Церковь апостолов Элонима и Назарена считалась самой большой в городе Аточа. Эта религия, в отличие от веры в святых и священных римлян, появилась здесь в 80-х годах прошлого века, когда компания «Братья Рига» начала разработку медного месторождения. Золотоискатели и те, кто охотился за серебром, уже жили к тому времени в этих местах, но как наемные работники были бы слишком ненадежны. Они привыкли работать то тут, то там, беспрестанно кочуя по стране. Компания «Братья Рига», президент которой верил в апостолов, решила переселить сюда целые семьи единоверцев из штата Нью-Йорк и северной части Пенсильвании. Около пятисот стабильных семей, способных создать коммуну, откликнулось на призыв. В поезде по дороге в Аточу они распевали свои церковные гимны.

Но, как и остальные религии, религия апостолов была склонна к расколу.

На площади, через улицу от церкви, седовласого мужчину, стоящего на деревянном ящике, окружила толпа людей. С каждой стороны пьедестала небесно-голубого цвета красовалась аккуратная пирамида, над ней, излучая золотистое сияние, сверкал огромный глаз.

— Я знаю ответ, — выкрикивал мужчина, — я видел!

— Вот черт, — ругнулся Лорен, вылезая из машины.

Оратора звали Альфред Робертс, он был бывшим мэром города и бывшим членом братства апостолов. Когда его брата уличили в хищении денег на строительство дороги и сам Робертс чуть не попал под суд, ему пришлось уйти с поста мэра, а в его кресло сел Эдвард Трухильо. А с тех пор, как Робертс был лишен звания адвоката и откололся от веры апостолов, он стал называть себя «пророком», существуя на скромные заработки своей небольшой группки новообращенцев.

— На Самуэля Кэттона в свое время снизошло откровение Божье, — снова выкрикнул он, — а теперь снизошло и на меня.

«Откровение?» — недоумевал Лорен. Опустив глаза, он в окружении своей семьи быстро прошествовал мимо — очень уж тягостной была сцена.

— Прислушайтесь! — вторила Робертсу его жена Ами. — И вы спасете свои души!

Лорен вспомнил, как ухаживал за Ами. Это длилось целый год, он тогда только вернулся из Кореи. Но Ами предпочла Робертса, поскольку, по мнению Лорена, у преуспевающего бизнесмена перспективы куда лучше, чем у начинающего полицейского-.

А что с ней сталось сейчас, с грустью подумал он. Робертса окружали в основном члены его семьи и ученики. Несмотря на октябрьский холодок, все они были одеты в какие-то покрывала, словно только что сошли со страниц Ветхого завета. На фоне архитектурного ансамбля старой площади они походили на сумасшедших скорее своим видом, чем бредовыми призывами. Ами Робертс держала в руках транспарант со словами: УСЛЫШЬТЕ ПРАВДУ! Остальные не выпускали из рук книги и буклеты. Бросалась в глаза девочка-подросток с блуждающими глазами и явно беременная, с транспарантом ЦЕРКОВЬ ИЗМЕНИЛАСЬ. Поражала плохая кожа и завитые над ушами волосы. Никто точно не знал, кто она такая и откуда взялась. Она появлялась лишь изредка, чтобы разменять свои чеки из Фонда помощи одиноким матерям. Ходила молва, что она добровольная наложница Робертса.

Все лжепророки, вдруг подумал Лорен, склонны заводить гаремы. Это один из признаков, по которому их можно распознать.

— Церковь коррумпирована! — не унимался Робертс. Он все время бил себя кулаком в грудь. — Первоначальная идея извращена! Я указываю правильный путь в рай!

Еще один недоумок, размышлял Лорен, создающий себе рекламу.

— Лучше поищи себе работу! — крикнул какой-то прихожанин.

— Я единственный истинный пророк!

— Чего тебе, благодетель?

— Следуйте за мной к спасению!

— Дай налогоплательщикам передышку!

Лорен поднялся по церковным ступенькам, но на пороге остановился. Похоже, его официальные обязанности отнимали сегодня слишком много времени.

— Заходите без меня, — бросил он Дэбре и спустился к своему бывшему боссу. По телу его побежали мурашки, когда он приблизился к проповеднику — он помнил Робертса как приятного спокойного человека из мира истеблишмента, всегда здоровавшегося за руку, и его превращение в Ветхозаветного лунатика заставило Лорена содрогнуться.

Робертс сверкал глазами со своей импровизированной трибуны. Его щеки и нос раскраснелись не то от алкоголя, не то от холода. Его сподвижники молча и с подозрением взирали на Лорена.

— Лорен! — воскликнул Робертс. — Давно не виделись! Ты видел свет, сын мой? — На Лорена пахнуло перегаром от виски.

— Если ты сейчас не заткнешься, Эл, — поморщился Лорен, — мне придется тебя забрать.

Робертс поднял руку, но голос его все еще звучал приветливо.

— Ты не можешь запретить эту проповедь, как нельзя побороть ветер или морской прилив.

— Тогда покажи свое разрешение.

Робертс смерил полицейского глазами.

— У тебя на груди семиконечная вавилонская звезда. Не означает ли это, сын мой, что ты продал душу дьяволу?

Лорен вздохнул. Несколько лет назад какие-то фундаменталисты основали орден «Вавилонская звезда», но с тех пор Лорен ничего об этом не слышал.

— Это означает, — спокойно ответил он, — что у департамента шерифа шестиконечные звезды, а нам захотелось чем-то отличаться от них. Так как насчет разрешения?

— Слуги Господни, — начал он возвышенно, — не нуждаются...

— Ты волен стоять здесь сколько тебе угодно, — с нажимом произнес Лорен, — и даже раздавать свою литературу, но если ты будешь кричать и создавать сутолоку, я тебя арестую.

Робертс надолго задумался, потом его лицо озарилось. Он плотнее запахнулся в свое покрывало, выпрямился и повернулся к церкви.

— Я буду стоять молча.

— Отлично. Это все, о чем я прошу.

Лорен повернулся и направился в церковь. У себя за спиной он услышал приглушенный голос Робертса.

— Чудеса случаются каждый день.

Чудо — что этот парень еще держится на ногах, про себя уточнил Лорен.

* * *

— Прежде чем начать сегодняшнюю проповедь, — произнес пастор Рики, — я бы хотел напомнить всем присутствующим, что в Фонде взаимопомощи подходят к концу запасы продовольствия и одежды. Пусть те, кому больше повезло в жизни, поделятся, чем могут, со своими соседями. — Рики поднял взор на аудиторию. — Сегодня начинается неделя размышления о наших душах, — торжественно изрек он.

Лорен занял свое место на церковной скамье и хмуро уставился на проповедника, сидевшего на возвышении напротив. Эта церемония открытия повторялась из года в год в течение всей его жизни, и мысли полицейского были заняты совершенно другим.

