Великий.

Великий. Это было подходящее слово. Синевал из клана Клинков Ветра всегда знал, что ему суждены великие свершения, и вот теперь он достиг того самого величия, которое, как он верил, принадлежало ему по праву.

Военачальник и Шай Алит клана Клинков Ветра во время священной войны против землян. Сатаи Серого Совета с момента смерти Шакири, погибшего во время внезапной атаки Старкиллера Шеридана у Марса. Энтил-За Рейнджеров после исчезновения Сатаи Деленн. И вот теперь Великий.

Иногда его начинала мучить мысль о цене, которую ему пришлось заплатить за своё возвышение. Особенно болезненным было воспоминание о Деленн. Хотя Синевал всегда был её противником в Совете, он признавал её заслуги и питал к ней немалое уважение. Её судьба была ужасна.

Но те мысли о её судьбе, что приходили к Синевалу, когда он бывал наедине с самим собой, и те слова, которые он говорил при всех, различались как небо и земля. Ему было выгодно поддерживать укоренившееся мнение, будто Деленн предала свой народ, добровольно присоединилась к Старкиллеру, и даже вошла в заговор с ним, а также с Тьмой, что вновь обрела своё былое могущество. Сам он не верил всей этой чепухе, но старинная минбарская пословица гласила:

"Кто-то должен быть принесён в жертву во имя спасения остальных".

Чтобы спасти Минбар, Синевал принёс в жертву Деленн.

Он стоял в зале Серого Совета в одиночестве, окружённый пустыми колоннами льющегося сверху белого света. Все остальные Сатаи сейчас несли народу весть о его славном возвышении и вели приготовления к предстоящему сражению. Близится падение последнего бастиона расы землян, а также секретной базы Врага — Проксимы-3.

Синевал изменил окружавшее его изображение так, чтобы видеть минбарский флот, собиравшийся для великой битвы. Со всех сторон его окружали крейсера, челноки, а также корабли нового класса, построенные с применением ворлонской технологии. Их экипажи называли свои корабли Белыми Звёздами. Предполагалось, что они будут напоминать о погибшей "Чёрной Звезде". Синевал видел в этом дурной знак, но и ему приходилось признавать, что новые корабли выглядели впечатляюще. Несмотря на их маленький размер, ни один минбарский корабль не мог соперничать с ними в мощи, скорости и оснащении. Они предназначались Рейнджерам, которые поведут их в бой против Тьмы, а он возглавит их в этом начинании.

Мы готовы, — думал он. — Пусть приходит Враг, пусть явятся земляне со своим Старкиллером. Мы будем готовы встретить их. Во имя Валена, я готов к этому.

Тем не менее, сперва он должен был решить одну проблему. Пришло время расплаты по старым долгам. Синевал приказал окружавшей его картине исчезнуть и вышел из Зала. Обычай требовал, чтобы Великий никогда не покидал Зал Серого Совета. С этим, как и со многими другими обычаями, Синевал был намерен покончить.

Она ждала его, и он знал об этом. Джа-Дур, великая воительница дилгар, по прозванию Несущая Смерть.

Синевал помнил тот день, когда она пришла к вождям его клана. Они долго разговаривали с ней, каждый наедине. Потом они объявили, что она останется под защитой клана, и что это обстоятельство следует держать в тайне. Вожди один за другим ушли из жизни, — сражённые кто старостью, кто горем, кто рукой Старкиллера, — а Синевал унаследовал у них эту тайну, а у неё самой — её знание. Сейчас лишь ему одному было известно о том, что она находится здесь.

Она уже долгое время казалась ему тяжёлым грузом на шее, не дающим ему разогнуть спины. Теперь, когда он шёл навстречу своей судьбе, близилось время избавления.

— Итак, — начала она. — Примите мои поздравления, Великий. Я всегда знала, что вы пойдёте далеко, Синевал.

— По воле Валена и благодаря моим собственным силам, да, — согласился он.

— Но и я помогла вам, — напомнила ему она. — Не забывайте, кто вывел Сатаи Деленн из игры.

— Я не забываю об этом, — сказал он. — И это та причина, по которой я пришёл сюда. Я долго терпел тебя, Джа-Дур. Ты представляла ценность для меня, и я считал... глупые мечты... что ты поможешь мне вернуть нам подобающее место в Галактике.

Я был не прав. Ты — само зло, Джа-Дур. В тебе зла больше, чем в любом живущем существе. Оружие, которое ты предлагала нам, — кошмарные средства тотального разрушения. Взамен ты брала жизненную силу наших душ, потихоньку высасывая её каждый раз, когда тебе представлялась такая возможность. Этому пришёл конец, Джа-Дур.

Сегодня ты покинешь Минбар. Ты заберёшь с собой свои... мерзкие орудия убийства и уничтожишь все следы своего пребывания здесь. После этого ты уйдёшь и никогда не вернёшься. Исил-за вени. Во имя Валена, я клянусь, что тебе не будет причинено вреда, если ты сделаешь всё, как тебе сказано, но если тебя заметят здесь завтра, ты умрёшь.

Ты всё поняла?

— Полностью, — ответила она.

— Даже не пытайся думать о мести, Джа-Дур. Теперь я Великий, единый вождь всей Минбарской Федерации. Что бы ты ни задумала, тебе меня уже не достать. Удовлетворись тем, что тебе сохранили жизнь.

— Вот она, благодарность властителей, — дерзко бросила она. — Я уйду, Синевал. Можешь больше не задумываться обо мне.

— Это всё, чего я от тебя требую, — сказал он, повернулся и вышел.

Синевал, Великий. Теперь уже ничто не связывает, не тяготит его, и ничто не остановит его на пути навстречу судьбе.

Он встретит её в огне, что вспыхнет в небесах Проксимы-3.

* * *

У командора Дэвида Корвина было много полезных навыков. Их полный набор придавал ему неоценимую значимость в глазах капитана Шеридана. Возможно, что самую большую ценность представляла его способность выживать и приспосабливаться к жизни в любых условиях. Он приспособился к потере Земли и гибели своей семьи на Марсе. Он приспособился к жизни на "Вавилоне" — очень быстро. Он даже встал у его штурвала, когда погиб тот, кто стоял у него раньше.

Он приспособился к постоянной, и притом довольно бессмысленной войне. Он приспособился, когда женщина, которую он любил, Сьюзен Иванова, пропала без вести, выполняя специальное задание под названием "Вавилон 2", и он приспособился к ней, когда она вернулась... не желая даже вспоминать о том, что между ними было раньше. После того, как он узнал тот факт, что Сьюзен стала служить древнему злу, он приспособился и к нему, и он приспособился даже к нынешним обстоятельствам, когда борьба с этим злом потребовала от него оставить в беде свой народ.

