— А куда мы идем? — спросила я, когда Джулиан вел меня вниз по лестнице.

— Куда-нибудь, где мы сможем поговорить, — ответил он и направился к одному из черных седанов, стоявших рядком вдоль тротуара перед зданием музея.

Из машины тут же выскочил водитель, открыл блестящую черную дверцу, и Джулиан посторонился, пропуская меня в салон. Я опустилась на мягкое сиденье и хотела было продвинуться дальше, чтобы освободить место для Лоуренса, когда вдруг обнаружила, что дверца захлопнулась, а Джулиан обходит авто, чтобы сесть с другой стороны.

Оказавшись рядом со мной, он глянул на мои обнаженные плечи.

— Забыл спросить, был ли у тебя с собой плащ? — спросил он, словно извиняясь.

— Нет, не было. Мне тепло. Так куда мы направляемся? — снова поинтересовалась я.

— А куда бы ты предпочла?

— Ну, я вроде как в вечернем наряде, так что выбор у меня весьма ограничен.

Он явно колебался — сумрачное пространство между нами как будто напиталось его нерешительностью.

— Тогда позволь я отвезу тебя домой, — наконец предложил он твердым невозмутимым тоном. — Подозреваю, тебе в любом случае завтра надо на работу.

Наклонившись вперед, Джулиан быстро сообщил водителю мой адрес, и мы отъехали от бордюра.

— Так что все-таки привело тебя нынче сюда? — спросила я, переплетая пальцы на коленке.

— Ты. Я весь вечер пытался до тебя дозвониться.

— Ах да! — вспомнила я. — Я ж забыла включить телефон.

— Я так и решил. А потом я получил электронное письмо от твоего коллеги, мистера Ньюкомба.

— Чарли послал тебе мейл?! — не поверила я своим ушам.

— Да, где-то с час назад. Посоветовал мне поскорее надеть смокинг и поспешить к тебе.

— О господи! — выдохнула я, чувствуя, как лицо наливается краской. — И что… что он сказал?

— Только то, что ты выглядишь слишком соблазнительно, чтобы оставаться без сопровождения, и привлекаешь к себе чересчур много ненужного внимания.

— Не сомневаюсь, он выразился именно так.

— Да, весьма многословно, — улыбнулся Джулиан. — Кстати, я вижу, он верно оценил ситуацию.

Опустив глаза, я уставилась на собственные колени и некоторое время разглядывала ткань, длинными мягкими складками струившуюся по ногам.

— Знаешь, так нечестно. До вчерашнего злополучного вечера я несколько месяцев не получала от тебя ни слова, а теперь ты вдруг являешься со своими комплиментами и этим своим… смокингом.

Последнее я произнесла так осуждающе, словно ношение смокинга следовало расценивать как преступление. Хотя для такого человека, как Лоуренс, эта деталь одежды была более чем уместна.

— А что бы ты хотела, чтобы я надел? — смешливо полюбопытствовал Джулиан.

— Я имею в виду вовсе не это, — подняла я к нему взгляд.

Мы ехали по Мэдисон-авеню, и свет фонарей то и дело пробегал по его лицу, отбрасывая в тень его благородные скулы и на краткие мгновения обнажая ясный прямой взгляд его зелено-голубых глаз. Я изо всех сил пыталась, не впадая в восхищенное слюнопускание, остаться беспристрастной и просто по достоинству оценить и безупречный пошив черного пиджака, и его великолепную посадку на плечах, и то, как сияют белизной острые треугольнички тугого ворота сорочки. Тщетно! Чинная строгость костюма ну просто исключительно ему шла! Она так чудесно подчеркивала пленительное благородство его лица, что я страстно и безрассудно желала приникнуть к его груди, зарывшись лицом в шелковые лацканы смокинга.

— Ох, Кейт, когда ты так на меня смотришь… — произнес Джулиан. — У тебя такие глаза… — Он опустил веки. — Все последние месяцы я с большим трудом, просто измучивая себя, пытался держаться от тебя подальше. Не поддаваться тому наваждению, той власти, что ты обрела надо мной. Ты не представляешь, какое это было немыслимое испытание! Я дошел до того, что следовал за тобой по пятам, точно комнатная собачка, когда ты бегала по парку. — Он поднял глаза, встретившись со мной взглядом. — Вот, теперь ты знаешь.

