В небе, казалось, не осталось свободного места, все заняла реклама «Хозяев Нью-Сити». Но Айя не смотрела вверх. Уютно устроившись на заднем сиденье «Эльтона» рядом с фруктовой корзиной и бутылкой вина, она читала «Записки…» Родера. Книга оказалась довольно интересной, даже интригующей. Родер заявил, что обнаружил закономерность, которая позволяет существенно увеличить добычу плазмы. Это открытие он назвал «фракционными интервалами».
Его открытие представляло собой новое слово в изучении и практическом применении некоторых давно известных принципов. Уже давно для увеличения генерации плазмы крупные строительные объекты располагались друг от друга на точно выверенном расстоянии, измеряемом в радиях. В результате возникал резонанс. Вот почему издавна популярны Большой Квадрат, Великий Квадрат и Квадрат Квадратов. Чтобы обеспечить максимальное приращение плазмы, в передовых метрополисах улицы располагали на определенном удалении друг от друга.
Замечено также, что с удалением от некоего центра коэффициент уменьшался и на расстоянии, равном менее четверти радия, практически равнялся нулю.
Родер утверждал, что открыл единицу длины, эквивалентную радию. Ее учет при сооружении зданий якобы также давал резонанс плазменной энергии, хотя и в меньшем масштабе. Прежде этот эффект оставался незамеченным в силу несовершенства измерительной аппаратуры.
Открытый им эквивалент радия Родер назвал «аффективной единицей», здесь он не отступил от бюрократических языковых норм. Далее он указал, что при идеальном расположении крупных структур относительно друг друга можно добиться увеличения плазменного потенциала еще на двадцать процентов. И он рекомендовал осуществить полную перестройку инфраструктуры с целью получения дополнительного эффекта.
«Что ж, на практике вполне можно было бы принять новые законы, которые обязывали бы подрядчиков строго соблюдать новые нормы взаимного расположения зданий», — подумала Айя.
Как бы там ни было, а двадцатипроцентная прибавка — не мелочь. В соответствии с планами Константина это еще двадцать процентов совокупного дохода всего мира.
Ей хотелось посмотреть, удалось ли Родеру добиться проведения соответствующих исследований. Впрочем, если и удалось, то их результаты, вероятно, дальше «Записок…» не пошли.
Дома Айю ждало сообщение от Родера. Он провел расследование деятельности фирмы «Кремаг» и выявил убедительные доказательства нелегального использования плазмы. Передача энергии производилась через антенны, скрытые под крышей.
Значит, подтвердилось предположение Айи относительно орнамента из кованого железа, его использования для приема и передачи плазмы.
Далее Родер сообщал, что для вторжения в здание формируется оперативная группа. А пока, он надеялся, Айя продолжит проверку отчетов, теперь уже по Интендантскому округу. Речь шла о шестидесятом этаже главного корпуса Администрации. В этом округе при сооружении крупных зданий применялись новейшие технологии. Следовательно, масштабы хищений, если таковые производились, намного превышали то, что уже выявлено.
Айя сразу же позвонила Родеру. Он ответил ей странным, каким-то потусторонним голосом. Она поблагодарила его за предложение продолжить работу.
— Пожалуйста, — ответил он, и наступила долгая пауза. — Я хотел бы поблагодарить вас.
— Как обстоят дела с фирмой «Кремаг»? — спросила она. — Планируете ли вы какие-либо действия и когда?
После междометия последовала длительная пауза, потом вздох и долгое молчание. Наконец снова зазвучал голос старика.
— Да… Я разговаривал с судьей, который ведет наши дела. Он согласен выписать ордер. После этого мы вышлем туда оперативную группу. Хорошо бы застать их в момент незаконной деятельности. Для этого надо собрать группу магов.
— Сколько это займет времени?
— А сколько сейчас?
— 23:00. Через час наступит пятница.
— Значит, в конце второй смены в пятницу или же в начале субботы.
— Хорошо.
Теперь замолкла Айя. Она думала над тем, не позвонить ли доктору Чандросу…
— Сейчас я веду наблюдение, — произнес Родер. — Давайте продолжим разговор попозже.
Теперь ей стал понятен его загробный голос, значит, его анима в это время витала где-то в районе фирмы «Кремаг».
— Тогда до завтра, — попрощалась она. — Еще раз спасибо.
Повесив наушники, Айя представила себе Родера, который сидел в прокуренном кабинете под равнодушными взглядами Ангелов Энергии, в то время как его анима плавала над городом в потоках плазмы.
Собственно, а что она знала о Родере? Ничего. Ей известны только его научные взгляды, изложенные в четырнадцати томах «Записок…». К сожалению, та аудитория, для которой все это писалось, не прочитала ни одного тома. А ведь в этом солидном труде изложены основы революционного подхода к фундаментальным проблемам сознания и материи.
Айя взяла лежавшую на постели красную книгу и в конце ее нашла краткую биографию всех, кто приложил руки к сему творению. Первые же строчки, посвященные Родеру, вызвали у нее изумление.
— Ему уже за триста! — невольно воскликнула она.
Несложный подсчет дал более точный результат — триста семнадцать лет!
В Службе Плазмы Родер работал с двадцати пяти лет, с тех пор, как получил докторскую степень. Неудивительно, что от него так трудно избавиться. В системе, основанной на принципе приоритета старшинства, Родер просто неуязвим.