В мире не существовало ни единой известной ему вещи, остающейся неизменной, и Корвин твёрдо уяснил себе: для того, чтобы выжить, необходимо приспосабливаться. Но даже ему приходилось признавать, что последние события были из ряда вон выходящими.

Прошло всего лишь несколько дней с тех пор, как Правительство Сопротивления приказало арестовать его и капитана Шеридана, обосновывая свои действия обвинениями не то в халатности, не то в измене. Кого ни спроси, все говорили по-разному. Корвин всё ещё не мог до конца поверить в то, что за всем этим стояла Сьюзен. По крайней мере, ему не хотелось убеждаться в том, что это она совершила те убийства и покушение на убийство, из-за которых и заварилась вся каша. Получив помощь с самой неожиданной стороны, Корвин и Шеридан совершили побег с Проксимы-3 на "Вавилоне" и обнаружили, что их преследует корабль, со всей очевидностью принадлежащий Теням, — новоиспечённым союзникам землян и древнейшим врагам минбарцев. Корабль Теней по непонятной причине ушёл, когда невдалеке появился другой тяжёлый крейсер землян (мысль о самом существовании которого казалась нелепой), и, в конце концов, "Вавилон" оказался здесь. Где бы это ни было — "здесь". Полковник, — а может быть, капитан Бен Зайн, командир "Озимандиаса", сумел сделать так, чтобы "Вавилон" дошёл по назначению, а его экипаж даже не имел понятия о том, где находится это место.

Самым досадным было то, что Корвину не у кого было спросить совета. Пару дней назад капитан застрелил свою жену и теперь не показывался никому на глаза. Корвин мог только предполагать, что сейчас он, должно быть, безостановочно пьёт, но пока у него была уверенность в том, что Шеридан не покончит с собой, он продолжал надеяться, что капитану удастся пережить эту потерю.

Времени горевать по своим близким не оставалось ни у кого.

И вот, в то время как капитан Шеридан отрезал себя от мира, половина команды корабля, включая шефа Службы Безопасности Зака Аллана, осталась на Проксиме, а Сатаи Деленн по приказу Шеридана сидела в корабельной тюрьме, вся тяжесть задачи по интеграции "Вавилона" в новое общество свалилась на плечи Корвина.

Это была неприметная луна. Она была вся изрыта изнутри и заключала в себе настоящий город. У Корвина были все основания полагать, что он знает, кто стоит за их спасением. Капитана Ари Бен Зайна повсюду сопровождал телепат десятого уровня, а про таких людей нельзя было сказать, что они прямо-таки валяются на дороге. Здесь пахло Пси-корпусом, а если уж речь заходила о Пси-корпусе, значит, в деле был замешан Альфред Бестер.

Бестер появлялся на Проксиме-3 несколько месяцев назад, чтобы выяснить правду о новых союзниках землян и осуществить мыслесканирование Сатаи Деленн. Корвин и сам был в некоторой степени замешан в действиях, целью которых было не допустить этого. Капитан так и не сообщил, что же произошло, но, похоже, что его план сработал. Корвину оставалось лишь гадать, насколько Бестер злопамятен. Судя по тому, что он решил спасти их, вряд ли это качество было развито у него чрезвычайно сильно, но, тем не менее, ещё слишком много вопросов оставалось без ответов.

Откуда Бестер знал, где их искать? Почему корабль Теней не стал нападать? Что Бестеру от них надо? И где же, чёрт возьми, они находятся?

По крайней мере, ответ на последний из этих вопросов ему мог дать Майкл Гарибальди, приближённый Бестера и офицер его штаба, или кто-то в этом роде. Он определённо не был телепатом, — на нём не было никаких характерных перчаток, он не носил эмблемы Пси-корпуса. Он выглядел вполне дружелюбно, но список людей, которым Корвин доверял, был довольно-таки короток. Если говорить точнее, в нём значился один лишь капитан Шеридан.

— Так, всё-таки, где мы? — спросил он сразу же, как только мистер Гарибальди повёл его на импровизированную экскурсию по базе.

— Это секретная база Пси-корпуса неподалёку от владений нарнов, — ответил Гарибальди. — Боссу удалось договориться кое с кем из них. Вам известно, что у нарнов нет телепатов? Так вот, наш босс договорился о разумной цене за то, что нам позволяют обитать здесь, — он сбывает им ДНК телепатов. Мало того, они снабжают нас продовольствием и, время от времени, даже кораблями. Вся штука в том, что у нарнов острая нужда в телепатах. Не думаю, что они уже успели добиться какого-то успеха в своих экспериментах, но...

— Вам не кажется, что эта затея несколько... неэтична?

— Но мы делаем это, потому что иначе нам не жить. Да и вообще говоря, нарны, всё-таки, куда лучше минбарцев. И, кроме того, сам ведь я не телепат, и сомнительно, чтобы какого-нибудь нарна заинтересовала моя ДНК. Таким образом, лично меня это не касается.

Корвин переварил эту информацию и мысленно пожал плечами. Если предположить, что это производилось с согласия замешанных в деле телепатов, тогда нет вопроса. Кроме того, людям, борющимся за своё существование, можно простить многое.

— Полагаю, что босс не просветил вас насчёт источника, из которого он узнал, где нас можно было отыскать? — осведомился Корвин.

— Я не могу ответить на этот вопрос. Видите ли, я не имею права знать о таких вещах. Босс доверяет мне в вопросе поддержания порядка в нашей округе, а лучший способ поддерживать порядок, это делать так, чтобы все знали то, что им положено знать, и чтобы всё, что им положено знать, они знали, а также не знали того, чего им знать не положено. Так вот, раз мне не положено знать чего-то, я сделаю всё для того, чтобы не узнать этого. Улавливаете смысл?

— Э, пожалуй... — после непродолжительного замешательства ответил Корвин. — В некотором роде, да. Ну, так и что же положено знать мне?

— Я не знаю.

Корвин ошеломлённо моргнул, и Гарибальди расхохотался. Его хохот был настолько заразителен, что Корвин не заметил, как сам начал смеяться. Он всё ещё не доверял Майклу Гарибальди, но этот человек ему определённо начинал нравиться.

— Если серьёзно, — успокоившись, продолжил Гарибальди. — То босс желает сегодня встретиться с вами и с капитаном, и тогда, я полагаю, он сообщит вам то, о чём вы должны быть осведомлены.

— И то, каких услуг он ожидает от нас?

— Наверняка. Галактика становится неспокойным местом. Понятное дело, он спас вас не просто за красивые глаза. Он считает, что вы можете принести определённую пользу. А может быть, он желает отомстить за что-то. Он не посвятил меня в подробности, а я и не спрашивал.

