Больше выпьешь — больше увидишь

Администрация заведения с гордостью сообщает, что после долгих лет отсутствия в «Хопперз» возвращается СТРИПТИЗ. Теперь, НАЧИНАЯ С ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ, самые красивые девушки Манджела будут каждый вечер показывать вам все. Приходите пораньше, если хотите разглядеть их получше.

И это не все…

Мы знаем, как раздражает, когда сидишь и потираешь руки в предвкушении, а она почти ничего не снимает. Так вот, наши девочки — настоящие. Для них НЕТ ПРЕДЕЛА. Но вот в чем фишка…

Чем больше выпивки продано в баре, ТЕМ БОЛЬШЕ ОНИ С СЕБЯ СНИМУТ.

Что? Вы еще не прыгаете от радости? Ну, ладно…

Чтобы отметить это историческое событие — только один вечер — все РАЗЛИВНОЕ ПИВО за ПОЛЦЕНЫ, весь вечер.

Доставьте себе удовольствие — завтра вечером приходите в «Хопперз».

«ХОППЕРЗ» ФРАЙЕР-СТРИТ МАНДЖЕЛ

После того, как я сел в «Капри» и уломал ее проехать по городу, у меня был один из лучших вечеров у дверей. «А что такое хороший вечер?» — наверное, спросите вы. Ну, можете спросить. Я готов ответить.

Но сначала еще кое-че расскажу. Лады?

Когда я ехал по Уолл-роуд, осторожненько переключаясь с четвертой на пятую, мимо меня промелькнул мистер Большая Новая Блестящая Тачка собственной персоной: тот самый чувак, с которым поручил разобраться Даг. Я его за милю заметил в зеркале заднего вида, он гнал по скоростной полосе чуть быстрее, чем я. Попробуй не заметить, когда позади маячит такой невдолбенный капот.

Вот зашибись, подумал я. На ловца и зверь бежит. Не придется следить за Моной, как предлагал Даг. Нет у меня такого прикола — следить за молоденькими телками. Да и за телками постарше, впрочем. Мне это нах не надо. Бабы ко мне сами липнут. Преимущество должности начальника охраны, типа того. Так что я слегка притормозил, а когда чувак свернул на светофоре налево, дал по газам.

Я двинул за ним на запад, потом через реку, и от этого у меня как-то нехорошо скрутило кишки. И тут я понял, почему: мы ехали в Норберт-Грин.

Я не люблю Норберт-Грин. Вообще, в Манджеле этот район никто не любит, ну, кроме тех, кто там живет. Но вы это уже и сами наверняка знаете. Мало кто из пацанов не слышал название Норберт-Грин и не знает историй, которые там случались.

Очень долго мне самому ездить в Норберт-Грин не перло, чаще перли меня. Это да, это до хуя раз случалось. Вот, значит, я, как правило, не рисковал туда соваться. Не, не то, чтобы я боялся, ни хера подобного. И любой, кто скажет, что я испугался, может идти на хуй. Этого места боялся Фин. И этого ушлепка можно понять. Учитывая, в какое дерьмо он тут не так давно вляпался, из-за чего ему теперь придется всю жизнь сидеть на жопе и зависеть от других. Так вот, я этого места не боялся. Кажется, тут все понятно. Но вот что я вам скажу.

Я обосрался, когда он припарковался у «Би Хайв».

Норберт-Грин — это одно, но ебаный «Би Хайв»… Да ладно вам. Ну да, Норберт-Грин — паршивое место, но вся эта гнусь, говорят, идет из одного кабака. «Би Хайв» — не то место, куда ходят хорошие парни. Понимаете, о чем я? Ну да, я сам не слишком хороший, никогда им не был и не буду. Но плохие парни туда тоже не ходят. Если только они не из Норберт-Грин — а это уже особая категория плохих парней. И какого сюда принесло мистера Чужака на новой блестящей тачке?.. Я чесал репу, пока ногти не проскребли чердак аж до самых мозгов, но так ничего и не надумал.

Я стал в конце улицы, не глуша мотора. Мимо этого места я даже проехать бы не хотел, если только совсем не припрет. Выжал ручник и стал смотреть, как чувак вылезает из тачки. Он был одет почти так же, как тогда, у «Хопперз»: спортивная куртка с капюшоном, джинсы мешком, какие-то чудные кроссовки. Если б он только знал, каким уебком смотрелся. Никто такие огромные джинсы не носит. Да и этот блядский капюшон — ни хуя он ему не поможет, если вдруг пойдет дождь. Дверь открылось, и навстречу чуваку вышли двое.

