В поисках кайфа: часть первая. Стив Доуи, отдел криминальной хроники

Наконец-то, после четырех часов ожидания, мое терпение вознаграждено. Он выходит из зала игровых автоматов и направляется к Хай-стрит — руки в карманах, на голове капюшон, узкие плечи подняты. Я благодарю богов расследовательской журналистики за то, что он один. С другой стороны, я всегда знал, что он будет один.

Я подхожу к нему, когда он останавливается, чтобы воткнуть в рот сигарету.

— Вот, — говорю я, протягивая зажигалку.

Он прикуривает и подозрительно смотрит на меня, прищурив глаза, такой взгляд я уже видел. — **** надо? — спрашивает он.

Хочу просто поболтать, говорю я ему. Но по его взгляду понимаю, что теряю свой шанс. Я лезу в карман пальто и демонстрирую ему коричневую кожу своего бумажника.

— Лады, — говорит он. — Но не здесь.

Прошло десять минут. Я сижу на деревянной скамейке. Передо мной текут коричневые воды реки Кландж. Мимо меня проходят только старики со своими собаками. Мой взгляд привлекает пара белых лебедей в воде — маяк чистоты в городе, где невинных мало и с каждым днем все меньше. Запах застарелого пота достигает моих ноздрей. Скамейка скрипит, когда на нее садится еще один человек.

Рядом со мной сидит мальчик.

— Чего? — спрашивает он.

— Мы можем поговорить про Кайф?

— Какой еще Кайф? Игры, игры.

Я протягиваю ему сложенную банкноту.

— А, этот Кайф. И что ты про него хочешь знать?

— Откуда он взялся?

— *** знает. — Кажется, что его глаза одновременно смотрят во всех направлениях и он готов удрать, заметив любого, кто приблизится, если только это не старик с собакой. — Просто появился, и все.

— Когда?

— Дахэзэ. Несколько недель назад. Или несколько месяцев.

— И как часто ты его используешь?

Мальчик пожимает плечами. Его лицо в свете осеннего солнца абсолютно белое, никаких признаков того, что недавно закончилось жаркое лето. Едва заметные морщинки вокруг бегающих глаз.

— Когда могу достать.

— Ты знаешь, что это?

Он ерзает на скамейке. У него начинает нервно дергаться нога. Ответа я не получаю. Я предлагаю ему еще одну банкноту.

— Конфеты, типа того, — говорит он. — Хорошие конфеты, от которых тебя штырит.

— Но ты ведь не веришь в то, что Кайф — это просто конфеты? Ты же понимаешь, что принимаешь наркотики, и не знаешь, что они делают с тобой?

— Ниче я о наркоте не знаю. А Кайф делает то, что делает. Это конфеты, и от них тебя штырит.

— Что значит "штырит"?

Он все чаще смотрит по сторонам. Теперь у него дергаются обе ноги.

— Мне пора.

— Просто скажи.

Он, прищурившись, смотрит на меня. Я вдруг стал его врагом.

— Тебе здесь нравится, а? — говорит он со злостью. — Манджел тебе место зашибись, да? Ну, повезло тебе. А для меня и всех, кого я знаю, это ************** дыра. И не только потому, что тут не хер делать. Я могу забить на то, что мне не *** делать. Но все гораздо хуже. Совсем плохо. Я смотрел телик, Манджел не похож на те места, которые видишь по телику. То есть, с одной стороны, есть Манджел, а с другой — место из телика. Но в место из телика ты попасть не можешь. А потом появляется чувак с мешком конфет, и это не обычные конфеты. Эти конфеты могут перенести тебя в место из телика, вот так. И че ты будешь делать?

Я открываю рот, чтобы ответить, но отвечать мне нечего. У меня нет аргументов. К тому моменту, как я понимаю это, я снова остаюсь один.

— По поводу? — спросил я. Честно говоря, мне было нечего сказать Дагу. Но сказать что-то было надо.

— По поводу, говоришь? По поводу? По поводу моей чертовой дочери, которой нет дома. По поводу этого маленького говнюка, который сбил ее с пути. Вот по какому поводу.