— Но почему? — удивленно спросила я, пытаясь осознать услышанное.

— Что «почему»?

— Почему пытался держаться от меня подальше?

— Это довольно трудно объяснить.

— Но все же попытайся. Для меня это тоже было не так просто — все время гадать, что я сделала не так, чем отвратила тебя, причем так внезапно. Ты даже вообразить не можешь, какие дикие домыслы лезли мне в голову!

Джулиан невесело усмехнулся:

— Ничего не может быть более дикого, нежели правда. Но давай-ка оставим это до поры…

— Нет, не оставим. Я хочу знать. И думаю, я имею право знать правду.

— Кейт, — сказал он с прежней мягкостью в голосе и, протянув руку, коснулся тыльной стороны моей ладони, — пожалуйста. Я все тебе расскажу, обещаю. Но только не сейчас. Думаю… — Он запнулся на мгновение. — Думаю, будет лучше, если мы сперва побольше друг друга узнаем.

Его бархатный голос звучал так чарующе, что все мои разумные возражения разом выпорхнули из головы.

— Но почему? — попыталась я уцепиться хотя бы за один жалкий довод. — Разве теперь между нами не все в порядке? И когда до этого вдруг стало все не слава богу?

— Нет, не в порядке, — с горечью возразил Джулиан. — Все как раз совсем не так, как надо. Но я уже пренебрег всякой осторожностью. Мне невыносимо без тебя, и я был полнейшим идиотом, если думал, что сумею…

Он резко умолк, его пальцы, все это время скользившие по тыльной стороне моей кисти, вдруг схватили мою ладонь и быстрым импульсивным движением прижали к его губам.

Почувствовав выступившие в глазах слезы, я отняла руку от его рта, опустив обратно на колено.

— Что ж, рада слышать, — произнесла я твердым голосом, — потому что мне тебя тоже очень не хватало.

— Ах, Кейт… — вздохнул Джулиан, отворачиваясь, но так и не выпуская моей руки.

Некоторое время он, глядя в окно машины, задумчиво водил большим пальцем по моей кисти.

— Зачем ты меня сегодня искал? — попыталась я как-то разредить накалившееся между нами напряжение.

— А это… Я просто хотел тебе сообщить, что говорил нынче с мисс Мартинес из газеты «Пост». Ее завтрашняя статья будет совершенно безобидной. Я попросил не упоминать твоего имени, однако она сказала, что это уже успело стать общедоступной информацией. Так что извини, — пожал плечами Джулиан.

— Да нет, ты сделал все, что смог. И думаю, тут ничего серьезного. Скоро все пройдет, забудется. Какие-то несколько дней меня, пожалуй, потретируют коллеги, но я как-нибудь переживу. Все же спасибо тебе, — добавила я. — Ты вовсе не обязан был этим заниматься.

— Это все, что в моих силах.

— Джулиан, ты спас меня от нешуточного избиения! Ведь все могло быть куда хуже. К тому же ты подставил себя под целый шквал нежелательного любопытства. Так что это как раз я испортила тебе жизнь.

— Господи, Кейт, ну что ты говоришь! — вздернулся он. — Разве это что-то значит! Бог мой, а если бы меня там вчера не оказалось?

Я снова опустила взгляд к коленям и ничего не ответила.

Тем временем мы свернули вправо на Семьдесят девятую улицу и вскоре, проскочив перекрестки с тремя авеню, приблизились к многоквартирному дому, где я жила.

— Вот я и приехала.

— Да, верно, — кивнул он.

Водитель вышел из машины и открыл мне дверцу.

— М-м… Не желаешь ко мне зайти? В смысле заглянуть, — поспешно добавила я, — просто поболтать немного.

Джулиан расплылся в улыбке.

— Да, конечно, хочу, — и вслед за мной выбрался из салона.

Повернувшись к водителю, он тихо сказал ему несколько слов. Мужчина кивнул и снова сел за руль.

— Что ты ему сказал? — напряглась я. — Надеюсь, ты понимаешь, что здесь не останешься? Я не из разряда легкодоступных девиц.

— Разумеется, нет, — обескураженно ответил Джулиан. — Он просто припаркуется чуть дальше по улице.

