Диспетчерское управление было расположено вне терранского крыла штаба, но в это время там дежурили терранцы, и они ничего не знали о произошедшем — до тех пор, пока в дверь отдела не ворвался Мартинес. Дежурный офицер, лейтенант Арт Абаша, развалился, задрав ноги на стол, и виртуозно срезал кривым ножичком кожуру с яблока. Спираль кожицы сползала на платок, расстеленный у него на коленях, а три дежурных техника дремали над своими экранами, демонстрирующими работу автоматической системы управления полетами.

Мартинес смел с пути ноги Абаша и устремился к свободному столу. Завитки яблочной кожуры брызнули на пол, и Абаша наклонился за ними. На одном из дисплеев на столе суетились футболисты, — Мартинес припомнил, что Абаша был заядлым фанатом Андирона.

— В чем дело, Гарет? — раздался из-под стола голос Абаша.

— Гонки на Вандрисе. Яхта вышла из-под контроля. — Мартинес упал в кресло, рассчитанное вообще-то на лайонов, и включил дисплеи.

— Да? — удивился Абаша. — А чья?

— Блитшартса.

Абаша вытаращил глаза.

— Вот черт, — сказал он и, вскочив со своего стула, встал у Мартинеса за спиной.

Телеметрическая связь с «Черным Скакуном» была порвана, и Мартинесу пришлось разыскивать яхту при помощи локаторов с кольца ускорителя Заншаа. Основной двигатель на яхте Блитшартса был выключен, но корабль не останавливался. Судя по тому как яхту бросало из стороны в сторону, можно было предположить, что маневренные двигатели работают на всю катушку. Может быть, таким образом Блитшартс пытался справиться с управлением, но ему это явно не удавалось. Каждый новый маневр только усугублял ситуацию.

И все это, напомнил себе Мартинес, происходило двадцать четыре минуты назад, и задержка только увеличивалась по мере того, как «Черный Скакун» уходил на юг в глубь галактики.

Мартинес попросил компьютер рассчитать, какой должна быть перегрузка, приходящаяся сейчас на Блитшартса. Ответ был — не больше 7,4 — тяжело, но не смертельно, особенно для тренированного гонщика. Может быть, Блитшартс еще жив.

На столике Абаша зазвенел сигнал вызова. Абаша подскочил к столу и переключил связь на нарукавный монитор.

— Диспетчерское. Лейтенант Абаша.

В нарукавном дисплее Абаша раздался голос:

— Милорд, это Панжит Сисс из редакции передачи «Спортивные Новости Заншаа». Вы в курсе, что яхта капитана Блитшартса «Черный Скакун» вышла из-под контроля?

— Да, мы как раз занимаемся этим вопросом.

Краем уха прислушиваясь к разговору, Мартинес дал компьютеру задание вычислить, где может оказаться «Черный Скакун» через полчаса, и подсветить этот квадрат пространства лазерами низкой энергии, установленными на кольце. Так спасателям будет легче обнаружить судно.

Снова прорезался голос репортера:

— Кто занимается этим вопросом, милорд?

Абаша посмотрел на экраны через плечо Мартинеса.

— Прямо сейчас этим занят лейтенант Мартинес.

— Всего лишь лейтенант, милорд?

— Он служит помощником сеньора командующего флотом Эндерби, — в голосе Абаша послышалось нетерпение. Чего им еще надо — в конце концов, два пэра заняты этим делом.

Мартинес затребовал список всех судов, находящихся в радиусе трех световых часов от Вандриса. Ближе всего к Блитшартсу были другие яхтсмены, но они еще не закончили гонку, к тому же их яхты не годились для спасательных работ. Наверное, они уже заметили исчезновение Блитшартса, но едва ли стали раздумывать над причиной, по которой он изменил траекторию, — одним конкурентом меньше, и хорошо. Большое судно, доставившее яхты на Вандрис, первым делом должно собрать закончившие гонку яхты, и к тому же оно приспособлено для комфортных перелетов, а не для сильных ускорений и маневров. Да и сообщение Мартинеса доберется до них только через двадцать четыре минуты, а за это время Блитшартс будет уходить все дальше на юг.