— А, ну да, э… — Я посмотрел на Дага. Не такой уж он и страшный. Ему уже лет шестьдесят, если, конечно, у него есть хоть какой-то возраст. Такие всегда выглядят одинаково, неважно, сколько им лет. Говорят, именно таких и стоит опасаться. Но с меня уже хватит продавца Дага и его закидонов. И, как я уже сказал, не такой уж он был и страшный. Я сделал глубокий вдох.

— Знаешь, что ты можешь сделать, Даг? — сказал я. На улице было темно. Где-то мигал один фонарь, но он был слишком далеко и ни хера не решал. И в магазине за спиной Дага света тоже не было. Так что мне Даг казался эдаким долговязым черным пятном. Но я догадался, куда он смотрит, и посмотрел ему, типа в глаза. — Можешь взять свое пиво и сигареты, и…

— Я бы на твоем месте замолчал прям сейчас. — И я замолчал. Ну, чтобы не залупаться особо. Потому что это все-таки продавец Даг, и про него всегда ходили слухи.

— Я бы на твоем месте обдумал свое положение и только потом стал разевать свой хлебальник. Я бы подумал о других. Обо мне и моей Моне. И о твоем друге Финли.

— Финни, — сказал я. Потому что я знал, что Фин всегда терпеть не мог, когда его так называли. — Не Финли.

— Пускай Финни, — сказал он. — Но ты ему не друг. Мне все это не нравилось. Я хотел пойти домой и повтыкать в телик. И посрать мне, что в доме нечего выпить. Я поставлю чайник.

— Че?

— Не можешь ты считаться его другом. Будь ты его другом, ты бы за ним приглядывал.

— А кто сказал, что я не приглядываю?

— А ты приглядываешь?

— Ну да, конечно, я…

— Ну, тогда ты знаешь, где он, не так ли?

— Ага, он… — я посмотрел на свой дом.

Свет не горел. Наверное, он дрыхнет. Но я знал, что он не дрыхнет. Это было ясно, как месяц, который болтался у нас над головами, или как запах старого сыра, доносящийся из магазина Дага.

Даг сделал шаг вперед и сложил руки на груди. На улице не было ни звука, кроме его и моего дыхания и еще бешеного стука моего сердца. Я хотел сделать шаг назад, но вдруг так и застыл на месте, как собачье дерьмо в феврале. Лицо Дага оказалось меньше, чем в половине фута от моего. Он был с меня ростом и вдвое легче. Но в ту ночь, когда мы стояли у магазина, вес не решал ни хуя.

— Он у меня, — сказал Даг. — И Финли будет у меня, пока ты не избавишься от этого Ника и не вернешь мне Мону. И я тебе вот что скажу — он пробудет у меня еще один день. После этого можешь о нем забыть. Завтра в полночь, Ройстон Блэйк. Завтра в полночь.

— Че, бля? — сказал я через пару секунд. Но он уже свалил. Дверь закрыта, никакого Дага и в помине нет.

Я стоял на тротуаре один и пытался думать.

Фин у него? Он так сказал? Так вот где Фин был последний день или около того, запертый в подсобке, и колеса с кресла сняты, наверняка. Я вытащу Фина оттуда и объясню Дагу кое-что. Вот что я сделаю. Но мой кулак остался на месте, торчал передо мной как яблоко в карамели.

Слушайте, я вам не совсем все рассказал, когда говорил про Дага, Сэмми Блэра и сосиски, ну тогда, в детстве. Все пацаны пошли пить чай, и все такое, но не я. У меня-то не было мамы, которая позвала бы меня на чай. Когда мой старик пристаскивал домой полпакета холодных чипсов, это было за счастье. Так что я обошел дом. Пошел по переулку и перелез через высокую кирпичную стенку за задним двором Дага. Там было хорошо и тихо, и я почувствовал себя крутым, типа выполняю какое-то задание. Я подошел к самой стене дома и заглянул в окно.

Это была кухня. Свет горел, и я увидел, какая она у Дага чистая. А ведь тогда у Дага не было жены, так какого хуя у него кухня в такой чистоте? В нашем доме кухня была не такой. Я передвинулся к следующему окну. Гостиная, судя по виду, но свет там не горел. Я видел только телик и диван и больше ничего. Я отошел назад и заглянул в окна наверху.