А не позвонить ли Константину? Если он узнает, что оперативная группа приступит к операции в «Кремаге» в течение двадцати четырех часов, то, возможно, решит начать действия немедленно?
Ему надо хоть чем-то заняться, бездействие раздражает его.
Она вышла из квартиры и направилась к лифту. Между бассейном и кортами стояло несколько телефонов, безопаснее всего позвонить с одного из них.
На следующее утро у выхода ее встретил Хориак.
— Привет, что-нибудь случилось? — спросила Айя.
— Послание от шефа, — ответил он и протянул ей конверт.
— Спасибо, — удивленно посмотрела она на конверт.
— Хотите, я отвезу вас на работу? — предложил он.
Она смотрела на бесконечный поток автомобилей на дороге.
— Нет, на машине я опоздаю, лучше поеду на пневмо.
Расставшись с Хориаком, она поспешила на станцию. С неба на нее хмуро смотрел артист Керзаки. Неплохо бы после работы сходить на этот хромофильм, вот только билетов, наверное, не достать. Реклама сделала свое дело.
Когда Айя открыла конверт, на ладонь упали два билета и записка.
«Я пригласил бы вас на официальную премьеру, но при нынешних обстоятельствах было бы более чем неосторожно появляться в общественном месте нам вдвоем. Примите билеты вместе с моими комплиментами и используйте по своему усмотрению. Если вы не очень устали, особенно от меня, то приходите в „Ландмарк“ после 2:00. Ваш друг».
Итак, с кем же ей пойти в театр? Айя положила билеты в карман и вдруг улыбнулась. А что, если пригласить Родера?
На работе она первым делом зашла в офис, чтобы забрать почту. В корзине оказалось лишь одно послание от Менгене.
«Не знаю, что вы там делаете для Родера, но продолжайте. Он только что восторгался вами».
Приятно прочитать такое. У нее порозовели щеки, хотя она не могла представить, чтобы Родер кем-то восторгался. Впрочем, возможно, кончились сигареты.
Гидравлический лифт понес ее вверх. По пути она услышала плач малыша, это Телла вышла из соседней кабины. Близкое знакомство с малышом научило Айю ценить прелести одиночества.
Родер, как всегда, в своем кабинете.
— Я заглянул в пару мест, адреса которых оказались в вашем списке, — произнес он. — По крайней мере, одно из них обещает поднести нам приятный сюрприз. Сразу же после окончания первого проверочного рейса буду обращаться к судье еще за одним ордером.
— Надеюсь, что сегодняшние поиски тоже дадут результат, — оптимистично заметила она.
На шестидесятом этаже ее приняли как личного представителя самого Интенданта. И сразу же предоставили отдельный кабинет с видом на авеню Биржи, компьютер с новейшим ридером и дали в помощники ассистента — нервного молодого человека в черном бархатном костюме с кружевами. По этажу уже разнесся слух, что она выполняет ответственное поручение, в результатах которого заинтересованы весьма и весьма влиятельные люди.
Она приступила к работе, сгорая от нетерпения… Но вскоре поняла, что найти здесь что-нибудь стоящее будет нелегко. Основную часть округа составляли правительственные учреждения, которые находились под строгим контролем. За весь день ей удалось выявить всего два адреса, которые заслуживали особой проверки. Данные по ним вносил или тот самый программист, чьи следы она обнаружила на Терминале, или же другой, но действовавший аналогично.
Первый адрес находился на Старом Параде, где сейчас велось крупное строительство. Вторым, на удивление, оказался Следственный Департамент Администрации.
Кто за кем смотрит?
Наверное, она за всеми. Эта мысль показалась Айе столь забавной, что она улыбнулась.
В конце дня она представила Родеру очередной доклад.
— Благодарю вас, — кивнул старик.
Он сидел в кресле, подложив под себя одну ногу, и с любопытством рассматривал разбросанные по столу листки, ручки, скрепки. В этот раз он оказался почему-то без сигареты во рту, а зажигалка лежала среди прочего хлама.
— Как дела с налетом на «Кремаг»? — спросила Айя. — Сегодня?
— Что? — поднял он на нее глаза. — Да, вероятно. Оперативная группа войдет в здание в 20:00. А потом… все зависит от того, что сделают преступники.
— Удачи вам! — пожелала Айя, направляясь к двери.
У порога она остановилась. Старик снова погрузился в созерцание беспорядка на своем столе.
— Господин Родер!
— Да.
— Позвольте вопрос?
— Пожалуйста.
— Вчера я посмотрела последний том ваших «Записок…». Мне бы хотелось почитать об «аффективных единицах». Я смогу взять те тома, где говорится об этом?
— С седьмого по двенадцатый, — ответил Родер.
— Может быть, мне лучше начать с седьмого? — произнесла она, глядя на длинный ряд красных глыб.
Второй билет на «Хозяев Нью-Сити» Айя отдала в конце концов швейцару, который заканчивал смену, когда она возвращалась домой. В набитом до отказа зале они сели рядом.
Айя с любопытством оглядывалась по сторонам. Куполообразный потолок украшен фреской с изображением Вдохновителей, напутствующих писателей, режиссеров, актеров и других людей искусства. Длинный овальной формы экран казался заснеженным полем. Все две тысячи мест заняты, публика одета празднично.
