Голубая полоска. Вторая. Яркая, четкая и совершенно однозначная. Мамочки мои! Вот те раз!

Палочка теста выпала из моих трясущихся пальцев на пол ванной. Вся похолодев, я уставилась на нее так, будто в этом кусочке белого пластика сжалась до поры сила разрушительного землетрясения.

— Дорогая, — окликнул меня Джулиан из спальни, — ты готова? Машина ждет.

— М-м, да, — отозвалась я, — только блеск на губы нанесу.

Я нагнулась, схватила проклятое доказательство и вопреки всякому здравому смыслу энергично помахала им в воздухе. Как будто это могло как-то повлиять на результат, сделать его менее очевидным, что ли… менее голубым.

— Могу я тебе помочь? — послышался приближающийся к дверям голос Джулиана.

— Нет! Уже заканчиваю. Подожди капельку!

Я схватила салфетку, быстро завернула в нее тест и засунула в самую глубину своего ящичка.

Напоследок я оглядела себя в зеркале. Отбывший минут десять назад парикмахер подколол мне волосы на макушке, пустив их дерзким волнистым каскадом. Макияж я, как обычно, сделала сама. Несколько заметнее, чем мне нравилось, однако я уже видела первый опыт — фото в разделе «Санди пальс» воскресного выпуска «Нью-Йорк пост» — и быстро сообразила, что если камеры тебе добавляют примерно десять фунтов весу, то с равным успехом зрительно лишают части косметики. Так что теперь, после стараний перед зеркалом, я скорее походила на студентку колледжа. Причем отнюдь не в лучшем смысле.

— Милая, — поторопил меня Джулиан уже из-за двери.

Я мигом развернулась и ее распахнула.

— Извини. На твой взгляд, перебор?

— Думаю, да. Но выглядишь ты все равно потрясающе. — Джулиан, я знала, не любил чрезмерный макияж.

— Извини, — повторила я, — надо все же выглядеть соответственно.

— Как думаешь, что лучше? — спросил он, подняв ладони. — Алмазы или рубины?

— Смотри сам.

Джулиан поочередно поднес каждое украшение к моей шее.

— Рубины, — решил он.

— Увы, ничто так не привлечет ко мне внимания, как богатое сверкание красных драгоценных камней, — вздохнула я, поворачиваясь к Джулиану спиной, чтобы он застегнул на мне колье, и тут же почувствовала на шее его прохладные ловкие пальцы.

— Когда вернемся вечером домой, — сказал он, — я хочу, чтобы на тебе не осталось ничего, кроме них.

Перед этим Джулиан целый день уговаривал меня, всячески обхаживал, увещевал, даже пускал в ход совершенно злостные угрозы, чтобы уломать меня поносить хоть что-то из тех драгоценностей, что он привез из своего сейфа в Коннектикуте. В итоге он себе в подкрепление зазвал к нам на выходные Мишель с Самантой. Предательницы! Завоевать их Джулиану не составило никакого труда — при его-то безграничной харизме, частных авиарейсах и способности без ограничений финансировать любой шопинговый бум. Они быстро превратились в его добровольных помощниц, привлекая целые штаты продавцов, без меня азартно выискивали всевозможные туфли моего размера и, нагруженные донельзя, притаскивали их домой, заставляя меня примерять то с каким-нибудь платьем, то просто так. Глаза у них сверкали непреходящим лихорадочным весельем и задорной радостью, как будто одновременно в мозгу у каждой по центру удовольствия наяривал здоровенный молоток.

Я обернулась к Джулиану. Его лицо оказалось настолько близко, что я уловила запах свежевычищенных зубов.

— М-м-м, мятная, — мурлыкнула я и, не задумываясь, потянулась его поцеловать.

— Перестань, — пробормотал он, скользнув ладонями к моему затылку. — Нам уже некогда, — и надолго припал к моим губам глубоким поцелуем. — Какая же ты соблазнительница, — произнес он, оторвавшись наконец от моего рта. — Ну вот, оставил твои губы без блеска.

Я кончиками пальцев стерла улику с его губ.

— Сам виноват — пришел сюда весь такой обаятельный. Как тебе мое платье?

— Такое, что хочется стянуть его с тебя.

— То есть тебе нравится?