Они замолчали, и Корвин огляделся по сторонам. Они пришли в рабочий кабинет Гарибальди. Тот, кто обставлял его, предполагал, что кабинет будет функциональным и опрятным, но в настоящий момент в нём царила полная неразбериха. Документы и заметки были разбросаны повсюду. Среди них там и сям виднелись звёздные карты. Похожими картами, в основном, помятыми и скрученными, были увешаны стены. Куда бы он ни бросил взгляд, он натыкался на мерцание компьютерных дисплеев. Корвин заметил фотографию на столе Гарибальди. Было видно, что она стоит на самом почётном месте. На ней была запечатлена красивая темноволосая женщина.

— Да-да, знаю, выглядит старомодно, — сказал Гарибальди, заметив, что Корвин заинтересовался снимком. — Это моя жена, Лиана. Сейчас она на седьмом месяце.

— О, — воскликнул Корвин. — Поздравляю. Это будет ваш первый ребёнок?

Обыкновенная светская беседа, но Корвин и в самом деле заинтересовался. Было похоже, что ему предстоит много работать бок о бок с мистером Гарибальди, так что он желал узнать побольше об этом человеке.

— Ага. Вообще-то, мы женаты не так уж долго — всего лишь два года. Мы сомневались, стоит ли вообще давать жизнь ребёнку, если ему придётся жить в мире, который стал таким... Но, всё же, каждому из нас надо на что-то надеяться, за что-то бороться. Вот так я думаю. Вы женаты?

— Я? Нет.

— Но есть кто-нибудь на примете?

— Была. Она... погибла.

Он не лгал. Это была чистейшая правда, — Сьюзен Ивановой, которую он когда-то знал, больше не было.

— Эх, вот ведь как оно бывает... Мы все так много потеряли в этой войне. Босс считает, что мы можем что-то изменить, может быть даже положить всему этому конец, но я... не знаю. Жизнь ведь всё время, раз за разом, швыряет тебя в болото. Иногда даже начинаешь сомневаться, стоит ли вылезать из него вообще, и вот в такой момент ты и находишь причину, по которой ты должен сделать это, и всё снова встаёт на свои места. Вся эта боль, вся эта смерть, все эти утраты... Ты начинаешь верить, что, в конце концов, тебе воздастся за них.

— Вы так считаете? — спросил Корвин.

Перед его глазами стоял образ капитана, снова и снова повторяющего имя Анны, стоя на коленях у её неподвижного тела. Он вспоминал и самого себя, своё горе, когда исчезла Сьюзен, он вспоминал...

— Да, — согласился он. — Наверное, так оно и есть.

— Да, кстати, каково вам работать вместе с ним? С капитаном Шериданом? Со Старкиллером?

— Он... я не знаю, как лучше всего сказать это. Он верит, что нам под силу всё изменить. Точнее, он верил... Не знаю, как теперь.

Гарибальди пожал плечами.

— Мы можем всё изменить. Поэтому-то мы и здесь.

— Так почему же мы здесь? Не верю, что кто-то может совершать серьёзные поступки без веских причин. Полагаю, что то же самое относится и к Бестеру.

— Ну, я думаю, вам лучше спросить об этом его самого, не так ли? Ведь скоро вам и капитану Шеридану представится возможность поговорить с ним. Как только вы осмотритесь тут и доложите обстановку капитану Шеридану, можете приходить ко мне в любое время.

Гарибальди поднялся из своего кресла и протянул руку Корвину. Секунду Корвин смотрел на Гарибальди, потом перевёл взгляд на портрет его жены. Немного поколебавшись, он ответил на рукопожатие.

Первая ниточка протянулась между ними.

* * *

Политическая среда была второй природой для большинства центавриан. Представители знати вели игры с властью, влиянием, походя рискуя жизнью и благосостоянием людей. Многие из них, ослеплённые своими мелочными, а подчас, и не столь мелочными интересами, даже полагали, что это они изобрели Великую Игру, как выражались некоторые. Для них это была лишь игра, хотя и с крайне высокими ставками.

Конечно, они были не правы. Нельзя говорить об игре, если риску подвергаются человеческие жизни. Во всяком случае, такое определение не было бы вполне точным. И, кроме того, эту игру первыми придумали не они. Она началась миллиарды лет назад и продолжается до сих пор. Оба игрока уже устали и смутно помнят, в чём же заключались их первоначальные цели. Но они продолжают её, не смотря ни на что, — почти бездумно совершают свои ходы и машинально реагируют на ходы соперника. Центавриане — не более чем пешки в этой игре, их швыряет то в одну, то в другую сторону. В данный же момент они практически никого не интересуют. Всё внимание сосредоточено на более важных и значимых фигурах.

Но даже пешка может решить исход игры, особенно если вдруг станет ферзём. Центаврианам недолго осталось быть пешками. Возможно, их разгорающаяся война с нарнами позволит им обрести силу, которой окажется достаточно, чтобы повернуть весь ход событий.

А может быть и нет. Сказать наверняка невозможно.

Но в то время как высший свет Центавра играл в свою борьбу за власть, будучи при этом замкнутым в рамки ещё более масштабной игры во власть, свою игру вели и низшие классы центаврианского общества. Презренные, угнетаемые, приносимые в жертву по ничтожным поводам, они иногда получали возможность сказать своё слово.

Как, например, сейчас.

Тимов, дочь Алгула, первая и самая вредная жена министра Лондо Моллари, откинулась в кресле, переваривая полученную только что информацию.

— Я поняла, — чопорно проговорила она. — Благодарю тебя. Ты оказала мне ценную услугу.

Та, с кем она разговаривала, смущённо пробормотала в ответ что-то невнятное и прервала связь. Тимов некоторое время поразмышляла, потом глубоко вздохнула. Это было просто противно её натуре. Политикой занимались Мэриел и Даггер, — одна пользовалась для этого своим телом, другая деньгами. У Тимов же никогда не хватало терпения для таких вещей.

Но сейчас, когда всё на Приме Центавра грозило вот-вот обрушиться в полный хаос, она вынуждена была признать, что её муж, несмотря на то, что был вечно пьяным, чрезмерно амбициозным и призёмлённым идиотом, представлял собой одну из опор порядка. Тимов любила порядок. Кроме того, что он соответствовал здравому смыслу, его наличие позволяло ей заниматься своими любимыми делами. Например, доведением жизни своего мужа до адского состояния.

Всё началось, когда у Тимов стали возникать подозрения по поводу двух своих компаньонок в их семейном отряде под командованием Лондо. Даггер проводила очень много времени вместе с леди Эльризией. Вообще, если бы Лондо тратил побольше времени на то, чтобы интересоваться делами своих жён, и поменьше на выпивку, азартные игры и эту кошмарную минбарскую поэзию, он и сам мог бы обеспокоиться тем фактом, что его жена завела приятельские отношения с женой его старого врага — лорда, простите, посла, — мысленно поправилась она, — Рифы. Но нет, Лондо в упор не замечал ничего. Должно быть, он был только рад, что Даггер не попадалась ему на глаза, и разве можно упрекать его в этом? Тимов понимала его, но извинить не могла. А в это время Мэриел тоже что-то стала затевать, так что ей не оставалось ничего другого, как начать следить за обеими.