Свет горел только в одном.

Я быстро пошарился по двору и за сараем Дага надыбал лестницу. Не очень длинную, но ее вполне хватило. Я подтащил лестницу к дому и поставил под святящимся окном. Это была очень странная комната, как я понял, когда поднялся. Не спальня, потому что там не было кровати. Да там вообще ничего не было, кроме нескольких коробок и деревянного стула, на котором сидел голый Сэмми.

Выглядел он смешно, тощий, как штакета, и бледный, как голубиное дерьмо. Я тихо поржал. Но потом перестал ржать и начал думать, почему он без одежды. То есть Даг вполне мог ненадолго запереть ворюгу, но на хер его раздевать? Я постучал в окно.

Сэмми посмотрел на меня. Глаза у него были огромные и красные, как глазунья с кетчупом по краям. Я видел, что он пытается что-то сказать, только у него не получается. Он смотрел то на меня, то на дверь.

— Открой окно, — тихо сказал я. — У меня тут лестница. Но он не двинулся с места. Просто сидел и пялился, то на дверь, то на меня, то снова на дверь.

Я попытался сам открыть окно, но оно не поддавалось.

— Открой ебаное ок…

Тут я заткнулся и присел. И некоторое время не двигался, думая о том, что только что увидел. Ну не могло это быть правдой, так ведь? Я снова высунул голову, тихо и осторожно.

Ну да, это был Даг. На нем была маска, но я все равно понял, что это он. Странная маска, судя по виду, из красной резины, и закрывает всю голову, если не считать двух дырок для глаза и еще одной, большой, для рта. И все остальное у него тоже было в красной резине, только член торчал наружу.

После этого я там оставаться не стал. Я спустился, отволок лестницу на место и ломанулся домой.

Конечно, на следующее утро, когда я увидел в витрине объявление СОСИСКИ, я все понял. Даг раздел Сэмми, потому что собирался засунуть его в машину, которая делает сосиски. А этот резиновый прикид — одежда дла делания сосисок, чтобы кровью не обляпаться. А дырка для члена — это чтобы можно было поссать.

Нет (возвращаясь на много лет вперед), я не стал стучать в дверь Дага, после того, как постоял и подумал о Финне, который был заперт там, внутри. Я его оставлю ненадолго, а потом вернусь за ним. Ну, я ж обещал Дату, так ведь? Я сказал, что верну ему дочку и разберусь с Ником Как-его-там.

Че? Вы сказали, что я зассал? Я? Да ни хуя подобного. Я уже говорил — я ни хуя не боюсь. Даже продавца Дага, который затаскивает к себе детишек и делает из них сосиски.

Я перешел дорогу, пытаясь выкинуть все это из головы. Попытался сконцентрироваться на белой "Капри", припаркованной у моего дома, которая, как оказалось, не моя, потому что номера другие. К тому же, это была не 2,8 с инжектором, это была ебаная 1,3.

Если есть что-то, что я не выношу, так это сраная "Капри" 1,3. Ну да, форма та же, и "Капри" — всегда "Капри"… Но эта "Капри" совсем не "Капри". "Капри" — это 2,8 с инжектором. А 1,3 — это ебаное недоразумение. Кому, вообще, могло прийти в голову снабдить крутейшую в мире тачку мотором от газонокосилки? Как можно получать от этого удовольствие.

Однако, если задуматься, тачка есть тачка. И она не виновата в том, что у нее кусок говна под капотом. Нет, меня убивают чуваки, которые на этих тачках ездят. Вы только подумайте, каким надо быть пидором, чтобы ездить на "Капри" 1,3.

— Здоров, Блэйки.

— Здоров, Блэйки.

Я смотрел, как они выходят из дверей моего дома. Смотрел, но въехать в ситуацию не мог. Я обычно на раз просекаю, что к чему, но тут, надо признаться, я тупо стоял на месте как забитый теленок.

Какого хуя Нобби с Дубиной выходят из моей двери?

