Наследники Земли

Уильямс Шон

Дикс Шейн

1.1

Редукция как способ доказательства

 

 

2160.9.26 по стандартному времени космических миссий (28 августа 2163 года по земному календарю)

 

1.1.1

Питер Эландер перевернулся на спину, часто моргая и стараясь разглядеть что-нибудь в сумерках комнаты. Помещение было почти пустым и казалось тесным из-за изогнутых стен. Здесь не было никого за исключением самого Питера, его койки и женщины, отвернувшейся от Эландера. Ткань скользила по ткани — женщина поправляла что-то в одежде, и, как понял Питер, этот звук его и разбудил.

— Лючия?

Женщина замерла, наклонив голову.

— Ты ошибся, Питер, уже в третий раз подряд.

Кэрил Хацис неловко обернулась и, стараясь скрыть смущение, глянула на него через плечо, продолжая одеваться.

Эландеру оставалось лишь смотреть на нее, задумчиво щелкая небольшим кремниевым диском, висевшим на шее. Он чувствовал запах Хацис, исходивший от постели рядом с ним — это были тонкие ощущения, странно волнующие и казавшиеся совершенно неуместными в обстановке каюты. И что, в конце концов, могли они делать в постели вместе?

Окончательно одевшись, Кэрил повернулась к нему. Если она и заметила смущение Питера, то не подала виду.

— Кэрил!

Она улыбнулась неуловимой, исчезающей улыбкой.

— Опять ты разговаривал во сне. Знаешь, видно, тебе и впрямь стоит подумать о новых впечатлениях.

— Что ты делаешь?… — «здесь», хотел добавить к сказанному Питер, но запнулся, опасаясь обидеть женщину.

— Геба позвала, — ответила она. — Прядильщики прибыли на Сагарси.

Смущение не проходило.

Вздох.

— Питер, настало наше время… Или мы начнем действовать сейчас, или упустим свой шанс, последний шанс.

Наконец что-то включилось в сознании, и Эландер все вспомнил: Земля уничтожена, и вместе с ней уничтожен весь порядок вещей, некогда естественный. То немногое, что осталось от человечества, ничтожно малая его часть, оказалось зажатой между Прядильщиками и Морскими Звездами, не зная, что делать: бежать, спрятаться или сражаться. Ни один из путей уже не выглядел в достаточной мере разумно, ни одна из возможностей не давала людям реальной надежды на спасение.

Питер сел на кровати, а Хацис направилась к выходу из комнаты. Остановившись в дверном проеме, она обернулась и посмотрела на Питера. Было что-то чувственное в ее взгляде, но он не обнаружил в себе ничего похожего на влечение. Эландер подумал, что следовало бы поцеловать или, возможно, обнять ее, но он даже не знал толком, произошло ли что-то между ними. А если и произошло, это не могло иметь ничего общего с любовью. Разве что древний гормональный императив, вылезший наружу в опасной ситуации.

Хотел бы он иметь настоящие гормоны. Или феромоны, что наверняка есть у Юлов. Собственное тело Питера представляло собой андроид, в мозгу которого была оттиснута человеческая личность, но ведь позже тело «подправил» Практик — чужое и странное существо, командовавшее Юлами/Гоэлами.

Питер не знал, что и как изменил в нем Практик, понятно было одно — изменение произошло, оно оказалось глубоким и вполне реальным. Типаж андроида не предполагал наличия волос, однако теперь Питер щеголял многодневной щетиной, а прежде геометрически правильный рисунок вен под его оливковой кожей стал произвольным и изменчивым. Он чувствовал себя более сильным и энергичным, чем раньше, и, дотрагиваясь с полузабытым и странным ощущением до руки Хацис — в восхищении ее собственной бесчеловечной жесткостью, — ощущал исходящие от кожи сильные биоволны (кстати, явные свидетельства вмешательства в природу Кэрил знаний постчеловеческой цивилизации из навсегда уничтоженной Солнечной системы); теперь же странные импульсы перемещались и по нервам самого Питера, вызывая эмоциональные порывы, присущие скорее участкам коры головного мозга — так, будто у него в мозгу действительно имелись такие структуры.

— Разве ты не собираешься присоединиться к нам? — спросила Кэрил.

Голос ее стал резким. Она явно не собиралась принимать фатум человечества как нечто должное. Похоже, Хацис предполагала, что Питер последует за ней.

— Я приду один и тогда, когда все кончится.

— Но твоя вера в меня, в мои способности управлять толпой сильнее, чем когда-либо. И я это вижу вполне отчетливо.

— Кэрил, ничего личного. Просто рядом с тобой мне делать нечего.

— Ну что ж, хорошо, что сказал, мне уже лучше… Питер. Спасибо…

— Я же говорю — присоединюсь к вам, но позже.

— Мне все равно. Постарайся использовать свое прибытие по полной программе!

Она постояла в дверях на секунду дольше обычного, будто хотела добавить что-то или ждала ответа Питера. Но он промолчал. Слова Кэрил казались хлесткими, однако в последние недели Питер достаточно хорошо узнал ее, чтобы понимать: язвительные и насмешливые замечания — всего лишь маска, под которой спрятаны нервозность и нерешительность. Что бы ни произошло между ними, не стоит заходить слишком далеко. Что ни скажи, будет только хуже.

Питер понимал, что намеченная встреча принципиально важна для Кэрил, но не мог привести собственных и, главное, убедительных аргументов. Казалось, он мог заранее слышать все, что будет сказано участниками, мог пункт за пунктом проследовать по всему их пути к окончательному и полному несогласию. Если и есть один шанс на то, что оставшиеся представители человеческого рода придут к единству, то Питер не поставил бы на это и грош.

Хацис направилась к выходу, не произнеся больше ни слова. Когда она исчезла, Эландер снова лег на кровать, скрестив руки за головой, и с изумлением подумал: кем же он стал?

«Ты опять говорил во сне». Так сказала Хацис. Неудивительно. Должно быть, он снова мечтал о Лючии — той, любимой, оставленной им некогда ради звезд. Особенно часто грезился Питеру их последний разговор, вернее, разговор оригиналов, «настоящих» Лючии и Питера, происшедший незадолго до старта к звездам их многочисленных копий. Тогда разговор зашел о философской загадке, вытекающей из теории относительности; в разное время эта мысль преследовала каждого, с кого были сделаны энграммы. Вопрос состоял в следующем: насколько острыми будут ощущения личности-«оригинала», сознающей, что сотни эхо-копий его самого уходят в бездну релятивистской бесконечности и что они увидят места, которые не суждено узнать ему самому. И каковы ощущения эхо-копий, сознающих, что их исходная «первая» личность навсегда осталась позади, что ей пришлось состариться и умереть в своем вполне безотносительном измерении времени.

— Бессмертны ли мы, — спросила однажды Лючия, — или каждому из нас предназначено умирать тысячу раз?

У него все еще не было ответа на ее простой вопрос, хотя Питер обдумывал его множество раз. Он сам или его оригинал — причем сказанное справедливо для большинства копий участников миссии — имели врожденные изъяны, делавшие личность энграммы нестабильной. Из сотен, посланных с Земли, ни один не продержался самостоятельно больше нескольких недель. Со всяким из них случались тяжелые аварии, принудительные «отключки» и перевод энграммы в долговременную память.

Сам Питер выжил, попав сначала в виртуальную среду, а затем — будучи «загруженным» из хранилища — в сознание андроида, что дало его энграмме и стабильность, и надежное физическое тело, позволяя ощутить собственную цельность. Вдруг однажды цепочка взаимосвязанных событий нарушила спокойствие Эландера. Он уже не был лишь тем, кем должен быть — как то диктовалось кодом его первой личности. Он менялся и эволюционировал.

Хацис избавила Питера от барьеров внутреннего «Я», присущих всякой копии, Практик, в свою очередь, наделил его тело свойствами живого человеческого существа. Однако у Питера по-прежнему не было ни понимания собственного мира, ни ясности своего положения относительно других энграмм, к ним он чувствовал лишь странную привязанность.

Больше ли это, чем простое родство? — думал он. — Или чем сострадание?

Напротив, Хацис всегда составляла прекрасный союз со своими копиями. Они подходили друг к другу, как сочетаются кусочки одной сложной мозаики, — по крайней мере так выглядело внешне. Собственные же копии Питера отталкивали его, всегда и резко отвергая предложения сопоставить части их общих воспоминаний, сформировав некое единство. И это пугало Питера в большей мере, чем он ожидал.

— Не может быть потрясения более сильного, чем то, что доставляет личности ее отторжение собственным «Я», — так внушала ему Хацис после первого подобного инцидента. — Это даже больнее, чем потерять близкого человека или лишиться собственного дома.

Ирония заключалась в том, что именно Хацис была той, кому пришлось повести Питера по этому пути. Быть тем человеком, рядом с которым пройдет все — начиная от пробуждения Питера на Адрастее в новом теле, до его уверенности в ее, Хацис, обиде за нечто, взятое у нее Питером. Правда же в том, что одна Хацис уже погибла, давно, вместе с «Фрэнком Типлером» и всей его командой — и что это случилось после одной из первых атак Морских Звезд. И еще в том, что теперь рядом совсем другая Хацис — последняя из настоящих людей, чудом оставшаяся в живых.

— Если твой дубликат предпочтет смерть через поглощение — это его проблема, не твоя. Не позволяй его провалу увлечь на дно тебя самого. Ты больше не он, Питер. Ты уже лучше — так позволь ему уйти. Кем бы ты ни стал, не существует таких моральных обязательств, чтобы не идти вперед самому.