Нобби и Дубина.

Я этих двух пидоров уже сто лет не видел. И это даже не в переносном смысле. Все очень просто, дело в том, что Нобби и Дубина — два самых больших мудака во всем Манджеле, а это о чем-то говорит, учитывая конкуренцию. Я знал, что они прячутся где-то в Норберт-Грин из-за своей, мягко говоря, не самой лучшей репутации. Они, конечно, могли себя до усрачки считать лучше всех, но против толпы, которая хочет тебя линчевать, ты хуй че сделаешь, а если бы они появились в городе, с ними так бы и поступили. Я бы рассказал вам, за что их так ненавидят, но сейчас с этим париться не хочу. Может, как-нибудь потом, если не забуду.

Они где-то с полминуты поговорили, потом этот, как его, отдал что-то одному из них и пошел внутрь, а они погребли через дорогу, туда, где стояли тачки.

Я скорей свалил.

Ну вот, собственно это я и хотел рассказать до того, как начну описывать охуенный вечер, который был потом. Не так уж и страшно, а? Разумеется.

А теперь давайте я у вас кое-что спрошу.

Что такое охуенный вечер для вышибалы?

Время от времени этот вопрос нас всех парит. Типа как «почему у людей нет хвостов, как у собак и обезьян?» или там «почему у людей есть соски?» Ну, я, короче, вам расскажу. (Про вышибал, конечно. За хвосты и соски не отвечу)

Движуха, вот в чем дело.

Я слышал всю эту бодягу, типа вышибала должен следить за порядком, чтобы не было никаких разборок, а хороший вышибала умеет сделать так, чтобы клиенты, входя в заведение, ваще оставили всю агрессию за дверью. Знаете, что я вам на это скажу?

Хуйня.

Есть только одна причина, по которой пацан идет работать вышибалой — он любит драться. И чем больше разборняка, тем лучше. Но тут надо все делать правильно. Нет никакого смысла встревать драку десять раз за вечер, если тебя при этом отмудохают до полусмерти. Это ты должен всех пиздить. Ну, большинство по-любому. Я в тот вечер всю дорогу пользовался ногами, руками и головой и каждый раз побеждал. Каждый раз, бля.

Как вам, блядь, такая статистика?

И это на самом деле было зашибись, потому что Натан хотел, чтобы завтра вечером все было тихо-мирно, ну, как в кабаке, куда можно привести свою бабу. А лучший способ заставить клиентов нормально себя вести — отмудохать их накануне. Тогда они будут как шелковые. Слишком умотанные, чтобы залупаться. А те, кого ты не отпиздил, все равно ничего такого делать не будут, потому что, типа будут ходить свежие байки, какой я крутой вышибала. Так что к тому времени, когда я выпинал из бара последнего клиента, мне было заебись как хорошо и весело.

Я присел у барной стойки напротив Рэйчел. Она весьма нехуево выглядела. Обтягивающая юбка, демонстрирующая задницу, и спереди все торчит. Чего еще менеджер может хотеть от своего персонала?

— Слышь, пива налей, — меня подбешивал сам факт, что приходится ее просить.

Она чего-то недовольно пробурчала и налила.

Я выпил его одним глотком и попросил еще, глядя прям на нее.

Она продолжала вытирать стойку, или че там она делала. Мне пришлось прождать почти минуту, пока она снова занялась моей выпивкой. В такую ночь, как эта, бабы обычно слетались на меня, как мухи на дерьмо. Так что я ни хуя не понимал, че творится с Рэйчел. И я на этом заморочился. Короче, так расстроился, что второе пиво выпил секунды за две.

И потребовал еще.

Она снова стала делать вид, что меня в упор не видит. Было ясно, как белый пень, что она бычит. Она видела меня и знала, чего мне нужно. Я открыл было рот, чтобы сказать ей все, что думаю по этому поводу, но потом дал по тормозам.

Понимаете, я ж, типа умный. Они, телки в смысле, хотят, чтобы ты начал кусаться. Это, типа старая добрая ловушка с медом, только вместо меда — дерьмо. Они суют тебе под нос какую-нить дрянь и ждут, пока ты не начнешь взбухать по этому поводу. И как только ты поведешься, спускают на тебя всех собак. А если и есть что-то, что бабы делают лучше мужиков, так как раз это.

Так что идите в жопу. Я в эти игры не играю. Задолбался играть в них еще с Бет, моей первой и единственной супругой, да упокоит Господь ее обуглившиеся останки.