Премьера назначена на 20:00. Ее увидят по всему миру, поскольку будет вестись трансляция по кабельной сети.
За час до сеанса зрителям предложена специальная программа, состоящая из интервью с режиссером Сандваком, актерами и одним видным историком. Гвоздь этой программы — интервью с Константином.
На митрополите черный бархатный жилет и скромные белые кружева, которые лишь подчеркивали экстравагантное пальто из змеиной кожи. Рядом с ним красовалась Сория в шелковом красно-черном платье. Золотой пояс у нее опущен до бедер, в узком разрезе юбки видна точеная ножка.
Ведущий спросил Константина, что он думает по поводу постановки, основанной на фактах его жизни.
— Я полагаю, что эта постановка — лишь один из признаков того, что Новый Город возрождается, — произнес Константин.
Он улыбался, но в его глазах промелькнуло нечто другое.
— Возможно, что сейчас мы находимся на таком расстоянии, с которого можно оценивать качество самих идей, а не кровавые и печальные события, связанные с их появлением на свет, — продолжал Константин.
Кажется, ведущий не вполне понял эти слова, поскольку ожидал обычного сладенького сиропа.
— Так вы считаете, что постановка поможет людям разобраться в ваших идеях? — спросил он.
Константин посмотрел в камеру и хищно, по-звериному оскалился. Его лицо нависло над десятками тысяч зрителей, собравшихся в театрах по всему миру. В его глазах вспыхнул холодный блеск. Маска спала с его лица, и зрители увидели энергию, решительность, нетерпение и страсть, которые переполняли этого человека.
— Мир не утратил возможности удивлять, — прорычал Константин. — Это касается и Нового Города.
В зале наступила тишина, и тут Айя не выдержала и принялась аплодировать. Через секунду ее поддержали другие. Вот это искусство!
Ведущий беседу оказался не готов к устроенному Константином представлению.
— Это объявление, митрополит? — неуклюже задал он вопрос.
— Когда я устраиваю представление, то я устраиваю представление, — произнес он. — А объявления пусть дают другие…
Ведущему стало не по себе от столь двусмысленных заявлений, и он в поиске спасения обратился к Сории:
— Вы, мадам Сория, с нетерпением ждете премьеры, ведь так?
— Я жду великих событий. И на экране, и в жизни.
Бедному ведущему ничего не оставалось делать, как спасаться бегством. Он развернул камеру и переключился на одного из артистов. Здесь ему повезло, и с экрана полился сироп восхвалений и восклицаний. Постановка восхитительна, Керзаки обворожителен…
Айя не выдержала и пошла в бар, где взяла полстакана вина. Она уже забыла отвратительный вкус напитков, предназначенных для всех, и оставила стакан недопитым.
Наконец начался сам фильм, и Айя забыла обо всем, даже о скверном напитке. В первой сцене показан неистовый обрядовый танец в монастыре: кружащиеся в экстазе тела, развевающиеся рясы, безумные глаза, звенящие цимбалы. Затем — длинный серый коридор и уже другое помещение. Здесь — Керзаки, восседающий в позе медитирующего монаха. У него в обеих руках молельные палочки, на лбу и щеках красные и желтые ритуальные знаки. И снова долгая, долгая тишина. Наконец актер поднялся и, ничего не сказав, вышел. Единственный звук — едва слышный шорох шелковых одежд.
Да, режиссер великолепен. Айя не знала другого, кто мог бы так мастерски использовать тишину, молчание и неподвижность.
— Мой отец умер, ваше преподобие, — произнес Керзаки свои первые слова в этом фильме.
Голос, конечно, не Константина, но очень похож. Оперная подготовка актера помогла ему придать большое сходство. Правда, вместо закаленной стали здесь — спокойный, хотя и мощный, поток воды.
— В конце все возвращается к Щиту, — произнес аббат, сухощавый старик, по-птичьи наклоняющий голову.
У него и голос какой-то щебечущий, на лбу татуировка с изображением священного символа, на глазах жутковатые пятна туши.
— Я прошу отпустить меня на похороны.
— Разрешаю, дитя праха.
— И прошу у вас вашей мудрости.
— Этим я одарить тебя не могу. Лишь Великая Дорога Совершенства приведет тебя к мудрости, постичь которую ты должен сам.
— Я хочу узнать, что такое зло?
— Зло — это преходящее явление, которое не способно поддерживать само себя. Очисти свой разум от желаний, и зло не сможет обосноваться там.
Ученик настойчив и продолжает задавать вопросы:
— А внешнее зло? Можно ли одолеть его посредством действия?
— Все зло преходяще. По своей природе оно не способно поддерживать себя. Поэтому не требуется никакое действие, оно просто не нужно.
В глубине темных глаз Керзаки вспыхнул огонек сомнения.
— Если зло преходяще, то его мимолетность выражается в том, что оно уничтожает себя, и это саморазрушение неизбежно. Разве не могут добродетельные люди помочь злу в его саморазрушении и таким образом предотвратить страдания невинных людей?
Аббат нахмурился:
— Любое оружие, дитя праха, оборачивается против тех, кто его держит. Любое желание развращает. Любое действие тщетно. Если ты хочешь помочь тем, кто страдает, научи их жить без желаний.