Я покружилась перед ним. Жемчужно-серая многослойная юбка поплыла вокруг меня, мягкими складками окутывая тело с весьма непристойным намеком. Вынуждена признать, эти кутюрье знали толк в своем деле.

— Возмутительно. Всякий находящийся там мужчина будет помышлять о том же, о чем и я. — Он опустил взгляд ниже и насупился.

— Это называется: бюстгальтер «пуш-ап», Джулиан, — охотно подсказала я.

— Черт знает что.

— Кстати, это была твоя идея, помнишь? Я всего лишь выполняю твои распоряжения.

— Больше похоже на месть. Хорошо же, ладно. — Он чуть отвел в сторону локоть. — Идемте, миссис Эшфорд?

— Благодарю, капитан Эшфорд. — Взяв его под руку, я подхватила с комода изукрашенный каменьями клатч. — Смею заметить, — добавила я, когда он повел меня к дверям, — сами вы выглядите просто восхитительно.

— Все тот же старый смокинг.

— Однако он так замечательно на вас сидит.

Так мы сошли по лестнице, где нас поджидал Эрик — мой новый верзила-телохранитель, уже стоявший наготове, точно двуногий доберман-пинчер в стойке.

Уже внизу Джулиан выпустил из-под локтя мою руку, придержав за пальцы.

— Господи, Кейт, — воскликнул он, — ты прямо ледяная!

— Это нервы.

Джулиан обхватил ладонью мои пальцы и кивнул Эрику, чтобы тот вывел нас через парадную дверь на крыльцо и далее — к черному седану, пристроившемуся у тротуара.

У меня как будто раздвоился разум: один игриво и радостно кокетничал с Джулианом, как будто все было в абсолютном порядке, как нельзя лучше, другой же напряженно высчитывал, на каком я должна быть уже сроке. После задержки я выждала еще добрую неделю, уповая на лучшее, прежде чем наконец решила сделать тест, — и даже тогда я, как ни странно, была дико удивлена при виде двух голубых полосок. Боже упаси, я ну никак не могла быть беременной! Мы же совсем к этому не стремились! Всего какой-то месяц без таблеток! Иные пары вон годами пытаются зачать дитя. А мы что? Бумс — и готово? Уже в залете? Нет, это совершенно невозможно.

Тут я почувствовала, как все тело вдруг прошибло мерзким холодным потом. Это что, приступ тошноты? Ради бога, нет! Пожалуйста, пусть это будет просто от нервов, а вовсе не от беременности!

— Ты в порядке? — внезапно спросил Джулиан, вглядываясь в мое лицо.

— Просто очень волнуюсь, — сдавленно хихикнула я. — Я, похоже, еще ко всему этому не привыкла.

— Сегодня все будет намного проще, любимая. Ведь ты сама с нетерпением этого ждала.

Машина тем временем обогнула угол Пятой авеню и, выбравшись на Шестьдесят шестую, устремилась вдоль парковой ограды в сторону Линкольн-центра.

— Знаю. Я должна чувствовать себя счастливой. А особенно ты, большой любитель оперы! Это как раз по твоей части.

— Ну, на нынешней премьере будут давать не в полном смысле оперу, — пренебрежительно поморщился он. — Немного из «Травиаты», немного из «Манон», в последнем акте ожидается «Каприччио». Видимо, это должно стать событием.

— Разве это не важно? Для нас, я имею в виду.

— Важно. — Он театрально вздохнул. — Но я скорблю об искусстве.

— Мы же можем пойти и на другие постановки.

— О да. Когда все это закончится и мы наконец вернемся к нормальной жизни…

Я выглянула в окно, на проносившуюся мимо парковую стену, и тихо сказала:

— Разве мы не можем взять и снова затихариться? Ты теперь — великий спаситель Уолл-стрит, которая сама по себе целая вселенная. И везде теперь мелькает твое потрясающе фотогеничное лицо. — Я тронула его руку. — Ты у нас сущий «идеальный шторм».

Джулиан нахмурился и отвел взор к окну, словно чувствовал себя не очень комфортно наедине с объективной реальностью в моем лице.

