Пол

Зима 1959–1960 годов

Бабье лето задержалось в Айдахо-Фолс еще на пару недель. Пол все переживал, что погода уж слишком их балует. Того и гляди, зима наверстает упущенное.

В любом случае он был рад, что лето слегка задержалось. Пол тревожился, как переживут суровую зиму жена и дочки, которые не привыкли к холодам. Нэт всю жизнь прожила в Сан-Диего, не считая периода, когда Пол обучался в школе операторов в Вирджинии. За всю зиму землю лишь несколько раз припорошило снежком, который обычно таял прежде, чем Пол успевал стряхнуть его с кузова автомобиля.

Айдахо – другое дело. В конце октября погода наконец переменилась. Крупные снежинки, подгоняемые порывистым ветром, оставляли на окнах мокрые следы. Небо заволокло стальной серостью. Буквально за сутки они оказались в совершенно другом месте, совсем не похожем на медово-золотистый мир, в котором имели счастье обитать еще вчера.

Нэт больше не поднимала вопрос о машине. Пол тоже помалкивал. Он был рад, что жена не настаивает. Одно упоминание об автомобиле могло бы вернуть напряжение и тошнотворное чувство ссоры. Полу не хотелось снова впускать все это в дом. К тому же, когда пошел снег, Нэт сама перехотела садиться за руль – сказала, что такая езда ее нервирует.

Тем времен холода установились всерьез и надолго. Температура опустилась до сорока градусов по Фаренгейту, затем до тридцати и, наконец, несколько изнурительных, тягостных недель колебалась от тринадцати до девятнадцати градусов. Вот, оказывается, что значит зима в Айдахо, о которой их предупреждали. Дни превратились в узкий тоннель времени: пасмурное утро, мрачный вечер и пригоршня холодных часов без лучика солнечного света посередине. Из дома без особой необходимости старались не выходить, а если такая надобность случалась, долго на улице не задерживались. На лужайке перед домом образовался огромный сугроб и таять не собирался. В автобусе по дороге на работу Пол немилосердно мерз. Другие мужчины тоже кутались в куртки и втягивали головы в плечи, прислонившись к тонкому оконному стеклу. Пальцы, сжимающие воротник, синели от холода.

Что до Нэт и девочек, то они были просто умницами. Нэт расставила в вазы яркие пестрые цветы из шелка, вместе с дочками вырезала из плотной розовой, желтой и красной бумаги сердечки и звезды. Гостиная постепенно принимала вид классной комнаты в подготовительной школе. На ковровом покрытии местами засох клей, образовав твердую корку. Повсюду валялись обрезки цветной бумаги. Пол никогда в точности не знал, что застанет дома, когда вернется с работы. Впрочем, его это особо не беспокоило, лишь бы родные были счастливы. Но однажды днем Пол, как обычно, дошел до двери по узкой тропинке, расчищенной от снега, переступил порог дома и обнаружил, что девочки сидят в общей комнате одни и барабанят по кастрюлям и сковородкам. Нэт, полностью одетая, лежит в спальне с выключенным светом. Как оказалось, она не была больна, просто на нее нашла хандра.

На следующий день после работы Пол зашел в магазин электроприборов в центре города и вышел оттуда с черно-белым телевизором RCA Victor. Экран с диагональю семнадцать дюймов был встроен в пузатый корпус с растопыренными деревянными ножками, так что внешне устройство напоминало свинью на коньках. Полу телевизор был не нужен. Он не любил резкие вспышки света, а от закадрового смеха иногда побаливала голова, но Нэт, увидев, как муж открывает локтем дверь и вносит в дом покупку, бросилась к нему, обняла и расцеловала. Он боялся, что жена останется недовольна маленьким экраном или тем, что телевизор не цветной, однако она очень искренне радовалась новой вещи. Всю зиму Нэт и девочки целыми днями не отходили от голубого экрана. Теперь, возвращаясь с работы, Пол заставал в гостиной аккуратно одетых Саманту и Лидди, которые лежали на полу и смотрели «Лесси». Нэт в нескольких футах от них готовила на кухне курицу а-ля кинг.

Когда снег начал таять и из-под него стали проклевываться первые зеленые побеги, Пол, набравшись решимости, завел речь о машине. Покупка телевизора показала, что ему очень нравится делать Нэт счастливой. Он дождался, пока у нее выдастся особенно хороший день: приятная беседа с другой мамочкой в бакалейном отделе магазина для военных, удачно приготовленный ужин… Когда они ложились спать, Пол сказал, что не против, если она раз в неделю будет брать «Файрфлайт». Нэт призналась, что очень этого хотела бы, и поцеловала его. Обрадованный такой реакцией, Пол в приливе нежности спросил томным шепотом, помнит ли она ту июньскую ночь во дворе под аккомпанемент сверчков. Жена улыбнулась, посмотрела на него долгим взглядом и молча стянула через голову ночную сорочку. За зиму ее тело стало удивительно белым. Это поразило его. Примерно такое же странное ощущение он испытал много лет назад, когда сбрил бороду, которую отращивал несколько лет, и увидел свое отражение в зеркале. Чего-то не хватало. Нэт стала теперь какой-то более уязвимой, что ли. Казалась молчаливой и загадочной. Он был заинтригован этими переменами.

По пятницам Пол работал в утреннюю или дневную смену. Автомобиль оставлял жене, а к автобусной остановке его подвозил Фрэнкс. Все шло как по маслу. Пол даже ощущал неловкость из-за того, что раньше так упрямился. Правда, общество начальника смены с его бородатыми анекдотами и неприятным запахом изо рта не доставляло особой радости, но постепенно он проникся к нему легкой симпатией.

Каждый раз, как только Пол садился в машину, Фрэнкс протягивал ему сверток:

– Это от Брауни.

Обычно жена Фрэнкса передавала маффин или сдобный кофейный пирог. Когда Пол разворачивал пакет, от выпечки еще шел пар. Половину он съедал сам, а другую отдавал холостому Веббу, ведь для него некому было печь такие вкусности.

Что до реактора, то он, как и прежде, периодически беспокоил операторов, не особенно реагируя на их «ухаживания». Новую активную зону так и не привезли. Время от времени работники интересовались друг у друга, когда же случится это знаменательное событие, что говорят наверху и занимается ли данным вопросом хоть кто-нибудь из инженеров. Никто ничего не знал, а у мастер-сержанта Ричардса на все вопросы был один ответ: «Парни, я жду и волнуюсь не меньше вашего». Стержни по-прежнему застревали, реактор перегревался, но им всегда удавалось буквально в последнюю минуту обуздать строптивый агрегат.

– Армейская смекалка, – шутил по этому поводу Фрэнкс, а у самого дергался правый глаз.

Скоро, впрочем, двухгодичный договор закончится и Пол сможет вырваться отсюда. Он часто фантазировал, как уедет из Айдахо куда глаза глядят. Больше не придется мотать себе нервы на смене, не придется врать жене, что все хорошо. Он отдавал себе отчет, что каждый день обманывает ее. Конечно, это была святая ложь, но, как ее ни назови, неправда остается неправдой. Его мучило чувство вины. Он ощущал, как камушек за камушком возводит между ними стену из лжи. Это не давало покоя.

«Пережди, – уговаривал себя Пол. – Имей терпение и просто продержись».

Как бы там ни было, а работа остается работой. Дожив до конца смены, Пол обретал некий мираж свободы. Он отрабатывал утреннюю, дневную либо ночную смену и, вернувшись домой, наблюдал, как дочери завтракали; или успевал как раз к ужину; или приходил среди ночи, когда дом был погружен в сон. Тогда он тихонечко залезал в постель к жене, и Нэт сквозь сон шептала ему что-то. По спальне гуляли сквозняки, а Пол обнимал любимую женщину и размышлял о том, как хорошо вернуться из тьмы и пустоты в свой маленький домишко с остроконечной крышей – туда, где сосредоточен весь смысл его жизни.

Нэт

Весна 1960-го

Когда наконец наступила весна, мир сошел с ума. Птицы начинали орать еще до рассвета, раскачиваясь на ветвях большого дерева в палисаднике. Нэт позволила девочкам шлепать по лужам, не обращая внимания на серые струи воды, стекающие по голенищам сапог. Она распахнула окна, хотя настоящего тепла еще не было, и приготовила коблер из консервированных персиков, чтобы создать летнее настроение.

День рождения Пола, 4 июня, пришелся на пятницу. Он сказал, что не хочет ничего праздновать, однако Нэт такой поворот не устраивал: она любила дни рождения. Накануне ночью она думала, какой бы подарок преподнести мужу. Пол никогда ни о чем не просил, поэтому Нэт решила сделать сюрприз: она поедет вместе с девочками к нему на работу, они возьмут шарики, поздравят папу и отвезут домой, избавив от тряски в автобусе.

Прежде они никогда не приезжали к Полу, тем более без предупреждения. Ладно, поздно что-либо менять. Нэт подкатила к сетчатой ограде CR-1. Охранник, поздоровавшись, пропустил машину на стоянку и попросил Нэт ни на шаг не отходить от авто. На коленях у нее лежал лист бумаги с маршрутом. Сегодня утром она позвонила Брауни Фрэнкс и подробно разузнала, как проехать к реактору. Правда, ради этого пришлось прослушать краткое содержание только что прочитанной Брауни книги, а также вежливо отклонить приглашение на акцию от производителей пластиковых контейнеров «Таппервэа».

Девочки сидели сзади, сжимая в руках шарики: Лидди – красный, Саманта – желтый.

Послышались голоса.

– Он идет? Ты его видишь?

– Нет пока, – вытянула шею Нэт.

Женщина волновалась ничуть не меньше, чем ее дочери. Прижавшись мордашками к окнам автомобиля, девочки едва сдерживали рвущийся наружу смех. Расплющившиеся носики напоминали надутые пузыри жевательной резинки, вот-вот готовые лопнуть.

– А сколько папе исполнилось? – спросила Саманта.

– Двадцать шесть, – ответила Нэт.

Она взглянула на часы: без десяти четыре. Смена почти подошла к концу. Дверь распахнулась, и Нэт от нетерпения едва не подпрыгнула на месте, но из здания вышел не Пол, а мастер-сержант Ричардс.

Конечно, он тут же обратил внимание на посторонний автомобиль на стоянке, тем более что других, да еще и украшенных воздушными шарами, здесь не было. Сунув руки в карманы брюк, он размашистыми шагами направился к нарядному авто. Губы сложились в улыбку, а ямочки на щеках углубились. Секунду помешкав, Нэт все же вышла из машины. Она не горела желанием разговаривать с сержантом, и раньше ей удавалось избегать неприятного общения. Несколько раз они мельком виделись в центре города, а во время недавней вечеринки обменялись парой ничего не значащих фраз. Благо, Пол был рядом, и им удавалось благополучно уворачиваться от Ричардса. Что поделаешь, муж обязан быть вежливым с боссом, поэтому приходится как-то исхитряться. Нэт молила Бога, чтобы сержант не вздумал вспоминать о том происшествии около его дома, когда она стала невольной свидетельницей его ссоры с женой. Даже спустя год Нэт нервничала. В памяти всплыло, как Ричардс, схватившись за щеку, вскричал: «Какого черта, женщина?» Не забылось и презрительное замечание Джинни: «Вижу, вы нашли свое любимое платье, Нэт».

Ричардс подошел к ней и расплылся в улыбке. Девочки резвились на заднем сиденье так, что машина ходила ходуном, но Нэт сделала вид, что не замечает этого.

– Здравствуйте, мастер-сержант, – поздоровалась она.

– Что такое? Неужели я выиграл новую тачку? – начал скалить зубы Ричардс.

– Сегодня у Пола день рождения, – сообщила Нэт. – Мы решили сделать ему сюрприз.

Нэт нравилось, что раз в неделю она может пользоваться автомобилем, хотя дальше продуктового магазина обычно не ездила.

– У Кольера день рождения? Он никому и словом не обмолвился. И что вы ему привезли? Тигра в клетке?

– Нас! – донесся изнутри голосок Саманты.

– Привет!

Наклонившись, Ричардс помахал ей через окно. Саманта с надеждой посмотрела на мать, но та не стала открывать двери машины. Впрочем, шутливая манера общения Ричардса немного успокоила женщину.

– Ему исполнилось тридцать шесть лет! – прокричала Саманта, прижав губы к стеклу. – Я подарю ему шарик!

– Я тоже, – начала обезьянничать Лидди.

– Ему не тридцать шесть, – поправила дочку Нэт и тут же осеклась, опасаясь, что Ричардс, которому, наверное, примерно столько, может неправильно ее понять. – Пока еще нет.

Получилось не намного лучше.

Ричардс прислонился спиной к автомобилю, вытащил пачку сигарет и легким щелчком выбил пару штук, приглашая Нэт закурить.

– Ветер поднимается, – сказал он, поднося огонь к кончику ее сигареты. Затем прикурил сам.