За завтраком позвонил Киприано и доложил, что, пока он осматривал автомобиль из Техаса — старенький побитый «джо» напротив дома Феликса, — он увидел самого Феликса. Тот в одной сорочке выходил из дома за газетой, которая выпускается в Альбукерке. Киприано, как хороший родственник, подошел и спросил, нет ли у Феликса гостей. Действительно у него на две ночи останавливались родственники из Харлинжена, но как раз в это утро Робби Киснерос пригласил их поохотиться, чему Феликс вообще-то обрадовался, поскольку, по правде говоря, он не особенно расположен к Энтони и его семейке.

После этого Киприано поспешил к дому Киснероса: в самом деле его машины там не было. Лорен распорядился немедленно передать информацию по спутниковой связи в полицию штатов Нью-Мексико и Аризона, а также обзвонить мотели по всей округе на случай, если Робби и компания остановились где-нибудь на уик-энд, чтобы с шиком прокутить деньги вдали от своих назойливых родственников. Раз техасцы оставили свою машину, они где-то поблизости.

Лорен удивился, что для самого ограбления они использовали машину из другого штата, а поездить по округе решили на машине, за рулем которой сидел местный.

Впрочем, странно и то, что использовали для ограбления маленький, битый-перебитый «джо», ведь нельзя же было исключать возможность погони.

Да и какие могли быть гарантии! Здесь все зависело от обстоятельств. Любой полицейский штата вправе остановить и обыскать машину. Тогда бы все провалилось.

Черт возьми! — снова возмутился про себя Лорен. Кто-то из местных предал город как раз в то время, когда Аточа переживает наисильнейший кризис с тех самых пор, как апачи разрушили существовавшее здесь поселение.

— Опять ты скрипишь зубами, — прошептала Дэбра. Лорен на минуту снова вернулся к действительности.

— Извини, — чуть слышно сказал он.

— Впереди у нас неделя, посвященная Семи Смертным Грехам, самым страшным из всех наших грехов, — ораторствовал пастор Рики. — Почему именно эти грехи считаются смертными? Почему чревоугодие — это Смертный Грех, а симония, например, — нет?

— Что такое симония? — прошептала Катрина, почти одновременно с другими по крайней мере пятьюдесятью приглушенными голосами. Катрина, старшая дочь Лорена, семнадцатилетняя блондинка с мальчишескими ухватками, в своем бледно-розовом платке выглядела неузнаваемо скромной.

— Тихо, — шепнул Лорен. Ответа он, впрочем, не знал.

— Это продажа церковных должностей, — шепнул Джерри.

Лорен поднял на него глаза. Лицо Джерри приняло абсолютно невинное выражение.

— Я не придаю этому значения, ты же знаешь.

— Смертные Грехи, — продолжал пастор Рики, — получили свое название потому, что совершение этих грехов непременно ведет к содеянию новых. Чревоугодие, кроме переедания, также включает пьянство и пристрастие к наркотикам, а от алкоголя и наркотиков недалеко и до насилия, нарушения супружеской верности, озлобления, воровства. И из всех Смертных Грехов гордыня считается самым первым, поскольку этот грех Люцифера привел к войне на небесах. Таким образом, первый из семи Дней Искупления посвящен искуплению гордыни.

Пастор Рики был довольно молод, ему исполнилось немногим более тридцати, но выглядел он намного старше. Рики рано облысел и поседел, в глаза бросалось изможденное лошадиное лицо. Рики много лет работал на кухне в «Корпусе мира» — нужда заставила, — прежде чем поступил в Колледж имени Кэттона в Пенсильвании, а затем получил свой приход. Он привносил в свои проповеди некую строгость и интеллектуальность, что Лорену вообще-то не слишком нравилось. Предыдущий пастор, старый датчанин Баумгартен, тоже прибыл из Пенсильвании. Однако во время проповеди он все время подскакивал, размахивал руками, обливаясь потом, и задолго до Рики начал упоминать ад.

Не то чтобы Лорену нравились эти размышления. Но с тех пор, как преподобный Самуэль Кэттон принял участие в путешествии по аду и многим другим уголкам Вселенной, куда его пригласил Мастер в сером, существование Огненной Земли считалось необходимой составной частью веры, и Лорен не раз удивлялся, почему Рики никогда не упоминал о ней.

— Гордыня Люцифера — это одно, — продолжал пастор, — понятно, что это такое, и можно сколько угодно ее осуждать. Но при всем своем желании никто из нас не мог бы восстать против сил небесных. Совсем другое — грех, что существует среди нас. Это та самая доморощенная гордыня, над которой я предлагаю вам задуматься сегодня утром.

Лорен в нетерпении стал покусывать нижнюю губу, гадая, чем там сейчас занимается Киприано.

— Трудно осознать, что гордыня — это грех, поскольку она является извращенным понятием хорошего, — не умолкал пастор, произнося слово «извращенным» с глубоким раскатистым "р", — гордыня также привлекательна, как грех, — «привлекательна» тоже говорилось с особым упором на "р", — ваша душа от природы нуждается в гордости — гордости за себя, свою семью, свое общество и свою страну. Но гордость как грех, или гордыня, — это гордость вне своих естественных пределов. Гордыня — это гордость, доведенная до такой степени, что она отворачивается от Бога.

Лорен поднял взгляд. Глаза Рики еле заметно блеснули. Может, в этом человеке наконец зажегся огонь?

— Вы ощущаете настоящую гордость за себя, свое общество... это происходит потому, что вы во всем узнаете Бога, — Рики взмахнул рукой, — гордитесь совершенством всего, что создано руцей Божьей. То, чем вы гордитесь, — это отражение самого Господа. Гордость становится частью веры.

Но когда вы перестаете узнавать Бога в вас самих, в вашей стране... гордость становится грехом и вы во всем начинаете видеть отражение себя! Гордость не является уже частью веры, а превращается в гордыню, эгоизм.

Эта последняя мысль буквально пронзила Лорена, оставляя удивительно светлое ощущение. Он никогда раньше не рассматривал сию субстанцию с этой точки зрения. А пастор Баумгартен никогда не обсуждал грехи в своих проповедях. В основном он руководствовался описанием Смертных Грехов в «Дополнительных Откровениях» Самуэля Кэттона, гордившегося своим ожерельем из золота и слоновой кости, инкрустированной бриллиантами, и в бешенстве пускавшего в ход свой топор, не разбирая ни друзей, ни врагов.

Пожалуй, этот анализ говорил в пользу пастора. — И когда вы воспринимаете все вещи как отражение самих себя, вы перестаете понимать, что каждая вещь по-своему и в одной ей свойственной форме отражает Господа. Вы начинаете думать, что можете играть с ними и манипулировать по своему усмотрению. Вы начинаете думать, что ваши соседи — люди, которых вы вправе спасать или осуждать, вместо того чтобы оставить это на суд Господень. Вы начинаете думать, что наше сообщество — это нечто, что можно организовать по своему усмотрению, а ваша страна существует лишь для того, чтобы утвердить вашу волю по всему миру.