— Тогда хорошо. Еще хочу тебя предупредить, — сказала я, когда он открыл передо мной дверь в вестибюль. — Моя соседка по квартире — малость… Впрочем, сам увидишь, что я имею в виду. Если она, конечно, дома. Хотя, может, ее и нет. Привет, Джоуи!

Джоуи работал у нас консьержем. При нашем появлении брови у него сами собою поползли на лоб.

— Добрый вечер, Кейт, — многозначительно произнес он, когда мы проходили мимо его стола.

Я нажала кнопку вызова лифта. Двери сразу открылись, и мы ступили с Джулианом внутрь.

— Какой этаж? — спросил он.

— Седьмой.

Протянув руку, Джулиан вдавил нужную кнопку.

— Да, Джоуи, похоже, очень удивился, — заключил он, когда сомкнулись двери лифта.

— Я не так-то часто привожу домой мужчин.

— В самом деле?

— Точнее, пока что ни одного, — призналась я. — После колледжа я вроде как решила завязать со свиданиями.

— Да ну? И отчего же?

— Слишком уж много… Какое ты слово недавно употребил? Да, мерзавцев.

Наконец двери открылись, и я повела Джулиана к моей квартире.

— Что ж, посмотрим, дома ли Брук… — мрачно пробормотала я, вставляя ключ в замок и отворяя дверь. — Извини, это не совсем то, к чему ты привык.

— Здесь мило.

— Ты еще даже внутрь не заглянул.

— Тогда давай скорее войдем. Я за тобою в нетерпении.

Затаив дыхание, я перешагнула порог, очень надеясь, что Брук в своем репертуаре.

— Брук? — позвала я.

Ответа не последовало. Ну и слава богу!

— Ее еще нет, — пояснила я Джулиану, включая в прихожей свет. — Так что это удовольствие придется отложить на потом. Ну вот, типичное девичье жилище на Манхэттене. Гостиная, кухня и две спаленки дальше по коридору. Хозяйка у нас Брук, это ее квартира. То есть родителей. Они купили квартиру в подарок к ее выпуску из колледжа. А я плачу ей за аренду.

Джулиан снисходительно улыбнулся моей болтовне и прошел в гостиную, наполняя своим блеском тесное пространство скромного жилища.

— Как тебе удалось найти себе такое уютное местечко?

— Нашла в «Крейглисте». Садись. Могу я тебе что-то предложить? Воды? Или кофе? У меня есть френч-пресс, в этой штуке получается чудесный кофе.

— Тогда давай кофе. Только позволь я тебе помогу. — И он последовал за мной в наш крохотный кухонный отсек.

— О в этом нет необходимости, — запротестовала я.

Раковина была завалена посудой, оставшейся с завтрака Брук. Судя по сковороде, та жарила себе яичницу. Она даже не удосужилась залить ее водой, и остатки еды затвердели не хуже эмали.

— Извини за беспорядок, — сказала я, пуская воду, чтобы наполнить раковину. — Я ухожу обычно раньше, чем моя соседка, и никогда не знаю, что меня ждет по возвращении.

— Милая, тебе вовсе незачем постоянно за все извиняться.

— Я разве извиняюсь?

От радости у меня аж зазвенело в ушах: он снова назвал меня «милой».

— Именно. Так где этот твой хваленый френч-пресс?

— Так вот же, — потянулась я было за прессом.

— Нет, я сам. Только скажи мне, что делать.

Итак, Джулиан приготовил, а я тем временем перемыла посуду. Мы смеялись и то и дело сталкивались друг с другом в тесной кухоньке: я — в своем вечернем платье, он — в смокинге. Все это походило на эксцентрическую бытовую комедию, и как-то незаметно некоторая натянутость между нами перелилась в дружескую фамильярность.

— Ну, говори, — сказала я, когда мы наконец уселись на диван, держа в руке по чашке кофе. Разувшись, я подобрала ноги под себя, точнее, под платье.

— О чем? — Он осторожно сделал глоток, и на лице его разлилось удивленное наслаждение.

— Вот видишь? Очень даже неплохо, — гордо сказала я. — Подарок от брата на новоселье.

— Расскажи мне о своем брате.

— О Кайле? Ну, он живет там же, в Висконсине. Пока что учится в колледже, на старшем курсе. Он классный парень. Очень увлечен бейсболом. Специализируется по бухгалтерскому делу.

