Глава 1

Где-то, на задворках вселенной, у Предела галактики, окружённая мёртвыми мирами и древними воспоминаниями, местом безликих призраков и бесчисленных теней...

...лежит Голгофа.

Место, столь давно мёртвое, полное мрачных предчувствий для тех немногих, кто узнает его название, и горьких знамений для ещё более немногих, кто ещё помнил то, что там случилось.

Странное место, чтобы воспользоваться им, как убежищем для беглецов, или пристанищем для скорбящих. Странное место для того, чтобы использовать его, как базу для освободительной армии. Странное место, чтобы служить мемориалом убитым.

Но подходящее.

У Синовала всегда было отличное чутьё на уместность.

* * *

Погребальный костёр был впечатляющим. Судя по слухам, потребовалось три дня, чтобы сложить его. Каждый кусочек дерева был покрыт резьбой или отмечен как-то ещё. Стихи, воспоминания, или же памятные символы. Это будет погребение, подобного которому не видели прежде - и не увидят вновь.

Она лежала на вершине костра, тело её было облачено в простое белое платье, её единственным украшением была простая цепочка. Её строгая простота контрастировала с пышностью похорон - но именно этого стоило ожидать.

Траур длился целую неделю. Серый Совет не собирался, и каждый входивший в него скрылся, чтобы медитировать в одиночестве. Каста мастеров возводила памятные знаки. В любой столице, городе или посёлке по всей планете теперь стояла статуя, стела или же какой-то ещё памятник в её честь. Воины отложили свои денн'бок и удалились для медитации, или же готовились стать почётной стражей на похоронах. Каста жрецов говорила о ней в своих молитвах, и в честь её было дано множество обетов и принято паломничеств. Всем на планете, от мала до велика, нашлась какое-то дело, у всех была своя работа.

У всех, кроме одного.

Он пришёл, едва не опоздав на похороны, как раз перед восходом третьей луны, незадолго до того, как был зажжён погребальный костёр. Перед этим были дни медитаций и молитв, и сам ритуал занял почти целый день. Многие произносили речи, возрождая свои воспоминания о её красоте, её доброте, её отваге. Старые истории были рассказаны вновь, и местами они были далеки от порой неприятной правды.

Главные тяготы ораторства, разумеется, достались Немейну, и Сатай в белой мантии не раз был вынужден удерживать себя от слёз. Его самая талантливая, несмотря на юность, ученица сказала простые, трогательные слова, что заставили каждого в толпе понять, что Катренн была дочерью, достойной своей матери.

Потом появился он.

Он ясно был виден всем собравшимся. Он был выше ростом чем большинство минбарцев, он двигался с лёгкой грацией вышколенного воина, и держался с уверенностью, с которой могли бы поспорить немногие из их касты. Одет он был в чёрное с серебром своей касты - не в белую траурную мантию. Его одежда была чистой, но явно не новой, материя была потёрта, кое-где порвана и залатана наспех. Он даже нёс с собой денн'бок. Лишь те воины, кто не раз встречался с ней, пришли на похороны с оружием, и они оставили его поодаль.

В первый раз за многие годы он вернулся на Минбар - и он вернулся изменившимся. Не по внешности, но по манере держаться. Он ушёл, ещё не испытав себя - уже не наивным новичком, но во многом неопытным. Теперь он действительно был мужчиной и воином.

Многие старики и старухи побледнели, взглянув на него. Пожилой, но всё ещё крепкий Рашок из дома Дош сморгнул, прежде чем уверился, что смотрит не на привидение. Немейн на минуту прервал свою речь, ибо его взгляд затуманился - не слезами печали, но гневом... и чуть-чуть - страхом.

Он мог бы быть призраком - явившимся многим, надеявшимся что он умер. Лишь одна, увидевшая его, искренне улыбалась.

Катренн совершенно не была удивлена.

Парлэйн из Клинков Ветра успел придти на похороны его матери.

* * *

Там было время для раздумий. В то время это казалось мне чудом, но, глядя в ретроспективе, я вспоминаю, что я довольно часто получала время для раздумий. И по большей части я тогда не могла сделать ничего, кроме как размышлять.

Неудивительно что я была несколько отстранённой. Битва у "Вавилона-5" была концом месяца, известного как Смерть Надежды, месяца, который начался с потери моего дома, и закончился потерей дома всеобщего.

"Вавилон-5" поразил меня - как удивительное, волшебное место, и удивление было тем сильнее, чем резче был контраст с тем, что рассказывал о нём мой отец. Покинуть его было для меня мучительно, но не настолько, как для остальных, кто куда дольше знал его, и куда дольше чтил то, что он собой символизировал. Впрочем, в последнем я до сих пор не совсем уверена.

Но мы бежали, и мы хорошо сумели распорядиться тем нежданным часом, что мы получили. Я не знала Генерала Шеридана, хотя мой отец часто говорил о нём, хотя и даже в ещё менее любезном тоне, чем о прочем Альянсе. И всё же, картина его смерти продолжает преследовать меня. Это было бессмысленно и величественно, это было... Не существует подходящих слов.

Во время нашего перелёта я много думала об этом, намереваясь придти, наконец, к каким-нибудь собственным выводам, а не просто повторять чужие мнения. Я слышала гнев в голосе белого ворлонца после того, как он осознал что все мы видели то, что произошло, и это последовало вскоре после осознания того, что сообщение, позволившее нам сбежать, достигло цели.

Ворлонские корабли были огромными и могучими, не говоря уже о "Тёмных Звёздах", про которые мой отец говорил, что это самые разрушительные боевые корабли, когда-либо созданные. Мне трудно поверить что такие силы могли быть побиты такой разношёрстной армией. Корабли, которые я позже узнала, как Так'ча, были... впечатляющими, но чересчур маленькими. Корабли дрази были не лучше наших. Братство было рассеянным и выглядело потрёпанным. По общему признанию, Собор был весьма впечатляющим и неподдельно ужасным, но когда я смотрела на исход битвы и осознавала, сколько же ещё оставалось ворлонских кораблей и "Тёмных Звёзд" - я знала, что наша победа не была военной.

Единственное иное объяснение тому, что я могу себе представить - это то, что причиной тому были слова Шеридана. Он умер ради нашей победы. Я могу лишь догадываться - возможно, он сказал ворлонцам что-то такое, чего те не хотели позволить услышать всем остальным, и потому они убили его, просто за то, что он это сказал или же потому, что они не хотели, чтобы это услышали другие.

Эти мысленные упражнения продолжались в течении всего нашего путешествия... туда, куда мы летели. Согласно Г'Кару, Примарх Синовал - тот, о ком я слышала очень мало, но кто, по тому что я знала, был в некотором роде чудовищем - знал безопасную пристань, где мы можем не опасаться нападения, и он приведёт нас туда. Остаток того путешествия я провела в глубоких раздумьях. Г'Кар проводил его либо в молчании, либо в тихих разговорах с очень красивой леди, которую я видела на "Вавилоне-5". Она казалась вовсе не такой прекрасной, как прежде. Я не знала - почему.

Я знала о том, что многие погибли на "Вавилоне-5", о некоторых из них я слышала - таких как посол Г'Каэл ("скользкий жадный ублюдок, который хапнет всё, до чего сможет дорваться, но всё-таки он на нашей стороне", по мнению моего отца), и центаврианин Дурано ("такой же гад, как и все они, но этот умный и далеко пойдёт, помяни моё слово"). Про остальных, таких как Сатай Катс, или Таан Чарока я не слышала до того, как покинула Нарн. Я знала, что кто-то из них был другом Г'Кара и прекрасной леди.

Для меня это путешествие было спокойным и утомительным. Когда мы прибыли - Г'Кар, я, Деленн и несколько других, летевших с нами на корабле, который привёз Сатай Катс на "Вавилон-5" - я была слишком уставшей, чтобы осматривать пункт нашего назначения. Мне удалось взглянуть лишь мельком, и то, что я увидела - меня не обрадовало.

Голгофа была тёмным и необитаемым местом, она выглядела просто каменной глыбой на фоне подсвеченного алым космоса. Цвет напоминал мне кровь, и мне это не понравилось. Название, когда я его услышала, наполнило меня непонятным страхом, и с первого же моего шага на базу я почувствовала странный озноб. Я огляделась вокруг, и поняла что почти все остальные, похоже, почувствовали то же самое.

Я не понимала в то время ни того, что это был за страх, ни того, почему Синовал выбрал это место. У него, разумеется, была на то причина. У него всегда была причина, хотя в то время его рассудок был менее ясен, чем обычно.

Он пришёл к тому этапу своей жизни, которого не достигают многие. Он должен был подвергнуть сомнению всё, что он сделал. Он потерпел поражение и мог быть убит. Он выжил лишь благодаря чужой воле, и для такого гордеца это было почти что невыносимо.

И он видел как кто-то умирает.

Л'Нир с Нарна. "Уроки у ног Пророка."

* * *

Стол был вырезан из камня, чёрного и тяжёлого. Материал был загадкой. Даже самый сведущий ксеногеолог не смог бы определить его точное происхождение.

Стол был большим и круглым, достаточно большим, чтобы за него могли сесть около тридцати человек или существ человеческого размера. Стулья для этого имелись, но они выглядели собранными наспех. Какие-то были деревянными, какие-то каменными. Какие-то были большими, какие то маленькими. Ни одно из них не выглядело подходящим к этому месту. Трудно было представить себе кресло, которое было бы под стать этому столу.

Стол был установлен в большом зале, настолько большом, что его размеры были почти непостижимы. Тьма наверху простиралась в бесконечность. Невозможно было разглядеть ни крыши, ни перекрытий, словно зал мог тянуться до предела вселенной. Стены, несомненно, присутствовали но их не могли увидеть. Не было видно ни входов, ни выходов. Просители и страждущие, посланники и лорды, генералы, жрецы, ваятели, маги, священники, мудрецы и глупцы - никто из них не мог разглядеть арку, через которую они вошли, как только они делали всего пару шагов в зал. Оттуда всем, что они могли увидеть, был стол. И, разумеется, их соседи.

Стол был холоден на ощупь. Серебристые струйки просвечивали сквозь чернильную тьму его поверхности. Благословенные видеть то, что за пределами этой реальности - блаженные, безумцы, провидцы, или могучие жрецы - те видели в этих струях узоры, очертания, складывающиеся и рассыпающиеся вновь. Но лишь истинно видящие, истинно благословенные, действительно безумные или добродетельные - лишь они могли видеть, что эти узоры были лицами.

Стол молчал, оставаясь немым очевидцем событий, что происходили в его присутствии. Он помнил созданий, которые были здесь, тех, кто стоял, сидел, плыл или парил тут. Его память охватывала далеко не одно тысячелетие. Он был прекрасным хранителем секретов - знающим всё и не выдающим ничего.

Стол был пуст и одинок множество лет. За ним не произносились речи, перед ним не представали души, не приносились жертвы кровью, чувствами, памятью или чернилами. Очень долгое время.

Стол был терпелив. Он помнил королей, и он мог ждать.

Один за другим они подходили к нему и садились, ожидая того, кто позвал их.

* * *

Ожерелье было таким маленьким. Подвеска была вырезана грубо, с несколькими сколами и царапинами. Края были обработаны наспех, узор неровен. Вес её казался неправильным, а отверстие, сквозь которое проходила цепочка было проделано далековато от края, нарушая баланс.

Синовал рассматривал её так пристально, что ему казалось - он может увидеть и понять каждый атом в ней.

Узор изображал цветок, Яма-ран, обвивший вокруг цепочки, с молотом поверх звезды, висящим посередине цепочки. Он был серебристого цвета, кроме лепестков самого цветка, которые запятнала алым её кровь.

Синовал не был поэтом, но он хорошо знал историю и мифы своего народа.

Яма-ран. Маленький пурпурный цветок, который рос только в горах вокруг разрушенного Тузанора. Согласно древней легенде, благородный мужчина умер на поле из этих цветов, и его кровь окрасила их синие лепестки в пурпур. Его честь принесла ему возрождение, и жизнь с его настоящей любовью. С давних времён цветок был символом влюблённых, в особенности тех, кто был разлучён судьбой и бедствиями, но делал всё, чтобы преодолеть эти препятствия.

Цветок был вырезан грубо. Стебель, что обвивался вокруг серебряной цепочки, был слишком длинным, лепестки цветка были неровными, и их было слишком много. Один из листьев был зазубренным и острым. Синовал уже успел оцарапать об него палец.

Молот был более поздним символом единства между воинами и мастерами, из истории об опозоренном воине, чей денн'бок был сломан, а сам он под чужим именем скрывался в селении мастеров, чтобы спрятаться от его врагов. Там он обрёл счастье и влюбился в дочь сельского старосты. В конце концов, его враги нашли его и он был вынужден воспользоваться единственным оружием, которое нашёл - простым молотом - чтобы защитить и себя и её. С тех пор, когда он вернулся к жизни воина, чтобы отомстить, он использовал в качестве своего оружия молот, и он никогда не забывал своё мастерское прошлое.

Молот на подвеске был со сбитым балансом, его пропорции не подходили ни инструменту, ни оружию. На его рукояти был скол, а боёк был слишком большим.

Звезда пришла из жреческой молитвы, которую в некоторых изолированных сообществах произносили, заключая брак . Она восходила к старой легенде о паре влюблённых, что были разлучены несчастьем на многие годы и умерли поодиночке. Блуждающая звезда свела вместе их души, чтобы возродить их любовь в следующих их жизнях. Молитва просила звезду привести любящих в следующей жизни к счастью, большему, чем они знали в этой.

В самой звезде Синовал не мог найти недостатков. Она была безупречна.

Осторожно, подрагивающими руками, он опустил ожерелье на грудь Катс. Цепочка была разорвана, но он и так не собирался застёгивать его на её шее. В смерти она выглядела так мирно, такой спокойно, словно она наконец нашла то, что всегда искала.

Ярость Синовала была по-настоящему ужасной. Во власти гнева он победил ворлонца в самом Храме Варэнни и убил при этом невинную, полностью сознавая то, что он делает. Ведомый яростным откровением, он уничтожил его свидетельства о ворлонском заговоре и угрожал Шеридану перед всем Советом Альянса, позволив Шеридану сохранить его положение во власти. Полный гнева из за смерти... друга, он очень был близко к тому, чтобы убить двоих из касты жрецов, без размышлений и без причины.

Увидеть гнев Синовала был действительно страшно.

Но сейчас он не выказывал гнева. Его глаза были полны не ярости, но слёз. Его осанка была напряжённой, не от бросающего в дрожь гнева, но от вызванных горем рыданий. Его руки стискивали не его страшное оружие - Буреносца, но ожерелье, что она носила.

Конечно же, он и не мог взять в руки Буреносца. Его клинок был сломан, и обломок убил её.

"Она ушла. Теперь ничего нельзя сделать, чтобы вернуть её. Ты знаешь это. Она навсегда потеряна для нас. Почему ты печалишься?"

- Этого не должно было случиться. - горько проговорил он. - Этого не должно было случиться.

"Это случилось. Нету нужды оставаться здесь. Её душа ушла, а это всего лишь оболочка. Для нас тут ничего не осталось."

- Вот так всё и заканчивается.

"Для минбарцев - быть может и так, но ты не минбарец. Ты один из нас, ты из Изначальных."

- Я Синовал из Клинков Ветра. Я всегда буду минбарцем.

"Мы слушали, когда ты говорил с Послом Старейшего. Мы слушали твою историю. Зачем тебе понадобилось рассказывать её? Ты сказал многое, что было неверным, и многое, что было верным лишь для смертных.

- Я Синовал из Клинков Ветра. Я всегда буду минбарцем.

"Ты сказал, что душа Хантибана перешла к Соновару, который ныне среди нас. Ты знаешь что это неточно. Душа Хантибана была потеряна, и вернулась во вселенную. В Соноваре, что ныне среди нас, была точно такая же часть её, что и в тебе, в После, в нарнской девочке, или в любом другом. Ты знаешь это.

- Соновар сделал те же ошибки, что сделал Хантибан, и во многом по тем же самым причинам. Воины верят что души возрождаются в новых поколениях, великие души возвращаются в великих.

"Ты знаешь что это неверно."

- Для меня это правда.

"Ты клялся служить нам и слушать нас. Ты клялся вознаградить на своей душой."

- Я помню.

"Это война больше, чем война смертных и Изначальных. Явился Великий Враг. Ты знаешь, что они такое и на что они способны. Это измерение было забыто. Нам никогда не позволяли забыть."

- Я помню.

"Они собираются на твой совет. Место, выбранное тобой, подходит для этого. Мы никогда не сомневались в тебе или твоих намерениях раньше. Не дай нам причины усомниться в тебе теперь. Первый Примарх Номинус эт Корпус страшно подвёл нас - и эту вселенную. Тот не поднялся и вполовину так высоко, как ты, но всё, что это значит - что ты можешь упасть вдвое глубже."

- Я не подведу вас.

"Значит, нет нужды здесь оставаться. Она ушла, а всё что осталось - всего лишь оболочка."

Синовал вновь схватил ожерелье.

- Нет. - прошипел он. - Ни за что.

"Она идёт. Поговори с ней, но не затягивай. Время уходит, даже для таких как мы."

- Кто? Сьюзен?

Он повернулся ко входу в зал. Кто мог посметь потревожить его здесь? Присутствие Истока раздражало его достаточно, но тот был почти частью его самого. А это была...

Не Сьюзен.

- Я знала, что найду тебя здесь. - сказала Деленн.

* * *

Меня пронзила дрожь в то мгновение, когда я увидела тот стол. Он внушал такое почтение. Я знала, что это было место, где собираются великие вожди и вершат великие дела, и я всю свою жизнь не могла понять, как я могла оказаться там.

Но Г'Кар настоял на том, чтобы привести меня, и поскольку он был великим лидером - я молча согласилась. А кроме того, здесь не было никого, с кем он мог бы меня оставить. По крайней мере - никого, в ком он мог быть уверен. Новость о союзе На'Тод и Синовала серьёзно потрясла его уверенность, удар, который был для него лишним после того, что случилось с ним на Нарне.

Несколько первых часов на этом странном чёрном куске камня он провёл в кипучем движении, и он всегда таскал меня с собой. В результате вскоре я познакомилась с игроками в то, что дорогой Император Лондо назвал бы "Великой Игрой".

Я смущённо стояла рядом, когда он говорил с другим нарном - высоким, мускулистым и без одного глаза. Командор Та'Лон нашёл похожее увечье Г'Кара почти что забавным, и пошутил насчёт того, что его новая работа - быть "двойником" Г'Кара. Был болезненный момент, когда я была вызвана чтобы рассказать о смерти того, чьё имя я теперь ношу. На какое-то время Та'Лон бы потрясён этой новостью, но затем он кивнул, улыбнувшись с неизменно присущим ему невыносимым спокойствием, и мягко сказал, что его друг умер ради достойной цели.

Я очень хорошо узнала Та'Лона, и я оценила все те достоинства, что видел в нём Г'Кар. Он не подразумевал непочтительности в своих вечных шутках, и я верю что он рассматривал как победу то, что Г'Кар остался жив, но в то время это было болезненным и горьким.

Мы навестили Коммандера Куломани, который был, насколько я поняла, в госпитале на борту одного из больших судов бракири. Он смирился с тем, что он больше не сможет ходить без посторонней помощи, но его решимость лишь стала твёрже от его ранений, и, как сказал он Г'Кару - умом он тоже не ослаб.

Был пугающий момент, когда мы проходили мимо двух минбарцев в коридоре. Они жарко говорили о чём-то на своём языке; должно быть, они спорили. Женщина пронзила меня взглядом, полным ярости, но мужчина напугал меня куда больше. Я никогда не рассказывала этого Маррэйну, но несколько недель после этого он являлся мне в кошмарах. Как странно, что это на меня так подействовало...

Г'Кар коротко переговорил с Деленн; разговор, в котором мне не нашлось места, и разговор, который я не люблю вспоминать. Моя роль была в том что я сидела молча, и лишь восхищалась красотой и элегантностью Деленн в грязном платье и желала, чтобы однажды я могла бы выглядеть так же царственно, как и она. Я не буду пересказывать сам разговор. Слишком болезненными в нём были эмоции.

Мы говорили с человеком, Дэвидом Корвином, и он потратил некоторое время, говоря со мной и пытаясь меня ободрить. Его горе было явственным и его эмоции путались, когда он смотрел на странную человеческую женщину со шрамами, проходившую мимо, но он нашёл время, чтобы попытаться мне помочь, и я всегда буду помнить это.

Мы говорили и с той женщиной в шрамах, хотя это было недолгим разговором. Она не посмотрела на меня, а Г'Кара, похоже, интересовало только то, где найти Примарха Синовала. Это Сьюзен Иванова привела нас к залу Совета, хотя она и выглядела довольно занятой.

Мы были там первыми, и мы провели долгие минуты в одиночестве и в тишине. Я не могла поверить, что мне позволено быть там, и боялась что меня посчитают самозванкой и выгонят. Г'Кар был молчалив, мрачен и погружён в свои мысли, и я занимала себя тем, что рассматривала стол. Поверхность его была блестящей и очень холодной, я почти что могла разглядеть в ней своё отражение. Стараясь разглядеть его более ясно, я заметила серебристые струйки, слегка двигавшиеся внутри стола. Сконцентрировавшись изо всех сил, я попыталась разглядеть - куда они направляются, а затем я со вскриком отпрянула назад в своём кресле.

Г'Кар взглянул на меня, и я опустила голову. Затем начали приходить остальные, и я вжалась в кресло, чтобы избежать их взглядов, и чтобы подумать о том, что я только что увидела.

Я была уверена, что из струек внутри стола сплеталось лицо.

Л'Нир с Нарна, "Уроки у ног Пророка".

* * *

Где-то в ином месте I.

Старик поднялся поздно и с трудом, как инвалид, которым - и он сознавал это - он теперь стал. Его дыхание стало легче и сон был крепче обычного. Однако его сны не были приятными. Он не любил думать о них.

Тимов, разумеется, уже ушла. Она привыкла вставать рано. Очень рано. Он не знал точно, в какой возмутительно утренний час она решила вставать, но несколько ночей назад он очнулся от тяжёлого сна, когда за окном было ещё темно - а постель уже была холодна без неё.

Он плотно запахнул свой халат, но ему всё ещё было холодно. Он подумал было о том, чтобы надеть ещё один, но в последний раз, когда он так сделал - ему стало трудно дышать и он едва не задохнулся. Нет, лучше он потерпит холод.

Как и каждое утро - или, как это чаще случалось, в нынешнее время - проснувшись к обеду, он подошёл к окну и взглянул на его город.

Вид слегка ободрил его. Восстановительные работы, похоже действительно принесли заметные плоды. Пожары на севере всё ещё бушевали, но сейчас они, кажется, немного поутихли, и как минимум - перестали разрастаться. Засушливая погода - помогавшая поджигателям - привела к многочисленным лесным пожарам, но с ними уже начинали справляться.

Он помедлил, погрузившись в размышления. Дурла поймал какое-то количество преступников. Теневые Танцоры, жалкая горстка тех, кто пережил смерть Киро и уничтожение твари Теней три года назад. Без сомнения, Дурла даже сейчас будет тщательно допрашивать их, выясняя вместе с Инквизиторами - нет ли за этим чего-то большего. Старик надеялся, что ничего нет. Он молился, чтобы Центаври Прайм видела огонь и безумие в последний раз.

Но если тут постоянно пылают пожары, то почему же здесь так холодно? От мира, который испытал пожаров более чем достаточно, ждёшь что он будет хотя бы немного теплее.

Он повернулся к прикроватному шкафчику и обнаружил что Тимов оставила там чашку джалы. Он мучительно медленно подошёл к нему, и обхватил чашку трясущимися руками. Она была ещё тёплой и слегка успокоила его. Он осторожно потягивал напиток. Тот был приятным на вкус и освежающим. Он даже немножко прояснил его разум. Он был пряным, старик помнил это.

Быть таким слабым приводило в бешенство. Не слабость его положения. Несколько лет назад у него было ещё меньше власти, и он был рад этому. Он был скитальцем, не более чем мальчиком на побегушках у одного из злейших врагов его народа, и всё же он был доволен.

Нет, его бесила слабость его тела. Его сердца изменили ему, и он много месяцев оставался в коме, пока вокруг него его народ и его Империя всё глубже погружалась в рабство. Даже когда он пришёл в себя, ему понадобилось несколько месяцев, чтобы покинуть постель. Малейшее движение заставляло его падать в обморок с судорогами. Он не мог ни на секунду удержать неподвижно перо или чашку, а один глоток бревари вызывал у него бурную рвоту.

Да, верно, его тело стало таким же беспомощным, как и его положение.

Он был почти позабыт и отошёл от дел. Он очень редко видел Тимов, и единственными признаками её присутствия была еда, что она присылала ему, питьё, которое она оставляла у постели, и её нечастая теплота в его постели.

Дурла время от времени появлялся перед ним, проверяя приставленных его охранять стражей. Дурла был всегда вежлив, официален, корректен и уважителен, как в его покоях, так, судя по слухам, и вне его, но его глаза выдавали его презрение и отвращение. Дурла был здоровым, атлетичным молодым мужчиной в расцвете сил. Быть так близко к немощной старости должно было вызывать у него отвращение.

Самым же частым его посетителем был Морден, и именно от него он узнавал большую часть новостей. Человек был столь же вежлив, как и Дурла, но в нём была неподдельная теплота. Старик не мог забыть всё, что Морден сделал и приказал сделать - именно морденовское подавление голодных бунтов впервые вызвало у него сердечный приступ - но он жаждал компании и новостей, что тот приносил.

К сожалению, в новостях не было ничего хорошего. Морден послушно передал слова о наказании, которое пало на Нарн. Целая планета была разрушена, превращена в осколки. Один Великий Создатель знал сколько миллионов погибло. Двадцать или даже десять лет назад, его народ радостно приветствовал бы такие новости. Сейчас же, знал он, остался только тихий страх, горе и подлинное сочувствие к расе, которая пострадала ещё больше, чем пострадали они.

Он получил указания отказывать в убежище нарнам, бежавшим с их родного мира и содействовать в поиске всех нарнских военных преступников, которые могли уцелеть. Не имея никакого выбора, он, разумеется, согласился. Приказ был передан Центауруму, недавно возобновившему свою работу, который, так же разумеется, одобрил его. Кроме того, его миры не могли позаботиться даже о его собственном народе, не то что о ком-то ещё.

Однако это было и скрытым благословлением. Здесь стало меньше Инквизиторов, чем прежде. Он полагал что их осталось только двое, остальные отправились во все концы - преследовать нарнов. Охоты прекратились и допросов стало куда меньше. Пищи всё ещё было недостаточно, но не настолько, как прежде. Бунтов не было уже целых три месяца. Вплоть до разрушения Нарна поступала даже какая-то помощь от Альянса.

Старик предполагал, что сейчас ворлонцы пришли к выводу что с Тенями заключали сделки и все прочие расы и потому отпала необходимость делать из центавриан единственных козлов отпущения.

Он допил джалу и нехотя поставил чашку на место. Его руки сразу же вновь ощутили холод.

Медленно и осторожно он начал одеваться, и только тогда, когда он застёгивал на себе мундир, он вспомнил своё полное имя и титул. Довольный этим, Император Центаврианской Республики Лондо Моллари II, начал планировать свой день.

* * *

Воздух был мучительно вязким, словно его заполнял невидимый дым. Декстер Смит уже ступал прежде на чужие миры и давным-давно привык к различиям в атмосфере и гравитации, но это было иным.

Он был не одинок. Талия тоже могла почувствовать это.

Она была заметно напряжена с первых же шагов по этому чуждому спутнику. Их путешествие было долгим, молчаливым и напряжённым, они пропутешествовали от Проксимы почти до края галактики. Он проспал большую его часть, во снах вновь переживая кошмары о смерти и разложении.

Талия всегда оставалась радом с ним. Ему потребовалось немало времени чтобы понять что её тоже коснулось то что она увидела. Оно меньше повлияло на неё, потому что она была обучена уклоняться и сопротивляться пси-вторжению, но даже так... Быть затронутым присутствием таких существ - такое никого не могло оставить равнодушным.

Даже виндризи это, похоже, несколько вывело из равновесия, хотя Декстер и не любил с ним общаться. Вид этого разлагающегося мешка плоти, который поддерживался разумом возрастом в сотни тысяч лет, наполнял его злостью, которую он не мог объяснить.

Теперь Талия наконец оттаивала. Её кожа была не такой холодной, её дыхание становилось ровным. С ней можно было - иногда - вспомнить что он живой и что жизнь что-то значит. Им даже удавалось немного побеседовать - протягивая между собой нити неловких разговоров.

- Я живой. - прошептал он, пока они шли. Он часто говорил себе это. Иногда он даже в это верил, хотя здесь в это верилось с трудом.

Бен Зейн достаточно охотно воспринял просьбу Талии доставить их сюда. Выяснилось, что Бестер спрятал одно из своих многочисленных безопасных убежищ в нескольких системах отсюда. Не настолько близко, но по галактическим масштабам - практически за соседней дверью. Это было неплохо. Запас тайных убежищ заканчивался быстро. Остальные собирались здесь, и Бен Зейн, вновь по указанию Талии, завернул сюда, доставив их двоих и виндризи. Паразит был единственным, кто знал маршрут.

- О. - сказал виндризи по прибытию. - Как раз вовремя.

- Вовремя для чего? - поинтересовался Бен Зейн.

- Для того, чтобы собрать нити. - последовал ответ.

Сама станция была поначалу незаметна на фоне массы кораблей, ожидающих возле неё. Боевые корабли минбарцев, "Солнечные Ястребы" дрази, тяжёлые суда бракири, пёстрая банда пиратских кораблей и великое множество судов, которых он никогда не видел и не надеялся опознать.

И посреди них, разумеется, плыл чёрный замок, чудовище которое могло быть только Собором.

Их, очевидно, ждали, потому что вскоре им разрешили приземлиться на скрытой кораблями станции. Их встретил высокий старый минбарец, носивший чёрную одежду воина. Тот нёс ту же самую душу-паразита что и виндризи.

- Итак, мы вовремя?

- Точно в срок. Мы ждали вас.

- Мы извиняемся за задержку. Как он?

- Печален и зол. Он потерял ту, о ком он так глубоко заботился.

- Он о ком-то заботился? О смертной?

- Она была особенной.

- Это повлияет на собрание?

- Нет. Оно будет проведено, как условлено. Слишком многое надо сделать и исполнить, чтобы потеря одного из многих помешала ему. Я верю, что он выше этого.

- Значит, мы поторопимся.

- Ты знаешь зал?

- Мы знаем.

Разговор длился считанные секунды, закончившись во мгновение ока. Декстер осознал, что он легко смог проследить за ним.

Затем минбарец посмотрел на них. Сначала на Талию, потом на Бен Зейна, который удостоился многозначительного кивка, а затем на самого Декстера.

- Хм. - сказал минбарец. - Да, полагаю, вы хорошо справитесь. Поверьте мне. Я знаю толк в создании оружия, и вы будете действительно замечательным оружием.

Талии, похоже, не понравилось то, как это прозвучало, Декстеру же было всё равно.

С этим напутствием они пошли, всё дальше углубляясь в сердце станции. Чем дальше они заходили, тем более тяжёлым и тягучим становился воздух - по крайней мере, для Декстера. Бен Зейн, похоже, куда лучше переносил это. Наверное это казалось только ему.

Но самым странным было то, что многое здесь казалось... знакомым. Повернув за угол он знал что будет за ним. Он мог взглянуть на колонну и узнать пятно крови на ней. Он слышал далёкий шум и знал что это крик, проделавший очень долгий путь.

И потому когда они вошли в зал, он точно знал чего ему ожидать.

Он не ожидал увидеть нарнов, но необъятность зала и чернота стола были именно тем, что он предвидел. Он взглянул вверх и ему показалось, что там он увидел открытое небо и сердце бьющееся в нём, хотя было оно алым или чёрным - он не мог сказать.

