Из электронной переписки

Я: «Придумала для тебя целый список вопросов, пока сливала на себя всю горячую воду в душе».

Джулиан: «Прельстительная картинка».

«Так присоединяйся в следующий раз. Вопрос первый: „По чему ты больше всего скучаешь? Кроме семьи и друзей“».

«По охоте на лис».

«Ты серьезно?!»

«Вполне».

«Убийца! Бедные лисички».

«Лиса — сущее бедствие для селян. У вас, нынешних горожан, какие-то совсем уж идиотско-возвышенные представления о дикой природе».

«И что, у тебя хорошо это получалось?»

«Да».

«А ты научишь меня кататься верхом?»

«Если будешь очень хорошей, послушной девочкой».

«Я умею быть очень хорошей. Вопрос второй: „Ты носил гамаши?“»

«Случалось».

«А что это конкретно такое?»

«Загляни: http://ru.wikipedia.org/wiki/%C3%E0%EC%E0%F8%E8»

«LOL! Я бы много заплатила, чтоб увидеть тебя в них».

«В какой валюте?»

«В твоей любимой».

«Заманчивое предложение, любовь моя».

«Я считала, вы, эдвардианцы, люди сексуально закрепощенные».

«Миф».

«Ммм. Последний вопрос, и можешь возвращаться к работе. Что на самом деле произошло между тобой и этой цыпочкой Гамильтон? В книге это как-то не очень ясно».

«Прекрати читать всякую галиматью! Все, что ты хочешь узнать, я расскажу, когда вернусь».

«Скорее возвращайся. Скучаю по тебе».

«Тороплюсь, как могу. Верь мне».

Еще на пару мгновений я задержалась глазами на экране смартфона, затем перевела взгляд на книгу профессора Холландера, которая лежала возле меня на диване в библиотеке, заложенная листком из блокнота с кухни. Лицо Джулиана — такое знакомое и в то же время такое чужое — смотрело на меня со студийного портрета с угрюмой отчужденностью военного. Меня снова сразила дикая необычность самого факта: я веду электронную переписку с капитаном Джулианом Эшфордом — знаковой фигурой военной поэзии, знаменитым автором «За морем».

О лисьей охоте и о гамашах.

С Джулианом Эшфордом, моим любовником.

На книгу Холландера я наткнулась утром, после душа: в какой-то момент она, видимо, незаметно соскользнула с тумбочки под кровать и теперь маняще выглядывала уголком из тени. Поначалу, прибирая постель и особо тщательно взбивая подушки, я ее проигнорировала, однако потом все же не смогла устоять. Подняв книгу, я спустилась с ней в библиотеку и, прежде чем открыть, некоторое время задумчиво водила большими пальцами по запылившемуся переплету.

Читать оказалось в каком-то смысле проще и легче, нежели я ожидала. К конце концов, книга являлась всего лишь отстраненной биографией, и в этом нагромождении пассивных конструкций и маловнятных бессвязных предложений Джулиан ничуть не виделся во всей своей красе и живости. К счастью, его персону рассматривали с почтительного расстояния, как отделенную десятками лет историческую фигуру — в тексте не содержалось никаких шокирующих разоблачений, никаких намеков на скверные пристрастия, психические отклонения или смутные эдиповы мотивы. Только постоянно подчеркивалось неослабное желание Эшфорда отличиться в любом деле, за которое он брался, как будто ему попросту претило все, что ниже совершенства. В Итоне он неизменно брал всевозможные призы — как в учении, так и в спорте, — был лучшим среди флаг-сержантов Офицерского учебного корпуса при колледже. В 1913 году поступил в Кембридж, чтобы изучать математику, стремительно влившись в бурлящий водоворот многочисленных редколлегий, дискуссионных клубов и спортивной жизни университета. Однако разразившаяся на следующий год мировая война мгновенно перенаправила всю его энергию на получение звания лейтенанта в Королевском уэльском фузилерном полку, и спустя несколько месяцев Джулиан отправился на фронт.