— Вы тут еще способны изучать бухучет? — хохотнул Джулиан.

— А то! У нас в Америке любят в колледжах подобные науки.

— А вы с ним достаточно близки? Ты с братом?

Я мгновение поколебалась.

— Ну, в общем и целом, да. В том смысле, что я никогда не выворачиваю перед ним душу, но всегда знаю, что, возникни у меня в нем потребность, он непременно будет рядом. Мы постоянно общаемся по электронной почте. Кайл все надеется, что я столкнусь однажды с каким-нибудь крутым бейсболистом из «Янкиз» и добуду для него автограф.

Джулиан улыбнулся, провел пальцами по кофейной чашке.

— А твои родители?

— Обычные люди, — пожала я плечами. — На самом деле даже не знаю, что о них сказать. Папа — страховщик. А мама всю жизнь проработала учительницей. Да и теперь время от времени подменяет кого-то в школе: когда начинается сезон простуд и всяких инфекций, учителей вечно не хватает. — Я отпила кофе. — Она любит читать, ухаживать за садом. Вполне типичная семья.

— Тебе повезло.

— А твои родители? Какие они?

— Мои родители… — Джулиан искоса глянул на меня и поднес чашку к губам. — Не уверен, что сумею все верно объяснить…

— Тайные агенты, да? А ты — старательно скрываемое от всех дитя любви Джеймса Бонда и мисс Манипенни?

Он чуть не подавился кофе.

— Вот проклятье! Неужели это настолько очевидно?

— Я украдкой взяла образец ДНК, — усмехнулась я и резко опустила чашку. — Послушай, ты не возражаешь, если я переоденусь?

— Возражаю! — с наигранным возмущением ответил он. — Мне чрезвычайно нравится это платье. Но ты делай так, как считаешь нужным. Подозреваю, от созерцания сего наряда я получаю гораздо больше удовольствия, чем ты — от его носки.

— Да, вроде того. Я быстро.

— Буду ждать.

Коротким коридором я упорхнула к своей спальне. Я и правда хотела переодеться: парадный наряд оказался не очень-то удобным. Но куда сильнее мною двигала иная причина: после шампанского и всех треволнений у меня уже едва не лопался мочевой пузырь. Я вся скрутилась кренделем, отчаянно расстегивая платье, потом быстро влезла в бюстгальтер и свою обычную домашнюю «форму», состоявшую из майки, мягких спортивных штанов и кардигана. Затем поспешила в ванную — и на миг оторопела, увидев в зеркале свое лицо. Вид у меня был словно у одержимой: кожа сияла странным румянцем, обычно невзрачные серые глаза теперь прямо блистали серебром. Я вытянула из прически шпильки и, тряхнув головой, распустила волосы, потом нашла резинку, чтобы убрать от лица волнистые густые пряди.

Когда я наконец вернулась в гостиную, Джулиан стоял у подоконника, разглядывая выставленные там фотографии.

— Это я с моими лучшими подругами, — пояснила я. — С Мишель и Самантой. По окончании колледжа мы вместе прокатились летом по Европе. Похоже, это снято в Париже.

— Да, в Париже, — тихо ответил Джулиан. Потом повернулся ко мне, окинул меня взглядом. — Так, теперь я чувствую себя совершенно по-идиотски.

— Можешь расслабить галстук.

— Я не так воспитан, чтобы расслаблять галстук, — пробурчал он, но все же немного распустил узел и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки, раздвинув пошире острые уголки тугого крахмального ворота. Затем полез во внутренний карман смокинга и извлек оттуда конверт. — Это тебе.

— Что там?

— Я приехал перед самым закрытием аукциона… Видишь ли, я чувствовал, что обязан как-то перед тобой извиниться за свое поведение в минувшее Рождество.

— Ты абсолютно ничего мне не обязан. — Я с подозрением глянула на конверт. — И надеюсь, это не та дребедень с Брайаном Уильямсом, поскольку я вовсе не живу телевидением.

— Нет, вовсе не оно, — хохотнул Джулиан. — Открой.

Я взяла у него конверт, провела пальцем под клапаном.

— Ой, нет! — Кровь прилила к лицу. — Нет, только не это. Ни в коем случае! Ты же не собираешься подарить мне долю в NetJet!