– Заметила. Спасибо, – поблагодарила Нэт, хотя ее едва не стошнило от одного лишь запаха табака.

Сегодня утром ей позвонили из клиники.

– Кролик умер, – сообщил девичий голос на том конце провода.

В начале декабря она должна родить. Нэт не могла в это поверить. Удивительный, ошеломительный подарок судьбы! Не то чтобы они с Полом предохранялись, но близость случалась не так уж часто. Из-за тяжелой работы муж постоянно был в стрессовом состоянии. Дома он в основном молча сидел у окна, выходящего на улицу, и задумчиво попивал пиво. В такие моменты он чем-то напоминал лошадь, размеренно жующую сено. Нэт не раз пыталась выяснить, что его гложет, но он вечно бурчал что-то невнятное о сложностях на работе, болях в спине, бездарном боссе.

Временами Пол расслаблялся, улыбался, ловил ее взгляд за обеденным столом, когда девочки выкидывали какие-нибудь фортеля. Иногда муж приятно радовал: однажды купил телевизор, а в другой раз разрешил иногда брать машину. Нэт предположила, что могла забеременеть в один из таких прекрасных дней. Она надеялась, что новость осчастливит мужа, что он воспримет будущего малыша как дополнительную радость, а не как лишний рот. Мысли о третьем ребенке и пугали, и радовали. Она представляла себе плачущего в колыбельке младенца, который непрерывно требует внимания. Но что ей остается, кроме как радоваться? Добро пожаловать в семью, новая маленькая душа!

Нэт решила, что, как только девочки лягут спать, она обо всем расскажет Полу. Они немного выпьют, расслабятся, и она в спокойной обстановке поделится радостью с мужем. Они будут лежать на кровати и угадывать, кто у них родится – еще одна девочка или наконец мальчик. Интересно, какие у малыша будут глазки: карие, как у Саманты и Лидди, или, может, голубые, как у Нэт?

Но это будет потом, а сейчас она собиралась отметить день рождения мужа. Пришло время избавить его сердце от печали, чтобы вечером семена благой вести попали в мягкую удобренную почву.

Мастер-сержант внес некоторые коррективы в ее замечательный план. Облокотившись на машину, Ричардс с удовольствием курил. При этом он заслонил своим телом девочек, сидящих на заднем сиденье. Лицо Саманты сейчас, вероятно, находится на уровне его спины, даже ниже. Впрочем, сержанту, судя по всему, не было до этого никакого дела. Нэт подумала, что постеснялась бы вот так стоять, прислонившись задницей к стеклу, за которым сидит чужой ребенок.

– А вы? – спросил Ричардс.

Нэт вежливо ждала продолжения вопроса, но он, кажется, забыл, о чем речь.

– Когда вы родились? – уточнил он после паузы.

– Летом, – нехотя ответила Нэт.

– Значит, вы летний ребенок?

Женщина продемонстрировала вымученную улыбку:

– Да.

Машина покачивалась от беспрестанной возни дочерей. Нэт краем глаза видела мелькание одежды и воздушных шариков. Теперь дочери перебрались на переднее сиденье. Нэт повернула голову в сторону реактора:

– А мужчины скоро выйдут?

– Гм-м…

Ричардса слегка качнуло в сторону. Сомнений не осталось: мужчина не совсем трезв. Запах алкоголя, резкие движения головой и нескладная сбивчивая речь. Отступив на пару шагов, Нэт наблюдала за девочками.

Подавшись вперед, Ричардс улыбнулся и вдруг, к ее ужасу, начал декламировать:

– Сравню ли с летним днем твои черты? Но ты милей, умеренней и краше.

Женщина оцепенела.

– Ломает буря майские цветы, – продолжать бормотать сержант.

– Мило, – выдавила она из себя. – Это Шекспир?

– Да, Шекспир, – подтвердил мастер-сержант. – А ты смышленая.

Он округлил губы и выпустил колечко дыма, точнее, попытался это сделать, смешно, как морской котик, втягивая шею. В сочетании с неожиданным поэтическим откровением это выглядело по меньшей мере нелепо. Симптомы налицо – пациенту пора ставить диагноз.

– Я встречал не много женщин, которые разбираются в поэзии, особенно в поэзии Шекспира, – с трудом ворочая языком, разглагольствовал Ричардс.

– Я просто угадала, – выпалила Нэт первое, что пришло в голову, стараясь не смотреть на него. – Вы любите стихи? Кого еще знаете, кроме Шекспира?

– Не особо.

Женщина кивнула, не сводя глаз с закрытой двери.

Неожиданно Ричардс взял двумя пальцами прядь ее волос и легким движением заправил за ухо. В его жесте не было ничего непристойного, поэтому Нэт не понимала, как себя вести, чтобы не обидеть сержанта. Мужская рука задержалась на ее шее. Он улыбнулся так, точно ее образ воскресил в памяти давнее воспоминание о совместно проведенном лете, доме на берегу моря, бурной ночи… Где, ради всего святого, Пол?

Заметив краем глаза открывшуюся дверь, Нэт резко повернула голову, но это был не Пол. Худой, почти тощий парень сперва направился к вытоптанному множеством ног пятачку, заменяющему автобусную остановку, но, заметив Нэт и мастер-сержанта Ричардса, после секундного замешательства повернул к ним.

– Здравствуйте, мастер-сержант, – с натянутой улыбкой поприветствовал босса молодой человек.

Нэт узнала его. Младший специалист Вебб, которого все называют мальчиком.

– Здравствуйте, миссис Кольер, – смутился Вебб и, увидев на переднем сиденье маленьких непосед с шариками в руках, радостно помахал им.

– У Пола сегодня день рождения, – объяснила Нэт, заправляя волосы за уши точно так, как это только что сделал Ричардс. – Мы приехали, чтобы сделать ему сюрприз.

Вебб просиял. Губы растянулись в широкой добродушной улыбке.

– Он ни о чем не догадывается!

Парень пристроился между Нэт и Ричардсом, явно не понимая, что делать дальше. Было заметно, как у него подергиваются уголки губ.

– Ну, я, пожалуй, пойду, – первым нарушил паузу Ричардс. – Вебб! Нэт!

– До свидания, мастер-сержант, – сказал Вебб.

Нэт молча кивнула. Несколько секунд Ричардс просто стоял и пялился на нее. Вебб, в свою очередь, смотрел на сержанта – хоть и робко, но сосредоточенно. Нэт догадалась: видя, в каком состоянии Ричардс, товарищ мужа остался здесь ради нее. Как она ему благодарна!

– Я, пожалуй, пойду, – повторил Ричардс.

– Хорошего дня, мастер-сержант.

– Не забудь, выезжаем сегодня вечером. Скажи Кольеру, – добавил он, ткнув пальцем в сторону Нэт.

– Обязательно, – пообещал Вебб. – Встречаемся в «Калико».

– Ой, – у Нэт екнуло сердце. – Сегодня?

Вебб кивнул.

– Слокума назначили начальником смены, так что отмечаем. Фрэнкс заедет за мной и вашим мужем. Это заранее не планировалось, – добавил он, чтобы оправдать Пола перед женой.

– Понятно, – постаралась скрыть разочарование Нэт.

В такой день! У Пола день рождения, и, кроме того, она хотела сообщить ему важную новость. Операторы нечасто встречаются вне работы. Если это затеял Ричардс, Пол просто не сможет отказаться.

– А что такое «Калико»? – с нарочитой непринужденностью спросила Нэт.

Вебб и Ричардс переглянулись.

– Бар, – пояснил мастер-сержант. – Мы выпьем немного пива и будем зубоскалить над Слокумом.

– Ну хорошо…

Иного ответа от нее, судя по всему, и не ждали. У Нэт случился приступ острой жалости к себе. Она уже почти начала упиваться горьким чувством, но, подумав, решила взять себя в руки. Она скажет Полу о беременности позже. А сейчас подарит мужу шарики и постарается не испортить ему вечер.

Ричардс подмигнул ей:

– Ваш Пол тоже со временем может стать начальником смены.

Женщина, неожиданно ощетинившись, злобно окинула его взглядом. Она не осознавала, что ее задело сильнее: самодовольный тон, фраза «ваш Пол», будто речь идет о ее малолетнем сыне, или слово «может», брошенное не к месту, как какашка в чашу с пуншем. Конечно же, Пол станет начальником смены. Каждый становится, когда приходит его очередь. Надо быть полным тупицей, чтобы не стать. Женщина отвернулась и устремила взгляд на конус-ветроуказатель, виднеющийся вдали.

Мастер-сержант нетвердой походкой направился к своей машине кремового цвета. Постояв около нее пару секунд, он таки забрался внутрь и некоторое время сидел неподвижно, держась за руль. Наконец мотор взревел, и автомобиль укатил вдаль. Нэт проводила его взглядом. Добравшись до главной дороги, машина издала громкое ворчание, когда шины соприкоснулись с гравием, и, слегка качнувшись, помчалась к шоссе.

Из ее машины был слышен приглушенный детский голос. Обернувшись, Нэт увидела, как Саманта, почти прижав лицо к лобовому стеклу, кричит Веббу:

– Извините! А папа уже вышел?

Нэт распахнула дверцу, чтобы выпустить маленьких затворниц на волю. Девочки перебрались через сложенное пассажирское сиденье и спрыгнули на землю. Их воздушные шарики умудрялись сталкиваться со всем, что попадалось на пути. На улице на малышек набросился ветер: принялся вырывать из рук шары, поднимать юбки и лохматить волосы. Девочки застенчиво улыбались Веббу, радуясь новому персонажу.

– Крепче держите шарики, не отпускайте, – давала наставления Нэт. – Если они улетят, мы все расстроимся.

– Папа! – завопила Саманта и со всех ног бросилась бежать.

Лидди помчалась за сестрой. Пол, опустив голову, деловитой походкой вышел из здания. Увидев дочерей, он остановился, не поверив своим глазам, а затем, раскрыв объятия, счастливо рассмеялся.

– Лучше я пойду, – сказал Вебб и перевел взгляд на машину Фрэнкса. – Хорошего дня, миссис Кольер.

– Рада была видеть, – ответила она.

Нэт разгладила юбку, приложила ладони к пылающим щекам. Итак, во-первых, Ричардс – приставучий тип; во-вторых, она не сможет провести вечер с мужем. Не сможет даже отвезти его в город после того, как проделала такой путь. А в остальном – все прекрасно.

Пол присел на корточки рядом с дочерьми, а те, подпрыгивая на месте, стали наперебой щебетать ему что-то на ухо. К счастью, муж не рассердился за то, что она нарушила правило. А правило гласило, что приезжать сюда можно исключительно на автобусе. Она об этом, конечно же, не забыла, но в такой знаменательный день решила нарушить семейный устав. За это Нэт уже заплатила, выслушивая невыносимую болтовню Ричардса. Теперь же надеялась на награду. И не ошиблась. Лицо Пола выражало неподдельную радость, он с улыбкой подошел к ней, держа обеих дочерей на руках. Неожиданно красный воздушный шарик Лидди вырвался на свободу и устремился вверх. И взрослые, и дети дружно закричали: «Ой!» А шарик взмыл в небо, как воздушный змей, и, подгоняемый ветром, полетел прочь, становясь все меньше и меньше.

Пол

Иногда парни из CR-1 выбирались расслабиться в город. Пусть даже город был величиной с почтовую марку, их это не слишком беспокоило.

После дневной смены все собрались в салуне «Калико», оставив на дежурстве троих незадачливых товарищей, которым не суждено было принять участие в общем веселье. Ничего страшного. Трое дежурных жертвовали собой ради общего блага. Нэт уехала с девочками. Полу ужасно хотелось поехать домой вместе с ними. Их появление у него на работе стало полнейшей неожиданностью. Яркие пятна солнца и жизни на скучной, усыпанной гравием автостоянке. Дочери прямо-таки светились радостью и энтузиазмом. Нэт казалась еще красивее, чем обычно. На ее лице отразилась дюжина разнообразных чувств. То, с какой трогательной стеснительностью жена держалась на расстоянии от девочек, как поправляла волосы, как его целовала… Вполне возможно, ему просто показалось, но сегодня Нэт обняла его крепче, чем прежде. Прижалась сильно-сильно, всей грудью. Что все это значит? Был ли это новый, «постельный» вид поцелуя, которым жена решила его подразнить перед тем, как он, господи помилуй, полезет в тесную тачку Фрэнкса с товарищами по смене? Все эти вонючие ноги, локти, кадыки и рубашки с воротниками! А потом они потащатся на встречу с другими парнями в квартал красных фонарей на окраине города.