Я перегнулся через стойку и сам налил себе пива.

Она ударила меня по руке мокрой тряпкой и начала орать, что она, мол, делает свою работу, а я свою, и, мол, когда она выйдет из-за стойки, чтобы избивать несчастных детишек, тогда только я смогу наливать себе пиво.

Мы немного помолчали, она снова стала что-то протирать, а я курил. Но было тяжело сидеть перед всей этой выпивкой и ни фига не иметь возможности выпить. Настолько тяжело, что я пожал плечами и забрал сигареты. Конечно, приятно было смотреть, как покачивается задница Рэйчел, когда она протирает стойку, но есть ли смысл умирать из-за этого зрелища от жажды? Не-а, учитывая, сколько пива ждет меня дома.

Ага, бля буду, вы о нем уже забыли.

А я вот не забыл, бля. Я весь день о нем думал. Четыре сотни банок и четыре сотни сигарет. Половина сейчас, половина потом. Жадный уебок, ясно дело. Но его нельзя винить. К тому же, он восстановил мой кредит, а это всяко плюс.

— Ну ладно, Рэйч, — сказал я. — Приятно было потрепаться, все такое, но…

— Я просто не понимаю, — заговорила она так, будто я половину разговора пропустил. — Что с тобой, Блэйк? Ты был таким… таким… не знаю, но ничего общего с тем, какой ты сейчас.

— Да ну? — я прикурил еще одну сигарету и сел обратно. — И какой же я?

— Сам знаешь, какой. Тебе это все, кажется, страшно нравится.

— Что нравится, а? Валяй, очень интересно. Я весь внимание, бля. Видишь, два огромных уха и ни хуя больше, жду, когда ты…

— Уши? Скорее, два здоровых кулака, два здоровых ботинка, здорово тупые мозги и здоровое пивное брюхо.

— Че?

— Че слышал.

— Нет уж, продолжай. Особенно про последнее…

— Ты все слышал. Ты сказал про уши, я согласилась.

— Нет у меня, блядь, никакого пивного брюха, ясно?

Она отвернулась. Мне показалось, у нее на губах промелькнула ухмылка, но не уверен. Лучше бы, конечно, мне, бля, это показалось.

— Я сказал, бля…

— Я слышала, — говорит. — Тебя половина Манджела слышала.

— Ну… ну, это че, пивное брюхо, а? Смотри… — Я со всей дури стукнул себя кулаком по животу. Ниче, не напрягся. Я бил снова и снова, с каждым разом все сильней. В последний раз даже больно стало. Не то чтоб я из себя дух там вышиб или еще что. Мышцы были как камень. Просто, похоже, повредил мягкие ткани.

— Ладно, Блэйк, — сказала она, доставая пальто. — Ты прав, я — нет. До завтра.

Я запер за ней дверь, потом вернулся и налил себе пива. Я ж менеджер, так? А менеджеры могут делать все, что им захочется, бля.

На следующее утро проснулся я поздно. Когда глянул на часы, была уже половина второго, а до того я еще поссал и чуть не высосал всю воду из крана. Спустился вниз и разогрел жратву, которая оставалась в холодильнике со вчерашнего дня, забив на телефон, который звонил непрерывно. Выкурил пару сигарет и вылакал пару банок пива, пытаясь вспомнить, какой сегодня день. Но невозможно весь день просидеть на кухне в трусах, думая о всякой хуйне. Я встал. Руки от костяшек до плеч болели от вчерашних разборок. Одеваться не хотелось, я нацепил халат, взял пару упаковок пива и пошел вниз, чтобы дать своим бедным рабочим конечностям заслуженный отдых и попялиться в телевизор в подвале.

Но по телику ни хуя не было. Ничего, кроме войны, которую показывали так давно, что она уже перестала считаться новостью, хотя никто ни хуя не втыкал, че к чему, даже когда всю эту хрень только начинали показывать. Это было нечто, происходящее вне города, как и другие паршивые вещи, которые показывают по телику. В Манджеле такого не случалось, так что я не понимаю, че они заморочились показывать все это нам. Может, чувакам из большого города это и важно. Я слышал, там всякое дерьмо творится, сплошное дерьмовое дерьмо. Но они там, в городе, все с прибабахом. Не знают, как воспитывать детишек, так что детишки ни хуя не рубят, что к чему, и в итоге сажают на перо какую-нить старуху, чтобы купить наркоты или как там эта хуйня называется. Но Манджел — не такое место. Ну да, народ в Манджеле тоже долбанутый, но не тупой. Здесь знают, что такое хорошо и что значит жить нормально.