Он уверенно занял своё место, оглянулся на Талию, и та присоединилась к нему.

* * *

- Я знала, что найду тебя здесь. - холодно сказала Деленн, неторопливо выходя на свет.

Синовал отвернулся от смертного ложа, пересыпая в ладонях порванную цепочку ожерелья. Зал был едва освещён, и неподвижные тени, казалось, собирались у верхней половины его лица, словно он носил низко надвинутый капюшон. Его глаза, обычно такие тёмные и пронзительные, выглядели яркими звёздами на его лице. Его рот кривился в усмешке.

- В самом деле? - ответил он. - И как же ты нашла меня? Без сомнения, ты прошла по длинному коридору, свернула за угол, обнаружила арку, прошла под ней и вошла?

- Примерно так.

- И откуда же ты пошла меня искать? Собор или Голгофа? Или откуда-то ещё?

- Я взяла челнок, от спутника до Собора. Голгофа? Это не самое приятное название.

- Это не самое приятное место, хотя когда-то оно было иным, я знаю. Когда-то оно было даже прекрасным, когда здесь шёл Вален.

- Вален?

Он покачал головой и она почувствовала приступ злости.

- Эта история скоро будет рассказана. Они собираются, все мои тонкие нити, все мои маленькие пауки. - Он оглянулся на тело.

- Те, кто всё ещё жив, по крайней мере.

- И это для тебя возможность рассказать всё? Открыть всё, что ты знаешь, всё, над чем ты работал? Ты будешь удивлён, узнав в скольких событиях мне виделась твоя рука, с тех пор как ты исчез... когда? Два года назад?

- Время - это иллюзия. Для меня это казалось столетиями, и, возможно, так оно и было. Но для тебя... да, пожалуй, два года.

- Мне это показалось дольше.

- У времени есть такое свойство.

- И только теперь ты решил это сделать. Ты ждал всех этих смертей. Ты ждал смерти миров, смерти надежды... всё это должно было произойти, прежде чем ты начнёшь действовать, прежде чем ты предупредишь нас?

Я предупреждал тебя столько, сколько могу вспомнить! Я предупредил бы тебя давным-давно, в самом начале, в зале Серого Совета, когда ты была Сатай, а я был Алит, если бы я хоть на мгновение поверил, что ты послушаешь. Я сказал всё что мог, но кое-кто не желал слушать...

Он опустил голову и вздохнул - первый его вздох, что она услышала с начала разговора.

- Нет. Я мог бы стараться и лучше. - признал он. - На Казоми-Семь, когда ты была... потеряна. Я мог бы старательней пытаться убедить их, но я видел что они сделали с Шериданом и гнев взял надо мной верх. Да, там я мог бы стараться получше.

- У него были странные сны. Где-то... полгода, или чуть больше. Я думала что это просто кошмары. Но это был ты?

- Да. Я вёл его сюда, исполняя один из моих, не самых незначительных планов. Когда он был здесь, я взял кусочек его души, и использовал его, чтобы войти в его сны, чтобы заставить его понять чем он стал. Ворлонцы... изменили его, перекроили его по своему желанию. Я мог бы сломать это, но считал что будет лучше, если он сделает это сам. В конце концов, это сработало.

- Зачем?

- Зачем? Частично для того, чтобы искупить мою предыдущую ошибку, за то, что я не сделал, когда мог сделать. Но главным образом по практическим причинам. Я не глупец, Деленн.

- Я никогда не считала тебя глупцом.

- Я знаю, что меня не любят. Я не популярен, я не герой. "Проклятый" - так меня называют, и они более чем наполовину правы. Я их монстр , их чёрная тень. Кто-то последует за мной из страха, или потому, что они привлечены мифами о моей мощи и моем зле. Но очень немногие последуют за мной из любви. Шеридан же мог вдохновлять. Будь он собой - он мог бы собрать под своим знаменем половину галактики, и все они скандировали бы его имя.

- Но теперь он мёртв.

- О да. Не бывает идеальных планов.

- Но он был собой перед тем, как он умер. Незапятнанным. - она сглотнула. - Неподверженным чужому влиянию. Неподконтрольным.

- Да.

- Ненавижу тебя. Я хотела бы, чтобы ты никогда не говорил мне этого.

- Ты спросила.

- И точно так же я ненавижу себя. Я была... потеряна, как ты сказал. Потеряна на За'ха'думе. Я отправила тебе сообщение, объясняющее что я делаю и почему. Я верила, что ты найдёшь верное применение этой информации. Моё доверие, очевидно, было обращено не по адресу.

- Очевидно что так. - горько прошипел он. - Так кто больший глупец? Я сам, неверно ей воспользовавшийся, или же ты, доверившаяся мне в этом?

Она продолжила, словно он и не заговаривал.

- Я была беременна, когда отправлялась на За'ха'дум, хотя и не знала об этом. Мой сын был убит в моём теле. Я всё ещё слышу как бьётся его сердце. Мне пришлось жить, зная что я никогда больше не смогу выносить ребёнка, и видеть, как единственный мужчина, от которого я хотела ребёнка, становится холодным и чужим. А теперь он умер, а перед тем как умереть, он сказал мне, что ненавидит меня, что это была моя вина в том, что его сын умер, и что когда-то он хотел жениться на мне.

- А ты говоришь мне, что это был он и только он! Ни влияния, ни контроля, ни манипуляций! Что это чувствовал именно он!

- И ты смеешь винить меня за то, что я тебя ненавижу?

- Я никого не виню за то, что он меня ненавидит. Чего ты от меня хочешь, Деленн? Ты хочешь извинений? Что ж, их ты от меня не услышишь. Я сожалею о том, что случилось с тобой и твоим ребёнком, я сожалею о смерти Шеридана, но всё это уже случилось, это не может быть исправлено, и ты не единственная, кому пришлось горевать.

- Да. Как я говорила - я знала что найду тебя здесь. В подземелье, в одиночестве, настолько занятым своей виной и горем, что он и не вспомнит о других.

Синовал хмыкнул.

- Возможно, ты и права. Но, как я сказал - не ты нашла меня. Тебе позволили меня найти. Ты могла бы пойти искать меня на Голгофе, в Йедоре, в соседней галактике, и всё равно ты нашла бы меня. Собор - весьма расплывчатое место. Исток позволил тебе найти меня. Очевидно, он считает что в этом разговоре есть какой-то смысл - которого я не могу увидеть - и он отказывается рассказать мне какой именно.

- И что дальше?

- Это, Деленн - то, на что мне хотелось бы услышать именно твой ответ.

* * *

Прежней ночью Тиривайл видела странный сон. Память о нём растаяла по пробуждении, как кровь в тёмной воде, но осталось несколько его частичек. Кровь. Дождь. Боль в её руках. Воин со странным оружием, стоящий перед ней. Она стояла на коленях.

Сон растаял и спустя несколько минут она помнила лишь то, что она видела сон.

Винить за это следовало Голгофу, она была в этом уверена. Ей не нравилось это место с того самого момента, как она его увидела, и то, что она спала на борту своего корабля, её не успокаивало. Мысль о том, чтобы ступить на её поверхность нравилась ей сейчас ещё меньше. Что-то здесь было неправильным, словно на древнем поле битвы, где погибшие не были подобающе похоронены, чтобы обрести покой.

Она слышала о призраках, но до сих пор скептично относилась к возможности их существования. Когда-то, во время её учёбы, она даже провела в одиночку ночь в выгоревших залах Широхиды - и она не испугалась. Но Голгофа была иной. Если где-то было место призракам - так это здесь.

Её раздражение не стало меньше при виде первого, кого она встретила после прибытия.

- Моя леди. - произнёс он своим обычным, уверенным и притягательным тоном.

Она просто кивнула, не желая приглядываться к нему ближе, боясь того что она может увидеть.

Маррэйн не выглядел как древний повелитель воинов. Он точно не был похож на страшную фигуру Предателя, которую описывали ей. Её Сэч рассказывал ей про Маррэйна в качестве примера опасности высокомерной гордыни. Маррэйн всё ещё оставался примером гнева, высокомерия и пугающих старых дней, когда воины были безжалостны, порочны и жили по своим собственным правилам.

Дней, когда минбарцы убивали минбарцев.

Предназначение урока, разумеется, было гарантировать, что она и ей подобные не последуют по стопам Маррэйна, не станут подобными ему. Тиривайл видела это иначе.

Маррэйн был одним из сильнейших воинов того времени, а быть может и всех времён. В конце концов, это же он победил Парлонна, его единственного настоящего противника. Многие качества, которыми он был наделён - мастерство боя, сосредоточенная целеустремлённость, совершенное бесстрашие, упорство в достижении цели - всё это было теми достоинствами, к которым её учили стремиться. Был ли Маррэйн действительно идеальным воином, которым и она всегда стремилась быть, и если она достигнет своей цели - станет ли она подобна ему?

Она никогда не могла ответить на этот вопрос, не мог ответить на него и никто другой. Когда она задала его своему отцу, тот ударил её и приказал ей никогда больше не упоминать имени Маррэйна.

И так она больше не упоминала его, и со временем его имя стало менее значимым для неё. Её сомнения и страхи переместились - от того, что станет с ней, когда она достигнет совершенства, к пониманию того, что она этого совершенства никогда не достигнет.

И даже если она его достигнет, её отец всё равно никогда не будет гордиться ей.

Вот почему теперь она не хотела смотреть на Маррэйна. Он не выглядел тем Предателем, тем чудовищем, которым его описывали, и она боялась что он всё же был воином лучшим, чем она, и что единственного взгляда в его глаза будет достаточно, чтобы подтвердить это.

- Моя леди. - повторил он. - Вы выглядите погружённой в свои мысли...

- Мои мысли - только моё дело. - холодно ответила она.

- Значит, вас тоже позвали на эту встречу?

- Да.

- О. Хорошо вновь что-то делать. Я понимаю нужду Синовала в горести, но лидер редко может позволить себе время на личные заботы. - Он коротко хохотнул, язвительно и горько. - Да, я чересчур хорошо это понимаю.

Она не сказала ничего, и просто продолжала идти. К её раздражению, он с лёгкостью подстроился под её широкие шаги. Это удавалось немногим.

- Она, должно быть, была замечательной женщиной, эта Сатай Катс. - сказал он после долгой паузы.

- Обычная женщина никогда не смогла бы так тронуть Примарха.

- Она была. - резко ответила Тиривайл. "Женщиной лучше, чем я." - добавила она про себя.

- Конечно, вы же знали её. Я её видел лишь несколько раз. Кем она была для вас?

- Она вышла замуж за того, кого я любила. - процедила Тиривайл. - И моя жизнь - это моё дело. Кем бы ты меня ни считал - это не даёт тебе права меня допрашивать. - Она отвернулась от него, и попыталась уйти, но его рука преградила ей дорогу.

- Послушайте, моя леди. - сказал он с абсолютной серьёзностью. - Я был мёртв тысячу лет. Я знал огонь, безумие и боль. И да, я тоже видел, как та, кого я любил, выходит замуж за другого. Но, в отличие от вас, я попытался вмешаться, и я был навсегда проклят собой в её глазах. Я считаю, что всё, что я сделал, можно было бы простить - кроме этого. Не сомневайтесь в себе. Вы поступили лучше, чем я.

- Это все эти годы смерти сделали тебя таким проницательным? - прошипела она. - Дай мне пройти.

- Да. - спокойно ответил он, не двинувшись с места. - Мы, воины - удивительная порода. Мы каждый день смотрим в лицо смерти. Мы говорим о ней, мы поём о ней. Мы считаем её почти что другом или любовницей. И я единственный воин ныне, который узнал её. Это изменит любого, как вновь изменила меня моя новая жизнь. Синовал очень ясно дал мне понять, что то, что случилось прежде, не повторится вновь. Я не предам ещё одного лорда. Я не проведу ещё одну тысячу лет запертым в своей собственной огненной тюрьме. Я принял то, чем стала моя жизнь, и я посвятил её верной службе. Я не боюсь умереть. Я никогда не боялся. Но теперь я намерен убедиться, что отдаю свою жизнь ради достойной цели.

- И вы, моя леди, должны сделать то же. Убедитесь, что ваше дело правое. Не растрачивайте свою жизнь зря, лишь потому что вам это показалось правильным.

Она медленно повернула голову и осмелилась взглянуть в его глаза. Они были темнее, чем она ожидала, и парадоксально чуждыми - полными зрелости, мудрости и печали принесённой его опытом, но они были на лице, демонстрировавшем юность тела, в котором поселилась его душа. Он посмотрел на неё в ответ, и она не почувствовала желания отступить.

- "Мы, воины"? - тихо проговорила она, после долгого молчания.

Он улыбнулся.

- Если мне когда либо доводилось встречать настоящего воина, то это вы, моя леди.

Она резко отстранилась и двинулась вперёд. Он убрал руку и зашагал рядом с ней, довольствуясь просто тем, что он идёт рядом. Она молилась, чтобы он не услышал гулкий стук её сердца.

Затем они достигли зала, и увидели стол, двоих нарнов, троих людей и старого минбарца, сидевших за ним. С глубоким вздохом Тиривайл заняла своё место, согласная на то, чтобы остаться в тени грядущих событий.

Маррэйн сел рядом.

* * *

- Они не ожидали увидеть тебя здесь.

Языки пламени, в конце концов, умерли. На это ушло несколько часов. Пламя, должно быть, было видно за несколько лиг. Другие, меньшие, костры были зажжены повсюду на планете, и даже вне её. Это было памятником - из тех, что больше не увидят вновь.

Парлэйн чувствовал неприязнь ко всему этому. Дело было не в славе. Его мать была знаменита, могущественна, в истинном смысле этого слова - лорд для них всех. Она заслужила погребальный костёр, подобающий императору. Парлонн сжёг целый замок ради её отца, и она была достойна не меньшего.

Его раздражала публичность всего этого. Печаль должна быть личной. На похоронах лорда должны присутствовать лишь самые близкие ему. На похоронах матери - место её детям. Позволить им - всем, кто никогда не знал её - проливать слёзы по ней...

Это отдавало насмешкой.

Тем не менее, остальные из их семьи были на главных ролях. Вашок, как он знал, организовывал церемонию в Тузаноре. Затренн закладывала храм на пепелище Ашинагачи. Остальные были где-то ещё, каждый был на виду, печаль каждого отражалась в его народе...

Каждого - кроме него, мрачной семейной тени.

- Уверен, что не ожидали. - сказал он оглядывая всё ещё не разошедшуюся толпу. Они разбивались на маленькие группки, разговаривали вполголоса. Он заметил Рашока и Немейна негромко разговаривавших, и украдкой бросавших взгляды в его направлении. - Никто не посчитал нужным мне сообщить.

- Я рада, что ты пришёл.

Он посмотрел на сестру.

- Хоть кто-то нашёлся...

Катренн была почти что копией матери. Высокая, гибкая и изящная, с живыми зелёными глазами и длинными тонкими пальцами. Она произнесла поминальную речь чистым, твёрдым голосом, и хоть в словах её звенела печаль, она оставалась тверда. Она смотрела на множество людей, и находила слова чтобы описать то, что чувствовали они.

- В своём роде это была отвага, которую оценит даже воин.

Он не сознавал что говорит вслух, пока она не поблагодарила его. Он взглянул на неё и она протянула тонкую руку. Он протянул свою, и их пальцы соприкоснулись. Они долго стояли так, в жесте, более близком, чем любые объятия, пока он не отступил.

Он выглядел совершенно непохоже на неё, настолько, что не знавший этого - не мог бы посчитать их роднёй. Она была даже выше чем он, но он был крепче сложен, мускулист, широк в кости и смугл. Он никогда не был элегантен или же красив. Первому он учился, как только мог, но покуда становилось лучше его владение телом, его вид становился всё хуже. Длинный шрам рассекал его лоб, нос был сломан и сросся неправильно, а сбоку на шее осталась метка от старого ожога.

А самыми малыми ранами - и всё же самыми значительными, памятными и говорящими, были два тонких, почти незаметных шрама, книзу от глаз.

Кое-кто из старых воинов, в особенности старой гвардии, вроде Немейна и Рашока, казалось, узнавали в нём кого-то другого. Он встретил однажды в окрестностях Тузанора отошедшего от дел воина, который говорил с ним полчаса - с почтением и почти что благоговением - считая его кем-то другим. Парлэйн не питал иллюзий - кем именно.

Достаточно скверно носить имя предателей, но ему достался к тому же и облик предателя, и на взгляд прочих - это дало ему и душу предателей. Не стоило удивляться, что ему не сообщили о смерти матери.

Ходили слухи, вечные слухи... Его внешность, его повадки... Никто не желал верить, что она была неверна. Только не ему. Но есть и другие пути зачать ребёнка и чудовище, вроде Предателя, могло быть способно на всё... даже на насилие.

Слухи ходят всегда.

- Как ты? - наконец, спросила Катренн.

- Занят. - ответил он. - Нам удалось уничтожить гнездо Заркхеба в астероидах Хайкио несколько недель назад. Маркабы заплатили достаточно, чтобы мы могли отдохнуть. В любом случае у нас была масса ремонта, а Тамекан с Рикайджи были ранены. Там мы и услышали...

Разговаривая, он внимательно следил за её реакцией. Смятение, которое он и ожидал, было на месте - проблеск неприязни в её взгляде. Конечно же - война закончена. Официально ныне не было оставшихся в живых слуг Теней, а если и оставались - то это была забота Рейнджеров.

И ни один Рейнджер не пал бы настолько низко, чтобы принимать плату от чужаков.

- Как Рикайджи? - спросила Катренн - Это было серьёзно?

- Один из Заркхеба рванул её за руку. Мы думали что придётся её ампутировать, но она выздоровела. Она сильна. - Он говорил с гордостью и знал, что Катренн разделяет её. Рикайджи и она были лучшими подругами, прежде чем что-то разлучило их.

Прежде чем он встал между ними.

Они продолжали говорить, хотя он обходил в разговоре свои нынешние заботы. Он не сказал о своём гневе от того, как смотрели на него Рашок или Немейн. Он не вспоминал о том, как с самого рождения был предвзят к нему Рашок. Он не говорил о войне или своих шрамах.

Они говорили, по большей части, о её жизни, о своих родичах, о её учёбе в Храме, о её надеждах быть представленной в Серый Совет. Они говорили о политике, и он деликатно навёл справки о некоторых старых знакомых, которые, как он знал, никогда больше не станут разговаривать с ним. Они говорили о матери, и в первый раз за эту ночь Парлэйн почувствовал что-то, кроме гнева. Катренн даже заговорила о своём неспешно развивающемся романе с сыном Рашока, Деруланом - и Парлэйн был первым, кому она рассказала об этом,

А потом у них кончились темы для разговора.

- Я рада, что ты пришёл. - сказала она, наконец. - Без тебя всё это было бы... неправильным.

- Ты единственная. - ответил он. - Сколько осталось, хотел бы я знать, до того, как я буду вычеркнут из истории? Я видел один из докладов о войне. Они уже изменяют события. Та версия, что я видел, утверждала что Вален штурмовал За'ха'дум, чтобы спасти мать.

Вален. Парлэйн никогда не называл его 'отец'. Никогда. Даже до того, как тот ушёл.

- Мама никогда не рассказывала нам об этом.

- Она рассказала мне. - подчеркнул он. - Она рассказала мне всё.

Он прикрыл глаза.

- Ты всегда был её любимчиком.

Он вскинул взгляд.

- Что?

- Мы все знали. Она чувствовала к тебе что-то, чего не находилось для остальных. Не думаю, что кто-либо из нас знал - почему, но мы все знали. Даже отец знал. Вот почему кое-кто из младших, особенно Вашок, так обижен на тебя.

- Я этого не знал. Я вспоминаю истории, которые она рассказала мне.

- О нём.

- О Маррэйне. - Он нарочно подчёркнуто произнёс имя. - И Парлонне. Она назвала меня в честь их обоих. Я привык думать что она так поступила, потому что ненавидела меня, и хотела уязвить меня именами тех предателей. Но потом я понял. - Он вздохнул. - Мне понадобилось столько времени...

- Что ты понял?

- Она сделала так, чтобы почтить их. Она любила их. Она рассказала мне это. Они оба так много значили для неё. Я в конце концов понял - она выбрала мне имя, чтобы почтить их. Она называла первенца в честь тех двоих, что она любила. Не в честь Валена - в их честь. Это благословение, а не проклятие.

- С этим согласится не всякий.

- Мне всё равно. - Он медленно и осторожно коснулся своих шрамов морр'дэчай. - Мне не хватает её, Катренн.

- Как и мне.

- Ты хорошо держалась. Я горжусь тобой.

- Береги себя. - прошептала она

Он улыбнулся.

- Я умру, когда придёт время. Я не боюсь. Мне будет не хватать тебя, сестрёнка.

Он ушёл много более скрытно, чем появился. И она больше не увидит его.

* * *

- Можешь представить, что я твоё эхо. - проговорила Деленн. - Тебя никогда нельзя было упрекнуть в том, что скрываешь эмоции, можешь не пытаться и сейчас. Я ненавижу тебя так, как и представить себе не могла. Я ненавижу всё, во что ты веришь и всё, что ты сделал. Ты не сможешь сказать ничего, чтобы я стала ненавидеть тебя ещё больше.

- Можешь выговориться передо мной и сорвать на мне свою злость.

Он так и сделал.

- Меня зовут Проклятым. Меня зовут чудовищем, на меня смотрят с омерзением. Так зовёт меня мой собственный народ. Я провёл их сквозь хаос и анархию, и они всё ещё живы. Мог ли кто-то другой сделать то же самое? Могла бы то же самое сделать ты?

- И я поступал так же, как и ты, согласно высшему долгу, о котором нам всегда твердили: пожертвовать своими личными интересами ради блага остальных. Ты оставила минбарцев мне, зная что ты возненавидишь то, что мне приходится делать, но также зная и то, что только я могу сделать это. Этот мир нуждается не в целителях - я говорил тебе это, помнишь? Этому миру требуются воины.

- Сейчас, разумеется, ему нужны и те и другие, но тогда воины требовались в первую очередь.

- А когда мой народ больше не нуждался во мне - я ушёл. Когда моё присутствие причиняло больше вреда чем пользы - я отступил, и скрылся. Я позволил им выздоравливать, расти и вновь врастать в галактику. Я оставил свободной дорогу для тебя, чтобы вновь вести их, если ты того пожелаешь. Это едва ли было моей ошибкой - то, что ты решила не вмешиваться.

- И всё же они ненавидят меня.

- Это было нелёгким решением. Не самым трудным из тех, что мне приходилось принимать, потому что я знал, что это верно, но это было нелегко. Это значило потерять ценный ресурс. Это значило оставить позади кого-то... о ком я заботился. Но хуже всего это значило оставить позади часть себя. Не просто руины Широхиды, поле битвы у Секигахары или вершины гор Ямакодо.

- Это значило оставить позади, то что эти места значили для меня. Я покидал место, где Маррэйн и Дераннимер расстались навеки, место где умер Шинген, место, где во время учёбы медитировал я.

- Это значило оставить позади ту часть меня, что оставалась минбарцем.

Удержать эту часть меня было труднее, чем я думал. Я рассказываю истории, повторяю вслух легенды. Если у меня есть слушатель - я рассказываю это им. Если нет - единственный мой слушатель Исток, но я рассказываю их, потому что легенды следует рассказывать.

- Но чем больше я рассказываю их, тем больше я понимаю, насколько я изменился. Часть историй преднамеренно искажена, иные неверны в толкованиях или принципах. Я знаю, что случилось с Валеном, и всё же продолжаю говорить как он "ушёл". Я знаю что души наших предков не направляют нас из-за грани, но всё же продолжаю пересказывать истории о том, как они делали именно это.

- Ты, среди всех прочих, лучше всего поймёшь это. Сколько из наших обычаев ты ещё продолжаешь соблюдать? Волосы на твоей голове не имеют ничего общего с нами. Что ещё ты приняла из человеческой биологии? Ты ешь, как они? Спишь, как они? Занимаешься любовью, как они?

- Думаешь ли ты - как они?

- И остаёшься ли ты всё ещё минбаркой после этого?

- А я?

- Я больше не нуждаюсь во сне. Или еде. Или питье. Я не устаю. Я могу двигаться через гиперпространство, словно по дороге через поле. Я могу переносить вакуум и я могу говорить с Изначальными. Я знаю ответ на каждый вопрос, что может быть задан, кроме лишь одного.

- Я бессмертен.

- Скажи мне - я всё ещё минбарец? Какая мне нужда помнить - чем я когда-то был? Наступит день - я знаю это - когда, я расскажу истории, и я совершенно не пойму их. Я не буду знать, почему воины поступали так, как они поступали. Вопросы чести, которые я прежде понимал инстинктивно, станут так же непостижимы, как привычки врии в еде.

- И я оглянусь вокруг, чтобы найти кого-то, кто объяснит их мне, и не окажется никого, потому что все, кого я знал, будут уже тысячелетия как мертвы.

- Можешь ненавидеть меня как тебе угодно; я действительно сожалею о смерти Шеридана, о горе, которое ты чувствуешь, но прости меня - я не могу жалеть тебя.

- Однажды ты умрёшь. Может быть сегодня, или завтра или через сотню лет. И ты умрёшь, мечтая о месте, где не падают тени, где ты и он всегда будете вместе. Умрут звёзды, состарится галактика, исчезнет жизнь, и не будет ничего. И всё это время ты будешь вместе с ним.

- А когда наступит такой день - я всё ещё буду оставаться здесь!

- Что бы я ни сделал, чего бы и кому бы ни стоили мои жалкие интриги, все мои страшные грехи... Я убил невинную, знаешь это? Полностью сознавая, что я делаю, я убил невинную в самом священном из наших мест. В месте, которое она любила.

- Но всё же, что бы я ни сделал - я был наказан достаточно.

- Но всё это - дело будущего. Сейчас и здесь есть война, в которой следует сражаться, и я сражаюсь против немногих, кто мог бы меня понять. Ворлонцы почти бессмертны, они далеко ушли от своих смертных оболочек, ведомые высокомерием, гордыней и мощью.

- Они то, чем могу быть я. Но я стараюсь помнить, кем я был прежде, и это меня удерживает. Пока что.

- Я не боюсь смерти. Я не боюсь пыток и увечий. Я не боюсь никого, живого или мёртвого.

- Но я боюсь уподобиться им.

- У них есть своя цель - чтобы удержать их в здравом рассудке, чтобы поддерживать их в течение их долгих жизней. У меня есть своя. Эта война. Я был воином, с рождения обученным сражаться и убивать. Это всё, что я знаю, и именно это я и делаю.

- Это справедливая война. Не упускай это из виду. Эта война справедлива, и то, ради чего она ведётся - правильно. Но если бы тут не было справедливой войны, то я нашёл бы неправедную, и сражался бы на ней.

- Не позволяй своим чувствам ко мне ослепить тебя в видении глобальной картины. Как я сказал - эта война справедлива, и есть много тех, кто сражается именно по этой причине. Твой Шеридан был одним из таких. Не поливай грязью всю армию лишь потому, что их генерал - чудовище.

- Вот так, Деленн.

- А теперь, прежде чем ты уйдёшь...

- Твоя очередь.

* * *

Они пришли вместе, входя без удовольствия и без смущения. Они не говорили ни друг с другом, ни с кем-либо ещё. Они знали друг друга по службе у одного и того же лорда, и одной и той же цели, пусть по разным причинам и разными средствами. Здесь присутствовало... уважение, пусть и слегка размытое их различиями.

На'Тод шла гордо, умеряя её широкие шаги, чтобы приспособиться к его неуклюжему ковылянию. Куломани тащил себя вперёд, опираясь на два костыля в обеих руках, помогая его слабым и переломанным ногам. Он не просил помощи, а она её не предлагала, зная что его гордость не позволит её принять.

Куломани был Коммандером, патриотом, верным и честным мужчиной. Он пережил резню других честных и патриотичных мужчин благодаря судьбе и случаю, но не без потерь. Он видел то, что однажды может увидеть любой солдат - как тень его смерти обрушилась на него - а затем рассеялась бесследно.

Он был твёрдо намерен заставить его врагов пожалеть о том, что они, пусть и неумышленно, оставили его в живых. Классическое правило стратегии. Ты не стремишься к победе: ты стремишься не проиграть. Если твой враг делает ошибку - воспользуйся ей. Он выжил, и это была их ошибка.

На'Тод была воином, но также и мыслителем. Она выживала в верхних эшелонах власти Кха'Ри до её позорного изгнания - ссылки, которая спасла ей жизнь. Она руководила множеством ликвидаций, диверсий и мятежей во имя Ха'Кормар'ха Г'Кара. С концом Войны Теней она просто сменила хозяев и служила новому точно так же верно, как и старому.

Разные миры, разные расы, разные жизни, но все они были объединены общей целью.

Они вошли в зал вместе. На'Тод кивнула Г'Кару, который от неё отвернулся. Куломани узнал Маррэйна и Тиривайл, которые помогали им сбежать с "Вавилона-5".

На'Тод ждала пока Куломани подтаскивал себя к креслу и неловко забирался на него, уронив костыли на пол. Затем она села рядом с ним.

И они ждали.

* * *

Деленн села. Пол был каменным, холодным и твёрдым. Она подтянула колени к груди и крепко обхватила их. Она посмотрела на Синовала снизу вверх, и её захлестнула ненависть. Она не любила это чувство. Она не любила злость и ненависть. Она могла вспомнить лишь один раз, когда она испытывала такую ненависть, и это было давным-давно, когда она сделала ошибку, искупить которую она пыталась всю оставшуюся жизнь.

И это было одной из причин ненавидеть его. Для него это чувство было обыденным, и его это не беспокоило.

- Хочешь услышать от меня правду? - спросила она. - Тебе не понравится её услышать.

- Ты всегда была честна со мной прежде. Да, скажи мне правду. Я не стану думать о тебе хуже, что бы ты ни сказала. Насколько бы я ни расходился с тобой во взглядах, я всегда уважал тебя.

- Я рада, что он умер. - глухо проговорила она. - Я хотела бы, чтобы он умер давным-давно, у "Вавилона-Четыре" и Великой Машины. Он и так умирал там. Он смирился с этим, и он предпочёл умереть в бою, а не угаснуть от болезни, побеждённым врагом с которым он не мог драться.

- Я это понимаю.

- Да, кому ещё как не тебе. Он любил меня и я любила его, и он был... тогда он был собой. Я горевала бы очень долго, но я помнила бы его как прекрасного человека, который любил меня, не как холодного чужака, который разделял со мной постель и обвинил меня в смерти его сына.

- Но он выжил, и мне потребовалось долгое время, чтобы понять что он должен был умереть. У него был сломан позвоночник, его корабль разнесли на куски. Он не мог бы даже дышать. А он пробыл там несколько дней. Что-то удержало его среди живых.

- Я догадалась лишь позже, когда я долгие часы ждала в своей камере и мне нечего было делать, только размышлять. Это был Кош. Остаток его жизненной энергии, которая напитала временной разлом, через который ушёл "Вавилон-Четыре"... Она удержала Джона среди живых.

- Я так никогда и не поняла - почему. Я хотела верить Кошу, хотела ему доверять. Я думала, что он заботится о нас, но... он прислал чудовище, чтобы допрашивать нас и пытать нас; хотя он, казалось, был счастлив, когда мы отказались сотрудничать. Я гадала - не было ли это предупреждением какого-то рода, скрытым указанием нам не доверять его народу, но я ни в чём не уверена...

- Не все ворлонцы чудовища. Большинство их считают что цель оправдывает средства, но некоторые действительно заботятся о наших слабых, юных расах.

- Ты ли это говоришь?

- Набрался у тебя. Понять это было непростым уроком, но, как меня учили - любой воин, который видит врагов как единое целое, теряет способность видеть трещины между ними. Это было... непросто принять.

- Ты всегда ненавидел их. Всегда. Почему?