В Айдахо-Фолс и раньше был небольшой райончик, где процветала проституция. Такие бывают во всех городках, где отцы-основатели заботятся о морали с религиозной фанатичностью, но только появление в городе военных способствовало развитию сферы секс-услуг. Парни из CR-1 облюбовали «Калико», который, по всей видимости, возник еще во времена основания Айдахо-Фолс. Пол, выложенный красной и зеленой плиткой. Прокуренный воздух. Сосновые стены за много лет потемнели от табачного дыма. Заходишь – как в шахту спускаешься. Здесь все нашептывает о золотой лихорадке, буйных загулах, о двух мужчинах, которых здесь прирезали. Говорят, они нашли золотые самородки, за что и поплатились жизнью. Сейчас салун превратился в относительно респектабельное заведение для любителей пропустить по стаканчику. Когда Пол с товарищами вошел в «Калико», там царил полумрак, по стенам метались тени, тихо звякали стаканы, а из музыкального автомата доносилось пение Теннесси Эрни Форда:

Одни, говорят, из грязи сделаны,

Но бедняки – лишь мышцы и кровь.

Они подсели к Ричардсу, Кинни и Слокуму, которые уже допивали первый кувшин. У Слокума и Кинни сегодня был выходной. Они выглядели явно посвежевшими: приняли душ и причесались, как маленькие мальчики. Ричардс работал в дневную смену. Пол заметил его машину на автостоянке, но встретился лицом к лицу впервые за день.

Пол расположился за длинным столом между Фрэнксом и Веббом. Что за трио! Неразлучны, как лучшие подружки. Со стен на них смотрели скорбные морды чучел зверей, не меньше дюжины. На барной стойке в стеклянных банках стояли маринованные яйца. Деревянный стол на ощупь казался мягким и маслянистым. Большая Джита – суровая глуховатая жена владельца салуна – звякнула миской с арахисом и хлопнула перед ним небольшой салфеткой.

– Что с этим гребаным ветром? – рявкнул Ричардс, улыбнувшись и окинув взглядом собравшихся.

Его привычка сквернословить как бы заранее освобождала парней от ограничений. Сегодня вечер в чисто мужской компании, без леди. Большая Джита, конечно, не в счет. Они могут разговаривать как мужики, вести себя как мужики, ругаться и грубить, сколько душа пожелает.

– Спускается с гор, – с важным видом произнес Фрэнкс.

– И что? – подпрыгнул на стуле Вебб, но быстро понял, что этот разговор никому не интересен, и сменил тему: – А здесь хорошее заведение.

Он был очень доволен, что удалось вырваться подальше от реактора и холостяцкой квартирки. Парень улыбался, беспрестанно вертел головой и нервно дергал ногой, упершись в нижнюю перемычку стола.

– Я хожу сюда дважды в неделю. Не верится, что ты здесь впервые, – кивнул он в сторону Пола и, обратившись к мужчинам на противоположной стороне стола, констатировал: – Кольер здесь впервые!

– Я женат, – невозмутимо заявил Пол. – А женатые мужчины сюда не ходят.

– Но ты все равно здесь, – ухмыльнулся Ричардс.

– Может, и так, – пробурчал Пол.

Он старался не смотреть сержанту в глаза, а вместо этого улыбнулся Веббу, который сегодня был воодушевлен как никогда. Парень ему нравился, хотя иногда бывал непредсказуем, даже глуп. Нет. Он просто молод, юн, как свежее дерьмо, как выразился однажды Фрэнкс. После четырех недель в тренировочном лагере его послали прямиком в школу операторов ядерных реакторов. Назначение в Айдахо-Фолс было первым в его жизни. Здесь его не тренировали без продыху, не кричали, заставляя ползать в грязи. Не удивительно, что сейчас он постоянно радуется жизни без особых на то причин.

Джита подошла к столу, и Вебб улыбнулся ей, как родной бабушке. «Бабушка» не ответила взаимностью – безучастно взглянула на парня и поставила перед ним бутылочку «Миллер хай лайф». Его улыбка от уха до уха говорила: «Видите? Она знает, какое пиво я люблю».

– Шампанское среди пива, – пошутил Кинни.

– Тост, – поднимая стакан, провозгласил Ричардс. – Пьем за Слокума, сукина сына, ставшего начальником смены. Давно пора.

– Да уж, – поддакнул Вебб.

Слокум, теперь официально признанный сукиным сыном, усмехнулся и выпил залпом. Среди мужчин он был одним из старших. Кажется, ему стукнуло тридцать пять. Грузный, с потухшим взглядом и рыхловатой кожей, усыпанной мелкими оспинами.

Полу было с ним скучно. Мужик не проявлял ни особого дружелюбия, ни враждебности. Просто увалень, затесавшийся в их компанию.

– И за Кольера! – объявил Вебб.

На него устремились удивленные взгляды присутствующих.

– У него сегодня день рождения.

– Точно! – поддержал напарника Фрэнкс. – За Кольера…

Он сделал паузу, подбирая подходящие слова для тоста. Лицо покраснело, он нахмурился и теперь был похож на участника передачи «Тик-так денежки».

– Я знаю, – поспешил на помощь Вебб. – За тебя, за меня…

– О боже! – вырвалось у Фрэнкса.

– За девчонок, которые нам лижут.

– Спасибо, – сказал Пол.

– Ну, ты прям Китс, – пошутил Фрэнкс и повернулся к Полу: – С днем рождения.

И вдруг с неожиданной искренностью приобнял именинника за плечи.

Слокум стал пересказывать какую-то длинную сугубо мужскую историю, поэтому Пол принялся разглядывать мертвые головы копытных животных, взирающих на него со стены: американский лось, олень вапити, белохвостый олень…

– Я могу устроить тебе свидание с одной из них, Кольер, – кивнул в сторону чучел Ричардс. – Ты, я вижу, не на шутку заинтересовался.

Пол рассмеялся, хотя ему не было смешно.

– Как насчет карибу? Достаточно горяч? – съязвил Кинни.

Он отхлебнул пива, взглядом ища одобрения со стороны Ричардса.

– Кольер! – вдруг резко сказал сержант. – Мы уже устали от твоего молчаливого превосходства.

– Да я ничем не лучше других, – возразил Пол.

– Это точно. Я за него ручаюсь, – вмешался в разговор Фрэнкс.

Все, включая Пола, рассмеялись. Чего бы ни добивался Ричардс, но Фрэнкс спутал ему все карты.

– Хочу, чтобы вы все пришли на мою свадьбу, – внезапно объявил Вебб.

– А ты женишься? – засомневался Кинни.

– Надеюсь. Ее зовут Ванна. Я повстречал ее здесь, в городе. Она самая лучшая.

– И что в ней такого замечательного? – поинтересовался Ричардс.

– Все.

– А она совершеннолетняя?

– Конечно, – ответил Вебб. – Заканчивает школу в следующем году. Она даже не из мормонов.

– В таком случае поздравляю, – снова поднимая стакан, сказал Ричардс и привстал.

– За нас, – произнес Фрэнкс.

– За порох и кисок! – воскликнул Ричардс. – Живи с одним, умирай от другого и научись любить то и другое.

Фрэнкс присвистнул. Кинни негромко захлопал в ладоши, как зритель на игре в гольф.

«Что за подхалим», – подумал Пол.

Они сидели, пили и разговаривали, пока за окнами не стемнело. Пол почувствовал, что захмелел. Ну и хорошо, так гораздо проще терпеть эту бессмысленную пьянку.

– И куда ушел Слок? – услышал он голос Ричардса.

Пол огляделся. Он не обратил внимания, куда подевался Слокум, но его пустой стакан стоял в лужице на грязном столе.

– Хоть убей, не знаю, – признался Вебб.

– В комнату для мальчиков, – предположил Фрэнкс.

– А вот и он! Герой дня! – провозгласил Ричардс.

Слокум вошел в прокуренный бар под руку с высокой брюнеткой. Мужчины примолкли и повернули головы в ее сторону. Издалека она казалась красоткой, но, когда приблизилась, Пол увидел, что несколько переоценил ее привлекательность. Впрочем, как бы там ни было, это была единственная женщина в зале, полном мужчин. Слокум вошел в бар с таким самодовольным видом, будто убил одним выстрелом стаю куропаток, пока приятели просиживали штаны, осушая пинту за пинтой.

– Ну-у-у… Добрый вечер, – вкрадчиво сказал Ричардс.

Девушка не ответила. Она уселась Слокуму на колени и закурила. Пол обратил внимание на ее длинные пальцы и необыкновенно мягкую кожу цвета шоколадного масла. Черты лица заострены, макияж слегка потек, маленькие, близко посаженные глазки не выражали никаких эмоций. На ногах у нее были облегающие голубые штаны и ковбойские сапоги. Несколько верхних пуговиц красной рубахи с бахромой были расстегнуты. Пол в какой-то момент даже засмотрелся на нее. Да, лицо не идеальное, но фигурка хороша.

– Ну, – глядя в стакан, изрек Фрэнкс. – Разве он не похож на кота, только что съевшего канарейку?

– А никто на него и не смотрит, – пробурчал Ричардс. – Как тебя зовут, дорогуша?

– Ри, – отрекомендовал пассию Слокум. – Я встретил ее на стоянке.

– Откуда ты, Ри?

Девушка замешкалась, ожидая, что Слокум и на этот раз ответит вместо нее.

– Из Блэкфута, – бесцветным голосом сообщила она.

Ри поднесла свою сигарету к губам Слокума. Тот всосал в себя дым, как голодный младенец грудь матери. Пола чуть не стошнило.

Ричардс заказал еще по пинте каждому.

– И чем ты любишь заниматься? – спросил он, явно не в состоянии думать сейчас о чем-то другом.

– Этим, – не глядя на него, ответила девушка.

– У тебя есть подружки?

Рука Слокума заползла ей под рубашку. Девушка шлепнула по ней ладонью.

– Я и Роза берем по десять баксов, – заявила она. – Торг не уместен.

– Десять баксов! – присвистнул Вебб.

– А где Роза? – не унимался Ричардс.

– Я позвоню ей.

Ри змеей соскользнула с колен Слокума. Девушка была довольно высокой, вровень с мужчиной среднего роста. Слокум устремился за ней.

– Мы поедем ко мне, – бросил он на ходу. – Езжайте за нами.

Ричардс поставил стакан.

– Вечеринка не закончена. – Поднявшись, он сунул Полу ключи от машины. – Поведешь ты.

– Я? – переспросил Пол. – Но я приехал с Веббом на тачке Фрэнкса.

В душе росло тупое отвращение ко всему происходящему. Ему очень хотелось домой.

– Я не могу сесть за руль, – капризничал Ричардс. – Мне надо беречь себя.

– С чего бы это?

– Она индианка. Ты хоть понял? – выпалил Фрэнкс и, подняв руки, как будто сдается, покачал головой. – Нет, спасибо, я в эти игры с индейцами не играю.

Такое впечатление, что в прошлом у него было немало бурных историй, связанных с индианками.

Пол поднялся. Голова кружилась, а в ногах чувствовалась странная легкость.

– Фрэнкс! Отвезешь меня домой?

– Нет, – запротестовал Ричардс. – У тебя ключи, ты и поведешь. Джентльмены! Пойдемте.

Выругавшись, Пол развернулся и вышел на стоянку. В лицо ударил свежий ветер. Воздух пах дождем, травой и грязью. Ему не хотелось становиться личной нянькой Ричардса. К тому же перед глазами всплывала Ри, и ему становилось не по себе. Она очень похожа на Нэт, только другую Нэт, немного одичавшую, а еще Полу не давала покоя ее грудь. Ничего хорошего из этого точно не получится. Но в его руке зажаты ключи, а блестящий купе-кабриолет ждет всего в футе от него, только руку протянуть. Ричардс, опираясь на Вебба, выполз из «Калико». Слокум забрался вместе с Ри в свою машину, Кинни плюхнулся на заднее сиденье. Пол протер глаза. Он не мог остаться здесь, у Большой Джиты, это очевидно.

Мягкое сиденье из хорошо выделанной кожи было приятным на ощупь. Купе-кабриолет завелся с пол-оборота. Полу понравилась машина: такую он никогда не водил. Рядом, на пассажирском сиденье, тихо захрапел Ричардс.

Цена в десять долларов не была окончательной. Судя по всему, торг все-таки был уместен. Когда они добрались до квартиры Слокума, Ри уже снизила цену до двух долларов. Слокум повел ее в спальню, а Вебб, Кинни, Пол и Ричардс, который еще не окончательно продрал глаза, вплотную взялись за выпивку. Пол попытался не быть занудой. Он скользнул взглядом по пыльному засаленному дивану, заполненной водой раковине, из которой маленькими печальными островками торчали грязные тарелки. От этой неприглядной картины в его душе шевельнулась болезненная радость. Насколько все же жалкая жизнь у холостяка!

– Когда уже явится Роза? – попытался выяснить непонятно у кого Ричардс. – Как думаете, Роза симпатичнее Ри? Выше она точно быть не может. Ри – очень высокая девка.

Мужчины замолчали, делая вид, что обдумывают вопросы, но сказать было нечего.

– Интересно, как там ночная смена? – скуки ради завел разговор Кинни.

– Никаких разговоров о работе, – прервал его Ричардс.