Вот каким образом гордыня подтачивает нашу повседневную жизнь. Вы хотите что-либо изменить, но не во благо этого субъекта, впрочем, вы убеждаете людей в противном, чтобы удовлетворить свою гордыню. Например, вы влезаете в долги, чтобы купить машину лучше, чем у вашего соседа. Эта машина — дань вашей гордыне, ее украшение. Вы порываете со своей девушкой, но не потому, что она дурной человек, а потому, что недостаточно привлекательна или недостаточно модна, то есть не является вполне достойным вас украшением. Вы отвергаете предложение руки и сердца, оправдываясь, что жених недостаточно богат для вашей дочери, или недостаточно хорош, или еще чем-нибудь не угодил, но не ей, а вам, ибо он не кажется вам достойным вас украшением. Общество превращается в нечто такое, что вы желаете переделать под себя, для своего удобства; и вот вы вступаете в общественные организации, комитеты, и все это лишь потому, что образ жизни ваших соседей не слишком хорош для вас, вы намерены изменить и улучшить его.

В душе Лорена понемногу росло и ширилось возмущение. Он повернулся к Дэбре и прошептал:

— Он что, имеет в виду, что мне должно наплевать на соседей и семью?

— Тихо.

— Надо заботиться о ближнем — в этом и заключается вера апостолов. В конце концов, это моя работа — не забывать о своих соседях. Мне платят за это, — запальчиво продолжал Лорен.

Дэбра не скрывала своего раздражения.

— Просто при этом самому нужно быть поскромнее, вот что он имеет в виду.

— Попробуй-ка одной скромностью отправить Джорджа Джилено в нокдаун.

— Все уже смотрят на нас.

— Сомневаюсь, что этот мальчик из колледжа что-нибудь знает о реальном мире.

— Ответ — в самом Господе, — уверенно гремел голос «мальчика из колледжа», — мы должны доверять мудрости и милосердию Господа! Мы погрязли в своих грехах и должны молить Бога о понимании и прощении грехов наших.

— Какой болван, — недовольно буркнул Лорен.

Дэбра сильно ущипнула его за руку. До окончания церковной службы он думал только об ограблении.

* * *

Когда они всей семьей вышли из церкви, Робертса и его единоверцев уже не было, ящик они тоже прихватили с собой. Теперь, окружив пожилого мужчину во фланелевой рубашке, там стояли несколько молодых апачей. Старик указывал палочкой на различные части площади.

Лорен не первый раз наблюдал такую картину. Надо будет когда-нибудь поинтересоваться, что все это значит.

Киприано стоял у своей патрульной машины на стоянке напротив церкви. Лорен, заметив своего заместителя, словно переключил мозг на другую передачу. Он рванул вниз по ступенькам к машине Киприано, сгорая от любопытства и нетерпения.

— Ну что?

Киприано широко улыбнулся, обнажив большие желтые зубы.

— Я нашел их, шеф. Они в Эль-Пинто.

— В Эль-Пинто? — Лорен на секунду задумался. — Почему в Эль-Пинто? В этом чертовом городе призраков? Вот уж куда бы я точно не поехал тратить левые доходы.

— Они в одной из этих хибар Хоакина Фернандеса. Рядом с маленьким прудиком с форелью.

— Да? А я-то думал, что он уже давно не сдает свои хибары.

— Видимо, еще сдает, если есть клиенты.

Лорен оглянулся на свою семью, терпеливо поджидающую его на достаточном расстоянии, чтобы не мешать их разговору.

— Ты не сообщал шерифу? — спросил он. — Нам понадобится его помощь.

— Он приедет лично.

Лорен озадаченно поморщил лоб.

— А в чем, собственно, дело?

— Грядут выборы, шеф. А ограбление произошло на его территории, во всяком случае, формально.

— Что ж, пускай.

— Но у нас еще одна проблема — нет ордера на арест. Ведь им нужно предъявить обвинение.

— Подожди секунду, я отпущу семью.

Лорен подошел к Дэбре. Она прекрасно владела собой, но он ощутил ее внутреннее напряжение. Девочки тоже многозначительно переглянулись. Наступил один из тех решающих моментов в жизни полицейского, когда предстоит опасное дело, вполне вероятно ранение и ни в чем нет гарантий. Даже в таком мирном, в общем-то, городе, как Аточа, не нашлось бы, наверное, ни одной семьи полицейского, где в такую минуту сохранялось бы абсолютное спокойствие.

— Похоже, мы нашли тех парней, которых искали, — тихо сказал Лорен.

— Хорошо, — спокойно ответила Дэбра.

— Отгони, пожалуйста, машину домой. И не жди меня на ленч.

Дэбра посмотрела на него долгим взглядом. В ее очках Лорен видел свое отражение.

— Возьми свой бронежилет, — напомнила она. Лорен кивнул.

— Ладно, возьму.

— Я люблю тебя.

Внезапно его захлестнуло горячей волной, его просто распирало от гордости. Вероятно, это не был смертный грех гордыни, но, по правде говоря, плевать он хотел на все это. Дэбра молодец. Никогда раньше он так не гордился своим браком и положением в городе.

— Я люблю вас всех, — ответил он. — Не волнуйся, так, всего лишь какие-то гадкие сопляки.

А сопляки вооружены. Никто не произнес этого вслух, но невидимое присутствие оружия давило и угнетающе действовало на Лорена.

Он подошел к машине и открыл походный арсенал. Несколько лет назад федеральное правительство снабдило местные департаменты полиции личным вооружением, дабы уберечь от русских АКМ торговцев наркотиками. Лорен вынул бронежилет с пластинками из керамики и многослойной стали, винтовку без магазина . и голубую каску, которую полагалось надевать, регулируя поток транспорта. Прихожане почтительно расступались перед шефом полиции, когда он переносил все это к машине Киприано. Он бросил амуницию на заднее сиденье и сел в машину.

— Сначала в «Солнечное сияние», — скомандовал Лорен. — Решим проблему с ордером на арест.

Киприано объехал площадь и притормозил у кафе. Лорен распахнул зеленую, как плод авокадо, дверь «Солнечного сияния» и приветливо махнул рукой Куверу. Затем подошел к телефону-автомату, висевшему напротив мужского туалета. На стене рядом болталась пожелтевшая от времени газета, вся исписанная за десятилетия номерами телефонов. За столиком снова сидели корейцы, но не те, которых Лорен видел накануне. Они прихлебывали кофе, а посреди стола ждала кружка с оленьей кровью. Марк Бирн, одетый также, как и вчера, задумчиво смотрел в свой кофе. Он многозначительно хмыкнул, заметив Лорена. По всей видимости, Бирн в это утро не утруждал себя бритьем или причесыванием.

