Дом Джулиана оказался не совсем тем особняком, что я ожидала увидеть. В беспощадной арифметике манхэттеновской недвижимости люди обычно покупают лучшее из того, что могут себе позволить. Иерархия собственности стоит точнехонько в один ряд с иерархией благосостояния. И легендарный инвестор с Уолл-стрит должен был бы обитать на самой что ни на есть вершине — в просторном жемчужно-белом здании в двух шагах от Пятой авеню, возможно, даже с бильярдной и отдельным входом для прислуги, или занимать этаж-другой, с зимним садом и живописными гротами где-нибудь на самом верху роскошных апартаментов на Парк-авеню.

Дом Лоуренса не являл собой ничего подобного. Находился он посередине между Мэдисон- и Парк-авеню, на тихой улочке, обсаженной деревьями, ничем не выделяющийся и никому не известный. С виду он был в точности как соседние дома: двадцать с лишним футов в ширину, с плавными линиями в стиле греческого возрождения, наполовину облицованный известняком, наполовину — кирпичной кладкой. Перед парадной дверью — крылечко в три ступени. На притолоке — табличка с вырезанным номером «52».

Я подняла руку, чтобы нажать на звонок, — и замерла. Сквозь стены до меня как будто донеслись звуки фортепиано — какая-то очень знакомая, переливчатая, оживленная и немного грустная мелодия. Шопен?

Я закрыла глаза. Когда я была совсем маленькой, отец частенько крутил пластинки с Шопеном, отказываясь расставаться с допотопным проигрывателем. Я уже много лет не слышала этой музыки, даже не смогла бы припомнить название — и все же мелодия была мне так же знакома, как и моя девчоночья спальня.

По тротуару, шаркая, приближалась одетая в темное фигура. Словно очнувшись, я стряхнула оцепенение и нажала на звонок. Музыка враз оборвалась.

Я услышала изнутри шаги, становящиеся все громче, наконец дверь открылась, обдав мне лицо теплым воздухом. Я ожидала скорее увидеть кого-то вроде дворецкого, однако передо мной предстал сам Джулиан — невероятно, собственной персоной! — в темно-синей водолазке и рыжевато-коричневых вельветовых брюках.

— Приветствую, — улыбнулась я.

— О здравствуйте! — ответил он. — Заходите.

— Не беспокойтесь, я лишь хотела вам это вручить.

Я выудила из сумки экземпляр переделанной презентации, полчаса назад сшитый Дэйвидом Дойлом.

— Спасибо, — кивнул Джулиан, принимая ее в руки. — Весьма признателен, что вы совершили такой крюк, чтобы мне ее завезти.

Он заметно замялся.

— Хм… Что ж, я, пожалуй, поеду. Дайте мне знать, если у вас возникнут какие-то вопросы. Я буду поглядывать в электронную почту.

Я хотела развернуться и уйти.

— Погодите… — остановил он меня. — Вы не против зайти на минутку, чтобы я мог быстренько ее просмотреть? — И Джулиан вдруг расцвел своей обезоруживающей улыбкой. — Мне бы совсем не хотелось прерывать ваше рождественское веселье своими нудными мейлами.

— О насчет этого не волнуйтесь, это в порядке вещей, — попыталась я улыбнуться в ответ. — Впрочем, у меня есть пара минут, если вам угодно, чтобы я подождала.

— Если вас это не затруднит…

— Что вы, нисколько.

Джулиан чуть отступил, пропуская меня в прихожую. Я ожидала увидеть обычный для холостяка ущербный интерьер с наводящими тоску пустыми стенами, выкрашенными назойливо белой краской. Однако передо мной предстало нечто совершенно иное. Прямо впереди — в конце прихожей с потертым от времени мраморным шахматным полом — убегала вверх лестница. По правую руку широкая арка вела в гостиную — просторную квадратную комнату с высоким потолком. Под каминной полкой из светлого мрамора приветливо горел огонь, по обе стороны камина расположились два пухлых диванчика. Стены, освещенные несколькими рассредоточенными по комнате лампами, были теплого золотисто-желтого цвета с нежно-кремовой отделкой. И везде стояли книги: в первую очередь, конечно, на полках, — но и случайными стопками кое-где на полу, на мебели. В целом все это выглядело очень уютно. По-домашнему.

Джулиан поспешил вперед и принялся торопливо убирать с одного из диванов книги.

