Жаркий не по сезону ветер, нещадно дувший из Мексики, вздымал пыль, гнал перекати-поле, скапливая у заборов, высушивал последние остатки живительной влаги. Наверное, лесные пожары скоро усилятся. Не обращая внимания на путающихся под ногами лающих дворняжек, Лорен приблизился к пикапу «GMC», который стоял рядом с жилым прицепом-вагончиком Джерри.
Мысли Лорена кружились вокруг могилы Рэндала Дюденхофа. Подмывало снова разрыть ее, убедиться, что тело на месте.
"GMG оказался дряхлым, почти изъеденным ржавчиной, щели забиты пылью. Лорен открыл капот, осмотрел двигатель. Свечи сняты, колец на поршнях нет. Обошел машину, заглянул в салон сзади. Внутри на тряпке разложены инструменты и свечи. Похоже, они лежат так уже месяца два. Лорен захлопнул капот.
Из вагончика вышел Джерри, поправляя узел галстука. Черные кудрявые волосы вмиг растрепало ветром.
— Это машина Кирано, — пояснил Джерри, — я ее ремонтирую.
— Знаю. Он мне вчера звонил.
— Зачем?
— Машина нужна ему к пятнице. Постарайся отремонтировать. Он собирается на уток.
— Ладно.
— Успеешь? — Противный, ни на минуту не прекращающийся ветер только сильнее распалял раздражение Лорена.
— Конечно. Всего и заменить-то только два кольца на поршнях.
Джерри направился к машине Лорена. Собаки гавкать перестали, но по-прежнему бежали рядом. Надо бы прекратить этот разговор и отвезти Джерри позавтракать, но, досадуя и раздражаясь из-за непутевого брата, Лорен продолжил:
— Почему ты до сих пор не сделал этого?
— Что не сделал?
— Ремонт.
— А, это. Он сказал, что я могу возиться с его машиной сколько угодно.
— Но ведь не два месяца, наверно.
— Думаю, он имел в виду месяца три, — беззаботно отозвался Джерри, залезая в «фурию».
Лорен сел за руль, пригладил растрепанные ветром волосы.
— Не понимаю, зачем Кирано звонил тебе? — удивляясь который уже раз, спрашивал Джерри.
— Потому что у тебя нет телефона.
— Но он мог прийти сюда.
— Вероятно, ему не доставляет большого удовольствия беседовать с тобой, — съязвил Лорен.
— Ладно, отремонтирую.
Лорен завел машину. Злость только усилилась. Разговаривать с Джерри — все равно что с бизоном. Хоть криком кричи, а он все равно сделает по-своему. Как объяснить, что надо быть человеком? Все бесполезно.
— Как бы в лесу не начались большие пожары, — перевел разговор Джерри.
Они проехали мимо большой кучи перекати-поля у забора, выбрались на шоссе.
— Как бы суслики не повзрывались, — передразнил Лорен.
— А ты не вмешивайся в мои дела.
— Я и не вмешиваюсь.
— С Кирано я сам все улажу. Это мое дело.
— Было твое, пока он не позвонил мне.
— Мог бы и не звонить.
— Мог бы, если бы не знал, что ты за человек.
— Он позвонил тебе, потому что ему хорошо известно, как ты надоедаешь мне со своими поучениями.
— Кто-то ведь должен учить тебя уму-разуму.
— Я сам знаю, что делать. Не учи меня жить.
— Неужели?
— Представь себе, — на мгновение надулся Джерри. Мимо пронеслась церковь Земли. — Я видел подругу твоей Катрины. Небесную.
— В этой церкви?
— Нет. Около высохшего русла. Она и еще несколько взрослых мужчин ехали на машине.
— Что они там делали? — поинтересовался Лорен, решив, что Джерри собирается сообщить нечто важное.
— Просто ехали очень медленно, километров пять в час, не больше, вдоль русла к югу. Я помахал рукой, но не уверен, что они заметили меня.
— Вероятно, они ехали на джипе ее отца.
— Может быть.
Поразмышляв об этом «донесении», Лорен пришел к выводу, что вся болтовня Джерри, как и прочие его дурацкие рассказы, гроша ломаного не стоит.
Для размышлений у Лорена найдутся темы и поважнее.
* * *
— Похоть! — выкрикнул Рики. Подождав, пока гулкое эхо растает под сводами церкви, наклонился к пастве, поблескивая очками. — Вам интересно?