– Скорее всего, хреново, – заявил пьяный Вебб с нахальной искренностью, которой Пол не мог не восхититься.

– О чем ты? – ощетинился Ричардс.

– Часа не проходит без ложной тревоги, и вся чертова пожарная часть срывается с места.

Вебб перевел взгляд на Пола. Тот не хотел встревать в спор, но и товарища подвести не мог.

– Начальник части скоро всех нас поубивает, – подтвердил он.

– И что такое с вашей сменой? – Ричардс помахал бутылкой перед носом Вебба и Пола. – Почему только вы жалуетесь?

Они посмотрели на Кинни.

– Такое случается на всех сменах, – сказал Пол.

Кинни молча пил.

– Каждую ночь приходится поднимать и опускать чертовы стержни, – начал закипать Вебб. – Понять не могу, почему «Комбасчен инжиниринг» не прикажет остановить эту штуковину.

Он поднес пиво ко рту, громко отхлебнул и вытер рот тыльной стороной ладони.

– И с какой стати мы так надрываемся? Это всего лишь опытный образец. Теперь они знают, как делать такие реакторы. Вырабатываемая энергия даже никому не нужна, только нашему чертову административному зданию.

– Ты действуешь нам на нервы, – пригрозил Кинни.

– Да пошли вы! – мрачно отреагировал Вебб.

Ричардс уже приготовился что-то сказать, как его, к счастью собравшихся, отвлек шелест шин за окном. Было слышно, как открылась дверца и через минуту захлопнулась. Машина отъехала.

– Это, наверное, Роза! – возрадовался Кинни.

Тягостное ожидание не затянулось. В дверь постучали. Как и предполагалось, Роза оказалась ниже Ри. Лицо у нее было шире и мягче. Курчавые черные волосы достигали плеч.

– Вижу, я попала по адресу, – проворковала девушка.

У нее был приятный голос и милый деревенский выговор. Ричардс моментально забыл о реакторе. Спустя минуту Роза уже сидела рядом с ним на диване, сержант обнимал ее за плечи, а она ласково поглаживала его ногу.

– Пойду проветрюсь. – Пол резко поднялся и вышел на небольшой балкончик.

Он стоял и вдыхал полной грудью бодрящий воздух. Весна освежила голову запахом свежевскопанной земли, и он забеспокоился, вспомнив о Нэт. А уже через минуту мечты унесли его далеко отсюда: вот Нэт с задранным до талии платьем оседлала его, а вот она отдается ему, страстно запрокинув голову… Его любимая фантазия, которой не суждено сбыться.

Стеклянная дверь отъехала в сторону, и на балконе появилась Ри в обтягивающих штанах и блестящем лифчике. У Пола закружилась голова. Девушка, облокотившись на перила, курила, глубоко затягиваясь и с шумом выдыхая дым. Сквозь мягкую кожу цвета замши проступали ребра, было заметно, как они двигаются в такт с вдохом-выдохом. Кисти безвольно свешены. Гладкие ногти, покрытые бледным лаком опалового цвета. Как Пол ни пыжился, но так и не смог придумать, что сказать. Смотреть на Ри было приятно, хотя и чувство вины его, конечно, мучило.

Внизу началась какая-то возня. Хлопнула дверь. Послышался смех. Затем вскрик, звуки борьбы… Пол выглянул вниз. В неярком свете, падающем из окон многоквартирного дома, он увидел Ричардса, который держит Розу за руку. Вебб стоял рядом и показывал в сторону открытой двери.

– Ты заплатишь за непослушание. Ты заплатишь за эту маленькую выходку, – то и дело повторял мастер-сержант.

Ри напряглась и тоже наблюдала за тем, что происходит внизу.

– Я не нарочно, – звонко рассмеялась Роза, но смех был явно наигранный. – Грудное молоко само выделяется. Просто так вышло.

– Давайте остынем, – уговаривал босса Вебб. – Давайте вернемся в дом и все уладим.

– Мне виднее, что надо делать, – пробормотал Ричардс.

Сержант устремился к машине. Рывком подняв крышку багажника, он несколько минут копался в своем хламе и наконец извлек моток троса.

– Будет прикольно, – сказал он и, постучав по крыше автомобиля, жестом подозвал Розу. – Залезай.

– Зачем?

– Пошевеливайся!

Пол слышал увядший смех Розы, пока она забиралась наверх. Ричардс подсадил ее. Девушка была одета в нечто, напоминающее купальный костюм. На ногах – никакой обуви. Ричардс приказал ей лечь на спину и не шевелиться. Роза стала что-то щебетать своим высоким голосом, но слова не долетали до балкона второго этажа. Ричардс начал привязывать девушку тросом, продевая его через опущенные стекла. Кинни со Слокумом вышли из дома и молча наблюдали за этой сценой.

– Вы думали, что Рождество уже прошло? – куражился Ричардс. – Вот наша елка! Вебб! Хочешь забраться на нее?

Парень неуверенно мялся в круге света, отбрасываемого уличным фонарем.

– Влезай на нее, Веббси! Покажи класс! Реабилитируйся за то, что был таким засранцем в квартире, – похлопывая Розу по животу, подзуживал сержант. – Готова полетать, дорогуша? Мы назовем тебя Сквоник.

Бросив на балконе непотушенную сигарету, Ри проворно нырнула обратно в квартиру.

– Ты же не собираешься ехать? – испуганно пропищала Роза.

Пол надеялся, что Ричардс на самом деле не способен на такое.

– Мне кажется, все зашло слишком далеко, – нервничал Вебб.

Пол услышал звук быстрых шагов по асфальту и успел заметить темный силуэт, который молнией метнулся прочь от дома. Это была Ри. Она бежала, охваченная ужасом, и ее длинные ноги мелькали во тьме. Пол подумал, что должен бежать вслед за ней, но не мог сдвинуться с места. Краем глаза Пол заприметил свет в окнах близлежащего бара или, может, борделя. Девушка, скорее всего, решила укрыться там.

С нарастающим беспокойством Пол снова перевел взгляд на безобразный спектакль, который разыгрывался внизу. Он не сразу понял, что происходит, а когда сообразил, не мог поверить, что мастер-сержант действительно воплотит угрозы в жизнь.

Оттолкнувшись от перил, Пол спрыгнул с балкона, но купе-кабриолет уже сорвался с места, плюясь грязью и гравием.

– Твою мать! – выругался Вебб. – Господи Иисусе!

Даже рев мотора не мог перекрыть истошный пронзительный вопль Розы.

Вебб в отчаянии бросился к Полу:

– Что делать? Звонить копам?

– Мы здесь со шлюхами! – взвизгнул Кинни. – Мы уехали пить в мужской компании, а теперь нас арестуют с индейскими шлюхами!

Похоже, у него началась истерика.

Машина развернулась и теперь мчалась обратно.

– На дорогу!

Пол схватил Кинни и Слокума, которые стояли ближе к нему, но те вырвались.

– Надо перекрыть дорогу! Машем руками!

Темноту разрывал бесконечный вопль, рвущийся из груди Розы.

– Остановись, ублюдок! Стой! – завопил Пол и обернулся к Веббу. – Не двигайся до последнего.

– Вот дерьмо! – вырвалось у парня. – Он сейчас нас собьет, переедет на фиг.

В последнюю секунду Ричардс нажал на тормоза. Автомобиль занесло в сторону, гравий полетел из-под колес, как шрапнель. Пол успел отскочить, Вебб держался рядом. Остановившись, автомобиль закачался на рессорах. Роза не издавала ни звука. Затем ее тело выскользнуло из-под троса и, как тюк белья, упало на землю с противоположной стороны машины.

Вебб бросился к ней, Пол – следом, лихорадочно пытаясь убедить себя, что машина больше не тронется с места и с девушкой все в порядке.

Роза сидела на асфальте в неестественной позе, как будто пыталась лбом дотянуться до кончиков пальцев на ногах.

– Ты цела? – наклонился над ней Вебб, но прикасаться боялся.

Несколько страшных секунд она не двигалась, затем резко поднялась, придерживая одну руку другой. По лицу бежали слезы.

– Придурки! – рыдала она. – Чокнутые! Увезите меня отсюда.

Подошел Ричардс.

– Уймись, Сквоник. Я не хотел, чтобы ты шлепнулась. Не злись на меня. Вот, возьми, – сказал он и, достав из бумажника несколько мятых банкнот, сунул ей. – За дополнительное удовольствие.

Роза стояла и молча смотрела на него. Ричардс, не придумав ничего лучше, засунул деньги в ложбинку между грудей. Одна грудь теперь была несколько выше другой – видимо, когда девушка падала, плотная чашечка бюстгальтера пришла в негодность. Развернувшись, бедняжка похромала прочь.

Вебб с Полом переглянулись.

– Где ты живешь? – догнал Розу Вебб. – Давай мы тебя отвезем.

– Ни за что не скажу, – заупрямилась она.

Вебб пошел рядом, наклонился к ней и что-то сказал. Пол не расслышал слов, только видел, как он гладил ее по руке, пытаясь успокоить. Сперва Пол думал пойти за ними, но решил, что его могут не так понять, поэтому оставил это дело Веббу.

– Ну, меня бы не мешало отвезти домой, – вдруг очнулся Кинни.

– А где Ри? – поинтересовался Слокум.

Он глянул на хмурого Пола, но тот лишь пожал плечами. Мужчины стали растерянно оглядываться по сторонам.

– Она ушла? Просто взяла и ушла? – перешел на крик Слокум, как будто девушка была ему по меньшей мере невестой.

– Слок! Тебе спать пора, – хлопнул его по плечу Ричардс. – Завтра с утра твой первый рабочий день в должности начальника смены.

Ненависть к сержанту просто вырвалась из Пола.

– Ты ублюдок! – крикнул он.

Ричардс и Кинни одновременно обернулись. Пол сжал пальцы в кулаки. Руки его дрожали.

– Нам повезло, что девушка не погибла. Я так хочу врезать тебе по морде и оставить здесь.

Ричардс, открыв рот, смотрел на него маленькими влажными пьяненькими глазками. Щеки его покраснели от праведного возмущения. Впрочем, алкоголь тоже сыграл не последнюю роль.

– Заткнись, – приказал он и бросил Полу ключи от машины.

Связка, ударившись о плечо Пола, упала на землю.

– Кольер поведет, – сказал сержант.

Полу ужасно хотелось вырубить босса, однако силы воли едва хватило на то, чтобы, подобрав ключи, сесть в машину. Несколько минут спустя вернулись Вебб и Роза, и Кольер почувствовал себя лучше. На плечи девушки была накинута куртка Вебба. Роза старалась ни на кого не смотреть.

– Мы отвезем ее домой, – распорядился парень. – Она живет чуть дальше по шоссе, через пять миль.

– Хорошо, – произнес Пол, заводя машину.

Всю дорогу они хранили гробовое молчание. Роза сидела, прислонив голову к стеклу. От ее дыхания на поверхности образовался небольшой кружок конденсата.

– Черт побери, холодно как для июня, – наконец не выдержал Ричардс.

Никто не ответил. Сержант полез за сигаретой. Он был несколько озабочен, но не похоже, что сожалел о содеянном. Пол снова преисполнился глубоким презрением к этому типу.

Квартира Розы находилась в одном из зданий, располагавшихся возле склада лесоматериалов неподалеку от шоссе. Трехэтажное строение с бетонными балконами, огражденными перилами, больше походило на мотель, чем на жилой дом. Возможно, когда-то здесь и был мотель. Нагромождения каких-то механизмов и пиломатериалов во дворе сортировочной отбрасывали таинственные тени. Жалобно лаяла собака на цепи. Невдалеке виднелось небольшое безлюдное здание железнодорожного депо. Одинокая лампочка и парочка светящихся окон – единственное освещение на несколько миль. Пол размышлял над тем, кто же присматривает за малышом Розы, пока она «на работе».

Не проронив ни слова, девушка вышла из машины. Вытащила банкноты из лифчика, переложила их куда-то в другое место. Повернувшись к Веббу, протянула ему листок бумаги и побежала вверх по ступенькам.

– Она что, дала тебе свой номерок? – захихикал Кинни.

– Религиозная брошюрка, – щелкнул зажигалкой Вебб и, прищурившись, прочел: – «Какая церковь есть праведная? Ответ: мормоны».

– Господи, – икнул Ричардс.

Все подняли глаза наверх: скрипнула наружная дверь квартирки, выходившая на балкон, мигнул луч света, дверь закрылась, и пронизанный холодом бетон снова погрузился во тьму.

Всю обратную дорогу в город Вебб вертел брошюрку в руках. Внезапно он резко дернулся и почти прокричал:

– О нет! Медвежонок Ванны. Я оставил его в куртке.

– Что? – хохотнул Ричардс. – Медвежонок?

– В кармане был старый игрушечный медвежонок Ванны, – угрюмо буркнул Вебб, откидываясь на спинку сиденья.

