стараясь держать себя в руках, ибо знал, что это не то место, где можно психовать. Он поднял глаза и продолжал: — Ладно, Хици. Хочешь неприятностей? Они у тебя будут! Пока я еще не убил ни одного человека, но если мне придется прикончить кого-нибудь, первым будешь ты…

— О, дерьмо! — неожиданно визгливым тоном закричал Райдербейт. — Вонючее дерьмо жирафа! Мы охотимся за алмазами! Вы, оба?! Ты понимаешь, Хици? А ты, Моррис! Вы что, спятили?!

Бен перевел дыхание; его все еще трясло от гнева.

— Он только что пытался убить меня, Сэмми. Тебе надо поверить в это.

Райдербейт развернулся сначала к Хици Литеру, потом к Бену, и его глаза налились кровью. Бен спокойно повторил:

— Тебе надо поверить мне, Сэмми. У него крыша поехала.

— А, черт бы побрал вас обоих! — Райдербейт стоял, сощурившись от ярости, похожий на злобное животное. — Мы потеряли отличную дорогую винтовку, вы, оба!!! — Его голос звучал так, как будто он сейчас зарыдает. — Ладно, в путь!! — заорал он.

Хици Литер уже скакал впереди цепочки мулов. Бен двинулся к своему мулу, чувствуя страшную слабость. Тропа качалась перед глазами, и он подумал, что сейчас упадет. Кто-то подхватил его под руку, и, словно издалека, он услышал голос Мел:

— Все в порядке! Я присмотрю за ним! — Он взглянул на нее.

Райдербейт стоял рядом с девушкой и протягивал ему бутылку с шотландским виски.

— Успокойся, передохни немного.

Бен сделал глоток, поперхнулся и выплюнул виски, подумав, что ему опять станет плохо; глотнул еще, на этот раз медленнее, и вернул бутылку.

— Ну как, получше? — спросил Райдербейт. — У тебя чертовски плохой вид!

— Благодарю за комплимент. Просто я не переношу высоты, особенно, когда меня пытаются сбросить в пропасть.

— Что все-таки произошло? — спросила его Мел.

— Я же сказал — он пытался пинком сбросить меня с обрыва. Ты же знаешь, я не сумасшедший и ничего не выдумываю.

Она уставилась на него, изумленно раскрыв губы.

— Но он не мог этого сделать!

— Черт побери, прекрасно мог и сделал!

Райдербейт подошел к нему и сказал:

— Ладно, Моррис, садись на мула. — Голос его звучал спокойно, но в нем все же проскользнула тревожная нотка, когда он спросил: — Ты уверен, что он толкнул тебя?

— Я знаю это.

— А ты не мог удариться о скалу? Или, может быть, мул оступился?

— Скала тут ни при чем. И с моим мулом все в порядке.

Райдербейт кивнул головой и больше ничего не сказал. Бен подумал, что ситуация резко ухудшилась: у Хици сдали нервы, раз он хотел убить его даже днем, при свидетелях. А Райдербейт ничего не желает знать. К тому же, у него нет теперь винтовки…

Мел скакала перед ним, сразу же следом за Хици Литером. На мгновение Бен испугался, что подлый сдвинутый ублюдок может и ее попытаться сбросить в пропасть.

До наступления темноты оставалось более четырех часов.

Через три часа они спустились в ущелье по застывшему потоку лавы, извивающемуся вдоль длинного темного каньона, скрытого от солнца высокими стенами, вздымающимися почти на тысячу футов. Это было холодное пустынное место, где с жалобным стоном гулял ветер.

Мулы передвигались медленно; застывшая поверхность лавы, напоминавшая огромные полосы лакрицы, была скользкой и ненадежной.

Внезапно наступили сумерки, быстро перешедшие в ночь, прежде чем они успели развьючить мулов и разбить палатки.