— Но куда я направлюсь?

Тогда Питеру был необходим ее ответ.

— Нас поддерживает одно: мы сами. Стоит помочь себе — и тогда победим мы все.

Диалог явственно запомнился Питеру. Это было, когда они впервые обняли друг друга — и тоже не в порыве любви или страсти, а из желания простого утешения перед лицом жестоких обстоятельств.

— Необходимо ясное представление, какой именно идее ты привержен, — сказала она. — И если уж корабль дал течь — убедись, что привязан к маленькому плоту, а не к тонущему судну. Так?

— И ты — мой плот, Кэрил?

Помнится, ее смех заполнил всю кабину сверхсветового корабля.

— Прижмись ко мне, Питер, все может быть… И пусть мы потонем вместе!

Он кивнул сам себе. Все это правда — он должен сам отыскать свой центр тяготения, должен сам вытащить себя из депрессии. А еще — чтобы его усилия чего-то стоили — должен найти путь к спасению остатков человечества. Да и, конечно, он не был уверен, что обращение к сообществу даст им готовое решение, однако не мог не видеть уверенности Хацис. Это был ее путь и ее талант. То, как она организовала сопротивление с Сотиса, доказывало способность Кэрил к великим свершениям и демонстрировало ясность ее идеалов. Были, однако, и такие моменты, когда Питер сомневался, не лучше ли выйти из игры с кем-то еще, вроде Фрэнка Эксфорда. Пока Фрэнк не втравил их во все это, никто даже не помышлял о противостоянии с Морскими Звездами.

— Кроме всего прочего, должна быть причина, и весомая причина, — сказал Питер Эландер, обращаясь уже сам к себе.

После боя осталось всего сорок процентов флота «мусорщиков» Юлов/Гоэлов и шесть поселений людей, включая Сотис и Вегу. Морские Звезды потеряли всего один из своих больших куттеров, корабль в форме диска, в сравнении с которым все созданное человеком больше напоминало ненужный на войне хлам. Может, эта скромная победа и значила что-то в смысле укрепления боевого духа — если бы не оставалась вероятность появления у Морских Звезд кораблей еще большего класса, в сравнении с которыми уже знакомые куттеры покажутся простыми песчинками.

В итоге союзники узнали о Морских Звездах то, чего не могли знать раньше, и вот почему Фрэнк-Топор сделал то, что было сделано! Нужен разум военачальника, чтобы осознать: для определения военной мощи противника должно готовиться к жертвам; должно также готовиться принять бой, из которого необязательно выйдешь победителем. Когда Морские Звезды были еще незнакомы, они представлялись огромными и ужасными. Сейчас очевидно, что пока безликий враг имеет и свои слабые стороны. В конце концов это успокаивало, пусть ограниченность сил врага и не была особенно явной.

Мысли Эландера повернулись к Эксфорду, и Питер задался вопросом: где теперь может находиться экс-генерал? С тех пор как битва при Бейде была столь неудачно завершена, об этом человеке совсем не было вестей — ни об одном из его воплощений, — а его база на Веге теперь лежала в руинах; возможно, это произошло не без содействия самого Эксфорда, пожелавшего скрыть собственные следы.

— Входящая почта, Питер, — прервал размышления Эландера бесстрастный голос корабельного информатора.

Искусственный разум сверхсветового корабля располагал менее сложной структурой, чем сами Дары Прядильщиков, но и он был достаточно гибким.

— Сообщение исходит от сверхсветового корабля, который вы называете «Жемчужина».

— Этим ли кораблем командует Тор?

— Думаю, что так, Питер.

— Отлично. Если она ищет встречи с Сол — сообщите ей, кто я.

— Сообщение адресовано лично вам, Питер, — отрезал голос информатора.

Эландер нахмурился. Копия Кэрил Хацис из поселения, известного под именем Тор, числилась пропавшей вот уже несколько дней. Вернувшись, она должна была отчитаться, обратившись лично к Кэрил, которую среди энграмм знали как Сол, но вовсе не к нему самому. Возможно, Тор беспокоила реакция на ее доклад, ведь она покинула миссию «крестового похода», не посоветовавшись ни с кем, сразу после того как поселение было уничтожено.

Эландер вполне мог понять ее чувства. В свое время он испытал подобную эмоциональную травму, став свидетелем уничтожения собственной миссии на борту «Фрэнка Типлера», унесшего с собой всю команду, его друзей. Питер, однако, сомневался, сможет ли Сол проявить подобное понимание.

— Полагаю, стоит выслушать ее, — сказал Питер, опустив ноги на пол.

Он ожидал, что экран, в который должна была превратиться стена, покажет изображение прибывшей Тор — обычный способ, которым подобные корабли реализовывали связь между пассажирами. Увиденное, однако, оказалось чем-то совершенно иным.

Стены, пол и потолок отступили, образовав распахнутое пространство головокружительной глубины. Сквозь темноту Питер ощущал движения темных форм, странные касания, непонятные чувства — все это как бы связывалось в загадочный интимный танец. Затем из темноты к нему вышла женщина. Ее движения были спокойными и уверенными, а улыбка на лице — мягкой и нежной.

Потрясение, испытанное узнавшим ее Питером, можно уподобить удару. Это была Она. Одетая в зеленую униформу объединенных исследований фигурка была освещена золотым светом, падавшим прямо на волосы — так, как это запомнилось ему когда-то. Ее кожа напоминала цвет меда, сияя совсем уже немыслимым светом. Карие глаза смотрели на Питера прямо из невозможного пространства, слишком выразительного, чтобы быть виртуальным.

Питер медленно встал на ноги, бессмысленно раскрыв рот и подбирая подходящие слова.

— Привет, Питер, — сказала ему Лючия Бенк. — Давно тебя не видела.

 

1.1.2

Расмуссен — мир, из космоса истинно прекрасный: только зелень и темпера по экватору, с равномерными промежутками между океаном и землей. Оба полюса покрыты льдами и окружены океаном, полным айсбергами. Воздух насыщен кислородом и питает богатую экосистему, производящую большущих насекомых, способных ужалить андроида за несколько метров многими жалами. BSC-5070 — звезда класса G6V — светило несколько более красное, чем Солнце. Расмуссен обращается вблизи центра собственно обитаемой зоны.

«Маркус Чон», отправленный миссией объединенных исследований для изучения системы, прибыл сюда пятнадцатью годами раньше и тогда же установил орбитальный комплекс, с которого и были проведены тщательные биологические и геологические исследования. Ими руководил Роб Сингх, именно благодаря его умениям вмешательство в природу планеты удалось свести к минимуму. Даже во время прибытия Даров первоначальная экосистема осталась практически не тронутой. Судя по всему, здесь был просто рай, что делало выступление Кэрил Хацис особенно трудным, учитывая характер предстоящего заявления.

— В течение пяти дней, — сказала она, сразу перейдя к сути, — эта планета и все, что на ней находится, погибнет.

Собрание слушало ее молча.

— Тремя днями позже, — продолжала Кэрил, — за ними последуют Земина и Деметра, потом наступит очередь Гебы и Сагарси. А затем, — она сделала паузу, и короткий призвук эха отметил всю важность сказанного, — затем в космосе не останется ни одного действующего человеческого поселения. Все, чего следовало достичь миссии объединенных исследований, уже сделано. Все, что останется от человечества, — это пыль и мусор в тех мирах, которые мы уже посетили.

Хацис кожей чувствовала на себе взгляды, реальные и виртуальные.

Собрание было созвано для выработки единого мнения в отношении прибытия Прядильщиков на Сагарси, колонизированный мир из системы BSC-5148, последней в ряду пяти близко расположенных систем, образовавших кластер, известный как Алькаиды. Кластер находился на стороне той сферы, образованной радиусом изученного человеком космоса, что была противоположной месту первого появления Прядильщиков.

Пока загадочные благодетели человечества не поменяли вдруг образа своего действия, Сагарси и остальные системы из Алькаидов оказались последними, где ожидали Прядильщиков, и, следовательно, последними, на кого нападут Морские Звезды. Если человечеству и суждено выжить — именно здесь следовало сделать остановку Кэрил Хацис и ее «сборной команде» из последних уцелевших копий.

Кэрил хотелось кричать, высказать все, что накипело, но она сделала усилие и приготовилась говорить спокойно, с подчеркнутым самообладанием и достоинством.

— Мы пытались связаться с Прядильщиками и не получили ответа. Потом пробовали вызвать на контакт Морских Звезд, но те проигнорировали наш призыв. Мы пытались противостоять врагу и едва не погибли сами. Итак, пора решить, что делать дальше.

— Не сделай мы ничего, — продолжала Кэрил, — и человечество умрет. Все видели, что случилось с поселе-ниями-«страусами» — с теми из нас, кто пытался отсидеться в уже разгромленных системах или там, где еще не было Даров. Все они полагали, что Морские Звезды не станут рассматривать такие колонии как угрозу. Но ошиблись, поплатившись за ошибку жизнями. Имея такую же цель, любая из представленных здесь колоний, избравшая аналогичный путь, должна забыть про Дары и про сверхсветовые коммуникаторы. А если человеческой расе и суждено получить свой шанс, то потребуется положить на это все имеющиеся у нас ресурсы.

Кэрил замолчала, как бы в ожидании реакции на свои слова, но никакой реакции не последовало, да и не могло последовать. Слушатели были ошарашены, даже подавлены грубой реальностью ситуации.