Что же так влекло его туда? Давление родителей или внутренний порыв? Думаю, и то и другое. Единственный сын, от природы наделенный выдающимися дарованиями, воспитанный в стремлении занять достойное место среди пантеона аристократов, он, бесспорно, всю свою жизнь ощущал на себе бремя колоссальных родительских ожиданий. К его чести надо сказать, вырос он, полностью готовый принять эту нелегкую ношу. И нес ее Джулиан с присущим ему достоинством и несомненной естественной скромностью.

Все это было изложено в биографии достаточно живо, проницательно и вызывало немалую симпатию к герою исследования. Между тем меня постоянно цепляло регулярное упоминание Флоренс Гамильтон. Или Флоры, как с бездумной фамильярностью называл ее Джулиан. Я попыталась пролистнуть посвященные ей страницы, однако все их избежать было попросту невозможно. Глаза у меня словно сами задерживались на определенных словах и целых пассажах. Как, например, на триста второй странице:

«Хотя дневник Флоренс Гамильтон на удивление молчит об объекте моих изысканий — что для этой особы совсем не характерно, — совершенно очевидно, что их взаимоотношения достигли кульминационной точки как раз во время этого последнего отпуска. Ее следующее письмо к Эшфорду, отправленное 12 февраля, изобилует намеками и ссылками на это знаменательное, хотя и неизвестное нам событие: „Никогда не представляла, что в отношениях между двумя живыми существами может возникнуть столько радостного упоения, — восторженно пишет она, — и я могу лишь надеяться, что Вы испытываете то же, что и я. Ваши речи, как всегда, были столь осторожны и взвешенны. Как же изменила Вас эта проклятая, ненавистная война!“ Его ответ на это послание, к сожалению, не сохранился».

Могу себе представить, что в этом ответе говорилось. Он сам мне, помнится, признался: «Да. Была одна. Во время войны». Вот уж точно — «кульминационная точка».

На этом я перелистнула книгу до раздела с фотографиями, который оказался куда забавнее: Джулиан там представал и младенцем с совершенно ангельским личиком, и озорным светловолосым карапузом с родителями на каком-то празднике в Швейцарии, и уже юношей, демонстрирующим навыки флаг-сержанта в Итонском колледже, и молодым человеком в цилиндре, сфотографировавшимся с самим Уинстоном Черчиллем на скачках в Аскоте.

На очередном фото, под которым значилось «Июнь 1913 г. В Хенли с Ф. Гамильтон и ее братом Артуром после победы в гонке восьмерок над Оксфордом» Джулиан смотрелся удивительно, прямо по-мальчишески задорным и очень симпатичным. Он весело переговаривался с изумительно красивой девушкой в белом платье. Тонкая и элегантная, она едва доставала ему до плеча, выглядела она как хрупкая фарфоровая кукла. Ее рука была в его руке, а он склонял к ней голову, чему-то внимая. По другую руку Джулиана стоял еще один молодой человек, с веселым удивлением наблюдавший за парочкой. Брат Флоренс. Казалось, он весьма одобрял их отношения.

На этом-то я и захлопнула книгу и принялась обмениваться с Джулианом электронными посланиями.

«Любимая». Закрывая глаза, я снова и снова видела это слово на экранчике «Блэкберри». И я прекрасно понимала, что оно означает: теперь он принадлежит мне одной. Флоренс Гамильтон давным-давно умерла. Да и в последнем отрезке своей разрозненной жизни, в эти двенадцать лет, он ее не видел. Так почему же для меня было так убийственно тяжело видеть их вдвоем на этой фотографии, в этом давно исчезнувшем сепийном мире? Потому что она была из его времени? Или принадлежала его классу? Потому, что ей посвящалось его известнейшее стихотворение? Потому, что на этой женщине он бы женился, если б каким-то чудом уцелел в войну?

Я вновь посмотрела на книгу, потом перевела взгляд на часы. Полдень. Еще масса времени!

Схватив сумочку и ключи от «Рейндж Ровера», я поспешила к дверям.

Дорога до Ньюпорта заняла меньше часа. Я мчалась мимо заросшей тростником зеленой береговой линии Коннектикута и прямо вдоль побережья Род-Айленда, где просторный пролив Лонг-Айленд переходил в бескрайнюю ширь Атлантического океана. День выдался чудесный: полуденное солнце ярко посверкивало и переливалось в игривой воде, безупречная небесная синь удивительно оттеняла невероятную белизну носящихся над гаванью чаек. В этот момент мне остро захотелось, чтобы Джулиан был сейчас рядом со мной, чтобы мы вместе ехали сюда на романтический уикенд в каком-нибудь стареньком отеле этого городка.