Среди прихожан послышались нервические смешки.
— У нас в колледже шутили, что обычай проповедовать о вожделении в самую середину Дней Искупления сложился, дабы повысить посещаемость церкви. Сегодня как раз вторник!
Смешки среди паствы усилились, все поглядывали по сторонам. Народу сегодня действительно оказалось больше, чем в обычные будни. А Лорен вспомнил свой вчерашний визит к пастору, его ввалившиеся глаза, рассказ о трагедии в Африке, о сгоревших детях в Лос-Анджелесе. Сегодня пастор предстал совсем иным человеком. Строит из себя простодушного комика.
Пригладив рукой редеющие волосы на голове, Рики бросил взгляд на лежавший перед ним текст проповеди. Тот самый, что светился вечером на экране компьютера.
— Людям свойственно удовлетворять свои желания, — начал Рики. — Человеческие желания и инстинкты направлены на выживание и продолжение рода людского. Рассмотрим, например, гордость. Мы с вами уже говорили раньше о том, что все люди хотят уважения и славы. Но избыток гордости превращается в гордыню, в тщеславие. И это уже не просто грех, это великий грех. Так же обстоит дело и с удовлетворением плотских желаний. Все люди хотят есть и пить. Но еда и питье сверх меры называется обжорством. Все люди должны отдыхать после трудов праведных. Но чрезмерный отдых является ленью. Не является исключением и половое желание.
Лорен скосил глаза на Дэбру. Она точно так же смотрела на него. Оба вспомнили прошедшую ночь. В Дни Искупления соитие запрещено, они же преступили запрет. Заметив взгляд супруга, Дэбра быстро отвела глаза и слегка покраснела. Лорен едва удержался от улыбки.
— Соитие на супружеском ложе, — продолжалась проповедь, — полезно по двум причинам. Во-первых, оно необходимо для появления потомства. Во-вторых, оно скрепляет любовные узы между мужем и женой. Любовь — субстанция особая, это дар Божий.
Слушая пастора, Лорен не переставал ему удивляться. Рики, как видно, ни разу не был женат, что странно для представителя религии, столь высоко ставящей семью. Конечно, это не означает, что Рики всю жизнь проводит в воздержании. Как хранитель множества секретов жителей своего города, Лорен прекрасно осведомлен о слабостях духовенства. Среди прихожанок, церковных работниц и секретарш, замужних и незамужних, нашлось немало желающих отдаться Иисусу, а в его отсутствие — его представителям на грешной Земле. О предшествующем пасторе Баумгартене ходили слухи, что его ублажали две замужние прихожанки. Так это было или не так, во всяком случае жалоб на Баумгартена не поступало. Однако вспомнился и другой случай. Однажды Лорену пришлось задержать священника церкви евангельских баптистов за изнасилование. Лорен не был жесток с ним, осторожно бил только по мягким местам — по почкам, в живот и в пах, чтобы не сломать кости. Даже синяков, наверно, у того не осталось. Правда, как потом выяснилось, девушек тот не насиловал, они согласились сами. Но, черт побери, они все же чьи-то дочери!
Что же касается Рики, о нем Лорен пока ничего не слышал. Может быть, просто потому, что тот еще новичок в их городе и слухи не успели распространиться. Может быть, городские сплетники еще не определились по поводу нового пастора и ждут своего часа.
А может, Рики настоящий аскет. Хотя это и весьма необычно для служителя религии, ни в коем случае не отрицающей плотские желания, а лишь проповедующей умеренность в них.
— Соитие, — вещал Рики, — есть благо для души. — Затем оглядел паству и процитировал Ветхий завет: — «Живот твой — круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твое — ворох пшеницы, обставленный лилиями; два сосца твои — как два козленка, двойня серны».
— Господи Иисусе, — пробормотала Келли. Лорен тоже невольно заерзал. Никогда раньше это место из Библии не произносилось с церковной кафедры.
— Это «Песнь Песней» Соломона. — Рики поднял глаза от текста. — Она прославляет любовь человеческую.
Не слабо, черт возьми, подумал Лорен. Смущенно огляделся. Вокруг немало детей.
— Так когда же эта воспетая в священном писании любовь превращается в похоть? — вопрошал Рики. — Когда она становится греховной?
Рики секунду помолчал, взирая на прихожан. Затем продолжил.