Темнота принесла с собой какую-то жуткую прохладу, которая так угнетающе подействовала на них, что они работали, едва перебросившись двумя-тремя словами. Хици Литер поставил свою палатку чуть подальше от остальных и сложил свое снаряжение в отдельную кучу. Как и утром, с ним никто не разговаривал. Мел разложила кухонную утварь, разожгла керосинку, открыла банки с супом и говядиной и принялись стряпать под прикрытием палатки.

— Боже мой, что за глухое место! — вскричал, вздрагивая, Райдербейт. — Не видно даже кактусов. Здесь как будто заново нарождается мир.

Хици Литер и индеец-проводник присоединились к ним за ужином. Все молчали. Райдербейт пустил по кругу бутылку виски. Индеец сделал большой глоток, радостно улыбаясь и кланяясь, в знак благодарности. Хици Литер отказался от виски. Мел приготовила еще две пинты кофе и наполнила термос. Не было и восьми часов вечера, а уже стояла кромешная тьма, и над ними сияла лишь узкая полоска звездного неба.

Райдербейт зевнул.

— Убираем. Пора спать.

Не говоря ни слова, Хици Литер встал, взял свои кружку и миску и унес их, направившись к своему мулу. Бен и Райдербейт следили за ним. Он подошел к мулу, на мгновение остановился, положил кружку и миску с остальным своим снаряжением у палатки и, наконец, спрятал все.

Райдербейт нагнулся, чтобы сложить кухонную утварь. Сейчас было уже так темно, что ничего нельзя было разглядеть даже на расстоянии нескольких ярдов. Бен смотрел на неясные очертания фигуры Хици Литера, и сердце его учащенно билось. Немец вынул висевшую под седлом на кожаном ремне винтовку с оптическим прицелом и понес ее в палатку.

Почти в тот же миг это заметил и Райдербейт. Он выпрямился и резко окрикнул Хици Литера:

— Ты всегда спишь с винтовкой?

Немец непонимающе уставился на него.

— Положи ее обратно! — крикнул Райдербейт. — Повесь под седло, где она и висела. Никому тут оружие не понадобится!

Бен, внимательно следивший за этой сценой, отвернулся. Он понимал, что не должен возбудить подозрение у Хици Литера. Некоторое время немец пристально смотрел на Райдербейта, потом вдруг пожал плечами, вернулся к мулу и повесил винтовку на прежнее место, а Райдербейт направился к большой палатке со своей вечной ухмылкой на устах.

Площадь палатки составляла семь квадратных футов, так что места было вполне достаточно для трех спальных мешков, и по поводу размещения никаких споров не возникло: Райдербейт лег на краю, а Бен — посередине. Было слишком холодно, и они не раздевались, сняли только ботинки и шерстяные шапочки. Прежде чем лечь, Бен спрятался за мулами и справил малую нужду, а на обратном пути незаметно для остальных прихватил фонарик и ружье. Потом проверил, на месте ли винтовка Хици Литера, и заметил, что полог его палатки закрыт. Проводник устроился спать под открытым небом между палатками, укутавшись в одеяло.

Бен вернулся в большую палатку и осторожно положил ружье и фонарик рядом со своим спальным мешком, недалеко от Мел. Было темно, так что она не могла его видеть. Сквозь шум ветра он слышал ровное дыхание Райдербейта. Бен тронул Мел за плечо.

— Ты спишь? — прошептал он.

В ответ она что-то пробормотала и отвернулась. Ее присутствие тревожило его; он снова подумал: «Не рассказать ли ей о моем плане?» Но девушка уже засыпала, а Райдербейт мог проснуться и услышать их разговор. Бен рассердился: «Почему, черт побери, я не могу довериться Райдербейту? Он тоже замешан в этом деле и не может быть спокоен, когда среди нас находится патологический убийца. Но, возможно, Райдербейт и не испытывает отвращения к патологическим убийцам? Ведь он и сам таков. Патологические убийцы… Анонимные…» Бен нащупал лежавший рядом с ним фонарик, намереваясь не спать, по крайней мере, полчаса. Но темноте и теплу спальника было трудно противостоять, и уже через несколько минут Бен был вынужден трясти головой, с трудом раскрывая слипающиеся веки.