Послушно следуя указаниям навигатора, я двигалась по узким улочкам Ньюпорта, чувствуя, как с каждой минутой настроение у меня улучшается: меня охватила какая-то радужная эйфория от перспективы того, что мне предстоит сделать нечто куда более полезное, нежели заниматься шопингом или целый день бездельничать в библиотеке у Джулиана.

В этом приливе радостного возбуждения я выехала на главную торговую улицу городка. Легко найдя себе местечко на парковке — был четверг, а Ньюпорт по-настоящему оживал, пожалуй, лишь на выходных, — я быстрой раскованной походкой прошла примерно с полквартала до нужного магазина. На овальной деревянной табличке стилизованными под старину буквами было вырезано и выкрашено золотой краской: «Ловец жемчуга». Под названием указывалось чуть помельче: «Покупка и продажа книг». На дующем с пролива соленом ветерке вывеска беспорядочно покачивалась, поскрипывая, точно палуба под ногами моряка. Я остановилась, чтобы достать из сумки книгу, и тут же услышала, как звонит мой телефон.

— О, привет, — сказала я в трубку. — Ни за что не угадаешь, где я.

Короткая пауза.

— Так поведай.

— В Ньюпорте. Тут просто чудесно! Ты прав, нам и впрямь надо приехать сюда вместе на какой-нибудь уикенд.

— Ты в Ньюпорте?! Какого дьявола?

— Хочу навестить книжную лавку, откуда мне прислали биографию. Решила принести хоть каплю пользы. Я сейчас как раз стою перед магазином. Тебе что-нибудь прикупить?

— Боже правый! Ты отправилась в тот книжный магазин? Ты, наверно, шутишь. Сама? В одиночку?

— Разумеется, сама. А что в этом такого? А уже взрослая девочка.

— Что за чертовски безрассудная, идиотская выходка! Почему не подождала меня? А что, если тот парень там все время ошивается? Он же может увязаться за тобою следом!

— О, пожалуйста…

— Думаешь, я шутки шучу? Ты не могла хотя бы сперва мне об этом сказать?

— Я что, должна спрашивать у тебя разрешения?

— Ты, похоже, не принимаешь все это всерьез. Я же пытаюсь защитить тебя, Кейт! И я все тебе уже объяснил. Мне казалось, я достаточно ясно обрисовал, какая опасность тебе…

— Ты что, взбесился? — вскинулась я. — Если да, то давай-ка сбавь обороты! Ты же сам науськивал меня куда-нибудь смотаться. Или забыл?

— Но ведь не в этот чертов Ньюпорт, Кейт!

— То есть, по-твоему, заниматься шопингом и маникюром — это нормально, а вот сделать что-нибудь действительно нужное — глупо и опасно? Мне что, запрещено пересекать границы штата? Или ты боишься, что я возьму твою машину и…

— Машина тут, черт возьми, совершенно ни при чем. Господи, это твоя машина. Куда больше меня волнует твоя жизнь!

— Моя жизнь? Ты совсем свихнулся? Никто меня тут не укокошит — в книжном магазине, в центре Ньюпорта, да посреди Род-Айленда, понял?

Он умолк. Выдержал долгую паузу.

— Послушай, — произнес он наконец предельно натянутым, точно новый шпагат, голосом, — у меня тут в данный момент много дел. Мне лишь хотелось бы, чтобы ты предупреждала меня о своих перемещениях. Не могла бы ты известить меня, когда выйдешь из магазина?

— Пошлю мейл, — буркнула я. — Не хочу лишний раз беспокоить.

— Теперь ты сердишься.

— Конечно, сержусь! — вспылила я. — Ты слишком много на себя берешь.

— На самом деле нет. В общем, пожалуйста, дай мне знать, что ты в порядке.

— Хорошо. — Я прикусила губу. — Пока!

— Счастливо, дорогая. Я…

Возможно, он собирался сказать: «Я люблю тебя», но я сбросила вызов, слишком уж раздраженная, чтобы слышать сейчас эти слова.

