Всю дорогу до винодельни «Зеркало» Лейла превозносит эпическую крутость Рида и Ребекки Брайану, которого не так уж легко убедить.

– Для меня они выглядят как дети, которые пытаются делать вид, что они какие-то другие. Что за странные шмотки вообще? – говорит он.

– Стало запрещено выражать себя через моду? – парирует она, потрясая волосами с пурпурными прядями. – Мне нравится, когда люди не такие, как многие другие. В противном случае – как скучно было бы жить?

– Моя жизнь заполнена и без подтяжек и галстуков-бабочек, и этой дурацкой шляпы, что носит Рид.

С заднего сиденья я молча подбадриваю Брайана, смотрю из окна, скрывая свое веселье, делая вид, что наслаждаюсь залитым солнцем пейзажем поздней осени.

– Это котелок, – объясняет Лейла. – И это необычно.

– И показушно, – парирует он.

Она на мгновение поворачивается, чтобы взглянуть на него, и мне хочется мягко вернуть ее внимание обратно к извилистой дороге.

– Что? – спрашивает Брайан. – Я бы нравился тебе больше, если бы носил такую глупую шляпу? – Он поворачивает зеркало вниз, оглядывая себя. – Или, быть может, цилиндр? Может, мне стоит носить в школу фрак? – Он ловит мой взгляд в отражении и подмигивает.

Лейла пытается сохранить серьезное выражение лица, но ей не удается. Ее смех заразителен.

– Пытаюсь представить тебя в цилиндре, – бормочет она.

– Ну а что? – сетует Брайан. – Если Риду такое к лицу, то и мне пойдет.

– Лейла, дорога? Может, посмотришь на нее, – говорю я с заднего сиденья.

Мы почти проезжаем мимо знака «Винодельня "Зеркало"», буквы едва различимы на ярком солнце.

Дорога сворачивает на гравий с глубокими колдобинами, отчего Хонда Лейлы тревожно содрогается. Брайан хватается за ручку над окном с пассажирской стороны, за что получает напряженный взгляд от своей девушки.

– Не доверяешь моему стилю вождения? – спрашивает она, крутя руль, чтобы избежать камня посреди дороги.

– Конечно, доверяю, – говорит он.

– Тогда перестань хвататься за эту дерьмовую ручку, – она указывает на его руку.

– Да, мэм.

Когда мы, наконец, доезжаем до главного дома, я вижу только две других машины: Фольксваген Ноя и внедорожник Рида цвета красного яблока.

– Мать Шанталь не отпустила бы ее, – объясняет Лейла, паркуя Хонду и крася губы новым слоем блеска, смотря в зеркало заднего вида.

– Родители Рида и Ребекки здесь? – спрашиваю я. Это было одним из условий Морганов. Они не были слишком взволнованы, что несовершеннолетние проведут ночь на винном заводе, но телефонный разговор с миссис Сойер, казалось, успокоил их страхи. Мать Рида уверила их, что никакого алкоголя не ожидается, что домашний пансион пойдет только на пользу и что винодельня – прекрасный повод обучить нас местной агрокультуре. Под конец разговора миссис Морган записалась на посещение «Зеркала» с мужем в ближайший июнь.

– Не думаю, – говорит Лейла, открывая дверь. – Не то чтобы это имело значение для матери Шанталь. Когда-нибудь эта девчонка взбеленится, попомни мои слова. Бритая голова, тусовки с панками. Все, что только можно пожелать.

Я сдерживаю улыбку, которая появляется в уголке рта. Должна признать, идея сдержанной, величавой Шанталь, кричащей в толпе перед сценой на каком-нибудь рок-концерте, выглядит привлекательной в некоем комичном смысле.

– Наконец-то, – говорит Рид, его руки раскрываются в широком жесте приветствия, когда он подходит к машине, гравий хрустит у него под ногами. – Вы приехали последние. – На нем пара бридж для конного спорта, заправленных в высокие кожаные сапоги, похожие на мои собственные. Я лишь надеюсь, что в них не спрятан нож. Кир не вооружался годами, напоминаю я себе. Вот только по той причине, что Джаред всегда был рядом, чтобы защитить.

Мы достаем сумки с вещами из багажника автомобиля Лейлы и следуем за Ридом к дому, вид из которого выходит на виноградники. Виноградные лозы в буйном цвете поздней осени, алом и золотисто-оранжевом, отчего холмы словно объяты пламенем.

– Добро пожаловать в «Зеркало», – говорит Рид, показывая на дом. – Построен в 1892 году.