- Они стремились направлять нас и контролировать нас, не понимая того, что мы есть. Теней я мог постичь. Ворлонцев... Не знаю. Не могу это объяснить. Полагаю, я всегда больше был склонен предпочитать Хаос, а не Порядок.

- Боец, а не вождь. Верно.

- Но когда Кош умер - что-то изменилось. Думаю, имела место какого-то рода сделка. Они хотели, чтобы я умерла и потому они послали меня на За'ха'дум. Если бы не вмешались Вейяр и техномаги, я умерла бы, в убийственном взрыве, разрушившем родной мир Теней. Это сильно обрадовало бы ворлонцев.

- Но прежде чем уйти, я потребовала у них одного. Я хотела провести одну ночь с Джоном. Я хотела уверится, что с ним всё хорошо, но больше всего... я хотела памяти об одной ночи, радости, которую я заберу с собою в смерть. Это было эгоистично, мои желания против всех прочих.

- В ту ночь мы зачали сына. Мы создали жизнь - которая была уничтожена. Да, Джон был прав. Я виновата в том, что наш сын был убит. Не так, как он говорил мне. Даже если бы я это знала, я бы всё равно решила сделать то, что сделала. Если бы моя смерть что-то значила для человечества, то я сделала бы это вновь, и была горда этим.

- Нет, я убила нашего сына тем, что вообще допустила чтобы он был зачат. Моя жизнь принадлежит мне, и я могу делать с ней всё, что пожелаю. Его жизнь - нет. Вот за что я себя виню, и вот почему слова Джона так меня ранили.

- Он был прав.

- Я хотела одной ночи с ним ради своего, эгоистичного удовольствия. Я даже не увидела изменений, который они в нём сделали. Я унесла память о том, как он касался моего лица, о его поцелуях на моих волосах... Я несла эти воспоминания сквозь тьму и страх.

- Но теперь все они стали пеплом.

- Я хотела бы, чтобы он умер на "Вавилоне-Четыре", я хотела бы чтобы я умерла на За'ха'думе, и чтобы наш сын не был зачат лишь для того, чтобы умереть нерожденным в холодной, стерильной палате, и я хотела бы, чтобы был кто-то лучше тебя, чтобы служить этой галактике.

- Я хотела бы, чтобы Г'Кар не видел как умирает его мир, и не чувствовал каждый день ту же вину и горе, что и я.

- Я хотела бы сделать что-то для Лондо, чтобы я помогла ему ещё тогда, когда он мог позаботиться о себе.

- Я хотела бы больше говорить с Ленньером, и попытаться заслужить его дружбу, до того как он умер, оставив после себя растерянную девчонку, носящую его имя и не знающую что это значит.

- Я хотела бы знать, где теперь Лита, и я хотела бы поговорить с ней, и мне хотелось бы точно узнать, действительно ли она отправилась искать тебя.

- Я хотела бы, чтобы очень многие оставались бы с нами.

- Я хотела бы быть достаточно сильной, чтобы помочь тебе, убедить тебя не делать многого, убедить тебя не верить таким, как твари Теней, таким как тот Морейл, как Так'Ча или Маррэйн.

- Я хотела бы быть достаточно сильной, чтобы противостоять тебе.

- Я хотела бы, чтобы тут был кто-то другой, кто угодно, только не ты.

- И я хотела хотя бы чуточку меньше тебя ненавидеть.

Она уронила голову и позволила гневу утихнуть. Он был прав, будь он проклят. Слова успокаивали.

- Но никого другого здесь нет. - спокойно ответил он. - Пойдём, Деленн. До начала совета осталось недолго.

* * *

Затем пришли они, облачённые в одежды войны. Военачальники, генералы, капитаны.

Джорах Марраго, бывший Лорд-Генерал Центаврианской Республики, мужчина, рождённый для богатства и власти, кто всё же был подавлен горем и пролил кровь поражения. Мужчина, который рискнул всем во имя его народа, проиграл и заплатил за это изгнанием. Мужчина, который второй раз потерял его дочь. Мужчина, который шёл прямо и гордо, с величавой осанкой и мрачной решимостью.

Рамде Хакстур из Так'ча. Немногие из них знали его, хотя все уже видели его корабли, бросавшиеся в бой, сражавшиеся с отвагой и безрассудством рождёнными либо безумием, либо истинной целью. Лишь двоим было известно что когда-то Так'ча убили Бога и были навеки прокляты за это. Теперь они вновь шли на Богов войной, и на сей раз они не будут прокляты, они станут сильными.

Морейл, З'шайлил из Братства без Знамён. С его появлением, казалось, повеяло гибельным ветром, и многие заметили странное марево позади него, мерцание из света и тьмы. Морейл был горд, его чёрные глаза были полны решимости и воли. Никто не любил его и не доверял ему. Он сел отдельно, лишь марево оставалось позади него.

Вижак из дрази, бывший Посол, а после того отступник и преступник. Его народ пытался восстать, силой отстоять свой путь, и они заплатили за это. Они были первыми. Покорённые, бешеные и яростные. Вижак покинул Забар с помощью Синовала, и он и его народ были готовы сражаться насмерть, чтобы спасти свой мир. Он был грязен, обожжён, ранен и покрыт шрамами, но в его глазах горел огонь.

Г'Лорн с Нарна. Солдат, служивший своему правительству, который видел как гибнет его правительство и его мир. Ненависть - было недостаточно сильным словом, чтобы описать то, что он чувствовал. Он залил бы огнём целые миры, если бы он это мог.

Дэвид Корвин. Бывший солдат. Бывший капитан. Бывший отставник. Он тихо вошёл, тихо сел и осмотрелся.

Сьюзен Иванова, со шрамами, оставленными битвой, потерями и клинком. Её знали все, и все знали, что она первая из советников Синовала. Маррэйн кивнул ей, так же сделал и Морейл. Дэвид просто смотрел и отвёл взгляд, когда она взглянула на него.

Почти все собрались здесь. Остались лишь двое.

* * *

Где-то в ином месте II.

Как делал он каждое утро с самого детства, Такиэр из Танцоров Бури, Сатай и воин, опустился на колени, чтобы напомнить себе о его долге. Военачальник, правитель. Сатай, вдохновитель. Он тот, на кого смотрят его последователи. Он тот, кто прокладывает им путь. Он тот, по чьим следам следует его народ.

Он был их вождём и их лордом.

Закончив с этим, он с новыми силами вошёл в зал Серого Совета.

Все они были здесь, и его взгляд пробежался по тем, кого он считал достойными внимания. Гизинер и Чардхай, двое жрецов. Гизинер открыто встретил его взгляд, и Такиэр был почти что доволен. Годы сделали их сильными, сильнее, чем он мог предположить. Он сомневался, что они могли быть достаточно сильны, но это было началом.

Лурна опустила глаза под его взглядом. Мастер растеряла большую часть её огня в отсутствие её подруги и компаньона.

Никто из остальных на него не смотрел.

Он остановился у пустой колонны света и пристально взглянул на неё. Затем он отвернулся и занял своё место в центре круга.

- С "Вавилона-Пять" поступило сообщение. - сказал он без вступления и предисловия.

- Альянс разваливается. Многие бежали, чтобы присоединиться к мятежникам. Ворлонцы явно указали что любого, кто так поступил, следует считать предателем. Было большое сражение. Ходит множество слухов, но все подтверждают, что Звёздный Убийца был убит.

Какое-то время это было всего лишь слухами, но подтверждение было убедительным. Несмотря на всё, что он сделал, и чем он был, для Такиэра Шеридан всегда оставался "Звёздным Убийцей". Он помнил гнев и чувство потери, которые он испытал после уничтожения "Дралафи", и помнил свою клятву отмстить. Случай сделал эту работу за него, но даже так смерть его врага доставила ему радость.

- Также стало известно, что Сатай Катс была убита.

Это вызвало более заметную реакцию. Лурна сделала сложный жест рукой, вычерчивая символ траура в воздухе. Гизинер опустил голову.

Такиэр не знал, как отнестись к этому. Он не любил Катс. Если честно - он искренне презирал её. Он отдавал должное силе её убеждений, но он хотел бы, чтобы она придерживалась более верных убеждений, достойных такой силы.

В глубине души Такиэр всегда связывал свой талант вождя с отсутствием у него эмоций. Он не ненавидел людей, ни даже Звёздного Убийцу. Он не ненавидел Синовала. Он не ненавидел Теней. Он не ненавидел ворлонцев. Он даже чувствовал умеренное уважение к некоторым из его врагов.

Нет, он не ненавидел никого из своих противников. Они сражались по своим собственным причинам, и он не мог винить солдат за то, что у них были причины воевать.

Но он ненавидел тех среди своего народа, кто пытался сделать его слабым. Катс была одной из них.

Вот во что превратился Серый Совет. Они были слабыми и немощными, и их народ стал слаб и немощен. Где были герои? Соновар пытался принести минбарцам величие, но он потерпел поражение. В Синовале всегда скрывался огромный потенциал, но его грехи увели его от них и он их покинул. Дукхат умер чересчур молодым и обещания его ранних лет так и не были исполнены. Даже Деленн, к которой Такиэр питал отвращение, обладала сильной волей - если не сказать большего, но она сбежала, чтобы присоединиться к своему любовнику-человеку, и её приятелям-чужакам.

Кто оставался здесь?

Никто, одни слабаки и сам Такиэр.

Все эти годы они говорили о мире. Мире с людьми, с Тенями, с Альянсом. "Мир" был всего лишь словом, вздохом на ветру. Камень и металл были твёрдыми, надёжными, реальными. "Мир" был всего лишь сном.

- А ваша дочь, Сатай? - спросил Гизинер. - Что насчёт леди Тиривайл? Она с Сатай Катс представляла...

- У меня нет дочери. - коротко отрезал Такиэр.

Он продолжил, не останавливаясь.

- Пришло время определить нашу политику. Ворлонцы объявили что любой, кто бежал с "Вавилона-Пять" считается предателем. Они будут разыскивать их и уничтожать их, и они, безусловно, будут искать подтверждения тому, что отдельные правительства в Альянсе останутся лояльными, особенно после инцидента с нарнами.

- Мы ещё не сказали ничего, чего не стоило говорить. Мы закрыли наши прыжковые ворота и проголосовали отказывать любым беженцам с Нарна. Мы проголосовали за то, чтобы отказать кораблям Альянса в наших торговых путях. Я, разумеется, хотел большего, но голосование было за то, чтобы ждать и наблюдать.

- Мы ждали и мы наблюдали. Альянс в огне и один из нас сгорел вместе с ним. Теперь мы голосуем. Мы остаёмся с Альянсом, или же мы выходим из него и защищаем наши собственные миры?

- В своей жизни я уже видел, как умирает Минбар, потому что мы не поднялись защищать его. Наш мир вновь медленно возвращается к жизни. Мы будем сражаться за него, или же мы отступим и позволим отнять его у нас?

Конечно же, последовали споры, множество споров.

Многие из них выдвигали свои предложения.

Но решение было только одно, и оно, как всегда знал Такиэр, было неизбежным.

* * *

И, наконец, они пришли.

Деленн была первой, длинный подол платья вился вокруг её ног. Она вошла гордо и остановилась, глядя на собрание. На кого-то, таких как Г'Кар и Корвин, она смотрела с дружелюбием. Иные, такие как Морейл или Хакстур, удостоились лишь презрения.

Она медленно шагнула вперёд, Мать Альянса который рухнул, Дочь мира, который отверг её, Целитель в зале воинов и военачальников.

Она заняла сиденье рядом Г'Каром и коснулась его протянутой руки своей ладонью.

Затем была тишина.

Несколько кресел и мест оставались незанятыми.

Но здесь не хватало лишь одной персоны.

Он прибыл со вспышкой молнии, выйдя из темноты словно Бог Войны. Драгоценный камень в его лбу сверкал жутковатым огнём. Позади него шли двое Охотников за Душами, одетые в чёрное с серебром. Они заняли место у дверей.

Сам Синовал носил алое и золотое, одежды жрецов и воинов. На его поясе не висело оружие, но его запястье обвивало странное украшение. Он шёл неторопливо и уверенно. Морейл встал на колено, когда он проходил мимо. Стояла мёртвая тишина.

Он занял место во главе стола и обвёл взглядом тех, кого он собрал. Его солдаты. Его агенты.

Будет ли их достаточно?

Наконец, он заговорил.

- Приветствую. - сказал он коротко и официально.

- Добро пожаловать в Совет Синовала.

 

Глава 2.

Величайшие события в галактике всегда кажутся стороннему наблюдателю - а порой даже и историку - внезапными, неожиданными происшествиями. Поток истории выглядит движущимся с резкими, нежданными поворотами. Действительность же, разумеется, совершенно иная. За каждым великим скрываются сотни малых. За каждым решающим, потрясающим мир решением, есть сомнения, планы намерения и совещания.

И, разумеется, Советы.

Мало где это можно увидеть так наглядно, как на примере Совета Синовала, устроенном в гулком и символично соответствующем ему зале Голгофы. Совет был сбором его союзников, его агентов, его "паутинок", как он говорил о них. Именно там планировался ход войны.

И, к счастью, у нас есть более чем один рассказ об этом Совете. Большая, а также наиболее точная и яркая часть рассказанного, разумеется, принадлежит Л'Нир с Нарна(1) но существуют и иные источники, авторства Коммандера Та'Лона(2), Лорда Куломани(3) или же так и не законченные мемуары самого Дэвида Корвина.(4)

В результате существует масса информации, касающейся этой встречи, и, разумеется, её организатора и главы, Примарха Синовала, личности бесконечно сложной, о котором никто не мог бы сказать, что он хорошо понимает его. Среди всех собравшихся ближе всего к пониманию могла подойти лишь Благословенная Деленн.

Совет открыл удивительный вид на Синовала в то время, когда его эмоции были сильны, его планы приносили победы или бедствия, времени, когда закончилось его отшельничество.

Это было также временем для того, чтобы были открыты его секреты, и для того чтобы собравшиеся узнали, что всё это время он готовился сражаться против...

(1) Л'Нир с Нарна, "Уроки у ног Пророка".

(2) Излагается в "Один глаз в будущее" Г'Дана.

(3) "Сломанный, но несдавшийся", автобиография Лорда Куломани.

(4) Неопубликованная рукопись хранится в Университете Проксимы.

Е. Гиллеспи (2295), "Начало Конца." Глава 10 из "Взлёт и падение Объединённого Альянса, конец Второй Эпохи и начало Третьей"; том 4 "Годы мечты".

ред. С. Бэрринжер, Г. Бошерс, А. Е. Клементс, Д. Г. Голдингэй и М. Г. Керр.

* * *

Их было семеро, включая самого Парлэйна. У них было много имён. Официально они были Серебряным Советом, рукой самого Серого Совета. Официально они были специальным подразделением войск Минбара, ориентированным на взаимодействие с чужими расами и поддержание порядка и стабильности в опасно неспокойных местах.

Неофициально, разумеется, лишь Дераннимер выказывала им какое-то уважение. Остальной Серый Совет презирал их, но никто из них не мог ей перечить, и к тому же большинство было согласно, что чем дальше от Минбара будут подобные типы - тем лучше.

Парлэйн ожидал, что очень скоро положение изменится.

Не то, чтобы его это беспокоило. Он, все они, будут делать то, что делают с поддержкой Серого Совета, или же кого угодно, или без неё. Но, тем не менее, это будет болезненно. Отречься от их связи с Серым Советом значило отречься от их статуса минбарцев. Они станут изгнанниками, лишёнными клана и родни, без корней, без истоков и дома, который могут назвать своим.

Это будет больно, но они справятся.

У них было много имён, но сам Парлэйн придумал то, которое к ним привязалось.

Они были Отрядом Хаоса.

Каждый из них был в каком-то роде изгоем. Тамекан хотел быть судьёй, до того как его денн'бок был сломан в стычке, а он попал в опалу. Иннакен готовился стать врачом, пока не исчезла женщина, которую он любил, и долгие поиски стоили ему большей части себя. Когда он, в конце концов, нашёл её, то покинул её без надежды вернуться.

Таданакенн была, как всегда, загадочна, гибка, грациозна - всё что угодно, только не изгнанный Клинок Ветра, которым она назвалась; впрочем это не имело значения. Её причины касались только её. Тетсукен всегда был слишком необуздан, по сравнению со своим отцом - знаменитым учёным, и со смертью его отца больше никто не мог его терпеть.

Такуэн преследовали деяния её деда, совершённые им во времена войны. Он последовал за Хантибаном, а позже - за Парлонном, и никто не хотел поверить, что она вовсе не столь же вероломна, какими были они.

И Рикайджи. Она прежде была жрицей, и близкой подругой Катренн. В один прекрасный день, без видимых причин, она просто ушла с медитации, сожгла свою белую мантию, и облачилась в чёрное и серебро воинов. Никто не знал - почему, даже Парлэйн, хотя у него были свои соображения, почему она оставалась с Отрядом.

И, кроме того, был сам Парлэйн. Названный в честь двух величайших предателей этой войны. Тёмная тень самого известного и любимого рода минбарцев. Он был забыт - нежеланный и ненужный.

Никто не нуждался в нём, кроме этой шестёрки.

Отряд Хаоса.

Были и другие, но они погибли, ушли или были сломлены ранами. Теперь оставались только семеро, и этого было достаточно.

Сразу же по возвращению Парлэйн отправился искать Рикайджи. Он нашёл её, разумеется, в тренировочном зале, с остальными. Их корабль был чересчур велик для экипажа лишь из семерых, но он служил им домом, тренировочной площадкой и средством передвижения. Большинство их сражений проходило на земле.

Он увидел её мгновенно. Она вела тренировочный бой с Такуэн, двигаясь медленно и выверенно, отрабатывая стойки и движения. Она была не единственной, кто не был рождён воином - Иннакен были и оставался врачом, и один Шинген знает, чем занималась Таданакенн, прежде чем присоединилась к ним, но Рикайджи всегда стремилась сделать себя совершенной - а потом добиться ещё большего.

Парлэйну это нравилось.

Была заметна скованность её правой руки - там где Заркхеба рванул её. Она компенсировала это, пытаясь сделать основной рукой левую, но это было куда труднее, чем казалось. Это значило, что придётся перенести все рефлексы тела на другую сторону. Парлэйну посчастливилось быть полностью обоеруким, но он представлял насколько трудным это было для неё.

Он помнил страх, который он испытал, когда она была ранена. Он боялся, что она умрёт, а после - боялся что ей придётся ампутировать руку, и она уже не сможет сражаться. Боялся, что она покинет их.

Ему стоило быть более проницательным. Что бы ни случилось, она всегда останется с ними.

- Узрите нашего бесстрашного вождя. - проговорил Тетсукенн, поднимаясь из тени, где медитировали он и Иннакен. Как и Иннакен, он чуть изменил своё имя, когда присоединился к ним, добавив воинское '-кен'.

Старый титул, дававшийся тому, кто пришёл к воинам из другой касты.

Рикайджи чуть отвлеклась от своих упражнений, но тем не менее продолжала удерживать равновесие. Каждое её движение было танцем.

- Как это было? - спросил Иннакен

- А как ещё? Спектакль. Представление. Слышал бы ты то что было сказано... Она бы возненавидела их. - Он горько вздохнул. - Но, полагаю, мне повезло. Будь это другой день, меня бы вызвали на дуэль минимум полдюжины раз.

- Волнуешься за свою жизнь? - поинтересовалась Таданакенн с улыбкой.

- Нет. Не намерен обзаводиться шестью семьями, которые объявили мне кровную месть за убийство их любимых детишек. Но всё же, наверное, мне стоило принять одну или две. Согласно Катренн - Серый Совет намерен ввести изгнание за денн'ча.

Последовало искренне неодобрительное ворчание. Вален лишил чести древнее право смертельной дуэли, и при создании Серого Совета официально объявил его незаконным. Он надеялся, что оно само умрёт со временем, но оставались глухие уголки, где денн'ча всё ещё жило.

- Сколько осталось до того, как они попробуют объявить вне закона отряды вроде нашего? - задала вопрос Такуэн

- Таких отрядов, как наш, нет. - заметила Таданакенн.

- Нет. - согласился Парлэйн. - Мы единственный. Мы будем последними.

- Печально.

- Истинно. Увидеть её тело... До того я не хотел в это верить. До того момента, как я оказался перед костром, я хотел верить, что это неправда, но потом... Это не должно было случиться - так. Она должна была умереть в бою, не в постели.

- Больше никто не умирает в бою. - сказала Такуэн. - Нет битв, чтобы в них умирать.

- Кроме как у нас. - сказала Таданакенн с кривой усмешкой. - Разве мы не везунчики? Кстати об удаче, пришло послание, с просьбой о встрече насчёт найма.

- Кто?

- Без имени, только цена. И вот это...

Она протянула каменный кружок, искусно гравированный и великолепно отполированный. Узор на нём изображал старинный герб. Белая маска, заключённая в паутину из колючих веток.

- Итак? - спросила Таданакенн.

- Разве не было голосования?

- Мы решили оставить это на твоё усмотрение. Ни у кого из нас нет ни малейшей догадки - что же это значит.

- Я знаю. - сказал он. - Мы принимаем заказ.

Последовали кивки и улыбки; от всех, кроме Рикайджи. Она просто смотрела на него, и её небесно-голубые глаза передавали послание, предназначенное только ему.

Позже, в его руках, согреваясь у его тела, она спросила его про похороны. Он мог лгать другим - но не ей.

- Гнев. - ответил он. - Я чувствовал себя разъярённым. Не больше горстки было достойных стоять там. Рашок, Немейн, Катренн, ещё один или двое. Но их были тысячи, и это было всего лишь одно собрание из многих. Она возненавидела бы весь этот спектакль, всё это лицемерие, всё это враньё.

Он отрешённо раздумывал, потом прикрыл глаза.

- Ненавижу их всех. Я хотел бы родиться тысячу лет назад.

- Я хотел бы убить их всех.

* * *

- Все вы знаете - кто я. Те из вас, кто меня не видел, должны были обо мне слышать.

- И я знаю - что вы должны были слышать.

- Меня называли монстром, убийцей, разжигателем войны, и до некоторой степени это правда. Я воин и вождь, но я изменился - и значительно. Я больше не минбарец. Так же, как Деленн изменилась, чтобы стать мостом между расами, изменился и я; хотя моё изменение и было менее добровольным и менее болезненным чем её.

- Я связное звено между минбарцем и Шаг Тодом, как некоторые зовут Охотников за Душами. Наше... их... истинное имя непроизносимо для вас, их история длинна и богата событиями. В ней много того, что должно быть скрыто, и того что скрывалось слишком долго. Предмет этого Совета - информация, раскрытие секретов и установление доверия.

- Я знаю что среди вас нет ворлонских агентов. Они могут скрываться в разных местах, но не здесь. Только не здесь.

- Я также знаю, что многие из вас сомневаются во мне, и многие - не без причины. Вы можете всё так же не любить меня, можете не доверять мне, но я доверяю всем вам. История моего ордена важна и имеет некоторое отношение к нашей нынешней... ситуации. Я расскажу её полностью, но позже.

- Объединённый Альянс был создан и для краткосрочной и для долгосрочной цели. Краткосрочной - было восстановление разрушенного мира, сражение и победа в войне с Тенями. Долгосрочной же было - проложить дорогу в будущее, принести стабильность и мир.

- Да, он потерпел неудачу, но это было не ошибкой в мечте, и в действительности это не было ошибкой мечтателей.

- У этого же Альянса есть лишь одна цель, хотя я полагаю, что она будет достаточно высока, чтобы занять всех нас.

- Вам следует изгнать ворлонцев, более того - всех Изначальных, и помочь становлению молодых рас. Быть может всё это принесёт с собой что-то устойчивое и постоянное - и если так, то это будет приятный сюрприз. Но это - военный Альянс.

- Я знаю, или узнал всё о всех вас, но вы не знаете друг друга. Я сознательно держал в тайне свои действия. Ворлонцы вездесущи и умелы в части сбора информации. Если бы кто-либо из вас был захвачен - он не смог бы выдать то, чего он не знал. И, если быть честным - далеко не один мой агент попался врагу.

- Это больше не имеет значения. Сейчас ворлонцы знают о вас, так же, как они знают об этом месте. Больше скрываться невозможно. Теперь война становится реальной, и большая часть её боёв будет вестись открыто, на свету.

- Итак, говорите, все вы. Представьтесь друг другу. Оглядитесь вокруг. Те, кого вы видите сидящими здесь, сражаются вместе с вами, некоторые - сражаются уже очень долгое время. Если тут будет заключён союз - то здесь должно быть доверие. Скажите так много, или так мало, как пожелаете.

- Но скажите.

- И поделитесь.

- Все события начинаются с одного-единственного поступка. Пусть ваш поступок будет таким.

И они говорили.

* * *

Где-то в ином месте III.

Как обычно говорил её отец: "Если не можешь играть в Игру как следует - не играй в неё вообще."

Тимов могла играть в Игру как следует, и она играла в неё очень хорошо. Это не значило, что она этим гордится. Если честно - её это тяготило, и она хотела бы, чтобы в её детстве общество дало бы ей возможность учиться и достигать мастерства в чём-то более созидательном. Но так сложилось, и у неё не было выбора. Кто-то должен продолжать Игру, чтобы спасти Центаври Прайм.

А все остальные большие Игроки были мертвы.

Пока она шла по сырым, тёмным тоннелям вслед за капитаном Дурлой, она думала о них. О других Игроках.

Малачи. Лондо считал, что она не понимает его мотивов. Она знала куда больше, чем ему казалось. Тимов уважала его, и она уважала обещание, которое Лондо дал своему умирающему другу. И одной из трагедий всего случившегося кошмара было потраченное впустую время. Лондо мог бы сделать что-то подлинно великое для Центаврианской Республики, но он истратил все силы ради того, чтобы спасти планету от вторжения.

Что ж, это могло подождать. Тимов надеялась что когда придёт время, она не будет чересчур стара, чтобы что-то для этого сделать.

Рифа. Бедный, жалкий, мёртвый Рифа. Когда-то он был старейшим другом Лондо, но его амбиции всегда были чересчур велики для его талантов. Его переиграл мастер.

Даггайр и Мариэль. Амбициозные, верно. Опасные - особенно в случае Мариэль. Мелочные и мстительные. И обе - слишком близорукие, чтобы заметить что кто-то следит за ними. Обе слишком надменные, чтобы понять что их могут увидеть.

Вало. Военный и совершенно не Игрок.

Марраго. О, теперь она чувствовал сожаление. Он не был Игроком, и никогда не желал им быть. Тимов он всегда нравился.

Дурано. Ещё один повод для сожаления. Он Играл почти так же хорошо, как всякий, кого знала Тимов, но в нём была толика благородства, которая не давала ему добиться подлинного величия. Была черта, которую он не мог переступить, хотя он и мог бы перейти её в любое время.

Новости о смерти Дурано они получили несколько дней назад, так же, как и предписание, объявляющее предателями тех, кто бежал с "Вавилона-5" и требовавшее относиться к ним как к предателям. Центаурум проголосовал за то, чтобы провести его в жизнь и предоставить Альянсу - тому, что от него осталось - любую возможную помощь в выслеживании изменников. Они также приняли официальную версию что Дурано трагически погиб во время атаки на "Вавилон-5" сил, верных Синовалу.

Тимов знала правду, но она едва ли могла упрекнуть Центаурум за то, что он был слаб, бесхребетен и труслив. Все истинно великие мужи были мертвы, точно также, как их ещё более великие жёны. Многих лидеров, включая и Лондо, и её саму устраивал выхолощенный Центаурум. Морден всего лишь воспользовался преимуществом, возникшим со смертью Вало, Джано, Киро, Рифы и Дурано. Винить за это Центарум было мало толку. Сама Тимов сделала бы то же самое.

Но это несколько облегчало сопротивление. А тем более - эту прогулку. Никто не хватится её. Про неё вообще помнили немногие. Кроме того она прикрылась отговоркой насчёт того, что она чувствует себя больной, и удаляется в свои покои, чтобы медитировать и восстановить свой духовный баланс. С её репутацией эксцентричной особы в эту историю поверили с лёгкостью.

Дурла остановился и сияние его светильника выхватило лестницу, уходящую вверх. Тимов подняла голову и обнаружила что там слишком темно, чтобы что-то можно было разглядеть.

- Вам следует подниматься первой, леди. - проговорил он. - Если вы сорвётесь и упадёте - я смогу вас поймать.

- Я не намерена падать. - чопорно сказала она. - А уж тем более - в руки другого мужчины. Но я принимаю ваше любезное предложение. - Она подошла к лестнице и взялась за ступеньки. Они были влажными и очень, очень скользкими. Она недовольно хмыкнула.

- Вы ставите меня в неудобное положение, капитан Антигнано. - сказала она. - Я полагаюсь на вашу тактичность, и надеюсь что вы не будете смотреть вверх.

- Разумеется, леди. - слегка смущённо ответил он.

Она карабкалась вверх и это не было так тяжело как она ожидала. Хотя ощущения от ступенек под её руками были просто омерзительные. Ей потребуется провести несколько часов в ванной чтобы избавиться от вони, а её платье придёт в негодность. Но не так уж и много было тайных путей из дворца, которые не были бы известны Мордену, Лондо или же всем и каждому. Она подбодрила себя мыслью о том что Мариэль никогда бы такого не сделала.

Лестница привела в тёмную комнату, и она выбралась наружу, пылая недовольством. Она взглянула вниз, чтобы позвать Дурлу и ощутила холодное прикосновение к её горлу.

- Не двигаться, ваша светлость. - просипел голос, говорящий на центаврианском с ужасным акцентом. - Или я порежу эту тощую глотку от уха до уха.

- Я Тимов, Леди-Консорт Императора Моллари Второго, и вы, сэр, будете обращаться ко мне с подобающим моему положению почтением. Я ожидаю от тех, кто предлагает мне свою службу, профессионализм и хорошие манеры, и ожидаю их в равной степени.

После этого давление на шею ослабло, и откуда-то из теней раздался резкий, хриплый голос:

- Всё верно. Отпусти её. Меня предупреждали, что она будет именно такой.

Мужчина отступил и Тимов развернулась, одёргивая платье. Комнату наполнил неяркий свет, когда с светового шара сдёрнули наброшенный кусок ткани. В углу сидел человек, второй, с ножом, стоял в нескольких шагах от неё.

- Простите моего напарника, мистера Харриса. - сказал сидящий. - Он исключительно подозрителен.

- Так, значит вы - миссис Трент. Мне не слишком понравилась ваша манера приветствовать потенциальных клиентов.

В люке появился Дурла, немедленно выскочивший наружу. Он поставил на пол свой световой шар и встал рядом с ней, держа одну руку на кутари.

- Полагаю, вы ещё узнаете, что способности мистера Харриса телепатические по своей природе и не имеют ничего общего с его зрением. - заметила Тимов. - И я всё ещё невысокого мнения о вашем приёме.

- Цена осторожности. - ответила женщина. - Вы весьма хорошо информированы. Но правильнее будет "госпожа Трент".

- Цена информированности. Мои извинения. Титулы, которые даются людским женщинам, по моему мнению крайне сбивающи с толку и, как правило, излишни. Итак, чтобы внести ясность в наши переговоры: у меня есть доступ ко всей республиканской казне. Персонал там настолько слеп, что никогда не замечает небольших растрат. Теперь я могу предложить вам содержание, которое может и не сравнится с тем, что у вас было, но которое достаточно, чтобы сделать вас действительно состоятельными людьми. Ваши имена были рекомендованы мне определёнными персонами, которые знали о ваших делах с тракаланским преступным королём по имени н'Грат; делах, которые предшествовали вашему поспешному бегству с Проксимы-Три и обвинениям в коррупции, недонесении о связанной с Тенями деятельности, и прочем подобном.

- То, что мне нужно от вас - дорого и далекоидуще. Если вы поступаете ко мне на работу, я потребую абсолютной верности. Вы не будете принимать никаких заданий и никакой платы от других нанимателей до тех пор, пока я не отпущу вас со своей службы. Я также потребую полной секретности, и если к посторонним уйдёт хотя бы слово, я лично прослежу за тем, чтобы вы были казнены.