Ричардс презрительно скривился.

– А еще фонарик, – напомнил Кинни. – Он тоже был у тебя в куртке. Помнишь? Я брал его, когда по дороге к Слоку нужно было отойти отлить.

– Уверен, что она будет верно хранить память о тебе, – паясничал Ричардс.

– Хочешь, вернемся? – предложил Пол.

Поколебавшись, Вебб покачал головой:

– Нет. Забудь.

Бросив последний взгляд на брошюру, он выбросил ее в оконную щель, и она белой снежинкой упорхнула в ночь.

Когда Пол вернулся, их дом был погружен во тьму, только ночничок горел на столе. На кухне стоял приторный запах горелого сахара. Он бросил куртку на спинку стула, взял со стола записку: «Испекла печенье. Надеюсь, ты хорошо повеселился. Н.».

Пол все еще не пришел в себя после случившегося. Их развеселая компания вполне могла провести ночь рядом с остывающим телом девушки на шоссе. Внутри возникло мерзкое, холодящее душу чувство, которое он долгие годы пытался вытравить: жизнь есть мрак и грязь, мир погружен во тьму. Все, к чему ты стремишься, – лишь временное явление, миг, небесный эксперимент.

Размышлять о том, как все плохо, было почти приятно. По крайней мере, такое мировосприятие было для него привычным, столь же древним, как само время. Оно было Ветхим Заветом, мифом, легендой и приветом из детства. Именно такое склизкое мрачное чувство возникало, когда пьяный отец на заплетающихся ногах приходил домой, а Пол прятался от него под кровать, или когда мать приносили из бара с изувеченным лицом. Это чувство преследовало его, когда реактор упорно норовил выйти из строя. И оно вернулось теперь, когда Полу захотелось одновременно спасти и трахнуть девушку, привязанную к крыше машины.

Сегодня на душе было особенно мерзко. Нетвердой походкой Пол направился к холодильнику, тихо жужжащему на кухне. Приоткрыл дверцу небольшого подвесного шкафчика над ним. Во все стороны разлетелись потревоженные хлопья пыли. Он вытащил слегка теплую бутылку виски, налил себе в стакан на пару пальцев и, усевшись на стул, начал пить. Мысли его не успокоились, но замедлили безумный бег.

Осматривая свою уютную теплую кухню, скользя взглядом по прихваткам, висящим над плитой, по желтым резиновым перчаткам для мытья посуды, переброшенным через бортик раковины, Пол отчетливо понимал, что не заслужил всего этого. Он ничем не лучше Ричардса. Он привез свою семью в Айдахо-Фолс, где в любую минуту может взорваться реактор. Он не остановил негодяя, когда тот привязал девушку к крыше автомобиля и вез ее, как дрова, со скоростью сорок миль в час.

Мрачные мысли все вертелись и вертелись в голове, и в этом был даже какой-то кайф. Проще наслаждаться тьмой, чем бороться с ней. Чтобы пьяница смог отказаться от выпивки, нужна недюжинная сила воли. Он всегда боролся, сопротивлялся и, кажется, где-то переборщил. Нэт часто подтрунивала над его твердостью и несгибаемостью, над тем идеальным порядком, который Пол старался поддерживать во всем. Она не знает, как просто поскользнуться, не осознает, насколько легка и в то же самое время хрупка ее собственная жизнь, но он-то прекрасно понимает.

Нэт

Нэт не ложилась спать несколько часов – ожидала возвращения мужа. Когда он укатил с мужчинами, она не возражала. Пусть немного расслабится, снимет напряжение. До полуночи Пол не вернулся, и Нэт решила все-таки идти в постель. Прошедший день казался необычайно длинным, учитывая утреннюю волнительную новость, разочарование, вызванное напрасной поездкой к реактору, глупая затея с печеньем, а затем наказание за глупость в виде утомительной уборки.

Нэт уже собралась выключать свет, но вспомнила, что не приготовила Полу на завтра ланч. Пришлось вытаскивать пластиковые контейнеры «Таппервэа» и то, что осталось от сегодняшнего обеда: мясной рулет с белым хлебом «Чудо», холодные макароны с сыром, мандарины. Было на удивление приятно собирать еду для мужа, фантазировать, как он развернет в полдень тормозок и это станет маленьким приветствием от нее. А Нэт и девочки будут обедать дома и думать о нем. А кроме того, это ведь еще и сбалансированное питание.

Закончив с ланчем, Нэт стала думать, как бы остроумно сообщить мужу радостную весть о ребеночке. И тут ей в голову пришла замечательная мысль. Она вытащила из коробки тонкую, украшенную цветочками салфетку и написала на ней: «Удачного дня, отец ТРОИХ детей! С любовью, Н.». Выводя букву «Р» в слове «ТРОИХ», Нэт порвала бумагу, поэтому, выбросив испорченную салфетку, начала писать записку заново, только на этот раз постаралась не сильно давить ручкой. Радуясь своей затее, проказница сунула салфетку в пакет, подогнула бумагу и поставила на верхнюю полку возле апельсинового сока. Там муж точно найдет пакет.

Уже поздно ночью Нэт уловила краем уха, как Пол открывает входную дверь, как возится в прихожей, как льется вода. Послышался тихий звон стекла, а затем характерное бульканье. Несколько глотков… Это ее удивило: Пол пил исключительно пиво. Да, где-то в шкафчике была непочатая бутылка виски, которую они уже несколько лет возили за собой с места на место. Потом воцарилась тишина. Несколько минут ничего не происходило, и Нэт задремала.

Ее разбудил какой-то шорох. Женщина открыла глаза и увидела тонкую вертикальную полоску света, пробивающуюся в щель между дверью и дверным проемом. Вошел муж. Он притворил дверь, чтобы ей не мешал свет из коридора, и пытался бесшумно двигаться впотьмах.

– Пол? – тихо позвала она.

– Все хорошо. Это я, – ответил муж.

– Вижу, – сказала Нэт, стараясь уследить за его движениями. – Хорошо развлекся?

– Замечательно, – подтвердил Пол.

Голос его был грубым, хриплым и казался почти больным. Запах алкоголя и сигарет ощущался даже с другого конца комнаты. Женщина слышала, как муж подходит к комоду, снимает одежду и бросает сверху. Знакомо звякнули армейские жетоны – значит, Пол снял их с шеи. Затем он почти беззвучно опустился на простыню.

Кровать слегка просела под его весом, Нэт обняла его. К своему удовольствию, она обнаружила, что на муже белая нательная рубашка и узкие трусы. Однажды она сказала ему, что в таком белье он похож на Джеймса Дина. Пол считал, что все это глупости. Не было у него высокой прически, как у Дина, к тому же он презирал актера за то, что тот в свое время уклонялся от службы в армии. Закатив глаза, Нэт сказала, что это из-за нательной рубашки. Общее впечатление, так сказать. Он рассмеялся: «Хорошо, Нэт, как скажешь».

Несколько минут она лежала, положив руку ему на грудь и уткнувшись носом в краешек рукава. Вдыхала запах шероховатой ткани. Губы касались его кожи. Она уж думала, что муж заснул, что его мозг моментально капитулировал под действием алкоголя, но внезапно Пол привстал, оперся на локоть и засунул руку ей под голову. Его поцелуй был настолько неистовым, что у Нэт перехватило дух. Она изогнулась, пытаясь отдышаться.

– Господи! – рассмеялась она. – Что на тебя нашло?

Он нырнул под нее и рывком перевернул ее на колени. Нэт улыбнулась. Не говоря ни слова, он схватил ее за волосы. Наступила минута неожиданного, пугающего своей неопределенностью неудобства. Муж с силой потянул ее за волосы назад. С задранной к потолку головой она даже не могла озвучить свое неудовольствие. Несколько лишенных ритма толчков, напоминающих скорее удары барана головой о стену хлева, – и все. Нет, это не было насилием, но нежности и любви в его действиях тоже заметно не было. Скорее это походило на кратковременную одержимость, вырвавшуюся наружу темную сторону его «я», о которой Нэт ничего не хотелось знать. Что бы это ни было, она выдержит.

Муж издал хриплый стон облегчения и отпустил ее волосы. Она ждала, чувствуя себя не человеком, а какой-то машиной, пока Пол не повалился на свою половину кровати.

– Ладно, – прошептала она скорее себе, чем ему.

Она нащупала на ночном столике коробочку с салфетками, передала ему несколько. Муж вытерся с безучастностью робота и выкинул их на пол рядом с кроватью.

По какой-то причине этот момент обеспокоил Нэт даже больше, чем все предыдущие.

– Девочки увидят это утром, – всхлипнула она, вскочила с кровати и пошла в ванную комнату за мусорной корзиной. Собрав использованные бумажные салфетки, женщина обошла кровать и снова отправилась в ванную, чтобы вернуть корзину на место.

Взгляд ее остановился на неясном отражении в зеркале: спутанные волосы, набухшая в результате гормональных изменений грудь, живот вроде еще плоский, но, если присмотреться, уже заметны бледно-лиловые скобки растягивающейся кожи. Нэт старалась не падать духом, но теперь следовало признать, что весь день обернулся сплошным разочарованием. Что ни говори, а то, что Пол превратил ее в гимнастического коня, на котором провел комплекс упражнений, оказалось последним ударом. Его страшное дыхание у нее над ухом, ее запрокинутая голова, то, как он от нее отстранился, как будто уже сожалел о содеянном… Она взглянула на корзину с бумажными салфетками, и слезы навернулись на глаза.

Вернувшись в постель, Нэт держалась своего края, а руки скрестила на груди. Она ущипнула себя за нос и постаралась дышать ровнее.

– Нэт, – невнятно прогудел Пол. – Извини.

– Все хорошо, – резко ответила жена.

– Я о другом.

– О чем?

– Да ладно…

Муж подвинулся поближе и с просящим видом коснулся ее локтя. Все в нем было каким-то тяжеловесным: то, как он двигался, как опускался на кровать.

– Все нормально, – сказала Нэт. – Трудный день выдался. Пожалуйста, спи уже.

Он снова попытался произнести ее имя, но не смог выговорить. Женщина встревоженно обернулась, не понимая, в чем дело. Пол чуть не плакал.

– Что, ради всего святого, случилось? – воскликнула она.

Теперь они оба лежали в постели и плакали. Прямо-таки комедия ошибок. Она не собиралась его утешать: у нее не осталось ни единой лишней унции жизненных сил. Однако вид плачущего мужа произвел на нее удручающее впечатление, наполнив сердце жалостью, от которой было очень близко до любви, но в том-то и дело, что всего лишь близко.

– Господи, Пол! – простонала она. – В следующий раз, когда напьешься, будешь спать на диване.

Муж притянул ее к себе и уставился темными виноватыми глазами. Он и прежде бывал таким, но нечасто. В последнее время ее все чаще мучила раздражающая, вполне практическая мысль, что мужу все сложнее вставать по утрам на работу. Он пробормотал что-то насчет того, как сильно ее любит, рука скользнула по ее шее. Большой палец коснулся чувствительного места между двумя шейными позвонками. От нежного прикосновения ее пульс участился. Нэт уже не знала, что ей делать: оттолкнуть его, рассмеяться или расплакаться от горя.

– Ладно, – сказала она, позволяя обнять себя за талию. – А теперь давай спать.

Наконец Пол заснул. Прислушиваясь к его размеренному дыханию, Нэт вдруг ощутила какую-то странность. Такое ощущение, что она сейчас лежит рядом со старым знакомым или с эгоистичным братом, но отнюдь не с мужчиной, с которым хочет делить постель. Впрочем, чувство это испарилось в мгновение ока, так же внезапно, как и возникло.

Пол

На следующий день Пол и Вебб были немногословны. Даже оказавшись рядом у шкафчиков, не сказали друг другу ни слова.

Позже в помещении, где они обедали, Фрэнкс, поедая сэндвич с индейкой, спросил:

– Значит, вы двое покатили вчера на хату к Слоку ради небольшой интеллектуальной беседы?

– Да ничего там особенного не было, – отмахнулся Пол.

– У вас дерьмовый вид.

– Знаю, – согласился Пол.

Лицо Вебба посерело. Видно было, что говорить об этом ему не хочется. Между тем Фрэнксу явно не терпелось выведать побольше, это чувствовалось. В конце концов, не будет же он весь день стоять рядом и охранять спокойствие мальчишки, подумал Пол и отправился на улицу курить. Автомобиля Ричардса на стоянке видно не было. Значит, он так и не приехал.

Пол был как во сне. Время шло, он пытался сосредоточиться на работе, но мысли все время тянули его назад, к событиям минувшей ночи, словно бы их прикрепили к свинцовому грузилу. Он вспоминал привязанную к машине Розу и тот ужасный момент, когда он понял, что это не шутка. Нэт посоветовала ему просто заснуть. Его жалкие гребаные извинения… Она гладила его по плечу, как мать сына, а глаза тем временем блуждали по потолку. В какой-то момент он запаниковал. Подумалось, что, возможно, ни одна женщина на Земле не любит мужчину по-настоящему. Зачем на это надеяться? Но затем он взял себя в руки и усилием воли отбросил невротическую неуверенность. Соберись, тряпка! Ты содержишь семью. Ты даешь ей крышу над головой. Твоя жена счастлива с тобой на 99 процентов. Не сходи с ума. Все хорошо.