Наконец Мартинес увидел на экране то, что искал: старший капитан Кандинский на «Бомбардировке Лос-Анджелеса», тяжелом крейсере-бомбардировщике, только что вышедшем из доков на кольце и направляющемся при ускорении 3 g к пятому межпространственному тоннелю Заншаа, ведущему к третьей базе флота на Феларусе. Сейчас движется со скоростью около 0,08 световой и направляется к югу от плоскости эклиптики, курсом прямо на тоннель. В течение 4,2 стандартных часов спасательное судно, отправленное с борта «Лос-Анджелеса», сможет воспользоваться преимуществом начальной скорости, заданной движением корабля-матки, идущего сейчас по направлению к «Черному Скакуну». Не самая лучшая стартовая позиция для спасателей, но и это уже неплохо.

Кандинский и сам вроде был яхтсменом — его «Лос-Анджелес» сиял как начищенный и снаружи, и изнутри, украшенный бело-синей эмблемой, за которую Кандинский выложил круглую сумму из своего глубокого кармана. Даже катера и ракеты были украшены этим блестящим голубым рисунком. Может быть, ему будут небезразличны Блитшартс и его сверкающая яхта.

Потянувшись к терминалу, Мартинес активизировал нарукавный дисплей.

— Сообщение для «Лос-Анджелеса», — произнес он. — Уровень секретности: открытый. Приоритет: особо важное сообщение, лично капитану.

— Представьтесь, — запросил связной автомат.

— Гарет Мартинес, лейтенант, помощник господина командующего Эндерби.

Короткая пауза, и наконец: «Принято».

— Можете вы сказать, какие меры уже приняты? — долетел до Мартинеса голос Сисса, все еще разговаривающего с Абаша.

Мартинес не стал обращать на него внимания.

Опять зазвонил терминал, еще кто-то хотел узнать последние новости.

— Мы очень заняты, — проговорил Абаша. — До свидания.

— Позвольте нам хотя бы слушать, что происходит! — бешено закричал Сисс. Мартинес быстрым движением поправил прическу, проверил, не сбился ли воротничок.

— Передача, видео и аудио, — приказал он.

Дождавшись оранжевой вспышки нарукавного дисплея, сообщавшей, что камеры готовы к приему, он повернулся к дисплею и начал говорить:

— Капитан Кандинский, это лейтенант Гарет Мартинес из штата командующего Эндерби. Яхта «Черный Скакун» под управлением капитана Эрлера Блитшартса вышла из-под контроля и направляется к югу от Вандриса. С ней нет телеметрической связи, и от капитана Блитшартса не поступало сообщений с момента потери яхтой управления. Может быть, он все еще жив, но не способен справиться с судном. Если обстоятельства позволяют вам, вышлите один или несколько катеров для проведения спасательных работ. Я буду высылать вам поступающие сведения о курсе яхты. Пожалуйста, как можно скорее известите управление о предпринятых вами действиях. Говорил лейтенант Мартинес из диспетчерского управления. Конец сообщения.

Мартинес знал, что его сообщение уже отправлено на «Лос-Анджелес» военными лазерными передатчиками, но пройдет еще двадцать четыре минуты, прежде чем его сообщение (с учетом красного смещения) достигнет крейсера, и еще по крайней мере столько же, прежде чем Мартинес узнает, какое решение принял Кандинский.

Он добавил к сообщению наблюдаемый курс Блитшартса и рассчитанный прогноз движения и закончил передачу. Он попытался откинуться и чуть не упал — кресла, сделанные для лайонов, плохо подходили людям. Абаша резко оборвал разговор с очередным любопытствующим.

— Принимать сообщения только по военному каналу, — приказал он коммуникатору. — Прочие только регистрировать.

— Так точно, милорд.

Абаша развернулся к Мартинесу:

— И что теперь?

Мартинес встал и отпихнул свое кресло.

— Теперь мы будем ждать целый час, пока придет ответ, и отбиваться от фанатов Блитшартса, которые станут звонить именно к нам. — Тут ему в голову пришла неожиданная мысль. — Ой! — добавил Мартинес. — Мне кажется, сейчас самое время поставить в известность командующего Эндерби.

