Никак не могу понять, зачем Микаэле эти постоянные нелепые переодевания. Ее зубы и очки настолько театральны, что она могла бы вместе с Джеки Мэсон играть главную роль в «Кэтскиллс». Ей повезло, что в Голливуде каждый сосредоточен на собственной персоне, иначе ее уловку давно бы уже раскрыли.

Мы сидим в гостиной Виктории, Джонни вышагивает перед нами.

— Ты не в курсе, что все это значит? — обращается он к Микаэле.

— Нет.

— Но ты ведь работаешь у этой женщины, разве не так? — машет он руками. — Боже мой! Для чего же Виктория собрала пресс-конференцию?

Может, она хочет рассказать всему миру об огромном мешке с дерьмом — своем менеджере?

— Может, она хочет сообщить всем, что сериал с ее участием закрыт? Или предъявить иск телекомпании за дискриминацию по возрасту? — предполагаю я. — Или…

Глаза Джонни округляются.

— Если она предъявит иск, это станет концом ее карьеры. К ней больше никто не приблизится. Думаю, в любом случае все кончено, и тем более если дело в этом чертовом иске.

— Я не собираюсь обращаться в суд, но спасибо тебе за доверие, — холодно произносит Виктория.

Мы вздрагиваем, когда она входит в комнату в черном шелковом костюме и туфлях из крокодиловой кожи.

— Классно одета, — шепчу я Микаэле.

— Ей сшили этот костюм вчера вечером.

— Похоже, она собирается о чем-то объявить.

Волосы Виктории высоко заколоты. Кажется, она совсем не накрашена, что странно для женщины, посещавшей курс красоты известной визажистки Тэмми Фэй. Кожа на лице Виктории приглушенного бледно-желтого цвета, а на носу сухая и красноватая. Под воспаленными глазами пролегли темные круги.

— Виктория, что происходит? — встает Джон. — Я очень переживаю.

Морщусь от его неискренности и лезу в карман за таблеткой «Тамс» . Я глотаю их сейчас, как мятные пастилки. Покупай я их по рецепту, давно бы уже прослыл наркоманом.

— Если Лорн тебя обидел, клянусь, я заставлю его заплатить за это, — кипятится Джонни.

Виктория присаживается на низкую кушетку.

— Пресса уже собралась?

— Да, — отвечает Джонни.

— Си-эн-эн?

Джонни смотрит на меня. Такой суматохи в Брентвуде не было с момента убийства Николь Браун Симпсон.

— Приехали репортеры всех крупных телекомпаний, — киваю я, — а также съемочные группы «Энтертейнменттунайт», «Хард копи» и «Экстра».

— А телешоу «Окно в Голливуд» ? — интересуется Виктория. Не успеваю ответить, как она уже поворачивается к Микаэле: — Где Мэтт?

— Я разбудила его полчаса назад и попросила спуститься.

— Позвони ему снова.

— Конечно. — Микаэла выходит из комнаты и через мгновение возвращается.

Мы нервно переглядываемся, а Виктория застывает на кушетке в состоянии, похожем на транс. Наконец Мэтт удостаивает нас своим появлением. Он не торопясь входит в комнату в мятой футболке и обрезанных джинсах.

Виктория спускает ноги с кушетки.

— Мэтти, подойди, сядь со мной. Мэтт уходит в другую сторону.

— Откуда тут вертолеты?

— Я собираюсь сделать заявление и хочу, чтобы ты меня поддержал, — объясняет она, протягивая ему руку, и ее глаза наполняются слезами. — Я больна, Мэтти. Пожалуйста, ты — единственное, что у меня осталось.

Мэтт садится, но по его виду понятно, что его волнует только он сам. Я поражен, насколько в этом он похож на свою мать.

* * *

— Вот она!

— Она уже здесь!

Виктория, Джонни и Мэтт идут по подъездной дорожке навстречу толпе. Мы с Микаэлой держимся позади. Виктория опирается на руку Мэтта, как будто от этого зависит ее жизнь, а парень борется с желанием высвободиться и убежать.

Толпа напирает, как стая касаток, окружающая раненого морского льва. Охранники и полицейские изо всех сил стараются сдержать людей. Шумят камеры, перематывается пленка, репортеры устремляются к нам, подняв диктофоны высоко над головой и громко выкрикивая вопросы:

— Виктория, в чем дело?

— Виктория, браку наконец пришел конец? Внезапно замечаю знакомое лицо в бушующей толпе.

— Это Рейчел? — спрашиваю Микаэлу.

Она поднимает голову, но Рейчел уже исчезла среди папарацци, и мы потеряли ее из виду.

— Виктория ужасно выглядит, — несется отовсюду. — Что с ней стряслось?

Ворота оживают, медленно открываются, и толпа репортеров, почуяв запах жареного, устремляется вперед. Все что-то кричат, а полицейские стараются удержать бегущих, не позволяя им прорваться на территорию дома. Виктория, Джонни и Мэтт приближаются к импровизированному подиуму. Мы с Микаэлой остаемся сзади.

— Это ее ребенок? — кричит кто-то.

— Как его зовут?

— Джон.

— Нет, Джим.

— Мэтт, — поправляют их.

Виктория поднимает руки, как Моисей, и толпа постепенно замолкает. Она смотрит на огромное количество микрофонов и молчит, изо всех сил стараясь казаться печальной, но нет сомнений — актриса наслаждается всеобщим вниманием.