В чем, собственно, дело? Я еще могла понять нежелание Джулиана отпускать меня в Манхэттен, если уж вся эта заваруха с профессором из Гарварда и офисным «кротом» действительно стоит каких-то опасений, но поднимать столько шума лишь из-за того, что я решила прошвырнуться до Ньюпорта? Причем не куда-нибудь, а в книжную лавку? Или он думает, я нуждаюсь в постоянной опеке, в каком-нибудь дурацком чичероне?

Решительно толкнув дверь магазина, я поскорее приклеила к лицу бессмысленную жизнерадостную улыбку. В лавке было пусто. Только повсюду стеллажи, стопки книг да единственный продавец за вычурной деревянной стойкой, с экземпляром «Бегущего за ветром» в руках. Когда на входе звякнул колокольчик, он оторвался от книги. Молоденький парнишка. Двадцать один или двадцать два года, прикинула я. С эспаньолкой. Нелепая, пародийная бородка: неужто он носит ее на полном серьезе?

— Привет! — Я постаралась отбросить все беспокоившие меня мысли и целиком сосредоточиться на предстоящей миссии. «Гляди веселей. Пусть он захочет тебе помочь». — Я тут на днях получила в подарок одну книжечку. Биографическую, — сказала я и с предупредительностью выставила перед продавцом труд Холландера. — Ее доставили мне почтой из вашего магазина. Но я не нашла в ней ни записки, ни визитки, ни чего-то еще и теперь теряюсь в догадках, кто бы мог мне ее послать.

Парень нахмурился:

— Кто-то послал вам эту книгу именно отсюда? — уточнил он, как будто мысль о реально платящем деньги покупателе не укладывалась у него в голове.

— Так написано на ярлычке с обратным адресом. Книга отправлена на имя Кэтрин Уилсон, на Семьдесят девятую улицу в Нью-Йорке. Может, она значится у вас в компьютере?

— Могу я взглянуть на книгу?

Я вручила парнишке том.

— Из подержанных, да? — Он пролистнул книгу. — Что-то не узнаю. Но, думаю, могу посмотреть по базе.

Он сел, развернулся к компьютеру, набрал несколько слов в поисковике. Я нетерпеливо постучала пальцем по его стойке, чувствуя, как внутри вся сжалась в ожидании.

— А так это телефонный заказ, — наконец выдал паренек, как будто это все мне объясняло.

— Телефонный? А вы можете сказать мне имя?

— Имя не указано. Оплачено кредитной картой. Но мы не храним такую информацию. Из соображений безопасности.

— У вас что, серьезно нет никаких сведений об отправителе? — изумилась я.

— Ну да, выглядит немного странно, — хмыкнул продавец. — Только номер телефона. Должно быть, просто забыли занести остальное. Джина порой бывает чересчур рассеянной. — Он закатил глаза, явно давая мне понять, что самому-то ему ума не занимать.

— А можно мне тогда узнать хотя бы телефон?

— Сожалею, мне не позволено разглашать персональные данные. — Он встретился со мной взглядом и, словно извиняясь, улыбнулся.

Я мгновение помолчала.

— В самом деле? Ох, как это досадно… Мне так хотелось его поблагодарить. — Я придвинулась поближе к стойке, так что грудь оказалась как раз поверх деревянной столешницы, и одарила паренька чарующей улыбкой. — Может, я могу хотя бы глазком туда взглянуть? Вдруг я узнаю номер?

— Ну-у, — медленно ответил он, вперившись взглядом в ложбинку между грудями, — думаю, это можно. Если, конечно, вы не станете записывать.

— Ну что вы! Конечно, нет. Я просто хочу посмотреть: вдруг это кто-то из моих знакомых.

Под стойкой я схватила сумку, подумав о лежащем в ней смартфоне, как будто Джулиан мог каким-то путем сам собою выйти на связь и все запечатлеть.

Продавец развернул ко мне экран и указал:

— Вот он.

«9175553232», — зафиксировала я в голове.

— Большое вам спасибо, — улыбнулась я.

Мозг уже вовсю работал. 917 — это префикс сотовых на Манхэттене.

— Пожалуйста. Рад был помочь.

Выпрямившись, я протянула руку над стойкой:

— А… мою книгу, будьте добры.