— Но я уже это сделал.

— Джулиан, там была ставка… У меня даже язык не поворачивается ее назвать!.. Это чересчур, просто запредельно много!

— Ну, это же пошло на благотворительные цели.

— Не в этом дело. Просто ты не можешь, не смеешь делать мне подобные подарки.

— Почему нет?

— Потому что я не отношусь к такого рода девицам, — вскинулась я, резко протянув ему обратно конверт.

Он вздрогнул, словно испугавшись.

— Этого я вовсе не подразумевал! Я совсем не жду…

— Нет, конечно, нет. Я знаю, что ты не… Что это совсем не то… Но как тебе сказать… — пыталась я объяснить, чувствуя, как лицо снова загорается жаром. — Ты просто не видишь очевидного — слона в гостиной. Понимаешь?

— Слона?

— О я тебя умоляю! Не понимаешь того, кто ты, Джулиан. Эта твоя… мм… твои… — Я опустила глаза, нервно теребя пальцы. Я не представляла, как это назвать. «Твои деньги»? Или «твое подношение»? И вместо отповеди я лишь вздохнула: — Давай-ка присядем. Нам надо с этим по-хорошему разобраться.

— С чем разобраться? — недоумевал он.

— Вот с этим. — Я опустилась на диван, пытаясь собраться с духом. — Правило номер один: тебе не позволено покупать мне дорогие подарки.

— И как определяется дороговизна? — Джулиан сел рядом со мной на диван и скрестил руки на груди.

— Ну… это примерно как с порнографией: увидев, понимаешь, что это именно она. А вот это, что в конверте, определенно, чересчур дорого. Просто непомерно дорого. Совсем уж перебор. — Я украдкой глянула на его насупившееся, разом погрустневшее лицо. — Послушай, чудесный подарок — цветы. Еще я люблю темный шоколад. Ну, может, даже подойдет день в спа-салоне. Но ничего такого, что я не в состоянии была бы приобрести сама. Ничего, на что я не могла бы, скажем, отдариться.

— Но ведь это крайне полезная штука! — запротестовал он, подняв перед собой конверт.

— Джулиан, я серьезно. В смысле, ты же не думаешь… — Я замялась.

— Что?

— Что я — охотница за деньгами?

— Разумеется, нет!

— Почему?

— Милая, — мягко сказал он, — уж ты поверь мне, я способен отличить одно от другого. С тех пор как я родился, у меня будто табличка чертова на шее.

— Ну а вдруг я и есть такая «золотоискательница»? А? — Я подтянула колени к груди. — Ведь это непременный спутник твоего имиджа. Неужели ты не понимаешь? Мне приходится убеждать саму себя, что это неправда, что мне дела нет до твоих миллионов. Или миллиардов. Да это и неважно. Нет, ничего не говори! — упреждающе подняла я ладонь. — Я не хочу этого знать. Послушай… Как же мне это объяснить… Понимаешь, я никогда не хотела сделаться этакой Золушкой. Никогда не стремилась стать того рода девицей, что ищет богатенького мужчину, готового осыпать ее бриллиантами. Я всегда хотела сама всего добиться, и меня пугает… что с того самого момента, как я тебя встретила, я ощутила это… эту взаимосвязь. Ведь я даже толком тебя не знала. А что, если все же дело тут именно в деньгах? Вдруг я и правда из тех «искательниц»? Чарли однажды сказал мне одну вещь…

— А, так это Чарли, — с раздражением бросил он.

— Нет, но он заставил меня задуматься. Ведь совершенно ясно, что тебя, Джулиан, невозможно отделить от того, кем ты являешься в обществе. Ты исключительно успешный мужчина, а я всего лишь женщина, и, возможно, я просто запрограммирована на то, чтобы соответственно реагировать на твой успех. Миллионы лет эволюции, — усмехнулась я.

Выслушав, Джулиан приподнял свои длинные, слегка изогнутые брови:

— И это все? То есть лично во мне тут нет причин?

— Нет, конечно же, нет! Ты… — Я запнулась, чувствуя, как стремительно озаряюсь румянцем. — Знаешь, мне бы не хотелось сидеть здесь и перечислять все твои достоинства. И все же — да. То есть у тебя их целая масса. — Я мгновение помолчала. — Ты, например, на редкость галантен, и мне это очень нравится.