У неё было не так уж много полезных связей, но все они были довольно ценными, учитывая, что среди её информаторов не было знатных центавриан. Дворяне, со всей присущей им мудростью небожителей, настолько полно игнорировали представителей низших классов, что те могли спокойно выяснить почти всё, что угодно, и уйти с информацией, не оставив никаких следов.

Последний доклад, полученный Тимов, пришёл от маленькой вертихвостки по имени Адира, служанки в поместье Эльризии. Тимов поразмышляла над его содержанием и пришла к выводу, что ей придётся сказать об этом Лондо.

Тимов терпеть не могла политику. По её мнению, это был просто кошмарный расход энергии по пустякам.

Она нашла своего мужа в его обычном месте, в кабинете. Удивительно, но он не был пьян. По крайней мере, он не выглядел таким. Лондо работал, склонившись над кипой бумаг, раздражённо бормоча что-то себе под нос. Тимов стала медленно подкрадываться к нему сзади, стараясь двигаться медленно и бесшумно. Если Лондо хочет остаться в живых, ему следует научиться следить за тем, что происходит у него за спи...

Лондо рывком повернулся назад, в его руке сверкнул клинок-кутари. Он вовремя успел остановиться, но лезвие его меча осталось у горла Тимов. Она внимательно поглядела на него.

— Можешь убрать эту штуку, Лондо, — наигранно усталым тоном произнесла она, втайне наслаждаясь моментом. Злить Лондо было гораздо забавнее, чем заниматься политикой.

— Проклятье! Тимов, никогда больше так не делай, — рассерженно воскликнул он.

— Мы что-то нервничаем? Прямо какая-то мания преследования!

— Да нет. С чего бы?

Тимов подумала, стоит ли напомнить ему происшествие двухнедельной давности, связанное с ядовитым газом в его машине, но решила этого не делать. Ей не полагалось знать об этом.

— Ну да, конечно. А всё-таки, настоящий убийца давно бы прикончил тебя, Лондо. Этот твой... нож для разрезания бумаг мало чем помог бы тебе.

— Это кутари, он принадлежал раньше одному из лучших бойцов мораго общества Коур Придо — Гордых Клинков. Его подарил мне мой дорогой друг, — мой дорогой, ныне покойный друг Урза Джаддо, когда он стал премьер-министром. Относись к нему с уважением, Тимов, с тем уважением, которое для тебя так трудно проявить по отношению ко мне.

Тимов вздохнула. В её глазах это был просто большой нож, и ничего больше. Отчего мужчины сходят с ума по этим кускам железа? Все эти разговоры о чести, о долге, об обществах дуэлянтов... какие глупости.

— Ты пришла по какому-то серьёзному поводу, Тимов? Или просто желала в очередной раз вывести меня из себя?

— Ну, вообще-то, я хотела сообщить тебе новость. Император Мэррит в ближайшие дни собирается объявить о своём бракосочетании с леди Эльризией, но, похоже, ты не желаешь, чтобы я вмешивалась в твои дела, так что... Что с тобой, Лондо, ты в порядке? Ты выглядишь каким-то... взвинченным.

— Взвинченным?! — взревел он. — Да что этому идиоту втемяшилось в башку?!

— Ты же знаешь, что он император. В конце концов, он ведь заслуживает толику уважения.

— Хорошо, что же Его Идиотскому Императорскому Величеству втемяшилось в башку?! Он не может взять её в жёны. Как-никак, она ведь уже замужем.

— Император властен расторгнуть любой брак, когда он захочет, Лондо. Тебе это должно быть хорошо известно. Ты же так часто угрожаешь мне именно этим.

— Это просто сумасбродство, вот что это такое.

— Император всегда прав, Лондо. Разве не так?

— Это... да, такова наша традиция. О, Великий Создатель! Что я такого наделал, за что заслужил твою кару?

— Не могу сказать наверняка, — ответила ему Тимов. — Ты уверен, что мне не стоит вызвать для тебя доктора?

— Полностью уверен, Тимов. А теперь, уйди и не мешай мне раздумывать о том, что делать с этим... ненормальным.

— Ну, конечно же, дорогой Лондо. Я безумно рада повиноваться тебе.

Тимов направилась к двери, лукаво глядя, как Лондо поднимается из своего кресла и ложится на прямой курс к бару. Достав оттуда бутылку бревари, он налил себе полный бокал.

— Ах да, чуть не забыла, Лондо, — сказала Тимов. — Я получила известие из придворных кругов. Они хотели, чтобы ты услышал это лично, но я же знаю, насколько ты занят. Завтра сюда прибудет леди Морелла. Она хочет, чтобы ты принял её наедине. Лондо? С тобой точно всё в порядке?

Бокал Лондо, ударившись об пол, разлетелся на мелкие осколки.

* * *

Сколько он себя помнил, Боггс всю жизнь стремился служить Земле. Земля была тем единственным, во что он верил неизменно. У него не было веры в свою мать, — она была для него загадкой. Он даже не мог вспомнить её имени. Да и не хотел. Он был не в силах верить и в своего отца. Тот был вечным неудачником, чьи мечты постоянно разбивались в прах, и жалость к себе из-за этого постоянно снедала его. У Боггса было тихое, ничем не примечательное детство, и, как только возраст позволил ему, он пошёл в Вооружённые Силы.

Он стал десантником, — пехотинцем, наземным бойцом. Он соблюдал все правила, слушался советов, всякий раз делал правильный выбор. У него появилось нечто, во что он мог верить. Он верил в Землю. Он верил, что всегда поступает правильно. Он верил, что от него что-то зависит.

А потом пришли минбарцы.

Боггс сражался с ними в нескольких боях в ранний период войны, но ни одно из этих сражений не было особенно серьёзным. Это была, в общем и целом, космическая война, боевых действий на планетах в ней было немного. И, в общем и целом, Земля получила ногой под зад, и крепко.

Боггс служил на Ио, когда Землю уничтожили. Он не мог улететь оттуда, поскольку все корабли были брошены но оборону Земли, так что ему ничего не оставалось делать, кроме как протирать штаны в космопорте, когда всё живое на Земле отдавало Богу душу.

Боггс пропустил и Битву у Марса. Первая колония землян тоже была уничтожена, но и минбарцам тогда тоже тогда досталось. Это стало возможным благодаря героическому поступку капитана Шеридана. Впрочем, многие говорили о нём как о самоубийственном поступке. Боггс обожествлял Шеридана. Он был для него героем. Он сражался и убивал за Землю. Он нёс надежду Человечеству.