— Послушай, — предложил Кувер полицейскому, — можешь позвонить из моего кабинета.

— Да нет, спасибо, — отказался Лорен. Он опустил монету и набрал номер полиции.

— Департамент полиции города Аточа, — послышался в трубке знакомый голос Элоя Эспозито.

— Как шея, Элой?

— Мне надели этот чертов корсет. Придется носить его целый месяц, не снимая даже в постели.

— Что ж, поработай пока дежурным.

— Вот вляпался!

— А как дела у Бушинского?

— Небольшое сотрясение. Врач порекомендовал не выходить на работу до понедельника. Кэрен честит его на чем свет стоит, не переставая твердить, что могла бы устроить его шофером грузовика в Альбукерке.

— Думаешь, когда-нибудь заставит пойти на это?

— Во всяком случае, она уже давно наседает.

Было бы очень жаль, подумал Лорен. Бушинский — хороший офицер. Остается лишь сожалеть, что не все жены полицейских понимают мужей как Дэбра.

Голос Элоя был приветливым.

— Так чего звонишь-то, шеф?

— Вы меня, наверное, с кем-то перепутали, — откликнулся Лорен, — это анонимный звонок.

— Чо?

— Я не шеф полиции. Я доброжелатель, который хочет передать анонимное сообщение.

— Так вы не шеф полиции? Это анонимный звонок?

— Совершенно верно.

— Что-то я не понимаю.

— Послушай меня минутку, Элой, хорошо?

— Если вы хотите передать частную информацию, то я должен узнать ваше имя.

— Боже мой, Элой! — воскликнул Лорен. — Если я назову тебе имя, это уже не будет анонимное сообщение!

— Пожалуй, что так, — засомневались на том конце провода.

— Вот информация. Двое парней, ворвавшихся в «Медную страну», находятся сейчас в Эль-Пинто, в одном из домиков Хоакина Фернандеса. Их там трое, они вооружены и опасны. Записал?

— Вооружены и опасны. Записал, шеф.

— Да никакой я не шеф. Но на твоем месте я бы позвонил ему и все передал.

— Хорошо. Но мне нужно узнать ваше имя и номер телефона.

Лорен бросил трубку. Пытаясь побороть раздражение, он соображал, то ли Элой повредил себе мозги, ударившись головой в «Докторе-бездельнике», то ли просто решил его разыграть.

Лорен направился к двери, несмотря на то, что Кувер, как обычно, уже приготовил ему чашечку кофе.

— Эй, шеф, — произнес Бирн, помахивая сигаретой, — я хочу сообщить об одном подозрительном типе в тюрбане. Он недавно завтракал вон в том углу. Я думаю, это террорист.

Наверное, еще один «вампир», подумал Лорен и поинтересовался:

— А где Сандовал? Выуживает новые факты в библиотеке, чтобы опять ставить людей в тупик?

— Не-е. Он подался «на запад» за выпивкой. — Бирн глубоко затянулся. — Кстати, твое сообщение абсолютно анонимное. Если кто-нибудь спросит, я тебя не узнал.

— Заткнись, — бросил Лорен.

Он вышел через кричаще-зеленую дверь. Хорошего настроения как не бывало. Сейчас ему хотелось только одного: попасть в Эль-Пинто, выбить дверь домика, в котором находятся грабители, и покончить со всем этим раз и навсегда.

Он сел в машину Киприано.

— Теперь в здание суда.

Киприано ждал внизу, пока Лорен освободится с еженедельного субботнего заседания суда. Первоначально эти утренние заседания были призваны разбираться со всеми пьяницами, попавшими за решетку в пятницу вечером, чтобы выпустить их оттуда, освобождая место для следующей — субботней — партии. Председательствовал судья Денвер.

Здесь же присутствовал Усебио Лазойя, шериф, худощавый пожилой мужчина ростом добрых шесть футов четыре дюйма. И, конечно же, его всю жизнь дразнили Коротышкой. Этот активист местного отделения Демократической партии уже целую вечность, сколько Лорен себя помнил, занимал должность шерифа.

Коротышка был отвратительным полицейским, обладал плохой памятью. Еще только начиная работать шерифом, он потерял или беспечно попортил улики нескольких важных расследований, а его отношение к работе говорило само за себя: он никогда не мог сразу же прибыть на место ограбления. Впрочем, довольно быстро осознав, что грозы местной преступности из него не выйдет, он доверял своим подчиненным, а иногда и департаменту во главе с Лореном, вести текущие уголовные расследования.

Тем не менее Лорен уважал его как администратора и политика. Несмотря на допущенные в начале карьеры грубые ошибки, Коротышка уже три раза переизбирался. Свои предвыборные листовки он подписывал большими красными буквами КОРОТЫШКА, и каждый знал, о ком идет речь. Так что на его собственное кресло никто не посягал. Но тем не менее сокращения во всех городских службах, последовавшие за закрытием шахты, затронули и его департамент, и теперь он полагался на городскую полицию более чем когда-либо.

Коротышка благоухал новыми духами и по случаю официальной церемонии надел форменную кремовую рубашку, какие шерифы носили еще в прошлом веке, и нахлобучил белую широкополую шляпу «стетсон». Маленькие седые усики Коротышки были сильно напомажены.

— А-а, Лорен, — воскликнул Коротышка, улыбаясь. — Que paso, hombre?

Лорен пожал ему руку.

— Похоже, нам не страшна нынешняя волна преступности.

— Ты обнаружил преступников?

— Только что поступил анонимный звонок.

Коротышка издал короткий смешок, такой же сухой, как песок в пустыне.

— Как я люблю эти маленькие удачные анонимные звонки, кузен. Что ж, надо взять ордер. Piedra movediza no cria lama. Под лежачий камень вода не течет. — Лорен энергично кивнул.

Затем на секунду задумался, мысленно переводя последнюю фразу. Движущиеся камни, значит. Он кивнул еще раз.

— Кстати, — заметил Коротышка, — сегодня по телевизору интересный матч, не хотелось бы пропускать.

Лорен и Коротышка вошли в зал заседаний. Он был заполнен в основном теми, кого предыдущей ночью забрали Лорен и его команда. Широкоплечий Джордж Джилено горой возвышался на инвалидном кресле, почти перегораживая проход. Лен Боннивел, с яркой металлической полосой на сломаном носу, сидел рядом со своим отцом и так далеко от Эй-Джея Данлопа, как только позволяла комната. Лорен почувствовал на себе недобрый взгляд Данлопа и удовлетворенно усмехнулся. Эй-Джей с наглухо перевязанной челюстью и пикнуть теперь не посмеет.