- В ваших устах это звучит весьма заманчиво, леди.

- Сарказм вам не идёт. То, что я предлагаю в ответ - это пожизненная благодарность Республики Центавр и деньги, которых будет достаточно для того, чтобы через пару лет вы скончались от переизбытка роскошных и сомнительных удовольствий.

- Это звучит несколько лучше.

- Поймите меня, госпожа Трент. Меня не волнует - что вы делали в прошлом. Важно то, что вы будете делать в будущем. Судьба моего народа зависит от того, о чём вы и я договоримся здесь. Но поймите и то, что если вы откажетесь - у меня найдутся и другие возможности.

- И я не уйду отсюда живой, я правильно понимаю? Тут никто не прячется рядом, леди. Всё, что у вас есть - это один охранник.

- Да, для него это будет ужасно скучным, я уверена. Госпожа Трент, самый важный урок, который мне довелось выучить - это никогда не судить по внешности. Вы, к примеру, выглядите словно склизкая, растрёпанная варфкрыса, которой я бы не позволила появиться рядом с моим домом, и всё же я оказываю вам немалое доверие.

- Вы умеете убеждать, леди.

- Да, умею. Так вы принимаете моё предложение или нет?

- Я принимаю, леди.

- Я знала, что вы согласитесь. А теперь начнём говорить о деле.

* * *

Декстер сосредоточенно смотрел и слушал, почти не замечая Талию рядом. Синовал поражал его. Он был первой встреченной им персоной, что не выглядела собирающейся умирать. Вокруг хватало загадочных личностей, и некоторые из них, похоже, многое знали о смерти. Старый минбарский воин нёс в себе паразита, который поддерживал в нём жизнь, и молодой мужчина-минбарец выглядел каким-то чересчур старым для его тела. Женщину-человека, Сьюзен, тоже, судя по всему, коснулось что-то похожее.

Но Синовал был первой персоной, которую он увидел с тех пор... как он увидел это... которая не собиралась умирать.

Он слушал, когда представлялись остальные. Некоторых он знал в лицо. Некоторых знал по имени. Многие были совершенными незнакомцами. Имя "Маррэйн" было ему незнакомо, но когда он выслушал историю воина, он понял почему он видел то, что он в нём заметил. Кое-кто, похоже, не верил истории Маррэйна о том, что он умирал и был возвращён к жизни, но Декстер - поверил.

Он говорил последним. Многие из них говорили быстро, рассказывая лишь их имена и должности, которые они прежде занимали. Некоторые, как Маррэйн и Г'Кар рассказывали более детально. После этого заговорила Талия, и тогда он понял что остался один только он.

Он подался вперёд на сиденьи и медленно выдохнув, устроил локти на столе. Ему нравился стол. Он ощущался... надёжным, прочным, вечным и каким-то живым.

- Меня зовут Декстер Смит. - сказал он, приняв как должное то, что остальные поймут его. В конце концов - он же понимал их, а он сомневался, что так'ча Рамде говорил по-английски хоть сколько-то лучше, чем он сам говорил на... на чём уж тот говорил.

- Я был Сенатором правительства Проксимы. До этого я был солдатом на службе у Правительства Сопротивления. Я был капитаном "Вавилона", если быть точным - вторым капитаном после... после генерала Шеридана.

- Теперь я числюсь просто ренегатом, как и большинство из вас.

Он посмотрел на Деленн. Она встретила его взгляд, и он почувствовал как он тонет в её глазах. Когда-то он мог бы отдать всё за ещё один взгляд в эти зелёные глаза, но теперь он видел лишь изъяны под её безупречной кожей, и он вздрогнул. Он не думал, что это будет важно, но так оно и было. Видеть Деленн умирающей было больно.

Потом он взглянул на Синовала.

- Сказать по правде, я не знаю почему я здесь. Я знаю, что это не из-за постов, которые я занимал. Не думаю, что это из-за чего-то, что я сделал. Я думаю - это из-за того, что я видел.

Последовал лёгкий, почти неразличимый кивок Синовала.

- Это было чуждым, чем-то, что я прежде никогда не мог себе представить. Я не уверен - увидел ли я это таким, каким оно было на самом деле. К тому же я сомневаюсь, что оно ограничено лишь одним обликом. Это могло быть иллюзией, или... какого-то рода проекцией.

- Важно то, что оно заставило меня почувствовать. Оно было древним, я знал это. Да, это было до того, как я увидел это место, но всё равно я считал его древним. Оно было... ужасным. И оно было могущественным. Думаю, это могло бы быть Богом. Может, оно им и было.

- Оно посмотрело на меня, и я для него был... ничем. Я был живой материей, которая была слеплена вместе и которой дали примитивное сознание, но за исключением этого, я не больше чем шуткой мироздания. Я был ходячим мертвецом.

- Оно каким-то образом коснулось меня, и с тех пор я видел сны. В них был...

- Город. - выдохнула Талия. Она нежно взяла его за руку. Она казалась теплее, чем ему помнилось, менее замкнутой. Она ощущалась почти живой.

- Город. - согласился он. - Я видел сны о нём. Он был где-то далеко, чёрный, в нём была башня и... небо пульсировало. Всё было мёртвым. Они убили всё непохожее на них.

- Я видел ворлонскую Сеть и я видел отряды их кровавых псов, их.. Рук света. Они вызывали отвращение, но эта штука...

- Я никогда не считал позором признать что тебе страшно, и эта штука меня испугала. Я долго думал что я, должно быть, схожу с ума, но теперь я здесь... и я знаю, что я не свихнулся. Не могу этого объяснить, но теперь я знаю что они наверняка реальны.

Синовал кивнул.

- Конечно, они реальны. - сказал он. - Чересчур реальны, и вы преуменьшаете свою вовлеченность, мистер Смит. Вы видели Сеть, а ваша леди входила в неё. Если мы хотим победить ворлонцев - мы должны уничтожить все источники их силы, а это включает в себя и Сеть.

- Сеть? - поинтересовался Маррэйн. - Что это за Сеть?

- Души. - ответил Синовал. - Коллекция душ, связанных вместе порталами через гиперпространство.

- Телепаты. - прошипела Талия. Синовал взглянул на неё и Декстер заметил удивление в его глазах от того, что кто-то посмел его перебить. Он махнул рукой, разрешая ей продолжить. - Они забирают телепатов. Думаю, они могут быть из разных рас, но точно мне известно только о том, что они забирают людей. Они засовывают их в... что-то вроде саркофага и открывают вокруг них гиперпространственный портал. Портал - это тоннель к другому узлу и другому телепату, и так далее.

- Понимаете, телепатические силы мощнее в гиперпространстве. Все телепаты связываются вместе и их силу становится возможным направлять через Сеть в любую точку. В "Тёмных Звёздах" внутри заперты телепаты. Вот почему они могли побеждать корабли Теней. Тени были уязвимы для телепатов.

- И вот для чего ворлонцы изначально создали телепатов. - добавил Синовал.

- Сами они всегда владели этими способностями.

- Ворлонцы помогли с моим проектом по выращиванию телепатов среди моей расы.

- заметил Г'Кар. - Без них бы это не сработало.

- Оно и так сработало не очень. - добавила На'Тод. - Все они выгорели и умерли.

- Но поскольку они успели послужить их целям то разве это важно? - подхватил Синовал.

- Вот так думают ворлонцы. Всё существует для своего назначения, и как только назначение исполнено - в этом больше нет нужды. Изначально телепатов выращивали, чтобы сражаться с Тенями, верно, но была и иная цель, дополнительная цель, которая будет исполнена, когда с первой будет закончено.

- И эта цель?... - сердито произнесла Талия

- Дать силу. - ответил он. - Им. Чужакам.

- Повелителям Смерти.

* * *

Парлэйн без страха вошёл в разрушенный зал Широхиды. Он был один. Никто другой не придёт сюда. Даже Рикайджи остановилась у ворот, дрожащая, в замешательстве. Он мог почувствовать её страх, и она знала это. Он попросил её остаться на страже за воротами, чтобы не испытывать её храбрость.

Он вовсе не винил их. Они были его друзьями и напарниками, единственными, кто, как он был уверен, не предадут его. Рикайджи была его любовницей, и он верил ей, как никому другому. Её рана наполнила его горем и разрушительной яростью, и он молча клялся себе, что сам подарит ей последнюю милость - если она больше не сможет сражаться.

Он не винил их за то, что они не желали войти в Широхиду. Многие верили что это место проклято. Её так и не заселяли за десятилетия, прошедшие с тех пор, как погиб Маррэйн. Говорили что его призрак обитает здесь, причитающий и кричащий, такой же безумный после смерти, каким он был и в жизни.

Парлэйн подозревал правду. Однажды ночью он спросил свою мать, и она пристально посмотрела на него - быть может, напуганная тем сходством, что начало проявляться уже тогда. Вален был где-то с дипломатической миссией, Катренн училась, Вашок спал. Их было лишь двое.

Она рассказала ему. Правду. Всю. Как она решила придти в Широхиду, и как она встретилась с Маррэйном в тот последний раз. Как безумен он был, как он вернул себе на краткое время рассудок, прежде чем умереть в огне, который он сам зажёг; огне, что поглотил зал.

Лишь много лет спустя, после первой проведённой здесь ночи, она рассказала ему про Охотника за душами.

Он был здесь много раз. Когда он вырос - ему дали год, который он мог провести за любым занятием на выбор. Он мог выбрать любой отряд, любой орден или братство, любую организацию, гильдию или министерство. Его братьям и сёстрам позже был предложен такой же выбор, и их решения не доставили беспокойства родителям. Катренн выбрала назначение помощника при Сером совете, Вашок отправился в Орден Предвестия Света в Тузаноре, Затренн пошла в Рейнджеры, Немерант - в гильдию стеклодувов, и остальные выбрали похожее.

Парлэйн единственный предпочёл изучать свой мир и его историю.

Это, как он знал, разочаровало Валена. Парлэйн отказался от предложенной ему охраны и скитался по Минбару в одиночестве, исчезнув из вида. Он держал своё имя и личность в тайне и выдавал себя за студента или паломника.

В посёлке у подножия гор Ямакодо он разговаривал со старым воином, который бежал из Ашинагачи с Парлонном. На ферме в окрестностях Йедора он говорил с наёмником, сражавшимся под началом Маррэйна в раннем периоде войны, до того как был искалечен. Он слушал бродячего барда, певшего о войне. Он разговаривал со внуком Унари, рождённым от дочери, о которой высокий воин никогда не знал. Он раскапывал землю у Секигахары и нашёл дэчай, оставшийся от той битвы. Он медитировал над ним всю ночь, а после похоронил его рядом с владельцем. И он провёл неделю в Широхиде, спал в её огромном каменном зале.

Слухи были правдивы. Крепость посещали видения. Парлэйн видел призраков и говорил с ними. Он видел их танец и песни. Он стоял там где Беревайн была прибита с склону и видел её призрак - такой же безмолвный, какой она была при смерти. Он сидел на троне и поранился в четырёх местах. Он смотрел на огромные каменные изваяния вождей Клинков Ветра и преклонил колени перед Хантенном, зная что Маррэйн и Парлонн уважали его.

Позже он думал, что всё, что он видел было иллюзией, всего лишь горячечным бредом, наследием болезни, которая свалила его на две недели после того как он попал в ураганный ливень у Секигахары. Он почти мог бы в это поверить, если бы не два тонких шрама, прочертивших его лицо, которые появились когда он покинул Широхиду.

Отметина воина, который ещё не исполнил своё задание, или же ещё не искупил свою вину.

Знак ходячего мертвеца.

С того дня он начал звать себя Клинком Ветра. У него не было законного права на этот титул - но он спал и медитировал в Широхиде. Он вёл жизнь Клинка Ветра, сражался также, как они, думал как они. Любой из них мог бы вызвать его на дуэль за самовольно присвоение их имени, но никто не посмел. Теперь в них не было отваги. Они были сломленными, исчезающими тенями себя прежних.

Вскоре после этого он вернулся в Йедор. Его мать едва не потеряла сознание, увидев его, а Вален даже накричал на него. Он всегда знал, что Вален не питает к нему великой любви, но услышать как он кричит...

- Тысячелетиями люди умирали из-за них! - Парлэйн всё ещё слышал его крик. - И они умирали чтобы создать мир который ты знаешь, мир где никто не умирает бессмысленно, где никто не должен носить такого клейма!

Он хотел говорить - но не сделал этого. Тогда он понял, что между ним и Валеном никогда не будет ничего общего. Он слышал плач матери той ночью, и это больно ранило его - но не настолько, как ранило знание того, что он не принадлежит настоящему, и что никто из них не поймёт его.

Катренн была ближе всего. Она хотя бы хотела понять его. Она задавала ему сотни вопросов о его путешествии, и слушала его истории с явным интересом. Он надеялся что в следующий раз она составит ему компанию, но после с печалью понял, что она никогда не посмеет этого.

После этого Парлэйн начал разыскивать лучших учителей и воинов, оставшихся в живых. Рашок учил его как ребёнка, с неохотой, и чем старше становился Парлэйн - тем очевиднее становилось его скупость. В конце концов, Рашок отказался учить его чему-либо.

И потому он искал других воинов. Такие были. Рейнджеры, впавшие в опалу, кто говорил о А'Иаго Мар'Кхане и Кин Стольвинг. Старые воины, кто сражался рука об руку с Маррэйном и Парлонном - или же против них. Он читал их записки, истории и рассказы, и знал что никогда не сможет вернуться домой.

Он даже не появился на похоронной службе по Валену, но тем не менее носил в течении месяца траур - на свой лад. Что бы он ни думал о нём, его мать любила его. Он чтил это.

Эти мысли становились всё тяжелей, пока он шёл всё дальше по залам Широхиды. Здесь прошлое всегда в десятки раз сильнее давило на него. Он часто возвращался сюда - чтобы медитировать, размышлять или тренироваться. Он пытался уговорить Рикайджи придти вместе с ним, но она так и не смогла переступить порог.

- Это наш дом. - сказал он призракам. - Наш и только наш.

Он шёл дальше. стараясь скрыть своё возбуждение. Это, знал он, что-то особенное, Ни один нормальный наниматель не искал бы с ним встречи здесь. Парлэйн не думал, что враг пришёл бы сюда, да и случись так - это не имело бы значения. Будет ли это армия, орда Викххеранов или Заркхеба, или даже сам Шинген - здесь его ничто не может убить.

Он поднялся по ступеням к трону и сел, почувствовав успокаивающие уколы боли, когда каменные шипы вонзились в него. Хантибан, как говорили, ненавидел этот трон, жаливший его всякий раз, как он занимал его. Хантенн редко садился сюда, и когда это случалось - он не чувствовал неудобства.

Маррэйн ни разу не садился на трон.

Парлэйн чувствовал неудобство, он чувствовал боль - но он принимал их, как часть себя и того, кем он был. Клинки Ветра не вернутся сюда. Они ушли в новый оплот, у Йедора, который был выстроен для красоты и церемоний, изящество вместо силы.

В этом зале Парлэйн чувствовал себя бессмертным. Он чувствовал себя Первым Воином. Он чувствовал себя...

Императором?

- Выходи. - сказал он тени близ тени Хантенна.

Силуэт двинулся вперёд.

- Я рад что ты пришёл, наследник. - сказал он. - Ты выглядишь... подходящим для этого трона.

Парлэйн подался вперёд, сложив пальцы перед лицом. До этого момента он почти не сомневался, а когда отблеск лунного света скользнул по драгоценному камню во лбу существа - он точно знал кто позвал его сюда.

Это был Охотник за душами.

* * *

- Собор стар. Как орден, мы, Охотники за Душами, ещё старше. Мы дети Первых, первая раса, рождённая со способностью мыслить.

- Первые из Первых были рождены бессмертными. Вселенная создала их таковыми для какой-то цели, хотя даже если Старейший и знал какой была та цель - Он не скажет этого.

- Он не захочет. - хмыкнула Сьюзен. - Лориэн.

Деленн резко вскинула взгляд и кивнула.

- Но дети Первых были смертны. Они жили долго, и поначалу они думали, что они так же вечны как их родители, но затем они начали умирать, и не от болезни или несчастной случайности, как иногда, очень редко, случалось с их родителями.

- Они начали умирать от старости. От энтропии.

- Они были в гневе, и они искали способ изменить это. Они могли продлять жизнь их телесных оболочек - но не до бесконечности, и потому они обратились к продлению жизней их душ. Они рассматривали её как самостоятельную сущность, силу, оживляющую оболочку, которой является тело.

- Им удалось перенести душу из одного тела в другое. И перенести её снова. Они могли взять душу при смерти тела и восстановить её в новой оболочке.

- Они стали бессмертны.

- Но они забыли одну важную вещь. Энтропия повсюду. Её нельзя остановить, её невозможно избежать. Энтропия, которая уничтожала их материальные тела, точно так же, в конце концов, поглощала и разрушала их души.

- Они становились безумными, одержимыми моментом и опытом смерти. Они снова и снова совершали самоубийства, лишь ради того потока эмоций, которые они приносили и порча становилась всё больше и больше.

- И в конце концов, неизбежно, в небесах разразилась война, война между расами той эпохи, самыми старыми из Изначальных. Война длилась несчётные тысячелетия. Тени и ворлонцы были тогда не старше вас нынешних, но и они тоже сражались.

- У многих из ваших рас существует наследственная память, инстинктивная ненависть к нам подобным. Причиной тому те времена. Мы шли по вашим мирам, где вы были ещё только бактериями и мы пожинали души всего, что могли увидеть. Мы поклонялись воплощённой смерти, и мы простёрли надо всем её чёрное облако.

- В конце концов, мы потерпели поражение - уничтоженные, как водится, изнутри. Исток Душ был создан из тех, кого мы сохранили, и это были чистые души, нетронутые безумием. Те, кого чересчур сильно затронула порча, были уничтожены без надежды на возрождение, и мы исчезли в поисках искупления за то что мы сделали. Прежде мы разрушали, теперь мы стремились хранить, собирать и беречь мудрейших, благороднейших и проницательнейших, являвшихся в этот мир, чтобы быть готовыми к концу всего.

- Это история Охотников за Душами, хотя рассказать вам всё в деталях заняло бы столько времени, что ваши внуки умерли бы от старости. Я сказал что сейчас время для раскрытия секретов, но я не посмел бы раскрыть этот секрет, не будь это совершенно необходимым для того, чтобы вы поняли.

- Я видел то безумие глазами Истока, и я знаю что мой долг - не допустить, чтобы это когда-либо повторилось вновь. Вернуть душу мёртвого в тело живущего - величайший грех, который мы можем совершить. Однажды я сделал это с Маррэйном, потому что это было необходимо.

- Но Смерть больше не то, чему мы поклоняемся. У нас нет ни храмов, ни алтарей, посвящённых Смерти, а единственное священное для нас место посвящено тому, что совершенно отлично от неё.

- Но было время, когда мы были самыми страшными и пугающими существами в бытии. Наша мощь была такова, что даже сейчас вы всё ещё инстинктивно боитесь нас, вспоминая войну, которая шла до того, как развились ваши расы.

- Но мы ушли с той дороги. Мы искали искупления. Мы работали, чтобы исправить нами содеянное.

Синовал помедлил, и его голос стал очень тяжёлым и подавляющим предчувствиями.

- А теперь. - произнёс он. - Представьте себе вселенную, где мы этого не сделали...

* * *

Где-то в ином месте IV.

Он слушал, наблюдая глазами тех, кого он коснулся. Он был горд, в некотором роде - отцовской гордостью. Он не знал что означала эта концепция у этих народов, но он знал что это значит для него.

Ужасно, когда сражаются твои дети.

А они все были его детьми. Нарны и минбарцы, тени и люди, ворлонцы и Охотники за Душами, З'шайлилы, жанкета и все остальные. Расы, которые жили и умерли в одиночестве, никогда не покинув их замкнутых мирков. Расы, которые никогда не достигли самосознания, не говоря уж о космических полётах, но которые существовали и тем обогащали галактику.

Он часто гадал - не была ли разумной сама вселенная; не существовал ли какой-то высший разум, какая-то высшая цель, или всё было просто игрой случая. Ему казалось что он знает это, но потом он воскрешал в разуме дискуссии с его собратьями, и всё становилось куда менее ясным.

Теперь ушли и последние из них, ушли почти пятьсот тысяч лет назад. Он остался, чтобы исследовать тёмные уголки галактики, он обещал вернуться, но, конечно же, ему не удалось сдержать обещание.

Полмиллиона лет - это очень долгое одиночество.

Конечно, он не был по-настоящему одинок. Были те, кто мог хотя бы понять его. Охотники за Душами. Они радовали его. Само их существование было свидетельством того, что порой хорошее может произойти от плохого, и что радость может восстать из горя. Были скверные времена, но он знал иные скверные времена, времена, которые заставляли эту эру казаться простой и радостной.

Времена всегда становились лучше, точно так же, как они всегда вновь становились хуже, но он надеялся, что взлёт всегда был чуть выше падения. Он видел это в Младших расах. Жаль, что они нуждались в помощи от тех, кто был старше их, но это было временным, он был в этом уверен.

Кроме того, Синовал не был рождён среди старых рас. Он сам добился той мощи, что он обрёл - благодаря целеустремлённости, безжалостности и чистой удаче.

Да, это было здорово.

Однажды все они узнают то, что знал он, и они узнают это самостоятельно, через работу, тяжкий труд и упорство. Это не придёт к ним благодаря чистому инстинкту.

Да, он действительно чувствовал гордость.

Иногда ему было одиноко на За'ха'думе. Он часто думал о том, чтобы уйти, но он никогда не мог уйти пока здесь были Тени. Они поклонялись ему и молились ему, и он надеялся что они, может быть, смогут понять причину. Понять смогли немногие - один или двое, но, в конце концов поняли все они, это и было самым важным.

И всё же он остался там, потому что он надеялся, что то же поймут и ворлонцы, хотя в этом случае надежда уже покидала его.

Он помнил их медленные, нетвёрдые шаги к самосознанию, потом к разумности, а затем к великому замыслу. Он внимательно присматривал за ними, зная что они будут особенными.

Но чем выше ты забираешься - тем дальше приходится падать, и всё шло к тому, что ворлонцы падут очень глубоко, падут перед мощью, большей чем даже их собственная.

Он не волновался ни за себя, ни даже за юные расы. О, некоторым определённым, отдельным личностям, вероятно, придётся страдать и умереть, и это его ранило, но такова вечная проблема смертных. Они были склонны умирать во множестве. Он мог бы отдохнуть, подумать о чём-то ещё, взглянуть на иной мир, и к тому времени, как его внимание вернулось бы вновь к тому же миру - уже были бы мертвы даже их правнуки.

Но в перспективе, глядя на общую картину - он в них верил.

Хорошо. Ибо им следует действовать без него. Если победа что-то значила для них - она должна быть завоёвана без его помощи.

Плавно колеблющаяся лента света выплыла на свет, и существо, которое порой звалось Лориэном, отвлеклось от медитации, всё ещё пребывая в своей гуманоидной форме.

- Добро пожаловать. - сказал он приближающемуся ворлонцу. - Я ждал вас.

* * *

- Они пришли из иного пространства, места, далёкого отсюда и далёкого от всего, что мы можем понять.

- Таких мест много, больше чем могут представить себе разумы смертных. Некоторые могут быть схожи с нашим домом, некоторые могут быть совершенно иными. Эта галактика так мала в сравнении со всей вселенной, и всё же - взгляните на то богатство и разнообразие, что мы видим даже в ней одной.

- Их пространство находится где-то в ином месте, соединённое с нашей вселенной порталами, вратами и мостом. Измерение, которое вы зовёте гиперпространством - это мост. Это река, текущая и петляющая между измерениями. Мы назвали его "Кровотоком"

- Эти существа эволюционировали в своём измерении, как и мы. Они были перворождёнными, и там, как и здесь, их дети сетовали на свою смертность. Они стремились продлить свои жизни и они искали знание, которое нашли мы.

- Они овладели науками смерти, как овладели мы, и также, как мы, они пошли войной против своих современников, против их бессмертных родителей и рас, которые они клялись защищать. Они были так же ужасны и могущественны, как были и мы.

- Но на этом события пошли иначе. Они стали поклоняться Смерти, почитать её со страстью и безумием, которые затмили всё остальное. Они были избранниками Смерти, Святыми, и им выпало принести прикосновение Смерти всему, что было во всей их вселенной.

- И они принесли его. Но одно они сделали в первую очередь.

- Они нашли их отца, Первого из Изначальных в том измерении.

- И они уничтожили его.

- Бессмертие было грехом перед их Богом. И не только перед их Богом, но и перед их Назначением. Никто, кроме них не мог избежать прикосновения Смерти, и сами они всегда жили рядом со смертью.

- Затем они систематично, эффективно и жестоко уничтожили всю жизнь в их измерении.

- Не просто разумную жизнь. Не просто мыслящую жизнь.

- Всю жизнь.

- Они уничтожали растения. Они уничтожали бактерий. Они уничтожали планеты. Они превращали всё, с чем они сталкивались, в склеп.

- И когда это было исполнено - они построили храм во славу Смерти, огромное кладбище для всего, что они узнали. Мавзолей.

- И они построили его в своём родном мире, под чёрным, пульсирующим небом.

Послышались вздохи и восклицания. Город. Город. Декстер закрыл глаза и благоговейно коснулся холодной поверхности стола. Л'Нир вздрогнула и крепко вцепилась в Г'Кара. Талия почувствовала, как её обдало холодом.

- Но этого было недостаточно для них. Они знали, что есть иные вселенные, кроме их собственной. Они знали о гиперпространстве, и о иных островах в этой реке. Они устремили свои глаза к нему.

- И они обнаружили открытую для них дверь

- Сюда.

- Конечно же, это были ворлонцы. Надменность и мощь - фатальное сочетание. Поверьте мне. Ворлонцы тех времён считали себя непобедимыми, неуязвимыми. Они постигли множество секретов гиперпространства, хотя на деле их знания были не больше, чем каплей в океане.

Они знали о иных измерениях. Они создавали устройства, чтобы заглядывать в них - сферы, зеркала, ларцы - и они знали о вселенных, что лежат за гранью. Они намеревались найти такое место и покорить его во имя Порядка.

Они создали врата. Это заняло у них несколько десятилетий, но у них было время. Они открыли их, и собрали их флот, готовясь штурмовать Небеса.

Вместо этого Ад вырвался наружу, встречая их.

Чужаки соблазняли; сперва появились шепоты. Они уже распространяли своё влияние в этом измерении через сферы и зеркала, пробуждая в ворлонцах любопытство. С открытыми вратами они могли явиться во плоти, они могли наслать свои мечты на тех, кто стоял у власти, принуждать ворлонцев служить им.

Так они поступали всегда, распространяя поклонение Смерти, подстрекая миры и расы уничтожать себя.

Ворлонцы поддались влиянию и были почти подчинены, но культ начал действовать слишком рано и был разоблачён. Последовала страшная и кровавая гражданская война, - единственный в истории случай, когда ворлонцы воевали друг с другом. Их столица утонула в крови, и стала таким же склепом как и все прочие, созданные Чужаками.

Но незатронутые их влиянием ворлонцы в конце концов одержали победу. Они закрыли врата и уничтожили столько наблюдательных устройств, сколько смогли. Некоторые были спрятаны культом, какие-то были потеряны. Сами врата культ забросил в гиперпространство, надеясь отыскать их позже.

Чужаки вернулись к своему храму и стали ждать.

Проходило время - тысяча лет, ещё и ещё. Культ рос, распространялся и набирал влияние. Истинные ворлонцы начали программу выведения телепатов, чтобы создать оружие против Теней. Они встроили в них сигнал тревоги на случай возвращения Повелителей Смерти. Но культ ослепил нескольких телепатов и подвёл их к артефактам, которые были спрятаны.

- Таким, как Шкатулка Апокалипсиса. - прошептала со страхом Талия.

- Война с тенями была для ворлонцев страшным испытанием, и они понесли тяжёлые потери. Несколько их лидеров погибло, в том числе и Кош. Так появились свободные места - и культ заполнил их.

- Судя по всем признакам и действиям - теперь Ворлонской Империей правит Культ Смерти. Тысячелетиями они ждали шанса призвать их повелителей, и теперь время почти уже пришло.

Синовал замолчал. Повисла тишина.

Затем:

- Как вы узнали всё это? - спросил Куломани.

- Из разных источников. В основном - через Исток, но есть и другие информаторы.

- Он сунул руку в одежду и вытащил на свет тёмную и туманную сферу, внутри которой поблёскивали вспышки света. На вид она была чересчур большой, чтобы её можно было просто достать из кармана. Синовал аккуратно поставил её на стол, и они увидели двигавшуюся в ней фигуру - ангелоподобную, сплетённую из золотого света и кричащую.

- Это, - сказал он. - единственная ворлонская душа, которую когда-либо забирал мой народ. За неё было заплачено дорогой ценой, но она оправдала свою цену.

- Он был членом Культа Смерти. Я допросил его и подчинил своей воле, раскрыв секреты, которые я предпочёл бы забыть. Это было непросто, но это было сделано.

- И на это потребовалось столько времени? - поинтересовалась Талия. - Сколько тысяч лет - и они никогда не пытались действовать, до сегодняшнего дня?

- Больше тысячелетий, чем ты можешь сосчитать. - ответил Синовал. - И да, они пытались действовать прежде. Более того, кое-кто из них уже являлся в этом мире во плоти.

- Где?

Он усмехнулся и широко развёл руками.

- Здесь, конечно же.

* * *

Парлэйн никогда не видел Охотника за душами прежде, но отлично знал что это был он. Он был высоким, с округлой головой, а в середине его лба был вживлён драгоценный камень. Он двигался с простой и уверенной грацией, которую мог оценить воин, подобный Парлэйну. Он не колебался и не сбивался с шага, он просто шёл так, что на его пути не оказывалось помех.

Несмотря на холодок внутри и мурашки, пробежавшие по коже, Парлэйн обнаружил что он восхищается этим существом - что оно почти что нравится ему.

Ему приходило в голову что это может быть ловушкой. Если так - то он умрёт, сражаясь; есть и худшие способы умереть, чем бой с достойным противником. Он не думал о своей душе, и не задумывался о том, что она может быть поймана.

Он был воином. Он не показывал страха.

- Трон подходит тебе, наследник. - сказал Охотник за душами.

- Мне здесь нравится. - ответил он.

- Ты выглядишь подходящим ему.

- Я часть его.

Охотник улыбнулся.

- Разумеется. - сказал он. - Парлэйн Воин, старший сын Дераннимер, законный наследник трона Минбара.

- Зачатый вне брака, сомнительного происхождения. - сухо ответил Парлэйн.

- проклятый и отвергнутый с момента рождения.

- Проклятый? Нет, я бы сказал что ты благословлён. Отвергнутый? Возможно. Слава вашей семьи отошла к твоей сестре, и в ней тебе отказано.

- Я отказался от неё. - сказал Парлэйн, подавшись вперёд на троне. - И что тебе известно о моей сестре?

- У неё великая душа. Она сильна, прекрасна и талантлива, и может принести эпоху мира и чудес, упрочить то, что начали твоя мать и Вален. Я многое знаю о душах.

- А что насчёт моей души?

- Ты не проявляешь страха. Я Шаг Тод, чудовище, которое тревожит сны твоего народа. Я стою здесь, в сгоревшем зале, приносящем несчастья, а ты сидишь на троне, что столетиями ранил и увечил своих владельцев. Когда последний из тех, кто сидел на нём, мирно умер в постели?

- Три сотни и шестьдесят девять лет назад. - автоматически ответил Парлэйн - Тсунен, в возрасте ста одиннадцати лет.

- И с тех пор все они становились жертвой безумия, морр'дэчай, войны или предательства. Ты весьма отважен, раз объявляешь этот трон своим.