Как оказалось, этой надежды было недостаточно.

Ио пала через несколько часов, но колония и космопорт на ней не были разрушены. Минбарцы захватили их. Почему, он не знал. Кто их разберёт, этих минбарцев? Боггсу не было известно ничего о том, что они обнаружили корабль Теней на Марсе, а также о другой такой же находке на Ганимеде, да его бы это не волновало, даже если бы он и знал.

Боггс продолжал сражаться в оккупированной колонии много месяцев, отступая, когда не было другого выхода, держась до последнего, если было возможно. Их было немного, таких же десантников, как и он сам. Все они погибли, лишь одному Боггсу было суждено избежать общей участи.

Неотступно преследуемый болью, горем и злостью, он сумел добраться до Ориона, а оттуда до Проксимы-3. То, что он знал о минбарцах, придавало ему ценность в глазах Правительства Сопротивления, но пережитое на Ио стало для него непреодолимым препятствием — он уже не мог сражаться с ними, как прежде. Он помнил их чёрные одежды, их длинные металлические посохи и их презрительные, высокомерные взгляды... Он снова и снова видел всё это, просыпаясь по ночам от собственного крика.

Нет, Боггс больше не мог сражаться, но для него нашлась и другая работа. Он ещё был способен кое на что, хотя и не чувствовал никакого удовлетворения от этого. Это было слишком второстепенно по отношению к службе в десанте, но, по крайней мере, будучи сотрудником Службы Безопасности, он мог делать хоть что-то. Было похоже, что мистер Уэллс доверял ему, и время от времени поручал действительно важные задания.

Например, как в тот раз, когда ему было приказано сломать Сатаи Деленн. Они слишком упорно сопротивлялась усилиям Уэллса и телепатическому воздействию мисс Александер, и Уэллс изъявил желание, чтобы он причинил ей боль. Он не должен был калечить её, бить слишком сильно, и, конечно же, не должен был убивать её, но боль требовалось причинить ощутимую.

Боггс обрадовался такой возможности, но ему приходилось постоянно сдерживаться, чтобы не зайти слишком далеко. Каттер тоже старался вместе с ним, почти ничего не говоря, но Боггс помнил каждый свой удар, каждый пинок, и каждый голос в своей голове, кричавший, чтобы он убил её.

А потом Сатаи Деленн сбежала, непонятно как изменилась, — превратилась в какое-то извращённое подобие человека. Но что было хуже всего... Капитан Шеридан помогал ей. Идеал Боггса обратился в прах. Хороших людей больше не было. Даже среди героев, вроде Шеридана. В глубине души каждый был подонком.

Сейчас перед ним стояла другая задача. Она была не столь важна, и не особенно приятна. Вот Каттеру бы понравилось. Да, Каттеру бы это действительно понравилось.

Но Каттер был мёртв, и поэтому Боггсу приходилось делать всю работу самому.

Он занёс кулак и со всей силой вогнал его в живот женщины. С тяжким хрипом, она осела вниз по стене. На её лице были синяки и ссадины, она лежала на полу, похожая на кучу тряпья, пытаясь не плакать, желая только одного — сделать вдох.

Шеридан предал Боггса и бессчётное множество людей, подобных ему. Здесь не было Шеридана, но зато здесь была Лита Александер. Можно было сказать, что и Лита Александер предала его точно так же.

Ей вкололи специальные препараты, чтобы пригасить её телепатические способности. Это поразило Боггса. Он всегда испытывал к телепатам странное, неопределённое чувство, — они были для него наполовину уродами, наполовину таинственными богами. И вот достаточно простой инъекции, чтобы они стали нормальными людьми. Такими же подонками, как и все остальные.

Она попыталась подняться, но Боггс подсек её под ноги. Она упала, сильно ударившись.

— Где...? — с трудом пробормотала она. — Где... Маркус?

Боггс знал о том, что такой Маркус Коул. Ещё один предатель. Просто ещё один предатель среди многих других, которые продали Человечество.

— Я скажу тебе, — прорычал Боггс. — Он, наверное, хочет, чтобы с ним было то же, что и с тобой. Так оно и есть.

Лита широко раскрыла глаза. Боггс лгал, — он не знал, где находится Маркус и что с ним, но без её телепатической силы она не могла понять этого. Обыкновенный человек. Без её силы, она просто обычный человек.

Его следующий удар сломал ей два ребра.

* * *

Маркус упрямо наклонил голову.

— Где она? — снова спросил он. — Скажи мне, где она?!

Сьюзен Иванова. Агент теней. Посол. Последняя надежда Человечества. Та, что держит его в плену. Она молча улыбнулась.

И вновь поцеловала его.

* * *

Корвин вышел в причальный отсек "Вавилона", будучи задумчивым. Очень задумчивым.

После того, как он распрощался с Гарибальди, он немного побродил по комплексу. Его поразило количество людей, которых он видел повсюду. Большинство были землянами, но попадались и нарны. Поскольку подобную организацию невозможно было бы держать в секрете, если бы посетители постоянно то прилетали сюда, то улетали отсюда, значит, им всем приходилось жить тут, а стало быть, они все работали на Бестера. Может быть, это учёные, пытающиеся вывести нарнов-телепатов?

Корвин надеялся, что ему удастся поговорить с капитаном Бен Зайном, но от Гарибальди он узнал, что Бен Зайн и Харриман Грей ушли в поход на "Озимандиасе". Гарибальди ничего не пояснил, а Корвин решил не расспрашивать, с какой целью ценному телепату уровня P10 позволяют летать на военном корабле.

Пока Корвин так прогуливался, Гарибальди вызвал его через коммуникатор. Бестер желал, чтобы он и капитан встретились с ним через три часа. Корвин выругался про себя и пообещал, что они придут вовремя. Он был бы очень рад, если бы у него оказалось больше времени на разговор с капитаном. Корвин не видел его уже почти сутки, и он сомневался в том, что Шеридан будет в подходящем расположении духа для того, чтобы общаться с кем бы то ни было. Когда эйфория боя проходила, он обычно становился отстранённым и молчаливым. Учитывая тот факт, что он совсем недавно убил собственную жену, легко было представить себе, насколько он сейчас далёк от возможности вести непринуждённую беседу.

Анну похоронили без почестей. Шеридан не присутствовал при этом, и даже не разговаривал об этом с Корвином, если не считать брошенной мимоходом фразы: "Делайте то, что считаете нужным", когда Корвин сам спросил об этом.

Лейтенант Стивен Франклин встречал его в причальном отсеке, как его и просил Корвин. Он поприветствовал лейтенанта кивком головы, и сразу же перешёл к делу.

— Вы были у него?

— Я попытался, сэр.

— И?

— Он не открыл мне, спросил только, кто там. А когда я ответил, он не сказал ничего.

— Значит, он всё ещё в своей каюте?