— Благодарю. — Он явно был польщен.

— Или, может, дело тут в твоей наружности, рядом с которой я как будто теряюсь.

— Кейт, — вздохнул Джулиан и, протянув руку, коснулся моих пальцев, — ты чересчур серьезно все взвешиваешь.

— Ну да, имею такую склонность.

— Тогда позволь мне добавить чуточку логики в твои рассуждения. По самому характеру твоей работы ты ежедневно общаешься с несколькими богатыми мужчинами. И несомненно, хоть кто-то из них да набрался однажды храбрости просить тебя о встрече вне офиса. Я прав?

— Да, раз-другой такое было.

— Ты приняла чье-нибудь предложение?

— Нет.

— Пола Баннера, к примеру. Он-то, надо думать, владеет изрядным состоянием.

— Чушь какая!

— Вот видишь? Так что, пожалуйста, позволь мне льстить себя надеждой, что этот твой прелестный пунцовый румянец, — он легонько провел пальцем по моей щеке, — вспыхнул благодаря твоему искреннему ко мне чувству. И я сделаю все, чтобы его заслужить. — Джулиан чуть помолчал. — Ну вот, теперь на твоем лице тень скепсиса… Может, ты мне не доверяешь?

— Не в этом дело… Если честно, я не совсем понимаю, что между нами происходит. Почему ты так внезапно исчез из моей жизни и почему вдруг вернулся? А потом, почему ты вообще со мной связался? Тебе бы следовало развлекаться на вечеринках с актрисами и супермоделями, а не попивать кофе со скучным банковским аналитиком.

— Боже упаси! Неужто ты и впрямь обо мне столь невысокого мнения? И о себе самой?

— Нет, я знаю себе цену. Но это вовсе не то, что может внушить кому-то мгновенное притяжение. Особенно человеку, явно не испытывающему недостатка женского внимания.

Джулиан поднял ко рту чашку, пряча улыбку.

— Не испытывающему недостатка? Это ты про меня?

— Ой, Джулиан, не скромничай! Ты ведь как кошачья мята!

— А ничего, если кто-то старается держаться подальше от кошек? — иронически усмехнулся он.

— Ну а если я как раз одна из них? Откуда тебе знать?

Джулиан исподлобья сверкнул на меня веселым дразнящим взглядом над самым ободком чашки:

— Может, я тщательно изучил вопрос? Может, я все о тебе знаю?

Я невольно вздернула голову:

— Что?! Знаешь все?!

Его веселость разом улетучилась. Он устремил на меня внимательный, спокойный, ясный взгляд, в уголках глаз собрались крохотные морщинки. Тогда я впервые и оценила этот его характерный, всепроникающий взор: он словно один за другим разъединял швы, скреплявшие мою оболочку.

— Виновен, — вздохнул он наконец, опустив чашку, — порой я умышленно оказывался в тех местах, где надеялся хотя бы мельком тебя увидеть.

— Как прошлым вечером?

— Согласись, чудесный выдался вечер для пробежки, и я очень рассчитывал, что ты тоже это почувствуешь. Я вовсе не хотел тебя преследовать, но уже начало темнеть… — Он отвернул лицо, уставившись куда-то в сторону. — Я беспокоился за тебя.

Мгновение я смотрела на Джулиана распахнутыми глазами, любуясь его освещенным лампой профилем, совершенной красотой его черт, словно легкими изящными штрихами набросанных чьей-то невидимой искусной рукой; щеки его по-прежнему чуть розовели румянцем. Именно таким его образ и жил все это время в моей памяти.

— Я просто не могу тебя постичь, — произнесла я, помолчав.

— Правда? — Глаза его оживились блеском.

— Вот почему мне было так тяжело, когда ты вдруг пресек наше знакомство. Потому что ты поразил меня, показавшись самым лучшим. Потому что, когда я пришла в твой дом в тот день, незадолго до Рождества, мне все показалось таким знакомым… Как будто я уже знала тебя и знала все о тебе. Может, не в подробностях, но самое главное, самую суть. Ты оказался не таким, как все, очень интересным человеком и… очень правильным. Да, именно правильным. — Я уткнулась головой в колени, пряча от Джулиана лицо. — А потом ты взял и покинул меня. Просто ни с того ни с сего отверг.