— Э… — сказал я. Надо было сказать что-то еще, но у меня в башке вдруг все встало на место. Нобби и Дубина выходили из моей двери — потому что, бля, так должно было быть. Ведь их друга Фрэнки только что пырнули ножом, так? И народ говорит, что это сделал я, так?

— Здоров, друганы, — сказал я, решив, что лучше с ним сейчас, типа по-дружески. Эти двое могли быть кем угодно, только не моими друзьями, но с ними надо быть настороже.

А они просто стояли и пялились на меня. Дверь у них за спиной по-прежнему была открыта. И можно было увидеть холл и кухню. Шмотье было разбросано по полу, телефонная трубка висела на проводе. Эти уебки перевернули все вверх дном. С другой стороны, я не мог поклясться, что не сделал все это сам.

Но потом я увидел большую коричневую кучу говна прямо посередь ковра в холле. Не, я, конечно, не особо слежу за порядком, но не до такой же степени.

— Ладно, — сказал я, двинувшись к ним в обход "Капри" 1,3. Этого я терпеть не собирался. Они могут быть сколько угодно ебнутыми на голову, и у них может быть сколько угодно заточенной стали — но ни одному уебку не позволено срать мне на ковер. — Идите сюда, козлы…

У Нобби был нож. Не знаю, может, он его для меня вытащил, но, по-любому, нож у него был наготове. А нож многое меняет. Не навсегда, конечно, но он заставляет остановиться и прикинуть варианты. Я остановился и прикинул.

Вариантов было не много.

Дело в том, что Дубина достал свою дубинку, и это меня не особенно удивило. Один человек с ножом — это проблема. Но с проблемой можно справиться. Особенно если у тебя с собой разводной ключ. Но один человек с ножом, а другой — с дубинкой — это дилемма. А я не люблю дилемм.

Я потянулся к карману. Но не полез туда.

— Да ладно, парни, давайте просто…

— Залезай, — сказал Нобби, указывая лезвием на жалкое подобие "Капри".

— Я туда не полезу, — сказал я. Он кивнул на 1,3.

— Не полезу, — сказал я, глядя на Дубину.

— Ты нужен боссу, — сказал Дубина, откидывая грязные черные волосы с глаз и вытирая руку о джинсы. — Лучше полезай в тачку.

— На хера вы насрали мне в гостиной? — спросил я. Никто пока не двигался с места, так что я мог поговорить.

Они обменялись ухмылками. Я снова подумал было достать разводной ключ, но снова не достал.

— Теперь все честно, — сказал Нобби. — Ты нас обзывал по-всякому.

— Я?

— Полезай в ебаную тачку, — закричал Нобби.

— Погодь, Ноб, — сказал Дубина, облизав свою заячью губу. — Ты обозвал нас извращенцами, Блэйк. Нехорошо.

— Еще раз нас как-нить обзовешь, и я тебе жопу отрежу, — Нобби явно вышел из себя. Рыжие волосы пылали как газовая плита, и все веснушки было видно. На него б еще зеленую рубашку напялить — мог бы работать светофором. — Полезай в ебаную…

— Вы, блядь, у меня в гостиной насрали, — говорю. Я был расстроен, и основания для того были. — Не стоит срать у людей в гостиных.

Они снова переглянулись, теперь уже без ухмылок. Я сунул руку в карман и на этот раз не стал ждать. Вытащил разводной ключ и пошел на Нобби, который стоял ближе. Я знал, что это рискованно, но я чувствовал запах дерьма, и меня это взбесило. Я врезал Нобби разводным ключом в щи, сбоку Он согнулся и рухнул. Дубина по-прежнему был в нескольких ярдах, так что я размахнулся, чтобы врезать Нобби ногой. Иногда надо показать людям, что они могут и чего не могут, и это был как раз такой раз. Нобби свернулся в клубок, а мой ботинок приблизился к его лицу. Но я его так и не ударил.

Вместо этого я упал.

С некоторыми вещами человеку тяжко смириться. Особенно человеку с репутацией, типа меня. Я не отрицаю, что время от времени какие-нибудь чуваки меня уделывают. Я Мантонов имею в виду. Но одно время они заправляли всем Манджелом, так что слить им не особо стыдно. А Нобби и Дубина никогда не заправляли Манджелом. Нобби и Дубина были отребьем. Всегда были и всегда будут. Нельзя, чтобы тебя уделывало отребье. Просто нельзя, блядь. И вот с этим смириться было очень тяжко.

