В понедельник школа была переполнена ураганом слухов. О том, что Эли покончил с собой, о том, что он сбежал, дабы присоединиться к группе в Лос-Анджелесе, о том, что он был замечен в Нью-Йоркском метро в качестве бродячего музыканта. Несколько одноклассников пытаются вовлечь меня в дискуссию, но я не собираюсь в ней участвовать. Я слишком занята рассуждениями о том, как убедить Тарин дать мне взглянуть на книгу Кира.

Голос из школьного интеркома сообщает нам, что третий урок будет отменен из-за собрания. Я сворачиваю с пути на Рисование и меняю направление движения, радуясь тому, что мне не придется провести урок с Ридом.

В аудитории устрашающе тихо, хотя она битком набита школьниками. Я замечаю Лейлу и Брайана, сидящих ближе к передней части аудитории, и направляюсь к ним, но затем останавливаюсь в проходе, когда понимаю, что прямо напротив них сидит Ной. Что еще хуже, рядом с ним сидит Николь, их плечи соприкасаются, когда она наклоняется, чтобы кое-что прошептать ему. Я скриплю зубами и поворачиваю шею в поисках другого свободного места.

– Кайли! Давай сюда! – Лейла машет мне и похлопывает по месту рядом с ней. Ной застывает, едва услышав имя Кайли, и моя грудь сжимается. Он определенно не хочет иметь со мной ничего общего. Не то чтобы он должен. Но от этого все равно больно.

Я скольжу на свободное место, стараясь не смотреть на Ноя, на то, как его беспорядочные черные волосы завиваются вокруг шеи. То, как танцуют по его руке пальцы Николь, когда она говорит, ее ногти покрашены в такой же темно-красный цвет, как и занавес на сцене.

Новость о нашем с Ноем разрыве пропиталась среди нашей компании друзей, и в результате шепот и обеспокоенные взгляды подкрепили полное, душераздирающее окончание отношений. Вчера я написала ему, что найду другой способ, как добраться до школы, в чем, к счастью, была готова помочь мне Лейла. У меня не оставалось иного варианта, кроме как рассказать ей и Брайану новость о нашем разрыве, сжимая кулаки в кармане пальто.

– Но... почему? – спросила меня Лейла, ее темные глаза искали что-то. – Я думала,что вы, ребята, идеально подходили друг другу. Что-то случилось?

– Нет... – Я смолкла. – Просто я... решила, что ввожу его в заблуждение. Я не настолько неравнодушна к нему, как обычно считала.

– А-га, – ответила она, выглядя не убежденной. – Ну, думаю, это вполне справедливо.

– Точно, я не хочу, чтобы он тратил на меня свое время. Нам обоим стоит встречаться с другими.

Брайан так и не ответил – уверена, он просто не хотел встревать между сестрой и своим другом. Он только взъерошил мои волосы. И почему-то этот жест расстроил меня куда больше, чем разговор о Ное.

– Это место занято? – Рид не стал дожидаться моего ответа, прежде чем присесть рядом со мной. Я никогда не думала, что буду страдать клаустрофобией – маленькой девочкой я протискивалась в самые узкие места, которые только могла найти, где можно было спрятаться от мамы и сиделок. Но сейчас, в присутствии Рида, я начинаю паниковать.

Ребекка следует за Мэдисон на свободные места перед нами, прямо возле Ноя и Николь.

– Что с тобой стряслось в тот вечер? – спрашивает Рид. Я чувствую, как его глаза изучают мой профиль. Мне не хочется смотреть на него, но единственная альтернатива – смотреть вперед на затылок Ноя.

– Ты о чем? – спрашиваю я. Я не позабыла о тех вещах, что он сказал мне на Острове Сокровищ.

Он пожимает плечами.

– Ты так и не вернулась, чтобы послушать остальные выступления. Я переживал за тебя, но Брайан сказал, что с тобой будет все в порядке. Несмотря на то, что ты выглядела такой расстроенной.