Помощник окружного прокурора Шейла Лоури как раз выступала с длинной обвинительной речью против безнадежного пьяницы Андерсона, который представал перед судьей уже четвертый раз за год. Лоури, невысокая молодая женщина с колючим взглядом, в серой кофточке с плечиками, держала в руках большие черепаховые очки, пользуясь ими в основном как указкой и рассекая воздух, словно дирижер оркестра. В последнее время должности окружных прокуроров все чаще занимали молодые выпускницы юридических колледжей, которые могли быстрее продвинуться по служебной лестнице в маленьких городках, равнодушных к истинным талантам. В крупных городах все юридические должности были заняты мужчинами. Насколько Лорен мог судить, Лоури неплохо помогала окружному прокурору, но она еще слишком мало жила в этом городе, чтобы грамотно разбираться во всех родственных, религиозных и политических взаимоотношениях, лежащих в основе социума города Аточа. И еще не успела понять, что судья Денвер не позволит признать виновным одного из своих кузенов.

Похоже, придется немного подождать. Лорен сел на скамью. Коротышка примостился рядом.

Боковым зрением Лорен заметил какое-то движение сзади. Он оглянулся через плечо и увидел, как Джордж Джилено на своем инвалидном кресле пытается подъехать к нему поближе.

— Как спина?

— Небольшое растяжение. Я мог бы ходить, но сейчас я ищу сочувствия и взываю к жалости.

— Удачи.

Джилено каждый раз после очередного разгрома «Бездельника» представал перед судьей Денвером, а Денвер не любил начинать судебное заседание с индейцев.

— В чем же дело, — поинтересовался Лорен, — что ты так ополчился на «Бездельника», в конце концов?

— Да я и сам не знаю, старик.

— Что бы тебе выбрать другое место?!

Джилено заартачился.

— "Бездельник" ничем не хуже других заведений.

Лорен понимающе покачал головой.

— Сделай одолжение, Джордж. Не напивайся больше в этом городе, пока я не уйду на пенсию.

— Да и не пьяный был я вовсе. Я только пытался получить выпивку, а они не хотели меня обслуживать.

— Держись подальше от «Доктора», Джордж.

— Я безработный, как и многие другие. Не думаю, что буду теперь часто наведываться в этот город.

В его глазах вдруг вспыхнул лучик надежды.

— Шеф, а ты можешь сделать мне одолжение?

— Попробую.

— Я хотел бы остаться в тюрьме здесь, а не возвращаться назад в резервацию.

Лорен молча почесал затылок.

— Вряд ли смогу тебе чем-нибудь помочь, Джордж. У муниципалитета соглашение с властями резервации. Апачи живут там, белые — в Аточе.

— Ты же знаешь этих полицейских из резервации. Да лучше уж бешеная собака.

— Что ж тут поделаешь. Сейчас снова собираются урезать тюремный бюджет.

Джилено сокрушенно вздохнул.

— Извини, — сказал Лорен.

— Эй, — произнес Коротышка, дрогнув усиками в ехидной усмешке. — Слушай. Сейчас будет обвинительный приговор.

Пока Джилено разговаривал с Лореном, Шейла уже закруглилась. Судья Денвер, выглядевший абсолютно неумолимым, приказал подзащитному Андерсону подойти.

— Я не верю во все эти дыхательные тесты, — сказал Денвер. И ударил своим молотком. — Оправдан.

Андерсон повернулся, чтобы пожать руку своему адвокату, одному из кузенов Денвера. У Шейлы от удивления чуть глаза на лоб не вылезли, а Лорен с трудом подавил злорадную ухмылку. Шейла мгновенно зашлась краской. Лорен чувствовал, что еще немного, и она сорвется, резко бросив в лицо что-нибудь резкое. Он тут же поднялся с места.

— Прошу прощения, что я перебиваю, Ваша честь, — произнес он, — не могли бы вы уделить нам с шерифом немного времени, чтобы решить проблему с ордером?

— Я вас слушаю, — ответил судья.

— Не могли бы мы поговорить в судейском кабинете? Дело требует некоторой конфиденциальности.

— Десятиминутный перерыв, — произнес Денвер и ударил молотком.

Лорен проследовал за ним. Проходя мимо Шейлы, он миролюбиво положил руку ей на плечо.

— Так уж устроена жизнь, Шейла, — стараясь ободрить ее, произнес он.

Лоури, похоже, готова была убить кого-нибудь.

— Попадется мне когда-нибудь этот сукин сын.

Лорен так и не понял, кого Шейла имела в виду — подсудимого или судью Денвера.

— Задержись после обеда, — добавил шеф полиции, — есть кое-какая работа для тебя.

— Черт возьми. Как раз сегодня я хотела поменять масляный фильтр.

— Ты же юрист, Шейла. Ты можешь себе позволить довериться станции техобслуживания.

— Это все дерьмо собачье. Ты прекрасно знаешь, сколько я получаю. И знаешь что, — теперь она размахивала своими очками как мечом, — на эти гроши прожить невозможно?

— Ничего, привыкнешь.

Лорен, оставляя ее, искренне жалел следующего подсудимого, кем бы он ни оказался. Денверу необходимо восстановить обвинительно-оправдательный баланс, значит, он на ком-нибудь отыграется. А Лоури готова была растерзать следующего подзащитного на части своими собственными зубами.

Для выписки ордера потребовалось всего несколько минут, в основном только на подготовку текста машинисткой.

"НАСТОЯЩИМ ПРИКАЗЫВАЕТСЯ, — стояло большими грозными буквами, — немедленно произвести обыск в указанном месте".

Лорену нравилось слово «приказывается». Денвер ничего не сказал по поводу анонимного звонка, а также не стал упираться, когда Лорен попросил указать в ордере возможность внезапного вторжения в помещение, сославшись на то, что аноним произнес слова «вооружены и опасны». Лорен положил ордер в нагрудный карман, на прощание пожал судье руку и вышел из кабинета через другую дверь. Его просто переполняло счастьем и гордостью, осознанием того, что при необходимости перед ним распахиваются любые двери.

Тем временем Киприано достал с полицейских складов так называемый «тук-тук»: свинцовую трубу трех футов длиной и шести дюймов диаметром. Ее полость залили бетоном, а по бокам приделали ручки и использовали специально для вышибания дверей. Кто-то уже умудрился с обоих торцов трубы наклеить улыбающеся рожицы.

Лорен ехал в Эль-Пинто в машине Киприано, а двое других офицеров следовали за ними в другой машине. Коротышка и его заместитель присоединились к ним на «бронкосе» с четырьмя ведущими колесами, который в департаменте шерифа предусматривался специально для сельских дорог, отличавшихся ужасным покрытием. Чтобы попасть в Эль-Пинто, пришлось сначала ехать на запад по 81-му шоссе, затем на север — по 103-му, мимо маленького жилого городка Виста-Линда, где проживали в основном работники Лаборатории высоких технологий. Их просторные дома стояли на бесплодной бурой земле за невысокими кирпичными заборами. За ними простирались акры неосвоенной земли, заросшей американской юккой и колючей грушей. На крышах домов стройными рядами чернели панели солнечных батарей. В северной части городка находилась торговая улица, места на стоянке здесь явно не хватало. Еще один удар по торговому бизнесу старого города.