— Извините, — суетился он, составляя их на пол, — даже не представляю, как они тут скапливаются. Плодятся все равно что кролики… Пожалуйста, садитесь. Позвольте ваш плащ. Могу я вас чем-то угостить?

Он явно нервничает, поняла я. И тут меня точно ударила, шокировав и напрочь парализовав мысль: Джулиан Лоуренс робеет и нервничает? Из-за меня?!

Прикоснувшись к моим рукам, он помог снять плащ, перекинул через спинку дивана.

— Спасибо, мне и так хорошо. Я вовсе не хотела упасть как снег на голову. Это Баннер предложил. Надеюсь, я не доставила вам неудобства?

— Ни в коем случае! Садитесь. Вы точно не хотите, чтобы я вам что-нибудь принес?

— Нет-нет, правда. Я лишь на минуточку.

Джулиан улыбнулся — слабой, едва заметной улыбкой — и взял со столика у стены папку с презентацией.

— Что ж, тогда приступим, пожалуй? — предложил он, усаживаясь на диван напротив. На хозяине оказались старые, разношенные мягкие тапочки-мокасины, удобно огибающие ступни.

Ненадолго воцарилось молчание. Откинувшись на спинку дивана, Джулиан принялся перелистывать страницы, всецело углубившись в презентацию. Я опустила взгляд на стопку книг у моих ног и, прищурившись, попыталась разобрать названия на корешках.

— Ага, вот. Вижу, что вы сделали, — через пару мгновений сказал Джулиан. — Любопытно. То есть вы разбили это на два сценария развития ситуации…

— Да, условные допущения в сносках.

— Взгляните-ка сюда, — встрепенулся он. — Если продажи будут сильно расти в соответствии с лучшим вариантом… Погодите, я возьму ноутбук…

Поднявшись, Лоуренс неслышно отступил в дальнюю часть комнаты и отворил раздвижные двери, открыв моему взору похожую на библиотеку комнату с бесчисленными рядами книг. От любопытства я вытянула шею, следя за хозяином. Он подошел к столу у дальнего окна, отключил от сети ноутбук и вернулся с ним в гостиную.

— Не возражаете? — спросил он меня.

— Нет. Конечно, нет.

— Я тут пытался создать подходящую модель инвестирования… Обычно я этим не занимаюсь — честно говоря, не вижу в этом особой пользы, разве что поупражняться. Но тут решил… Минуточку…

Умолкнув, он сосредоточенно нахмурился, глядя в монитор. В этот момент Лоуренс был настолько поглощен собственной финансовой моделью, что я могла разглядывать его без стеснения и опаски. Естественно, я не отказала себе в этом желании и бесстыдно уставилась на его освещенное экраном лицо. Квадратный выступ подбородка, безупречная линия носа, рельефный изгиб крупных чувственных губ. На щеках — едва заметный розоватый румянец, начинающийся от скул и переходящий в легкую, еле заметную щетину. Меня так и подмывало протянуть ладонь и дотронуться до этих только проклюнувшихся колючек.

— Взгляните-ка сюда, — поманил он меня. — Вот что я придумал.

Медленно, словно в трансе, я поднялась со своего места и приблизилась к другому дивану. Лоуренс даже не поднял взгляд.

— Посмотрите, — показал он на экран. — Вы не находите этот вариант более резонным? Садитесь же. Возьмите в руки папку. Вот, если мы посмотрим на прогноз по четвертому году…

Я подсела к нему, стараясь не придвигаться слишком близко. Однако из-за размеров дивана этого все равно не получилось, и теперь я ощущала струившееся от тела Джулиана мягкое тепло, вдыхала чистый приятный запах его кожи, слышала его дыхание, врывающееся в столь узкое пространство между нами. Он все еще держал в протянутой ко мне руке презентацию, и я взяла ее, с подчеркнутым интересом отлистав назад, на предыдущие страницы.

— Секундочку, — сказал вдруг Джулиан, — прошу прощения, — и потянулся через мое колено к столику с лампой возле дивана. Выдвинул верхний ящик, извлек оттуда ручку. — А теперь, — продолжил он, забрав у меня презентацию и быстро что-то черкнув на полях, — полагаю, нам нужно сместить вот эти допущения…

— Вы левша… — невольно пробормотала я. Мне казалось, я это сказала про себя, но вышло почему-то вслух.

— Нет, правша, — бросил он рассеянным тоном, но тут же, закрыв на миг глаза, добавил: — В смысле да, левша.