— Вот о чем я собираюсь побеседовать с вами в это утро. Как этот грех входит в повседневную жизнь жителей Нью-Мексико.
Все вы погрязли в грехе, прочел в его взгляде Лорен. Я, мол, всех вас вычислил.
— Соитие греховно, когда оно происходит за плату. Когда совершается в отместку кому-либо. Или чтобы разорвать брак. Когда оно происходит насильно. Когда совершается с чужим супругом. Когда это легкомысленная случайная связь. Когда оно может повредить здоровью. Когда вы принуждаете к соитию зависимого и беспомощного...
Голос пастора звучал сурово и обличительно. Как хранитель секретов своих прихожан, он знал, что говорил.
— Теперь позвольте остановиться на этом подробнее, — изрек Рики.
Лорен почувствовал себя не в своей тарелке. Припомнились все его супружеские измены. Во время беременности Дэбры им надо было воздерживаться, чтобы не случился выкидыш. После выкидышей она всегда так переживала, что ей было не до любовных утех. И Лорену приходилось искать женщин на стороне. Он умел встречаться с ними тайно, как настоящий полицейский.
Бесстрастным монотонным голосом Рики подробно перечислял все возможные грехи этого рода, нередко тем самым напоминая Лорену былые прегрешения. Пастор, похоже, завелся так же, как и вчера вечером, думал Лорен. Направил взгляд на кафедру, чтобы не встречаться с ним глазами, и заодно отводя взгляд от своих домашних.
Рики произнес проповедь со знанием дела. Наконец служба закончилась.
— Я и не предполагала, что в этом так много сложностей, — высказалась Келли, когда они потянулись к выходу.
Лорен, весь взмокший, подошел к пастору.
— Замечательно, — восхитился он, пожимая священнику руку. — Просто превосходно.
— Спасибо, — ответил Рики, пристально глядя на Лорена.
Лорен заставил себя улыбнуться. Хотел было сказать, что с супружеской жизнью у него все хорошо.
Жаркий мексиканский ветер ворвался в открытую дверь. Парк напротив церкви был пуст. Робертса не было.
— Шеф, — послышался рядом знакомый женский голос. — Можно с вами поговорить?
Лорен обернулся. Внутри все оборвалось. Миссис Колдвелл.
Антония Колдвелл, вдова члена муниципального совета, была сварлива как базарная торговка. Всю свою энергию и помыслы направляла на выдумывание вздорных сплетен и слухов. Хлебом ее не корми — дай полаяться. Лорен ненавидел ее и ее отвратительный монотонный голос, которым она изливала свою желчь. С ее мужем, еще при жизни покойного, у Лорена тоже не было ничего общего.
— Я сейчас занят, мадам. — Сделав над собой усилие, Лорен изобразил на лице улыбку.
— Это связано с вашими служебными обязанностями. Для этого вы обязаны найти время. — Она вытаращила неприятные глазки под очками в бледно-голубой оправе.
— Идите, я через минуту, — кивнул Лорен Дэбре и дочерям.
— Сейчас как раз самое время, — затрещала миссис Колдвелл, — поднять вопрос о Конни Дювашель и ее ужасном доме с дурной репутацией.
О Господи, подумал Лорен. Опять.
— Тут есть юридические трудности. Этот дом относится к округу, а не к городу. Поговорите с шерифом.
— Уже говорила. Он сказал, что дом является частью города. Мне кажется, вы должны бороться с противозаконием, где бы оно ни встречалось.
— Но жалоб не поступало.
— Я вам сейчас жалуюсь.
— Но вы ведь ни разу не были на Вайлдфайр-ранчо?
— Я не желаю пачкаться...
— В таком случае, у вас нет достоверных сведений о том, что там происходит.
— Всем известно, что там творится, — сверкнув глазами, взвилась миссис Колдвелл.
— Одно дело слухи, а другое дело свидетельство в суде, мадам. Вы ведь не можете дать суду доказательства.
— Так что же, люди неправду говорят?
Выслушивать нравоучения от достойного человека, как недавно на проповеди, еще куда ни шло. Но не от этой же скандальной бабы.
— Не знаю, о чем вы, мадам.
Несколько мгновений они молча пронзали друг друга взглядами.
— Всем известно, какие там женщины, — не выдержала миссис Колдвелл.
— Хорошо, мадам, — усмехнулся Лорен. — Я сам пойду туда и посмотрю, что там делается.