— Этим людям, — заметил Лорен, — похоже, нравится их обособленность. Сначала они строятся на огромных территориях, а потом огораживаются забором.

Даже несмотря на то, что уволенные шахтеры распродавали свою недвижимость по баснословной цене, переселенцы, решившие обосноваться в Аточе, неохотно покупали дома в старом городе. Крохотные и потому неудобные, они в основном стояли на таких же маленьких клочках земли. Вот уж где шагу некуда ступить без того, чтобы не столкнуться с кем-нибудь из домочадцев или соседей. Работникам Лаборатории это не нравилось.

Киприано прикурил сигарету от автомобильной зажигалки.

— Они из больших городов, а там сосед жаждет убить соседа. Поэтому никто ни с кем и не общается, — без тени сомнения выпалил он.

— Думаешь, эти маленькие кирпичные заборчики спасут их?

— У них свои законы, не имеющие отношения к отбросам общества.

— Отбросы — это они сами со своей коммуной.

— Это точно.

— Да все они, — Лорен почувствовал подступающий приступ ярости, — никогда не объединились бы в свою коммуну, если бы она накладывала на них какие-нибудь обязательства. Как дачники, они ничем не связаны друг с другом, приехали-уехали.

«Даже пастор Рики и тот туда же, — вдруг подумал Лорен, — со всеми своими разглагольствованиями о невмешательстве в дела ближних».

— Уж тут ты прав, шеф.

— Просто болтаются взад и вперед, толкутся без дела. — Лорену понравилось сравнение с дачниками и хотелось еще немного поговорить на эту тему.

— Только и успевают компостировать билеты в своем чертовом бесконтактном поезде.

— А возят «дипломаты», набитые деньгами.

— Ага-а, — плохое настроение Лорена постепенно улетучивалось. — Эти огромные кучи денег они держат прямо у себя дома.

И наверное, из-за международной конкуренции Лаборатория считалась собственностью консорциума из нескольких концернов, занимающихся высокими технологиями. Они делили поровну риск и прибыль, зарабатывая десятки миллионов на новых сверхпроводниках. Жилой городок субсидировался из средств кредитного фонда самой корпорации. Деньги выдавались на каждую отдельную семью, покупки делались только на торговой улице. В магазин они ходили просто совершить финансовую операцию, им и в голову не приходило, что это повод пообщаться с соседями. «Да, пожалуй, это попытка создать новую культуру, без обычных человеческих связей, — думал Лорен, — уже десятилетия они пытаются жить отдельно, по своим законам, и мы, похоже, к этому привыкли».

— Помнишь, мы сами голосовали за то, чтобы их развитие никак не затрагивало старого города, — словно откликнулся на его мысли Киприано.

— Тогда почему нам приходится больше платить за воду и канализацию после объединения наших систем водоснабжения? У нас и до них были и вода, и канализация. Если уж живете отдельно в собственном городке, так и живите, мы-то почему должны за это платить?

— Может, они решили по-товарищески разделить с нами расходы? — хмыкнул Киприано.

— Как же, просто хотят нас облапошить. Заключают с нами какие-то хитроумные сделки, как наши предки в свое время — с индейцами. И когда мы спохватимся, будет уже поздно — окажемся в резервации, как Джордж Джилено.

Киприано со всей силы пульнул сигаретой в окно. Сравнение с Джилено явно ему не льстило.

— Ты так устроишь пожар, — заметил Лорен.

— За нами «хвост», — отозвался Киприано, — один из тех джипов.

— Черт их подери. Наши с тобой машины — под их постоянным наблюдением.

— Может, позвонить Биллу Пашиенсу, пусть прикажет своим людям прекратить это дурацкое преследование?

— С тем же успехом можно попросить Пашиенса выстрелить себе в задницу.

Они проехали по мосту через блуждающую между холмами Рио-Секо, потом под сверкающей на солнце эстакадой с полотном для маглева. Справа от Лорена убегала назад Виста-Линда. Слева остался въезд в Лабораторию высоких технологий, хорошо размеченный, со светофором. На светофоре горел зеленый. Дальше 103-е шоссе вырождалось в узкую, без обочин, дорогу с двухрядным движением. Асфальт пестрел рытвинами и заплатками. Слева тянулся забор Лаборатории высотой в двадцать футов из сетки-рабицы. Из-за забора выглядывала длинная череда холмов, закрывавших ускорители и несколько приземистых зданий землистого цвета.

Иногда, по ночам, во время экспериментов, все небо освещалось яркими вспышками, сопровождавшимися сильным грохотом.

Стреляют по Небесам, ужасался в таких случаях Лорен. Остается только надеяться, что Небеса не ответят тем же.

Лорен почему-то вспомнил, как на одной из предвыборных листовок Коротышки кто-то выбил из 22-мм винтовки нехорошее слово. Высокие горы, массивные вулканические плиты двинулись ближе, облака отбрасывали на зеленую траву тени, похожие на масляные пятна. Вдали полыхало, сразу в трех местах валил дым. Лесные пожары в основном были делом рук беспечных туристов. В отблесках пожарищ сверкали на солнце пожарные вертолеты.

«Еще несколько недель, и мы с Джерри выберемся полазить по этим крутым хребтам, — мечтал Лорен. — Может, подстрелим одного-двух оленей. Если, конечно, после пожаров хоть что-нибудь останется».

Лорен вернулся к реальности и в радостном возбуждении представлял себе Робби Киснероса. Тот опускал перед ним стволы своего обреза от охотничьей винтовки двенадцатого калибра.

Он просто млел от удовольствия, снова и снова прокручивая в голове эту чудесную картину.

Эль-Пинто был центром серебряной лихорадки в 90-х годах прошлого века. Этот городок, зажатый в темном узком каньоне, окружали горы вулканического происхождения. От первоначального поселения ничего не осталось, оно сгорело еще восемьдесят лет назад. Городок не сохранил себя как экзотический туристический центр. Сейчас там в радиусе десяти миль, пожалуй, больше насчитывалось персональных компьютеров и спутниковых антенн, чем ватерклозетов.

Сейчас деревня состояла из обломков старой бензоколонки из красного кирпича, сгоревшей лет двадцать назад во время очередного пожара, новой бензоколонки напротив старой почты, расположенной в одном здании со складом, таверны под названием «Тасти-Фриз» и домиков Хоакина Фернандеса.

Фернандес, наполовину апач, ныне восьмидесятилетний старик, в течение многих лет работал гидом, объясняя многочисленным туристам, как выслеживать пуму, оленя или медведя, и сдавая им домики. Он уже бросил работу, но до сих пор любой рыбак, который не хотел возвращаться домой с пустыми руками, за доллар мог поймать крупную форель в его маленьком, забитом рыбой прудике.