— Одна из возможностей: примкнуть к Юлам и идти с ними и их путем — по следам Прядильщиков. Мы в состоянии, используя те же Дары, устроить достаточно широкие проходы во внепространстве, способные пропустить с нами все наше материальное достояние, оборудование для изготовления собственных копий и все, на чем хранятся записанные еще на Земле «слепки» энграмм. Теперь мы умеем объединять сверхсветовые корабли и, так же, как Юлы, способны идти от системы к системе, неся все свое с собой, полностью обеспечивая собственный флот. Если верить Практику, наши новые знакомые идут таким путем две с половиной тысячи лет — и я не вижу причины, почему мы не можем следовать той же стратегии.

Это реальная возможность спасения, хотя, на мой взгляд, не самая привлекательная. Знаю, многие из вас все еще не приняли как факт то, что Земля была уничтожена в войне более ста лет тому назад. Я уже показала вам, что случилось, и вы уже знаете, как Морские Звезды повели себя, попав в Солнечную систему.

Наступая на пятки Питеру Эландеру, — добавила она про себя, не в состоянии подавить остатки жгучего сожаления — хотя сама, глубоко внутри, понимала: дело не только в личной ошибке Питера.

— Там нас не ждет ничего, и все же это еще наша родина. Потому я вовсе не склонна забыть о ней навсегда, — вслух продолжила Кэрил.

У нас остается несколько дней, причем мы располагаем ресурсами Даров. Возможно, есть еще что-то, о чем мы не подумали, что следует сделать для выживания. Наконец, мы можем найти иное решение — в последний момент, — увидеть то, что укажет путь к выживанию и к восстановлению утраченного нами достояния.

Мы здесь, чтобы решить: воспользуемся мы последним шансом или нет. Мы — единственные выжившие представители человеческой расы, и на наших плечах лежала и продолжает лежать ответственность за будущее нашего вида. Необходимо вместе найти путь к согласию, или нам придется разделиться.

Думаю, вам следует иметь в виду: жить, как сейчас живут Юлы, — означает не передать будущим наследникам ничего. Ничего, кроме страха и покорности. Нам суждено уйти от величайшего из вызовов истории, и с этого момента отступление станет единственным законом нашей жизни. Но если сегодня, сплотившись, мы сможем отыскать другой выход — возможно, тогда потомки унаследуют от нас еще кое-что. Выжив в эти несколько дней, мы сможем возвратить себе Солнечную систему и восстановить наш род, а наши потомки унаследуют от нас новую, возрожденную Землю.

С этими словами, подхваченными многократным эхо и заполнившими зал виртуального собрания, Кэрил Хацис отступила от ярко освещенного круга, с облегчением избавляя себя от участия в дальнейшем обсуждении. С эмоциональной стороны выступление выглядело искренним и вполне основательным, но в глубине души она еще не знала, какой именно выбор сегодня был бы лучшим.

Сбежать из уже освоенной части Вселенной и стать галактическими скитальцами, оказавшись в ловушке между чуждыми человеку созданиями из двух космических рас, — звучит как приговор, не оставляющий ни единого шанса на избавление. Но что хуже — оказаться взаперти или погибнуть сразу, при первой попытке смертельного противостояния?

Сол вполне разделяла точку зрения Эландера, она сама устала от бесконечных стычек, ежеминутных требований и контртребований, мелких взлетов и ожесточенной борьбы. Сол хотелось, чтобы ее более высокая сущность — создание, погибшее вместе с Винкулой в разрушенной Солнечной системе, волшебным образом оказалось бы на ее месте. Та Кэрил, должно быть, знала что делать. С ресурсами посттехнологической эры, наступившей в XXII веке земного человечества, нынешние человекоподобные энграммы могли обрести хотя бы малый шанс к спасению.

Все же — тут она остановилась в своих фантазиях — это не смогло помочь людям в Винкуле. Пришельцы вскрыли оборону людей, войдя в нее, словно горячий нож в масло. Воспоминания о разрушенном доме были «выжжены» в памяти Сол и ныли почти физически, как незажившая рана.

— Мы не можем уйти отсюда! — настаивал кто-то. — Здесь наш дом!

— И кроме того, нужно обязательно связаться с ними, нужно договориться, — встревал кто-то еще.

— Морским Звездам все безразлично, — быстро отвечали им. — Оставшись, мы обрекаем себя на уничтожение — посмотрите, что произошло в Солнечной системе.

— Кто сказал, что Солнечная система разрушена полностью? — спрашивал очередной участник дебатов. — Мы располагаем лишь словами Кэрил Хацис. Может, это трюк, придуманный, чтобы избавиться от нас и освободить поселение в ее личных интересах?

Так или иначе, все сказано. Так или иначе, существуют лишь три возможности ответить на ситуацию. Сообщество человеческих существ может отвергнуть суровую реальность — тогда оно обречено на гибель. Оно может выжить, если научится ловить «пулю» врага на лету. А еще они могут остаться с сомнениями: а реален ли сам предмет собрания? Последнее особенно характерно для молодых поселений, которые еще не встретились с Прядильщиками и не могли видеть с борта собственного корабля, какова сила пришельцев. Это вполне можно понять. Затаиться — куда более легкий выбор в сравнении с осознанием реальности настоящего ужаса геноцида.

К счастью, численное превосходство в зале оставалось за колониями, выжившими после атак Морских Звезд. Из тысячи присутствовавших примерно восемьсот энграмм потеряли свои жилища и своих товарищей в результате нападений чужих. Хотя они могли и не видеть самого нападения, а это довелось испытать и выжить совсем немногим из делегатов, все же у большинства не было сомнений в отчаянном положении еще оставшихся от человечества энграмм.

Бежать или умереть, — думала Кэрил. — Это вовсе не выбор, это ультиматум, предъявленный нам судьбой.

Сквозь размышления она внезапно услышала голос. Голос, читавший вслух ее мысли, — и он звучал пугающе. Кэрил постаралась определить, где именно находится обладатель голоса. Бесполезно.

— Все потому, что меня нет здесь, Кэрил, — голос Фрэнка-Топора звучал весело, — и еще потому, что никто не может слышать меня, только ты. Видишь ли, сейчас мне важно знать только твое мнение.

— Предполагается, что я должна чувствовать себя польщенной, Фрэнк?

Она услыхала что-то, похожее на тихий смех.

— Неужели ты испытываешь враждебность?

— Не знаю, Фрэнк. Почему я обязана таить что-то плохое по отношению к тебе?

Она не могла удержать сарказма.

— Твоя неудачная шутка, запущенная в дело у Бейда, нас в общем-то не зацепила.

Говоря так, Кэрил подняла на максимум темп своего процессора, стараясь выиграть эту партию у собеседника, принесшего столько смерти и разрушений людям и их союзникам. Однако голос сказал правду: Фрэнка не было в зале собрания. Следов его присутствия не было ни в ассамблее, ни в сетях, подключенных к сети зала. В системах кораблей, пришвартованных к докам на орбите Расмуссена, его следов также не было — как не было их и в сетевом окружении Даров. Единственно возможным местом для входа был стоявший на орбите «Маркус Чон», выглядевший теперь старой коробкой и антиквариатом в сравнении со сверхсветовыми кораблями, построенными по технологиям Прядильщиков. Он висел на сравнительно небольшой высоте, мерцая боками в солнечных лучах.

— Вот ты где, — сказала Хацис, обращаясь и к себе, и к собеседнику.

Сигнал Фрэнка шел непосредственно из старого корабля, давно уже заброшенного, со времен прибытия Прядильщиков и их Даров.

— Думаешь, я так глуп, Кэрил? — парировал Эксфорд. — Это просто ретранслятор. Я могу быть где угодно в системе.

— Ты недалеко — сигнал довольно слабый.

— И что ты предполагаешь сделать, когда найдешь меня? Достанешь меня? Ведь я лишь один из многих, не так ли? Окажешься против сотни-другой копий Фрэнка Эксфорда.

— Звучит как угроза, Фрэнк.

— Кэрил, либо ты выслушаешь меня, либо я ухожу.

Его голос был невозмутим.

— А какое мне — или кому-то еще — дело, уходишь ты или нет? В прошлом от тебя не было ничего, кроме ущерба: ты лишь воровал в наших колониях, прикрывая свои грабежи делами Морских Звезд, и наконец выставил Юлов перед смертельной опасностью.

— И спас вашу «общественную» задницу, — отрезал Эксфорд. — А вы даже не узнали об этом.

Хацис рассмеялась его последнему замечанию.

— Должно быть, я пропустила что-то. Наверное, была увлечена атакой Морских Звезд, ведь это ты так удачно направил их прямо на нас?

— Кажется, вы сделали дело, и неплохо.

— Боже, Фрэнк, ты хотя бы знаешь, сколько людей мы положили из-за тебя?

— Знаю, конечно. Я наблюдал за вами. И информация, которую я собрал во время боя, имеет достаточно большую ценность.

— Приятно, что эта бойня дала тебе новые ощущения.

— Да ну тебя, Кэрил! Отложи свои колкости и просто выслушай, что скажу я. Мы все водной лодке. Если потонем, то вместе.

— Значит, слова о твоем уходе были ложью?

— Теперь ты нужна мне почти так же, как и я тебе, — сказал Эксфорд. Затем продолжил: — Через несколько дней мы все уйдем в бега, спасая себя, и начиная с этого момента возврата уже не будет. Поверь, я твой единственный выстрел — то, что еще способно отвлечь внимание от Морских Звезд.