А еще об одном мне даже упоминать больно. Но я все-таки скажу:

Я был на заднем сиденьи "Капри" 1,3.

Знаете, я был до фига рад, что уже так поздно. На улицах никого, так что никто не мог увидеть, как я еду, что у меня куча дерьма впереди и дерьмо сбоку. И под капотом тоже было дерьмо, именно поэтому мы так долго тащились до "Хопперз".

Дубина припарковался позади "Хопперз" и вышел. Нобби не пошевельнулся. Он всю дорогу не шевелился, сидел, вылупив на меня свои мелкие зенки и прижимал нож к моему правому бедру. Так что неплохое путешествие получилось. Особенно учитывая кровь, которая лилась у меня из башки. Дубина открыл переднюю дверь и убрал сиденье.

— Шевели батонами, — сказал он.

Но сразу вставать я с места не стал. Когда имеешь дело с таким дерьмом, так и надо. Достаточно хуево уже то, что они таскают меня туда-сюда, не хватало еще ходить перед ними на задних лапах. Я эдак пристально на него посмотрел, давая понять, что еще поквитаюсь за то, что он огрел меня дубинкой по голове. Может, с оружием ему и проще, но голыми руками я его порву. Если не верите, спросите кого угодно. Нобби ткнул меня ножом в ногу.

Кожа продержалась секунду, потом поддалась. Я так заорал, кладбище можно было разбудить. Но никто не пришел, ни мертвый, ни еще какой. Я перестал орать и вылез из машины.

— В чем дело? — спросил Дубина, оглядывая меня с головы до ног. У меня кровища текла уже из двух мест, и я был не сильно этому рад. — Не выносишь вида крови или что?

— А мы не выносим вида тебя, — это был Нобби, он уже вытряхнулся из тачки и снова размахивал ножом. — Так что давай — шевелись. Он ударил меня по ноге, туда же, куда воткнул нож. Но было не так больно, как вы подумали, там уже все начало неметь слегонца. Я пошел.

Мы обошли здание, и Нобби открыл дверь. Глядя на ключ, которым он отпирал, я решил, что замки поменяли. Я вошел первым. В этот раз я не ждал, пока мне что-нить скажут. Я не хотел разборок с этой парочкой, пока не буду готов отплатить, а я буду готов и неоднократно, не беспокойтесь. Если меня привезли сюда, чтобы я ответил за смерть Фрэнки, у меня маловато шансов отсюда выбраться, если только в багажнике. Так что да, я думал о разборках. И единственный вопрос был, когда их начать.

Внутри было темно, так что я скорей включил свет. Я не против с кем-нибудь попиздиться, но мне надо видеть этого кого-нибудь.

— А, здоров, ребята, — раздался голос откуда-то спереди. Ник Как-его-там сидел на одном из столов, стоящих вдоль задней стены, нога на столе, руки за головой, улыбается и ваще выглядит так, будто только что проснулся. На морду он нацепил темные очки, что было несколько странно, учитывая, что сидел он в темноте. На столе стоял наполненный чем-то стакан, но, похоже, его никто не трогал. Рядом стояла стеклянная банка, полная какой-то белой круглой хренью. А рядом с ней лежал пистолет, длинный такой и с длинным дулом, как в ковбойском фильме.

При виде этого у меня сердце начало колотиться. Какого хера эти чужаки вечно тащат сюда пушки? Почему не могут делать дела по-человечески, как все остальные, с помощью ножей, дубинок и прочего? Я уже имел дело с пушками, и вот что я вам скажу — они не оставляют пространства для переговоров. Я знал, что смогу справиться с Нобби и Дубиной, но как мне уворачиваться от пуль?

— Какого хуя? — спросил Ник. Теперь он не улыбася. Он приподнялся.

Я попытался подумать. Сложно думать, когда у тебя перед носом пистолет, а за спиной два извращенца.

— Ну? — Он не взял пистолет, но и не отошел от него. — Говорить будем?