— Кейт, — еле слышно молвил он, — одному богу ведомо, сколько на мне разной вины, но я никогда не думал играть твоими чувствами. Не передать, как я… страдал все эти месяцы, боясь, что причинил тебе боль. Представляя, что ты должна была обо мне подумать.

Я промолчала в ответ.

— Кейт, взгляни на меня.

— Не могу, — отозвалась я приглушенным коленями голосом. — Я не в состоянии ясно соображать, когда ты так на меня смотришь. Я уже три года не ходила на свидания, Джулиан. У меня просто нулевой иммунитет.

— Что ж, у меня он еще меньше, — усмехнулся он. — Так что если уж я способен на такую смелость, то ты тем более.

Я почувствовала, как его рука мягко тронула мой подбородок, приподняв мне голову от колен. Его лицо оказалось гораздо ближе, чем я ожидала — такое же взволнованное, как и у меня, с ярко зардевшимися щеками.

— Я хотел бы обещать тебе, что больше никогда не причиню тебе никаких переживаний. Однако есть кое-какие… обстоятельства… которые я не могу тебе объяснить… на данный момент. Поэтому единственное, в чем я могу тебя заверить, — что испытываю к тебе самые что ни на есть глубокие чувства. Что я проникся ими гораздо раньше, чем ты об этом догадалась. И этим чувствам я буду верен всегда, независимо от любых обстоятельств. Ты меня понимаешь?

Я медленно кивнула, словно завороженная.

— О что за счастье смотреть на тебя, милая, — заговорил он страстным шепотом, — глядеть в эти огромные серебристые глаза, словно читающие мою душу. Мне бы не следовало сидеть тут подле тебя — это с моей стороны просто верх беспечности! — и все же я не в силах больше подавлять это в себе. — Джулиан смолкнул, опустил глаза. — И я не могу простить себе эту слабость, — добавил он, тихо, словно говоря с самим собой. Потом вновь поднял взгляд, вперившись в мои глаза, и горячо произнес: — Но по крайней мере я могу точно сказать тебе, Кейт: для меня никого не существует, кроме тебя. И никогда не будет существовать.

Невозможно было не верить его пылким словам, как невозможно было и отвести взгляд. Некоторое время я молча сидела, ошеломленно, очарованно глядя в его глаза.

— Но ведь ты едва меня знаешь, — выдавила я наконец.

— Пока да.

— А ведь я вовсе не подарок. Тебе следовало бы повременить со столь пламенными посулами, пока ты, так сказать, не разглядишь товар хорошенько.

— Не сомневаюсь, я уже получил о нем верное представление. — Уже знакомая мне легкая улыбка чуть изогнула уголки его рта. Причем с совсем не джентльменской шаловливостью. — Особенно в твоем чертовски соблазнительном платье.

Неожиданно для себя я рассмеялась:

— Видел бы ты, что для меня выбрала Алисия! Так что там, говоришь, у тебя на шее?

Джулиан непроизвольно вскинул к горлу правую руку, заметно задрожавшую, и тут же опустил обратно на колено.

— Да вроде все отлично с моей шеей, — отшутился он.

— Да, все нормально, не спорю. — Храбро протянув руку, я взяла его кисть, зажав ладонью вниз между своими ладонями. Его рука оказалась широкой и мужественной, слегка даже мозолистой, с длинными красивыми пальцами и аккуратно постриженными ногтями. На тыльной стороне мохнатились несколько мягких золотистых волосков, и я нежно погладила их кончиком пальца. — Ты должен время от времени играть мне на фортепиано.

— Буду играть, — пообещал он.

— А где твоя рана?

Я нерешительно оттянула чуть к локтю рукав смокинга, обнажая запястье. Джулиан, как выяснилось, носил на сорочке незатейливые золотые запонки.

— Можно? — тронула я застежку пальцем.

Он кивнул, и я осторожно извлекла запонку из петли и отложила на кофейный столик.

— Мне бы не хотелось причинить тебе боль, — глянула я ему в лицо.

— Не бойся, все давно уже зажило.

Тогда я подняла рукава сорочки и смокинга почти до локтя и затаила дыхание. Во всю длину предплечья тянулся ужасный рваный шрам с глубокой бороздой посередине.

— Бог ты мой! Что с тобой случилось?