Здание, признаться, великолепно, трехэтажное, в Викторианском стиле с верандой, белая обшивка сияет в вечернем солнце. Флюгер на конце остроконечной крыши лениво вращается под легким ветерком.

– Ты вырос здесь? – спрашивает Лейла. – Счастливчик.

– Ага, – отвечает он. – Хотя мы многое здесь убрали несколько лет назад. Полная модернизация.

Мы поднимаемся по высокой деревянной лестнице на крытую веранду, и Рид открывает дверь. Он прав: внутри ничего из исторического интерьера, как я могла бы представить. Пустынно и современно – в стиле Кира. Справа стойка администратора из нержавеющей стали, от ее сияющей поверхности отражаются широкие ламинатные доски пола шоколадного цвета. На ней стоит табличка с названием сети гостиницы, написанным гротескным шрифтом. Толстые коврики в геометрическом порядке покрывают полы, на стенах холла множество зеркал в рамах. Куда бы я ни посмотрела, везде вижу свое отражение. Пугающий эффект.

– Зачем столько зеркал? – спрашивает Лейла, останавливаясь около одного из них и приглаживая волосы.

– Ну, это место называется «Зеркало», гений, – весело отвечает Брайан.

– А. Точно.

– Здесь сейчас есть гости? – спрашиваю я, подходя к высокому окну, что выходит на виноградники, чувствую, как вес местоположения гостиницы давит на меня.

– Только мы. – Рид белозубо улыбается. – Мы всегда закрываемся на зиму. Это место целиком и полностью в нашем распоряжении.

– Я думала, твои родители тоже тут? – Мой голос слаб, когда я задаю вопрос.

– Они в Беркли. Отец согласился выступить на конференции виноделов сегодня вечером. Думаю, без них нам будет намного веселее. – Он подмигивает, и я дрожу. Вот только что он запланировал?

– Пошлите, – говорит он, все остальные в большой комнате.

Рид ведет нас по короткому коридору, на белых стенах тоже висит несколько зеркал. Даже без освещения тут достаточно светло.

Мы ступаем в огромную открытую комнату с высоким потолком и обитым плиткой камином, достаточно большой, что в него можно войти. Одна стена, целиком из стекла, открывает вид на зимний сад с железными столиками и закрытыми зонтами. Вниз к холму от дома ведет еще одна гравиевая дорога.

Ной, сидящий за кофейным столиком, поднимает взгляд от чтения, когда мы входим, и с твердой решимостью избегает моего взгляда. Мэдисон сидит очень близко к нему, сложив ноги на оттоманку перед собой и не обращая на следы, которые оставляют ее пыльные Доктор Мартенс. Ребекка делит оттоманку с ногами Мэдисон, как обычно выглядя элегантно, одетая в черное платье с заниженной талией и длинный вышитый бисером кардиган.

С другой стороны спинки дивана близко друг к другу сидят Николь и Шанталь. Я удивлена видеть здесь Шанталь, но еще сильнее удивлена, что Николь не липнет к Ною. Похоже, Мэдисон опередила ее.

– Шанталь! – визжит Лейла, бросаясь вперед меня и шлепаясь на диван рядом с ними. – Я думала, ты не могла приехать?

Шанталь ангельски улыбается.

– А я и не собиралась, – отвечает она. – Но Ребекка уговорила меня наврать маме. Предполагается, что я сейчас в доме у подруги в Окленде. Если из-за этого я попаду в ад, вините во всем семью Сойер.

Мой желудок крутит. Ее присутствие означает, что она по-прежнему в списке подозреваемых у Кира.

– В аду, во всяком случае, весело, – вставляет Рид. – Все эти греховные вечеринки рок–звезд, попавших туда.

– Теперь, когда все здесь, – замечает Мэдисон, – может, начнем экскурсию, о которой ты говорил?

– Обязательно, – соглашается Рид. – Только сначала покажем комнаты, где все будут спать. Здесь четыре гостевых номера, так что придется распределиться.

– Я с Мэдисон, – быстро щебечет Ребекка, и я замечаю, как лицо Шанталь слегка темнеет. Мэдисон и Шанталь всегда были близки – но, похоже, в последнее время Ребекка метит на место Шанталь как лучшей подруги.

– Мы можем быть с тобой в комнате, Шанталь, – говорит Николь. Я уверена, она сделает все, чтобы избежать спать со мной в одной комнате.

Лейла тыкает меня в грудь.

– Ты и я, Кайли.