Я еще немного пощелкал и вырубил телик на хуй. В это время все равно смотреть нечего. Если нужны сиськи или хороший фильм, приходится ждать вечера или смотреть видак. А на видео у меня много что было. Но знаете что? Мне было неинтересно. Мир вертится не ради тебя, а кто рано встает, тому бог дает. Ну, или типа того. Я пнул четыре пустые банки, взял вторую упаковку и пошел наверх одеваться. спускаться и наткнулся на Фина. Ну, короче, не ожидал, что он сидит там в прихожей в своем кресле. Я его слишком поздно заметил, поэтому зацепил ногой его кресло, а все остальное, типа, по инерции двинулось дальше. Я навернулся через него вверх тормашками и снес кресло, которое свалилось на меня.

Честно вам скажу инвалидное кресло — это не та хуйня, с которой приятно сталкиваться. Колесом попало по лодыжке, расцарапало к едреням, а один подлокотник ткнул мне ровно между яиц, это, конечно, пруха, если задуматься, но тогда мне так не показалось. Я обматерил этого сонного придурка Финни, выбрался из-под кресла и схатился за яйца. Потом глянул, как там Финни. Он лежал на спине у входной двери с закрытыми глазами.

Кажись я этого уебка вырубил.

А это ни хуя не хорошо, вырубать калеку. Даже такого уебещного, как наш Фин.

— Фин, — позвал я, наклоняясь и хлопая его по щекам. Тольку от этого не было, я подхватил его под мышками и немного потаскал по дому. Он висел, как мокрый свитер, но я чувствовал, что сердчишко бьеться, так что не особо морочился. Положил его на полу в кухне и начал соображать.

Не так давно со мной случилась такая же хуйня. Это в «Длинном носе» было, я тогда демонстрировал на своем друге, как охуенно умею бить головой, ну, меня слегка занесло, и я его вырубил. Тогда я привел его в чувство, влив ему в глотку пинту, и я не видел причин, почему бы этому не сработать в случае с Финном. Вот только я ни хера не помнил, что это была за пинта. Либо пиво, либо вода. Я не очень понимал, как может вода помочь человеку в таком состоянии, так что открыл банку даговского пива и давай лить в глотку Финни.

Сначала ничего не происходило. Потом он начал булькать, а потом затих. И уже когда я совсем решил, что надо идти за водой, он стал плеваться и сучить руками. Я помог ему сесть и пару раз вдарил по спине, чтобы он прокашлялся. Потом притащил его кресло и усадил его туда.

Судя по виду, ему ни хуя не было стыдно.

— Какого хуя ты делал в прихожей? — спросил я, наклонившись так, чтобы мое лицо было напротив его. Он никак не мог сфокусировать на мне взгляд, так что я его еще пару раз стукнул. — Слышь, приди в себя, мудак, — заорал я ему прямо в ухо. И еще: — Там у дверей легавые, по твою душу.

И это помогло. Он тут же вывалился из кресла, забыв про то, что у него ноги не работают. Я его поднял и усадил обратно. Теперь он прочухался, зыркал глазами туда-сюда, искал легавых.

Я не смог удержаться, заржал. Бедный уебок.

— Какого хрена ты ошивался в прихожей? — снова спросил я. Потому что не позволю никому ошиваться у себя в прихожей, по хуй, калека ты или нет. Противопожарная безопасность, все дела.

Он протер глаза и сказал что-то типа: «А… Звиняй, Блэйк». Ладно, ладно, не говорил он этого. Но я ни хуя не мог понять, че он там лопочет, поэтому придумал эту фразу за него. Было ясно, как дерьмо на коврике перед дверью, что он в отключке. Я отвез его в гостиную, задернул шторы и оставил там. Не мог я себе позволить целый день приглядывать за всякими инвалидами. Я ж, блядь, занятой человек, хотя тогда ни хера не мог вспомнить, чем таким я планировал заняться. Я был одет и обут, стал быть, намечалось что-то важное.

Я вышел на улицу, надеясь, что свежий воздух поможет. Ну, до того, как я доеду до города, память вернется, сто пудов. Но так получилось, что долго ждать не пришлось. Я даже ключ зажигания в «Капри» не успел повернуть, когда увидел ее. Она уже была в конце улицы, видимо, шла в город, намалеванная по самое не балуйся. Потом свернула за угол.

Дочка Дага, именно так.

Мона.