— Без желания накормить своих детей? Без желания надежды? Без желания свободы и справедливости?
— Вот именно.
Последовала долгая пауза. Затем Керзаки повернулся и ушел. Аббат смущенно улыбнулся и поднес к губам чашку чая.
И вот Керзаки в своей комнате. Он ломает молитвенные палочки о колено, вешает рясу в чулан, смывает с лица ритуальную краску. И отправляется делать революцию.
Айя знала, что Константин ушел из монастыря за несколько лет до начала Челокийских войн. Допущены в фильме и некоторые другие фактические неточности.
В фильме использованы вымышленные имена и наименования. Так, имя главного героя — Клатий, метрополис, за который сражался Клатий, назван Локомаром, и так далее. Однако это лишь усилило постановку и ее эффект, поскольку в фильме поступки героев решительнее, чем в жизни, битвы кровопролитнее, жесты величественнее, тишина многозначительнее. Искусство превратило полузабытое событие в трагедию более могучую, чем сама правда.
Керзаки исполнил свою роль просто великолепно. Не пытаясь имитировать Константина, он мастерски передал характер, жесты, свирепый взгляд и многое другое. Особенно выразительно сыграл актер в финале, где герой ведет переговоры о своей ссылке и сдаче родного метрополиса с теми самыми силами зла, которые вызвали его падение. Он еще как-то пытается сохранить свое достоинство, но…
Фильм прямо-таки околдовал Айю, дошел до самой глубины ее души. Впрочем, то же переживали очень многие зрители. После финальной сцены публика встала и долго аплодировала стоя. Благодаря высокому художественному воплощению жизнь человека и его идеи оказали огромное воздействие на сотни тысяч людей.
После перерыва должен был состояться репортаж с грандиозного приема в честь премьеры, но Айю это уже не интересовало. Однако швейцар собирался оставаться до конца.
— Хороший фильм! — восторженно отозвался он.
— Да, думаю, Константин останется доволен, — заметила Айя.
— Константин? — недоуменно спросил швейцар. — А он там был? И кого он играл?
Айя посмотрела на него с сожалением.
— Этот фильм о нем и о его жизни, — сказала она.
— Вот как! — заморгал швейцар. — Вот почему он так знаменит. А я и не знал… Я, знаете ли, не очень слежу за новостями.
Она постаралась скрыть свое изумление.
— Главное, что вам понравился фильм. Я очень рада этому.
И она пошла к двери.
— А что Гил, когда он вернется? — вдогонку спросил швейцар.
— Кто его знает, — бросила она, не оглядываясь.
Айя попросила таксиста отвезти ее к Терминалу. Народ заполнил улицы. Перед модными клубами выстроились длинные очереди желающих потратить деньги именно там. На крышах магазинов, киосков и автофургонов расположились группы музыкантов. Здесь же, на улице, можно было без труда купить что-нибудь съестное, наркотики, отведать любовного зелья.
Айя попросила водителя такси проехать мимо «Кремага», но улица оказалась блокирована полицией. Завывали сирены, сверкали «мигалки», в воздухе ощущался запах перечного газа. На тротуаре лежали несколько человек, видимо случайные прохожие, и бранили полицию. Единственное, чем могла помочь им «скорая помощь», это наложить на глаза мокрые полотенца. Медперсонал с философским равнодушием взирал на происходившее.
«Едва ли полиция применила бы газ столь бесцеремонно в богатом районе», — подумала Айя.
И все же сцена вызвала у нее чувство удовлетворения: операция против «Кремага» шла полным ходом» Значит, можно сообщить Константину приятные новости. Она попросила шофера отвезти ее в отель «Ландмарк». Когда машина сворачивала на соседнюю улицу, у входа в магазин девушка заметила светловолосую голову Хориака.
Значит, Константину уже все известно.
В «Ландмарке» никаких изменений не произошло. Телохранители находились на своих местах, на столике стояли холодные макароны, фрукты, паштет и охлажденное вино. Она перекусила, приняла ванну, избавилась от усталости с помощью плазмы и только после этого обнаружила на кровати подарок от Константина. В изящном пакете оказалось нижнее белье из золотистого шелка, флакончик духов «Цедрелла» и лосьон для тела. Она надела его прежний подарок — костяное ожерелье. Белый искусно вырезанный Триграм лег между грудей. Перед Айей снова пронеслись картины роскошной жизни: лимузин, магазины, покупки, мопс на поводке.
«Какие глупости, — подумала она, натирая ноги кремом. — Константина не может надолго увлечь столь бесполезная женщина».
Он явился в свитере под капюшоном, что делало его похожим на отставного боксера.
— Кажется, удалось перехитрить репортеров, — весело произнес он. — В последнюю минуту пересел на другой аэрокар, а Мартинуса в своей шляпе отправил в Маг-Тауэрс. Они клюнули и теперь охотятся там за ним.
Стянув свитер через голову, он бросил его на кресло.
— Тебе понравилась постановка? — спросила она.
— Скоро у них будет пища для размышлений, — ответил он с улыбкой. — То ли фильм сделан для того, чтобы способствовать перевороту, то ли наоборот.
— А что ты скажешь о постановке? — спросила она.
Он пожал плечами:
— Если говорить откровенно, то все задумывалось как реклама моих идей. Каракийское приключение выплыло совершенно случайно, его появление никто не планировал. Так что картина получилась мозаичная.