- Больше он никому не нужен, и я не боюсь безумия. Я буду приветствовать морр'дэчай, если буду опозорен достаточно, чтобы заслужить его. Я вижу смерть на войне, как честный и благородный финал для воина, а чтобы быть преданым - сперва надо кому-то верить, а я не верю никому.

- Ты лжёшь умело, Парлэйн Проклятый. Всё правда, за исключением последних слов. В этом ты похож на своего отца.

Он распахнул глаза.

- Ты знал моего отца?

- У меня была... сделка с ним. В некотором роде.

- А сейчас ты хочешь заключить сделку с мной. В некотором роде.

- В некотором роде, верно.

- Ты хочешь нанять нас.

- Вы отряд наёмников, не так ли? Ваш... Отряд Хаоса.

Охотник за душами, похоже, находил это название занятным.

- Мы наёмники, но мы не берёмся за какую попало работу. Я должен буду знать - что это, где это, и сколько по-твоему это займёт времени. Потому мы сможем поговорить о плате.

- Но для начала я должен знать - кто ты такой. Не что ты такое. Кто.

- Кто я? Интересный вопрос. Знаешь, наследник, ты первый, со времени моей встречи с Валеном, кем я могу восхищаться; а он был первым за тысячелетие. Ты задаёшь верные вопросы и не выказываешь глупых страхов. Я восхищён этим.

- Кто ты?

- Я Примарх Мажестус эт Конклавус, глава моего ордена. Я пришёл, чтобы нанять тебя и твой отряд для защиты места, находящегося в осаде.

- Битва уже началась?

- Нет, но начнётся. Скоро.

- Что мы защищаем? Твой замок?

- Скажем точнее - замок всех и каждого. Это место в долгом пути отсюда, но если я сказать, что оно в высшей степени важно для всех рас, включая твою и мою, то знай что я не лгу.

- И что же это за место, этот... замок всех и каждого?

- Голгофа.

* * *

- Это звалось Договором Энайда, и это, возможно, было самым важным шагом, когда-либо сделанным в этой галактике. Считайте это предтечей вашего Альянса, хотя и во много большем масштабе.

- Его начал Вален, или, вернее, он явился его вдохновителем. В последней Великой Войне против Теней сражались в основном минбарцы. Им помогали - маркабы, икарранцы, Так'ча, ещё несколько... все они сражались там, где могли.

- И ворлонцы, разумеется.

- В то время в галактике были и другие расы, находившиеся тогда на том же технологическом уровне, что и вы сейчас. Некоторые, как дилгарцы, которые тогда ещё только начинали выкарабкиваться с их родной планеты, ныне мертвы и исчезли. Иные, как нарны, тогда не достигли ещё даже уровня космических полётов. Некоторые, такие как дракхи, з'шайлилы и зенеры присоединились к Теням по своему желанию или без него.

- Но по большей части это была война минбарцев, особенно после того, как Вален изгнал Так'ча.

Хакстур кивнул и начал вполголоса читать молитву.

- Тот... инцидент с Йолу стоил союза с ними, и многие из рас, к которым обращался Вален, отказались к нему присоединиться. Они намеревались защищать лишь свои миры и системы. Некоторые самонадеянно решили сражаться в одиночку, и были уничтожены, полностью стёрты с лица галактики, или же избиты настолько, что им потребовались столетия, чтобы вернуть себе свой статус и технологии.

- Вален, как было сказано, знал что придёт время, когда вернутся Тени. И он вёл приготовления к этому времени. Более всего они были заметны на Минбаре - Серый Совет, Рейнджеры, пророчества.

- Но также он вёл и иные приготовления. Одним из них было это место.

- Голгофу построил не Вален. Неизмеримо древняя, она уже была здесь. Мы построили её, этот наблюдательный пост на краю галактики, чтобы иметь возможность взглянуть за Предел.

- И чтобы быть готовыми ко всему, что может придти оттуда. За Пределом есть жизнь, тёмная и малопонятная для нас, но там есть жизнь.

- А кроме того, если жизнь из нашей галактики может пересечь великую тьмы между звёздами до соседней галактики, как это сделали Тени и иные из Изначальных - что может помешать жизни из других галактик придти сюда?

- И потому мы построили это место чтобы следить. Оно близко к древним обиталищам Изначальных, близко к За'ха'думу, разумеется, но близко и к иным подобным мирам. Мы построили и другие наблюдательные посты. Один был глубоко в ворлонском пространстве и сейчас он потерян. Какие-то были уничтожены или давным-давно заброшены.

- Это было подходящим местом для начала Договора Энайд.

- Мы наблюдали за Валеном какое-то время, зная о потоке душ, который сопутствовал его появлению. Мы могли почувствовать что ворлонцы, в некотором роде, манипулируют им, и что его действия были... предопределёнными. Мы наблюдали, но не приближались. Ворлонцы и мы не были друзьями. Наши действия в Первой Войне настроили их против нас, что неудивительно, и они завидовали нашему знанию и могуществу.

- Первая возможность появилась, когда Вален был в своего рода паломничестве на Ивожиме, мире, который впоследствии по его приказу остался безымянным. Там он пропал надолго, и именно там он принёс свет во тьму, и там случилась великая битва.

- Я помню. - прошептал Маррэйн. - Там Парлонн умер в первый раз. Они покрывали пески пустыни, они затмевали небеса и только мы двое сражались, спиной к спине. Они ранили его и он упал.

- Он вернулся чтобы проследить за строительством храма. Полагаю, на этом настояла Дераннимер. Ему предназначалось быть храмом, посвящённым всем, кто погиб там, но в действительности он был посвящён Парлонну. Как считала Дераннимер - Парлонн умер там.

- Да. - проговорил Маррэйн. - Да.

- Для нас это была первой возможностью поговорить с Валеном. Примарх Мажестус эт Конклавус... первый Примарх встретил там Валена. Они пропали на несколько дней, а затем Вален вышел из пустыни и объявил, что здесь не будет храма, не будет мемориала, и что этот мир следует оставить мёртвым.

- А также виндризи, но я забегаю вперёд.

- Примарх и Вален говорили несколько дней. Примарх знал о намерении Валена воспользоваться этой войной, чтобы построить что-то долговременное. Вален не доверял нам, что неудивительно, но он принял суждение Примарха о том, что не только минбарцам следует стать сильнее. Вместе они проработали детали Договора Энайд.

- Он должен был стать связью между юными и старшими расами.

- Между минбарцами, а через них и остальными - и Изначальными.

- И это должно было быть основано здесь.

- Вален выделил средства на основание Договора и собрал небольшой отряд Рейнджеров, отборнейших и бесстрашных. Он отделил их от прочих во время обучения. Его старый друг Рашок ничего не знал об этом. Дераннимер... я не уверен, но сомневаюсь, что он мог что-то скрывать от неё.

- Эти Рейнджеры стали Воинами Договора, и он отправил их сюда для того, чтобы защищать это место и управлять им.

- Тем временем Примарх связался с прочими расами Изначальных, включая ворлонцев. Некоторые отказались, помня их древние войны с моим народом. Некоторые согласились и охотно явились сюда. Он пригласил даже Теней, которые в то время скрывались и не смели показаться на свет. Они предприняли массу предосторожностей, но всё же прислали эмиссара.

Ворлонцы присоединились, радуясь что всё идёт согласно их желаниям. Должно быть, Договор казался им символом Порядка и дисциплины, объединяющим в одно целое все эти разнородные расы.

- Как ни странно - события развивались не совсем так. Разумеется, имелись трения, разногласия в политике и предпочтениях, но процесс двигался вперёд. Многие расы, тысячелетиями пребывавшие в изоляции, открывали для себя огромную галактику вокруг. Соглашения предлагались и обсуждались. Виндризи записывали встречи и решения Договора. По заключённому соглашению им была отдана планета Ивожим, чьё имя теперь помнили лишь они, - чтобы быть их домом и хранилищем их знания.

- Договор неспешно работал, и появилась надежда, что под его присмотром и руководством юные расы получат возможность раскрыть весь свой потенциал. И Тени начинали играть в нём немалую роль, хотя по поводу отступления от их идеологии у них и имелись внутренние трения.

- Но если Тени испытывали внутренние трения, то ворлонцы были в бешенстве. Мало того, что их Врагу позволили сидеть рядом и говорить. Хуже этого было то, что к планам руководства юными расами будут приложены чужие руки. То, что они видели своим священным и неприкосновенным долгом, уходило к тем, кто не разделял убеждений в том, что важны лишь Порядок и дисциплина.

- Что-то следовало предпринять.

- Ворлонцы были готовы ждать - но не вечно. Они ждали, пока не ушёл Вален. Они считали что он ничего не подозревает. Они ошибались. Он что-то подозревал - но этого было недостаточно. К несчастью для них, он уже успел принять меры и заключить тайную сделку с Примархом. Это были... очень странные отношения.

- Нет, я не скажу, что это была за сделка. Она не имеет прямого отношения к истории, а я и так уже раскрыл слишком много секретов.

- Итак, ворлонцы ждали, но они поручили одному из их руководителей саботировать Договор Энайд, или, если это окажется невозможным - уничтожить его.

- Тот, кого они выбрали, был членом Культа Смерти. Неудивительно, что он предпочёл разрушение. У него было зеркало, устройство проникающее в мир Чужаков. Он принёс его сюда и открыл врата.

- Первыми пришли кошмары и безумие. Многие из Изначальных обладали мощными психическими силами, способностями, с которыми не сравнились бы и сильнейшие из человеческих или минбарских телепатов. Они сошли с ума; их захлестнула жажда смерти. Началась резня, и кровь проливалась даже здесь, в залах Совета Договора. Рейнджеры Договора пытались остановить её, но они потерпели поражение - они сами были убиты или сошли с ума.

- Когда всё пало во прах, все были убиты или безумны, ворлонец полностью открыл врата и один - всего один из Чужаков явился сюда.

- В итоге он был изгнан, уничтожен - но он сделал свою работу. Роль ворлонцев стала известна, но это не повлекло за собой каких-либо действий. Договор рухнул, а выжившие Изначальные рассеялись, вернувшись свои миры и системы, и к своей изолированной жизни. Некоторые ушли за Предел.

- Все они помнили ворлонцев и то что они сделали, и они ненавидели их.

- И это место было забыто.

Всеми, кроме нас.

- Ворлонцы хотели скрыть Голгофу и Договор Энайд, и потому они явились сюда, когда всё было кончено. Они выбросили её в гиперпространство, надеясь что она никогда не будет найдена. Они знали о гиперпространстве больше, чем могла бы узнать о нём любая раса, не рождённая там. Голгофа была потеряна почти навечно.

- Я нашёл её. Это было непросто, и это потребовало времени, но я нашёл её.

- Примерно два года назад, когда я нанимал всех вас, я связался с Изначальными и послал им приглашение о встрече со мной на планете. Сейчас их осталось немного, всего лишь горсточка рас. Последняя тысяча лет была трудна для них.

- Но некоторые пришли, они выслушали и они ушли. Я надеялся, что кто-то из них явится на эту встречу, но похоже что этого не случилось. Если нам самим придётся о себе заботиться - пусть будет так.

- Тогда я действовал в тайне и меня устраивало оставить Голгофу там, где она была, потерянной среди вихрей и изгибов гиперпространства. Но время секретности прошло. Подготавливая эту встречу, я вытащил Голгофу из её тайника и вернул туда, где она была прежде. Это тоже было непросто, но всё возможно для того, у кого есть желание, знание и могущество.

- Я хотел, чтобы ворлонцы узнали - что я нашёл. Отчасти поэтому я приманивал сюда Шеридана. Я хотел, чтобы они знали и боялись. А теперь я хочу чтобы они узнали, что есть и другие, те, кто знает то, что знаю я. Я хочу чтобы они боялись.

- Главная задача войны, хочу заметить, не в том, чтобы победить. Главная задача - не проиграть. Многие из вас понимают это. Ворлонцы уже сделали одну решающую ошибку убив Шеридана, и их ошибка позволила этому Совету быть созданным.

- У меня есть ощущение, что вскоре они сделают и другую...

Сьюзен первой поняла - что он имеет в виду.

- Нет! - закричала она

- Нет!

* * *

Где-то в ином месте V.

- Вы не победите, вы знаете это? - сказал Лориэн. Если бы он говорил настоящими словами, реальными звуками, то он вздохнул бы при этом. Конечно же, он не дышал, но он всё же испытал соответствующую эмоцию. Глубокое разочарование.

"Мы победили, Старейший. Враг побеждён."

- Да, один враг побеждён. Но всё же остался другой. Враг, которого никто из вас не может увидеть.

"Мы не понимаем."

- Я говорю о вас.

"Старейший, всё ещё может быть иначе. Вы всё ещё можете присоединиться к нам, и нести Порядок и послушание."

- Я разочаровался в вас. Во всех вас. Я надеялся что вы поймёте, но вы так и не увидели этого. То, чему вы служите - не Порядок, как бы вы ни хотели убедить себя в обратном. Это Смерть.

"Вы можете присоединиться к нам, Старейший. Наши Повелители будут рады, если вы присягнёте им. Они даже не потребуют от вас подчинения, только согласие. Помогите нам и им."

- Вы глупцы. Я не понимал раньше - насколько же вы глупы. Те, кому вы служите, превратят эту галактику в кладбище. Они убьют всё живое и да - они убьют меня. Вы, и вам подобные, останетесь, и прежде чем они убьют и вас тоже - вы увидите то, что вы сделали с галактикой. Надеюсь, хотя бы тогда вы осознаете свою глупость.

"Вы отвергаете нас, Старейший? Вы всегда отвергали нас. Всё, что мы хотели, это служить вам."

- Вы не поняли.

"Не смей говорить нам это, Старейший! Мы понимаем. Мы всегда понимали."

- Вы никогда не понимали и никогда не поймёте.

"Ты завидуешь нам Старейший! Завидуешь тому, что однажды мы сможем отобрать твою власть!"

- Нет смысла вам объяснять.

"Этот день настал. Ты всегда отвергал нас, и теперь тебе поздно просить прощения. Мы будем помнить тебя, когда тебя не станет, Старейший."

- Вы будете не единственными.

И появилась сфера, потрескивающая и наполненная жутким светом. Лориэн мог бы сразиться с тварью, явившейся из сферы. Он знал, что та лишь недолго могла существовать здесь. Он мог бы сражаться, но в этом не было смысла.

Когда-то он сказал Сьюзен, что ей стоит лелеять способность её расы верить в то, что что-то может быть вечным. Ему стоило бы последовать собственному совету. Он действительно верил, что он будет существовать вечно.

Его последней мыслью было удивление - оттого, что он так рад пониманию того, что он ошибался.

 

Глава 3

Очень немногие из нас знали о его существовании. Я ничего даже и не подозревала до того страшного, подавляющего ощущения в Зале Совета на Голгофе. Имя "Лориэн" ничего не значило для меня, и всё же я почувствовала то же горе от его гибели, что и другие.

Сьюзен приняла его ещё ближе к сердцу. Её крик "Нет!" потряс меня сочетанием горя, и гнева потери. Я не знала что было между ней и Лориэном, но я узнала горе того, кто потерял друга, наставника; того, кто заменял отца...

После я думала о том, что я не чувствовала горя, потеряв моего отца. Я не лила по нему слёз, не носила траур, и не горевала. Я помнила его, но в большей степени потому, что он бы возненавидел ту жизнь, частью которой я теперь стала.

Потом я посмотрела на Г'Кара - его глаза были закрыты и он шептал беззвучную молитву. Я помнила, как я отчаянно цеплялась за него, дрожа от холодного страха, который накрыл меня когда Примарх Синовал говорил о тех тварях Смерти из иного измерения. Я обещала себе тогда что когда Г'Кар умрёт, я буду горевать по нему так же, как горевала сейчас Сьюзен.

Конечно же, я не исполнила обещание. Я многому научилась за годы, прошедшие с того времени. Да, я плакала, но я не чувствовала злости. Я могла посмотреть на всё что он сделал, на те победы которых он добился, я помнила последние его слова обращённые ко мне, и чувствовала его огромную гордость.

Я всё ещё помню, как говорила перед публикой, сразу же после его смерти. Память о той речи, тех словах, таких бессмысленных для меня, и таких важных для тех кто их слышал...

Порой я просто не знаю как описать то, что я чувствую.

Но я могу описать, как я чувствовала себя в конце Совета Синовала, когда нас накрыл удар, вызванный смертью Изначального.

Это было огромной, страшной печалью, наложившейся на цепенящий страх и ужасное волнение, которые я чувствовала просто потому, что я была в одной комнате с великими.

В нём было ещё и чувство оптимизма, хотя я не могла понять - почему и отчего. Эти твари из иного измерения были невероятно могущественными. Насколько могущественными - я не могла понять тогда, и не могу понять сейчас. Ворлонцы также были могущественными и ужасными. Уничтожались миры, велись и проигрывались битвы, гибли великие.

И всё же Примарх Синовал говорил, что ворлонцы совершили ошибку. Что это была за ошибка? Я не могла догадаться, но когда я осмелилась посмотреть на других, я увидела в их глазах понимание, и я знала что не ошиблась. Маррэйн, такой пугающий и непостижимый для меня, явственно кивнул. Марраго, милый Джорах, тоже понимал это.

Как и Деленн, хотя это не удержало её от вскрика. Я видела, как её рука прижалась к животу, словно от боли.

Совет закончился вскоре после этого и я ушла оттуда. Г'Кар был расстроен и занят беседой с Джорахом и Г'Лорном, и меня, казалось, никто не замечал. Я думала о том что было сказано, и о лицах которые я видела на поверхности стола, и о том как эта печаль может соседствовать с такой надеждой.

Затем, подняв голову, я неожиданно увидела перед собой двери, самые огромные и величественные двери, что я когда-либо видела.

Они открылись под моим взглядом.

Л'Нир с Нарна, "Уроки у ног Пророка".

* * *

Сьюзен ударила его.

Синовала били раньше, и не раз, но по его ощущениям - его никогда ещё не били с такой силой и страстью, какие были вложены в этот удар. Ему действительно пришлось отшатнуться. Она попыталась ударить его снова, но он поймал её руку и оттолкнул, без злости, но достаточно, чтобы она потеряла равновесие.

- Ты знал! - закричала она. - Ты знал, что они это сделают!

- Я подозревал. - спокойно ответил он. - Как и ты. Как и он.

- Я не... - она осеклась.

- Почему они решились сейчас? Потому что он впервые активно вмешался. Не покажи он всем нас спор между Шериданом и Светлым Кардиналом - они бы не раскрыли себя. Они бы не потеряли большую часть поддержки. Они бы не позволили нам бежать.

- А почему он вмешался именно так?...

- Ты ублюдок. - прошипела она сорванным голосом. - Ты, бессердечный...

- Смерть Шеридана дала нам шанс собрать этот Совет. Смерть Лориэна менее значима? И кого ты ненавидишь больше? Меня или её виновников?

Она отвернулась, но он мог почувствовать горевший в ней гнев и её переживания.

В первый раз с того момента, когда они почувствовали потрясение от убийства Лориэна, Синовал вспомнил что они не одни. Он медленно выдохнул, больше по привычке чем из реальной необходимости, и начал говорить.

- Я рассказал вам - с чем мы столкнулись. - сказал он и прервался, закашлявшись.

- Вы... ощутили на себе мощь наших врагов. Ворлонцев можно победить. Их Повелители с другой стороны - также могут быть побеждены.

- Все вы начали эту войну, на свой собственный лад, по своим причинам. Вы могли думать что вы одиноки. Теперь вы знаете что это не так.

- Говорите друг с другом. Планируйте и решайте. Создавайте союзы и завязывайте знакомства. Я не стремлюсь сам командовать всем этим. Это ваша война, точно так же, как и моя.

- Через день вы встретимся здесь снова. Тогда мы сможем попробовать создать здесь что-то более существенное.

Он глубоко склонил голову.

- Благодарю всех вас за то, что вы пришли. - сказал он, а затем исчез, растаяв в тенях.

Наступила минута тишины.

А затем они говорили.

* * *

Вот на что должна быть похожа война.

Поток крови бурлящий в теле, напряжение в мускулах, кипение энергии, песня предков в душе.

В этот момент Парлэйн узнал славу и величие боя.

Элой парил в воздухе перед ним, тёмные молнии трещали вокруг его фигуры. Чёрно-огненные крылья взмахивали надменно и неторопливо, а взгляд на лице чужака сочетал абсолютную надменность с огнём одержимости.

- <Смерть> - голос эхом отдавался в комнате, ритмично, словно бой барабанов. <Смерть смерть смерть смерть...>

Кровь начала сочиться из его ушей и глаз, затмевая взгляд. Всё подёрнула алая дымка. Он увидел сквозь туман, как Иннакен оседает у дальней стены, прикрывая тело упавшего квайрина.

Элой взглянул на Парлэйна и медленно и торжественно поднял одну руку. Сияющий клубок появился на его длиннопалой ладони. Другая рука поднялась и он погрузил ладонь в клубок, удвоив его в размерах. Две оставшиеся руки чужака покоились скрещёнными на груди.

Парлэйн сплюнул кровь и бешено заморгал. Ритмичный речитатив Элоя всё ещё отдавался в его мозгу.

<Смерть смерть смерть смерть>

- Я Парлэйн из Клинков Ветра

<смерть смерть смерть>

- Моей матерью была Дераннимер из Огненных Крыльев

<смерть смерть>

- Она смотрела в лицо воинам, Теням и ночным кошмарам и никогда не испытывала страха.

<смерть>

- Я не знаю страха.

<смерть>

- Моя мать умерла с честью.

<смерть>

- Ты ничего не знаешь о смерти, тварь.

<смерть>

- Ничего, по сравнению с тем, что я покажу тебе.

<смерть>

<смерть>

<смерть>

- Ничего.

- Ничего.

- Ничего.

Тот поднял две руки над головой. Свет от сияющего клубка молний отбросил глубокие тени на его лицо, превратив то, что было восхитительным и ангелоподобным во что-то демоническое и пугающее - но всё равно прекрасное.

Он смотрел на него.

<смерть>

Он медлил перед атакой, отступал назад, его тело вздрагивало. Кровь текла из его рта, превращаясь на воздухе в алые капли, застыв на миг неподвижно, словно крошечные солнца.

Затем они рухнули и всё произошло в один миг.

Элой швырнул в него клубок молний в тот миг, когда он рванулся вперёд. Тот взорвался, коснувшись земли, разбросав по полу трескучие стрелы энергии. Он почувствовал ошеломляющий удар по коленям и ступням и покатился к существу, ударившись о его ноги.

Оно отстранилось мгновенно, ни секунды не размышляя и не колеблясь. Его злобные глаза уставились на Парлэйна и вспыхнули.

<Смерть!>

Парлэйн отлетел в сторону. Его распростёртое тело взлетело в воздух по воле разума чужака. Электрические разряды пробивали пространство между ними, встряхивая его беспомощно напряжённое тело. Он сжимал денн'бок так крепко, что чувствовал, как оружие становится частью его руки.

<Смерть!>

Он запрокинул голову, скрипя зубами от боли. Сквозь кровавую дымку он видел бойню, в которую превратился зал совещаний. Послы, изломанные и разбросанные вокруг. Квайрин, отброшенный к стене, обугленные останки нингиаса. Иннакен, упавший на тело квайрина, Таданакенн и Такуэн - оба скорчившиеся в углу. Рикайджи была...

<Смерть!>

Его тело вздрогнуло. Он чувствовал как кости трутся друг о друга и хрустят, словно готовые сломаться. Стрелы молний продолжали бить в него.

<Смерть!>

Рикайджи там не было.

<Смерть!>

Здесь!

Она выпрыгнула из-за разбитой двери, сжимая свой денн'бок, её искажённое бледное лицо было исчерчено потёками крови. Изо всех своих сил, со всей её точностью и волей, она бросила оружие Парлэйну. Он издал вопль, который был смесью из крика боли и боевой песни. Его рука сжалась на её денн'боке и он взмахнул им перед собой.

Молния ударила по размытому в дугу древку и отразилась обратно, в тело создания которое управляло ей. Элой закричал и Парлэйн упал, не заметив боли, горящей в левой ладони и руке, потому что приземление отдалось в каждой его кости.

Он вскочил сразу же, справившись с болью, и взглянул на посох Рикайджи. Тот был сломан, чересчур искорёжен чтобы использовать его по назначению. Он почувствовал тяжесть в правой руке и вспомнил, что всё ещё сжимает в ней своё оружие.

Всё ещё крича, Элой опустил на него взгляд, и ангельское лицо исказилось болью и яростью. Одна из его рук почернела и бесполезно болталась вдоль тела, но всё равно у него оставалось больше рук чем у Парлэйна.

Он создал ещё один комок молний, двигаясь со скоростью мысли, и швырнул его. Парлэйн был готов, и сделал выпад двумя скрещёнными денн'боками. Комок ударил в перекрестье и рассыпался, уйдя в землю сквозь тело Парлэйна.

Изо всех сил Парлэйн бросился вперёд, взмахнув обоими клинками. Элой вытянул одну руку чтобы отшвырнуть его, но он был слишком медлителен. Ударив концом искорёженного посоха Рикайджи по руке, Парлэйн погрузил свой денн'бок в грудь чужака.

Элой закричал и повалился, тёмная энергия хлынула из его тела. Свет; тёмный свет полился из его рта, и в тот миг когда его тело ударилось о пол, раздался взрыв. Парлэйн вскинул ладони, защищая глаза от ослепляющего, алмазного сияния смерти чужака; и когда он, жмурясь из-за крови и пятен перед глазами, решился посмотреть вновь - он увидел лишь оплавленный, почерневший силуэт на полу.

Рикайджи тут же оказалась возле него. Она нежно обтёрла кровь с его лица.

- Жив. - прошептала она.

- Меня нельзя убить. - прошептал он ей. Она улыбнулась - лишь глазами, не лицом.

Она помогла ему подняться. Он всё ещё сжимал её сломанный денн'бок. Он протянул ей оружие.

- Сломал. - сказал он.

Она какую-то секунду рассматривала его, а затем перевела взгляд на комнату, тела, чёрные отметины на стенах и потолке, на Иннакена, всё ещё пытающегося защитить раненого квайрина, на всё это безумие и хаос, и пожала плечами.

- Подыщу другой. - вот и всё, что ответила она.

* * *

Планы I.

Тиривайл вскоре покинула собрание, тихо и неслышно выйдя из зала. Совет закончился с исчезновением Синовала и они разбились на небольшие группки, переговариваясь и делясь мнениями. Её никто не замечал и потому она ушла.

Она едва могла дышать когда она шла прочь от Зала Совета, и она боролась с сильным желанием повернуться и взглянуть назад. Она не испытывала такого чувства с самого детства, когда она вечно боялась монстров, которые могли красться за ней в темноте. Отец однажды заставил её несколько дней ходить с повязкой на глазах чтобы избавить её от этих страхов.

Она вела себя так словно это помогло, чтобы он был доволен, но на самом деле от этого не было толку.

Забавно, одним из чудовищ, которых она боялась, был Предатель.

Маррэйн.

Ей показалось что она услышала шаги позади. Сердце гулко стучало у неё в ушах, но она сдерживала желание побежать. Она была воином, и она не будет бояться. Она прикрыла глаза, зная что здесь ей нечего бояться.

Нечего.

Но всё же шаги приближались. Она напряглась, словно она могла бы сбежать.

Ей здесь было не место. Там были лидеры, важные фигуры. Они были теми, кто решал судьбы галактики. Они были здесь к месту. Здесь было бы место для Катс. Здесь было бы место для Козорра. Здесь было бы место для её отца.

Но не для неё.

Они смотрели на неё, когда пришла её очередь говорить. Она не поднимала взгляда. Она была одной из последних.

- Я Тиривайл. - сказала она. - Мой отец Сатай Такиэр, лорд клана Тацоров Бури.

Вот и всё. Ничего больше. Что ещё нужно было сказать? Какими великими деяниями она могла похвастать? Чем была она по сравнению с Синовалом, Марраго или Вижаком? Ей здесь было не место.

Шаги становились быстрее и громче.

Они не реальны. Она воин. Ей нечего бояться.

- Моя леди. - послышался голос, и она застыла.

Нечего бояться.

- Моя леди. - сказал он снова, подойдя ближе. Она открыла глаза и чудовище оказалось рядом. Предатель.

- Я просила вас не называть меня так. - прошептала она, её слова были такими тихими, что поначалу ей казалось, что он не услышал их. - Я не ваша леди.

Маррэйн помедлил.

- Я не имею в виду ничего, кроме уважения, когда обращаюсь к вам таким образом. - сказал он, и в его глазах мелькнуло недовольство. - Но если вы предпочитаете иное, пусть будет так, Тиривайл.

Это ранило ещё больше и она поморщилась.

- Куда вы направляетесь? - спросил он.

- Куда угодно. Мне там не место.

- Никто, кроме вас? так не считает. Если бы вам было там не место - вас не призвали бы.

- Зачем меня звали? Что ты предложил Синовалу, чтобы заставить его выбрать меня? Ты же должен был чем-то за меня заплатить.

Его глаза вспыхнули.

- Ты оскорбляешь меня. - прошипел он. - Меня за мою жизнь оскорбляли достаточно, пусть и не без причины. Самое худшее - то, что ты оскорбляешь себя. Я не потерплю этого.

- Я не просила тебя ничего терпеть!

- Я клянусь именем леди, которую я обидел, что я не сказал и не сделал ничего, чтобы убедить Примарха Синовала призвать тебя. Его выбор, как и всегда, был его собственным.

- Мне не место среди подобных персон.

- А мне - место? - Он рассмеялся. - Мне, Предателю, трижды отверженному, трижды проклятому? Мне, который умер безумным, в пожаре? Моё имя проклинали тысячу лет. Я натворил больше ошибок, чем ты можешь себе представить, и ты говоришь что тебе здесь не место?

- Вот о чём тебе следует поразмыслить, моя л... Тиривайл. Спроси кого угодно в этом зале - считают ли они, что они тут по праву, и они ответят вам точно так же. Не бывают недостойными те, кто считает себя недостойным.

- Я не собираюсь тебя слушать.

- Да, ты не послушаешь. Но я должен сказать тебе. Я не любил тебя тогда. Быть может, я должен был полюбить. Быть может, я полюбил бы тебя сейчас.

- Только "возможно"? - прошептала она, сверкнув глазами. Она посмотрела на него, осмелившись взглянуть ему в глаза.

- Возможно и большее.

Они остановились, глядя друг на друга. Всё вокруг словно перестало существовать - пол под ногами, стены вокруг, воздух между ними. Он был напряжён, она могла это почувствовать. Он смотрел на неё, живой, пылкий и рассерженный.

Чего же он ждёт?

Она поняла и, фыркнув, сделала шаг назад. Она отвернулась и магия момента была разрушена. Она пошла прочь.

- Беревайн! - позвал он её, и она, вздрогнув, остановилась. - Нет. - почти сразу же поправился он. - Тиривайл. Так'ча следуют за мной. Они опасны и фанатичны, и они намерены продолжить то, что начали. На этот раз они уничтожат их богов, всех богов. Им всё равно где они будут с ними сражаться - как и мне.

- Зачем ты мне это рассказываешь? - выкрикнула она, резко обернувшись к нему. - Зачем ты вообще со мной говоришь? Я не лидер. Я не генерал. Я просто телохранитель, который дважды не смог спасти тех, кого клялся защищать!

- Я не моя сестра. Я не мой брат. Я не мой отец, тётка, бабка и не женщина, мёртвая уже тысячу лет! Найди себе кого-нибудь другого. Найди себе кого-нибудь достойного!

- Мне решать - кого я считаю достойным. - сухо ответил он. - И я буду говорить с теми, с кем пожелаю я!

- Так'ча будут сражаться под моим командованием. Мы можем отправиться к Центаври Прайм, чтобы сражаться вместе с Марраго и освободить его мир. Мы можем отправиться к дрази. Мы можем атаковать владения самих ворлонцев.