– Видимо, мы, джентльмены, отправляемся в последний номер, – говорит Рид, жестикулируя Ною и Брайану. Меня пробивает дрожь от мысли, что Ной и Брайан, такие беззащитные, на всю ночь останутся с Киром в одной комнате. Не потому ли Ной здесь, что Кир захотел обратить его в Воплощенного?

– Звучит круто, – говорит Ной с подлинной улыбкой на лице. – Мужская берлога.

Брайан бьет себя по груди, подобно первобытному человеку.

– Мужская берлога хорошо.

Рид и Ребекка ведут нас по лестнице на второй этаж. Я следую за ними словно в тумане, по пути уголком глаза замечая свои отражения в зеркалах. Зазеркалье, думаю я, вспоминая одноименную историю об Алисе в Стране Чудес.

В нашей комнате Лейла сразу же бросается на двуспальную кровать. Насыщенный розовый плед – единственное яркое пятно в палитре белого и серого.

– Ммм, – стонет она в подушку.

Хотелось бы мне быть такой беззаботной. Но я умираю от желания проверить входящие с момента нашего приезда, чтобы увидеть, есть ли еще какие-либо заявки на покупку книги или сообщения от Люсии.

– Пойду, поищу ванную, – говорю я ей и вылетаю в коридор, почти сталкиваясь в Ридом. Он что–то набирает на экране телефона.

– Извини, – бормочу я и суюсь в приоткрытую дверь ванной.

И нахожу там Николь, которая красит губы перед зеркалом над раковиной.

– Ой, прости, – говорю ей и поворачиваюсь, чтобы уйти.

– Все в порядке, – отвечает она мне. – Останься. Я все равно хотела с тобой поговорить.

– О чем? – Я спрашиваю осторожно, готовя себя к одному из ее стервозных замечаний.

– О Ное, – отвечает она, доставая тушь из своей косметички.

Внутри меня все слабеет. У меня чувство, что я знаю, что она собирается сказать – она собирается похвастаться, что идет с ним на свидание на танцы. Мне плохеет.

– О том, что ты идешь с ним на танцы? – спрашиваю я как ни в чем не бывало.

Она приоткрывает рот и широко раскрывает глаза, крася свои и без того угольно-черные ресницы.

– Вообще-то он отказался. – Она горько смеется. – Он не сказал бы причины, но, думаю, я и так знаю. – Она убирает тушь обратно в косметичку и оборачивается ко мне. – Он, очевидно, все еще влюблен в тебя.

Несмотря на то, что от новости мое сердце пускается вскачь, мое лицо как маска. Прохладное, учтивое притворство.

– Тогда ему же хуже. Потому что я ничего не чувствую.

Она оценивающе смотрит на меня.

– Точно, – возвращается обратно к зеркалу. – Ну, тогда для тебя это не имеет значения, но я бы присмотрела за Мэдисон. Пока вы не приехали, она как пиявка на нем висела.

Я так и думала, но больно получить этому подтверждение.

Я помню, как Мэдисон расспрашивала меня в классе искусства о Ное. Значит, тебе все равно, если он гуляет с другой? Чисто гипотетически, разумеется. Она, должно быть, имела в виду себя. Я чувствую себя преданной, хоть и знаю, что у меня нет на это права.

– Мы расстались, – отвечаю я сухо. – Он может встречаться с кем хочет.

– В любви и на войне все средства хороши, – соглашается Николь. – Хотя должна сказать, совершенно несправедливо, что единственный парень в этой поездке, с которым можно флиртовать, – это Рид, и тот весь день в телефон утыкается.

Как по команде, мой собственный телефон подает голос из кармана. Я достаю его – «новый е-мейл». Сердце стучит быстрее.

– Оставляю тебя с твоими делами, – говорит Николь. – Я рада, что мы поговорили.

Я даже не отвлекаюсь на то, чтобы задуматься, какая странная сейчас была Николь. Я закрываю на задвижку дверь за ней и быстро вывожу на экран телефона Кайли новое сообщение.

Война торгов продолжается между двумя моими покупателями – «Стерлинг Букс» и тем самым неизвестным. Новое предложение от последнего – 80 000$.

Читая сообщение, я представляю Рида, несколькими минутами ранее что-то печатавшего в коридоре. Могло ли быть это совпадением? Черта с два, думаю я, заимствуя у Эхо ее фразочку. Второй удар.

Если бы я только смогла взглянуть на его телефон, я бы удостоверилась, что он Кир. Я глубоко вздыхаю и выхожу в коридор.