— Да, сэр.

Корвин предвидел, что что-то подобное случится. Он не знал, был ли капитан пьян, — после того, как тот сам долгое время наблюдал алкоголизм Анны, Корвину казалось, что капитан воздержится от выпивки. Но сейчас был момент не из таких, что случаются каждый день.

— Командор, мне бы хотелось поговорить с вами... если можно, наедине.

Корвин окинул взглядом большое и, в общем-то, безлюдное помещение причального отсека. Единственным человеком, которого он видел, была Ниома Конналли, пилот-истребитель, которая как раз вернулась с патрулирования по графику, когда Корвин и Шеридан покидали Проксиму.

На мой взгляд, тут достаточно уединённо, — сказал Корвин, торопливо шагая к выходу из отсека. — Что вы хотели сказать мне?

— Люди спрашивают меня. Они хотят знать, что происходит.

Корвин остановился, будто наткнувшись на глухую стену, и повернулся к Франклину.

— Продолжайте, — сказал он лейтенанту.

— Мы ушли с Проксимы, и никто из нас не знает почему, и что вообще происходит. Мы слышали, что вас с капитаном подозревают в измене, и поэтому... тут...

Корвин знал, что пытается выразить Франклин.

— Продолжайте, — мрачно повторил он.

— И ещё она... Почему она до сих пор с нами? Ведь всё это связано с ней, так ведь? Она одна из них, командор. Она враг.

Корвин удивлённо поднял брови. Странно было слышать такое от того, кто раньше был врачом. От того, кто один раз, говоря начистоту, совершил предательство, отказавшись открыть свои медицинские заметки о минбарской биологии. Но потом минбарцы убили его отца, и всё переменилось. Война переменила многое.

— Сэр, у нас у всех дома остались друзья, семьи. Мы их оставили без защиты. Мы не можем дальше продолжать поступать так, что бы там ни происходило между вами, капитаном и Правительством.

— Нельзя сказать, что Проксима осталась без защиты, — напомнил Франклину Корвин. Отнюдь нет. Вы разве забыли о Тенях? Именно их вина в том... что Правительство Сопротивления перестало быть тем, чем было раньше.

— Всё равно, это как-то неправильно, сэр. Мы не можем поговорить об этом с капитаном, и поэтому просим вас. Пожалуйста. Поговорите с капитаном вы. Разбирайтесь с Правительством Сопротивления сами, но мы не можем просто так бросить Проксиму. Мы все окажемся преступниками, если не вернёмся назад.

— Всё понятно, лейтенант. Но с каких это вы пор взяли на себя смелость судить, что должен и чего не должен делать капитан? С каких пор вы стали экспертом в области большой политики, чтобы решать, что должно и чего не должно делать Правительство Сопротивления? И не думаете ли вы, что я стал бы просить поговорить с капитаном вас, если сам мог это сделать? Я знаю ненамного больше вашего, но я верю капитану, и полагаю, что и вы должны верить ему. Вам теперь всё понятно, лейтенант?

— Да, сэр.

— Хорошо. Сатаи Деленн не перевели в другое место?

— Нет, она всё ещё в камере номер 3, но... — в его глазах промелькнуло отчётливое понимание. — Вы собираетесь пойти к ней, да? Вы хотите попросить её, чтобы она помогла вам.

— Я сказал, что я не могу говорить с капитаном. По какой-то причине, это может она.

— Но, сэр!

— Разговор окончен, лейтенант. Вам это ясно?

— Да.

— Хорошо.

Корвин вздохнул, надеясь, что Франклин не заметит этого. И ещё он надеялся, что Франклин не догадается, что он согласен с каждым его словом.

* * *

Деленн замешкалась у двери Шеридана, сомневаясь, стоит ли ей заходить. Она помнила его свирепые глаза, какими она их видела в последний раз. Помнила его неистовый, яростный крик:

"Вышвырнуть её отсюда! В камеру её! Выкинуть из воздушного шлюза! Уберите её с моих глаз долой!"

Деленн застыла на месте и застонала от острой боли в голове. Она испытывала эти боли с того самого момента, когда её вырвали из Кризалиса, но со временем они становились всё тяжелее.

Она видела, как Корвин шагнул к ней, и подняла руку, знаком дав понять, что помощь не нужна. Корвин остановился. Дэвид пришёл к ней. Он доверяет ей. Она нужна капитану Шеридану.

Когда минбарцы переживают великое горе, они могут поститься неделями. Их тела могут переживать длительный голод. Тела землян к этому не приспособлены. Но была и другая, более серьёзная проблема, — рак души. Она должна была иссечь его, пока он не поглотил его целиком и не привёл к его кончине.

Она коротко кивнула. Корвин вставил в дверь свою карточку и набрал код аварийного доступа. Дверь открылась.

Деленн, тяжело вздохнув, шагнула в комнату.

Дверь закрылась за её спиной.

Ей приходилось бывать в каюте Джона несколько раз, но никогда ещё комната не выглядела такой маленькой. И такой тёмной. Шеридан сидел на койке, молча уставившись в стакан, стоявший перед ним на столе. Стакан был наполовину наполнен тёмно-коричневой жидкостью. Она узнала запах алкоголя.

— Я знал, что ты придёшь, — вдруг сказал Шеридан.

Его голос не был злым, или скорбным, или пустым. Он был... покорным. Весь он выглядел так, словно тот момент постоянно преследовал его, он словно переживал его снова и снова.

— Видишь ли, я знаю, о чём думает Дэвид. Я не могу оставаться здесь вечно, но я не могу и выйти отсюда сам. Он не может поговорить со мной. Он не может наорать на меня, высказать мне всё то, что нужно, чтобы я встряхнулся и прекратил делать это. Почему? Потому что я капитан. Я выше его по званию. Я его командир, его... Я был вместе с ним десять лет, почти с самой Битвы у Марса. Дело в том, что обычные пути карьеры в Вооружённых Силах оказались закрыты после того, как пала Земля.

Да, Дэвид не может прийти сюда сам, и никто не может. Кроме тебя.

Ну что ж, приступай. Скажи мне всё то, что ты собираешься сказать. Попытайся убедить меня, что я не виноват. Попытайся втолковать мне, что то был несчастный случай. Можешь убеждать меня в чём угодно.

Деленн нервно проглотила комок в горле. Её голова снова начинала болеть. Она медленно опустилась на колени напротив Шеридана, не слишком далеко от него и подняла свой взгляд на его лицо. Её зрение на мгновение затуманилось, но она мигнула, и снова стала видеть его ясно.

Она ощущала абсурдное желание, чтобы на ней было надето что-нибудь другое. Единственным её предметом одежды сейчас был грязный и рваный медицинский халат, доставшийся ей после выхода из Кризалиса. Она испытывала неловкость оттого, что на ней было так мало одежды.