Константин раскатисто засмеялся.
— Миллионы людей по всему миру увидят фильм, а многие ли из них слышали о Челокийских войнах? — продолжал он. — Еще, по крайней мере, лет тридцать историки будут дискутировать о том, в чем фильм отошел от фактов жизни. Величественный образ, созданный Керзаки и Сандваком, — таким меня запомнит человечество… Мне придется еще доказывать, что оригинал достоин созданного ими образа.
По его лицу проскользнула лукавая усмешка.
Константин налил себе вина.
— Фильм — это твоя идея? — спросила Айя. — Я слышала, что его замысел принадлежит Сандваку.
— Уверен, что сам Сандвак именно так и считает, — кивнул Константин, ставя пустой бокал. — Любая идея, которая овладевает его воображением, становится действительно его идеей. Для данного проекта он подходил больше других, поскольку у него — огромный талант и никаких убеждений. Я выбрал его, я частично финансировал съемки и, похоже, сделал удачное вложение капитала.
У Айи уже кружилась голова. Константин засмеялся, поднял ее на руки и подбросил. У нее захватило дух, а он понес ее к кровати…
Айя заметила, что чем эффектнее нижнее белье, тем легче оно спадает. В этот раз она получила еще одно подтверждение этому.
Константин удивил ее своей игривостью, беззаботностью и склонностью к шуткам. Создавалось впечатление, что с его плеч свалился тяжелый груз.
— Ты так радуешься из-за фильма? — спросила Айя. — Или случилось что-то еще? Таким легкомысленным я тебя никогда не видела.
Они полулежали рядом, опершись на локти. Он усмехнулся.
— Конечно, я очень рад тому, что фильм оказался шедевром. Но есть еще одна причина: план по Каракии приведен в действие. Теперь даже я не могу ничего отменить. Приказы отданы, все в руках богов. Прежде чем наступит моя очередь действовать, у меня есть несколько часов. Я хочу провести их с удовольствием.
— Когда?
— Солдаты выйдут из казарм в воскресенье и будут на месте в 5:00. Чтобы выйти на свои позиции одновременно, нужно произвести довольно сложный маневр. Атака начнется в 5:00. При этом не имеет значения, все прибудут или нет.
На его лице появилось выражение озабоченности.
— Завтра в это время я должен находиться в Барчабе, — произнес он. — Как бы ни пошли дела в Каракии, вернуться сюда я уже не смогу. Тайна Терминала откроется, и ее, разумеется, свяжут с событиями в Каракии.
Протестующий возглас замер на губах Айи. Константин грустно посмотрел на нее.
— Мы вместе в последний раз, дорогая Айя, — печально произнес он. — Надеюсь, ты уйдешь отсюда без сожалений.
Что ему ответить? На глаза навернулись слезы, слова застряли в горле.
— А я-то надеялась, что у нас еще есть… время.
— Если все пойдет успешно, то ты придешь в Каракию, и тогда уж мы повеселимся. Тогда времени на все хватит.
— Но вполне возможно, что уже ничего не будет. Ты же ничего не обещал.
— Я не могу обещать. Мои обещания даны всему миру, не сочти это за нескромность.
Он как-то по-птичьи склонил голову и погладил ее по руке.
— У тебя, Айя, впереди вся жизнь. У тебя есть твой молодой человек, по-моему, вполне приличный парень. Ты обеспечена в финансовом отношении. У тебя довольно престижная работа… Теперь ты будешь выявлять негодяев вроде меня.
При последних словах в его глазах заблестели веселые искорки.
— А самое главное — ты умеешь летать, — добавил он и поцеловал ее в щеку.
Обняв его за Шею, она прижалась к его телу и вдыхала его аромат. Ей хотелось плакать. Откуда она могла знать, что полюбит его? И вот теперь надо все вырывать с корнем.
— Извини, что все получилось так неожиданно, — произнес он, гладя ее по спине. — Но ведь ты знала, что у нас, в лучшем случае, всего несколько дней.
— Конечно, знала, — глухо произнесла она.
Мысленно она проклинала себя за такое поведение. Нет причин для отчаяния. Деньги надежно укрыты в иностранном банке, отношения близятся к завершению. Любая другая на месте плясала бы от радости.
Она вытерла ладонью глаза:
— Я просто дурочка. Нет ничего такого, о чем бы я не знала.
— Мне жаль, что ты расстроилась.
— Пройдет. Я… Просто все так неожиданно.
Он посмотрел таким взглядом, словно нашел что-то новое.
— У тебя, Айя, прекрасное будущее. Ты умна, обладаешь всем, что требуется для достижения успеха: природным талантом, изобретательностью. Теперь, когда у тебя есть деньги, ты сможешь получить ученую степень. А захочешь, откроешь свое дело.
— А как я объясню, откуда взялись деньги?
— Наследство богатого дедушки… Да вряд ли кто спросит. А если опасаешься именно этого, то поступай в университет где-нибудь в другом метрополисе.
«Значит, придется оставить Гила, — подумала она. — Впрочем, это, кажется, уже произошло».
Они помолчали.
— Нужно время, чтобы привыкнуть к такому образу жизни, — произнесла она в раздумье. — Так много, много придется скрывать…
— Открыть тебе один секрет? — спросил он с улыбкой. — Секрет того, как выжить, если приходится многое скрывать.