– Ты с нами, Кольер? – крикнул Фрэнкс. – Сосредоточься! Если ты будешь невнимателен, кто-то из нас может пострадать.

– Извини, – откликнулся Пол.

Закончив работу, он потащился в уборную, уселся на стульчак и долго смотрел в стену. Чувство вины не покидало его.

Незадолго до конца смены Фрэнкс сообщил, что пришло время снова поднимать стержни. Пол запротестовал, попытался убедить начальника, что через час, даже раньше, прибудет следующая смена, свежая и отдохнувшая. Фрэнкс неодобрительно взглянул на него.

– Сами заметили – сами сделали, – заявил он. – С каких пор я работаю с двумя неженками?

Когда Вебб поднимал девятый стержень, тот снова застрял, да так, что хуже некуда. Пол, не раздумывая, бросился за разводным ключом. Сдвинуть «девятку» с места никак не получалось. Каждый по очереди дергал за ключ, минута сменялась минутой, и в воздухе уже разливался неприятный запах тревоги и отчаяния.

– Неси другой ключ, – распорядился Фрэнкс.

Пол, скрипя зубами, рванул со всей мочи. Стержень поднялся сразу на несколько дюймов.

– Черт! – испугался Вебб.

Фрэнкс выругался.

– Вниз, – гаркнул он и вместе с Полом начал толкать рычаг в противоположную сторону.

На лбу у Фрэнкса набухли вены. Тело Пола потихоньку начало подаваться назад. Он издал нечто среднее между криком и стоном. Стержень медленно опустился вниз.

Некоторое время все трое не могли перевести дух, даже заговорить. Жадно хватали ртом воздух и, держась за спину, ходили взад-вперед.

– Мы должны позвонить Ричардсу. Немедленно, – наконец выговорил Пол.

– И сказать, что дневная смена с похмелья не смогла справиться с работой? Если хочешь, сам звони.

– Не наша вина, что стержень застревает, – возразил Вебб.

Фрэнкс пропустил замечание мимо ушей.

– Когда вернешься сюда завтра, Кольер, будь хоть на что-то годен.

– Ты собираешься зафиксировать инцидент? – спросил Пол, тыкая пальцем в растрепанный регистрационный журнал в обложке из голубой кожи.

Фрэнкс рассердился:

– Конечно зафиксирую!

– Ты носишься с этим чертовым журналом, как с дневником, но не записываешь и половины проблем.

– Я записываю.

– Не всегда. Иногда ты регистрируешь какой-то эпизод, иногда умалчиваешь. Я не могу понять, каковы твои мотивы.

– Ладно, запишу прямо сейчас. – Начальник смены подошел к полке и схватил журнал. – Занимайся своими делами.

– Мы все устали. Давайте будем терпимее друг к другу, – прыгал вокруг них Вебб. Потом повернулся к Полу: – Видишь? Он уже пишет.

– Вижу, – сухо ответил Пол.

Он наблюдал, как старший аккуратно выводит красивым почерком буквы на бумаге, и боролся с желанием выбить короткий карандаш из пухлых пальцев Фрэнкса. Его замечательный бесполезный вахтенный журнал! И какую конкретную пользу все это может дать? Начальник смены выглядел вполне искренним, когда переворачивал листочки бумаги, зажатые на планшете. От усердия по его щекам даже катились капельки пота. Как будто эти записи пойдут выше, минуя Ричардса и Харбо! Вебб смотрел в сторону, покусывал кончик ногтя на большом пальце и нервно дергал ногой. Полу вдруг стало ужасно жаль их. И себя тоже. Они могут погибнуть ни за что, за все это дерьмо. Теперь они только то и делают, что поднимают стержни, двигают их взад-вперед, потеют, ерзают и записывают в журнал предупреждения, которые никто не будет читать. В этом и есть вся их жизнь, бесконечная череда причин, позволяющих бездействовать. И никто не похвалит за такую службу. Они являются ветеранами лишь собственной робости и бесцельно прожитых дней.

Пол не бывал в доме мастер-сержанта Ричардса с того самого званого ужина. Теперь, при дневном свете, дом, погруженный в тишину, показался ему скромным и непритязательным, чуть ли не спящим. Но Пол нарушил его покой.

Оставив машину на улице, он зашагал по подъездной дорожке мимо автомобиля Ричардса. Трудно поверить в то, что прошлой ночью он сидел за рулем этой машины и что к крыше была привязана девушка. Все теперь вспоминалось как отвратительный нелепый сон.

Дверь отперла миссис Ричардс и, увидев на пороге Пола, округлила глаза.

– О, мистер Кольер! – воскликнула она. – Здравствуйте. Что привело вас к нам?

Женщина была, как всегда, с идеальной завивкой и образцовым маникюром. Брови аккуратно подведены рыжеватой тушью. Изящно накрашенные губы сами собой сложились в безупречное «О», как будто она собиралась задуть свечу на торте.

– Мастер-сержант дома? – спросил Пол.

– Да, – с некоторой опаской ответила миссис Ричардс. – У него болит голова, поэтому он не смог приехать на работу. Уверена, что вы в курсе. Пожалуйста, проходите.

Женщина распахнула дверь пошире, впуская незваного гостя, а сама удалилась в глубину дома. Остановившись около дивана, Пол слышал звук ее шагов по коридору, а затем приглушенный шепот.

Минуту спустя вошел Ричардс. На его лице застыла маска удивления. Это была вторая – мужская – версия. Первую минутой ранее продемонстрировала его жена.

– Кольер! – сдержанно начал он. – Не ожидал тебя увидеть. Садись. Хочешь выпить?

– Нет, спасибо, мастер-сержант.

Пол не стал интересоваться у Ричардса, куда же подевалась его удобная во всех отношениях головная боль. Сержант налил себе и со странной нерешительностью подошел к Полу, отчего молодой человек испытал сильнейший прилив отвращения.

– И что? – произнес Ричардс, садясь на диван и вытягивая ноги.

Пол откашлялся.

– У нас сегодня случилась серьезная проблема с девятым стержнем. Я решил, что будет лучше доложить прямо сейчас.

– Ну хорошо, спасибо. Позже увижусь с Фрэнксом, узнаю подробности.

– Дело срочное. Мне кажется, реактор может выйти из строя.

Ричардс приложился к стакану. Затем поставил его на столик, откинулся на спинку дивана и забросил ногу на ногу.

– Мы знаем, что бор отслаивается от стержней в активной зоне реактора, – продолжил Пол. – Стержни застревают. Нам приходится потеть над ними каждые четыре часа. Между ложными тревогами и силовыми упражнениями со стержнями мы все по горло в работе – бегаем, как петушки с отрезанными головами. Сегодня с девятым было совсем плохо. Когда нам все-таки удалось его выдернуть, он поднялся на три дюйма.

Пол не без удовольствия отметил про себя, что после этих слов Ричардс побледнел.

– Мы не должны поднимать стержень выше четырех, – напомнил Пол.

Мастер-сержант и сам это прекрасно знал. Нет нужды предупреждать взрослого человека, чтобы не совал пальцы в розетку. Каждый усвоил правило с детства. Операторам так вдалбливали информацию о критических четырех дюймах, что это уже было на уровне рефлексов. Никогда, ни при каких обстоятельствах, если ты, конечно, не чертов псих, нельзя поднимать стержень выше отметки в четыре дюйма.

– Знаешь, я вот что тебе скажу. – Ричардс подался вперед и начал делать загадочные пассы, как бы разворачивая и сворачивая большую газету. – Парни еще не знают, но мы уже заказали новую активную зону. Установят следующей зимой.

Пол часто заморгал:

– Только через полгода. Мне об этом неизвестно, Фрэнкс ничего не говорил.

– Ну, – нахмурился Ричардс. – Ему и не полагается болтать о подобных вещах.

– Не думаю, что мы сможем протянуть шесть месяцев, – засомневался Пол.

– Сможете. Или веры не хватает?

– Веры? – повысил голос гость. – Дело не в вере. Надо быть честными с самими собой, мастер-сержант.

От наигранной веселости Ричардса не осталось и следа.

– Ты не забыл, что случилось с Оппенгеймером? – осведомился он.

– Не забыл, – после недолгой паузы ответил Пол, и легкий холодок пробежал по спине.

Джулиус Роберт Оппенгеймер был одним из выдающихся физиков, задействованных в Манхэттенском проекте, а через шесть лет ему отказали в доступе к секретным материалам. Пол тогда еще работал на нефтебазе, но разговоры слышал. Выдвигались разнообразные версии, почему суд применил столь суровое наказание: политические разногласия, симпатии к коммунистам, личные трения. Пол об этом ничего, в сущности, не знал, но прекрасно осознавал, что отказ в доступе к секретным материалам – унизительное оскорбление. Даже у него, заурядного оператора, более высокий уровень доступа, нежели у великого ученого.

Пол догадался, на что намекает Ричардс, но не собирался заглатывать наживку.

– К счастью, я не Оппенгеймер, – тихо произнес он и отвернулся.

– Но ты можешь им стать, – пообещал мастер-сержант, и это было не пустой угрозой.

Он еще раз отхлебнул из стакана.

– Просто живи своей жизнью, – неожиданно по-приятельски посоветовал Ричардс. – Не волнуйся ты так. Просто живи.

– Жить, как ты? – вспыхнул Пол, ощущая, как у него все сильнее бьется сердце. – Жить, наплевав на всех и вся?

Ричардс дернулся, ощутив себя глубоко оскорбленным.

– О чем ты?

– Ты знаешь, о чем.

Запало молчание. Пол слышал, как в соседней комнате хлопочет по хозяйству миссис Ричардс.

– Так не годится, – процедил сквозь зубы мастер-сержант.

– Просто живи. Я видел вчера вечером, как ты просто живешь, – прошипел Пол. – Ты мог убить ту девчонку. А теперь мы все несемся, привязанные к крыше твоей тачки…

– Ты часом не поэт? – съязвил Ричардс. – Иногда мужчины делают то, что делают, но потом не треплются об этом почем зря.

– Мне осточертело наблюдать, что ты вытворяешь. Ты ежедневно ставишь жизнь людей под угрозу, игнорируешь проблемы с реактором, лишь бы выслужиться.

– Реактор абсолютно безопасен.

– Как ты вообще можешь такое говорить? Мы чиним его… не знаю, латаем, как старый диван, а это ядерный реактор! Если что-то пойдет не так, погибнут люди. А как насчет наших семей, твоей семьи? Ты хочешь, чтобы они находились в пятидесяти милях от взорвавшегося реактора? Ветер преодолеет эти пятьдесят миль в мгновение ока.

Ричардс скептически хмыкнул:

– Ты ведешь себя как истеричная баба. Послушай себя со стороны.

Сержант был непробиваем. Пол заставил себя притормозить и попробовал воспользоваться другой тактикой:

– Может, стоит обратиться к Харбо и другим инженерам? Сказать им, что если ничего не менять…

– Ступай, поговори с Харбо, – развел руками Ричардс. – Уверен, ему ужасно понравится. Человек умирает. У него работа, которая гарантирует безбедное существование его семье, и он будет просто счастлив начать большие разборки, когда на дворе сумерки жизни.

– Разве ты не понимаешь, что пора уже в открытую говорить о том, что происходит?

– Блестящая мысль! Мы начнем говорить, а кто знает, чем мы закончим? Я знаю многих, кому будет интересно послушать забавные истории. Твоя жена, например. Думаю, ей очень понравится рассказ о вчерашнем веселье и о том, как ты провел время на балконе наедине с…

Хозяин дома замолчал и многозначительно пожал плечами. Наступила тишина. У Пола свело живот.

– Я поехал туда только потому, что тебе нужен был кто-то за рулем. Я хотел домой.

– Очень трогательная история.

Пол изо всех сил пытался контролировать эмоции.

– Я должен знать, что ты собираешься делать по поводу реактора.

– Хочешь знать, что я собираюсь делать? – Голос Ричардса задрожал от «праведного» гнева. – Я отвезу туда твою жену и трахну ее, разложив сверху! Вот что я сделаю! Вот что я называю жить своей…

Пол не задумываясь сжал правую руку в кулак и с размаху врезал сержанту в челюсть.

Сознание окутал красный туман. В доли секунды, когда он замахивался, Пол в глубине души осознавал, что его поступок может ему дорого стоить, но в то мгновение он почувствовал воодушевление и странный восторг. Костяшки пальцев хрустнули, Пол завыл от боли.