Он ждал ровно полчаса, сверив время по наручным часам, затем наклонился сначала над Мел, потом над Райдербейтом, пытаясь сквозь шум ветра удостовериться, что они спят. И очень медленно, замирая от каждого шороха, подтянул ноги, вылез из спального мешка и осторожно приоткрыл полог палатки. Резкий порыв холодного ветра рванул полог из рук. Бен прикрыл его и неподвижно замер. Ни Райдербейт, ни Мел не пошевелились. На мгновение он задумался: «Ну и что из того, если они все узнают? Я ведь должен доверять им, черт побери!» Он снова отдернул полог палатки и выскользнул наружу.

Его глаза привыкли к темноте, и он различил цепочку мулов и завернутого в одеяло проводника, лежавшего между ними и палаткой Хици Литера, до которой было около десяти ярдов.

Бен обошел проводника, приблизился почти вплотную к мулам и, прежде чем включить фонарь, прикрыл его ладонью, чтобы падал только узкий луч света. Индеец не пошевелился. «А ведь он должен инстинктивно чувствовать опасность», — подумал Бен и забеспокоился: «Что предпримет проводник, если проснется? Очевидно, ничего». Опасаться было некого, и мысленно Бен вернулся к прежнему.

Он думал о Хици: «Спит ли он этой ночью? Один, с помутненным от ненависти рассудком? А что, если Хици не спит? Тогда надо действовать по-другому».

Бен торопливо шагнул вперед. Оба мула Хици Литера были привязаны последними в цепочке. Бен увеличил яркость фонаря, действуя левой рукой, которая от холода начала неметь. Он извлек винтовку Хици из-под стременного ремня и осмотрел ее при свете фонаря. Это была автоматическая крупнокалиберная винтовка бельгийского производства с расположенным под казенником магазином. Бен нашел предохранитель и пару раз щелкнул им, а затем открыл затвор. В зарядной камере находился патрон; он вынул его и понял, что Хици Литер отнюдь не хвастался, когда заявил Райдербейту, что пуля из его винтовки пробьет насквозь и Райдербейта, и расположенную за ним стену. Ведь это была скорострельная охотничья винтовка с убойной силой более чем на милю. Бен взвесил в одной руке патрон калибра 10,6 мм с пулей с мягким наконечником, а в другой — винтовку, и оглянулся на палатку Хици Литера. Вокруг него монотонно завывал ветер.

Искушение было слишком велико: вернуть патрон в патронник, закрыть затвор, подойти к палатке и разрядить весь магазин через полог.

Шум был бы ужасный. Он попытался представить себе реакцию Мел и Райдербейта. Мел, очевидно, была бы в шоке и потеряла дар речи или зарыдала бы, а, может быть, и никак бы не прореагировала. Что касается Райдербейта, то его реакцию предсказать было невозможно.

Бен снова взвесил винтовку в руке и подумал: «Хотя сейчас и темно, но крупная цель в маленькой палатке очень удобна, правда, будет большой шум, но крики будут вряд ли слышны. Хици спит и никогда не поймет, что случилось. Это все равно, что пристрелить бешеную собаку…»

Он вынул магазин, вытряхнул из него еще семь патронов, сунул их все в карман, вставил затвор и вернул винтовку на место.

Бен приблизился к мулам. Он давно заметил, где Хици хранил боеприпасы, — в задних застегнутых карманах рюкзака лежали две маслонепроницаемые картонные коробки с трафаретной надписью. Ногтем большого пальца Бен как можно осторожнее перерезал снизу коричневую бумагу и открыл коробки. В каждой лежало по 48 патронов. Он подумал: «Хици Литер — маленький человек с большой винтовкой, и без нее он — ничто…»

Бен сунул обе коробки под мышку, когда услышал позади себя шорох. Он обернулся сделал шаг назад, свет фонаря ударил прямо в лицо Мел. Она остановилась, прикрыв глаза рукой.