— Ах да, — подал он мне томик. — Прошу прощения.

Я взялась за книгу, но парень не думал ее отпускать.

— Могу я еще быть чем-то вам полезен? — спросил он, потерев другой рукой горло под своей козлиной бородкой.

— О нет, благодарю вас. Вы и так мне очень помогли. — Я попыталась развернуться к выходу.

— М-м… вы в нашем городе ненадолго? Может, выпьем по чашечке кофе или еще чего-нибудь?

— Мне ужасно жаль, — ответила я, заметно пригасив свою улыбку, — но я здесь со своим бойфрендом.

— Может, в следующий раз?

— Да, можно попытаться. Еще раз спасибо.

Я поспешно покинула магазин, закрыв за собой дверь с отчаянным трезвоном колокольчика, и заторопилась по улице. Едва свернув за угол, я достала телефон и немедленно набила в него номер.

Мне тут же ответил робот голосовой почты: «Набранный вами номер 9–1–7–5–5–5–3–2–3–2 в настоящее время недоступен. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала или оставайтесь на линии в ожидании дальнейших опций».

Я уже открыла рот, чтобы оставить какое-нибудь дерзкое сообщение, однако в последний миг сбросила вызов. Наверное, будет лучше, если этот мужик не будет знать, что я на него вышла.

Забравшись в «Рейндж Ровер», я некоторое время сидела в горячем спертом воздухе, задумчиво покусывая губу. Потом набрала Джулиану сообщение: «Я только туда и обратно. Оказалось, у них есть лишь номер телефона. Манхэттенский. Имени в базе не значится. Часом не узнаёшь: 9175553232? Прости, что вспылила. Моя независимость для меня — немного больной вопрос. Все-таки я современная женщина, и тебе придется к этому привыкнуть. — Пальцы ненадолго зависли над клавиатурой. — Впрочем, можешь по-прежнему сжимать меня в объятиях после ночных кошмаров. Увидимся вечером». Получилось немного вызывающе, но Джулиан не придаст этому особого значения.

Отправив сообщение, я завела двигатель. Радио оставалось невыключенным, и теперь испугало меня, взорвавшись какой-то экстатической лихорадкой барочного духового концерта. Словно в ответ в животе у меня зловеще заурчало — в конце концов, время-то было как раз для ланча. Может быть, прежде чем выехать из Ньюпорта, не помешало бы найти какую-нибудь кафешку? С другой стороны, мне вовсе не улыбалось наткнуться где-нибудь на продавца из книжной лавки в его обеденный перерыв — на такие неловкие совпадения мне обычно очень «везло».

В этот момент задребезжал «Блэкберри». Должно быть, Джулиан уже ждал от меня ответного послания.

Однако это оказался вовсе не Джулиан. Мейл пришел от Чарли, причем на диво лаконичный: «Еще не обзавелась сотовым? Ч.» Я тут же отправила ему новый номер телефона, и через мгновение «Блэкберри» зазвонил.

— Мать, ты где?

— В Коннектикуте, — на всякий случай сказала я.

— А где в Коннектикуте? Ты ведь с Лоуренсом, верно?

— В общем, да. Только не говори никому, ладно?

— Ага, хотя не уверен, как долго смогу хранить такое в тайне. Ты уже слышала?

— О чем?

— «Саутфилд» только что подал в Комиссию по ценным бумагам жалобу на «Стерлинг Бейтс».

— Что?! — Я чуть не выронила мобильник на руль.

— Оно самое. Тут уже все стоят на ушах. Слышал, там проходят кое-какие имена.

— Господи! Он же обещал!

— Что обещал?

— Не пускать насчет меня в ход юристов.

— Ну да, похоже, он настроен на нешуточный реванш. Говорят, дело пахнет керосином.

— Можешь мне скинуть подробности на «мыло»?

— Попытаюсь.

— Мне надо ехать. Спасибо, приятель.

Я отшвырнула телефон на консоль, и он тут же задребезжал снова.

«Номер мне незнаком. В будущем попытаюсь сдерживать свои автократические наклонности. Мои объятия всегда готовы унять твои кошмары. XX».