Последние несколько недель больше походили на какое-то сюрреалистическое действо. К тому моменту, как я просыпалась по утрам, Джулиан уже возвращался с переговоров в «Стерлинг Бейтс» — и мой возлюбленный неизменно оказывался настоящим героем. Там, в полном зале банкиров, он единственный делал какие-то весомые шаги, чтобы удержать хлипкий карточный домик от неминуемого развала. Распустив, по сути, «Саутфилд», он почти целиком направил свой капитал на создание новой фирмы, которая, как предполагалось, станет организовывать и проводить торги тех самых неликвидных ценных бумаг, что тянули «Стерлинг Бейтс» к неизбежному банкротству. Затем он и остальных убедил — кого улещая, кого и запугивая — последовать его примеру. В обмен на это Лоуренс потребовал отставки ключевых фигур «Стерлинг Бейтс», распродажи и реорганизации различных подразделений банка в целях увеличения капитала, а также реализации новых, весьма жестких соглашений по управлению рисками.

Разумеется, далеко не в один день определяющая роль Джулиана во всей этой банковской заварухе проступила наружу. Сперва поползли слухи от тех, кто лично присутствовал на заседаниях, потом легенда сама мало-помалу обросла подробностями, превратившись в этакий секрет полишинеля в любящем посплетничать, пресловутом финансовом сообществе. И хотя до сих пор не опубликовали ни одного сенсационного материала в «Уолл-стрит джорнал», не выдали в эфир ни одного интервью по CNBC, однако все уже были в курсе.

— Зачем тебе все это? — порой спрашивала я Джулиана. — Зачем брать на себя командование парадом, зачем так привлекать к себе внимание? Ведь любое твое прикрытие может запросто взлететь на воздух!

— Потому что это надо сделать, — просто отвечал он.

Потому что в мире Джулиана именно так поступали мужчины. Упавшим протягивали руку помощи. И выполняли свой долг без всяких отговорок. И всегда с готовностью шли на необходимые жертвы.

И сейчас я глядела на Джулиана, на его четкий задумчивый профиль, скрывавшийся в голубоватой тени уже угасающего дня, и всю мою нервную напряженность разом развеяло. Протянув ладонь к его обращенной к окну щеке, я развернула Джулиана лицом к себе.

— Джулиан, любимый, — сказала я, и у него настороженно расширились глаза, поскольку я редко когда использовала нежные словечки, — забудь, что я говорила тебе прежде. Для меня большая честь быть твоей спутницей.

На его лице медленно засветилась нежная теплая улыбка, знакомая только мне одной.

— Родная, это честь скорее для меня.

Между тем наш автомобиль миновал наконец Центральный парк, пересек проспект Централ-Парк-Вест и свернул на Шестьдесят седьмую улицу.

— Да, кстати, — как будто выдавил Джулиан, — сегодня ты там встретишься с Джеффом Уорвиком и его женой.

— Ой, а разминуться с ними никак не выйдет?

— Боюсь, что нет. У нас места в одной с ними ложе.

— Мы будем сидеть с ними в одной ложе?!

— Ну, я уже много лет делю с ним ложу в театре. Я понимаю, дорогая, тебе это неудобно, однако, думаю, нам всем удастся держаться в рамках учтивости. Хотя бы ради Карлы, если не чего-то иного.

— С каких это пор ты так печешься о чувствах Карлы? — вспылила я.

Джеффа я, конечно, терпеть не могла, но Карла с ее манерами казалась мне еще хуже. Она, несомненно, станет держаться со мной с той лживой восторженной фамильярностью, которую я вообще на дух не выносила.

— Милая, будь великодушна, — произнес он, беря меня за руку.

— Видишь ли, я не очень-то в этом сильна — в ваших светских любезностях. И мне трудно выказывать дружелюбие человеку, который мне неприятен.

— Представь, что это своего рода игра, — усмехнулся он. — Ему я уже велел проявить максимум приличий.

В ответ я пожала Джулиану пальцы.

— Не понимаю, почему я с самого начала ему не понравилась? Я ведь вроде достаточно неплохой человек…

— Тут дело вовсе не в тебе, — ответил Джулиан. — Он хороший парень, просто старается меня всячески оберегать. И так было всегда. Он еще со школы считает меня чересчур легковерным, излишне падким на новые связи. В общем, позиционирует себя моим верным сторожевым псом.

На последних словах голос Джулиана заметно натянулся, и я резко глянула на него.