Его глубоко посаженные карие глаза излучали заботу, но я знала, что это не так.

– Ну, да, новости об Эли...

– О, конечно. Кто бы не расстроился? Надеюсь, они найдут его. – Он заговорщически наклоняется. – Мои родители пока еще об этом не знают. Мама с ума сойдет, когда узнает, что пропал ребенок. Мне остается только надеяться, что она не выдернет нас из школы.

Прежде чем он смог продолжить, в такт с шагами идущего на сцену директора начинают потрескивать динамики, и в комнате становится тихо.

– Большинство из вас уже слышали новости, но мне хотелось бы лично поговорить с вами об этом.

Он делает глубокий вдох, и микрофон усиливает этот звук. Я могу видеть темные круги под его глазами, кофейное пятно на бледно-оливковой рубашке, легкую дрожь рук.

– Итак, недавно – слишком скоро - после смерти мистера Шоу, по нашему обществу ударила другая трагедия. Пропал школьник, Эли Макгрегор. – Он делает еще один дрожащий вдох, пока толпа школьников перешептывается.

– Не могу поверить, что есть кто-то, кто еще не знает об этом, – шепчет слева от меня Лейла.

Я просто молча киваю.

– Полиция начала вести всестороннее расследование, – продолжает директор. – И они делают все, что в их силах. Давайте отдадим дань Эли минутой молчания. Я знаю, мы все молимся, чтобы он нашел свой путь.

Раздается тихое шуршание, когда все опускают головы. Я делаю так же, хотя и знаю, что он давно уже превратился в пыль. Я бросаю взгляд на Рида. Его голова опущена, глаза закрыты.

Я невероятно ощущаю присутствие Ноя. Всего в нескольких шагах от меня, но пропасть кажется куда шире. Особенно когда Николь опять к нему наклоняется и что-то шепчет ему на ушко, заставляя мое сердце покрываться коркой льда. Но что я могу сделать? Я могу только надеяться, что в ближайшее время принятое благопристойное поведение помешать ей сделать следующий шаг в их отношениях.

Директор опять склоняется к микрофону, заставляя его издать пронзительный визг, от которого мы подпрыгиваем. Он нервно посмеивается, прежде чем продолжить.

– Здесь находится офицер Сполдинг из полиции Окленда, чтобы просветить нас о поисках Эли. Офицер?

Он кивает мужчине, который стоит в тени за кулисами. Знакомый полицейский выходит на свет.

Он ступает на подиум, его шаги отдаются эхом, солнцезащитные очки сдвинуты на лысину, от которой отражается свет, подобно тому, как поздним вечером солнечный свет отражается в ветровом стекле.

– Спасибо, сэр, – говорит он директору, жуя при этом жвачку. – Мне очень жаль, что приходится разговаривать с вами при таких ужасных обстоятельствах. Но знайте, полиция Окленда не остановится, пока не найдет Эли. И в этом нам необходима ваша помощь. Если у кого-либо из вас есть какая-нибудь информация, которая может нам помочь, мы бы хотели ее услышать.

Рядом стоящий директор Гутиеррец промокнул лоб обмотанным вокруг руки галстуком.

– Также мы продолжаем расследование об убийстве вашего учителя, мистера Шоу. В этом деле у нас было некоторое продвижение – не могу рассказать вам о деталях, поскольку расследование все еще продолжается. Но нам повезло, появились очень полезные свидетели, молодой мужчина и женщина из Сан-Франциско, которые сотрудничают с нами, чтобы найти человека, повинного в этом.

Его взгляд пробежался по аудитории, и не смотря на то, что огни театра отсвечивали ему в глаза, тем самым не позволяя ему в действительности видеть наши лица, клянусь, он встретился со мной взглядом.

Я вздрагиваю, представив как Амелия и Джаред лгут офицеру. Чем дольше он сотрудничает с ними, тем опаснее это для него. И я уверена, что он в этом совершенно не осведомлен.