Дорожный указатель СДАЮТСЯ ДОМИКИ В ЭЛЬ-ПИНТО не подновлялся уже довольно давно. Обветшалый дом Фернандеса и магазин по продаже приманок стояли у дороги. Домики же, скрываясь в зарослях ивы, находились в четверти мили вниз по каньону.

Киприано поставил патрульную машину на заросший газон магазина, в тень сухого столетнего дерева и большой белой спутниковой антенны старого образца.

Остальные служители закона подъехали минутой позже. Лорен поднялся на старое деревянное крыльцо, толкнул входную дверь с табличкой В ПРОДАЖЕ ИМЕЮТСЯ МОРСКИЕ СОБАЧКИ и вошел внутрь. Краем глаза он заметил, что джип из Лаборатории проехал дальше по разбитой дороге.

Шум кондиционера почти заглушал репортаж с футбольного матча, доносившийся из другой комнаты. Старые ящики из-под картофельных чипсов громоздились рядом с коробками, где пылились банки с консервами.

— Привет, Хоакин, — произнес Лорен, толкнув дверь в следующую комнату.

Вдоль всех стен стояли подсвеченные аквариумы с живой приманкой. Большие черные саламандры с огромными оттопыривающимися жабрами и выпученными глазами — «морские собачки» — кишели в бурлящей воде.

Фернандес сидел на протертом стуле в глубине комнаты с закрытыми глазами. Рот открыт, штаны расстегнуты. Холодная дрожь пробежала по спине Лорена — он решил, что старик мертв. Но в ту же секунду Хоакин открыл глаза и посмотрел на Лорена острым птичьим взглядом.

— Однако ты неплохо выглядишь для рыбалки, — заметил он.

— У тебя в домиках сейчас кто-нибудь есть? — тут же перешел к делу Лорен. — Трое молодых парней, Робби Киснерос и его кузены из Техаса?

— Это первые посетители за целый месяц. — Фернандес встал и застегнул штаны. — Похоже, сегодня вечером кое-что намечается, а это предвещает хороший сезон.

— Сядь на место, — скомандовал Лорен. — Робби и его панковские кузены прошлой ночью взяли бар в Аточе. У меня ордер на их арест. — Он тут же показал его. — Хочешь прочитать?

Фернандес похлопал по карманам фланелевой рубашки.

— Я не захватил очки для чтения, Лорен. Я поверю тебе на слово.

— В каком они домике?

— В девятом. Розового цвета. Ключ нужен?

— Думаю, да. Какая там дверь?

— Обычная дверь. Ты ведь не собираешься ее выбивать, правда?

— Возможно, мне придется это сделать. Разрешение получено.

— Господи Боже, — похоже, на Фернандеса это произвело впечатление, — черт возьми, Лорен, врежь этому сукиному сыну. Я вам помогу.

— Спасибо.

Фернандес прошаркал в соседнюю комнату и вернулся с ключом на колечке из плетеной проволоки, которой перевязывают батоны хлеба.

На ключе, на кусочке пластыря когда-то читался номер домика, но сейчас уже ничего невозможно было разобрать.

— Я возьму тридцатьшестерку и пойду с вами, — сказал Фернандес.

Лорен тронул старика за плечо.

— Не стоит, Хоакин. Останься здесь, пока все не закончится.

— Я неплохой стрелок, — настаивал Фернандес, — я бью без промаха в глаз воробья.

— Присядь, Хоакин, — Лорен подвел его назад к стулу, — спокойно смотри матч, это займет не больше минуты.

Лорен мысленно уже торопил развязку. Выйдя из магазина, он снял голубую куртку, аккуратно свернул и положил на переднее сиденье. Киприано молчаливо ждал у машины, пожевывая травинку.

Открыв заднюю дверцу, Лорен вытащил бронежилет. Где-то вдалеке стрекотали пожарные вертолеты.

— Как действуем, шеф? — спросил Киприано.

— Сразу же вышибаем дверь, они и опомниться не успеют.

— Как я понял, ты хочешь ворваться первым?

Лорен надел каску и опустил забрало. Кровь взыграла в его жилах оперными ариями Вагнера.

— Эй, — крикнул Коротышка из своего «бронкоса», — что происходит?

— Ничего. Иди за нами.

— А план действий?

Лорен свистнул сквозь зубы.

— Вот и весь план.

— Нам надо посоветоваться. Для этого я здесь и нахожусь.

— Черт возьми, Коротышка, мы теряем время. Ты еще пригласи из Альбукерка комиссию для ведения переговоров.

Коротышка махнул рукой.

— Ладно, черт с тобой. Но это твои похороны.

Киприано тоже надел бронежилет. Лорен передернул затвор винтовки и сел в машину. Киприано включил двигатель.

Кровь стучала в висках шефа полиции.

— Быстро и тихо, — скомандовал он, — девятый домик, розового цвета.

«Фурия» резко развернулась, выбрасывая из-под колес гравий, и рванула по узкой дороге. Мимо проносились умирающие ивы. Башни из полуразрушенного вулканического туфа, похожие на Большой Каньон в миниатюре, заслоняли солнце. Потом луг, где голубизной блистал прудик с форелью, и наконец, начались домики Фернандеса.

— ...Восемь — считал Лорен. — Девять. Это здесь.

Оштукатуренный квадратный домик, выкрашенный под мазанку, с небольшим крыльцом и остроконечной крышей. Он выглядел словно старая школа из одной комнаты.

«Фурия» притормозила. Лорен уже распахнул дверцу и приготовился быстро выскочить с винтовкой в руках.

Он заметил, что дверь довольно хлипкая и «тук-тук» ему не понадобится. В два прыжка он преодолел ступеньки и, развернувшись, мгновенно вышиб дверь плечом.

Лорен ввалился вовнутрь, сделал шаг в сторону, чтобы восстановить равновесие, и направил винтовку на присутствующих. Сзади с грохотом обрушился пятифутовый обломок притолоки.

— Привет, Робби, — кивнул Лорен.

На самом деле полагалось крикнуть что-нибудь вроде: «Откройте! Полиция!» — причем еще до того, как он вломился. Сейчас в этом уже не было необходимости. В ушах у него звенело, словно рой рассерженных пчел преследовал его по пятам.

В комнате кто где полулежали трое молодых ребят в закатанных джинсах. У одного из них, техасца с маленькой козлиной бородкой, на голове был зеленый платок. На предплечьях — тюремные татуировки, а на запястье — браслет с бирюзой Билла Форсета. Все трое от неожиданности подскочили и остекленевшими глазами глядели на винтовку Лорена.

На старом изрезанном кофейном столике стояла пустая бутылка. На газете зеленой горкой лежала марихуана. Рядом с наркотиками валялись обрез, пачка грязных банкнот и груда кредиток компании «Братья Рига».