Возврата не будет. Слова Эксфорда эхом отозвались у нее в голове — вместе с горьким осознанием смысла сказанного. Юлы ушли в никуда, мигрируя среди звезд, и действительно смогли остаться в живых, но превратились в падальщиков, постепенно скатившись до состояния жалких пиратов. Они следовали по одному пути, все равно с кем — то ли с Прядильщиками, то ли с Морскими Звездами, обобщая их даже в названии: «Двуличие». Такая ли участь ожидает теперь человечество?

— Хорошо, Фрэнк. Я тебя слушаю.

— Но готова ли ты к восприятию моих советов?

Кэрил вздохнула.

— Если ты подразумеваешь новую атаку против Морских Звезд…

— Борьба — наш единственный шанс на выживание, Кэрил.

— Ты видел, что случилось после твоей прошлой провокации?

— Послушай, Кэрил, я не настолько глуп. И знаю, что нет ни малейшего шанса, выступи вы, как один, против их сверхмощного орудия. Имейте в виду, их новый корабль, «Трезубец» — огромен, и его можно было бы использовать, поджаривая Луну на вертеле. Нельзя даже толком понять, способны ли мы сопоставить собственные возможности с таким объектом? Солнечная вспышка могла быть сопоставимой ему силой, но Дары ничего не говорят нам о возможности генерировать такие вспышки. Как не дают и средства подставить корабль подобного «Трезубцу» класса под этот удар.

— Фрэнк, что бы ты ни пытался мне представить, все пахнет одинаково дурно. В любом случае, разве ты не излагаешь информацию, заведомо известную?

— Если ты все знаешь, то для чего устроена эта встреча? К чему тратить время на дебаты по поводу выбора пути, если знаешь заранее все шансы собственного выбора?

Презрение в его голосе жгло, словно соль на открытой ране.

— Не потому ли эти речи, что решение не могло быть принято мной одной?

— Оно не должно было принадлежать им… Боже, Кэрил — они же просто обезьяны! Хотя половина из них все еще верит, что дух человеческий преодолеет все трудности сам по себе! Но мы-то с тобой знаем, что Морские Звезды сметут все со своего пути, уничтожив по дороге последние следы человечества. Они даже не остановятся взглянуть на останки — на что это мы еще наступили?

Тяжелая усталость овладела Кэрил. Роковая предопределенность личной ничтожности была как раз тем ощущением, что всегда шло поперек ее сути.

— Что предлагаешь делать, Фрэнк? В чем твой собственный план, о величайший из спасителей человечества?

— Само собой разумеется, мы заставим Морских Звезд заметить нас.

— Уже пробовали. Помнится, не сработало.

— Потому что вы не старались, как следовало.

— Сказать легко. А чем располагаешь ты сам и что можешь сделать, кроме сотрясения воздуха и пустой критики?

— Есть одна идея, но я не уверен, что тебе она понравится.

— В любом случае, говори.

— Прекрасно, — продолжил Эксфорд. — Ты уже пробовала транслировать послания в направлении Морских Звезд. Пыталась оставлять спутники в особенно уязвимых системах, те самые, что излучали сигналы во всех направлениях и использовали любые коды и носители сигнала. Ты жертвовала даже сверхсветовыми кораблями, рассылая информацию через их коммуникаторы. И несмотря на все свои старания, не получила в ответ ничего, ни малейшего — хотя бы электромагнитного — импульса.

Полагаю, причина в том, что ты обращалась не к тем, к кому следовало. Их куттеры — не более чем беспилотные снаряды, средство нападения и только. Они глухи ко всему, кроме собственной программы: убивать. То есть стирать все признаки разума в той системе, в которой последние и были обнаружены. Может, я излишне склонен к антропоморфизму, но именно таким представилось мне их поведение. Морские Звезды — это простые солдаты, пехота и пушечное мясо. Кэрил, да они — если хотя бы имеют разум — просто не те, кто принимает решения!

— Конечно, следует говорить с теми, кто отдает приказы, но, как я вижу, мы еще нисколько не приблизились к этой цели.

— Что скажешь насчет «Трезубцев»?

— Возможно, мысль правильная, но на данном этапе нельзя сказать ничего определенного как об одной версии, так и о любой другой. Вот что я действительно поняла: судя по всему, они даже не догадываются о нашем существовании и не имеют причин его обнаружить. Они так же слепы по отношению к нам, как мы по отношению к насекомым в земле, по которой ходим. Они не ищут нас, следовательно, не могут и увидеть.

— Так в чем же твой план?

— Честно говоря, это не мой план. Со мной кое-кто связался, преподнеся эту интригующую идею.

Кэрил хотелось поинтересоваться, что за личность стоит за этим, но времени уже не было — участники собрания устремились в болото пустословия и личных выпадов, что настоятельно требовало ее возвращения в гущу дискуссии. Она спросила:

— И что же?

— Да все очень просто. Если Морские Звезды не хотят прийти к нам, то мы сами просто обязаны направиться к ним.

 

1.1.3

Эта редкая встреча произошла в пространстве, среди виртуальных стен сверхсветового корабля. Изображение Лючии Бенк нашло Питера Эландера впервые за сто десять Планковских, со смещением, лет. Она выглядела так же, как и в день старта экспедиции; он, напротив, изменился — и явно, и неуловимо, от волос до цвета кожи; от видимого внешне возраста — казалось, чересчур молодого, моложе, чем тогда, на Земле, даже с учетом использованных им средств против старения, — до манеры двигаться. В нем было что-то, что, как решила Лючия, отличало его от знакомого ей некогда Питера Эландера.

Но, несомненно, это был сам Питер. И только это обстоятельство имело значение. Лючия воспринимала его, чувствуя через все тончайшие сенсоры корабля, рассматривая под разными углами одновременно, анализируя все вибрации его тела. Это была красочная, кубистская абстракция, изображавшая личность, разобранную на составляющие, а затем — воссоздаваемую пошагово, в каждую секунду и наносекунду до тех пор, пока ее новые чувства прощупывали тело Эландера. Теперь взору Лючии открылись его биологические структуры — те, что свойственны телу андроида, и другие, не имевшие аналогов в человеческой анатомии. Что это такое на самом деле, она не знала.

Его адамово яблоко усиленно задвигалось. Сложная работа желез выдала подсознательное напряжение, вызванное образом женщины. Еще несколько секунд Питер смотрел на нее в напряженном молчании, затем медленно, наклонив голову, проговорил:

— Как ты здесь…

— Меня нашла Тор. Вытащила с «Чанга-5», а потом загрузила код моей энграммы в сеть своего корабля.

— Так ты находишься в… — Питеру было трудно подобрать слова. — Не знаю, пробовал ли кто-нибудь такое.

— Да уж, — засмеялась Лючия, — видно, я первая.

— Ну, ты ведь всегда была энтузиастом, — кивнул Питер.

Ей не было нужды смотреть в глаза Питеру, чтобы понять — за его ответом стояло нечто большее, чем простое изумление.

— Питер, мне искренне жаль, что пришлось уйти. Но это именно так.

Лючия постаралась воспроизвести собственное рационалистическое объяснение и чувства, сопутствовавшие давно сделанному решению. Чувства казались немыслимо далекими — и не только потому, что все произошло много лет назад, даже по субъективной шкале времени.

— Когда-то давно, у нас дома, наши оригиналы были вместе, так почему же имеет значение сделанное мной только после этого? Ты знаешь, ведь я была одной из многих, из сотен таких же, как я и ты.

— Но вы приняли одинаковые решения, — ответил ей Питер.

Вдруг посерьезнев, она кивнула.

— Тор мне рассказала. Очень жаль.

— Знаю, ты сделала так не из желания меня ранить. Тебе ведь и следовало действовать только так, исходя из собственных представлений.

Питер снова ушел в раздумья, неловко пожав плечами.

— Должно быть, ты не могла знать и о случившемся там, на Земле — о безумии Спайка и прочих событиях?

Снова кивок.

— Спаслась только Кэрил Хацис. Что, пожалуй, ужасно само по себе.

Лючия с трудом извлекла это слово из своего подсознания: «ужасно».

Питер засмеялся:

— Забавно. Думаю, если Кэрил услышит о такой трактовке событий — она должна обрадоваться. Я того же мнения. Правда в том, что она и в самом деле последняя из рода людского. И еще вот в чем: она — все, что у нас есть. Возможно, она продукт биомодификации, и вполне вероятно, что ей около полутора сотен лет. Но именно Кэрил Хацис — идея, с которой каждое утро поднимается из постели огромное число человеческих копий. Если эти люди уже не представляют собой ничего, кроме виртуальной реальности или наборов путаных программ с просроченными гарантийными сроками, то у нас больше нет повода для дискуссии. Кэрил — человек и она реальная личность, а не виртуальная, в этом и состоит разница.

В течение всего разговора Питер переминался с ноги на ногу; очевидно, устал или нервничает. Его тело было хорошо сложено, с мягкими линиями и четкими поверхностями, хотя и не имело выраженных следов мускулатуры. Что-то в нем было особенным — не совсем человеческим. Ее собственное изображение — призрак, созданный программным путем на основе энграммы, — нельзя было даже полностью проконтролировать, и поминутно оно то исчезало, то появлялось снова, почему-то со скрещенными на груди руками.

— Ты сам кажешься мне довольно реальным, — сказала ему Лючия.

Питер оглядел самого себя, только теперь осознав, что стоит голый. Схватив с кровати простыню, завернулся в нее.

— Я не такой, как они, — заявил он, стараясь сразу же вскрыть суть вопроса. — Никто, я уверен, не станет сражаться из-за меня. Я — неудачный эксперимент с нестабильным программным кодом, худшим из возможных. Я — копия одного мудака с Земли, который воображал, что вся галактика вращается вокруг него одного, а теперь вовсе не может мыслить самостоятельно или здраво. Меня разбирали на запчасти и снова собирали в одно целое много раз — так много, что теперь не знаю сам, представляет ли мое «Я» хоть какую-то личность.