- Или же мы можем пойти с тобой. Я поклянусь служить тебе, леди, следовать за тобой и помогать тебе. Я посвящу свою жизнь этой службе. Я ошибся и подвёл тебя раньше, и я клянусь что не подведу тебя вновь,.

- И всё что я прошу у тебя - это чтобы ты попросила меня об этом.

Она помедлила, глядя на него, сердце колотилось в её груди. Он совершенно не казался тем чудовищем, которого она боялась в детстве. Он вовсе не был похож на Козорра. Он совершенно не был похож на её отца.

И все эти призраки стояли между ней и им.

Не сказав ни слова, она развернулась и ушла прочь.

* * *

Где-то в ином месте VI.

Такиэр шёл среди них, одетым не в серые одежды Сатай, но в чёрный мундир военачальника. Он шёл в одиночестве, но со всей славой и величием, что требовало его положение. Ему нравилось видеть как его подданные осознают то, кто им явился, но на его взгляд пост Мастера Войны всегда был куда более славным, чем место Сатай.

Не для него жизнь отстранённо правящего с небес. Он не мог так править, верша правосудие над теми, кого никогда не видел, издавая эдикты и законы для мира, по которому он не ступал.

Нет, он будет видеть его народ, смотреть им в глаза, и судить о их заслугах.

Он будет знать их, и узнает - стоят ли они его времени.

Он остановился у огромных ступеней Храма Варэнни. Одно из немногих строений, переживших бомбардировку Минбара, использовавшееся позже как убежище для выживших и беженцев. Храм для народа приобрёл совершенно новое значение. Службы шли здесь постоянно, и молиться сюда приходили тысячи. С разрушением Тузанора, Храм Варэнни у Йедора стал самым важным местом паломничества для всей Федерации.

Но когда-то он был чем-то куда более древним, чем-то куда менее святым, и Такиэр был из тех, кто никогда не забывал об этом.

Он поднялся по ступеням, прошёл мимо аколитов на страже у дверей, не обращая внимания на то, поклонились они ему или нет. Рейнджер ждал его в нескольких шагах от входа в Зал.

- Сатай... - произнёс он, глубоко кланяясь и устремляя взгляд к земле.

- Довольно! - оборвал его Такиэр. Он не выносил подхалимов, и ещё меньше он выносил Рейнджеров. Жречишки, играющиеся в войну - вот кем они были по большей части, и потребовался бы кто-то действительно особенный, чтобы убедить его в обратном. Этот юнец вряд ли был подобной персоной.

- Подними глаза и смотри на меня. - рявкнул он. Рейнджер повиновался, и Такиэр почувствовал отвращение к слабости, которую он в нём увидел. Остались ли ещё настоящие воины? Синовал, прокляни его вселенная, был, по крайней мере, настоящим воином, как и Соновар. И Козорр - до того, как он позволил женщине и слабости сломить его. Неужели никого больше не осталось?

- Веди меня туда. - сердито приказал он. Рейнджер снова поклонился и направился внутрь Храма.

Такиэр раздражённо взглянул на денн'бок на поясе Рейнджера. Слабак был недостоин носить такое оружие. И это - всё что осталось, чтобы защищать Минбар!

Если бы ему пришлось, он сам защищал бы этот мир. Но его бесило то, что здесь было нечего защищать, кроме наследия и традиций. Здесь не было никого, в чью защиту стоило бы проливать его кровь.

Он следовал за Рейнджером всё дальше и всё глубже в Храм. Храм был древним, построенным когда Йедор ещё был не более чем деревенькой из грязных хижин. Он пережил орбитальную бомбардировку, осаду, три больших пожара, четыре битвы на земле, ещё две в воздухе и множество религиозных волнений.

Здесь собирались великие воины прошлого, чтобы сразиться и узнать себе цену в Кольце Звёздного Огня. Такиэр не стал смотреть на Кольцо, когда он проходил мимо. Реликт ушедшей эпохи. Не было никого из живущих, кто был бы достоин ступить в него.

С тех пор, как...

Снова Синовал.

Всё упиралось в него.

Такиэр был бы проклят, если бы он стал просить помощи у Синовала. Скорее, бы он сломал бы свой денн'бок, принёс обет целомудрия и стал монахом-отшельником. Они будут вести эту войну без него.

- Здесь, Сатай. - проговорил рейнджер, останавливаясь перед каменной стеной. Сейчас они были глубоко под городом, в катакомбах, куда заходили немногие, и ещё меньше было тех, кто хорошо знал бы их. Такиэр потянул воздух. Здесь тяжело пахло кровью.

- Здесь трудилось несколько рабочих, Сатай. - продолжил Рейнджер. Такиэр слушал краем уха. - Сатай Катс приказала обследовать подвалы Храма и катакомбы. Она надеялась, что там могут найтись архивы, которые смогут заменить те, что были потеряны в Тузаноре. Это место было открыто несколько дней назад, за огороженным стеной участком.

Такиэр огляделся. Кровь, забрызгавшая стены, была едва видна при тусклом свете. Смазанные следы испещряли пол. Он проследил предполагаемое движение взглядом. Угол и траектория удара... нанесён с силой, большей чем мастерство, и застал жертву совершенно врасплох. Оружие, должно быть, было острым, с короткой рукоятью. Возможно, молот с острым концом или...

Вот! Она лежала здесь, скрытая тенями в углу, возле стены. Кирка. Упавшая сюда... Брошенная? О, нет. Она просто продолжала свою траекторию. Удар был чересчур сильным для хватки, и оружие вырвалось из руки владельца, чтобы упасть здесь, ударившись о стену. Да, вот и выщербина там, где она ударилась.

К счастью для владельца, удар убил его противника, иначе всё могло оказаться много опасней для него. Значит, новичок. Ни один воин не стал бы так держать своё оружие.

Но крови было слишком много. Возможно, кирка задела жизненно важную артерию жертвы. Хмм... это было слишком высоко для колена, если только жертва не была необычно высокой; впрочем, такой, конечно же, не смог бы здесь работать. Слишком низко для шеи или сердца, если только жертва не нагнулась.

Но брызги крови не подтверждали эту версию.

Хмм...

- Один из рабочих сошёл с ума, Сатай. - говорил Рейнджер. - Он убил своего напарника и изуродовал тело, он месил его руками и ногами, и его пришлось оттаскивать. Прошлой ночью он убил себя в своей камере - он разорвал себе грудь голыми руками.

Рейнджер выглядел встревоженным и чрезмерно брезгливым. Такиэр ослабил свою сосредоточенность и мысленно вздохнул. Он мог заключить, что этот юнец никогда не видел битвы. Непростительно - если вспомнить, сколько было для этого возможностей совсем недавно.

- Двое рабочих, которые вмешались, также умерли прошлой ночью. Один убил себя, другой поджёг свой дом, погубив всю свою семью.

Такиэр поднял ладонь. Да, надругательство над телом, по крайней мере, объясняло изобилие крови.

- Они раскапывали эту стену. - сказал он. Рейнджер кивнул.

Он подошёл к ней, пригнувшись. Потолок в этом месте был очень низким.

Стена выглядела нормальной, каменной, добротно построенной. И в ней было множество трещин. Такиэр прищурился, разглядывая их. Ему казалось, что он может... Нет, он был прав. С той стороны пробивалось лёгкое мерцание света.

И что-то ещё.

Тихие стоны, словно голоса нескольких призраков, умоляющих из очень дальнего далека.

Тут было горячо. Даже камни стены почти что обжигали.

- Хм. - сказал он, не замечая того, что его рука тянется к денн'боку.

* * *

- Однажды я кое-что видела. Не помню, рассказала ли я тебе. Это было давным-давно, до того как умерла я, до того как умер ты, когда ещё существовала Великая Машина, многие были живыми и... сильными, и ещё была надежда что Синовал не победит.

- Это было, когда появился затерявшийся во времени "Вавилон-4". Ты и я вошли туда, и я увидела... что-то.

- Я в самом деле не могу вспомнить - рассказала я тебе или нет. Я хотела бы верить, что я не рассказывала, и что ты умер, даже не узнав об этом.

- Но сейчас я думаю о том, и я гадаю - не было ли лучше тебе узнать?

- Это было видение, вспышка-воспоминание. Я стояла на Минбаре, глядя на озеро, у Турон'вал'на лэнн-вени, Места где Ожидает Вален.

- Вот только хрустальное озеро было полно грязью, илом и кровью. Небо было тёмным а воздух загустел от пепла. Мой мир был мёртвым.

- Таким, как сейчас.

- А передо мной стоял могильный камень, такой, какие ваш народ ставит на могилах своих любимых.

- И на нём было твоё имя.

- И эпитафия.

- В ней было сказано, что ты покоишься.

- Там, где не падают тени.

- Я думала об этом видении, и я гадала - суждено ли ему сбыться. Есть ли что-то, что могу сделать я, или ты, или кто-нибудь ещё, чтобы не дать ему сбыться.

- И я поняла, наконец

- Этому не обязательно быть правдой. Я могу сейчас покинуть это место, и никогда не возвращаться на Минбар. Я могу отправить твоё тело в космос, кремировать его или отдать на съедение пак'ма'ра. Я могу похоронить тебя на Казоми-7, Забаре, Центаври Прайм, среди костей Голгофы, или на самом За'ха'думе.

- Синовал всегда говорил это, а я всегда не верила ему. До сегодняшнего дня.

- "Нет судьбы, кроме той, что мы создаём для себя сами. Ничто не высечено на камне, а если и высечено - камни можно разбить."

- Я могу выбрать всё, что пожелаю. Может быть, я могла спасти тебя, или же кто-то ещё мог бы спасти тебя, но я не обязана делать то, что я увидела.

- Но я выбираю - сделать это. Я похороню тебя на Минбаре, у Турон'вал'на ленн-вэни. Я делаю это потому что я так решила, не из-за судьбы, рока или предначертания.

- И потому что я хочу снова увидеть Минбар. В последний раз.

- Я любила тебя. Думаю, я любила тебя слишком сильно и слишком безоглядно. Думаю, любовь пронизывала всё, чем я была, и всё о чём я мечтала, и когда любовь умерла, в какой-то момент между моей и твоей смертью, то не осталось ничего, что могло бы заполнить пустоту. Я была опустошена и позволила случиться слишком многому. Я молчала, когда мне следовало говорить.

Синовал сказал, что теперь мы можем выбирать - что нам делать. Он говорит, что не стремится командовать нами, и может быть он даже говорит правду. Он подталкивает нас ко встречам, к разговорам, к созданию союзов.

- Я же знаю, что у меня нет ничего общего с собравшимся здесь, кроме Г'Кара. Они воины и убийцы. Они его народ, а не мой. Это его война, не моя.

- Я буду сражаться на этой войне по-своему. Мне будет не хватать Г'Кара, но у него есть свои устремления. Частично, думаю, они вернулись к нему с ребёнком, которого спас Ленньер. Она даже приняла имя Ленньера, хотя вряд ли она знает что это значит. Г'Кар будет сражаться, потому что он должен, и потому что он снова обладает горящим внутри огнём.

Я надеялась найти здесь Литу, но Синовал сказал что он её так и не увидел. Думаю, насчёт этого он тоже не лжёт. Я не могу её почувствовать. Боюсь, что она мертва. Ещё одно тело на этом пути.

Я не буду тосковать по тебе, но мне будет не хватать того, кем ты был. Я не люблю человека, с кем делила жизнь и постель в последний год, но я всегда любила того человека, с кем я когда-то разделила своё сердце.

- Я окажу тебе последнюю услугу, похороню тебя в моём доме.

- А затем я уйду, чтобы сражаться на этой войне по-своему.

Она наклонилась и легко поцеловала его в лоб. Его тело было холодным.

* * *

Комната была горячей, и не только от жара их тел. Всё казалось горячим - кровь, кожа, тело, душа.

Парлэйн лежал неподвижно, словно в медитации, нежно касаясь Рикайджи подле себя. Она тоже была неподвижна, безмолвна и неподвижна словно статуя.

Или труп.

Лишь её тепло уверяло его, что она была живой.

Они были последними. Всем, что мог предложить Отряд Хаоса. Он не знал - сколько времени прошло в этом странном, чужом месте, но это, несомненно, были месяцы, возможно - годы. Остальные были мертвы.

Все они были мертвы - от безумия, морр'дэчай, болезни, войны.

И всё же Парлэйн, самозваный и самокоронованный Лорд Широхиды всё ещё жил.

Он хотел бы знать, чем это было для великих воинов. Жить - сквозь одну битву к другой, в то время, как умирают твои друзья, родные, любимые. Шинген, как говорят, выиграл тридцать четыре битвы. Скольким пришлось умереть в них? Сколько из тех было его друзьями?

Было ли это ответом? Не любить, не верить?

Он провёл рукой по шее Рикайджи и почувствовал жар её кожи.

Что он сказал Примарху насчёт путей к смерти для воина?

"Я не боюсь безумия. Я буду приветствовать морр'дэчай, если буду опозорен так, чтобы заслужить его. Я вижу смерть на войне как честный и благородный финал для воина, а чтобы быть преданным - сперва кому-то надо верить, а я не верю никому."

Он считал так и сейчас, но легко говорить за себя. Труднее, гораздо труднее верить в то, что так же думают следующие за ним. Иннакен не был рождён воином. Он хотел только лечить. Считал ли он так же?

Голгофа воевала с тех пор как они прибыли, но это была война против врага, которого они не могли даже увидеть, кроме одной схватки. Те кто был здесь, послы от могучих и древних рас галактики, начинали сходить с ума и бредить смертью.

Парлэйн вспомнил Элоев. Они были прекрасными, изящными, величественными созданиями, купающимися в сиянии. Посол Элоев говорил с ним несколько часов о этике, философии и существовании после смерти. Он назвал взгляды Парлэйна 'очаровательными', со снисхождением, которое ничуть не выглядело оскорбительным.

Два дня спустя этот Элой впал в безумие и убил троих своих спутников, бредя о смерти, которую ранее он назвал не более чем превращением в нечто большее и высшее.

Парлэйн закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Никто, похоже, не знал что происходит, но кто-то должен над этим задуматься. Он не верил что всё это случилось само собой.

Он и Отряд были наняты, чтобы защищать Голгофу и тех кто был там, и они делали всё что могли. Парлэйн искренне верил в это, он был горд тем, что Отряд мог исполнить это лучше прочих. И они действительно справились лучше чем Рейнджеры, которые были здесь.

Рейнджеры Договора, называли они себя; они относились к Парлэйну и его товарищам с неприкрытым презрением. Парлэйн не имел с ними дела, за исключением нескольких наблюдений за их тренировками. Они были хороши, он не мог отрицать этого, но по большому счёту - он не думал, что они были достаточно хороши.

А теперь они все были мертвы. Последний убил себя два дня назад.

Они вдвоём были всем, что осталось для защиты Голгофы. Отряд сражался достойно, также достойно, как кто угодно другой. Но этого было недостаточно.

Они не могли сражаться с врагом, которого не могли увидеть.

Итак, они должны найти его.

Примарх что-то знал, он был уверен в этом. Он не верил что Примарх стоял за происходящим, но подозревал что он что-то знает. Смысла спрашивать его не было. Он не скажет ничего, что бы он ни знал....

Рикайджи неожиданно поцеловала его в плечо и он вздрогнул.

Да. Всё же его стоит спросить. Если есть хотя бы малейший шанс, хоть какой-то шанс вообще...

Чтобы спасти её он сделает что угодно, кроме жертвы своей честью.

Или её честью.

Он знал, что ей это не понравится.

- Что ты ценишь больше? - неожиданно спросил он. - Твою честь или твою жизнь?

- Ты болезненно любопытен. - заметила она.

- Я размышлял.

- Да, я заметила. Честь - всего лишь слово, Парлэйн. Это то, что может быть дано тебе другими, или же отобрано ими, а потеряв - её можно возвратить. Ты не можешь вернуть себе жизнь, когда она отобрана.

- Значит - твоя жизнь? - спросил он, чуть разочарованный. Возможно в ней всё же осталась натура жрицы.

- Если бы я думала так - была бы я здесь? Есть вещи важнее, чем жизнь. Я лишь не верю что честь - одна из них.

- Почему ты покинула касту жрецов? - спросил он.

Она поцеловала его, и поцелуй был совсем не нежным. - Иногда ты бываешь таким тугодумом. - сказала она с совершенно честным лицом. - А я не могу оставить себе несколько секретов?

- Как пожелаешь.

- Почему ты стал тем кто ты есть? - спросила она его. - Ты мог бы управлять гильдией, или командовать рейнджерами, или стоять в Сером Совете. Ты не проклят и мало кто будет думать о твоей внешности или имени, когда они узнают твои таланты. Так почему?

- Потому что я никогда не хотел быть ничем иным.

- Я хотела. Прежде.

- Что ты хотела сделать?

- Изменить мир. Изменить галактику. Потом я поняла что никогда не смогу сделать это в храме или монастыре.

- И ты можешь сделать это здесь?

- Да. С тобой. Я могу изменить тебя.

- Что?

- Ты живёшь. Ты знаешь радость. Ты знаешь любовь. Ты знаешь цель. У меня было... предчувствие. Я знала это, с тех пор, как в первый раз увидела тебя, когда Катренн познакомила нас. Тогда я поняла две вещи. Первая - что с лёгким толчком в верном направлении ты можешь сделать всё, что я когда-либо мечтала исполнить.

- А вторая?

- Что я люблю тебя.

- Моя леди. - прошептал он.

- Нет. Я не чья-то леди. Я твой спутник. Я буду защищать твою спину в бою и знаю что ты будешь защищать мою. Я отдам свою жизнь в твои руки и полностью доверю её тебе, и знаю что ты можешь сделать так же со мной. Катренн никогда и ни с кем не найдёт этого, и потому мне жаль её.

"Ты лжёшь умело, Парлэйн Проклятый. Всё правда, за исключением последних слов. В этом ты похож на своего отца."

"А я не верю никому."

Он крепко обнял её.

* * *

Планы II.

Г'Кар: - Как развивается твой план? Одной военной мощи может быть недостаточно.

Марраго: - Она будет не одна. Нас миллиарды. Мы чересчур хорошо знаем, как тяжело удержать целый мир рабов, которые не желают быть рабами. Они восстанут.

Г'Кар: - Цена будет ужасной.

Марраго: - Какова цена свободы? Ты научил нас этому.

Г'Кар: - А какова цена твоей жизни?

Марраго: - Я? Я стою столько, сколько я могу добиться для своего народа. Пойми это, и не пытайся меня судить. Я играл свою роль, приводя ситуацию к тому, что мы имеем сейчас. Я не приму упрёков за это...

Г'Кар: - С моей стороны будет лицемерием упрекать кого-либо. В чём угодно.

Марраго: - Я делал то, что считал верным, и я не изменил бы ничего, даже если бы и мог. Но... был кое-кто, кого я мог спасти. Я подвёл её. Я страшно подвёл её. Я помню кое-что, что когда-то мне рассказывали. Несколько лет назад. Один из моих агентов слышал, как юный нарнский мятежник сказал это своей леди. "Тот, кто спасает одну душу...Э

Г'Кар: - Спасает весь мир.

Марраго: - Я подвёл одну душу. Я, как только смогу, постараюсь спасти целый мир, но моя душа потеряна. Я приму любую помощь, которую ты сможешь предложить. Я увижу чем всё закончится. Но когда это будет закончено, когда всё будет сделано... Тогда я лягу и умру.

Г'Кар: - Я буду горевать по тебе.

Марраго: - Я не буду. Я ни о чём больше не буду горевать.

* * *

Куломани: - Сколько?

Вижак: - С тех пор, как пал мой мир. Он помог мне сбежать. А ты?

Куломани: - Со Дня Мёртвых. Смотреть на призраки прошлого и понимать, в каких руинах лежит настоящее... Это способствует ясности зрения. Что ты будешь делать теперь?

Вижак: - Мы собираем армии. Столько сколько можем. Время отбивать потерянное.

Куломани: - Тебе нужна помощь?

Вижак: - Ты искалечен. Чем ты можешь нам помочь?

Куломани: - О, моё тело искалечено. Но разум работает отлично. Думаю, ты убедишься что я могу помочь.

Вижак: - Таан погиб. Он умер достойно?

Куломани: - Да.

Вижак: Хорошо

* * *

Декстер: - Что теперь?

Талия: - Не знаю

Декстер: - Да.

Декстер: - Хорошо. А то я боялся, что только я этого не знаю.

* * *

Хакстур: - Мы отправляемся на войну. Прежде мы уже убивали наших Богов. На этот раз мы закончим свой священный поход

Морейл: - Кому вы служите?

Хакстур: - Маррэйну... Он говорит, что мы должны служить лишь себе. Он неправ. Мы служим ему. Мы сражаемся, когда он направляет нас.

Морейл: - Нам всем нужно кому-то служить, да. Он достоин?

Хакстур: - Он стоял подле Зондара. Он принёс Святому Зарвину понимание. Он свят для нас.

Морейл: - Он друг Приносящего Хаос?

Хакстур: - Ваш Приносящий Хаос привёл его к нам.

Морейл: - Значит, он достоин. Мы ждём приказов Приносящего Хаос. Мы все. Мы - з'шайлил, заркхеба, викххеран. Наши боги ушли - остался лишь Он. Если Он прикажет нам, мы будем сражаться рядом с вами. Мы вместе убьём ваших Богов.

* * *

Г'Лорн: - Наш мир погиб.

На'Тод: - Да.

Г'Лорн: - Это наша ошибка. Мы это сделали.

На'Тод: - Не говори ерунды. Мы не сделали ничего. Всё это сделали они.

Г'Лорн: - Тогда мы сделаем с ними то, что они сделали с нами.

На'Тод: - Точно.

* * *

Марраго: - Девочка. Ребёнок, девочка, которая была с тобой. Где она?

Г'Кар: - Уверен, она где-то здесь и в безопасности.

Марраго: - Ты очень спокоен.

Г'Кар: - Скажем так: я верю, что вселенная не позволит ей погибнуть до того, как она исполнит своё предназначение.

Марраго: - А что, если вселенной нет до этого дела?

Г'Кар: - Тогда до этого точно есть дело Истоку Душ.

* * *

Где-то в ином месте VII.

- Знаешь, ночной покер теперь уже не тот, что прежде.

Джек не сказал ничего, намереваясь, как обычно, предоставить боссу возможность поворчать. Впрочем, он был склонен согласиться. Ночной покер был не тот, что раньше. Они всё ещё собирались время от времени, но их было только трое, а всем известно, что для хорошей партии в покер нужно, как минимум, четверо.

- Давай-давай, ещё раз объясни откуда взялась та дилерская фишка. - хмуро пробормотал Зак.

- Да ведь Чет... - машинально начал Джек, и тут же осёкся когда понял, о чём он говорит. Он тоже вздохнул.

Никто из них не знал достоверно - что же случилось с Декстером. Он уже несколько месяцев вёл себя странно, забыл про покерные ночи и совсем не появлялся в секторе. Джулия говорила, что её мать уже довольно давно не слышала вестей о нём, и что он не отвечает на её сообщения.

А затем разнеслись новости о том, что он разыскивается за убийство. Какой-то важной шишки из МПЭ, хотя детали были несколько туманны. Его и его сообщницу, "блондинку среднего роста" разыскивала Внутренняя Безопасность. Его пост в Сенате был аннулирован, его квартиру обыскивали, его друзей допрашивали.

Джека допрашивали три раза, по несколько часов подряд. Он не знал - куда или почему исчез Декс, и не знал ничего про ту шишку из МПЭ. Он знал кое-что, что, возможно, могло бы помочь вычислить Декса, но он ничего не сказал. Это было первым правилом любой службы безопасности, особенно в таких местах как Яма.

Никогда не закладывай своих.

Джек был таким же. И Джулия. Все они. Никто в 301-м ничего не сказал.

Джеку лишь хотелось бы знать что происходит. Люди допрашивавшие его были... да, странными, если не сказать большего. Он был уверен, что видел кого-то, прячущегося в тенях, кого-то, кто был... просто неправильным. Он увидел его мельком и это напомнило ему того странного типа, которого они арестовали. Руку Света.

Сектор 301 с тех пор был каким-то чужим, словно с потерей его защитника не осталось ничего, чтобы остановить пробирающиеся в него тёмные силы. Джек огляделся вокруг, поёжился и выругал себя за то, что позволил воображению так далеко себя увести. Он слишком много читал фантастики в детстве.

Но когда его и Зака вызвали посреди ночи по сбивчивому донесению, которое поступило от подвыпившего нищего - легко было немного напугаться.

В этой части Ямы было темно. Здесь всегда было темно, будь то день или ночь, но сейчас там, казалось, было темнее обычного. В "старые добрые деньки" коррупции, шоколада и азартных игр они бы никогда сюда не пришли. После того как они слегка встряхнулись и стали хоть что-то делать, после смерти и возрождения Благословенной Деленн (даже такой полный атеист, как Джек, чувствовал бегущий по позвоночнику холодок, глядя на её храм) - они стали несколько усердней. Не то чтобы в этой области Ямы было что делать. Несколько нищих, самые последние среди последних, те, кому действительно было некуда идти, сумасшедшие, совершенно неспособные работать...

Неудивительно, что никто из них не любил соваться в этот район. Как правило их заставлял сам Декстер, увещеваниями насчёт того, чтобы держаться вместе, общих нужд, обновления и тому подобного. Не будь его рядом, всё легко могло бы пойти по-старому.

- Здесь? - спросил Зак, оглядываясь по сторонам.

Джек шагнул вперёд и запах обрушился на него. Он отшатнулся, едва не закашлявшись. Тут воняло сразу всей мерзостью, что он мог себе представить - рвотой, дерьмом и полусырым мясом. Он закашлялся, сплюнул и отчаянно замахал перед лицом рукой.

- О да. - проговорил Зак, крепко зажимая нос. - Фамефафельное мефтефко.

Они вдвоём прошли дальше по тёмной улочке. По обе её стороны стояли склады, строения которые не использовались даже в лучшие из времён. Они были слишком малы, слишком далеко от всего подходящего или слишком скверно построены.

Запах становился всё хуже с каждым сделанным ими шагом, а воздух вместе с этим становился всё плотнее и жарче. В своё время им обоим довелось повидать места преступлений, некоторые из них были весьма мерзкими, но ещё ничто и никогда не вызывало такого ощущения: сочетание вони, привкуса на языке и... чувства.

А в конце улочки свет их фонарей высветил это, разбросанное по земле.

Раньше это, должно быть, было человеческим телом, но теперь это было просто кучей частей. Джеку было трудно поверить, что тело здесь только одно. Тут было достаточно... ошмётков... на пару десятков. Он вздрогнул когда увидел то, что, похоже, было сердцем. Он надеялся что это не так, потому что сердцу, вырванному из груди, не полагается так биться...

- Господи боже. - пробормотал Зак, отпуская нос. Это ничего не изменило. Они могли бы скинуть сюда двадцатикилотонную серную бомбу и так и не избавиться от вони.

- Господи, мать твою, боже!

У Джека было несколько личных излюбленных ругательств, но он не мог выдавить ни одного. Он не смел открыть рта из страха, что что-то может попасть ему в глотку. Или что его вырвет.

- Что за тварь могла...?

Зак осёкся и наклонил голову, словно прислушиваясь.

- Ты это слышишь?

- Слышу что? - переспросил Джек. Он не мог услышать ничего, кроме его собственного колотящегося сердца. Оно звучало как-то отстранённо, и ему казалось что оно в любой миг может выскочить у него из груди.

- Этот звук. Звучит, словно...

Он вскинул голову и Джек последовал его примеру, повинуясь всемирному закону: никто не может увидеть кого-то, смотрящего вверх и удержаться от желания взглянуть на то, что же он там высматривает.

Они могли увидеть это даже сквозь потолок Купола.

Медленно, очень медленно в небе начинало биться сердце.

* * *

Всё стало огнём и кровью. Крики умирающих наполняли воздух. Валялись изуродованные и растерзанные тела.

Парлэйн шёл среди них, со смертью во взгляде. Его мундир был порван, а тело покрыто порезами, царапинами и рубцами. Денн'бок был в крови, и том что служило кровью Изначальным.

Случилось затишье, и оно было долгим. Он и Рикайджи начали думать что всё закончилось. Они даже мечтали, что им удастся выжить.

Затем, по их счёту - три дня назад, всё началось заново. Хуже чем прежде. Более жестоко и безумно. Те кто мог бежать - бежали, но и тогда безумие следовало за ними. Корабль Тамиакинов разрушил сам себя возле самой станции, когда того, кто был внутри, настигло безумие. Он сомневался в том, что на Голгофе остался кто-то, кого не коснулось безумие.

Нет, здесь всё же были такие.

Если точно, их было трое.

Он сам.

Примарх.

И творец всего этого.

Он направлялся к покоям ворлонского посла с решимостью и бесстрашием живого мертвеца. Он узнал смерть, он узнал боль и он узнал страх. Он считал, что в конце концов безумие коснулось и его, хоть и в меньшей степени.

Он хотел убить двоих и только двоих, Бесцельная резня не для него. Нет, ему нужен точный и холодный расчёт единственной схватки.

Он найдёт ворлонца и уничтожит его.

А потом он убьёт себя.

Кровь Рикайджи осталась на его руках, её предсмертная гримаса всё ещё стояла перед ним. Она попыталась бороться с безумием, и ей это удавалось долго, достаточно долго, чтобы просить его о морр'дэчай. Достаточно долго, чтобы просить его позволить ей умереть с честью, а не в безумии. Он никогда прежде не видел в ней такого страха. Никогда. И не знал, видела ли она такой же страх в его глазах.

Она опустилась на колени пред ним, и прочертила отметины на лице. Он поднял клинок, желая чтобы это был настоящий дэчай; впрочем - обычай и честь были теми же.

А потом её глаза стали черны как полночь и она бросилась на него, целясь в лицо скрюченными пальцами.

Она отбила ему руку, сломала по крайней мере два ребра и пыталась выцарапать ему глаза, но в конце концов проиграла.

Она умерла не с честью, не с достоинством - ни с чем, кроме слепоты и безумия.

Он отомстит за неё. Это самое меньшее, что он может сделать.

Он добрался до двери ворлонца и нашёл её уже открытой, криво висящей в проёме.

Свет наполнял комнату, но это не было настоящим светом, больше это было похоже на светящуюся тьму. Он отбрасывал тени на освещённые места, но не освещал теней. Он шептал о безумии, о видениях хаоса, смерти и ужаса.

Неподвижный и безмолвный, посередине комнаты застыл ворлонец, в его настоящем облике, масса яркой энергии, щупальца плывущие в тёмном воздухе. А точно в центре её, легко паря в воздухе, ждало существо, какого Парлэйн никогда не видел прежде.

Оно было страшным. Злым. Чудовищным. Парлэйн провёл последние месяцы среди Изначальных, с богами и чудовищами, и всё же он никогда ещё не видел и не знал подобного.

<смерть>

До того как минбарцы старины поднялись к звёздам, или даже научились летать, они со страхом рассказывали о демонах, бесах и тварях, что прячутся в тенях ночи. Должно быть, они представляли себе именно это.

<смерть>

Парлэйн смотрел на него и вспоминал выжженные залы Широхиды, безмолвные статуи её прежних хозяев. Никто из них не знал страха, не знает его и он.

<смерть>

Он стиснул зубы и медленно провёл рукой по тонкому шраму морр'дэчай на лице.

<смерть>

- Да. - сказал он.

<смерть>

- Смерть.

<смерть>

Позади твари стояло зеркало, такое большое, что оно занимало почти половину комнаты. Оно не отражало ничего, и больше было похоже на дверь в иной мир, который лежал у подножия высокой башни, под чёрным, пульсирующим небом.

<смерть>

Чудовище двинулось, управляя ворлонцем, двигая светящееся тело, словно обычную марионетку.

<смерть>

- Смерть! - зарычал Парлэйн, бросаясь в атаку.

* * *

Планы III.