Я издала тихий смешок:

— Тогда я в замешательстве. Вы амбидекстр?

— Нет. Просто когда-то очень давно повредил нерв, поэтому научился писать левой рукой.

— Ой, извините… — сказала я и, выдержав паузу, добавила: — А разве не вы играли на фортепиано прямо перед моим приходом?

Лоуренс сперва казался удивленным, потом заметно смутился:

— А я думал, у этих стен хорошая звукоизоляция! Мне очень жаль, что вам довелось слышать.

— Что вы, это было чудесно!

— Нет, это было отвратительно. Но дабы ответить на ваш вопрос: это не слишком сказывается на быстроте пальцев, во всяком случае теперь. А вот что-то сжимать мне больно. — И он поднял правую руку, демонстративно сжимая и разжимая кулак.

— Надо же. А как это случилось?

Он замешкался с ответом. Румянец на его щеках проступил ярче.

— Дорожная авария.

— Ой, что вы! — вырвалось у меня. Я уже почти слышала ужасающий скрежет стекла и металла и с трудом удержалась, чтобы не схватить его за руку.

— Ну, все было не так уж и страшно, — легко ответил Лоуренс и пошевелил пальцами, — по крайней мере в целом.

— Вам следовало бы быть поосторожнее.

— Вы полагаете, я был виноват?

— А разве нет? Могу себе представить, как вы несетесь на своем новехоньком «Порше» на ста милях по скоростной трассе, празднуя свой первый крупный бонус.

— Хм… — и посмотрел на меня с любопытством. — А что вы сделали со своим первым крупным бонусом?

Я рассмеялась.

— Вы, похоже, забыли, что я всего лишь аналитик. Моей доли от бонусного пула — кот наплакал. Хотя, помнится, в прошлый раз я прошлась по магазинам и купила новые туфли, а оставшееся отложила на квартиру.

— Отложили на квартиру? — явно удивился он.

— Мне немножко поднадоела моя соседка по квартире, и хотелось бы купить себе отдельное местечко. При нынешних условиях я могу позволить себе разве что кладовку на Вашингтон-Хайтс. Вот почему я и собираюсь в бизнес-школу.

— В бизнес-школу? Вы, наверное, шутите!

— Да нет, вполне серьезно. С чего бы мне шутить?

— Потому что вы слишком хороши для этого. Подумайте сами, неужто вы и впрямь всю свою жизнь хотите пробыть инвестбанкиром?

— Почему бы и нет?

— Неправильный вопрос. Не «почему нет?», а просто «почему?». Вернее, «зачем?». Зачем, скажите, растрачивать свою жизнь в окружении таких личностей, как этот идиот Баннер?

Казалось, его искренне, не на шутку взволновал этот вопрос.

Я опустила глаза, провела пальцами по краю презентации.

— Видите ли, я из Висконсина. Из типичной провинциальной среды. Я уехала оттуда, чтобы чего-то добиться, и Уолл-стрит мне представляется более чем подходящим местом для старта. Это же настоящее средоточие делового мира.

— Из Висконсина… — задумчиво повторил Джулиан. — Никогда бы не подумал.

— Ну, мы там не все такие одинаковые — будто сошедшие с «Фарго» персональные карты.

— Я вовсе не то имел в виду… Я… — Он запнулся на мгновение. — В любом случае лично я никогда не учился в бизнес-школе и не испытываю от этого ни малейшего ущерба.

— Да, но вы… — взмахнула я рукой.

Где-то позади нас зазвонил телефон, вероятно, в библиотеке.

— Что я? — с нажимом спросил он.

— Вы не хотите взять трубку?

— Это может подождать. Ответьте на вопрос.

— Я не могу ничего ответить, пока в уши трезвонит телефон. Уж будьте так любезны.

Вздохнув, Лоуренс поднялся.

Когда его шаги постепенно затихли где-то позади дивана, я сделала глубокий шумный вздох. Вот уж не думала, что все это так меня проймет. Все мои высокие принципы как будто разом испарились именно в тот момент, когда требовались больше всего, когда я оказалась как раз в той ситуации, которую всеми силами старалась избежать. Потому что Джулиан Лоуренс — этот красивый, блистательный, могущественный мужчина — мог бы запросто сожрать меня на завтрак. Целиком и безвозвратно проглотить мое сердце — и уйти, довольно пританцовывая, чтобы никогда больше меня не увидеть. И я сильно сомневалась, что у меня хватит духа как-то ему воспротивиться.