— Если хочешь, — пожала она плечами.
Он наклонился к самому уху:
— Никому не говори.
— Да?
— Преступления раскрываются обычно тогда, когда люди болтают. Ты же сама так сказала… Сначала ты сообщаешь любовнику или лучшей подруге, потом вы ссоритесь, и они доносят на тебя. Хуже всего, когда доверяешь какому-нибудь уголовнику. Для них доносительство — в порядке вещей.
Он снова наклонился, и его дыхание коснулось ее щеки.
— Не говори никому.
— Я и не рассказывала. И не буду. Ты же знаешь, что я барказианка.
Она поцеловала его.
— А если вдруг попадешься, то ни в чем не признавайся, — продолжал он делиться секретами. — Пусть они все доказывают. Говори только то, что всем известно. Чем толще твое уголовное «дело», тем крепче веревка, на которой тебя вздернут.
— Все это я впитала с молоком матери, — успокоила она его. — Но все равно спасибо за советы.
Он хмыкнул и бросил на нее косой взгляд:
— Когда мне показалось, что это может пригодиться, я изучил взаимоотношения между джасперийцами и барказианами. И знаешь что выяснил? Оказалось, джасперийцы склонны считать вас хитрым, коварным, нечистым на руку народом…
— Мы берем только то, что нам принадлежит. Так утверждает моя бабушка. Давай я расскажу тебе историю моей бабушки. Ты знаешь что-нибудь о Карио?
— День Карио — это большой праздник, если я не ошибся.
— Да, Карио — наш бессмертный. В этот день мы не работаем, а длинноносым и досадно. Но вернусь к Карио. Для этого надо вспомнить то время, когда малаки еще не установили Щит. Тогда еще светили Луна и Солнце. Тогда Карио изобрел металлическое оружие и применил его против Стража Леса.
— Далековато забрались, — пробормотал Константин, выражая покорную готовность слушать.
— Именно Карио показал Сенко месторождение железа. Карио был его самым способным генералом. Есть много легенд о том, как Карио хитростью брал верх над противником. Теперь многие ученые сенкоисты утверждают, что Карио был аватаром. Но это же бессмыслица, потому что Сенко не мог иметь двух аватаров.
— Возражение принято. С точки зрения теологии звучит убедительно.
— В общем, после победы над Стражем Леса Сенко стал активно готовиться к войне с малаками. Но Карио считал, что воевать с Восшедшими бессмысленно, а потому предложил им помощь, если они в ответ на это возьмут с собой барказианский народ.
— Ты хочешь сказать, что Карио предал своего друга?»
— Помолчи! Мы переходим к самому важному моменту. Малаки согласились взять лишь самого Карио с семьей. Тогда Карио отозвал свое предложение и стал со своей армией на сторону Сенко. Но он опоздал. Восшедшие разбили Сенко еще до того, как Карио воссоединился с ним. Тем не менее преданность Карио своему народу и его полководческий талант произвели на малаков столь сильное впечатление, что они сделали его правителем всего мира.
— То есть митрополитом всей планеты, — Константин удивленно покачал головой. — Такой версии мне слышать не доводилось.
— Все другие версии ошибочны… По словам моей бабушки, правление Карио стало для всех эпохой благоденствия. Именно он открыл секрет использования плазмы. Об этом он сообщил только своему избранному народу — барказианам. Они ею и пользовались. Другие же, видя процветание барказиан, решили украсть этот волшебный дар.
— Но большинство легенд называют имя Малы — Хозяйки Огненной Птицы. Будто бы именно она стала первооткрывательницей плазмы.
— Мала похитила плазму у Карио. Это длинная история, где насчитывается три попытки похищения, и я не стану отвлекаться. Короче, когда секрет плазмы перестал быть секретом, началась большая война, против барказиан воевали все. Карио погиб, барказиане потерпели поражение. Вот после этого мир и разделился на тысячи независимых городов-метрополисов. Порядок, который установили малаки и который поддерживал Карио, оказался нарушен. Поэтому все, что сегодня берут барказиане, есть лишь компенсация за то, чего нас лишили.
Константин не выдержал и расхохотался.
— Браво! — вопил он. — Прямо-таки лицензия, выданная вашей религией на право присваивать себе все, что попало под руку.
— На твоем месте я бы поостереглась так говорить, — возмутилась Айя.
Сияя карими глазами, Константин восторженно поцеловал ее.
— Дорогая Айя, ты уже похитила кое-что… Не знаешь? Похитила мое восхищение.
— Спасибо.
Она оттаяла. Он опять поцеловал ее долгим поцелуем. Ее руки сплелись за его спиной.
— Если ты чего-то хочешь от меня, то возьми это сейчас, пока еще есть время, — прошептал он.
Предложение принято. Она прижалась к нему, ощущая холодок Триграма на груди. Он заглянул в ее глаза, затянутые поволокой желания.
— У меня возникла идея, — сказал он вдруг.
Встав с кровати, он тут же вернулся с медным зажимом в руке, от которого к столу тянулся провод. Значит, сейчас через Константина шел поток плазмы.