— Я не могу сделать этого, — прошептала она. — Только ты можешь.

— Ну конечно. Я сам виноват в том, что оказался в болоте. Мне же придётся и вытаскивать себя оттуда. А что если я не хочу делать этого? Что если я просто устал всё время быть героем, всё время быть капитаном? Что если...? Ах, чёрт, зачем я это говорю? Что ты можешь понять?

— Я узнала... Через горе, через страдание, я узнала, что власть приходит вместе с ответственностью. Мне была дана власть, и я употребила её во зло, начав войну с твоим народом. Мне хотелось бы взять назад свои слова и поступки, но я не в силах этого сделать. Поэтому я стремлюсь в будущее.

На тебе лежит точно такая же ответственность, Джо... капитан. — Ей вдруг стало неудобно называть его по имени. — Ты не можешь бросить их на произвол судьбы.

— А если вспомнить ту ответственность, которую я нёс перед Анной? Я ведь так легко бросил её. "Любить, заботиться и уважать... в радости и в печали, в богатстве и в нищете..." Я легко отказался от всего этого. Что для меня после этого мои люди? Это даже несоизмеримо.

— Но ведь ты поступил с Анной неправильно, так?

— Никогда больше не произноси её имя, — прошептал он.

Он не кричал, не повышал голоса, даже не двигался. Но от этих простых слов её будто всю обдало холодом.

— Ты... — она запнулась. — Всё-таки, ты был не прав. Если мы не будем учиться на своих ошибках, мы их будем совершать снова. Капитан, пожалуйста... ты нужен своей команде... Ты нужен командору Корвину... ты нужен мне.

— Ты не умеешь лгать, Деленн. Я был нужен всего лишь одному человеку. Моей дочери. Элизабет. За всю свою жизнь я лишь один раз сумел создать нечто прекрасное, и её больше нет.

— Зачем ты так упорствуешь в жалости к себе? У тебя есть судьба, у тебя есть друзья. У тебя... есть цель, есть причина, чтобы жить... Если ты не понимаешь этого, то только потому, что запретил себе верить в это.

Деленн замолчала, потом слегка улыбнулась.

— Кого, кроме тебя, мы стали бы называть Старкиллером?

Он не сказал ничего. Он не двинулся. Он просто сидел, уставившись на свой стакан.

— Кап... Джон.

Деленн медленно поднялась на ноги и подошла к нему.

— Ты нужен своей команде. Они испуганы, дезориентированы, им нужна твоя поддержка. Ты нужен Корвину. Ты нужен мне.

Он поднял взгляд.

— Тебе?

— Да. Я... Я всю мою жизнь следовала пророчеству, и оно привело меня сюда, к тебе. Я как-то раз говорила тебе: мы верим в то, что души путешествуют вместе, встречаются в нашем мире, стараясь возродить хорошие взаимоотношения и загладить последствия плохих. Мы связаны, Джон. Мы оба — часть этой Вселенной.

— Как люди твоего народа скорбят? — спросил вдруг он. Казалось, он не слышал её слов, но она знала, что это не так. — Как они ведут себя в ситуациях наподобие этой?

Она опустилась на колени рядом с ним.

— Мы постимся, мы молимся, медитируем, вспоминаем. Часто бывает, что это отнимает у нас многие недели. Иногда мы сходим с ума, как в тот раз, когда началась эта война. Когда я потеряла Неруна, я целиком погрузила себя в изучение пророчеств. Когда я узнала, что Драала больше нет, я проводила целые дни в медитации, вспоминая всё, связанное с ним, что я любила. Для скорби нет предписаний, Джон.

— Я не могу молиться, потому что нет никого, к кому бы я мог обратить свою молитву. Я не могу вспоминать, потому что тогда я буду просто переживать заново каждую совершённую мной ошибку. Я не желаю сходить с ума. Я был близок к этому, когда умерла Элизабет, и ещё тогда, когда пала Земля. Я знаю, там, за гранью безумия, меня не ждёт ничего хорошего.

Значит, остаётся всего один путь.

— Возможно, этот путь неверный.

— Я принял так много неверных решений в своей жизни, Деленн. Разве будет хуже, если я приму ещё одно?

Медленно, колеблясь, он протянул руку и коснулся её щеки. Она взяла его руку в свою ладонь и посмотрела ему в глаза. Они были похожи на... раны, в которых болело горе, утрата, злость, стыд... Но в них ещё жила целеустремлённость.

Старкиллер, прятавшийся в нём, никогда не уходил слишком глубоко.

Не понимая своих чувств, она неуверенно поцеловала его ладонь. Ей было так странно ощущать себя в этом теле, но ведь нет ничего плохого в том, что она сейчас так близка к ощущению счастья? Она придвинулась ближе к его койке.

Он грустно улыбнулся и встал. Он помог ей подняться, и не подал вида, когда она вдруг закачалась, а он поймал её и удержал на ногах. Он дождался, когда она вновь обретёт чувство равновесия, и отпустил её руку.

— Дэвид ждёт в коридоре? — спросил он.

Она кивнула, не в силах произнести ни слова.

— Полагаю, он желает сообщить мне что-то важное. Думаю, пришло время выяснить, что же мы делаем здесь, и чего от нас хочет мистер Бестер.

Деленн вздрогнула, узнав знакомое имя. Она помнила, как Бестер прилетал на Проксиму несколько месяцев тому назад, намереваясь просканировать её. Тогда она готовилась войти в Кризалис и не могла позволить никому узнать о своих намерениях. Поэтому она научила Шеридана приёмам минбарской медитации, которые позволяли блокировать поверхностное телепатическое сканирование. Это помогло Шеридану припугнуть Бестера, и тот оставил её в покое. Это хорошо сработало как мера ближнего прицела, но она не могла предусмотреть, что ей когда-нибудь придётся полагаться на милость Бестера. И уж тем более, что она при этом окажется в таком состоянии.

— Джон, — тихо проговорила она. — Прошу тебя, будь осторожен.

— Я не верю Бестеру ни на грош, Деленн, но ты говорила мне о моей ответственности. Я знаю, что делаю.

Она улыбнулась и хотела снова коснуться его. Но заколебалась и не стала делать этого. Как она и предполагала, Корвин ждал по ту сторону двери. Увидев её, он неуверенно улыбнулся, после чего поприветствовал капитана кивком головы. Деленн вышла из комнаты вслед за Джоном, надеясь, что никто из них двоих не заметят, как ей плохо. Её голова опять раскалывалась, и все мускулы словно свела судорога.

Ей стало ещё хуже, когда командор Корвин сообщил, что Бестер просил явиться для разговора и её.

* * *

— Её душа и моя душа — две половины единого. Скажи ей... нет, не надо, она и так знает. Если есть ещё в этом мире справедливость, Та'Лон, я встречусь с ней снова, в месте, где не падают тени.