Звонки прекратились, и низкий мелодичный звук его голоса поплыл между комнатами. Я встала с диванчика и подошла к одной из книжных полок, пристроенных по обе стороны камина. Огонь тем временем почти сошел на нет — лишь маленький, невероятно жаркий язычок тихонько шипел и потрескивал над кучкой перегоревшей золы. Я провела пальцами по книжным корешкам. Широкого диапазона собрание, улыбнулась я про себя. Начиная от Дина Кунца, включая Уинстона Черчилля и заканчивая Вергилием, причем в оригинале, на латыни. Ничего похожего на курс британских учебных пансионов.

Книги на полке стояли очень плотно, и фактически ни для чего другого, кроме книг, места там не оставалось — не было ни картинок или фотографий, ни редких сувениров, ни тем более нагромождения всяких безделушек. И как будто не было вообще ничего говорящего о хозяине, пока не уяснишь, что сама подборка для чтения является наиболее красноречивым отражением его личности.

— Ага, что-то высматриваете! — раздался его голос едва ль не за спиной.

Я аж подпрыгнула на месте:

— Господи! Вы мне жизнь на год сократили! — потом кивнула на полки. — Вы и вправду читаете по латыни?

— Не самое полезное умение в наше время, да?

— Ну, не все же должно непременно нести пользу. Полагаю, вы изучали латынь в школе?

— Да. У меня старомодное образование.

Что за напряженность вдруг возникла в его голосе?

Развернувшись, я посмотрела на него в упор. Джулиан заметно переменился в лице, как-то разом потускнев, как будто, пока шел от библиотеки, погасил все ненужные лампы.

— Все в порядке? — невольно спросила я. — Я имею в виду звонок.

— Ах да. Все отлично. — Он сложил на груди руки и улыбнулся, явно подавляя эмоции. — Просто завтра утром мне предстоит лететь в Бостон, только и всего.

— В рождественский сочельник?

— Не самый удачный выбор, я знаю.

— А вы… — Я в нерешительности сглотнула. — Вы куда-нибудь собираетесь на Рождество?

Джулиан пожал плечами.

— Обычно Джефф меня каждый год приглашает на рождественский ужин. Ну и в церковь хожу, разумеется.

— А разве ваша семья…

— …не со мной? — закончил он за меня. — Не беспокойтесь. Я подумываю об этом, как говорится… Ну что, нашли тут что-нибудь на свой вкус? — кивком указал он на полку, и я проследила за его взглядом.

— Да, конечно! Вот, Патрик О’Брайан. Неужто это первоиздания?

— Да, люблю себя побаловать.

— Мне нравится О’Брайан. Главным образом его историческая проза. В колледже меня подружки всегда этим подкалывали. Они-то читают лишь «чиклит». «Шопоголика», например. Мишель вообще считает, что я родилась не в том веке. — И я натянуто рассмеялась.

Джулиан не ответил.

Через мгновение я повернулась к нему. Вид у него был странный, какой-то отсутствующий. Крохотные морщинки вокруг глаз как будто стали глубже, губы сжались в резкую решительную черту. Я пыталась придумать, что бы ему сказать, но он меня опередил:

— А вы?

— Что?

— Сами вы тоже полагаете, что родились не в том веке?

Я рассмеялась.

— Ну, если не в буквальном смысле — да. То есть кому ж захочется при том уровне медицины погибнуть при родах!.. Но все-таки порой мне правда хочется… — Голос мой замер.

— Хочется чего?

— Видите ли, больше не встретишь борьбы не на жизнь, а на смерть. Эра чести и самопожертвования осталась позади. — Я вновь посмотрела на выстроенные по порядку романы О’Брайана. — У Джека Обри масса человеческих недостатков — как и у доктора Мэтьюрина, — однако у них есть принципы и идеалы, за которые они готовы отдать жизнь. Или друг за друга. А теперь все вертится вокруг денег, общественного статуса и дешевой популярности. И не то чтобы раньше людей все это не волновало, нет, но это обычно считалось корыстью. Разве не так? — Я пожала плечами. — Теперь такое впечатление, что никому не хочется взрослеть. Мы как будто всю жизнь хотим пробыть детишками, которые собирают себе побольше игрушек и постоянно развлекаются.

— И как это исцелить?

— Увы, здесь ничто не поможет. Мы те, кто мы есть, верно? Жизнь движется дальше, и вы не сможете пустить ее вспять.