Миссис Колдвелл бросила подозрительный взгляд.
«Ну все, пропал, — весело подумал Лорен. — Если обнаружу что-либо противозаконное, придется их арестовать».
Вздорная баба не нашлась что ответить. Сузившимися глазами она зыркнула на его грудь.
— Я вижу, вы все еще носите «вавилонскую звезду»?
— Да, мадам.
— Этот знак обрадует сатанистов.
— Я пока не встречал их в нашем городе. Не знаю даже, кто это.
— Зато я знаю.
— Как только выберу время, обязательно доберусь до ее дома, — улыбнулся Лорен. — Спасибо за приятную беседу, мадам.
Это из-за того, что ее покойный муж любил проводить там время, подумал Лорен. Трудно осуждать его за это. Ведь надо же было ему изредка как-то развеяться!
Похоже, иногда измену можно оправдать.
Всей семьей они сели в «фурию». Лорен передвинул кобуру вперед, завел машину.
— Подбросить тебя до магазина? — спросил он Джерри. — Купишь запчасти для ремонта.
— Ну отвези, — кисло буркнул Джерри.
— Чего эта Смерть добивалась от Могилы? — поинтересовалась Катрина. Келли хихикнула.
— Хотела открыть мне глаза на преступников, — ответил Лорен, направляя машину по улице Церквей. — Помнится, она требовала изъять из школьной библиотеки «Геккльберри Финна» и «Ловца во ржи».
— Ловца чего? — переспросила Келли.
— Ты тогда училась в шестом классе. — Катрина сняла шарф. — Миссис Колдвелл каждого считает идиотами.
— Идиотом, — самодовольно поправила Келли, — слово «каждого» единственного числа. — Затем хихикнула. — Идиотка, например.
И тут же получила от Катрины локтем в бок.
— Довольно интересная сегодня оказалась проповедь, — донеслось сзади от Дэбры.
Чувство безмерной вины обожгло Лорена.
— Пожалуй, — отозвался он.
— Нечасто Рики страстно проповедует об очевидных вещах.
— Как-то не задумывался об этом.
Мысль жены показалась Лорену занятной. Похоже, в проповеди пастора звучал отголосок собственного неудачного опыта. Может быть, чувство собственной прошлой вины заставило Рики обличать так сурово.
Когда-нибудь Лорен узнает об этом.
Однако, честно говоря, узнавать не хотелось.
* * *
Вайддфайр-ранчо находилось за Лас-Энимасом прямо на границе города и округа, в полумиле езды по дороге из гравия до шоссе. Ранчо представляло собой несколько домиков на колесах подряд. На крышах лежали старые покрышки, предохраняя их от порывов ветра.
Лорен остановил машину у фургона с надписью «Офис». Последний раз он был здесь много лет назад.
Постучал в дверь. Разбушевавшийся ветер злобно дул в лицо, трепал волосы. Когда Бак, новый телохранитель Конни, служивший вышибалой, открыл дверь, ветер чуть не вырвал ее из рук. Бак узнал Лорена и без лишних слов пропустил его. Откуда она только берет таких здоровенных громил, подумал Лорен.
В коридор вышла Конни Дювашель, старушка лет восьмидесяти, если не девяноста. Однако ее холодные зеленые глазки, сохранив цепкость, никогда и ничего не упускали из виду. Пышный ярко-рыжий парик, на губах малиновая губная помада, клетчатое шерстяное платье и шлепанцы.
— Рановато явился, сразу из церкви? — спросила она с характерным южным акцентом, иногда встречающемся в Арканзасе. Почти чистый английский.
— Вы меня ждали?
— Сегодня же вторник, в церкви апостолов проповедь о похоти. Порядком наслушавшись, прихожане возбуждаются и валом валят сюда. Надеюсь, твоя чертова полицейская машина не отпугнет моих клиентов.
— Я приехал по другому делу, Конни, — вздохнул Лорен. — Я действительно только что из церкви. Но после проповеди Рики, боюсь, посетителей у тебя поубавится.
— Зайдем ко мне в кабинет.
Они прошли мимо гостиной, где две скучающие девицы в нижнем белье курили сигареты, уткнувшись в телевизор. Показывали мексиканскую мыльную оперу. Далее через бар попали в кабинет хозяйки со множеством старых фотографий не стенах.
— Закрой дверь, — попросила Конни. — Налить тебе «Южного комфорта»?