Рид гладит мою руку в успокоительном жесте. Мне захотелось выдернуть ее, но я не стала.

– Ну и напоследок, уверяем, во что бы то ни стало, мы найдем Эли, – говорит офицер Сполдинг. – На этом... на этом пока что все. Помните: любая информация может помочь. Спасибо.

Он поворачивается в мою сторону, и на его значок падает луч света, сразу же ослепляя меня и заставляя думать о ярких лампах, предназначенных для пыток, в камере для допросов. Я поднимаю руку, чтобы прикрыть глаза, и, когда опускаю ее, его уже нет.

Во что бы то ни стало, повторяю я мысленно, зная, что мне нужно сделать. Забрать ту книгу у Тарин. Любым из возможных способов. Все эти рассуждения, эти подумай-дважды и психология от обратного – ничего не будут значить, как только книга окажется в моих руках. Адрес Тарин записан в телефонных контактах Кайли, и я собираюсь отправиться туда этим вечером, вне зависимости от того, пустит меня Тарин или нет.

К микрофону опять подходит директор.

– Спасибо, офицер Сполдинг, что держите нас в курсе. – Блестящий слой пота покрывает его лицо, отчего гусиные лапки возле глаз разглаживаются. – Я хотел бы пригласить на сцену любого, кому хотелось сказать несколько слов об Эли. Конечно же, если вам хочется поговорить со мной лично, моя дверь всегда открыта.

Меня окружает низкий гул шагов, возня ног по полу, и колени, поворачивающиеся в сторону, чтобы пропустить выходящих учеников. В проходе быстро формируется очередь из парней и девушек, желающих рассказать об Эли. Меня тронуло то, что он вдохновил стольких людей. Тронуло – и ужаснуло. У него было много друзей, которые даже не знали, что он умер и больше не вернется назад.

– Извини, мне нужной выйти, – пробормотала я. Рид встает, и я протискиваюсь мимо него, проталкиваясь через учеников, выстроившихся в линию, дабы поговорить о парне, и не знающих о том, что он мертв.

Я на полпути к двери, когда слышу позади меня голос Ноя.

– Кайли, подожди.

Мои ноги предательски поворачивают по собственному желанию, медленно движутся к нему навстречу.

– Мы можем поговорить? – нежно спрашивает он.

Поговорить? Мне хочется сделать куда большее, чем поговорить. Мне хочется притянуть его к себе, почувствовать, как наши губы соединяются вместе, как кусочки пазла. Я начинаю наклоняться к нему – а затем замечаю Рида, наблюдающего за нами, за тем, как мы тянемся друг к другу.

Он убьет Ноя, если поймет, что ты любишь его. Он довольно четко дал об этом понять. Все закончится так же, как и с джазовым музыкантом в Париже. Когда мы вернулись в клуб после той ночи, в которую наши с трубачом взгляды пересеклись, его нигде не было видно. Должно быть, покинул город, сказал Кир, элегантно ухмыляясь. Как будто я не знала. Кир заставил его уехать – также он поступит и с Ноем, если даст ему шанс.

– Нет. – В горле так пересохло, что мой голос едва слышен. – Я уже сказала тебе все, что должна была.

Ной вздрагивает. На его черных волосах мерцает свет. Он смотрит на свои неряшливые красные кроссовки, а затем проталкивается мимо меня к двери.

Гораздо позже за ним следует Николь. Догнав его, она берет его за руку и уводит прочь. Я хочу закричать. Мне ненавистно то, что я наделала, но уже ничего не поделаешь, не сейчас.

Книга, говорю я себе. Достань книгу, вымани Кира и надейся на то, что Ной примет тебя обратно.

Но то, как Николь прикасается к Ною, как он позволяет ей это делать, проделывает миллионы отверстий в моей уверенности. Что, если к тому времени, как я одержу победу над Киром, будет уже слишком поздно?