Когда Константин прикоснулся к ее телу рукой, она ощутила теплую наплывающую волну и уступила этому новому чарующему состоянию. Ласки его рук напоминали ей морские волны. Она дышала теперь легко и свободно в ритм пульсирующему теплу. Ей показалось, что она ощутила движение легких крыльев, которые вот-вот унесут ее вверх.
Ее возбуждение с каждой секундой нарастало. Она хватала ртом воздух и кусала губы. И когда Константин вошел в нее, она открыла глаза, чтобы убедиться, что это вовсе не иллюзия.
Его лицо оставалось бесстрастным, но Айя ощущала его присутствие в пульсациях плазмы, растекающейся по всему ее телу. Она прижалась губами к его груди и стала вдыхать его запах.
Теперь плазма наполняла ее тело уже не прежней теплой ласковой волной, а шумным, ревущим потоком, который уносил ее в неведомый чувственный водоворот.
Она впилась в Константина, будто он являл собой последнюю надежду, от которой зависела ее жизнь. Ее тело дрожало и сотрясалось, но Айя ощущала это смутно, потому что наслаждение охватило каждую клеточку ее плоти и растекалось по ней наподобие расплавленной лавы.
Но вот ураган унесся, и теплый ласковый поток мягко опустил ее на песчаный берег.
Айя открыла глаза и увидела себя поперек кровати, ее голова свесилась вниз. Константин лежал рядом, все еще держа в руке зажим. Она перекатилась на живот и взъерошила свои волосы.
— О чем-то подобном я читала, но никогда не думала, что это возможно, — произнесла она после непродолжительного молчания.
— Есть учителя, — небрежно заметил Константин. — Хотя их надо выбирать очень осторожно. Существует опасность нервного расстройства.
Она приподняла голову:
— Так это было опасно?
— Со мной — нет… Я просто подумал о том, что должна же ты хоть раз в жизни это попробовать.
Он спрыгнул с кровати и пошел к столу, наматывая провод на кулак. Его движения экономны и расчетливы, даже осторожны, словно от каждого из них зависела судьба мира.
Положив зажим в ящик, он вернулся к Айе, присел на краешек кровати и поцеловал Айю в шею. Теперь она видела перед собой совсем другого Константина: собранного, волевого, знающего свой долг.
— Это был пятый из девяти Уровней Гармонического Утонченного Равновесия, — произнес он.
— А что же представляют из себя шестой, седьмой и остальные? — изумленно посмотрела она на» него.
— Не знаю, лично не испытывал, — пожал он плечами. — Философы, развивающие технику этих удовольствий, считают, что высшее наслаждение приносит лишь контакт плазмы и флюидов тела. Дескать, любое физическое взаимодействие двух существ чуждо оргазму мозга, а потому наиболее прекрасные, рафинированные сексуальные акты совершаются в одиночку. Мол, соло всегда лучше дуэта. На шестом и седьмом уровнях в помещении присутствует другой, но до него дотрагиваться не разрешается. На восьмом и девятом уровнях — полное одиночество. Там может присутствовать только божество.
Рассказывая все это, он поглаживал ее по спине. Айя чувствовала, как он уходил мысленно все дальше и дальше от этого места. В какой-то момент ей даже показалось, что она слышала, как в его голове вращались колесики запущенного им механизма.
Через двадцать четыре часа он будет в гуще сражения, где уже никто не сможет уберечь его от опасности. Она вздрогнула при мысли, что этот удивительный, сильный, щедрый и мужественный человек может в одно мгновение превратиться в ничто…
— Ты уже в Каракии? — спросила она с улыбкой.
— Извини, — произнес он, положив ладонь ей на грудь. — У нас еще есть немного времени, и мне не стоит заниматься проблемами, хотя они уже и появились.
— Что же это за проблемы? — спросила она, целуя его в шею.
— Ты помнишь Парка? — продолжал он ласкать ее.
— Того, в одежде священника? — уточнила она. — Да. Сория говорила, что на него нельзя полагаться.
— Верно, ему нельзя доверять, — согласился он. — Об этом я знал еще до вступления с ним в контакт. Так оно и вышло. Он предал нас, и мое имя стало известно керематам. Думаю, что сейчас неразумно с моей стороны появляться в тех местах, где я прежде бывал.
Она посмотрела на него с тревогой:
— Почему же ты позволял себе с ним откровенность?
— Нет, я обманывал его во всем. Называл ему вымышленные имена заговорщиков. Теперь он передал этот список керематам в расчете на двойную игру. Тайная полиция уже арестовывает и допрашивает людей, которые не знают ничего. Скоро она поймет, что информация Парка ничего не стоит, или же в центре заговора стоит он сам. При этом Парк продолжает поддерживать контакт и со мной. Он добился от керематов разрешения на охрану своих передатчиков и теперь намерен ждать развития событий. К концу боевых действий он перейдет на сторону победителя… Но все же Парк не представляет особой проблемы.
— Тогда что же?
— Тайной полиции удалось упрятать за решетку некоторых важных для нашего дела офицеров. Она заметила также отдельные передвижения войск. Все это обеспокоило керематов, и они срочно призвали на службу наемников. Это маги и воинская бригада. К началу нашего выступления они еще не развернутся, так что надеюсь, что крупных неприятностей для нас не произойдет. И еще я очень рассчитываю, что Друмбет серьезно отнесется к моим рекомендациям насчет аэродрома.