— Нет, спасибо.
— Вступил в общество трезвости?
— Утром не пью.
Она плеснула из бутылки себе в бокал, достала из коробки дорогую сигарету и уселась в мягкое кресло. Ароматный дым пополз по комнате.
— К этим, — Конни ткнула сигаретой с сторону работниц, — не приходят с утра. Тупые безобразные сучки. Вот раньше, бывало...
Лорен уже не впервые выслушивал ее откровения.
— Конни, как раз о прошлом я и хотел поговорить.
— Отличные времена были, Лорен, двадцатые и тридцатые годы. Во время кризиса мы обеспечили работой многих хороших женщин. Наше заведение блистало манерами. Нам тоже пришлось экономить, — хихикнула она. — Мы подняли цену с двух до трех долларов за короткий сеанс. Замечательные времена тогда переживал наш город. На шахте все зарабатывали много денег, даже во время Великой депрессии.
Хочешь поиметь ее девиц — плати. Хочешь поговорить с Конни — тоже плати, только иначе. Надо сидеть в клубах дыма ее сигарет и выслушивать рассказы о золотой для проституции эпохе. Впрочем, Лорен не очень-то доверял этим басням. Если верить Конни, она родилась в борделе в портовом городке Сторивилле. Ее мать была дорогой проституткой, из креолов — потомков французских переселенцев. А когда город стал закрытым, она в поисках счастья уехала на запад страны. Из любопытства Лорен поинтересовался историей этого порта и выяснил, что военно-морские власти закрыли Сторивилл еще во время первой мировой.
Невозможно поверить, что Конни настолько стара. Лорен подозревал, что она и за тысячу миль никогда не приближалась к Новому Орлеану. А ее болтовня навеяна рассказами кого-то из ее коллег. Просто Конни создавала миф о своем светлом прошлом.
Порасспросив старожилов, Лорен выяснил также, что Конни появилась в Аточе во время второй мировой войны, приняв бразды правления в особняке Майбеллина на самом севере городка — классическом западном доме терпимости с остроконечной крышей, с тапером, бильярдом, медными плевательницами и красными обоями. По-видимому, покровителем Конни был Бенджамин Сигель, более известный как Багси. Среди нововведений, учрежденных Конни, жителям особенно запомнилось ее попечительство о нравах старшеклассников — после каждого школьного соревнования наиболее отличившийся игрок допускался к веселым девицам ее сомнительного заведения бесплатно.
Победители боксерских поединков в баре «На ринге» «угощались» проститутками тоже бесплатно. Лорен навсегда запомнил вкус тех побед — шампанское лилось рекой, богатые завсегдатаи бара сорили деньгами, чиновники обещали Лорену большое будущее на полицейском поприще. Есть ли теперь нечто подобное?
В шестидесятые годы вышел новый закон, и Конни Дювашель пришлось прикрыть лавочку, переоборудовать свое заведение под ресторан «Дом шахтера». По стенам висели озорные фотографии полуголых красоток вперемежку с видами Аточи девятнадцатого века. Ресторан приобрел хорошую репутацию, люди приходили обедать с семьями после церковной службы. Проституция вспоминалась как забавное прошлое, вполне безвредное занятие любовными упражнениями за мелковыми занавесками в сопровождении фортепианной музыки. Вот в наше время проституция — это порок. Но ведь ее уже нет, все кануло в Лету. Щедрые благотворительные пожертвования и тонкий умелый шантаж позволили Конни добиться членства в Ротари-клубе.
Ресторан закрылся, появилось Вайлдфайр-ранчо. Заведение разместилось строго на границе между городом и округом, взятки Луису Фигурациону Конни давала исправно. Конечно, место не столь роскошное, как прежде, от города далековато. Зато двусмысленность расположения позволила обойти закон. Официально заведение было зарегистрировано как массажный кабилет. Проститутки никогда не задерживались в городе более двух месяцев, сменяясь другими. Механизм работал отлаженно. То, что ФБР называет организованной преступностью. Кое-кому в ФБР взятки, разумеется, тоже платились. И дело шло превосходно. Ни азартных игр, ни воровства, ни венерических болезней. Эти условия оговаривались с Луисом Фигурационом еще в ту пору, когда Багси Сигель привез Конни в город.
— Теперешним моим девкам не доверяй, — пуская дым, распространялась Конни. — Это третье поколение, отбросы. Некоторые пытаются одурачить не только клиентов, но и меня. Но они для этого слишком глупы. Ну что с ними поделаешь?