Зал был огромным, невероятно огромным. У него не существовало границ, он простирался до горизонта во всех направлениях. И в нём сияли миллионы огоньков, усеивавших пол, стены и небо над ними. Л'Нир шагнула вперёд и обернулась, чтобы увидеть что дверь исчезла.

"Сюда редко приходят гости."

Она вздрогнула и испуганно огляделась вокруг.

- Вы повсюду, верно? - проговорила она. - Вы... вы Исток Душ.

"Мы Исток Душ. Оба."

- О... - она прошла чуть дальше, а затем остановилась, разглядывая небольшой огонёк у её ног. Присев, она коснулась его и по её руке пробежал электрический разряд. Она вскрикнула и отскочила.

На мгновение она увидела нечто - длинное бескостное создание со множеством щупалец. Оно было зелёным, более тёмным снизу, с глубоко сидящими глазами. Л'Нир увидела в его глазах незаурядный разум.

"Оно жило двадцать тысяч лет назад. Они были простой, но мудрой расой. Они летали между звёзд, разыскивая нечто непознаваемое. С годами их становилось всё меньше, пока их не стало совсем."

- Это печально.

"Мы сохранили четверых из них. Один был воином, который погиб, сражаясь с кораблями другой вымершей расы. Двое были поэтами, один из них погиб, столкнувшись с астероидом, другой умер на планете, истерзанной землетрясениями и огнём. Этот был пророком, который направлял их поиски больше столетия, пока он не умер, оставшись одиноким и покинутым, когда они выбрали иной путь."

- Они все мертвы?

"Уже более восемнадцати тысяч лет. Не думаю, что ты найдёшь кого-то, кто вспомнит их, кроме нас. Даже виндризи никогда их не знали."

- Вы помните всё?

"Всё это стало частью нас. Это наше проклятье."

- За что?

"Гордыня."

- Я не понимаю.

"Тебе не понять этого места. Это не твоё предназначение."

- Вы знаете моё предназначение? - она поёжилась, несмотря на то, что тут не было холодно. Она даже и не знала, что у неё есть цель в жизни. Она знала так мало...

"Мы знаем ответ на любой когда-либо заданный вопрос, кроме одного."

- Вы можете ответить на несколько моих вопросов?

"Да, но не на бесконечное их число. У всего есть цена."

Л'Нир помедлила, глубоко задумавшись.

- Должно быть, вы хотели что-то мне сказать. - наконец, проговорила она. - Или мне не позволили бы войти. И это же Собор, а я была на Голгофе, когда нашла это место.

"Мы во многих местах. Расстояние всего лишь первая иллюзия."

- А другие?... - спросила она, слишком поздно спохватившись, чтобы промолчать.

"Их множество. Время, любовь, смертность, цель, амбиции, смерть и мечты - часть этих иллюзий."

- Это был один вопрос, верно?

"Да."

- А какова цена этих вопросов? Или это само по себе ещё один вопрос?

"Да."

- Я растеряна.

"Теряются многие. Понимание никогда не бывает легко искать, а тем более - найти."

- Но вы сказали, что искать понимание - не моя цель.

"Нет."

Она вздохнула.

- Какова цена вопроса?

"Однажды ты обретёшь огромную власть. Ты обретёшь влияние на твою расу и на многие прочие. Ты обретёшь мудрость, ум, честь и славу. За тобой последуют многие. Мы просим чтобы за каждый вопрос, на который мы ответим, ты послала одного из них разыскивать нас."

- Что вы сделаете с ними? Отвечайте, или я не соглашаюсь на эту цену.

"Предложим им то, чего они желают, или то, что, как им кажется, они желают. Вот и всё.

- Я пошлю только тех, кто спросит у меня дорогу к вам. Я не собираюсь никому ничего приказывать.

"Ты сможешь приказывать и это, и большее."

- Это не значит, что я должна приказывать.

"Прекрасно. Мы принимаем твои условия. Задавай свои вопросы."

- У меня их только два. Не моё предназначение искать понимание. Так каково моё предназначение?

"Вдохновлять на поиск понимания других. Тебе не будет нужды искать его самой. Понимание само найдёт тебя."

- О. Думаю это неплохо. Или это скверная штука?

"Это не скверная штука. Это неплохо."

- Так. Ещё один вопрос?

"Да."

- Есть один вопрос, на который вы не знаете ответа?

"Да."

- Что это за вопрос?

Исток ответил.

- О. - Она какое-то время размышляла над ответом.

- О. - пробормотала она снова.

И тогда она поняла. И рассмеялась.

* * *

Парлэйн никогда не рассказывал об этом бое после.

Но это было сделано, в конце концов.

Это было забавным. Он встретился лицом к лицу с противником, которого не встречал никто. Ни Маррэйн, ни Парлонн, ни Вален, ни его мать, или Шинген, или даже первые герои легенд.

Он совершил то, чего не совершал и не совершит никто.

Он, в одиночку, победил Смерть.

Ворлонец был мёртв, другая тварь бежала по ту сторону зеркала, само зеркало было разбито.

Рикайджи была отомщена.

Задача была выполнена.

Он опустился на колени, и крепче сжал денн'бок.

Он исполнил свою задачу, закончил свою миссию, отомстил за своих друзей

Он был готов умереть.

- Смерть. - глухо прошептал он

- На твоём месте я бы этого не делал. - произнёс древний голос. Примарх подошёл к нему подбирая полы длинной мантии. - Тебе не пришло время умирать.

- Не время? Мои друзья мертвы. Моя возлюбленная мертва. Скажи мне, что у меня есть такого, ради чего стоит жить?

Примарх улыбнулся, кривой, горькой, понимающей улыбкой. Улыбкой того, кто знает ответы на все вопросы, кроме одного.

- Твоя племянница. - ответил он.

* * *

- Итак. Ты здесь.

- Когда-то я поклялся тебя убить. Ты знаешь это? Это было давным-давно, и мы оба тогда были другими, но клятву, которая была дана однажды, нельзя отменить, неважно была ли она дана в гневе или нет.

- Всё это время и силы я потратил на тебя, и ради чего? Чтобы ты выбросил свою жизнь на ветер. О, твоя жизнь имела значение, верно, но она должна была быть куда большим! Ты мог вдохновлять их так, как никогда не смог бы я. Всё что я могу - это вселять страх и трепет. Может быть, ещё немного уважения. А ты мог бы покорить их сердца.

- Что ж, теперь это всё неважно, не так ли?

- Мёртвый.

- Я завидую тебе. Спишь и видишь сны в том твоём месте, где не падают тени. Какое ты имеешь право покоиться с миром, когда я покоя не знаю? Как не знает его и Деленн. Ты её бросил, ты её оттолкнул, а она всё же цепляется за тебя.

- Иногда я тебя ненавижу.

- Почти что всегда.

- Всё это время пропало даром. Все эти усилия. Чего ещё я мог добиться, не будь я занят тобой? Мог бы я спасти Нарн? Мог бы я спасти Катс?

- Нет. Эта дорога ведёт к безумию.

- У меня есть много качеств, но безумие в их число не входит.

- Хотел бы я знать - что сказать. Я могу рассказать им правду, но смогу ли заставить их поверить? Ты - мог бы.

- Вот почему ты был мне нужен.

- Будь ты проклят. Ты ведь предпочёл умереть, верно? Что угодно - лишь бы не работать со мной.

- Теперь ты свободен. Мои поздравления. Свободен от ворлонцев. Свободен от меня. Свободен от всех тех призраков - мёртвой жены, мёртвой дочери и мёртвых друзей. Даже твоя душа свободна...

- Что?

- Нет!

- НЕТ!

- Будь ты проклят, Шеридан! Где она?

- Где твоя душа?

- О...

- О, нет.

* * *

Его злой и яростный вопль услышали все в Соборе и Голгофе. Это был крик бессильного гнева, необузданной ярости, злости того, кто всё время тщательно отбирал детали, лишь для того, чтобы обнаружить что одна из тех деталей у него похищена.

Душа Шеридана была у ворлонцев.

Синовал вскинул руки и глаза к небесам, ярость кипела на его лице.

А потом он остановился и посмотрел сквозь камень, видения, небо и землю.

И он увидел приближавшихся.

Он оглянулся на бездушное тело Шеридана, и отвернулся от него в последний раз; тени вновь окутали его. Складки пространств и пределы бесконечности открылись, и он шагнул в башню Собора, на вершине вселенной, где всё сущее лежало перед ним.

Да, он был прав. Ему не привиделось.

Они прибыли.

Все они. Не просто один или двое - но все.

Он мрачно усмехнулся. Ворлонцы сделали свою ошибку, вторую их ошибку, куда большую чем первая. Они убили Старейшего, и сделав - это они призвали в игру всех игроков. Из теней, из туманов, из-за границ равнодушия...

Изначальные прибыли к Голгофе.

 

Глава 4

Картины конца 2263-го года по земному исчислению.

Слишком поздно для молитвы.

* * *

Первая: Целитель.

ДЖОН ШЕРИДАН

ПОКОЙСЯ

ТАМ, ГДЕ НЕ ПАДАЮТ ТЕНИ

Слова были написаны дважды, на английском и адронато. Они были вырезаны на небольшой плите серого камня, врытой в землю.

Деленн плотнее запахнула свой плащ. Тут было холодно, очень холодно. Приближалась зима, и разрушения, нанесённые её планете, означали что зима будет суровее обычного. Она слышала, что за последний год от холода умирали сотнями.

Вот только её тогда здесь не было, и её не будет здесь, когда зима ударит со всей свирепостью.

Это больше не был её мир. Она давным-давно отказалась от ответственности за него , и тот, кому она оставила эту ношу, в свою очередь передал её дальше. Минбар вновь принадлежал минбарцам.

Она не была минбаркой. Ей здесь не было места.

Она коснулась её тёмных волос, вспоминая то, как она впервые ощутила их и проблемы, которые ей доставила попытка их почистить. Потом были и другие проблемы, частью болезненные, частью просто сбивающие с толку. Она вспоминала как сидела с Литой, когда та объясняла ей про отличия тела человеческой женщины, про боль и кровотечения...

У неё всё ещё бывали месячные, хотя и не такие тяжёлые как раньше. Она гораздо меньше ощущала особенности тела человеческой женщины с тех пор, как...

С тех пор как то, что делает человеческих женщин особенными, было у неё отнято.

Она начала рассеянно скручивать волосы в косу. Когда-то она так уже делала, в самом начале, пытаясь найти подходящий способ носить их. Это продлилось недолго. Проще было дать им ниспадать свободно. Джону это нравилось.

Она ещё раз посмотрела на могильный камень и отвернулась, пристально рассматривая широкую панораму города перед ней. Как она и видела - Йедор был разрушен, нападение из космоса сравняло его с землёй. Нападение тех самых людей, ради сходства с которыми она изменила себя.

Как она и видела.

И всё же, когда она осматривалась вокруг - она понимала что что-то изменилось. Йедор, который она увидела в видении, был полностью превращён в обломки. Но теперь - некоторые здания остались стоять, некоторые отстраивались заново. Воздух не был таким тяжёлым, как раньше, и озеро....

Она оглянулась на могильный камень.

ДЖОН ШЕРИДАН.

ПОКОЙСЯ

ТАМ, ГДЕ НЕ ПАДАЮТ ТЕНИ

Вырезаны в сером камне.

Дважды.

На английском и адронато.

В точности, как она видела.

Но озеро...

Она отвернулась от камня и медленно и неловко начала спускаться к берегу. Обычно она приходила сюда со своим отцом, и это было подлинным воспоминанием, которое, увы, ускользало от неё всё дальше и дальше с каждым прошедшим днём.

В те времена, когда она была минбаркой.

Она остановилась у кромки воды и присела, осторожно коснувшись её рукой. Побежала рябь.

Вода была мутной, так же полной пепла и грязи, как она видела, но тогда её отражение почти невозможно было разглядеть. Она увидела достаточно, чтобы понять что она изменилась, но как именно - она не знала. Поначалу она думала, что та пугающая, искажённая форма, та, какой она была до того, как её излечили техномаги и была тем, чем ей суждено было стать.

На этот раз она могла разглядеть себя лучше. Вода становилась чище.

Да. Не всё было таким, как она видела. Как она поняла на Голгофе - всё могло измениться. Она решила привезти тело Джона сюда, чтобы похоронить его, но её не вынудили к этому. Она могла сделать с его телом что угодно, или не делать вообще ничего.

Конечно, логическим продолжением такого хода мыслей было то, что его смерть не была предопределена, и что он мог быть спасён, но она не хотела размышлять на эту тему. На этом пути ждало безумие.

Вместо этого она смотрела на своё отражение в воде, снова и снова теребя в руках свои волосы. Полу-минбарка, полу-человек. Мост между расами, каким был и Вален, как и было предсказано.

Было ли этим хоть что-то достигнуто? Было ли это благородной попыткой, обречённой на неудачу, или же ей следовало сделать что-то иное?

И была бы хоть сколько-то лучше иная раса? Были ли люди обречены поддаваться тому худшему, что было в их природе? У людей был такой богатый потенциал - это было верно, но потенциал может раскрыться в любом направлении.

Что, если бы она пыталась соединить минбарцев и центавриан? Или нарнов? Или Охотников за Душами, как это сделал Синовал? Или пак'ма'ра?

Она вздохнула.

Эти мысли вели к безумию.

Не говоря уж о мыслях про неё с пак'ма'рским горбом.

Она ещё долго смотрела в мутную воду и в конце концов она вздохнула. Она не любила оружие, но знала как им пользоваться, и многие из тех, кого она знала и любила, настаивали чтобы оружие всегда было при ней. Сейчас у неё был длинный нож, спрятанный в складках плаща. Подарок от Таана.

Бедняга Таан.

Продолжая смотреть на своё отражение, она вытащила нож, и оттянув косу, начала срезать её.

Это было нелегко. Она никогда раньше этого не делала, головная кость доставляла гораздо больше неудобства, чем она ожидала, но она, наконец справилась с задачей. Результат был достаточно удовлетворительным. Она была не совершенно лысой, но настолько близкой к этому, насколько было возможно.

Она сполоснула нож и вернула его в ножны. Потом она присела и подобрала срезанные волосы. В её руках они были мягкими и нежными.

Она разжала руки и развеяла волосы над озером.

Затем Деленн из клана Мир, Целительница, вновь выглядевшая и чувствовавшая себя минбаркой, отправилась в свой путь по галактике.

* * *

Вторая - Император и Его Советник.

Лондо, как обычно, закончил свой утренний ритуал, и одетый, со всеми подобающими Императору Республики Центавра регалиями, вошёл в его тронную залу. Четвёрка Дворцовой Стражи, разумеется, уже была там. Они всегда были там. Он занял Пурпурный Трон и стал ждать, когда дела Республики Центавра потребуют его участия.

И, зачастую, ждать ему приходилось очень долго.

Были способы скоротать время ожидания. Он размышлял о былых днях, более счастливых временах, замечая за своей памятью удивительное свойство подправлять прошлое так, что даже самые страшные события его жизни превращались во что-то волнительное и памятное.

Время, которое он провёл с Ленньером и Деленн, например. Техномаги, дракхи виндризи, Деленн, которая в какой-то момент была близка к смерти. Он не мог вспомнить, как это было на самом деле, но сомневался что это было таким бесконечно увлекательным и авантюрным путешествием, каким оно сейчас ему виделось.

Впрочем, иногда он не мог вспомнить даже и этого.

Он взглянул на своих стражников, совершенно не в состоянии вспомнить их имена. Он не был уверен даже в том, те ли это стражники, что были здесь вчера или днём раньше. Однажды он даже принял их за статуи.

Иногда к нему приходили с какими-то делами. С делами такого рода легко могли бы справиться другие, но их швыряли ему, словно кость собаке. Среди них были приглашения на приёмы, несколько предложений произнести речь - и всё это он отклонил. В нынешние дни он едва мог связать несколько предложений без того, чтобы его речь не начала булькать и заплетаться. К счастью, многие считали его пьяницей, и он понемногу пил спиртное, чтобы поддерживать это заблуждение.

Он знал, что его пребывание здесь бессмысленно. Он ещё не совсем выжил из ума. Но Пурпурный Трон был местом Императора Республики Центавр. Множество достойных умерли, чтобы установить его здесь, и ещё больше недостойных умерли, пытаясь его занять.

Это был его трон, и он не оставит его.

Двойные двери в конце тронной залы открылись, и вошёл человек

О да. Всё же была хотя бы одна персона, что приходила к нему со сколько-нибудь важными делами.

- Доброе утро, Ваше Величество. - со своей привычной улыбкой произнёс Морден.

- Мистер Морден. - сказал Лондо. - Я как раз подумал что чересчур долго я-а-а вас не видел. Он старался сконцентрироваться. Великий Создатель, как он устал. Прошлой ночью он проспал добрых пятнадцать часов, но всё равно он чувствовал себя усталым. Он не должен показывать свою усталость перед Морденом. Он её не покажет.

Разумеется, неизменно дипломатичный Морден делал вид, что не замечает этого.

- Груз обязанностей, Ваше Величество. - ответил он с поклоном и ещё одной улыбкой.

- И что же за обяш... И что же за обязанности требовали недавно вашего внимания?

- О, это не столь важные вопросы, Ваше Величество. Ничего, что могло побеспокоить вас. В действительности я пришёл, чтобы...

- Мистер Морден. Вы видите это кресло?

- Конечно, Ваше Величество.

- Оно очень большое и впечатляющее, не так ли? И весьма неудобное, к тому же.

- Да, Ваше Величество, большое. И весьма впечатляющее. К сожалению, я не могу проверить его удобность.

- Вы знаете, что оно означает?

- Конечно знаю, Ваше Величество. Это Пурпурный Трон, место Императора Республики Центавра ... и все прочие полагающиеся титулы. Если пожелаете - я могу их перечислить.

- Нет. - сказал Лондо, сосредотачиваясь изо всех сил. Это было игрой. Всё было игрой. Власть - построенная на иллюзии. - Нет, благодарю вас. В этом нет нужды. Вы заметили, что я сижу в этом кресле? И это делает меня кем?...

- Императором, Ваше Величество.

- Благодарю. Да, Императором. И, следовательно, я решаю - что меня беспокоит, а что нет. Вы понимаете?

Морден всё так же улыбался. Лондо с немой мольбой смотрел на него. Морден мог сказать "нет", уйти и оставить его чувствовать себя ещё бесполезней обычного. Лондо отлично сознавал, сколько у него осталось власти, но он не хотел терять лицо.

Морден широко развёл руками.

- Разумеется, вы правы, Ваше Величество. Смиренно прошу прощения. Я лишь пытался принять на себя частичку веса ваших забот. В этом и состоит работа советника, не так ли? Как бы то ни было - мне пришлось провести несколько дней в системах Гораша и Фраллуса... в качестве инспектора, если можно так выразиться.

- И что же показали ваши... инспекции?

- Вы, без сомнения, будете рады узнать, что за последние месяцы значительно сократилось количество арестованных врагов Республики. Вскоре силы Инквизиции будут отозваны, оставив после себя лишь небольшой гарнизон. Для него всё ещё будет оставаться работа, но она будет уже не такой тяжёлой.

- И какая же?

- На Фраллусе недавно были... беспорядки. Город Секундерам довольно сильно пострадал. Большинство беспорядков концентрировалось возле складов с едой.

- Опять голодные бунты.

- Все они были подавлены, с минимальным кровопролитием.

- А вам не приходило в голову, что проще было бы просто накормить население - и что тогда здесь не будет голодных бунтов?

- Все должны работать вместе ради общего блага, Ваше Величество. Комплексную систему поставок и распределения ресурсов уже начинают запускать в работу. Проблемы при запуске будут неизбежно, но это продлится недолго. В перспективе ресурсы будут использоваться куда более эффективно. Кроме того, большая часть хранившейся там пищи предназначалась для спутников Альянса и оборонительных сил на краю системы, остатки предполагались к отправке в систему Иммолана. Там недавно было несколько неурожаев. Бунтовщики на Фраллусе подвергли опасности жизни народа Иммолана. Итак, ваше величество, можно ли сказать что это - действия тех, кто беспокоится о своих согражданах?

- Полагаю, что нет.

- Как бы то ни было, вы будете рады услышать, что теперь дела там идут куда спокойней.

- Очень рад. Итак, есть что-то, что вы хотели бы обсудить со мной? Ноша... подходящая к моему нынешнему уровню умений и возможностей? Что бы это могло быть, хотел бы я знать? Возможно, следует подписать расписание уборки дворца?

- Весьма забавно, Ваше Величество. - проговорил Морден, хотя, судя по тону, он совершенно не был позабавлен. - Нет, с сожалением должен сказать, что моих ушей достигли некоторые... слухи, о которых, как я считаю, вы должны быть извещены. - Он кашлянул. - Это... нелегко сказать, Ваше Величество...

- Рассказывайте, не стесняйтесь.

- Это касается Леди-Консорт, Ваше Величество. И вашего Капитана Стражи, Дурлы Антигнано. В последнее время их очень часто видят в обществе друг друга. Некоторые из слуг перешёптываются, что между ними имеют место и более тесные отношения.

- О? И это всё?

- Ваше Величество, если это правда, то это может иметь серьёзные последствия, и не в последнюю очередь для вашей репутации. Если же это ложь, то слухи распространяются злонамеренно, что может быть...

- Я не знаю, и не желаю знать - правда ли эти слухи, или нет. И, если на то пошло - и не желаю знать про их источник. Если у Тимов роман с Капитаном Антигнано - то я желаю ей получить от этого столько удовольствия, сколько возможно. - Он поднял руку с подлокотника трона и протянул её перед собой. Дрожь была явственно заметна. - Видите это, мистер Морден? Я едва могу ходить, едва могу стоять без посторонней помощи. Я трачу прорву времени, чтобы просто одеться самостоятельно. Для меня настоящий подвиг даже поцеловать свою жену, не говоря уж о чём-то большем.

- Тимов более чем заслуживает тех... маленьких радостей, которые она получит от этого романа. Это не ваша забота.

Морден улыбнулся.

- При всём уважении, Ваше Величество - я решаю что моя забота, а что нет. Если вы прислушаетесь к моему скромному совету - я бы предложил вам отдохнуть. Вы выглядите очень усталым и истощённым, Ваше Величество. Я бы хотел остаться и обсудить больше дел, но увы, у меня назначена встреча с Министром Безопасности через полчаса.

Он поклонился.

- Ваш слуга, Ваше Величество.

Лондо опустил руки и откинул голову на спинку трона. Тимов завела интрижку! Он почти что надеялся, что так оно и есть.

"Оставь меня." - подумал он. - "Великий Создатель, Тимов оставь меня. Беги от меня, и проживи свою жизнь где-нибудь в мирном месте, вдали от всех этих смертей."

"Вдали от меня."

* * *

Он отсутствовал семь лет по их счёту. Для него - это могло быть меньшим или гораздо большим, но семь лет было подходяще.

По одному году за каждого из Отряда Хаоса, кто был убит на Голгофе.

Тамакен, Иннакен, Такуэн, Таданакенн, Тетсукен, Рикайджи, он сам.

"У Предела время идёт иначе." - говорил он. Тогда он не понимал по-настоящему, что это значит

Семь лет для них.

Десятилетия для него.

Тёмный огонь в его глазах горел и прежде, но сейчас они пылали яростью - укрощённой, но не гаснущей. Его походка всегда была уверенной и гордой, но теперь он шагал как тот, кто знает что никто не властен над ним.

Денн'бок всегда висел у него на поясе. Теперь же он носил кое-что ещё.

Дэчай.

Один из двух подарков, которые он получил от Примарха за его труды на Голгофе. Потерпел он неудачу или нет - тот заплатил.

Дэчай был первым.

Информация была вторым, и куда более ценным.

Он шагал вперёд, и наслаждался испуганными взглядами, что бросили на него прохожие. Итак, они позволили себе забыть о его существовании, быть может - надеялись на его кончину, но - при должной подсказке - они всё же вспомнили.

Возможно, всё ещё осталась надежда.

Он остановился и взглянул на Храм Варэнни. Высокий и величественный, доминирующий в небе Йедора. Внутри собиралась толпа, доносились молитвы и песнопения. И ещё больше народа должно было быть вне храма, за городом, у холмов.

Второй раз в жизни Парлэйн пришёл как раз ко времени похорон.

* * *

Третья - Братство лишённых братьев.

Его народ был скован цепями - цепями, которые он помогал выковать. Потребуется тяжёлый молот, чтобы разбить эти оковы и освободить их.

Оглядываясь вокруг, Марраго не сомневался в тяжести молота. Он только хотел бы, чтобы тот был чуть менее... чудовищным.

- Мы не выиграем эту войну, действуя обычными средствами. - сказал он. - Мы сделаем иначе. Оккупационные силы не могут удержать порабощённым миллиардное население, если народ не хочет жить в рабстве. Мы выучили этот урок. Нам следует сделать для ворлонцев просто невыгодным поддержание своего присутствия в нашей Республике.

- Это будет долгая, тяжёлая война, но я верю что она может быть выиграна, и каждая проведённая битва будет приближать нас к цели.

- Я планирую это на долгое, очень долгое время. У этой войны будет два фронта - явный и тайный.

- Явный будут составлять наши военные силы: Так'ча, З'шайлил, Братство. Вы будете защищать планеты, которые мы займём, уничтожать или захватывать защитные системы, и отбивать силы, которые неизбежно будут посланы в ответ. Как только мы захватим систему - вам удерживать всё, что мы не хотим впускать.

- Тайная же война будет вестись через пропаганду и ликвидации. Нарны-ветераны знают как использовать такую тактику. Я знаю как от них защищаться. Мы будем тайно поставлять еду и снаряжение. Виндризи помогут нам связаться с лидерами местного сопротивления, недовольными и им подобными.

- Морейл, те, кем командуешь ты, займутся следующей необходимой частью тайных операций. Некоторым персонам следует умереть. Имена я предоставлю. Ты и те, кто тебе служит позаботитесь о них. Я уточню - как именно это следует сделать. Некоторые смерти должны выглядеть как несчастные случаи, некоторым же следует быть более явными. Точные указания будут даны по ходу дела.

- Мы начнём с систем Фраллуса и Гораша. Гораш будет первым. Обе системы достаточно далеко от Центаври Прайм, чтобы за ними следили менее пристально. Гораш - узел республиканских путей поставок еды и минеральных ресурсов. Мы сможем использовать эти ресурсы сами и лишить этих поставок оккупационные силы. Это спровоцирует дополнительное недовольство в других мирах. Кроме того, через Гораш также проходят торговые пути, включая пути к системам нарнов и дрази. Когда они окажутся под нашим контролем - мы сможем гораздо лучше снабжать и защищать эти области.

- Я не обещаю вам что это будет лёгкая война, потому что лёгкой она не будет. Но это война справедливая и праведная.

- И я благодарен всем вам. Как сказал Синовал - теперь не одна раса идёт на другую. Теперь все расы - против ворлонцев и их хозяев. Я даю слово, что мы не остановимся когда будут освобождены миры Центавра, мы не остановимся пока всё не будет закончено.

- Мы все обязаны сделать всё, что только сможем.

* * *

Четвёртая - Опустошённая.

Тиривайл закончила рассказ и застыла неподвижно, напряжённо вытянувшись. Она не могла разглядеть в зале ничего. За исключением колонны света, в которой она стояла, всё было скрыто тьмой.

Она почувствовала как холодок пробежал по спине, когда зал наполнила давящая тишина.

Она хрипло вздохнула, продолжая стоять навытяжку. Она слышала его шаги, неторопливые, размеренные, отдающиеся эхом.

"Моя леди."

Она вздрогнула и вытянулась ещё старательней. Она не хотела слышать этот голос. Он был... повсюду. Она не хотела думать о нём, или о том что он сказал.

Одна. Она одинока. Пусть Синовал создаёт его альянс из чужаков, убийц и предателей. Её первый долг перед её от... её народом. Она прибыла сюда вместе с Деленн и немедленно отправилась докладывать о том, что узнала на Голгофе.

"Я не любил тебя тогда. Быть может, я должен был полюбить."

Она крепко зажмурилась, пытаясь прогнать этот голос. У него не было права так её преследовать. Совершенно не было.

- Я вас не побеспокоил? - пролаял саркастичный голос.

- Нет, Сатай. - быстро ответила она.

- Тогда помолчи и не мешай.

- Да, Сатай.

Вновь наступила тишина, и она обнаружила что ей хочется чтобы он говорил. Что угодно, неважно насколько это будет презрительным, насмешливым или унизительным - всё это было бы лучше, чем память о том голосе.

"Моя леди."

"Я не твоя леди!"

И она никогда ей не будет.

- На этом всё? - раздался голос. Она помедлила, едва расслышав слова, не уверенная - были ли они настоящими или показались ей. - Я не привык повторять. - прошипел он.

- Да, Сатай. - ответила она. - Это всё.

- И ты веришь в эти... сказки про демонов из иной вселенной?

- Какая причина для лжи могла быть у Синовала, Сатай?

- Не повторяй мне это имя! - рявкнул он, и она вздрогнула, едва не отступив назад.

- Ты легковерный, глупый ребёнок. Тебе было бы лучше умереть на "Вавилоне-Пять".

- Да, Сатай. - ответила она, пытаясь убрать горечь, боль и страх из своего голоса.

"Хуже того - ты оскорбляешь себя. Я не позволю этого."

- Молчать!

Он вошёл в колонну света, остановившись так близко, что она чувствовала его дыхание, его тёмные глаза пристально уставились в её. Она была чуть выше него, и она знала что он всегда был этим недоволен, но ей он всегда казался великаном.

- Он наш враг. Прекрасный воин, да, но он чудовище и предатель. Он отказался от своих обязанностей и оставил нашу планету открытой и уязвимой для атаки людей. Он заключил сделку с Охотниками за Душами и даже посмел их возглавить.

- Ты говоришь, что он вернул душу Предателя к подобию жизни? Даже если такое было бы вообще возможным, и случись оно в реальности - это грех, который не может быть искуплен.

- А ты слушала его историю и поверила каждому его слову.

- Ты глупое дитя. Когда-то мне казалось, что ты небезнадёжна, но теперь я вижу что ошибался.

Он замолчал, всё ещё пристально глядя на неё. Она не отвечала.

- Ворлонцы наши враги. - продолжил он после долгой паузы. - Я готов согласиться, что они могут иметь какие-то силы, с которыми мы не сталкивались прежде. Возможно, они даже могут заключить союз с чужаками из иной вселенной, хотя я считаю что эти существа, скорее, просто вассальная раса, которую они скрывали до настоящего времени. Возможно, они даже владеют какого-то рода психическими способностями или технологией манипулирования эмоциями.

- Но я знаю об этом и без твоего жалкого доклада. Здесь, под Храмом Варэнни, несколько недель назад случилось чрезвычайное происшествие. Я отправился туда лично и почувствовал приступ ярости, желания убивать всех, кого я увижу.

- Ты знаешь что случилось? Я разрешаю тебе говорить.

- Нет, Сатай.

- Нет, конечно же не знаешь. Я сопротивлялся приступу. Я победил его. Слова "сила воли", то, что тебе, увы, почти неизвестно. Однако наши воины знают что такое сила воли, и они знают о чести. Они будут способны противостоять этим... убийственным позывам, и они будут защищать наши миры против ворлонцев. Мы не нуждаемся в помощи от предателей, или же чужаков.

- Там была Деленн, Сатай.

- Да, ты говорила. Она такой же предатель, как и он. Я не собираюсь вести никаких дел и с ней. Она отреклась от её обязательств перед нами в тот день, когда стала чуждой тварью.

- Ты покинешь это место. Я найду тебе должность на корабле, что-то что будет по силам для твоих способностей. Ты будешь служить настолько хорошо и честно, насколько тебе удастся. Не смей меня разочаровывать.

- И ты больше не будешь иметь дела ни с ним, ни с кем-либо из его последователей. Они точно такие же враги нам, что и ворлонцы. Ты поняла?

- Но, отец... - заговорила она, слишком поздно спохватившись.