Мартинес не заметил, когда в диспетчерском управлении появился Эндерби: он был занят расчетом траектории яхты Блитшартса, что должно было облегчить спасателям процедуру стыковки. Оптические следящие устройства, размещенные на кольце, плохо годились для этой работы. Они только время от времени улавливали солнечные блики, отраженные черными бортами яхты, и делать расчеты на основании этих наблюдений было трудновато. Даже трехмерные экраны диспетчерской были слишком малы, чтобы разглядеть в необходимых подробностях далекое судно, поэтому Мартинес вытащил из запасников наушники (рассчитанные на людей) и спроецировал картину на зрительный центр мозга. В его сознании возник образ бесконечной темной пустоты. Он создал в ней образ яхты, используя изображение и технические параметры корабля, взятые при помощи личного кода Эндерби из архива регистрации судов. Сотворив «Черного Скакуна», он расположил под соответствующим углом солнце и велел модели кувыркаться до тех пор, пока не добился, чтобы сверкание светила на ее обшивке не стало давать приблизительно ту же картину, которую он наблюдал через телескопы на кольце. Эту картину можно будет уточнить, когда подоспеют данные, полученные с лазерных дальномеров, прочесывающих сейчас предполагаемую траекторию яхты.

В нормальных условиях сближение с яхтой не представляет для служебных катеров особой сложности. Это небольшие суда, приспособленные для одной и той же цели — быстрой транспортировки одного пилота, — способные выдержать большие ускорения и частую смену курса. Яхта должна быть способна на резкие изменения направления, иначе ей не выиграть гонку; а военный катер должен быть достаточно крепок, чтобы не развалиться до того, как выполнит любое неожиданное задание.

Но Мартинес понимал, что еще никто не пытался произвести сближение судов в таких дурацких условиях. Яхта кувыркалась таким заковыристым образом, как будто специально задалась целью обескуражить любого, кто попытается подойти к ней. Наверное, при этой болтанке Блитшартс давно уже потерял сознание. На «Черном Скакуне» был только один люк, и лодка постоянно крутилась, не давая подойти к ней с нужного бока. Люк располагался спереди от центра тяжести яхты, и подобраться к нему было не легче, чем ухватиться за кончик палки, которой размахивает взбалмошный ребенок.

Мартинес отчаянно пытался придумать, что делать с этой бултыхающейся в пространстве посудиной. Построив модель стандартного флотского катера, он попытался подвести ее к яхте, но раз за разом катер разбивался вдребезги, так и не добившись успеха.

Если бы это происходило на самом деле, погибли бы сразу два пилота — и Блитшартс, и водитель спасательного катера.

От дальнейших экспериментов его отвлек запах яблока. Наверное, того самого, которое чистил Абаша, или запах рассыпавшихся по полу очистков — этот запах напомнил ему, что он в последний раз ел полдня назад.

Сохранив модель, он сорвал с головы наушники.

— Арт, — спросил он, поворачиваясь к столику Абаша, — у тебя, случайно, не осталось яблока? Или еще чего-нибудь поесть?

И тут до него дошло, что на мундире стоящего перед ним человека многовато галунов для простого лейтенанта.

— Господин командующий!

Мартинес вскочил, выпятив подбородок. Многострадальное седалище, больше часа вынужденное провести на стуле, сделанном для неземлян, отчаянно заныло.

Командующий флотом Эндерби снисходительно посмотрел на Мартинеса.

— Вольно, лейтенант, — сказал он.

— Слушаюсь.

Эндерби посмотрел на экраны, на которых красовалась нарисованная Мартинесом незадачливая яхта.

— Непростая задачка, верно?

— Похоже на то, сэр.

Мартинес скрипнул зубами от боли. От гнева, охватившего Эндерби во время их последнего разговора, не осталось ни следа: командующий снова был самим собой, информированным обо всем, что происходит в его ведомстве, но не вникающим в детали, которые были делом нижестоящих. Мартинес так и не смог решить для себя вопрос, было ли это результатом особой тупости или мудрости командующего.

— Боюсь, что для Блитшартса это последняя гонка, — заметил Эндерби. — Я не могу позволить флотскому катеру разбиваться, пытаясь вытащить яхту из явно безнадежной ситуации. — По лицу Эндерби промелькнуло выражение сострадания, затем он снова перевел взгляд на Мартинеса: — Позвони в буфет и закажи чего-нибудь, если хочешь. Можешь сослаться на меня.