— А вот мое мнение, Питер: думаю, ты личность. — Каждый нерв ее виртуального тела говорил именно так. — Если ты не принадлежал прошлому, значит, возможно, эта личность — часть будущего.

Шумно выдохнув, он издал странный звук, что-то среднее между смехом и скептическим мычанием:

— Тогда неудивительно, что Прядильщики выбрали меня для установления контакта. Определенно, у них есть чувство юмора.

На некоторое время Лючия остановилась в замешательстве, не зная, что и ответить. Сканирование Питера действительно давало совершенно непонятные результаты. Внутренние органы были странным образом симметричны, а в мозгу — или это лишь показалось — выделялась активность нового отдела. Странной, еле видимой мембраной было облечено все его тело; вроде бы жидкая, она не стекала и не испарялась.

— Питер! Что с тобой? У тебя всегда был сильный и прямой характер… И где все это теперь? Я тебя не узнаю.

— Не сомневайся, все здесь, — ответил Эландер, показывая в сторону стоявшей в углу тяжеловесной машины с твердотельной памятью, служившей банком данных миссии объединенных исследований.

Лючия посмотрела на Питера с некоторым недоверием.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты спросила, куда делся прежний Питер Эландер. Как раз сюда Кэрил скопировала файлы с кодами моих программ, не работавшими «как положено». Она их коллекционировала. Кажется, здесь все, начиная с момента разрушения Сотиса. Это хранилище Кэрил называла «кладбищем».

Лючия состроила брезгливую гримасу. В ответ Питер только улыбнулся.

— Это как раз то, о чем я думал, — сказал он.

— Да, но интересно знать, почему она так поступала?

— Понятия не имею. И не уверен, что могу понять. Это как напоминание. Или то, что я уже потерял. Или то, кем я уже не могу быть.

— Почему «это» само не может быть «кем-то»?

Он лишь засмеялся:

— По правде говоря, никогда не понимал этого до конца. И тебе не понять — насколько я могу судить по собственной памяти. В конце концов так уж мы запрограммированы.

— Тор что-то говорила насчет программирования. И если все мои версии столь же плохо проработаны, как я сама, — возможно, что реально дееспособных копий Лючии Бенк совсем не много.

— Давно ли ты путешествуешь?

— Очень давно, — медленно проговорила она. — Отправилась я с Пи-1 Большой Медведицы лет сорок назад. По прошествии времени тактовая частота моего мозга несколько упала, но годы я считать не разучилась.

Воспоминания эти казались Лючии чем-то расплывчатым, словно все произошло с другим человеком.

— Только подумай, я действительно мечтала увидеть иные галактики! Считала, что если мчишься — никто не сможет догнать тебя и остановить. Как наивно!

Мерцание огня прежней личности нашло свой метафорический кислород, и пламя вновь вспыхнуло. Лючия встрепенулась:

— А теперь!…

— Что «теперь»? — неодобрительно отозвался Питер.

— Тор рассказала мне о других пришельцах — Юлах… Говорят, они путешествуют бесконечно — она так и сказала, — перелетая от системы к системе синхронно с Морскими Звездами. Я уверена, они пригласят с собой и нас!

Судя по всему Питер не разделял ее энтузиазма.

— Ну, Питер, что же ты, как ты не понимаешь… Значит, я смогу увидеть галактику — тогда исполнится моя самая заветная мечта! И в то же самое время смогу быть с тобой… Чего мне еще желать?

Мощные составляющие ее разума — информационные пути — мгновенно наполнились всей энергией жизни, которую Лючия смогла вложить в эту мысль. Старая личностная дилемма, мучившая еще оригинал Лючии Бенк: заняться ли изучением звезд или остаться, чтобы жить вместе с Питером — тема, прошедшая позднее сквозь все копии ее личности, — нашла, наконец, решение, и осознание этого факта проникло во все уголки существа Лючии. Да, она всего лишь чья-то копия, утомленная собственным прошлым, энграмма личности, давно исчезнувшей, -но именно она в состоянии преуспеть там, где ее оригинал уже потерпел окончательное поражение. Несомненно, ей суждено еще съесть свой кусок пирога.

— Все не так просто, Лючия…

— Но почему, Питер? Подумай о том, что мы смогли бы узнать, путешествуя с Юлами. И что могли бы увидеть!

Питер сел на край кровати, вид у него был усталый. Казалось, в нем шла какая-то внутренняя работа, он хотел сказать что-то важное.

— Возможно, есть и альтернатива.

— Например?

— То, над чем сейчас работает Кэрил. Здесь ведь собрали всеобщую дискуссию.

— Знаю, Питер. Тор и я, мы случайно разминулись с тобой на Йоте Волопаса. Там мы узнали, где и когда назначено собрание. Но скажи, какое еще решение могут принять?

Он заколебался, отводя от нее свой пристальный взгляд.

— Что происходит, Питер? Что именно ты не хочешь мне рассказать?

Он вздохнул.

— Есть много того, что нам следовало бы обсудить. Но ты появилась здесь лишь несколько минут назад, да и…

— Питер, я мечтаю о путешествии к звездам с тобой.

— Скажи мне, Лючия, как ты добралась сюда? — проговорил Питер внятно и медленно.

— Я уже сказала. Меня нашла Тор и…

— Я спрашиваю, как ты оказалась на этом корабле. Подключена ли «Жемчужина» к нему, или ты смогла вложить свой код в сообщение, отправленное Тор?

— Я сама себя загрузила. — Почему он спрашивает? Неужели для него это имеет какое-то значение? -Дело в том, что я научилась перемещаться между сверхсветовыми кораблями.

— Знает ли о твоем местонахождении Тор?

— А нужно ли ей знать, где я? Я свободный агент и могу делать, что хочу.

— «Клото», сбрось все внешние соединения с Расмус-сеном, — приказал Эландер. — Разреши прием входящих сообщений и не отвечай ни на что без моего разрешения.

Внезапно Лючия почувствовала, как ощущения окружающего ее пространства изменились; оно как бы обхватило ее, и довольно плотно.

Ее голова оказалась словно в тисках, хотя реально никакой головы быть не могло — ведь все, что представляла собой Лючия, находилось в этот момент в одной из областей памяти центрального процессора корабля, точнее, в зоне семантики.

— Питер, что ты со мной делаешь?

— Тор не понимала степени ответственности, разрешая тебе свободно перемещаться, — ответил он. — У тебя комплекс, а у энграмм только так и проявляются симптомы старения.

— И что?

— То, что ты не способна к рассуждениям. — У него вырвался вздох сожаления. — Слушай меня, Лючия. Я не тот Питер Эландер, которого ты встретила на борту «Линде». И я не Питер, некогда живший на Земле. Я, — он помедлил, — кто-то еще.

— Я знаю, Питер!

— Нет, не знаешь. — Он опустил голову. — Я уже имел счастье познать твой характер много раз, в других твоих ипостасях: ты видишь меня так, как этого хочет твое «Я», и никак иначе.

Лючия была почти готова запротестовать, но Питер опередил ее:

— Скорее всего ты поступаешь так неосознанно, в той же степени, в какой нельзя осознать механизма работы собственной программы. Я-то знаю, как это происходит. И поверь, сам был в таком положении. Зациклившись, программа всегда идет по кругу, а все, что видишь ты, — это одна прямая линия. Только глядя со стороны, можно понять очевидную безвыходность твоей ситуации.

— Что такое? Ты больше мне не доверяешь?

Он поправил простыню.

— Ситуация меня беспокоит. Полная свобода довольно опасна для тебя самой, раз уж ты способна перемещаться куда угодно, но не сознаешь правды собственного положения. Вот и все. И здесь нет ничего личного.

— И что, по-твоему, я собой представляю?

— Точно сказать затрудняюсь — в том-то и проблема. Откуда мне знать, не решишь ли ты оставить меня без кислорода или овладеть еще одним кораблем?

Питер осторожно взглянул на ее изображение, которое, как оба заметили, тряслось и было сильно искажено, словно от воздействия мощного электромагнитного поля.

— Лючия, если хочешь знать мое мнение — прежде чем мы продолжим нашу беседу, тебе стоит пройти подробное обследование.

— Я в отличной форме, — продолжала настаивать она, не обращая внимания на усилившиеся помехи на экране и дефекты своего изображения. — Можешь мне верить.

Однако Питеру было все равно.

— «Клото», подтвердить мой полный контроль над системами корабля.

— Подтверждаю, Питер.

— Каков статус, предоставленный Лючии Бенк?

— Вы пассажиры с равными полномочиями. Лючия Бенк имеет права, равные вашим.

— Можешь исключить ее из схемы управления? На собственном судне мне не должны мешать чужие приказы.

— Но Питер…

Потрясенная его недоверием, Лючия не могла произнести больше ни слова.

— Лючия, я имел дело со слишком многими «дефективными», включая и свою собственную энграмму. Пока Кэрил не осмотрит тебя, я рисковать не стану. Извини.

На Лючию накатила волна омерзения. Сама того не желая, она все же не могла сдержаться. Держать ее пленницей в собственном доме? Зоны семантики были устроены одинаково в управляющих компьютерах всех кораблей. С момента ее пробуждения эти пристанища для программ стали казаться Лючии более привычными, чем «железо», которым они управляли и с которым она имела дело в прошлом.