Ричардс комично перелетел через диван, красиво расплескав в полете содержимое стакана. С минуту он лежал на ковре, как распластавшийся тушканчик, затем оперся на локоть и приподнялся, матерясь и прикрывая лицо. Сквозь пальцы текли розовые слюни.

В комнату с криком вбежала миссис Ричардс. В глубине дома заплакал ребенок.

– Извините, мэм, – сказал Пол, пятясь к двери.

Ричардс, пошатываясь, поднялся на ноги. На лице отпечатался ярко-красный след.

– Ты трус. Ты жалкий, гнусный, несчастный трус…

Слова, изрыгаемые Ричардсом, сливались в один неясный поток, ибо рот плохо слушался. Его гнусавый смех был подобен звуку двигателя, который никак не хочет заводиться.

Джинни принялась промокать фартуком разлитое на ковре спиртное. Муж злобно взглянул на нее, и она прекратила. Пол не знал, что сказать. Пытаясь унять нервную дрожь, он поплелся к выходу.

– Не вздумай прикасаться к моей машине! – прохрипел вдогонку Ричардс.

Купе-кабриолет купался в лучах заката и казался слепленным из апельсинового шербета. Пол развернулся и харкнул, целясь в дверцу со стороны водителя. Плевок попал на кремового цвета краску и сполз вниз, как птичье дерьмо. Ричардс, наблюдавший за происходящим с порога, побагровел. Пол сел в свой автомобиль и тронулся с места, правда, рулить пришлось одной левой, поскольку правая рука невероятно болела.

Пол добрался до своего дома и с минуту сидел в машине, уставившись на опухшую руку, которая к тому же покрылась мелкими, как зернышки клубники, пятнышками. Пальцы двигались, но с трудом. Кожа саднила.

С заднего двора доносились визг и крики Саманты и Лидди. Скорее всего, они играют со шлангом. Нэт разрешила девочкам превратить половину лужайки в некое подобие бассейна, и они с азартом таскали детские ведерки, наполняя их вязкими комками грязи вперемешку с листьями и травой. Даже в прохладные дни детишки играли во дворе в маечках и трусиках, а Нэт, прежде чем впустить дочерей в дом, обливала их из шланга. Пол пытался убедить жену, что так никто не делает – во всяком случае, на их улице, – но Нэт утверждала, что ничего дурного в этом не видит. Плевать, что подумают люди, если девочкам нравится игра. Пусть веселятся. Они еще маленькие. Пол уже привык, что, вернувшись с работы, обнаруживает во дворе маленьких перепачканных «работников свинофермы». Так случилось и в этот раз.

Дочки были заняты, и Пол обрадовался, что сможет проскользнуть в дом незаметно. Нэт лежала на диване и, когда он вошел, открыла глаза.

– Привет, – сказал Пол. – Не вставай. Я не собирался тебя будить.

– Я не спала, – призналась жена. – Прислушивалась к девочкам.

– Хорошо, – промямлил он и направился в спальню.

Пол как раз расстегивал пуговицы на форменной рубашке, когда в комнату вошла жена и, остановившись у кровати, стала молча наблюдать за ним. От ее взгляда он стушевался. Было стыдно за вчерашнюю ночь, финал которой он предпочел бы забыть, но не мог. Черт побери! Он понимал, что взбрыкнул, как последняя обдолбанная скотина, грубо набросившись на нее. Но даже столь мерзкий поступок померк по сравнению с тем, что произошло сегодня. Рука распухла и отдаленно напоминала боксерскую перчатку. Это может стоить ему карьеры в армии, и тогда он будет полным ослом. Лучше сразу исчезнуть, просто тихо свести счеты с жизнью.

– Ты прочел записку, которую я вложила в пакетик с обедом? – спросила Нэт.

По правде говоря, это было последним, что Пол предполагал от нее услышать.

– Ну-у-у… Я сегодня вообще не обедал. Мы опаздывали и пришлось пыхтеть даже в перерыве. Думаю, мой обед до сих пор лежит на работе в холодильнике.

Он нес всякую чушь, надеясь оттянуть неприятный разговор, но вместо этого навлек на себя еще бóльшие неприятности.

– Ерунда! – начала нервничать Нэт, и вдруг глаза ее сузились. – Что с твоей рукой?

Секунду он обдумывал, не заявить ли, что повредил ее на работе, но решил признаться:

– Подрался.

– Что? – воскликнула Нэт. – С кем?

– С мастер-сержантом Ричардсом.

Жена побледнела.

– Ты подрался на работе с мастер-сержантом Ричардсом? – тихо переспросила она.

– У него дома.

– А как ты оказался у него дома?

– Я поехал к нему и подрался.

– Пол! Зачем ты это сделал?

Нэт не на шутку испугалась.

Пол сделал еще несколько неудачных попыток совладать с неподатливой пуговицей и махнул на это дело рукой. Он не готовился заранее к разговору, поэтому не знал, что говорить. Разум лихорадочно искал выход из запутанной ситуации. Пол не хотел рассказывать, что произошло ночью в квартире Слокума, не желал, чтобы жена узнала о реальном положении дел на реакторе. Если правда откроется, молчать она точно не станет.

– Да он придурок! – выпалил Пол. – Грубит парням на работе. Абсолютный засранец.

– Если он грубит парням, почему в драку полез ты, а не они? – Жена потерла виски, по лицу пробежала тень. – Вебб тебе что-то вчера сказал?

Пол замер.

– А что такое?

– Не важно, – покачала она головой. – Что теперь с тобой будет? Что вообще в таких случаях бывает?

– Не знаю, – признался Пол и вдруг захихикал, осознав всю нелепость произошедшего: он ударил своего сержанта в лицо. – Черт возьми! Не исключено, что в итоге все окажется не так уж плохо. Знаешь, сейчас по всей стране начинают строить атомные электростанции. Спорим, что на гражданке оператор получает вдвое больше, чем я. Мы сможем переехать куда-нибудь в более приличное место. Я буду хорошо зарабатывать. Возможно, станцию построят даже в Сан-Диего.

– Ты с ума сошел? – замахала на него руками Нэт. – Считаешь, это удачная идея – построить атомную станцию в Сан-Диего?

– К черту армию, – продолжал тараторить Пол. – Откуда такая любовь к армии? Помнишь, как меня направили в форт Ирвин и мне, чтобы увидеться с тобой, каждые выходные приходилось мотаться туда-сюда? А школу операторов помнишь? Те еще были времена…

– Пол, перестань, – взмолилась она. – Ты же выше этого.

– Какое облегчение – сбежать от этого реактора подальше.

– Я беременна, – выпалила Нэт.

От безумной веселости Пола не осталось и следа. Только что он был главным героем деревенского водевиля, а спустя секунду оказался в смешных кальсонах на сцене Метрополитен-опера.

– О нет, – только и смог сказать он.

– Спасибо. – Глаза жены наполнились слезами. – Это именно то, на что я рассчитывала.

Она резко встала с кровати.

– Я узнала об этом вчера утром. Ждала подходящего момента, чтобы сообщить тебе, но у меня не было такой возможности ни днем, ни вечером, – сверкая глазами, выговаривала ему Нэт. – Я решила оставить записку в пакете с обедом. Я же не знала, что ты подерешься. Иначе я бы все предусмотрела: а скажу-ка я мужу о беременности прямо сейчас, а то вдруг он ударит босса и потеряет работу.

– Может, не все так плохо. – Пол почувствовал, что задыхается. – На работе и прежде случались драки. Никого еще не выгоняли. Возможно, мне просто урежут зарплату?

Он начал мерить шагами комнату, пытаясь отыскать ответ на вопрос где-нибудь на комоде или у изголовья кровати. Нэт, резко развернувшись, вышла вон. Пол понимал: она сейчас слишком расстроена, чтобы разговаривать с ним. Он опустился на кровать. Поврежденная рука пульсировала, как будто какой-то монстр пытается выбраться наружу. Из-за сильного отека не было видно костяшек пальцев – не ладонь, а какой-то обрубок с волнистой кромкой. Нэт вернулась с замороженным «телеужином». Пол надеялся, что она сядет около него, возьмет за руку, но, когда жена просто протянула судочек, он не удивился.

– Спасибо, – поблагодарил он, прикладывая холодную фольгу к руке.

Она стояла рядом, но смотрела куда-то в сторону.

– Извини, Нэт, – покаялся Пол, но жена, ничего не ответив, развернулась и направилась на задний дворик, где резвились дочери.

Он слышал, как девочки бурно реагируют на ее появление:

– Мама! Только посмотри!

Ему было ужасно жаль, что Нэт неправильно восприняла его слова. На самом деле он обрадовался, что у них будет еще один ребеночек. Он любит детей.

Только теперь до его сознания начало доходить, насколько глупо он себя вел. Зачем было ехать к боссу со своими дурацкими разговорами? На что он рассчитывал? На разумное обсуждение проблемы? И уж точно не нужно было устраивать в чужом доме столь сказочный фейерверк. И вот сейчас он сидит в темной комнате, жена на него обижена, а рука надулась, как воздушный шар. Кто теперь будет воспринимать его всерьез? Ричардс лишь посмеялся над ним, а реактор не стал безопаснее. Даже если бы он планировал напортачить по полной, вряд ли переплюнул бы самого себя.

Учитывая недавние события, Пол не очень удивился телефонному звонку.

– Кольер! – крикнул ему Фрэнкс из другого угла комнаты. – Тебя спрашивают по второй линии, из военного ведомства.

Пол замер. Сердце учащенно забилось в груди. Он заставил себя снять трубку и услышал знакомый южный акцент сержанта Маккиннона. Пол как-то имел с ним беседу, еще до Айдахо. Голос в трубке был мягкий, но слегка враждебный – как у человека, который приносит дурные вести.

– Это не совсем по протоколу, младший специалист Кольер, – вкрадчиво пророкотал Маккиннон, – но в «Кэмп сентьюри» нужен человек вашего уровня квалификации. Было решено направить вас. На шесть месяцев.

– «Кэмп сентьюри»? – не веря своим ушам, переспросил Пол. – Это же за полярным кругом!

– Там строят новый реактор – PM-2A. Принцип работы тот же, что и на CR-1, так что на начальном этапе вы подходите как нельзя лучше.

У Пола закружилась голова. Как это понимать? Как освобождение от проблем или новый их виток? Его можно поздравить – из армии не выгнали, но отсылают к черту на кулички. Нэт с девочками остаются здесь, около реактора, а его отправляют в дальние дали. Это может оказаться наихудшим сценарием из всех возможных: его безопасность в обмен на их безопасность. Он ни за что не пошел бы на такой шаг по доброй воле. Полу показалось, что все подстроено специально. Ричардс знал, что его тревожит состояние реактора, поэтому затеял жестокую интригу, и теперь его семья остается в городе, а его, слепого идиота, отправляют за тысячи миль отсюда.

– Это Ричардс меня рекомендовал? Он настаивал на моей кандидатуре?

– Нет-нет. Это общее решение. Просто ваше имя всплыло во время обсуждения.

Пол задался вопросом, насколько это похоже на правду. Нет, он не настолько глуп. Наверняка Ричардс имеет к этому непосредственное отношение. И решение, скорее всего, принимал именно он.

– Таким образом, Кольер, вам следует отбыть седьмого июня.

– Вы хотели сказать, седьмого июля?

– Нет, седьмого июня, то есть послезавтра.

Секунда полной прострации. Слышно, как ветер свищет, пронизывая тело насквозь.

– Хорошая новость: вы получите отпуск за пару дней до Рождества.

– Моя жена будет рожать в начале декабря.

– Ну, мои поздравления.

Длинная пауза.

– Я сообщу номера ваших рейсов и фамилии людей, с которыми следует связаться, когда прибудете в лагерь.

Пол вспотел, а подмышки, наоборот, странно похолодели. Он поджал пальцы на ногах с такой силой, что они аж заныли.

– Хорошо. Слушаю.

Когда он сообщил новость Нэт, та не сказала ни слова. Просто сидела напротив за кухонным столом и молчала. Затем встала и ушла в спальню, захлопнув за собой дверь. Пол несколько раз позвал жену, но из спальни не донеслось ни звука, пришлось везти дочерей на ужин в центр. Он заказал девочкам по молочному коктейлю и разрешил допить до самого донышка жестяного стакана. Лидди пыхтела и хватала ртом воздух, потому что «отморозила мозги». Саманта, с легкостью осушив стакан, подтрунивала над сестрой. Когда они вернулись, Нэт уже спала, и ночь Пол провел на диване.

У него началась паника. От осознания того, что придется на полгода оставить семью, его охватывал ужас. В мозгу, как назойливая муха, вертелась одна и та же мысль: «Нельзя оставлять здесь Нэт и девочек». Он накрутил себя до такого состояния, что готов был влезть к себе в голову и придушить эту мысль. В какой-то момент Пол отвешивал себе виртуальную затрещину и приказывал не ныть, а быть мужиком и делать свою работу. А потом снова воображал себе, что, пока он в полном неведении вкалывает на далеком ледяном поле, с реактором случается беда. И все начиналось по кругу.