Я открыл рот, чтобы что-нибудь сказать. Но Дубина встрял первым.

— Он на Ноба набросился.

— Ну да, — сказал Ноб. — Набросился на меня с гаечным ключом или типа того.

— С разводным ключом.

— Ну да, с разводным. Это смертельное оружие, между прочим.

Я смотрел и слушал то одного, то другого. И в башке, где и так был бардак, становилось еще бардачнее.

— Мы ему сказали, что ты хочешь его видеть, а он полез в драку, — сказал Дубина.

— А я не собираюсь стоять спокойно и ждать, пока он мне въебет своим смертносным гаечным ключом.

— Ну вот я его дубинкой и ебнул.

Ник снял свои очки и посмотрел на меня.

— Блэйк? Что ты на это скажешь?

Я пожал плечами и уставился в пол.

— Ладно, — сказал он. — Ладно. Вы оба — валите. Они переглянулись.

— Но, босс… — начал Нобби.

— Давайте, проваливайте.

— Но…

— Идите.

Они вывалились наружу и закрыли за собой дверь. Остались только я и Ник Как-его-там, он с пистолетом, а я без малейшего, на хуй, понятия, что происходит. Но я знал, что все делаю путем, иначе бы он не сказал этим двоим валить.

— Выпьешь? — спросил он.

Он пошел за стойку, оставив свой длинный пистолет на столе. И это для меня все решило. Он бы не оставил оружие, если бы собирался убить меня за то, что я сделал с Франкенштейном.

Если, конечно, это не трюк. А что, если та пушка, которая на столе, не заряжена, а другая, заряженная, у него в кармане или за баром, или еще где. Видите, я умный. Я думаю о таких вещах. Вот поэтому я и рассказываю вам это, вместо того, чтобы стать кормом для червей под Харк-Вуд. Но вы и так знаете, что я умный. Если б не знали, стали бы вы тут сидеть и слушать меня, как же.

Я был на шаг впереди и мог немного расслабиться, поэтому уселся на табурет.

— Пива.

Он налил пинту и поставил передо мной. В стакане было больше пены, чем пива, так что было понятно, что он за стойкой никогда не стоял.

— Курить будешь? — спросил он, пока я смотрел, как опадает пена.

— А, ну да. — Я взял одну сигарету из его пачки и прикурил, потом прикурил еще одну для него. Все очень цивильно, типа. Два представителя манджелской общественности решили тихо потрепаться после тяжелого дня. Только вот у него в кармане была пушка, а я собирался схватить его и приложить башкой о барную стойку, как только он подойдет поближе.

— Выглядит херово, — сказал он, взглянув на мою голову. Взял бумажные полотенца, подержал их под краном и отдал мне.

Я приложил их к ране. Холодная вода полилась за воротник, я начал ежиться и думать, что зря я это сделал. Но сделанного не воротишь, так что я оставил все как есть.

— А что с ногой? — спросил он, заглядывая за стойку.

— Ну это… — Я высунул ногу, чтобы мы оба могли на нее посмотреть. Меня сегодня только и делали, что посылали, хорошо, что кто-то для разнообразия обратил внимание.

— Может, лучше снять штаны, чтобы я мог посмотреть. Я быстро отдернул ногу.

— Пшел на хуй, — сказал я. — Это еще зачем?

— Да успокойся, — сказал он, отступая назад и поднимая руки. — Не хочешь, не снимай. Мне-то какое дело.

Я прищурился и посмотрел на него, думая, пидор он или нет. Он ебал Мону, но у него были длинные волосы, так что хуй проссыт. По-любому, я напрягся.

— Ладно, у меня есть полпинты. И сигарета. Тебе есть что сказать — говори, — сказал я. Потому что нельзя страдать хуйней вечно.

— Лады, — сказал он, прислонившись к холодильнику для выпивки, где я не мог его достать. — Не знаю, слышал ли ты, — сказал он. — Но сегодня вечером тут кое-что случилось.

— Да ну, — осторожно сказал я.

— Да. Убили кое-кого.

— Убили, вот как?

— Да. Убили.

Я убрал руку от головы. Крови стало меньше, так что я снял с головы это мокрое месиво. Поднял стакан и выпил все, что там было.