— Послушай, — сказала я. — Я понимаю, это все несправедливо по отношению к тебе. Я постараюсь быть умницей, обещаю. В конце концов, в каком-то смысле я ему даже обязана.

— Это как?

— Потому что, — потянулась я его поцеловать, — не будь той книги, я бы, может, так и не смогла бы тебя соблазнить.

Джулиан тихо усмехнулся и вернул мне поцелуй.

— Смею думать, мы бы как-нибудь управились… Вот мы и приехали. — Он отстранился от меня, большим пальцем подтер на моих губах смазанный блеск. — Ты готова?

Я глянула наружу — красная ковровая дорожка, туча фотографов. Это ж как перевернулась моя жизнь!

— Ладно. — Я глубоко вдохнула. — Сделаем и это дело.

— Я буду рядом.

Дверца авто распахнулась, и недолгий взрыв фотовспышек резанул по глазам. Насколько могла грациозно, я выбралась из машины, для равновесия придержавшись за руку водителя. Тут же слева от меня с импозантным видом возник Эрик, мгновением позже справа оказался Джулиан. Я почувствовала, как его пальцы обхватили мои, и уверенно улыбнулась. «Держи осанку! Плечи расправь!»

Мы неторопливо прошли по дорожке, время от времени отзывчиво замирая в разных позах при выкриках фотографирующих, стараясь выглядеть приветливыми и раскованными. Слава богу, никто не попросил нас об интервью экспромтом. Подобное случилось неделю назад на кинопремьере: я тогда стояла как идиотка, пока Джулиан ослеплял своим блеском журналистку — густо накрашенную девицу с развлекательного канала «Е!», которая, надо думать, вообще не разумеет разницы между хедж-фондом и хедж-триммером. И снова, как всегда, внимание репортерши зацепила его незаурядная внешность — должно быть, та решила, что он один из киноактеров. На следующий день Мишель чуть не подскакивала в кресле, показывая мне ролик из YouTube:

«Влиятельная манхэттенская парочка — Джулиан Лоуренс и Кэтрин Уилсон — появилась ныне в центре Нью-Йорка на премьере „Чистилища“ и продемонстрировала нашим голливудским деятелям, что же такое настоящий гламур! Управляющий миллиардным хеджевым фондом Джулиан Лоуренс, которому многими приписывается ведущая роль в спасении мегабанка „Стерлинг Бейтс“, ранее широко освещенном в прессе, наконец представил восхищенной публике свою прекрасную невесту, бывшую сотрудницу инвестбанка, и вот что сказал по поводу весьма спорной тематики фильма… (Далее шла какая-то велеречивая белиберда от Джулиана, который и понятия не имел, о чем, собственно, картина.) Кстати, на заметку голливудским стилистам: те потрясающие бриллианты, что все мы видели этим вечером на шее у Кейт, вовсе не были позаимствованы напрокат у „Гарри Уинстона“! Как сообщают достоверные источники, Лоуренс преподнес ей алмазное колье на два миллиона долларов в качестве подарка при помолвке. Счастливица Кейт!»

Я же тогда стояла возле Джулиана, точно перепуганная лань («Чего ты там жмешься? Ты ж вообще роскошно выглядишь!» — восклицала верная мне Мишель), пока он сверкал своей сердцеедской улыбкой перед камерами и галантно целовал мне руку под шквал фотовспышек множества папарацци. Несколько дней спустя подобное фото появилось в разделе светских сплетен еженедельника «Ю-Эс уикли».

И вот теперь мы неспешно прошли через Линкольн-плаза в вестибюль оперного театра, где Джулиан подхватил для меня с подноса проходившего мимо официанта бокал шампанского. Я уже собралась сделать глубокий глоток, но вовремя себя остановила, лишь осторожно пригубив вина:

— Спасибо.

— Ты была великолепна, — сказал мне на ухо Джулиан. — Пойдем займем наши места.

Они оказались не в центральной ложе — все ж таки это был Манхэттен, и здесь встречалось немало людей и побогаче Джулиана, — но совсем от нее недалеко. Когда же мы наконец пробрались в ложу, я даже пожалела, что мы не застряли подольше среди блуждающей по коридорам могущественной публики. Там, в красном бархатном кресле сидел, сложив руки на груди, Джефф Уорвик, который при нашем появлении вскинул на меня, как всегда, презрительный взгляд. Супруга его отсутствовала, вместо нее в ложе рядом с Уорвиком сидел молодой человек, внимательно изучавший программку.