Пол отработал последний день на реакторе, который не принес ничего нового. Случилась очередная ложная пожарная тревога, потом заклинило третий стержень… Справились. Теперь это превратилось уже в рутину. В положенное время автобус отвез их в город, и на бордюре Пол попрощался с товарищами из своей смены. Фрэнкс дружески похлопал его по плечу. Вебб, который выглядел немного подавленным и потому казался еще более нескладным, стоял чуть в стороне. Пол был уверен, что будет скучать по этому парню. Они и вправду очень сдружились.

Вебб вяло улыбнулся, и Пол неуверенно бросил на прощанье:

– Пока, Веббси! Надеюсь, когда вернусь, застану тебя уже женатым.

Сев в машину, Пол уехал.

Вечером он собирал в дорогу свою большую брезентовую сумку. Как ни странно, сборы заняли часа два, хотя все, что ему было нужно, – это форма, зубная щетка, носки и аспирин. Верхнюю одежду и белье выдадут на месте. Сегодня позвонил капрал и заверил, что все будет в порядке.

– Добавлю: там вы точно не заболеете, – обнадежил голос на том конце провода. – Вирусы в Арктике не выживают.

– Я не боюсь болезней, – сухо ответил Пол.

Капрал пожелал ему счастливого пути и повесил трубку.

Нэт уложила детей и пошла спать, оставив Пола ночевать в гостиной, вторую ночь подряд. Жена с силой хлопнула дверью, а он не мог смотреть на стену ее худых плеч, поэтому налил себе виски и растянулся на диване. Взгляд застыл на сумке с вещами.

На улице было тихо, огни не горели. Он лежал без сна, вслушиваясь в тихий шелест и гудение спящего дома. Пол представлял, как в животе у Нэт шевелится крошечный ребеночек; думал о том, как жена и девочки будут жить без него. Нэт отяжелеет, раздастся, расцветет, родит дочь, а его рядом не будет. От этой мысли стало невыносимо больно. Пол чувствовал себя абсолютно бесполезным, ни на что не годным. Видимо, неслучайно его отодвинули подальше, не позволив участвовать в решении судьбоносных вопросов мирового порядка.

Он подошел к окну, выходящему на задний дворик, и вспомнил о той ночи после званого ужина у Ричардсов. Нэт подбежала к забору, коснулась рукой штакетника и быстро развернулась. Покачивающиеся бедра женщины в лунном свете воплощали в реальность юношеские фантазии, которые посещали его в шестнадцать лет. Его жизнь представляла собой знакопеременный цикл слепой удачи и пинков под зад.

Не выдержав, Пол пошел в спальню и нырнул в постель к жене. Она тут же проснулась.

– Эй! – тихонько позвал он, приподнявшись на локте. – Поговори со мной.

– О чем говорить? – откликнулась Нэт.

– Не знаю, – растерялся Пол.

Жена повернулась к нему:

– Твой долг – заботиться о нас. Ты привез нас сюда и пообещал, что нам будет хорошо: больше никаких командировок, и мы всегда будем вместе. А потом ты ведешь себя как последний дурак и тебя отправляют куда подальше. Как мы будем здесь одни полгода? Ты хоть понимаешь, что это очень долго? Твой ребенок родится без тебя!

– Знаю. – Пол почувствовал себя больным.

– Я не могу сейчас говорить, – уткнувшись лицом в подушку, сказала Нэт. – Я просто не могу об этом говорить. Извини.

– Нэт! – Голос Пола дрожал. – В восемь утра я улетаю! И вернусь только через шесть месяцев!

Он соскочил с кровати и вернулся в гостиную. Ночь он провел в компании с бутылкой виски, обеспечив себе наутро сказочную головную боль. Опрокидывая стакан за стаканом, Пол мысленно спорил с отцом, кто из них больший засранец. В конечном счете отец признал свое поражение. Устав пить, Пол написал левой рукой записку и оставил на столе. Пусть Нэт прочтет как-нибудь девочкам, когда его не будет рядом. Окончательно измученный, он повалился на диван и задремал, но едва забрезжил рассвет, встал и направился на кухню заваривать кофе. На глаза попалась записка. Он уже и забыл о ней. Безобразные каракули, более уместные в фильме ужасов либо на стене мужского туалета в какой-нибудь из тюрем. Пол представил себе, как его крошки повторяют за мамой нестройными голосками: «ДАРАГИЕ ДЕВАЧКИИИ». Поморщившись, он швырнул бумажку в мусорную корзину.

Около шести утра он услышал шум в задней ванной комнате и, выйдя в коридор, прислушался.

– Нэт! – позвал он, заглядывая в приоткрытую дверь.

Бедная Нэт! В одной ночной сорочке, она согнулась над унитазом, приподняв стульчак, и струйка слюны медленно стекала с губ и капала вниз. Взгляд ее был неподвижен.

Пол опустился на колени и обнял жену.

– Все хорошо, – невпопад брякнул он.

А что еще можно сказать, если ты только наблюдатель и ничем не можешь помочь родному человеку, которого рвет?

Спина под его рукой вздрогнула.

– Бедненькая, – добавил он.

Нэт отпрянула от унитаза, и Пол подал ей полотенце.

– Спасибо.

Привалившись к стене, она тяжело дышала.

– Фух, – выдохнула она спустя пару секунд. – Ненавижу это состояние.

Голос звучал хрипловато. Вытерев рот, она посмотрела на потолок. Грудь то поднималась, то опускалась. Лоб блестел от пота.

– Как ты? В порядке?

Жена кивнула:

– Сейчас лучше.

– Это из-за ребеночка?

– Возможно. Или просто нервы… Скоро пройдет.

Несколько минут они сидели на полу в полном молчании. Из коридора послышался топот маленьких ног и детский писк: проснулись девочки.

– Через час я должен быть в аэропорту, – напомнил Пол.

Он посмотрел на жену, не зная, что увидит в ее глазах – грусть или облегчение, но не увидел ничего, кроме усталости.

– Знаю, – ответила она.

– Если хочешь, я могу вызвать такси, а ты с девочками оставайся.

– Нет, – не согласилась жена. – Мы тебя подвезем. Сейчас быстро оденемся.

Она вытерла лоб полотенцем и, пошатываясь, вышла из ванной. Пол вскочил, взял ее за руку. Ему померещилось, что даже кожа съежилась под его пальцами. Казалось, все тело, до кончиков ногтей, испытывает к нему отвращение. Нэт освободила руку и шмыгнула в спальню.

К семи утра, несмотря на все трудности с одеванием детей, они уже были в аэропорту. Нэт нарядила девочек в самые лучшие, праздничные платья. Пол знал, что других планов на день у них нет, а значит, в восемь часов они вернутся домой и будут мотаться по двору в своих выходных нарядах, однако возражать Нэт не решился.

Жене все еще нездоровилось, это было видно. Скрестив руки на груди, она маялась рядом с ним в своей голубой вязаной кофте: темные мешки под глазами, измученное бесцветное лицо. По этим признакам она вполне походила на беременную, но живот особо не выделялся. Только теперь, когда Полу стало известно об интересном положении жены, он обратил внимание, что она действительно раздалась в талии. Это наполнило его душу горьковатой гордостью, сжимающим сердце счастьем, которое сложно отличить от душевной боли.

Несколько пассажиров – кто сам по себе, а кто в сопровождении провожающих – собрались в ангаре из гофрированной стали и наблюдали, как подают трап к самолету. Пол пытался придумать, что бы такое сказать на прощание – ободряющее, запоминающееся, мудрое и полезное, что-нибудь такое, что поможет все исправить, – но рядом вертелась Саманта. Она висла у него на руках и без умолку тараторила об очень толстой тетеньке в дальнем конце здания.

Нэт положила ей руку на плечо:

– Тише, Сэм! Невежливо так говорить о людях.

Пол погладил девочку по коротко стриженным волосам, и пузырек отчаяния булькнул у него в животе. Он все еще надеялся на запоздалый разговор по душам, на то, что Нэт оттает в последнюю минуту, но ничего подобного не происходило. Неужели он сядет в самолет и улетит на другой конец света, а жена так и будет на него дуться? Все шесть месяцев, пока он будет в Арктике? В ту последнюю ночь их близости его глупая пьяная выходка возвела между ними стену. И теперь эта стена вырастала в неприступную крепость. Если он не успеет сейчас все исправить, пройдет целых полгода, прежде чем снова представится такая возможность.

Лидди, стоя на коленях у Нэт, рыскала по ангару своими черными любопытными глазенками и разглядывала людей. Он полгода не сможет видеться с дочерьми, это сущее наказание. Дети быстро растут, и, когда он вернется, они станут совсем другими – руки, ноги, лица, даже речь.

– Не могу дождаться, когда появится ребеночек, – попытался начать Пол.

Слова прозвучали банально и бессмысленно на фоне всего, что произошло в последнее время. Он пожалел, что вообще раскрыл рот. Нэт мельком взглянула на него и снова отвернулась.

Из динамика объявили посадку. Пассажиры двинулись к выходу; началась суета, которая обычно бывает в аэропорту. Пол присел, обнял Саманту, расцеловал Лидди в мягкие щечки и потянулся к Нэт. Черт возьми! Ему просто необходимо ее обнять, сделать хоть что-нибудь, чтобы не сойти с ума.

– От меня дурно пахнет, – отшатнулась от него жена. – Как от мусорной кучи.

– Ничего, зато к тебе не будут приставать другие мужики, – сказал Пол и выдавил из себя улыбку.

– Какие мужики?

– Такие.

Нэт отвернулась и вытерла глаза тыльной стороной ладони.

– Извини, – совсем отчаялся Пол и наконец решился ее обнять.

Сжимая острые плечи жены, он ощутил нарастающее волнение.

– Извини. Я не хотел, чтобы так получилось. Я совершил глупость, и теперь мы все за нее расплачиваемся. Но это была всего лишь ошибка.

– Знаю, – сказала Нэт.

– Я очень рад, что у нас будет ребенок.

– Честно?

– Да. Я на самом деле очень рад, Нэт.

– Ладно, – сжалилась она и наконец посмотрела ему в глаза. – Тогда я тоже.

Нэт умела забывать плохое. Именно на это он и рассчитывал: каждый очередной день начинался у нее с рассвета. Жена никогда не падала в черную дыру негодования, обиды или отчаяния. Пожалуй, это самое ценное качество в людях.

Он прижался лбом к ее лбу, вобрал ноздрями запах ее дезодоранта, кисловатого дыхания и стал шептать на ухо что-то милое и бессмысленное, пока динамик снова не заскрежетал: «Заканчивается посадка на рейс номер двадцать три на авиабазу “Эндрюс”, штат Мэриленд». Объявление на мгновение посеяло в их сердцах тревогу, но в ту же секунду они бросились друг другу в объятия, словно старшеклассники. Нэт обхватила его за плечи, прижалась всем телом и буквально повисла на шее. Пол покрывал ее лицо поцелуями, совсем не стесняясь людей вокруг и даже собственных детей, наступавших ему на ноги. От облегчения и страха, нахлынувших одновременно, у него закружилась голова, он едва сдерживал слезы. Обнимал жену, зарывался в ее волосы, прижимался лицом к ложбинке между шеей и плечом, ощущая, как она тоже волнуется.

«Последнее предупреждение. Рейс номер двадцать три на авиабазу “Эндрюс”. Двери закрываются».

Он оторвался от жены и окинул взглядом свою семью: бледная, болезненного вида Нэт, большеглазая Лидди, непоседливая Саманта. Он хотел запомнить их такими – его маленькое племя, трех самых любимых и дорогих ему людей, которых он обожал всем сердцем, всеми фибрами души, безоговорочно и бесповоротно.

– Береги себя, – выпалил Пол, сжимая жену за плечи.

Нэт встревоженно глянула на него.

– Если что-то пойдет не так, немедленно уезжай из города. Договорились? Гони машину, пока не будешь в безопасности.

Женщина нервно рассмеялась:

– Бога ради, что может случиться?

– Не знаю. – Он ощутил липкий страх, готовый вырваться наружу. – На испытательной станции. С одним из реакторов… Не знаю… Какая-нибудь катастрофа, что-нибудь. Обещай, что уедешь из города.

– Конечно, все сделаю, как ты скажешь.

– Хорошо.

– Мы тебя любим, – сказала Нэт. – Я тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю. Пиши мне, – попросил Пол.

– Мы будем писать! – выкрикнула Саманта.

– Ты пиши, – сказал Пол. – Ты все, что у меня есть.

Нэт насмешливо улыбнулась ему:

– Хорошо.

– Думаешь, я шучу?

Пол забросил на плечо туго набитую, объемную сумку – такую длинную и тяжелую, что казалось, будто он тащит на плече другого человека. Пол еще раз поцеловал жену и девочек и пошел к самолету, вдыхая всей грудью сладкий весенний воздух.