— Убили? — повторил я. — Ну ни хуя себе.

— Не слышал?

— А должен был?

— Не знаю. Должен был?

— Да ебаный в рот…

— Ладно. Слушай, я тебе еще вот что скажу, люди говорят, что это ты. Когда это случилось, там, перед входом, собралась целая толпа, и все говорили, что ты пырнул его из-за того, что он отобрал у тебя работу.

— Ебаные лживые уроды, — заорал я, грохнув пустым стаканом об стойку. Стакан разбился. — Всегда на меня гонят.

— Кто?

— Эти уебки, — сказал я, кивнув на дверь.

— Какие уебки?

— Ну, типа уебки, в общем. Люди. Любой долбоеб в Манджеле.

— Да ладно, брат, ты ж знаешь, что такое слухи. Сейчас они уже по-любому говорят что-то другое.

— Кто?

— Ну эти, уебки, которые тебя достали.

— Ни хуя не другое. У меня такое уже бывало, брат. Потом твоя морда оказывается в газете, а под ней надпись УБИЙЦА.

— Я об этом слышал.

— О чем? Че ты слышал?

— Ну, про эту фигню пару лет назад. Мантоны, так ведь?

Я посмотрел на него, не слишком врубаясь, как это понимать. Одно дело, когда народ в Манджеле в курсе твоих дел, но при мысли, что о моих делах расспрашивает какой-то чужак, у меня аж стояк случился. То есть что-то в этом Нике было странное. Можно так сказать, он не был типичным чужаком. Но сейчас я вам ничего не скажу.

— Слушай, я тебе еще вот что скажу — я знаю, что ты не убивал Дина. Я ничего не знаю про твои старые дела, и не мое это дело, но я знаю, что этого ты делал. Ты не стал бы хладнокровно убивать парня из-за такой фигни. И полиции я то же самое сказал.

Я почесал репу.

— Кто такой Дин, бля?

— Дин — ебаный в рот, Блэйк, не тупи. Дин был моим вышибалой. Это Дина уби…

— Так че ты сказал легавым?

— Блэйк, уймись. Я сказал легавым, что ты этого не делал.

— Почему?

— Что значит "почему"? Это ж хорошо, нет?

— Ну да, но откуда ты знаешь, что это не я? В смысле — ты ж ни хрена обо мне не знаешь, так ведь?

Он не ответил. Я смотрел, как он жует губу и закрывает глаза. Ему сильно повезло, что я больше не собирался бить его мордой об стойку. Он отвел от меня легавых, и это главное. Но все-таки было в нем что-то очень странное.

А потом мне стало скучно париться по поводу него, и я налил себе еще пинту в пустой стакан, который стоял на стойке. Было приятно для разнообразия посидеть спокойно и побухать, я чувствовал, как кровь снова начинает течь по жилам. Я выпил этот стакан и налил следующий. Меня мучила невъебенная жажда, а пока что я даже слегонца ее не утолил. Я выпил пиво и налил еще.

— На самом деле, Блэйк, мне нужна твоя помощь, — сказал он. Я на мгновение вообще о нем забыл и, если честно, наслаждался этой передышкой.

— А, ну да. — Я прикончил еще одну пинту и налил новую.

— Ты об этом знаешь. Я тебя уже просил. Вроде как.

— Че? Когда?

— Вчера. Помнишь? Попросил тебя побыть моим подручным. Ты сказал, что тебе надо с этой мыслью переспать.

— Да?

— Да. С тобой все в порядке, Блэйк?

— В порядке? Ну да… Только немного… — я знал слово, которое имел в виду, но не мог его вспомнить. Это… как его там. Ну, вы знаете это слово, когда север и юг от пупка не отличишь, и голова кружится, как будто провел полчаса в стиральной машине. Это…

— …Дизорнаметирован, — произнес я.

Ник посмотрел на меня как-то странно, потом кивнул. Некоторые люди умные, а некоторые нет. И если ты не понимаешь длинных слов — это твоя ебаная проблема. Я не собирался корчить из себя идиота ни ради него, ни ради кого-то еще.