Его глаза вспыхнули, и он шагнул назад. Он выхватил свой денн'бок и неуловимым движением ударил её концом посоха в лицо. Она отшатнулась назад и упала во тьму. Кровь наполнила её рот и она сплюнула, мотнув головой.

"Мне решать, кого я считаю достойным."

- Встать! - рявкнул он.

Она повиновалась, замешкавшись от боли.

- Ты не моя дочь. - сердито проговорил он. - Ты солдат под моим командованием, и если мне потребуется разменять твою жизнь на благо минбарцев, то я сделаю это, и не буду жалеть об этом ни единого мгновения. Не думай, что ты стала хоть что-то значить лишь потому, что тебя пустили на совет предателей и чужаков.

Он сложил денн'бок и вновь скрылся в тенях.

- Я найду тебе место. Ты меня не опозоришь.

Звук его шагов стих в отдалении. Она осталась одна.

"Моя леди."

Нет, она никогда не была одна.

* * *

Он ждал, один в тёмном зале. Он умел ждать. Большинству своих умений он научился сам, по крайней мере тем, что были важны. Важнейшим из тех умений и самым трудным для обучения было терпение, но в конце концов он научился и ему.

Хотя он всё равно жаждал действия. Слова Примарха пылали в нём. Его рука постоянно тянулась к денн'боку на поясе, словно желая убедиться что он на месте.

Парлэйн ждал брата.

Он хотел печалиться. Он хотел рычать, он хотел выкрикнуть свою ярость небесам, но он не был просто воином. Он был спасителем Голгофы, лордом Широхиды, сыном Дераннимер. Ему не дозволены печали менее знатных.

Он поднял взгляд, когда моргнул свет, и увидел Вашока задолго до того, как Вашок увидел его. Его брат изучал благочестие и послушание, а не скрытность. Кроме того Парлэйн постарался развить своё ночное зрение насколько это было возможно. Это была обычная слабость для его народа, и не та, которую он мог себе позволить.

Вашок, наконец, увидел его и вздрогнул. Он быстро отступил назад.

- Входи, братец. - сказал Парлэйн. - Попытайся бежать и я без труда поймаю тебя.

Вашок замялся. Он был высок и властно выглядел, одетый в красивую белоснежную накидку, с серебряной и голубой вышивкой. Всегда было известно что он собирается вступить в Орден. Согласно тому, что слышал Парлэйн - последние семь лет он хорошо служил ему.

- Почему я должен тебе подчиняться? - в конце концов сказал тот.

- Потому что ты хочешь знать - зачем позор семьи вернулся домой спустя семь лет, и потому что ты хочешь знать - что же я знаю о смерти нашей сестры.

Вашок смотрел на него, с презрением в светлых глазах. Наконец он вошёл, и сел напротив Парлэйна.

- Я надеялся что ты умер. - сказал он. - Так долго ничего не было слышно... Я надеялся что ты мёртв.

- Готов поспорить, что надеялись многие. Меня труднее убить, чем ты можешь себе представить, братец. И в этом отношении я, похоже, больше всего отличаюсь от остальной нашей семьи.

- Итак. - ответил Вашок, насторожённый металлом в словах Парлэйна. - Почему ты вернулся?

- Момент был... подходящим. Я был готов умереть. Я хотел умереть. Ты любил когда-нибудь, братец? Я знаю что нет. Узнать любовь и потерять её... Это судьба, которой я не пожелаю даже тебе. Я был готов умереть, с честью, как подобает воину...

- Твои воинские обычаи мертвы и забыты! Ваше время прошло! Твои родители сражались и рисковали всем, чтобы стало так; ты же всегда демонстрировал лишь презрение ко всему, чего они добились.

- Я всегда уважал выбор нашей матери, и не перебивай меня больше. Как я сказал, я был готов умереть, когда получил кое-какие... интересные сведения. Я узнал что Катренн, наконец, вышла замуж за Дерулана. Судя по всему - они счастливы. У них есть дочь. Она здорова и весела. Мне было сказано, что она похожа на нашу мать во всём, кроме цвета глаз.

- Знаешь что ещё я услышал? Ни у кого из остальных нас детей нет. Ты принёс обет безбрачия. Затренн не желает брака. Немерант ухаживает за бесплодной. У Маривы был выкидыш, и она не может иметь детей. У остальных из нас детей нет.

- Дочь Катренн - единственная внучка Валена и Дераннимер.

- И? - сказал Вашок. - Ты стал так мнителен, что видишь умысел там, где его нет? Затренн ещё может жениться. Немерант может выбрать другую. Марива может исцелиться. Ты можешь завести ребёнка. Я могу покинуть Орден Предвестия Света и жениться.

- Во всё, кроме последнего, я мог бы поверить, братец. Ты же никогда не покинешь Орден. Ты чересчур любишь власть. И я не ищу заговор там, где его нет. Он сам ищет меня. Как умерла Катренн?

- Болезнь. А она не знала покоя, и перегрузила себя работой.

- А Дерулан?

- Он ушёл в монастырь.

- Так где их дочь?

- На моём попечении конечно же. Если ты и так знаешь это - зачем спрашивать меня?

- Ты хочешь знать всё, что знаю я? В точности?

- Ты ничего не знаешь, и какая разница если даже это и не так? Ты изгой. У тебя нет звания, титула или союзников. Ты зовёшь себя Лордом Широхиды, думаешь нам это неизвестно? Широхида - сгоревшие развалины, там ничего не осталось. Ты шут, брат - если ты действительно мой брат. Должно быть ты, как и мы, знаешь эти слухи. Ты непохож ни на кого из нас, ни на мать, ни на отца.

- Слухи лишь сотрясение воздуха, но если ты хочешь слухов, братец, то вот для тебя несколько. Катренн умерла не от болезни. Это был яд замедленного действия, подсыпанный её маркабской ученицей. Помнишь, та, которую, по твоему настоянию, она учила нашим обычаям в части религии и правлении. Ты не мог сделать этого сам, братец? "Минбарцы не убивают друг друга." И так, поручив убийство чужаку, ты сохранил свои руки в святой чистоте?

- Чужаки нечисты. Они не могут быть связаны нашими обычаями.

- А сама маркабка? Я так полагаю - она в горести вернулась к своему народу? Или же по дороге с ней случилось несчастье? Путешествия в космосе всё ещё довольно опасны?

- Чужаки связаны нашими законами не более, чем мы защищаем их.

- Почему? Скажи мне, наконец.

- Только не убеждай меня что тебе это ещё не известно.

- О, я знаю. Но я хочу услышать от тебя - почему ты убил нашу сестру.

- Я ничего не делал! - Он вскочил и начал обходить вокруг него. - Катренн умерла не от моей руки. На мне нет её крови. Если бы она только послушала.... Всё что ей было нужно - это прислушаться. Кровь Валена - особенная. Её дети будут особенными. От её потомства произойдёт тот, кто через тысячу лет будет нужен, чтобы сражаться с Тьмой когда она вернётся. Наша линия должна быть защищённой, её нужно... направлять, её нужно сохранить...

- Маленькой? - прервал его Парлэйн. - Подконтрольной? Сведённой к поддающемуся контролю числу? А насколько выкидыш Маривы был несчастным случаем, братец? Катренн была старшей, верно? От старшего ребёнка к старшему, вот где лежит истинная власть. Прочие дети будут лишь помехой, не так ли?

- Мы говорили со всеми. Мы всем дали выбор. Мы не можем иметь детей - или же мы соглашаемся, чтобы наши дети были защищены... под контролем, как это назвал ты. Их не должно быть слишком много. Слишком большое потомство будет помехой.

- Единственный, кого это не касалось - был ты, и это потому, что в тебе крови Валена не больше чем в маркабе или икарранце. Кто-то из нас согласился с этим, кто-то предпочёл не иметь детей. Кому-то они и не были нужны.

- Тебе легко отказывать другим в том, что ты сам никогда не считал важным.

- Катренн не соглашалась с этим. Она сказала что будет растить своих детей по своему усмотрению. И хуже всего - она рассказала бы им о тебе, и послала бы одного из них учиться у тебя, если бы ребёнок попросил об этом. Этого нельзя было позволить. Род Валена - особенный.

- И тогда ты убил её.

- Я не убивал её! Она сама убила себя отказом! Я не прикасался к яду.

- Но ты знал о нём. И потому ты точно также виновен, братец.

- Прекрати меня так называть! Ты не мой брат! Ты ничто! Носи свои шрамы и свой воинский наряд. Твоё время прошло. Возвращайся в своё прошлое, к резне и хаосу. Мы будущее. Мы - мир, стабильность и порядок и мы не позволим тебе вернуть нас к гражданской войне.

- Мы? Мы мир и стабильность? Мы порядок? А кто эти "мы" на самом деле?

- Ты знаешь кто такие мои союзники.

- Да, знаю. - Парлэйн вскочил. - Если увидишь их снова, советую спросить ворлонцев про место с названием Голгофа, но вряд ли тебе подвернётся такой случай.

Вашок отступил назад.

- Минбарцы не убивают минбарцев... - проговорил он

- Я не признаю ваших законов, и если на то пошло, то я не убиваю минбарца. Я не убиваю своего брата. Я убиваю того, кто продался чужакам и убил мою сестру!

Глаза Вашока распахнулись, из них хлынул свет. Парлэйн метнулся, за долю секунды его денн'бок пробил грудь брата, сокрушив рёбра и сердце одним ударом. Тело Вашока повалилось на землю, но было уже поздно.

Свет заклубился над его телом, создавая образ.

Образ ангела.

- А вот и ты, - заметил Парлэйн, обращаясь к ворлонцу.

* * *

Пятая - Небезопасный.

...никогда не видел ничего подобного...

...жуткая штука...

...билось. Оно билось...

...как сердце, ага.

Но не в том же ритме. Гораздо медленней.

Словно оно умирало.

И тело. Какая вонь!

Зак закончил рассказ и поёжился.

- Никогда в жизни не забуду эту вонь.

Джулия Тикопай покосилась на него и демонстративно помахала перед лицом рукой.

- По-моему, и вонь про тебя тоже долго не забудет.

- Я уже три раза душ принимал. - ответил Зак. - Но, знаешь ли, вибродуши мало помогают...

Джек всё ещё говорил, его монолог всё продолжался и продолжался: - "разорван на части, и небо, и вонь..." - Он, наконец, заметил что кроме него никто не разговаривает, и умолк.

Джулия оглядела их обоих. Она была молода, верно, но по цинизму она могла дать им фору, и временами она казалась более умудрённой жизнью чем даже те, кто был вдвое старше её.

- И, я так думаю, есть причина - почему вы рассказываете всё это мне, а не занимаетесь следствием?

Зак взглянул на неё.

- Это точно.

- Дело забрал себе Особый Корпус. - добавил Джек. - Полностью. Они оцепили район, забрали все наши записи - я хочу сказать что именно всё, до последнего. Они даже просмотрели все наши записи про обычный местный криминал, хоть это и заняло у них немало времени. Это странно. Я никогда не замечал, чтобы они уделяли столько внимания чему-то, что здесь происходит. Им всегда было наплевать, но это... Я пытался расспросить их главного, этого... как там его звали?

- Кейси. - добавил Зак.

- Ага, его. Я попробовал его спросить - не собираются ли они так старательно подходить ко всему, что здесь случается, и он мне чуть голову не оторвал. Он был в бешенстве.

- Обычно он не такой. Обычно он, ну... очень холоден и профессионален. Настолько, что если честно - мурашки по коже.

- Ну, значит, со мной он был совсем другим.

- Эй. - окликнул его Зак. - Слушай, погоди немного. Знаешь, когда я был там, я внезапно почувствовал дикую злость. Словно мне хочется кого-нибудь убить. Я хочу сказать, что когда я оттуда убрался - я стал чувствовать себя нормально, и это длилось недолго, но... Странно.

- Это не единственная странная вещь. - поддержала его Джулия. - Ты видел отчёты о происшествиях за последнюю пару дней?

- Собирался посмотреть. - ответил Зак. - Но... эээ... их моя собака съела.

- У тебя нет собаки. Количество насильственных преступлений... выше крыши, короче. Бытовуха, драки, поджоги. Я думала что это естественный рост криминала, конец года такая штука, но... может и нет, верно?

Зак застонал.

- Ненавижу. Это какое-то колдовство, а я колдовать не умею. Хотел бы я, чтобы Декс был тут. Он бы знал что делать.

- Да, но его тут нет. А мы есть. Итак, что будем делать?

Зак посмотрел на неё. Он не мог придумать ответа. Никакого.

Он пожал плечами.

* * *

Шестая - Любовники.

Декстер валялся в постели на спине, глядя в потолок. Тот был каменным и не таким уж высоким, но Декстеру казалось что его не существует. Он чувствовал себя так, словно он мог бы потянуться, пройти сквозь него рукой и схватить звёзды в вышине

Он не хотел уходить. Часть гостей уже покинула станцию. Деленн ушла. Он хотел бы поговорить с ней, но что тут можно было сказать? Что ему жаль, что Шеридан умер? Что в конце концов умрут все, и для некоторых это будет благословением? Что она уже умирала? Что ему снова и снова снится то, как он убил её?

Нет, сказать тут было нечего, и то, что она ушла, не поговорив с ним, было только к лучшему.

Он закрыл глаза и лениво потянулся. Даже воздух здесь ощущался иначе.

Он спал спокойно, в первый раз с тех пор, как он увидел тварь, появившуюся из Шкатулки.

- Оно было реально. - улыбнувшись, проговорил он. Этот образ всё ещё стоял у него перед глазами, но теперь он видел в нём то, чем это действительно было.

- Оно было реально. Я не сошёл с ума.

- Это как посмотреть. - сказала Талия. Он не слышал, как она вошла. Впрочем, он, пожалуй, не услышал бы и целую армию. - Я всегда думала что разговоры с собой - первый признак сумасшествия.

- Я не говорил с собой. Я просто озвучил свои мысли.

- Да, я тоже всегда так отвечала. - Постель дрогнула, когда она села рядом.

Он знал что она задержалась на Голгофе дольше, чем рассчитывала. Совет придал сил им обоим, но если ему он принёс покой, то её он одарил энергией. Она говорила с остальными и составляла план действий. У неё была цель, и она была намерена её добиваться. Она горела желанием действовать. А он был рад покою.

Но дело было не только в этом. Он боялся, что если он уйдёт отсюда - покой исчезнет и это будет снова повсюду грезиться ему, что он снова будет видеть повсюду смерть, и будет слишком напуган чтобы двинуться, заговорить или сделать что-то ещё.

- Что говорит Дурхан? - спросил он. Вопрос нарушил тишину, становившуюся слегка напряжённой, но не это было причиной, заставившей его заговорить. Теперь ему нравилась тишина, и он не хотел бы её нарушать. Но он действительно хотел знать.

Ему всё ещё не нравились виндризи. Мысль о бессмертных паразитах, управляющих распадающимися телами, всё ещё вызывала у него отвращение, но он не мог не признать, что они были полезными союзниками и ценными источниками информации. Он помнил разговор с Дурханом который, похоже, был их лидером. Он дал этому интересное толкование, которое чем-то понравилось Декстеру.

"У некоторых рас есть занятная поговорка. Ты её, должно быть, слышал. Не умер тот, о ком вспоминают живые. Виндризи могут жить сотни и тысячи лет. Кто-то будет вспоминать меня весь этот срок, и это неплохо."

Декстеру это понравилось. Это делало чуть более выносимой мысль о смерти тела - вера в то, что что-то продолжит существовать после этого. Он скептично относился к идее души, и ещё более скептично к идее Рая, но эта концепция ему понравилась.

"Но," - ответил он. - "как насчёт Синовала? Разве он не бессмертен?"

Дурхан выглядел слегка опечаленным этим вопросом.

"Он может быть бессмертным, но сомневаюсь что он будет жить вечно. И он точно не будет таким, как сейчас."

И это было всем, что тот сказал.

Талия говорила, и он вновь переключил своё внимание на неё.

- Он дал мне координаты нескольких миров. По большей части - миры мёртвых рас, рас, которые вымерли раньше, чем я могу вообразить. Некоторые из них были сильными телепатами, а некоторые, предположительно, сами сделали себя телепатами. На этих планетах должна быть технология, которая сможет усилить мои способности достаточно, чтобы я смогла взломать Сеть.

- Также, как Шкатулку Апокалипсиса? - спросил он.

Постель вновь шевельнулась, когда она встала.

- По крайней мере, я что-то делала. - процедила она. - Знаю, то что ты увидел, было болезненно, но я тоже это увидела, и я не забыла что мне следует делать.

Он открыл глаза и посмотрел на неё. Это было странным. Раньше, когда он смотрел на неё, он видел только одно - что она умирает. Теперь он всё так же знал, что она умирает, но он видел это в ином свете.

Она была жива.

- Я тоже не забыл. - тихо ответил он. - Ты знаешь, что я помог бы тебе.

Она медленно вздохнула, глядя на него. Она была так прекрасна.

- Можешь рассчитывать на мою помощь, чего бы это ни стоило.

- Почему? - спросила она. - Ты не один из нас.

- Ты знаешь - почему.

- Я хочу, чтобы ты мне сказал.

- Потому что ты умираешь. И я умираю. И все мы умираем, кроме, разве что, Синовала. Но сейчас я жив, и мы можем сделать что-то стоящее, прежде чем умереть, и я не могу придумать что-то, более стоящее чем это, и ты сейчас жива и прекрасна, и я люблю тебя и я знаю что в последнее время я был странным, но... - он осёкся. - Я несу чушь, верно?

- Ты сказал "прекрасна". - прошептала она.

Он улыбнулся.

- Так и есть. У тебя есть планы?

- Над ними мы можем поработать завтра. Вместе.

- Завтра?

- Ночью, думаю, мы оба будем очень заняты.

Он поцеловал её волосы, коснулся губами уха, потом щеки...

Они оба были живыми. Смерть однажды должна была придти за ними, но смерть была холодной, серой и мрачной, и сейчас она была далеко, а они оба были живыми.

* * *

Он был спокоен. Парлэйн знал - не подозревал, верил, или надеялся - но знал что поступил правильно.

Один взгляд на его племянницу сказал ему это. Она была крошечной, всего лишь несколько месяцев от роду, но он уже мог увидеть в ней черты его матери и сестры. Но у неё будет собственная судьба. Она сама проложит свой путь.

И всё, что ему было нужно сделать, чтобы спасти её - это сделка с одним существом, которое он презирает более всех в галактике.

Он ничуть не жалел об этом.

Ворлонец поднялся над телом Вашока, лениво купаясь в воздухе, пока его ангельское обличье сплеталось из светящегося тумана. Парлэйн смотрел на него. Он видел Изначальных и сражался с ними. Он видел даже ворлонца в его настоящем облике. Он не испугается этого.

- А вот и ты. Я хотел говорить с хозяином, а не со слугой.

<Тебе не позволено ничего.>

- Напротив. Я буду говорить, и ты будешь слушать. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы народ узнал правду о Голгофе.

<Тебе не поверят.>

- Никто? Совсем никто? Ты уверен? Остальные Изначальные могут решить ни во что не вмешиваться, но это не значит, что не вмешаемся мы. Или маркабы. Я могу даже связаться с Так'ча. И с теми доказательствами, что у меня есть, полагаю, мне поверят. Теперь ты будешь слушать?

<Говори.>

- Я требую её. Я требую мою племянницу.

<Нет.>

- Даже с риском, что всплывёт права о Голгофе? У Рейнджеров Договора, которых вырезала ваша маленькая игрушка, были семьи. Я знаю их всех. Здесь есть весьма влиятельные лорды, чьих сыновей, дочерей, племянников и племянниц ты послал на смерть.

<Ребёнок особенный.>

- Я знаю. Но это касается не сколько её, сколько того, что произойдёт от неё. У тебя есть тысяча лет для подготовки, тысяча лет, чтобы вернуть контроль над её ребёнком. Я не могу загадывать так далеко, ты - можешь. У тебя есть время. Она тебе не нужна.

<Что она для тебя?>

- Я за свою жизнь любил лишь троих, и все они мертвы. Катренн заслуживала лучшего, чем быть убитой собственным братом. Её дочь заслуживает лучшего, чем быть твоей пешкой. Я мог бы попытаться убить вас всех, но это всего лишь смерть. А это - жизнь. Отдай её мне и дай слово что не будешь вмешиваться в мою или её жизнь. Сделай это, и никто не узнает от меня, что случилось на Голгофе.

<Почему мы должны верить тебе?>

- Я клянусь именем Дераннимер. Я клянусь именем Рикайджи. Я клянусь именем Катренн. Ими тремя я клянусь, что говорю правду.

<Мы даём её роду сто лет. Затем мы вернёмся за ними.>

- Насколько я смогу их обучить - они будут готовы.

<Теперь уходи.>

И он ушёл. Он больше не увидит Минбара, не увидит Йедора, Широхиды или Тузанора, никогда не остановится у мемориалов матери или сестры.

Оно того стоило.

Он поднял ребёнка, когда она начала плакать, и нежно прижал её к себе. Её глаза были единственным, что отличало её от матери. Они были отцовскими. Зелёными - бездонная, чувственная, прекрасная зелень.

- Что ж. - сказал он. - В конце концов я выбрал жизнь. Сейчас у меня есть ради чего жить.

- Верно, Деленн?

* * *

Седьмая - Лемминг.

В последнее время он вспомнил многое. Одной из вещей, которых он не помнил, было то, как воспринимать время, и потому он не представлял насколько долго тянулось это "недавно". Но он проделал долгий путь. Его бы не удивило знание, что он пробыл здесь два года.

Он вспоминал его имя. Это было самым важным, и всё остальное проистекало из него.

Он был Альфредом Бестером.

Он часто повторял это себе, наслаждаясь приливом эмоций, что приносило это имя. Вместе с ним всплывали и другие имена. Имена...

...а иногда - и лица.

Талия Винтерс. Высокая, светлая, изящная

Ари Бен Зейн. В шрамах, эффективный, безжалостный.

Г'Кар. Нарн, когда-то, в каком-то роде союзник

Синовал. Этот был просто именем.

Джон Шеридан. Снова ничего, кроме имени.

Ворлонцы. Они были врагами. Они были его создателями, его поработителями. Он и ему подобные послужили их великой цели, той, для которой они были созданы, и теперь они существовали только для того, чтобы использоваться в качестве рабов.

Для Сети.

Он был заперт в месте, называемом Сетью, месте которое существовало где-то далеко от реального мира, глубоко погребённое среди складок, волн и завихрений гиперпространства. Ему как-то удалось выскользнуть из своей тюрьмы и отправиться в свободное плавание. Может быть, ему удалось освободить себя. Может быть, это возвращение его имени позволило ему ускользнуть.

Он забыл - как именно это было.

Это была Сеть. Это была его тюрьма. Это была тюрьма для всего его народа. Не только для телепатов-людей. Бракири, центавриане, минбарцы, расы, которые он не мог ни опознать, ни вообразить, ни понять.

И все они были его народом. Все они.

Иногда он осознавал, что не знает как измеряется время, если тут вообще была такая штука, как время. Иногда он забывал и это знание, но порой эта способность к нему возвращалась. В такие моменты просветления он понимал, что некоторые из чужаков были здесь ещё до того, как он родился, до того как появился на свет его отец, дед или прадеды.

Он был твёрдо намерен вырваться отсюда и освободить тех, кто был заточён здесь.

Его тело было где-то спрятано, он знал это. Иногда он мог почувствовать узы, которые сковывали его, биение энергии, которая его удерживала. Он не мог вернуться в него. Пока что. Пока он не может освободиться окончательно. Он даже не знал где именно было его тело.

В Сети было и кое-что ещё. Он знал это, и всегда помнил об этом. Некоторым другим душам удавалось освободиться. Он встречался с несколькими и говорил с ними. По большей части они не знали ничего, ни даже собственных имён. Некоторые вспоминали свою расу, имя той личности, которой они когда-то были, или какие-то совершенно заурядные события. Один с огромным возбуждением рассказывал про синий щит, которым он закрывался от всего внешнего зла.

Он смутно помнил, как встречался с этими бестелесными духами. Одного из них звали Талия, имя, которое, вызвало в нём очень сильные чувства. Они говорили, но о чём - он не мог вспомнить. Она была важна. Очень важна. Наверное, он должен был ей это сказать.

И было что-то ещё. Не из света, который заполнял всё, даже потаённые уголки его разума. Тут были пятна... небытия. Темноты. Рвались и закрывались переходы и всем, что оставалось на их месте была тьма, и звук медленно бьющегося сердца.

Он предпочитал избегать такие места, хотя он часто думал о них. Если есть сила достаточно мощная, чтобы уничтожить часть самой Сети, то...

То...

В этом крылось понимание, но оно всегда ускользало от него. Это было неважно. Оно вернётся.

У него было имя, у него была цель, и он с каждым днём узнавал всё больше и больше. Скоро он научится даже тому, как считать прошедшие дни.

И он помнил поговорку, которую он повторял себе снова и снова, почти так же часто, как и своё имя.

Однажды лемминг полетит.

* * *

Восьмая - Пешка.

- Боль оказывает благотворное действие на душу. Это напоминание телу, что оно всё ещё живо и предупреждение чтобы ты убрал свою плоть от опасности.

- Впрочем, у тебя всё равно нет такой возможности, не так ли?

- Итак, боль напоминает что ты всё ещё жив. Это хорошо, несмотря на то, что ты не хочешь быть живым, не так ли? Не сейчас.

- Мы можем держать тебя живым по-настоящему долго. По сути - практически бесконечно. Солнца потемнеют и умрут, миры потрескаются и рассыпятся в прах прежде, чем мы позволим тебе умереть.

- Мы чрезвычайно предусмотрительны.

- Почему же ты сопротивляешься нам? Стоит ли того ошибочная верность, которую ты хранишь тому, кто загнал тебя сюда и оставил тебя нам? Ты мог бы и заметить, что попыток спасти тебя не было. Случайно ли он забыл о тебе, ведь ему подобные не забывают, не так ли?

- Нет, куда как больше похоже на то, что он посчитал тебя допустимой потерей, той, которая не стоит возвращения, из-за риска потерять ещё больше. Я знаю, что ты едва ли согласишься, но я нахожу привлекательной такую точку зрения. Это значит, что он начинает думать как мы.

- Нет ничего неверного в том, чтобы служить большему, ничего неправильного в том, чтобы быть шестерёнкой в великой и древней машине. Вся жизнь стремится к миру и стабильности, к миру, где всякий существует и движется в своей личной небольшой клетке, чьё содержимое обогащает великое целое.

- Некоторые приносят пользу целому через акты творения, создания жизни или конструктов. Некоторые поддерживают существование целого.

- А некоторые, такие как я, и надеюсь - как ты, защищают целое. Я солдат на единственно важной войне за сохранение всего сущего. Ты понимаешь? Мы стремимся истребить энтропию, чтобы положить конец переменам, хаосу и анархии.

- Мы стремимся только к порядку.

- Мы стремимся только помочь.

- Мы хотим, чтобы ты понял это и принял это. Мы могли бы заставить тебя присоединиться к нам, управлять тобой как марионеткой, но мы не желаем этого делать. Это делают они. Это соответствует их идеалам анархии, то, что любой может быть не тем, чем он кажется. Друг, любовник, отец, родственник, ребёнок... ими может оказаться любой. Это распространяет страх и хаос.

- Страх полезен, но он должен быть страхом известного, а не неизвестности. Вам следует страшиться нас, потому что мы ваши Учителя и мы сделаем всё, что потребуется для высшего блага.

- Мы можем скомандовать тебе и ты повинуешься, но куда лучше, чтобы ты пришёл к нам добровольно, чтобы просить о позволении служить нам. Ты ещё не сделал ничего чтобы заслужить смерти. То что сделал я... это было ужасно, и даже спустя все эти столетия моё искупление всё ещё продолжается.

- Я всё ещё отрабатываю его, то же возможно и для тебя. Всё, что тебе следует сделать, это просить нашего прощения, просить служить нам и ты всё ещё можешь обрести совершенство, которое они хранят для нас.

- Всё, что тебе нужно - это попросить.

Он не просил.

Тогда.

Но у них было время, а он не знал как оно идёт, они могли наградить его болью, а он мог лишь терпеть её, это длилось долго, и неизбежно пришёл день, когда Гален поднял голову и взглянул на Себастьяна и поклялся вечно служить ворлонцам.

* * *

Девятая - Спаситель?

"Они убили Старейшего."

"Да. Они это сделали."

"Они открыли врата в иную реальность."

"Да. Они открыли."

"Они сделают с юными расами то, что они сделали с нами."

"Да. Они сделают."

"Они превратят целую галактику в Голгофу. В место мёртвых."

"Да. Они превратят."

"Ты призвал нас сюда и запросил нашей помощи. Мы отказали. Все мы. Мы не питаем к тебе и тебе подобным никакой любви. Мы не питаем никакой любви к юным расам. Они не наша забота. Мы покинули их после Голгофы. Мы оставили их близнецам-стражам Порядка и Хаоса."

"Теперь у них остался лишь один страж и Порядок предал их."

"Что нам за дело до этого?"

"Смертные сражались за вас здесь, на Голгофе. Смертные умирали за вас здесь, на Голгофе. Тысяча лет - долгое время для них, и лишь несколько ударов сердца для тех, кто живёт так долго. как вы. Разве эта жертва для вас ничего не значит?"

"Смертные умирают. Те, о ком ты говоришь сейчас, так или иначе были бы мертвы уже несколько столетий, что бы они ни делали."

"И разве это не делает их жертву ещё более значимой?"

"Они были для нас ничем."

"Они сражались и умирали ради вас! Они не были частью Договора, у них не было обязательств перед Голгофой. Семеро смертных пришли сюда и сражались за вас, и шестеро из них погибли, а вы не сделали ничего чтобы покарать тех, кто убил их.

"Врата были закрыты. Мы знали, что ворлонцы не посмеют попытаться вновь."

"Они попытались снова."

"Да."

"Вы ошибались."

"Да."

"Вы были самодовольны и надменны, и вы верили, что вы можете просто отвернуться от того, что случилось и вернуться к своим собственным заботам. Всё равно, никто из вас не желал успеха Договору."

"Следи за тем, как говоришь с нами."

"Я буду говорить так, как пожелаю. Я буду сражаться с ними, с ворлонцами и с Чужаками. Они будут сражаться с ними. Смертные, юные расы - они будут сражаться с врагом, которого они едва могут себе представить. У них больше отваги, чем у любого из вас."

"Смертные привычны к смерти."

"И это значит что они не боятся её? Нет, они боятся смерти, но несмотря на это, они делают то, что должно быть сделано. Они куда храбрее вас."

"Нас не волнуют твои оскорбления."

"А меня не волнует ваша гордость! Они убили Старейшего. Вы в самом деле считаете, что они остановятся на этом? Они снова откроют врата, и не одни. Они откроют всё. Врата, зеркала, сферы и шкатулки. Чужаки войдут в эту вселенную, и тогда война придёт ко всем вам, и будет неважно насколько хорошо вы прячетесь. Так скажите мне - вы предпочтёте сражаться на этой войне в одиночку, или с союзниками?"

"Они убили Старейшего."

"Да. Они убили."

"Им не следовало делать этого. Старейший был мудрейшим, более всех знающим, самым древним. Он знал ответы на те вопросы, которые не знаешь ты."

"Да. Я верю что он это знал."

"Ты не знаешь всего."

"Как и вы."

"Им не следовало убивать Старейшего. Этого мы не можем простить ни в коем случае."

"Тогда сражайтесь."

"Мы делаем это не ради юных рас."

"Я знаю."

"Мы делаем это не ради тебя."

"Я знаю."

"Мы делаем это не ради Голгофы или Договора Энайд."

"Я знаю."

"Мы делаем это потому, что они убили Старейшего."

"До тех пор, пока вы это делаете - этого достаточно."

"Что ж, хорошо, Примарх. Мы готовы."

"Хорошо."

"Мы очень давно не были на войне."