Джулиан застыл на месте.

— Джефф, добрый вечер, — промолвил он наконец после изрядно затянувшейся паузы. — Артур? Тебя как сюда занесло?

Оба мужчины поднялись. Я вдохнула поглубже и как можно приветливее сказала:

— Джефф, я так рада вас видеть. А где Карла?

— У нее ротавирус. Добрый вечер, — с явной неохотой добавил он, пожав мою протянутую руку.

Его спутник улыбнулся нам с большой теплотой:

— Сегодня ее заменяю я.

Я молниеносно стрельнула глазами на Джулиана: этот новоприбывший говорил с безошибочно английским акцентом.

— Привет, Джулиан, — пожал он тому руку.

— Артур, — произнес Джулиан тщательно выверенным голосом, — как поживаешь? Дорогая, это Артур Гавертон, наш менеджер по работе с клиентами. Артур, моя невеста Кейт Уилсон.

Артур улыбнулся мне с куда большей сердечностью, нежели Джефф Уорвик:

— Счастлив с вами познакомиться, мисс Уилсон. Премного наслышан о вас.

Я улыбнулась в ответ. Он был чуть выше меня, темноволос, неявственно красив — и как-то смутно узнаваем.

— Прошу вас, можно просто Кейт, — пожала я ему руку. — Простите, мы с вами прежде не встречались? Вы кажетесь мне ужасно знакомым.

В ложе вдруг обрушилась совершенно осязаемая тишина. Я вопросительно оглянулась на Джулиана.

Тот, прежде чем ответить, хрипло кашлянул.

— Артур с самого детства был моим хорошим другом, — медленно проговорил он.

Тут я краем глаза заметила, что роскошная люстра перед ложей поднимается к потолку и свет в зале постепенно меркнет. Все это происходило с мучительной медлительностью, как будто целый мир вдруг странным образом переключился на самую низкую передачу.

— О… Понимаю. — Я снова посмотрела на мистера Гавертона… и абсолютно точно вспомнила, где я прежде видела это лицо: на старой сепийной фотографии, в соломенной шляпе-канотье, плотно сидящей у него на голове.

Гавертон. Он же Гамильтон.

— Вы, должно быть, брат Флоренс, — продолжала я. — Для меня большая честь познакомиться с вами, мистер Гавертон. Джулиан отзывался о вас с такой любовью.

Интуитивно я почувствовала, как Джулиан рядом со мной понемногу расслабился и перевел дух. Он скользнул рукой мне по спине, словно придерживая.

— Можете называть меня Артур, — сказал мне братец Флоры Гамильтон. — Очень надеюсь иметь удовольствие сделаться вашим другом.

— Конечно, — легко ответила я. — Разумеется.

В ложу вошли еще несколько человек и, шумно о чем-то пересмеиваясь, принялись отыскивать свои кресла.

— Думаю, нам пора уже занять места, — молвил Джулиан и тяжело посмотрел на Джеффа Уорвика. Тот лишь пожал плечами и сел обратно.

Джулиан же взял меня за руку и провел к креслам впереди ложи. Когда мы сели, в зале почти наступила темнота. Я сразу высвободила руку и положила к себе на колено, поверх программки.

— Ну, не сердись, — тихо сказал мне Джулиан. — Я и понятия не имел, что он там будет. Уорвик нарочно его пригласил. Надо же, инфекция у нее! Смешно даже!

Мы стояли с ним в самом дальнем углу зала Бельмонт, в бывшей гостиной покровителя гильдии оперных певцов, где имели обыкновение собираться во время антракта влиятельнейшие фигуры. Джефф с победным видом увел Артура Гавертона-Гамильтона в бар, предоставив Джулиану принять всю мою ярость в одиночку.

— Тебе не помешало бы сказать мне о нем, — сказала я, сильно понизив голос. — Ты должен бы все же побольше мне доверять.