— Бен? Что ты тут делаешь?

Несколько секунд он молчал. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, как у перепуганного насмерть животного.

— Бен? Что ты тут делаешь?

— Все в порядке, говори тише! Я вырываю жало у нашего друга Хици Литера. Смотри. — Он протянул ей одну из коробок. — Надо будет спрятать это в безопасном месте.

Она кивнула головой, слегка вздрогнув; в свете фонаря ее лицо было спокойным и бесстрастным и под толстым слоем крема походило на маску.

— А винтовка?

— Я разрядил ее и положил на место. Если нам повезет, то он обнаружит это, только когда попытается воспользоваться ею. В случае необходимости, скажем, при нападении индейцев Ксату, мы, конечно, вернем ему боеприпасы.

Девушка стояла и смотрела на него; лицо ее было непроницаемым.

— Бен, ты уверен, что он пытался убить тебя сегодня?

— Абсолютно.

— Тогда почему ты не пристрелишь его? — Она сказала это таким тоном, как будто делала вполне невинное предложение и удивлялась, что такая мысль ему самому не пришла в голову.

— Во-первых, потому, — ответил он, сдерживая дыхание, — что, как говорит Сэмми, он нам нужен: Хици — единственный, кто побывал на алмазной реке, и точно знает, как туда попасть. Во-вторых, я просто не могу хладнокровно убить кого-либо во сне.

— А он бы смог.

— Прости, Мел, но я — не Хици Литер. — Он направился к мулам. — Мы положим патроны в твои вещи, — прошептал Бен.

Она начала расшнуровывать рюкзак.

— Ты сказал Сэмми, что собираешься делать?

Бен заколебался.

— Нет. — Он передал Мел две коробки с патронами. — Думаю, Сэмми наплевать, убьют меня или нет. Ему бы только добраться до алмазов. Поэтому юный Хици гораздо полезнее для Сэмми, чем я или ты.

Он внимательно посмотрел на девушку, но его слова, видимо, не произвели на нее никакого впечатления. Она слегка пожала плечами. Внезапно она вздрогнула и сказала:

— На твоем месте Сэмми пристрелил бы Хици. — Она переложила патроны в свой рюкзак и отдала коробки Бену.

— Сэмми ничего не имеет против убийства людей, — сказал Бен, наполняя коробки кусками лавы. — Без его винтовки мы сейчас на равных с Хици. Мне лишь придется все время следить за ним. Кстати, тебе тоже. У него было передо мной большое преимущество — он напал неожиданно, но теперь его не будет. Покончить со мной Хици будет непросто, правда, он может попытаться проломить мне голову, когда я буду спать, или столкнуть со скалы, но я все время буду начеку. И если он еще раз попробует выкинуть одну из своих штучек, я убью его!

— Должна сказать, что тебе не чужды мораль и благородство. — Она говорила едва слышно, почти шептала, но он все равно уловил презрение в ее голосе.

Бен закрыл обе коробки — теперь разорванную обертку было не так-то легко заметить, — подошел к снаряжению Хици и сунул их в рюкзак. Но тут же понял, что это не очень-то удачная хитрость. Он выиграл немного времени, но рано или поздно Хици Литер проверит магазин винтовки. Трудно предугадать, как он поступит. Скорее всего, бросится с жалобой к Райдербейту, и тогда, вероятно, тот встанет на его сторону. Бен все еще не был уверен, поверил ли Райдербейт, что Хици пытался убить его, и вообще, интересовало ли это его. Конечно, Мел права: он должен был бы пойти и застрелить Хици Литера.

Девушка все еще стояла там, где он ее оставил, рядом со своим мулом. Внезапно Бен разозлился, даже возненавидел ее.