Я включила передачу, кинула «Блэкберри» на пассажирское сиденье и рванула с парковки, взвизгнув высококлассными шинами «Рейндж Ровера».

Джулиан позвонил мне в шесть часов, откуда-то явно с дороги.

— Мне так много всего надо сказать тебе, дорогая, — мрачно проговорил он. — Я не мог толком разговаривать, пока не уехал из офиса.

— Ты разве сейчас не за рулем?

— У одиннадцатого съезда. Здесь просто смешное движение.

— Сперва встань на обочину. Ты что, не в курсе, что при езде разговаривать по телефону опасно? Хуже, чем водить нетрезвым.

— У меня же гарнитура в ухе, — возразил он. — Так что обе руки на руле.

— Это не особо помогает. Позвони, как остановишься передохнуть, — сказала я и повесила трубку.

Спустя несколько минут Джулиан позвонил опять.

— А ты командирша! Знаешь об этом?

— Ты сейчас где?

— На стоянке перед тринадцатым съездом.

— И почем там галлон девяносто второго бензина?

— Три доллара и девяносто шесть центов. Ты меня обижаешь.

— Джулиан, ты хоть немножко представляешь, что со мной будет, если с тобой что-нибудь случится?

Он помолчал мгновение.

— Ну хорошо, согласен. Больше не буду звонить за рулем.

— Спасибо. А теперь вопрос из другой оперы: что за чертовщину ты там затеял?

— А, понимаю, до тебя дошли новости?

— Мог бы, по крайней мере, мне сказать.

— С тобой это не связано, — отрезал Джулиан. — Джефф тут накануне хорошенько покопался в документах и извлек на свет весьма изрядную проблему. Эта ваша дамочка Боксер, гнусная и мстительная волчица, могла бы сильно опустить мою фирму. Проклятье! — В трубке я услышала глухие удары, как будто он колотил ладонями по рулю. — Ты оказалась права, и Дэниел был прав. Тут и впрямь замешан один из моих трейдеров.

Его искренний гнев был настолько ощутимым, что мое возмущение начало заметно спадать.

— Что ж, весьма сочувствую, — достаточно резко сказала я. — Но ты что, не мог хотя бы меня предупредить? Почему я узнаю это от Чарли?

— Знаешь, я с самого полудня совещался с Джеффом и Дэниелом за закрытыми дверьми. И бога ради, не надо сочувствовать. Я сам этого заслужил, будучи настолько самонадеянным, что мнил себя абсолютно неуязвимым.

— Чарли сказал, вы там называли имена сотрудников «Стерлинг Бейтс». Мое, я полагаю, тоже?

— Нет. Этот трейдер признал: ему известно было, что это не ты. Так что мы упомянули только Алисию.

— Но мое имя все равно всплывет.

Он чуть помолчал.

— Возможно.

— Просто не могу в это поверить!

— Послушай, попробуй взглянуть на все это с моей точки зрения. Нам срочно надо было действовать. Все это довольно сложно, но ущерб, что она нам нанесла…

— Хорошо, ладно. Я все понимаю. Просто в следующий раз будь добр, извести меня. Все-таки очень досадно слышать о твоих последних деяниях от третьих лиц.

— Извини. Я сегодня чертовски долго выбирался из города. А завтра опять туда ехать.

— Тогда лучше бы просто там остался, — жестко вырвалось у меня в сотовый эфир прежде, чем я спохватилась умолкнуть.

Джулиан ответил не сразу. В трубке слышалось его шумное дыхание. Пару раз выдохнув, он наконец еле слышно произнес:

— Надеюсь, на самом деле ты этого не хочешь.

На миг я представила перспективу в одиночестве провести ночь в его постели.

— Не то чтобы я этого хотела, — уступила я, — просто мне жаль, что тебе придется столько мотаться.

— Это ерунда в сравнении с альтернативой.

— Так, может, мне просто вернуться в город с тобой?

— Нет, — отрезал он. — Слушай, давай договорим потом. Мне не терпится тебя увидеть, а поскольку ты не разрешаешь мне за рулем…

— Ох, извини. Ладно. — Я немного помолчала. — Ты все еще хочешь, чтобы я приехала в гостиницу на ужин?

— Был бы сильно сокрушен, если бы ты отказалась, — сказал он и повесил трубку.