— Те две, — Лорен кивнул на дверь, — наркоманки?
— Да. Одна принимает дилаудид, другая «любовные капли». Ты за этим приходил? Покупают ли они их в городе?
— Я пришел не за этим. Но если торговец продает им наркотики в городе, я арестую его.
— Если он будет торговать в городе, — ехидно улыбнулась Конни, — я сама выдам тебе этого сукина сына. За глупость. Я его предупредила. Он торгует в другом месте.
— Верю.
— Я образцовая жительница своего города. — Помолчав, Конни пристально взглянула на Лорена. — Так зачем ты пожаловал? Развлечения ведь тебя уже не интересуют.
— Дело в том, что Антония Колдвелл подала на тебя жалобу. И я вынужден был зайти проверить, нет ли тут чего противозаконного.
— Пожалуйста, — Конни разразилась хохотом. — Смотри сколько влезет.
— Я думаю, мне уже достаточно того, что я видел.
— Опять эта гадючка Коддвелл. Шипит лишь потому, что ее покойный муж только здесь от нее и отдыхал. Это она свела его в могилу. — Конни затушила сигарету и хлебнула «Комфорта». — Ну, теперь ты выполнил свой служебный долг, можешь выпить. Налить?
— Нет, слишком рано. Я хотел бы еще кое-что узнать.
— Валяй. — И потянулась за следующей сигаретой.
— Слышали об убийстве в городе?
— А как же.
— Не было ли среди ваших клиентов новых людей?
— Нет, все прежние.
— С оружием был кто-нибудь?
— Ха. Ко мне с оружием не ходят.
— Не возражаете, если я поговорю с девицами?
— Пожалуйста.
— И последний вопрос. — Лорен заколебался, собираясь с духом. — Не могу понять только одного...
— Почему он похож на Рэндала Дюденхофа?
— Вы слышали? — поразился Лорен.
— Слухом земля полнится.
— Кто сказал о Рэндале?
— Клиент, — неопределенно махнула она рукой.
— Ну ладно, в конце концов не важно. Рэндал часто бывал здесь.
Конни скривила губы.
— Да, пытаясь утешиться после проигрышей ,в покер. Вшивый козел.
— А его брат? — допытывался Лорен.
— Разве у него был брат? Что-то не припомню.
— Он, говорят, был гомосексуалистом. Уехал на запад.
— Вообще не помню. Значит, он ни разу сюда не заходил.
— Рэндал имел от кого-нибудь ребенка?
— Ты думаешь, покойник мог быть его сыном? — Конни помолчала — Мне и в голову не приходило.
— Будь у него сын, наверняка вы знали бы об этом.
— Не обязательно, — медленно покачала она головой.
— Он мог обратиться к вам с просьбой о помощи в связи с тем, что обрюхатил какую-нибудь бабу в городе.
— Чепуха, Лорен. Аборты тогда не запрещались, помнишь?
— Ну что ж, — Лорен пожал плечами, — я надеялся хоть что-нибудь разузнать.
— Если я узнаю об этом, сообщу. — Конни сделала глоток «Комфорта», оставляя на бокале красные следы губной помады. Затем достала из кармана связку ключей, выдвинула из стола ящик, выложила оттуда на стол металлическую коробку. — Лорен, я хочу дать тебе твою долю.
Глядя на ящик с деньгами, Лорен вспомнил адвоката наркомафии, его прилизанные волосы на заседании суда в понедельник, золотые перстни на пальцах.
— Не понимаю, о чем вы.
— Лорен, я помню, как туго тебе приходилось.
— Спрячьте назад свой бесовской ящик, Конни.
Пожав плечами, Конни положила ящик обратно.
— Ты очень изменился, Лорен, с того дня, когда я оставила себе на память ту фотографию.
Она показала на стену. На снимке многолетней давности после победного боя в баре «На ринге» улыбался Лорен с побитым лицом и заплывшим глазом, с бокалом шампанского в руке. По обеим сторонам стояли голые девицы.
«Там другой человек, — подумал Лорен, — я уже не тот. Слишком много воды утекло с тех пор».