— Ты толкуешь о морали! — закричал он, забыв об осторожности. — Ты хранишь верность мужу, бросив его год назад? Хладнокровно застрелить человека во сне, по-твоему, нормально. Но заниматься любовью, как можно? Некрасиво, а?

Она пожала плечами.

— В цивилизованном мире все меняется. Там нельзя убивать людей. Но в таком месте, как здесь, мы устанавливаем свои законы, чтобы защитить себя. Верно?

— О да, верно, — сказал он. — А что, если мы установим и свою мораль? Ты заберешься в мой спальный мешок, и мы попробуем заняться любовью. У нас с тобой не может быть всегда плохо, горный воздух целебен… — Он говорил шутливо и даже как будто не обращаясь к ней.

Она тихонько рассмеялась.

— Что, заниматься любовью, когда под боком этот родезиец со своими грязными мыслишками? Я еще в силах соблюсти приличия!

Бен кивнул головой.

— Может быть, мне пойти и пристрелить Сэмми? Тогда вся Хьерра будет в нашем распоряжении. — Он больше не злился; он понял, что может немного расслабиться, обезвредив Хици Литера.

В палатках было тихо.

Они проснулись в пять часов утра, позавтракали и сложили палатки, пока светало. Бен пережил несколько неприятных мгновений, когда Хици Литер начал навьючивать мула, но немец ничего не заметил. Бен вскочил на своего мула, и Мел быстро подмигнула ему и улыбнулась. Он с облегчением подумал: «Какие бы у нее ни были недостатки, но она хотя бы на моей стороне…»

Они двинулись по темному, извилистому каньону, скалистые стены которого становились все выше, закрывая от них перспективу. Они ехали уже более пяти часов, когда внезапно каньон кончился. Ветер утих, и они оказались на залитом солнцем и покрытом вулканическим пеплом широком склоне, спускающемся в пустыню.

Все было залито таким ослепительным солнечным светом, что они едва различали разлившийся кругом желтый туман, протянувшийся навстречу солнцу. И Бен понял, что остановило конкистадоров, этих смельчаков, верящих, что земля плоская, когда они очутились здесь, на плато, и заглянули в бездонную пустоту, показавшуюся им краем света, таким же бесконечным и пустынным, как само небо.

Мулы начали спускаться по склону, копыта опасно заскользили по пеплу; они продвинулись всего на несколько футов, когда снизу на них обрушилась жара, обдало сухим, как в печи, пламенем.

— Назад! — пронзительно закричал через плечо Райдербейт. — Назад, Мел! Дальше идти нельзя, мы все изжаримся! — Проводник уже соскочил с мула и потащил его под укрытие каньона. — Придется ждать захода солнца, — решил Райдербейт, глядя на Хици Литера. — Верно, Хици?

Немец кивнул головой.

— Там, внизу, очень жарко, — сказал он без всякого выражения, и Бен заметил, что его лицо, полускрытое желтыми альпинистскими очками, все еще распухшее после драки, вдруг пошло зеленоватыми и розовато-лиловыми пятнами, что придавало немцу гротескный вид.

— Мы остановимся в тени и отдохнем несколько часов, — проговорил Райдербейт, тяжело дыша от жары.

Он достал из кармана бутылку, в которой еще оставалось немного виски, и пустил ее по кругу. Хици Литер опять отказался.

— В чем дело, Хици? Ты что, не пьешь вообще? А я думал, все немцы любят выпивку.

— Я не люблю, — отрезал Хици грубо.

Бен снова пережил несколько неприятных минут, пока немец снимал рюкзак с мула. Однако он не прикоснулся к карманам, где лежали коробки с патронами. Райдербейт допил последний глоток шотландского виски и зашвырнул бутылку далеко вниз по склону, слушая, как она ударяется о камни, как шуршит вулканический пепел; потом вынул из корзины еще одну бутылку и, взяв сигару, прилег у скалы и надвинул на глаза фетровое сомбреро.