Лючия чувствовала, как вокруг нее, один за другим, закрываются пути доступа к программному управлению кораблем. Она словно становилась крошечным транзистором какого-то древнего компьютера, неспособным видеть целостную картину, но все еще чувствовала, как потоки информации пульсируют, уходя от нее куда-то, в системы более мощного искусственного интеллекта. И она все еще понимала, где именно находится точка входа в программу «Клото» и как отдать приказ центральному компьютеру корабля, чтобы вмешаться в команды Питера.

Правда состояла именно в том, что Питер догадался верно — она смогла бы лишить его корабль кислорода, стоило только захотеть. Однако все еще оставалась надежда, что до этого не дойдет.

— «Клото», игнорируй его команды. — Ее приказ ушел прямо в центральный процессор. — Слушай только меня.

— Оба пассажира имеют равные права на управление кораблем, — мгновенно пришел ответ речевого информатора. — Мне следует выполнить обе команды, если они не противоречат друг другу. Мне следует принять собственное решение, если они противоречат друг другу.

— Приказываю не блокировать меня! — настаивала Лючия.

Годы, что прошли в заточении на «Чанге-5», были еще свежи в ее памяти. Она считала себя свободной: думала, что будет путешествовать одна среди звезд, реализует наконец свою мечту… В какую жестокую игру играет с ней судьба, забирая все назад руками Питера. А ведь была надежда, что именно он поймет ее, в отличие от остальных…

— Лючия?

Питер нервно озирался. Несомненно, исчезновение изображения встревожило его.

— Лючия, ты еще слышишь меня?

— Разве я должна?

Она несколько отвлеклась от анализа схемы «Клото».

— Да, потому что я прошу понять следующее. Тогда, на Адрастее, я отчаялся ждать твоего возвращения. Поверь, временами мною двигала только мысль о тебе. Ты была якорем, на котором держалась моя собственная психика. Но тебя не оказалось рядом, и от тебя не пришло ни одного сигнала.

— Для этого не было ни малейшей возможности, — парировала она. — В мои планы входило сообщить о себе из системы прибытия, чем и объясняется вся дальнейшая ситуация. Если хочешь — это простое нежелание кому-то навредить или погубить программу исследований вообще.

Питер поднял взгляд к потолку, словно ища ее взглядом.

— Лючия, «кому-то» ты все равно навредила. В тот раз ты попала прямо в меня и сделала мне очень больно. Теперь слушай. Сначала ожидание твоего появления стало просто надеждой, потом превратилось в призрачную мечту, такую, воплощение которой маловероятно или вовсе нереально. И все же знай, мое чувство не ушло. Много раз я хотел избавиться от него, пытаясь стать свободным, желая оставить тебя, найти себя самого… Но разве я мог знать? Это чувство не было программой, тем, что можно включить или выключить.

Теперь, когда прошли годы, я вспоминаю, как ты предлагала мне вместе путешествовать по галактике, как туристу и исследователю одновременно. Мне казалось, ты верила, что я должен ухватиться за этот шанс.

— А что ты скажешь теперь?

— Так уж случилось, что когда ты появилась передо мной, Лючия, уже в этот первый миг я понял, что мой путь предопределен. От прежнего остался только особый аромат мечты, которую я хранил и которую не забуду. И еще: во мне осталось то время, которое мы с тобой провели вместе на Земле. Лючия, теперь все ушло. Я вижу и чувствую это. Я в пути, и я изменился. И не могу просто бросить все и болтаться по галактике. Существует определенная ответственность. И ты…

Фраза повисла в воздухе.

Ты больше не нужна мне, — беззвучно пронеслось в ее сознании.

Голос Лючии перешел в высокочастотную вибрацию, мало похожую на звуки, вырывавшиеся когда-либо из ее прежнего рта. Она сама почувствовала эту дрожь — пронизавшую и остановившуюся в ней мертвую зыбь, вдруг заставившую вибрировать все «тело» ее программы. Корабль резонировал и звенел вместе с ней.

Питер прикрыл уши руками. Без слов и без смысла, этот звук был просто мучительным, и казалось, он уже не окончится никогда.

Лючия чувствовала себя разорванной на части, это была труднообъяснимая двойственность между тем, что она представляла собой раньше, и тем, чем ей нужно было стать теперь. Если не остановиться вовремя, думала она, сознание неминуемо раздробится на части по числу нереализованных задач — ложь, когда-то преподнесенная энграммам их попечителями и так долго хранившая в целости ее прежнее «Я». Да, наверное, я и впрямь — жертва плохого программирования, бесконечный сбой, долбаный «глюк»… Господи, прости меня!

Нет! Она не хочет умирать.

— «Клото», ты должен помочь мне уйти!

— Каковы будут ваши команды? — бесстрастно прозвучал в ее мозгу голос речевого информатора.

— Дай мне отсюда выйти! — снова потребовала она. — Дай мне выйти! Немедленно!

Неизвестно, было ли это результатом простого вызова одной из функций центрального компьютера, или все же сказалась ее настойчивая интонация, но что-то изменилось. Лючия вдруг почувствовала, что удерживавшие ее связи ослабли.

— Лючия! — Питер пытался услышать что-то сквозь ее непрекращающийся крик. — Постарайся понять меня.

— Я не хочу понимать тебя! — снова закричала она и почувствовала, как сопротивление систем корабля исчезает и окончательно рассыпаются окружившие ее стены.

Прежде чем центральный процессор сумел бы отменить это решение, она вырвалась из своей «тюрьмы» и оказалась в пространстве Вселенной. Выброшенная в это одиночество силой собственного горя и болью непонимания, Лючия искала место, где можно просто укрыться; в то же время все вокруг сверкало. Десятки сверхсветовых кораблей, объединенные в сложную сеть с многочисленными точками пересечений, висели в пространстве. Дары играли и переливались творениями пришельцев, которые Лючия могла воспринимать лишь отчасти, и между ними было нечто, помещенное в центре всего — небольшое, незначительное пятнышко, что-то вроде абсолютно черной крапинки.

Туда она и направилась, хвостом кометы волоча за собой собственное горе и обломки разбитых надежд, а потом нырнула — прямиком в неизвестность.

 

1.1.4

Ощущение чего-то неправильного и опасного, охватившее Тор, заставило ее бросить взгляд на приборную панель.

— Что это было?

Вопрос прозвучал из той половины рубки, которая принадлежала Эксфорду 1041. Их корабли были связаны в одно целое уже давно, что позволяло общаться запросто, сквозь разделяющий их панели управления барьер. В остальном они были совершенно независимы, по крайней мере Тор на это надеялась.

— Полагаю, Лючия, — прозвучал ее ответ. — Во всяком случае, она может выходить на связь в любое время.

Тут же пришло первое из сообщений, как ни странно, переданное с адреса Сол.

— Тор, что у тебя происходит? Что вообще за хрень? — На изогнутом экране «Жемчужины» появилось изображение Кэрил Хацис. Явно оригинал, а не копия. — Мне еще на Сириусе доложили, что на Пи-1 Большой Медведицы ты якобы ничего не обнаружила. И вот сейчас я узнаю, что у Эксфорда другие данные, причем исходили они также от тебя. И раз уж я завела этот разговор: какого черта, почему ты ставишь одного ненормального выше нас всех? Ты не в курсе, какие дела он творит?

Со стороны Фрэнка донесся приглушенный смешок.

— Вероятно, она не понимает, что выбора на самом деле нет. — Эксфорд 1041 говорил нарочито расслабленно и доверительно. — Но если захочет найти решение — ей следует поговорить со мной.

— Любое из решений, принятое с твоим участием, это не решение, — отбила подачу Сол.

— Брось свои построения, Сол. Если кто-то останется живым после того, как здесь пройдут Морские Звезды, возможно, они и высекут эти слова — уже на твоей могиле.

— А ты полагаешь, что сам сумеешь их остановить?

— Думаю, нам стоит послушать его, — вмешалась в разговор Тор.

— В таком случае почему он не обратился ко всем, кто собрался слушать?

— Они никогда не достигнут согласия, Сол, — ответил Эксфорд. — И ты сама это знаешь.

Сол на какое-то время ушла из разговора — видимо, пытаясь справиться с кипевшей в ней злобой. Похоже, она понимала правоту своего оппонента.

— Если послушать тебя, Фрэнк, то Верховные должны снова отменить свое решение пригласить нас в новую цивилизацию «человечество/Гоэлы». Независимо от сути твоего плана, я твердо уверена: отказаться от этого альянса — означает совершить гарантированное самоубийство.

— А нам не нужны Верховные, Кэрил. — Лицо экс-генерала приняло лучшее из тех выражений, которые он обычно использовал для покера: сосредоточенное на собеседнике и с намеком на легкое изумление, остановившееся в углах рта и глазах Фрэнка. — И нам вовсе не нужно ждать единого мнения этих оставшихся человеческих копий. Нам нужны только те, кто готов предложить свои жизни для общего дела, так же как я, например.

Сол скривилась в усмешке.

— Объясни мне, в какой форме ты собираешься передать нам свою жизнь — ты всего лишь один из сонма собственных жалких копий?

— Сейчас это не так важно, Кэрил, — ответил ей Эксфорд 1041. — Перейдем к делу. Мы говорим о выживании вида, как люди — ну и, разумеется, вовсе не с позиций Двуличия. Я не предлагаю поверхностной аналогии со сражением у Бейда и тому подобного. Мной было предпринято все, что необходимо для выживания. К тому же есть один простой факт, состоящий в следующем: мы все нужны друг другу, если хотим добиться одной цели. Итак, к вашим услугам. Хотите выслушать меня или нет?