— Я доверяю тебе, Кейт. Разумеется, доверяю. Просто мне не хотелось огорчать тебя. Я…

— Подумать только, брат Флоренс! Обитает здесь, на Манхэттене. И он — один из вас. Скажи-ка, ты вообще планировал представить нас друг другу? — Я как могла, сдерживалась, не желая устраивать ему публичную сцену. — Хоть когда-нибудь? Или надеялся, что мы так ни разу и не пересечемся?

— Да, я планировал вас познакомить когда-нибудь, в конце концов. Это было бы довольно-таки трудным делом.

— И ты подговорил на это Джеффа. Видел ты, как сияла его физиономия? Он же просто торжествовал!

— Мне очень жаль, что так получилось, — сказал Джулиан, пытаясь успокоить меня взглядом. — Милая, выпей шампанского. Попробуй расслабиться.

— Я и так вполне расслабленна. И до краев уже налилась жидкостью, благодарю. — Я поднесла бокал к губам и сделала вид, будто пью.

Вокруг нас то с жаром разгоралась, то затихала веселая многоголосая болтовня. Из другого конца зала донесся раскат смеха, столь разухабистый, что и не передать словами.

— Спасибо тебе, Кейт, — произнес он, немного помолчав. — Спасибо, что так замечательно держалась. Ты у меня просто ангел. Ты была настолько любезна и великодушна, как никто из нас и не заслуживает.

— Мне показалось, Артур хорошо меня воспринял.

— Ну, у него было время подготовиться. Милая, я виноват. Я был обязан уже давно все тебе сказать.

— Похоже, ты думаешь, что можешь от всего меня оградить. Что меня нужно только всячески нежить и… точно малое дитя, держать подальше от проблем. В том смысле: что еще ты от меня скрываешь? Чего еще я не знаю?

Он посмотрел на меня долгим задумчивым взглядом и уже собрался что-то сказать, как внезапно подошедший сзади Пол Баннер фамильярно хлопнул его ладонью по спине.

— Лоуренс! — проревел он, пролив несколько капель виски из стакана в руке. — Ну ты дятел! Спаситель Уолл-стрит, блин!

— Мистер Баннер… — Сдвинувшись ко мне ближе, Джулиан поднялся. — Рад вас видеть. С мисс Уилсон вы, конечно же, знакомы. Моя невеста, — подчеркнуто добавил он и придержал меня за пальцы. Я пока не стала отдергивать руку.

— Кэтти! — Баннер грузно наклонился и припечатал поцелуй к моей щеке, не попав в губы, поскольку в последний момент я таки успела увернуться. — Ну, конечно же, я знаком с Кэтти! Экая ты темная лошадка, а? Как ты лихо, втихаря от всех, еще в то Рождество взялась за дело! Хотя мы ведь всегда говорили, что в «Стерлинг Бейтс» у тебя будет славная стартовая площадка.

— Ага, если не считать того, что вы меня с треском уволили.

— Ну да, весьма об этом сожалею. — Лицо его сокрушенно сморщилось. — Эта долбаная сучка Алисия сумела нас во всем убедить — теперь уж и не знаю как. Но, я вижу, ты тем не менее крепко встала на ноги. — Он воззрился куда-то между мной и Джулианом.

— Я полагаю, удача целиком и полностью на моей стороне, — холодно произнес Джулиан.

Я повернулась к нему.

— Милый, мне кажется, я там вижу знакомых. Может, вы договорите тут без меня? Увидимся вскоре в ложе.

Подняв его руку, я чуть коснулась ее губами — исключительно ради Баннера — и, покинув их общество, отправилась в бар.

Джеффа с Артуром я высмотрела у самой стойки — они сидели, пригнувшись к ней, точно лошади к корыту, — и осторожно пристроилась между ними.

— Приветствую вас, джентльмены, — бодро сказала я. — Джулиан снова занялся установлением деловых контактов. Скажите, Артур, как вам понравился первый акт?

— О я всегда был без ума от Флеминг! — восторженно встрепенулся тот. — Несколько лет назад я видел ее в новой постановке «Фигаро». Она вмиг завладела целым залом. Изумительная певица!

— А вы, Джефф? — перевела я взгляд на Уорвика. — Скорее поклонник «Травиаты»?

Прежде чем ответить, он сделал долгий глоток чего-то, с виду похожего на виски.

— Знаете, если совсем честно, Кейт, — с демонстративной медлительностью произнес он, — я просто хожу смотреть представление.