Выше по склону горы ветер перешел в ровный мягкий поток. Они сняли теплую одежду, привязали мулов, согнав их в круг, и, пока Мел готовила еду, Бен вскипятил в кружке воду и побрился. Хици Литер и проводник сидели на корточках рядом с Райдербейтом, который растянулся на земле, держа бутылку виски «Белая лошадь» под локтем, сигару «Генри Клей» во рту и лист бумаги на коленях. Хици Литер водил по бумаге пальцем и что-то торопливо говорил; время от времени Райдербейт прерывал его, перекатывал сигару во рту и тихим голосом переводил сказанное проводнику.

Бен понял, что это и есть знаменитая карта болот, составленная Хици. Он подошел к ним, все еще водя по подбородку безопасной бритвой, и заглянул в нее, склонившись над пушистой белой головой Хици.

Карта была аккуратно нарисована на листе бумаги размером 13×18 дюймов; было видно, что ее много раз раскладывали и складывали; на ней были изображены какие-то волнистые линии, похожие на обозначения на метеорологических картах. Бен догадался, что это была пустыня и простиравшийся за ней горный массив, перенесенные на кальку с географической карты данного района. Маршрут, по которому они шли, был отмечен извилистой пунктирной линией, протянувшейся на половину листа; затем карта становилась подробнее; на ней была заштрихованная граница, отмечающая край мангровых болот, к центру обозначенного участка сходились замкнутые контурные линии, как годовые кольца у дерева.

Хици объяснил, что это тот самый древний вулкан, где он и Стоупс нашли укрытие. Возле нескольких горизонталей был нанесен компасный азимут, взятый в точках, где маршрут пролегал вдоль вулкана с северо-востока на юго-запад, а затем сворачивал на юг к болотам. В левом углу карты извилистой линией шла река, находящаяся примерно в тридцати милях, посреди болот.

Райдербейт ткнул пальцем в пунктирную линию южнее вулкана.

— Это обозначает поток лавы, да?

Склонившись над картой, Бен видел, как белый шар волос утвердительно кивнул.

Райдербейт глотнул виски и продолжал:

— Надеюсь, черт побери, что эти отметки верные, Хици? Ты в них разбираешься?

Белая голова снова кивнула.

— Конечно, разбираюсь. — Из-за разбитых губ голос Хици звучал хрипло.

— Твои отметки кажутся мне не совсем точными, — сказал Райдербейт, попыхивая сигарой. — У нас осталось всего четырнадцать литров воды, понимаешь? А как там с водой, на той стороне?

— От вершины Стены Чинлука, — ответил Хици Литер, — до болот миль пятьдесят.

— А до болот воды нет?

— Я не нашел.

— Черт побери! — Райдербейт сделал большой глоток и взглянул на Бена. — С этого момента мы будем экономить воду, солдат. Никаких умываний, бритья, даже виски будем пить неразбавленными. Скажи Мел, что несколько дней мы будем страшными и грязными.

Бен вернулся к Мел и закончил бриться.

— У нас мало воды. Сэмми говорит, что больше никакого мытья-бритья, вода только для питья, — объявил он ей.

Девушка помрачнела.

— Очаровательно! Я уже и так чувствую себя ужасно грязной.

— Выглядишь ты вполне нормально, — успокоил ее Бен, подумав, что в любой обстановке эта девушка хорошо смотрится: мягкий, ровный загар, словно коричневая яичная скорлупа, грациозная походка натренированной танцовщицы…

— Там все в порядке? — спросила она небрежным тоном.

— Они изучают карту Хици.

Она кивнула и помешала в кастрюле бобовый суп.

— А как чувствует себя наш дорогой Хици?

— Как всегда, прекрасно. Он ничего не обнаружил. Может быть, и не обнаружит.

— Может быть, он угомонится? Один раз не вышло, возможно, второй попытки не будет.

— Надеюсь, ты права.

Они отнесли еду остальным, расселись под скалой, поели, потом легли в тени и задремали.