Еще не был готов ответ, как «Жемчужина» доложила о новом входящем вызове. Изображение на экране разделилось надвое, и Питер Эландер оказался участником этой заранее не подготовленной встречи.

— Стараешься быть незаметной? — Вопрос был обращен к Тор, все еще смотревшей прямо на Эксфорда и Сол, не обращая, казалось, никакого внимания на изрядно заросшее щетиной лицо Питера. — Полагаю, не стоит возвращаться к визиту Лючии Бенк, которая только что посетила меня. Я не прав?

Реакция Сол была незамедлительной:

— Как, она еще здесь?

— Была здесь, — ответил Эландер. — И я не знаю, куда она направляется теперь. Тор спустила ее с поводка — возможно, полагая, что Бенк уведет нас в нужную ей сторону.

— Не совсем верно, — оправдываясь, проговорила Тор. — Да, мы сделали так в надежде, что она сможет отвлечь твое внимание; кстати, обычно ей такое удавалось. И нам вовсе не нужно было ее заставлять. Она и так хотела тебя увидеть, Питер. А я хочу, чтобы ты понял одно: ее ни к чему не принуждали.

— Да у меня и мыслей таких не было, — сказал Эландер, неодобрительно нахмурившись. — Непонятно другое — почему это было так важно?

— Потому, что она и есть наше доказательство, — прозвучала неожиданная реплика Эксфорда. — Она должна дать нам ключ ко всему. Без этого мы тут все сдохнем, рано или поздно!

Эландер казался совершенно сбитым с толку.

— Я, конечно, извиняюсь, но, может, кто-нибудь объяснит мне, что здесь вообще происходит?

— Я хочу предложить сделку, — произнес наконец Эксфорд.

— В которой лично я выступила бы как помощник брокера, -добавила Тор, с видимым удовольствием посмотрев на выражение лица Сол. Ты уже не одна, ты не единственный игрок в этом деле, Сол. — Да, я нашла Фрэнка и рассказала ему то, что сама узнала от Лючии.

Сол склонила голову.

— Кажется, тебя вовсе не беспокоит факт, что ты солгала мне, да к тому же еще завела дружбу с виновником массового убийства!

Но Тор не собиралась просить прощения:

— Судя по тому, что ты рассказала мне про Бейд, он был единственным из вас, кто способен мыслить достаточно масштабно и направить мою информацию на реальное дело. Знаю, задача мне не под силу, но, похоже, тебе она тоже не по зубам.

— Итак, где ты нашла его?

— Собственно, он сам связался со мной. Я решила, что если кто и выжил после разрушения Веги, так только Фрэнк. Мне оставалось лишь передать широковещательный сигнал, запрашивая позывные для переговоров. Естественно, Фрэнк тут же отозвался.

— Так просто? — скептически пожала плечами Сол. — Фрэнк-Топор обратился к тебе, забыв о своих делах?

— Возможно, если бы ты так страстно не желала пристрелить его, он мог бы прийти и к тебе, — съязвила в ответ Тор.

— Возможно, — кивнула Сол. — И возможно, что мне следовало бы прикончить его прямо сейчас. Взять да и выкинуть Фрэнка Эксфорда из зоны моей личной ответственности, навсегда.

— Ага. Но только в одном случае: если бы это было в твоих интересах. — Фрэнк Эксфорд излучал самодовольство. — А как я уже сказал, в моих руках находится ключ к вашему спасению.

— Мне казалось, ты говорил, будто ключ — это Лючия? — Эландер совсем растерялся.

— То, что ей известно, — и есть ключ, — разъяснил Эксфорд.

— И что же это? — настаивал Эландер.

— Пи-1 Большой Медведицы, — ответила Сол. — Оттуда прибыла Тор, и там она обнаружила Лючию. Лючия много чего видела в своем путешествии. И среди всего одна интересная штука… Фрэнк, это была база Морских Звезд?

Эксфорд рассмеялся:

— Нет, это вовсе не была база Морских Звезд. Это была база Прядильщиков. По крайней мере я считаю именно так. Привлекли я ваше внимание?

Эландер и Сол тупо уставились на экс-генерала.

— Доказательства? — вдруг спросила Сол.

— Достаточные, чтобы я поверил в них.

— Допустим, так оно и есть. Что конкретно ты предлагаешь?

— Все очень просто. Мы можем вступить в контакт с Морскими Звездами и предложить им сведения о том, где прячется их враг. Я сильно сомневаюсь, что есть во Вселенной существо-милитарист, разум которого способен проигнорировать подобную тактическую информацию.

— Или проигнорировать тех, кто дает подобные сведения, — добавила Тор, не пытаясь скрыть довольную улыбку.

— И это весь план? — только и спросила его Сол. — Безрассудно залезть туда, где живет наша самая большая проблема?

— Лучше бежать навстречу смерти, чем убегать от нее, — ответил ей Эксфорд.

— Он прав, Сол, — заметила Тор. — А при помощи чужих с их мощным оружием мы приобретем способность развернуть волну обратно.

— Легко сказать, — вдруг очнулся Эландер. — А как насчет моральной стороны вопроса?

— Никто не говорил о легкости, — снова принял мяч Эксфорд. — Преодолеть первый из барьеров всегда непросто.

— Есть мысли о том, как это можно сделать? Улыбка на лице Эксфорда стала еще шире.

— Меня бы здесь не было, не знай я ответа.

— Постой, — прервала его Сол. — Я согласна с Питером в одном: как это выглядит с моральной точки зрения? Мы просто бьем по руке, нас ведущей. Ставя Прядильщиков в такое положение, мы сами становимся более чем просто неблагодарными тварями. С той же легкостью подобный шаг может повернуть их против нас. В итоге мы окажемся уже против двух противников вместо одного.

— И либо первые, либо вторые одним движением разотрут нас, уже окончательно, — подвел итог сказанному Фрэнк Эксфорд. — Прядильщики не ответят на наши призывы. Раз они не подают никакого знака, скажем, Даров или их отсутствия, то я говорю вам: они не должны получить и нашей признательности.

— Просто послушай его, Сол, — заметила Тор. — Сказанное несет в себе и смысл и, возможно, то решение, которое выведет нас из болота. Кроме всего, непохоже, чтобы мы располагали неограниченным запасом времени. У нас есть восемь дней, если уж быть точной.

— Нам как раз хватит.

Уверенность Эксфорда была заразительной. Фрэнк Эксфорд — аморальный, отвратительный тип, Тор знала это. Как и знала, что верить ему в дальнейшем — значит вовлечь себя в проблемы. Но если разговор с дьяволом — единственный способ гарантировать выживание себе самой и всему человеческому роду, то есть ли у них выбор? Возможность может больше не представиться.

— Почему ты так увлечен этой идеей, Фрэнк? — спросила наконец Сол.

— Я вовсе не увлечен, — ответил он.

Сол прищурилась.

— Странно. А если ты лжешь, чтобы увести с пути или погубить всех, предоставив своим собственным копиям…

Эксфорд расхохотался.

— Ладно, ладно. Я понял. Но здесь ты права лишь наполовину. Остальные мои копии вовсе не участвуют в этом деле, и они действительно заняты другим. Но не тем, что противоречит твоим интересам. Видишь ли, лично я не ставлю всего именно на этот план. Я следую также и по пути Юлов. Пойду по следу их миграции, и, возможно, некоторые из моих копий достигнут миров, упущенных Морскими Звездами. Принимая все способы одновременно, я надеюсь на выживание по крайней мере для некоторых из моих копий.

— Точнее, твоих спор, — заметил Эландер, выражение лица которого демонстрировало явное отвращение.

Казалось, Эксфорд 1041 вовсе не смутился такой аналогией.

— Именно. Каждой из моих воплощений — это семя. Разбрасывая их как можно шире, я надеюсь гарантировать сохранение генома Эксфордов.

— Эпидемии Эксфордов, — сказала Сол задумчиво. — Не могу даже думать об этом.

Его улыбка стала еще шире.

— Не так уж плохо выглядит — с моей точки зрения, как коллективного собеседника. Но есть и трудность. С моей другой позиции — уже как индивидуума — ситуация видится несколько иначе. Мысль о том, что одна из моих копий где-то спасется, утешает лишь умозрительно. Это не меняет факта моей возможной гибели здесь. И я полагаю сделать все, чтобы обеспечить благополучное выживание именно этой моей копии. Именно эту идею я пытаюсь «толкать».

— Никаких гарантий, как я и полагала, — резюмировала Сол.

С шутовским видом Фрэнк-Топор согнулся в поклоне, но улыбка на его лице стала довольно-таки хищной.

— Когда окажемся по ту сторону — это будет уже делом каждого. Галактика большая, Кэрил. Уверен, мы сможем сосуществовать довольно мирно.

Имея в виду, что спасется хоть кто-нибудь, — подумала Тор.

— Ладно, — высказалась Сол. — Все свободны, спасибо. Мне нужно немного отдохнуть. И решить кое-что с Питером.

— А как насчет остальных? — забеспокоился вдруг Эландер. — Как насчет идеи предоставить им судить о планах, которые мы тут обсуждаем? Должны они хотя бы знать, что есть альтернатива?

— Возможно, когда они закончат наконец свое обсуждение, мы предоставим им эту информацию, — сказал в ответ Эксфорд. — С момента, когда Юлы разделились — так же, как это сделали люди, — мы знаем, у кого есть достаточно мужества для участия в нашей борьбе. Это и есть те, кто нам нужен: подвид Юлов-«мечтателей», ищущих собственный дом, и патриоты, желающие оборонять то, что они уже имеют. С нами не должно быть тех, кто привык отсиживаться за забором. Мы или выстоим, или падем. Все просто, и этому нет никакой реальной альтернативы.