Нарн не плакал. Никто из тех, кто пережил центаврианскую оккупацию, не был способен плакать. Та'Лон в последний раз излил своё горе, когда его мать умерла от голода. Он помнил центавриан, но уже избавился от ненависти к ним. Его вела великая цель.

На Проксиме-3 была объявлена повышенная боеготовность. Минбарцы могли напасть в любой момент, а нарнские системы раннего оповещения могли дать землянам не более двенадцати часов форы. Самого Та'Лона, впрочем, предупредят раньше, но агенты Г'Кара на Минбаре докладывали, что у него есть в запасе несколько дней. Возможно даже, неделя.

Конечно, ему ещё надо добраться до Проксимы-3. Одно только это отнимет у него несколько дней. Значит, когда он окажется там, времени будет мало. Если он сумеет избежать встречи с агентами Теней, ему придётся поторопиться, чтобы покинуть планету до прихода минбарцев. Они не станут разбираться, кто есть кто, и тот факт, что они сражаются против общего противника, не значит для них ровным счётом ничего.

И даже тот факт, что он придёт туда, чтобы передать последние слова умирающего минбарского воина к своей возлюбленной.

Та'Лон не получал известий от Г'Кара с тех пор, как они с Неруном отправились к Пределу. Уже несколько дней до него также не доходило ни слова от агента Г'Кара на Проксиме, но в этом было мало удивительного. Когда вся планета готовится дать бой, с неё почти невозможно передавать информацию. Та'Лон вообще не мог связаться с любым другим разведчиком Г'Кара, поскольку его корабль был повреждён в стычке с Тенями пару дней назад.

Та'Лон был отрезан ото всех, одинок, но он должен был выполнить поставленную задачу. Где-то на Проксиме томится в плену Сатаи Деленн, и он успеет спасти её до того, как туда явятся её соплеменники.

Он успел поклясться в этом Неруну перед тем, как минбарец умер...

* * *

— Сюда, Ваше Превосходительство.

Лондо взглянул на стражника, который вёл его в подземелье дворца, и его внезапно охватило любопытство. На кого он работает? Лондо заплатил ему немало, но вдруг кто-то платит ему больше? Кошелёк Лондо был не бездонным.

Он получил весть сегодня утром, когда готовился к встрече леди Мореллы. Её принёс один из его информаторов при дворе. Сообщение было коротким и недвусмысленным.

Леди Морелла убита. Подозреваемый схвачен.

Лондо не очень хорошо знал третью вдову императора Турхана, но ему было известно о её даре прорицательницы, а это был большой секрет, известный лишь избранным. Она стала отшельницей с момента смерти Турхана во время предыдущей войны с нарнами, и с тех пор почти никогда не появлялась на публике. То обстоятельство, что она захотела встречи с Лондо, само по себе было крайне удивительным.

Сперва он решил, что всё это — шутка, устроенная Тимов, чтобы как следует разозлить его, но, связавшись с камердинером Мореллы, он убедился, что Тимов сказала правду. Он не узнал причины, по которой леди Морелла пожелала встречи с ним и, похоже, теперь уже не узнает.

Двор в своей обычной манере пытался скрыть факт смерти Мореллы, но от Лондо, автоматически занявшего пост премьер-министра после того, как был убит, — простите, погиб в результате несчастного случая Урза Джаддо, скрыть его было невозможно. Особенно после того, как он подобно буре ворвался во дворец и потребовал выложить ему всё, что известно. Император Мэррит и эта, будь она четырежды проклята, леди Эльризия пытались сделать вид, что ничего особенного не произошло, но Лондо воспользовался своей личиной беззаветной преданности и выяснил правду.

Леди Морелла была убита прямо в своей постели этой ночью, причём с изощрённой жестокостью. Говорилось о том, что было жутко много крови и разных неаппетитных вещей. Служанка, обнаружившая тело, была, очевидно, настолько потрясена, что вскоре покончила с собой.

Спустя некоторое время после страшной находки во дворце был замечен какой-то землянин. Он скрывался, но был схвачен и помещён под арест. Лондо решил, что ему будет лучше встретиться с этим человеком до того, как тот тоже падёт жертвой несчастного случая или наложит на себя руки. Расследование убийства гораздо проще вести, если все подозреваемые живы и способны отвечать на вопросы. Это сильно облегчает дело.

Спускаясь в подземелье, Лондо размышлял об одной вещи. Морелла была прорицательницей и, по слухам, могущественной. Все центавриане обладают частицей дара предвидения, — особенно ярко это проявляется в способности видеть собственную смерть. Лондо ярко помнил своё смертное видение — Г'Кар душит его на ступеньках императорского трона. Было ли Морелле явлено что-то подобное? Если так, то ведь она могла совершить определённые приготовления, к примеру, оставить послание?

А может быть, и нет. В конце концов, она же была прорицательницей, а персоны такого сорта, как правило, любят напускать невероятное количество тумана. Если даже она и оставила сообщение, оно, скорее всего, содержит в себе что-нибудь наподобие: "Роза цветёт пышнее всего ночью", или ещё какую-нибудь бессмыслицу. С тем же успехом она могла быть ворлонцем.

Лондо дошёл, наконец, до камеры, в которой держали арестанта-землянина, и остановился. Стражник отворил дверь, и Лондо отсыпал ему горсть дукатов. Стражник кивнул и шагнул в сторону, и Лондо вошёл внутрь.

Вид человека оставлял желать лучшего. Его основательно поколотили. Сопротивление аресту было широко распространённым оправданием. Его поза выдавала, насколько он обессилен. Но, несмотря на это, он поднялся, когда Лондо вошёл в помещение.

— А, — воскликнул он. — Вы, должно быть, министр Моллари. Рад встретиться с вами.

— Ну, а кто же вы такой? — спросил его Лондо.

— Забавно. Именно этот вопрос я и намеревался задать вам, министр.

Лондо замолчал. Видимо, стража побила его слишком сильно. Было не похоже, что заключённый сохранил вполне здравый рассудок. Грустно. Земляне бывают такими хрупкими.

— О, нет, — сказал он, заметив выражение лица Лондо. — Я вовсе не сумасшедший, можете мне поверить.

— Говорите, не сумасшедший? Тогда почему же вы, такой благоразумный человек, убили благородную леди? Я ещё понимаю, если бы это была Эльризия, но леди Морелла...

— Я не делал этого.

— Ну да, а по Императорскому Дворцу вы прогуливались для поправки собственного здоровья, так? Пили воду, любовались видами...

— Вообще-то у меня здесь был чисто деловой интерес. Я, в некотором роде... негоциант.

— Да ну? И всё-таки, не позволите ли поинтересоваться вашим именем, господин негоциант?

Он улыбнулся.

— Морден.