— Осколком вспороло, от лобового стекла.

— Но он с такими… зазубринами! — Я провела пальцем по длинной неровной дорожке на его руке, окаймленной по обе стороны крупными белыми точками от былых стежков, и на глаза навернулись слезы.

— Ну что ты, перестань, — нежно сказал Джулиан, потянувшись другой рукой к моему затылку. Его голова склонилась к моей, так что мы едва не соприкоснулись лбами. — Это же случилось много лет назад.

Я встретилась с ним взглядом:

— Пожалуйста, не попадай так больше.

— Это просто невозможно.

— Мне даже страшно об этом подумать. Это ж какая боль…

— Да уж, — согласился он, — кровь хлестала будь здоров.

Левой рукой он задержался у моего затылка, неспешно перебирая пряди волос. Я поднесла правую его ладонь к своей щеке, и Джулиан ласково провел большим пальцем вдоль скулы, потом — по подбородку, мягко скользнул вокруг уха, потом осторожно спустился по шее. Глаза его все это время внимательно следили за движением руки, словно в малейших подробностях изучая мою кожу и само очертание головы.

— Как же долго, как невыносимо долго я этого ждал… — молвил он.

Внутри меня как будто все кружилось, разбивалось и рушилось, превращаясь в полнейший безотчетный хаос — и только Джулиан удерживал меня посреди этой неистовой бури своей уверенной крепкой ладонью.

Я спустила ноги с дивана на пол, подняла руку к его лицу. Его бровь изогнулась дугой, словно выдавая охватившее его напряжение. Я провела пальцами по крошечным морщинкам на его лице, бережно их разглаживая.

— Так нечестно, — прошептала я. — Ты неотразим.

— Что ж, — в лице его проглянула печаль, — каким бы я ни был, я весь в твоей власти.

Наклонив голову, Джулиан поцеловал мою руку, потом взял мое лицо в ладони, нежно провел большим пальцем по губам, как будто пытливо приоткрывая их…

Тут я сомкнула рот и резко отстранилась.

— Что-то не так? — не понял он.

— Кофе, — процедила я сквозь стиснутые зубы.

Джулиан тряхнул головой, испустив отчаянный смешок.

— Кейт, разве я не пил кофе вместе с тобой?

— И что! Ведь на тебе это не может так сказаться, — язвительно ответила я. — Ты же — Джулиан Лоуренс, на тебя не действует тот порядок вещей, что на обычных человеческих существ. Не сомневаюсь, твое дыхание будет неизменно чистым и свежим, сколько бы кофе ты в себя ни влил. У меня же во рту всегда будет разить, как в «Старбаксе» с его тяжелым, спертым духом.

— Иди сюда, — привлек меня к себе Джулиан, сотрясаясь от смеха. — Это-то я в тебе и обожаю, Кейт. Ты просто бесподобна! С самого первого мгновения нашей встречи, — крепко обнял он меня, — я жажду всегда ощущать тебя рядом. И хотел бы никогда тебя не отпускать.

Он откинулся на боковинку дивана, увлекая меня с собой, так что я оказалась едва не простертой на его широкой груди, ощущая под щекой холодок атласного лацкана смокинга.

— Господи… — прошептала я, чувствуя, как его пальцы неторопливо перебираются то вверх, то вниз по моему хребту.

Долгое мгновение мы тихо лежали, прижавшись друг к другу, и я слышала у самого уха ритмичное биение его сердца — сильные размеренные удары, выдающие тренированного атлета.

Тишину прорезал дребезжащий звонок. Я испуганно подскочила с дивана.

— Что это? — спросил Джулиан.

— Не представляю. — Я глянула на часы. Одиннадцать тридцать. — То есть это звонит Джоуи снизу. Но ведь у Брук есть свои ключи. Или, может, он просто хочет предупредить нас…

Я поспешила к домофону и нажала переговорную кнопку:

— Да?

— Кейт, это Джоуи. К тебе тут гости, — приглушенно сообщил он.

— Кто там?

— Я уже отправил ее наверх. Просто хотел предупредить. — Он напоследок хохотнул и отключился.

Ее?!

Я обреченно соскользнула по стене, взявшись ладонью за лоб.

— Что такое? — возник рядом Джулиан. — Твоя соседка?

— Хуже, — простонала я. — Моя матушка.