Слова Эксфорда повисли в воздухе, и на некоторое время все замолчали. По некоторым признакам Тор могла понять, что слова бывшего генерала попали точно в цель. И когда глаза оригинала встретились с ее собственным взглядом, а Сол утвердительным кивком подала ей наконец знак о своем согласии, тогда и Тор смогла разрядить напряжение улыбкой — мимолетной, но ясно выразившей искреннее удовлетворение.

 

1.1.5

Юэй/Эллил

Разделение Юлов на два лагеря проходило не под бравурные марши. Хотя это потребовало огромных усилий и беспрецедентного внимания участников к мелочам всякого рода, сам момент был отмечен лишь вниманием наблюдателей, нейтрально-молчаливым со стороны людей и подавленным — со стороны самих Юлов. Многие сотни из составлявших «Мантиссу» кораблей, уцелевших в битве при Бейде, уже отделились, а линия разрыва прошла недалеко от середины корпуса. Сорок четыре процента кораблей предполагали остаться, чтобы противостоять Двуличию, отстаивая право на собственный дом. Пятьдесят шесть процентов рассчитывали продолжать движение по дороге вечной миграции.

Итак, род Юлов разделился, осознанно и вполне решительно.

Юэй/Эллил наблюдал за разделением сородичей со смирением, но почти без всякого уныния. Его народ был связан с Двуличием оченьдавно, несчетное число циклов тому назад. Лишь единицы из современников Юэя/Эллила могли вспомнить детали той легенды, в которую превратилась смутная память народа о родных мирах. Однако и это были вовсе не его личные воспоминания. Он знал все лишь о жизни на сверхсветовых кораблях, думая временами, что это единственный из возможных способов существования. Само предположение, что так хорошо известная ему жизнь может закончиться, казалось Юэю невообразимым.

В то же время кое для кого все уже кончилось. Те, кто проголосовал за предложение остаться, уже перестали быть частью движения Юлов/Гоэлов. Этот новый вид «мечтателей» получил новое имя — Юлы/риилы. Они были добычей, уже мертвыми, и сам Юэй был одним из них.

Он пока не понимал, что за чувство испытывает. Когда-то жизнь представлялась Эллилу совсем простой вещью. Как у всех связанных в пары илотов, задачи его поначалу были простыми, чисто функциональными, не заставляя думать ни о чем, кроме самого лучшего их выполнения.

Но люди, вернее, существа, не имеющие собственного тела, пришли в их мир — и все изменилось. Его пара — илот Эзи/Холина — был взят в заложники человеком со многими телами, по имени Фрэнк/Эксфорд. В то же самое время самому Юэю пришлось сопровождать другого человека — Питера/Эландера в его посещении «Мантиссы» и визите к Практику. Что стало с Эзи/Холина — неизвестно; все предположили, что он погиб у Эксфорда. Как бы то ни было, в отсутствие напарника дальнейшее пребывание самого Юэя среди его народа стало излишним. Он крепко попался в ловушку, оказавшись между двумя сталкивающимися культурами, действительно став сиротой из сирот.

Собственно говоря, не стоило проклинать Питера/ Эландера за то, что тот разрушил его жизнь в паре. Человеку вовсе не обязательно заранее знать устройство жизни в культуре, с которой он столкнулся. Эландер и его сородич и демонстрировал и замешательство при виде многих вещей и явно были не подготовлены к встрече с этой расой. Само существование Двуличия тоже смущало разум людей, и теперь они неуклюже пытались управиться с тем, что требовало более аккуратного обращения.

Эландер был «отдан» Юэем Практику, и оба не подозревали об ожидавшей их участи. Оказавшись внутри Практика, физически — будучи «съеденными» этим гигантским существом, — они разом лишились всего, что имели. Практик взял их тела и точно так же растворил в себе разум каждого. Неизвестно, сколь долго могло продолжаться подобное состояние. Обратный процесс вовсе не был гарантирован, и он определенно имел свою цену. Какую? Их тела и разум действовали, по непререкаемому мнению Практика, совершенно неэффективно. Гигант изменил обоих, преобразовав в более приспособленные «инструменты» — решающие задачи, о которых сами они пока не имели ни малейшего понятия.

Нельзя сказать, что Юлы были существами, не привыкшими к радикальным изменениям. Их разум, которому помогала высокоразвитая медицина, обрел способность к пластичности еще на пути эволюции вида, они могли даже «отращивать» новые отделы мозга при необходимости введения в сознание умений нового сорта. И даже с таким запасом, данным от природы, Юэй/Эллил с огромным трудом осознал свое превращение. По мере быстрой трансформации из состояния илота в новое — посланника/проповедника и, далее, в конъюгатора, он все время пытался дать себе отчет: куда же приведет цепочка превращений?

— Кем я становлюсь, и та ли я личность, которой был когда-то?

Уже сам факт возникновения вопроса раскрывал перед ним суть аномалии, преследовавшей все его существование раньше. Юлы редко смотрели на себя как индивидуумов, действующих изолированно друг от друга. До перемены, происшедшей в самом Юэе, и он рассматривал себя лишь как представителя всего вида Юлов/Гоэлов. Он не был островом в океане; его жизнь не представляла собой независимую ценность, даже в одиночестве глубокого космоса. Он был одной нитью в огромном, сотканном из множества других холсте.

Или по крайней мере раньше был. Теперь же, снова попадая в окружение сородичей, он поражался — насколько неестественными казались его ощущения. Он больше не чувствовал себя, как раньше — когда был одним из них. Он лишился чувства принадлежности. Итак, очевидно: Юэй стал совершенно иным.

— Нас называют Миром Практика, — услышал он голос, звучание которого словно бы наполнило собой вселенную.

Юэй стоял на смотровой площадке, наблюдая за разделением «Мантиссы» надвое. Для Юлов подобное состояние означало плотное присоединение к блестящим «кишкам», свисающим с потолка. Тончайшие, в тысячные доли миллиметра усики, имевшие на концах нервные клетки и проникавшие прямо сквозь кожу, связывались с нервной системой наблюдателя и давали полную иллюзию присутствия в космосе.

— Людям есть чему поучиться, — в свою очередь заметил Юэй.

— Думаю, это необходимо всем нам. — Голос сопровождался глубокими грохочущими призвуками, словно внутри самого гиганта перемалывались камни. — Есть одно дело, которое только ты можешь сделать для меня, Юэй.

— Прикажи, я все сделаю.

Казалось немного странным, что Практик выразился так, словно хотел придать своим словам оттенок просьбы. Выдвижение Юэя в конъюгаторы означало, что отныне он служил исключительно самому Практику, и все, что требовалось последнему, в любом случае должно было исполняться без всяких вопросов. Он больше не был привязан к Согласию, как остальные его сородичи.

— Юэй, тут дело совсем иное, — продолжал Практик. — И чтобы оно могло быть исполнено, я не могу тебе приказывать. Да, я выбрал именно тебя, но ты вовсе не обязан повиноваться. Видишь ли, это задание… оно не похоже на те, что ты выполнял прежде.

Юэй был заинтригован. Раньше он не слышал, чтобы Практик так колебался в решениях.

— Что именно ты хотел мне поручить?

Тогда Практик рассказал ему все, в самых подробных деталях, и понемногу Юэй начал осознавать стоящую перед ним задачу. Действительно, она была не вполне обычной. Хотя поначалу масштабы идеи обескураживали, Юэй мог вполне осознать важность самого события, равно как и его символизм. Оно должно было стать значительной вехой в истории Юлов/Гоэлов, так что Юэй был весьма горд фактом, что Практик выбрал из всех именно его. Тем не менее его личные перспективы, стоявшие за просьбой Практика, выглядели достаточно пугающе.

— Кстати, Юэй, никто не должен знать о том, что я тебе рассказал, — поведал ему Практик. — Если уж ты решил последовать моим указаниям, ты должен хранить все в тайне от кого бы то ни было.

— Но как быть с моим отсутствием…

— Оно найдет свое объяснение для каждого, — заверил Практик. — Уж поверь, я смогу убедить всех в том, что твои обязанности исполняются. Ты не окажешься пропавшим без вести, Юэй. Напротив, о тебе будут помнить — и на сей счет ты можешь совершенно успокоиться.

Обещание такого рода тронуло Юэя, он даже обнаружил в словах Практика странную теплоту.

— Но что будет, откажись я от такой задачи?

— Тогда мне придется… Юэй, я съем свои собственные слова.

Юэй содрогнулся в тесных объятиях своей наблюдательной «кишки». В его понимании не существовало сомнений относительно значения выражения «съесть собственные слова». Конечно, это была метафора, означавшая, что «съеденным» окажется сам Юэй, дабы информация о его задании не стала известной никому.

Тем временем «Мантисса» рассыпалась около него, словно разлагающаяся Луна, образуя вслед за этим две, уже новые сферы. Облако из сверхсветовых кораблей постепенно уходило в обе формирующиеся сферы, упорядочивая конфигурацию и обретая структурную прочность. Корабли людей стояли в неподвижности. Сверхсветовой корабль подобного масштаба пока что был выше их понимания. Объединение десяти кораблей в гибкую конструкцию разительно отличалось от операции по слиянию в монолит сотен таких же кораблей.

— Я исполню все, что мне предназначено.

Таков был окончательный ответ Юэя Практику. Слова прозвучали эхом в пространстве, отдаваясь в ушах. Что до понимания очевидной перспективы собственной смерти — оно не делало его решение самым легким.