— Уверена, вас всех интересует вопрос, почему я решила дать пресс-конференцию, — наконец начинает Виктория с необычным для нее хладнокровием. — Я понимаю, ваше время очень дорого, может, даже дороже, чем вы думаете, поэтому сразу перехожу к делу. — Она глубоко вздыхает. — На прошлой неделе я была у врача и узнала, что жить мне осталось совсем недолго.

В толпе раздаются взволнованные крики. Даже если вы ненавидите Викторию, а многие испытывают к ней именно это чувство, сейчас очень хороший момент, чтобы изменить свое отношение. Я поражен. Смотрю на Микаэлу, она удивлена не меньше, чем я: стоит с открытым ртом.

Репортеры выкрикивают вопросы, но Виктория снова поднимает руки и просит тишины.

— Пожалуйста, будьте добры, мне трудно говорить, разрешите, я закончу, — произносит она.

Толпа с неожиданным уважением относится к ее просьбе. Думаю о том, что дыхание смерти может изменить даже самого подлого репортера желтой прессы. Снова вижу Рейчел — это действительно она, и она плачет.

— Мой брак с Лорном Хендерсоном завершен. За время нашей совместной жизни мистер Хендерсон имел несчетное количество любовных связей, я же виновата в том, что игнорировала их, потому что любила его и очень хотела наладить совместную жизнь. — Толпа начинает беспокоиться — людей не волнуют ее семейные проблемы. Виктория понимает, что внимание ослабевает.

— Лорн заразил меня вшами! — быстро добавляет она. Снова поднимается шум, но Виктория опять призывает к тишине. — Это не обычные вши, распространенные в Америке, а особый вирулентный штамм из Суботицы, в Югославии. И никакое лекарство не может уничтожить этих мелких букашек.

— От чего вы умираете?

— Да! Что вы имеете в виду, говоря, что вам недолго осталось?

— У вас рак?

— Пожалуйста, будьте милосердны! — просит Виктория.

Милосердны? Это уж слишком, несмотря на смягчающие обстоятельства.

— Я хочу в одиночестве предстать перед туманным будущим и постараюсь сделать это мужественно и достойно. И пока силы не покинут меня, я буду идти вперед и постараюсь оставить яркий след в своей карьере.

Последние слова Виктории трогают меня. Так тяжело в это поверить! Микаэла тоже очень переживает. Она берет меня за руку и сжимает ее. Смотрю на Джонни. Тот стоит рядом с Викторией и пытается переварить информацию. Я отчетливо слышу всхлипывания в толпе. Громче всех плачет Рейчел.

— Сколько вам осталось?

— Я не знаю, сколько еще проживу, — говорит Виктория, наконец прямо отвечая на вопрос. — Но постараюсь максимально использовать это время. Я хочу, чтобы все знали — болезнь не помешает мне работать. Скажу честно, я решила, что в сериале «Мид-лайф» нужно показать мою реальную жизнь. Виктория Пенни, как и я, неожиданно обнаружит, что умирает. И мы будем наблюдать за ее последними днями — так же собираюсь жить и я: в спокойствии и с достоинством, — заявляет она.

Спокойствие и достоинство? Вот что происходит, когда актеры сами пишут себе слова.

— Мой сериал станет первым, где главная героиня поспорит с собственной смертью, — сообщает Виктория. Крик нарастает, и она снова поднимает руки, на этот раз напоминая Иисуса Христа. — Я также хочу сообщить вам, что часть гонорара решила пожертвовать на благотворительные цели.

Когда актеры говорят так неопределенно, значит, эта часть составит ничтожно малую долю. Возможно, десять долларов с каждого миллиона.

— Кто дизайнер вашего костюма? — раздается вопрос. Все оглядываются. Опять эта гордячка из «Ин Стайл» со своими неуместными вопросами.

— Каролина Эррера, — отвечает Виктория, на секунду забывшись. Потом благодарит всех за поддержку, спускается с подиума и направляется к дому.

Толпа неистовствует. Полицейские и охранники изо всех сил стараются удержать ситуацию под контролем, но начинается настоящая свалка. Везде слышится ругань, бьется дорогое оборудование, вспыхивают драки. Я уже собираюсь догнать Викторию, когда вижу, как толстая дама бьет кулаком в глаз фотографу со словами: «Это тебе за принцессу Диану, ублюдок!»

— Ужасно, — шепчет мне Микаэла по дороге к дому. — Не могу поверить, что это происходит на самом деле. Мне ее так жаль.

Не знаю, что ответить. Встречаюсь взглядом с Джонни, и тот поднимает большие пальцы. Какого черта? И тут до меня доходит. Теперь сериал никто не сможет закрыть. Джонни будет получать свою долю, пока Виктория жива. Наверное, он надеется, что ее заболевание развивается медленно и болезненно. Он уже представляет себе сумму, которую получит за ее съемки в инвалидной коляске и с кислородной маской.

Микаэла быстро проходит мимо меня в дом, а Джонни подходит ближе.

— Мы добьемся, что этот сериал купят сразу несколько каналов, — шепчет он.

Никогда не видел его таким счастливым. Впервые в жизни начинаю сомневаться, действительно ли я создан для этой грязной работы.