— Да, — улыбнулся Джулиан, — в самом деле. Но вот вы при всем при том собираетесь в бизнес-школу.

— А вот вы — при всем при том — руководите хедж-фондом.

В ответ он улыбнулся:

— И что можете вы предложить, дабы отвоевать мою душу?

— Не знаю. Но уж точно не какой-то немощный благотворительный фонд. Нечто куда более захватывающее. Больше, так сказать, «шкуры в игре»! Может, снарядить каперское судно, да и двинуть его против тех же сомалийских пиратов, очистить от них африканское побережье.

Джулиан засмеялся бархатным, приятным смехом.

— Вы просто прелесть, вам цены нет! И где, по-вашему, я сыщу себе целую команду парней, настолько безбашенных, что согласятся отправиться со мной?

— Я бы мигом согласилась, — не раздумывая, ответила я.

Последовала краткая пауза.

— Правда? — тихо спросил он.

Гениально, Кейт!

Кашлянув, я вновь повернулась к книжной полке.

— Ну, если не считать, что я вынуждена зарабатывать себе на жизнь и прочее.

— Ах да, вернемся, пожалуй, к нашим делам.

Я взглянула на часы. Сознание мое словно разделилось пополам, и эти две половинки сейчас боролись не на шутку: одной отчаянно хотелось здесь остаться — на целую ночь, на неделю, наконец, на всю оставшуюся жизнь, купаясь в невероятном сиянии прекрасного лица Джулиана; другая же в смертельном страхе готова была лететь отсюда пулей.

— Сожалею, — сказала я, — но я и так у вас изрядно задержалась. Мне ранним утром вылетать из «Ла Гуардиа», и, если честно, за последние дни я очень мало спала.

Я не могла заставить себя встретиться с ним глазами, но чувствовала его проницательный, испытующий взгляд.

— Какой я бестолковый! — воскликнул он спустя мгновение. — Вы, конечно же, крайне переутомились!

— Есть немного.

— С моей стороны, думаю, было ошибкой требовать от вас сейчас всех этих переделок. — Он провел пальцами по своим золотистым волосам. — Прошу меня простить. Отправляйтесь домой и хорошенько выспитесь. Я просмотрю материалы в рождественские праздники, и мы все обсудим, когда вы вернетесь в город.

— Спасибо.

— Сейчас подам ваш плащ. — Он метнулся к дивану и поднял плащ со спинки, расправив его передо мной: — Вот, пожалуйста.

Я согласилась, чтобы Джулиан помог его надеть — новое для меня впечатление! — потом подхватила сумку с ноутбуком и медленно, словно в оцепенении, двинулась к прихожей.

— Послушайте… — услышала я за спиной и резко обернулась, едва не уткнувшись носом в его водолазку.

— Простите… — пробормотала я.

— Простите, — одновременно произнес он.

Мы оба смущенно улыбнулись, на шаг отступая друг от друга.

— Послушайте, я… Будет ли это уместно… — Джулиан закрыл глаза, потом снова открыл. Губы его тронула едва заметная грусть. — Я хочу лишь спросить… смогу ли я снова увидеться с вами после Рождества?

— Мм-м, разумеется. — Я отвела волосы за ухо, изучая глазами стену за его плечом. — У вас ведь есть мой электронный адрес?

— Да. Я… — Он запнулся. — Взгляните же на меня хоть на миг.

— Что? — С трудом подняв глаза, я встретила его взгляд.

— Боже… — еле слышно, глухим шепотом выдохнул он. Потом, уже чуть громче, сказал: — Я всего лишь хочу, чтоб вы знали, что мне дела нет ни до «ХемоДермы», ни до прочего подобного вздора.

— Послушайте, не стоит столь нелестно распространяться о моем клиенте, если вы рассчитываете увидеться со мною снова.

Ух ты, неплохо, Уилсон! Как тебя на это хватило?

Лоуренс снова улыбнулся, на сей раз шире:

— «ХемоДерма» — чудесная, замечательная компания. И она никак не выходит у меня из головы. Эту прелестную папочку с презентацией я нынче суну себе под подушку.

— Уже лучше.

Его согнутый указательный палец на мгновение, словно в нерешительности, завис между нами в воздухе, потом осторожно скользнул по моему подбородку.

— Безопасного вам завтра перелета, — молвил Джулиан.

— Вам так же.

На этом, уж не знаю как, я нашла в себе силы все же развернуться и уйти.