— Может, притормозить с пивом, браток? Теперь была моя очередь смотреть на него странно.

— Ты это о чем? — переспросил я, наливая еще пинту. Я ведь только парочку выпил.

Он понял, что тут он на зыбкой почве, поэтому решил сменить тему.

— Дело в том, Блэйк, надо, чтобы ты начал прямо сейчас. Мне надо, чтобы ты прямо сейчас сделал для меня одно небольшое дельце.

Я посмотрел на часы.

— Я знаю, что уже поздно, а ты устал и замудохан. Поверь мне, Блэйк, я не хотел, чтобы с тобой сегодня что-нибудь случилось. Просто попросил Нобби и Дубину съездить за тобой. Я думал, вы друг друга знаете.

— Я их знаю, да. Знаю, что они уебки.

— Ну, я ж не знал.

— Да, блядь, ты не знал.

— Тебя во мне что-то настораживает, Блэйк?

Не зря он это спросил. Мне не особо нравился этот ублюдок, но язык следовало попридержать. Он все еще хотел, чтобы я был его подручным, так что бычить на него не стоило. Сначала надо упрочить позиции. Я пожал плечами и сказал:

— Нет.

— Надеюсь, так, Блэйк. Я твой друг. Знаешь, если уж говорить о доверии, в этом мире есть только два человека, которым я доверяю. И один из них это я. Если ты себе не доверяешь, долго не протянешь. Особенно, если занимаешься тем, чем занимаюсь я.

Я кивнул. Мой опыт управления "Хопперз" был таким же — если не доверять себе в плане того, когда стоит завязать с пивом, тогда клиентам ничего не останется. И что тогда будет с тобой?

— А другой человек, которому я доверяю, — сказал он, — это ты.

Я как раз наливал себе еще пинту, когда он это сказал. Вообще, нет никого, кто разливал бы пиво лучше, чем я. Даже Рэйч делает это хуже. Но в стакане вдруг оказалось полно пены, и только дюйм или около того самого пива.

Понимаете, я знаю, что легенды о Ройстоне Блэйке разошлись далеко. И я говорю не только про Манджел. Когда ты легенда, вроде меня, Манджела тебе становится мало, даже если ты не можешь из него выбраться. Так что часть тебя переливается через край, типа того, и народ в Баркеттле и Тубере знает, какой ты клевый вышибала и как однажды ты был на самой вершине, хотя весь город жаждал твоей крови. Так что вполне резонно, что чуваки с Ист-Блоатер знают, насколько ты крут. Но чуваки из большого города, вроде этого Ника Как-его-там?

Охуеть можно.

— Блэйк? Все нормально?

Я вылил пену и налил себе нормальную пинту. Не каждый день человек узнает, что он знаменит на весь свет, И я это отпраздновал, выпив еще стакан.

— Блэйк, пожалуйста, прекрати нить. Я же сказал, у меня для тебя есть работа.

— А, ну да, и че за работа? — последние два слова слились с нехеровой такой отрыжкой, секунд на пять или типа того. — Если нужно что-то сделать, ни один мудак не справится лучше… Ну, короче, если тебе… — меня вдруг повело. Херовая пинта, не иначе.

Ну, по-любому я уселся ровно и слушал, пока он мне рассказывал, что надо сделать и почему он хочет, чтобы это сделал я. Все вроде было путем, так что я сказал:

— Как скажешь, босс, — и снова рыгнул. Ник пошел по-ссать, а я выпил еще пару стаканов для улучшения самочувствия. Один я отнес за стол, на котором сидел этот Ник. Как я уже говорил, я не одобряю пушек, но надо признать — красивые они, засранцы. Сверкающие, твердые и тяжелые, как хуй знает что. Я взял пистолет и поводил им по залу, целясь в бутылки за баром и притворяясь, что это легавые. Потом мне это надоело, я положил пистолет и стал разглядывать баночку с конфетами, которая стояла рядом. Взял одну, поднес к свету. Че-то в них было очень знакомое. Но мелюзга целыми днями жрет конфеты, а я сам не так давно был мелким.

Я услышал, как сливают воду в сортире, так что закинул конфету в рот и съебался, прихватив по пути бутылку виски.