С соседних фотографий смотрели Бенджамин Сигель, Вирджиния Хилл, Микки Кохен — люди, которые помогли Конни упрочить ее бизнес. Шериф Усебио Лазойя, Коротышка, окружной прокурор Кастрехон, предшественник Лорена на посту шефа полиции города. Члены семейства Фигурациона. Молодой усатый Киприано Домингос, судья Денвер, пара губернаторов, люди из мэрии, сенаторы штата, член конгресса, многолетний начальник полиции штата. Улыбающийся Джон Бегли, новый подчиненный Лорена, с копной светлых волос, стоящий между двумя парнями — один рыжий с плутовской ухмылкой, Лорен их не помнил. Снимки сделаны скрытой камерой во время попойки — мужчины с бокалами, окруженные голыми и полуголыми девицами. Все расслаблены, ни о чем не подозревают.
Конни хорошо знает, как вести дело. Никто из запечатленных на снимках не захочет с ней ссориться.
— А Вильяма Пашиенса вам удалось сфотографировать? — спросил Лорен.
— Нет пока, — покачала она головой. — Год назад этот придурок предложил мне сотню баксов, чтобы я раскололась, кто из его подчиненных ходит ко мне.
— И что?
— Я попросила Бака вытолкать этого недоумка отсюда.
— Вы очень мудро поступили.
— Еще бы!
— А Тимоти Джернигана?
— Не слышала о таком.
— А Джозефа Дейльха?
— А что? — ее глаза сузились.
— Я не сомневаюсь, что он кое-что знает об Убитом, но скрывает.
— Он постоянно ходит. — Конни затянулась сигаретой, не спеша выпустила дым. — Любит хвастаться. Мол, денег у него куры не клюют, в Лаборатории он большая шишка, метит на Нобелевскую премию, а в постели половой гигант, хотя девицы со смеху мрут. Жалуется на свою бывшую жену, шибко много денег требовала. Короче говоря, типичный мудак.
— Ослы любят себя рекламировать.
Конни посмеялась, закашлялась в кулак.
— Когда он был здесь последний раз? — спросил Лорен.
— На прошлой неделе. Наверное, что-то случилось. Обычно он заходит дважды в неделю.
— Может, он уехал из города?
— Не знаю, — пожала плечами Конни и затянулась.
— Когда он заедет, передайте ему, что я хочу с ним поговорить. — Это, считал Лорен, даст Дейльху хорошую встряску. Может быть, немного развяжет ему язык.
— Ладно, подумаю. — Ее глаза опять сузились.
— Конни, мне не до шуток. Я расследую убийство.
— Я же сказала, что подумаю.
Тут вдруг в голову Лорену пришла еще одна идея.
— А пастор Рики заглядывает сюда?
— Нет, зачем ему с нами связываться?
— Сегодня он произнес не совсем обычную проповедь о похоти.
— Мы живем в век СПИДа, Лорен. Он и должен проповедывать как можно убедительнее. Мое имя упоминалось?
— В проповеди нет. А после только Колдвелл требовала расправы.
— Неплохо. — Отхлебнув глоток из бокала, Конни взяла из стопки карточек на столе одну красную и протянула Лорену. Ему был хорошо знаком этот силуэт подмигивающего кота с надписью: «Кошкин дом. Один раз бесплатно». — Бери.
Вспомнилось первое посещение борделя. Лорен пришел с такой же карточкой, зажатой в потной от волнения руке, — подарок старшего друга ко дню рождения. Было ему тогда пятнадцать лет. Целый месяц он собирался с духом, чтобы воспользоваться наконец подаренной карточкой. Убеждал себя, что ему необходим опыт. Что, если его подружка вдруг захочет близости? Как тогда? Надо ведь суметь показать ей, на что Лорен способен. Значит, опыт нужен позарез. И вот Лорен на ранчо. Выбрал блондинку в длинной юбке и кожаной куртке, модной в те годы. Они уединились в комнатке, девица зажгла ароматную свечу, и урок начался. Правда, случилось так, что подружка бросила Лорена через несколько дней, так что опыт пригодился значительно позже. Но зато урок понравился.
— Нет, — отказался Лорен.
— Подумай хорошенько. Раньше тебе очень нравилось.
Последний визит состоялся шестнадцать лет тому назад. Тогда родилась Катрина и все изменилось. Лорен с трепетом разглядывал это крошечное чудо в колыбели, и среди сонма бурливших в нем чувств явилась решимость сделать так, чтобы дочь ни в коем случае не знала о некоторых его тайнах. Лучший способ добиться этого — прекратить хождения в бордель.