— Воинская бригада? — переспросила Айя.
Она вскочила, потом села на кровать, поджав под себя ноги.
— Да, регулярные войска из Тимократии, — произнес Константин с ленивой улыбкой.
Он растянулся на кровати рядом с Айей и закрыл глаза.
— Они прилетели совсем недавно, но все же опередили наших, — продолжал Константин. — Мондрей хороший командир, но Геймард все же лучше. И потом, наемники не, знают города и снаряжение еще не прибыло. Да и вряд ли им захочется умирать за керематов. Меня больше беспокоят маги. Если они разместятся во дворце, то будут ограничены в использовании плазмы. Если же они займут все доступные им плазмостанции или будут приданы районным отделениям тайной полиции, то наши шансы на успех заметно уменьшатся. Причем их эффективность мы сможем оценить только после начала операции. А тогда будет уже поздно что-либо предпринимать.
— Что же ты намерен делать? — спросила Айя.
— Делать? — переспросил он, устраиваясь удобнее на кровати. — Я ничего не собираюсь делать. Я ничего не смогу сделать. Мы можем только ждать развития событий.
— Вчера ты был не столь терпелив, когда умчался куда-то с Геймардом, — покачала головой Айя.
— Да, тогда мы получили плохое известие, — согласился он. — И я боялся, что придется отменить всю операцию. Но после оценки ситуации я сделал вывод, что не все потеряно. Прежде шансы составляли 9:1 в нашу пользу, сейчас 6:4, тоже пока в нашу.
Он посмотрел на нее из-под опущенных ресниц:
— Кроме того, вчера я не был в постели с прекрасной женщиной.
— Ладно, будь осторожен.
Он привлек ее к себе и нежно поцеловал в шею. Она ощутила, как по телу разливались тепло и покой.
— Если хочешь, ты можешь сделать для меня кое-что, — неожиданно предложил он.
— Что же? — с любопытством посмотрела она на него.
Он хитро улыбнулся:
— У нас есть маги, администраторы, политики и солдаты, но нам очень не хватает инженеров. Как только начнется операция, с этой фабрики туда хлынет море плазмы. Нечего объяснять, насколько успех операции зависит от бесперебойной работы оборудования. Но на тли люди не смогут устранить неисправность, если она случится.
Айя посмотрела в его карие с желтыми пятнышками глаза.
— Я не инженер, но сделаю все, что смогу, — произнесла она, не раздумывая.
— Для тебя это дополнительный риск, — напомнил он. — Сейчас наши маги трудятся на фабрике над тем, чтобы, после эвакуации оборудования не оставить для ищеек Службы Безопасности никаких следов. Но боюсь, что нам до них далеко.
— Я сделаю все, что смогу, — повторила Айя.
Она увидела себя со стороны и удивилась. Неужели вот это она тоже впитала с молоком матери? Снова вступить в опасную игру после того, как дело сделано, деньги получены и надежно спрятаны. Вернуться ради риска? Или так подсказывает сердце?
«Это же не преступление, — мысленно произнесла она. — Это политика. Здесь другие правила».
Зато каким светом сияли глаза Константина!
— Мой салют вам, отважная госпожа! — произнес он и поцеловал ее в губы.
Страсть и предчувствие надвигающейся опасности слились, и Айя поцеловала его жадно и отчаянно. Ей хотелось слиться с ним, вобрать в себя его юмор, разум и великодушие…
Через час с небольшим, приняв душ и освежив себя порцией плазмы, Айя вышла из спальни вместе с Константином. Поверх вечернего платья она надела ожерелье из, кости. Шелковая сорочка лежала в ее сумочке. Он оделся для дороги. На нем были серые брюки из корда, сапоги и мягкий пиджак из кожи.
Их уже ждала Сория. Она сидела в мягком плюшевом кресле в своей шинели и надвинутой на самые глаза фуражке. Здесь же толпились несколько приближенных Константина.
Все они сидели здесь, пока там, за тонкой дверью отеля Айя и Константин достигали пятого Уровня Гармонического Утонченного Равновесия.
Сория потягивалась и демонстративно зевала.
— Время отдыха истекло, — громко объявила она и поднялась.
Затем подошла к Константину и, привстав на цыпочки, поцеловала его в щеку.
— Аэрокар готов, Геймард ожидает нас в Барчабе.
— Тогда пошли.
— Багажа нет? Очень хорошо.
Сория подходит к Айе, нежно обнимает ее и целует в обе щеки. Потом достает из кармана шинели туго набитый бархатный мешочек и кладет его на ладонь Айи.
— Здесь за все ваши услуги, — произнесла она с улыбкой и пошла к выходной двери.
Айя сначала недоуменно смотрела на мешочек, потом все поняла. Кровь прилила к ее щекам.
— Дайте знать, когда вам снова понадобится моя помощь, — негромко, но гневно бросила она вслед уходящей Сории.
К Айе подошел Константин и нежно пожал ей руку.
— Сория такая, какая она есть, — произнес он. — А я благодарю богов за то, что ты такая, какая есть.
Айя осенила его Знаком Карио и поцеловала в губы.
— Иди, — сказала она.
Она еще некоторое время стояла у двери, глядя вслед уходящей по коридору процессии. Впереди шел Константин, за ним все остальные. Командир и его солдаты.