В дверь ворвались Киприано и еще двое полицейских.

Робби и его друзья словно окаменели от неожиданности. Тем не менее Лорен осторожно взял со столика обрез и отстегнул магазин.

— Неплохое снаряжение для рыбалки, — заключил он. — Теперь все медленно встаем и кладем руки за головы.

Когда на подозреваемых уже надевали наручники, появились Коротышка и его заместитель. Сердце Лорена работало как хорошая турбина, во всем теле ощущалась легкость, почти невесомость. Сейчас он казался себе непобедимым, способным своротить горы и повернуть вспять реки.

Коротышка извлек из кармана шестиконечную звезду шерифа и повесил на безупречно белый отворот своей формы.

— Вы все арестованы, — изрек он, словно позируя перед камерой.

Лорен перевел взгляд на Робби Киснероса.

— Очень жаль, что один из вас при аресте оказал сопротивление. — Он схватил Робби за волосы и поволок его через всю комнату. — Ты, вероятно, кое-что забыл, Робби, — выдохнул он, заталкивая парня в ванную. — В моем городе ничего не происходит без моего согласия. А когда ты решил пригласить пару чужаков в мой город, чтобы тыкать обрезом в лица моих соседей, а потом украсть кучу кредиток уволенных шахтеров, ты не спросил моего разрешения.

Он со всей силы толкнул Робби, и тот влетел в комнату, ударившись головой о кафель, поскольку руки его были скованы за спиной наручниками.

Лорен занес приклад над головой Робби. Тот, трясясь от страха, ошеломленно и непонимающе смотрел на Лорена.

Лорена трясло от негодования.

— Я карающий меч в руке Господа, — произнес он вслух.

* * *

Лорен почувствовал, как кто-то дотронулся до его плеча. Он стряхнул руку и снова занес приклад. Плечо снова сдавили, на этот раз куда настойчивее.

— Достаточно, кузен, — раздался над ухом полицейского голос Коротышки.

Лорен посмотрел на хныкающего в ванной оболтуса и глубоко вздохнул. Из-под каски струился пот, кружилась голова. Он вдруг неуверенно качнулся.

— Пойдем на свежий воздух, — предложил Коротышка.

Лорен молча миновал Коротышку и под удивленными взглядами остальных вышел на крыльцо. Он отстегнул ремешок и снял каску, поставил винтовку и положил каску рядом. Приятно пахнуло свежестью. Сняв бронежилет, он залез в машину Киприано, вынул ключи, открыл ящик со спутниковой связью и вытащил оттуда чемоданчик с антенной. По размерам и форме антенна напоминала обычный «дипломат». Лорен вынул ее, подсоединил к компьютеру внутри «фурии». Склонившись над клавиатурой, он нажал функциональную клавишу и посмотрел на маленький автомобильный жидкокристаллический дисплей.

УСТАНОВЛЕНА СПУТНИКОВАЯ СВЯЗЬ, — загорелось на нем. Затем — СПУТНИКОВАЯ СВЯЗЬ УСТАНОВЛЕНА.

Лорен ввел кодовый номер, потом пароль и передал на центральный компьютер в Вашингтоне приказ отменить розыск Робби и его сообщников.

«О'кей», — «ответил» дисплей.

В салон к Лорену заглянул Киприано.

— Думаю поехать на охоту, — сообщил Лорен, — правда, у меня нет собак и одежда не слишком удобная, но какая, к черту, разница. Диким голубям все равно, как я одет.

— Тебе бы попридержать свой темперамент, шеф, — сказал Киприано.

— К черту. Так надо. — «Иначе тебе не жить, старик». Лорен отключил антенну от компьютера. — Это мой город, Киприано, — твердо произнес он.

Лорен вышел из машины и запаковал антенну, надел голубую куртку и вернулся в домик. В ванной комнате шумел душ, словно там кто-то мылся. На столе по-прежнему грудой лежали деньги. Лорен нагнулся и вытащил из кучи пару двадцаток.

— Для Хоакина, — пояснил он на случай, если кто-то заподозрит его, — пусть починит свою дверь.

Робби Киснерос, прихрамывая, с опухшими глазами, опустился на заднее сиденье второй патрульной машины, а техасцев посадили в «бронкос» шерифа. Киприано и Лорен на других машинах последовали за ними к магазину наживок, вырулили на стоянку и вошли на кухню к Фернандесу.

Фернандес прошаркал им навстречу. За ним показались агенты Службы безопасности Лаборатории, одного из них Лорен видел впервые, а другого узнал: Киприано вчера читал ему лекцию, у него на макушке, словно нимб, просвечивала лысина.

— Все в порядке? — спросил Фернандес.

Лорен сунул ему двадцатки.

— Починишь дверь, — пояснил он.

Фернандес понимающе хмыкнул. Лорен взглянул в солнечные очки агентов.

— Покупаем наживку? — поинтересовался он.

— Картофельные чипсы, — ответил один.

С улицы послышался шум, кто-то пытался завести стартер.

Фернандес кинул взгляд через плечо.

— Хорошо хоть другие мои постояльцы не высовывались. Вот шуму-то было бы, если бы я напугал своих гостей. Хлопот потом не оберешься.

— Охотники? — задал вопрос шеф полиции.

— Не знаю, Лорен. Может быть, они не сказали.

На секунду время словно остановилось. Машину все еще пытались завести. Лорен шагнул в соседнюю комнату, отведенную под небольшой склад, и выглянул в окно.

Другими постояльцами Фернандеса оказались двое смуглых мужчин в белом «шевроле» с маленьким тентовым кузовом и самодельным прицепом.

— Вы только посмотрите, — обратился к ним Лорен.

Теперь-то он знал, почему Робби с ребятами приехали в такую дыру, как Эль-Пинто, отмечать свое ограбление.

Они кого-то ждали. Им должны были что-то продать. Сзади подошел Киприано и, увидев этих двоих, от удивления даже присвистнул. За ним, почуяв неладное, потянулись агенты из Лаборатории.

Лорен мысленно перебирал законы о розыске и аресте. Ему не нужен ордер на арест, если по спутниковой связи объявлен розыск, да и в любом случае Верховный суд отменил действие Четвертой поправки на торговцев наркотиками.

Двигатель машины наконец завелся. Лорен одной рукой распахнул входную дверь, другой мгновенно вытащил пистолет. Киприано уже прикрывал его сзади.

— Ух ты, — выдохнул один из агентов, не зная, как ему поступить.

Агенты Службы безопасности, видимо, наблюдали за его мастерством. Лорен просунул свой «чиф'с спешиал» в открытое окно машины и приставил ствол к левому виску изумленного шофера. Киприано с другой стороны машины уже ждал с пистолетом наготове.

Лорен улыбнулся Киприано через салон автомобиля.

— Out of Tchevy, Pedro, — многозначительно бросил он.

Лицо Киприано засияло от радости.