Когда они проснулись, солнце, словно раскаленный огненный шар, висело на краю неба. Слепящий блеск исчез, и они отчетливо увидели внизу глубокую впадину «Ложки Дьявола». С того места, откуда они смотрели, пустыня походила скорее не на ложку, а на дымящуюся сковороду. Вдоль горизонта тянулась темная линия скал. Это и была знаменитая Стена Чинлука. Небо — цвета асфальта; внизу не видно ни одного ориентира; ни капли воды, ни травинки, ни кактуса, ни единого растения или насекомого, ни одного даже мельчайшего живого существа…

Они связали мулов одной веревкой на случай, если какое-нибудь животное поскользнется на крутом, покрытом вулканическим пеплом, склоне, и тронулись в путь в обычной последовательности: впереди проводник, за ним Райдербейт и Бен, потом Мел, Хици Литер замыкал движение.

Отвесный склон шел вниз под углом почти в 45°, и им приходилось продвигаться с крайней осторожностью; мулы с трудом прокладывали себе дорогу, передвигаясь почти перпендикулярно склону и погружая копыта в пепел с неприятным скрежещущим звуком; при каждом их шаге в воздух поднималась пелена плотной, как дым, пыли. Не было ни ветерка.

Бен оглянулся назад и увидел, что Мел скачет, завязав рот платком; глаза ее покраснели и слезились.

— Давай пропустим Мел вперед, — предложил он Райдербейту, — а то очень пыльно. — Его мало утешало, что Хици Литеру, скакавшему в конце цепочки, приходилось хуже всех.

— Надо немного растянуться, — сказал Райдербейт, тяжело дыша, и начал отдавать распоряжения, чтобы увеличить интервалы между путниками. Сквозь поднявшуюся завесу пыли, Бен видел прямо перед собой лишь расплывчатые контуры Мел да безжалостно знойный оранжевый шар солнца слева. Едва привыкнув к пыли, они начали страдать от жары. Это была необычная жара, ее нельзя было назвать ни влажной, ни обжигающей: она была удушающе сухой, проникающей во все поры, прежде чем через них успевал выделиться пот: горло сжимало; во рту так пересохло, что появился привкус мела.

Бен попытался представить себе, что произойдет, если поскользнется один из мулов? Покатится вниз более чем милю, пока не свалится на дно, подняв лавину пепла, которая и похоронит его? И вдруг с ужасом понял, что, из великодушия пропустив Мел вперед, он позволил Хици Литеру скакать позади себя.

Оглянувшись, Бен увидел, что немец держится в пяти ярдах сзади него и скачет чуть выше. Мул Хици был привязан к мулу Мел; Бен осознал, что сейчас девушка скакала впереди обоих мужчин, удлинив веревку, связывающую ее с немцем, и веревка волочилась по земле в нескольких футах от Бена, на уровне его колен, а то и ближе, и, он знал, что если нагнется, то может легко дотянуться до веревки.

Хици Литер скакал недалеко от Бена, и у Бена был отличный шанс. Надо только схватить веревку, перебросить через голову, чтобы она оказалась со стороны склона, и сильно дернуть ее.

Что произойдет? Мул — крепкое животное, привыкшее ходить в горах; он, спотыкаясь, соскользнет вниз, на несколько футов, но, вероятно, почти сразу же восстановит равновесие. А Хици Литеру это, скорее всего, не удастся. Если он скатится на дно пропасти, ему не выбраться наверх в такую жару, и в темноте они его никогда не найдут. Если же он не окажется погребенным под слоем пепла и доживет до утра, то его все равно прикончит солнце.

Конечно, существовала возможность, что мул немца упадет в пропасть, скатившись на несколько футов вниз, и потянет за собой Мел, а она потянет его, Бена, потом скатятся Райдербейт, индеец-проводник и четыре навьюченных мула; и все они, обсыпанные пеплом, покатятся вниз, словно куча-мала из какого-то потешного балагана.

Бен скакал, задумчиво глядя, как веревка длинной змеей вьется в слое вулканического пепла.