— Помнится, ты с большим упорством сюда заглядывал, как будто что-то здесь искал, — настаивала старая леди, попыхивая сигаретой.
— Кажется, я это уже нашел.
— Сомневаюсь.
К своему удивлению, Лорен не испытал ни малейшего искушения. Откуда бы ни пришли ее девицы, они, помнил Лорен, чьи-то дочери.
— Тогда отдай карточку своему брату. Он временами к нам заходит.
— Он, черт возьми, сам в состоянии купить себе карточку.
По крайней мере, утешил себя Лорен, бестолковый братец хоть этим еще как-то связан с реальным миром.
Он поднялся. От густого сигаретного дыма становилось дурно.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Осталось лишь побеседовать с вашими работницами о Дейльхе.
— Как тебе будет угодно.
В телевизоре все продолжалась бесконечная мыльная опера, но он застал уже только одну девицу, очевидно, вторая удалилась с клиентом. Эта же не мигая смотрела на экран. Как можно смотреть такой вздор, подумал Лорен, у них, наверно, с мозгами не все в порядке.
Задав несколько вопросов, Лорен так и не выяснил ничего нового. Бак, протиравший зеркала в баре, тоже не добавил ничего существенного. Лорен раздумывал, сразу уйти или подождать, пока освободится вторая. В этот момент входная дверь распахнулась, впустив порывистый ветер.
— Хороша телка! — взревел небритый Боб Сандовал, широко улыбаясь. В руке бумажный пакет с бутылкой. Следом вошла проститутка.
— Здорово, шеф! — наткнулся он на Лорена. — Отвезешь меня в «Солнечное сияние»?
— Ладно. Подожди снаружи, мне надо поговорить с людьми.
— Конечно, шеф. — Старик со всеми распрощался. — До встречи, Конни. — Затем повернулся к недавнему объекту своих вожделений. — Пока, киска. Ты просто превосходна.
С этими словами Сандовал, шаркая, вышел из прицепа.
— Половина моих клиентов старше шестидесяти, — заметила Конни.
Молодцы, еще держатся, подумал Лорен. А вслух сказал:
— Их жены им уже не интересны.
— Если вообще хоть когда-то были способны их заинтересовать, — равнодушно прокомментировала «киска», зажигая сигарету.
Лорен задал ей несколько вопросов о Дейльхе, но ничего нового не узнал. Попрощавшись с Конни и Баком, вышел из фургона. Сандовал уже сидел в «Ф — фурии», потягивая из бутылки. Лорен сел за руль и завел машину.
— А где твой приятель? — проинтересовался Лорен.
— Он редко ходит. Боится, что жена пронюхает. Размазня.
— А ты не боишься?
— Мне наплевать, что она скажет. За все годы я от нее и слова доброго не услышал.
Лорен вырулил со стоянки на усыпанную гравием дорогу. В лобовое стекло вместе с ветром мелко стучал песок.
— Вчера в «Солнечном сиянии», — продолжал Сандовал, — крутился какой-то малый. Спрашивал о тебе.
Лорен насторожился.
— Как он выглядит?
— Прилично одет, в костюме. Брякнул, что ему известно, что звонок в полицию поступил из «Солнечного сияния» в субботу утром. И теперь он ищет того, кто звонил.
По днищу машины ударил камень. У Лорена пересохло во рту.
— Что ты ему сказал?
— Ни хрена. Марк и Кувер тоже.
— Послушай. Будь с этим типом осторожнее. Он работает на наркосиндикат.
К тому же, подумал Лорен, работает чертовски быстро. Самое раннее, когда он мог выведать сведения на телефонной станции, это понедельник.
— Но, дружище, — удивился Сандовал, — я думал, что он из полиции.
— Он показывал тебе удостоверение?
— Нет. Просто сказал, что занимается следствием.
— Он работает на Аксельрода, адвоката торговцев наркотиками.
— Вот это да! Надо было вытянуть из него деньги! — заржал Сандовал. Но, увидев свирепый взгляд Лорена, притих. — Да я просто пошутил.
— Смотри у меня.
Всю дорогу до города Лорен пребывал в безрадостных размышлениях. Надо будет сказать Куверу, чтобы он предупредил завсегдатаев. Потом поговорить с Фигурационом, сообщить, что люди Аксельрода ищут компромат.
Вот бесовщина, с досадой думал Лорен. Как все усложняется.