— Слушаюсь, милорд, — рука Мартинеса задержалась над нарукавным дисплеем. — Заказать вам чего-нибудь, господин командующий?

— Нет, спасибо. Я уже пообедал.

Мартинес почувствовал, что изрядно проголодался. Он заказал суп, салат, несколько сэндвичей и чашку кофе. Пытаясь не хромать, ступая на отсиженную ногу, он убрал лайонское кресло и заменил его другим, рассчитанным на людей. Аккуратно опустившись в него, он опять посмотрел на картинку, застывшую на экране.

В ноздри ему опять ударил запах яблок. Он покосился на Абаша, по-прежнему сидящего за столом. Абаша глядел на рабочие экраны, но по прямой осанке и нарочитой внимательности его жестов было понятно, что он всей кожей чувствует присутствие в помещении командующего флотом метрополии.

Носовой платок Абаша с горкой яблочных очисток лежал возле него на столе. Мартинес протянул к нему руку — это был рефлекторный жест, въевшаяся в натуру забота о том, чтобы рядом с командующим флотом не было никакого мусора, — и огляделся по сторонам, прикидывая, куда бы его выбросить.

Его взгляд остановился на горке очисток, лежащих кучкой на белой ткани, и, холодея от волнения, он неожиданно понял, что нужно делать дальше.

— Господин командующий, — медленно проговорил он, — мне кажется, я знаю, что делать.

Кэролайн Сулу мучил ночной кошмар, в котором ее душила подушка, мягко зажимая ей нос, рот, наваливаясь на грудь и не давая ей сделать вдох.

Она проснулась с воплем, отбиваясь от невидимого врага. Вспомнив, что находится в космическом катере, пристегнутая ремнями к креслу пилота, она сообразила, что значит эта темнота перед глазами, и стала усиленно массировать челюсть и шею, чтобы свежая кровь поскорее добралась до уставшего мозга. Наконец окружившая ее темнота начала рассеиваться, и она увидела перед собой обзорный экран. Незнакомый человек глядел на нее оттуда и говорил: «Вам нужно просто ввести его внутрь», — а потом главный двигатель ожил, катер застонал в ответ, и ее охватил ужас перед снова заливающей ей сознание чернотой.

Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем она снова очнулась, судорожно глотая воздух, пытаясь столкнуть навалившуюся на грудь свинцовую плиту. В ее скафандре были датчики, отслеживающие ее состояние: бортовому компьютеру ее катера вменялось в обязанность сохранить ее живой; заботы о комфорте его программа не предусматривала.

Посреди окутавшей ее темноты было пятно света. Сула повернула голову, чтобы в этом пятне оказалась приборная доска, и увидела, что катер шел с ускорением 6,5 g, — видимо, компьютер считал, что так и сохранит ей жизнь, и поскорее доставит, куда надо.

Темнота немного отступила. Она попыталась вдохнуть поглубже. И еще очень хотелось писать.

Отчаянным усилием Сула перевела взгляд на экран отсчета скорости. Глаза еле поворачивались в глазницах. Оказывается, скорость ее катера достигла только 0,076 световой.

Какая жалость. Значит, быстро это не кончится.

* * *

Наконец ужасная перегрузка прекратилась. Скафандр Сулы, мягкий, но прочный как сталь, помог ей выдержать давление, и вот оно отпустило ее руки и ноги, по ним побежали мурашки, возвещающие, что кровь снова приливает к задыхающимся мускулам. Коротковолновые импульсы, излучаемые амортизационным ложем, помогали телу разгонять кровь по сосудам, предотвращая пролежни и застой кровотока, и она с облегчением почувствовала, что парит, удерживаемая только пристежными ремнями. Мрак отступил от ее глаз, и она наконец-то смогла вдохнуть полной грудью.

Она посмотрела на индикатор основных жизненных показателей. Усиленное сердцебиение и повышенное давление крови, но все в общем в пределах нормы. Это испытание не сломало ее — ведь бывало, что на нем спотыкались и самые крепкие кадеты, — а у нее вот ни сердечных шумов, ни даже аритмии.

Корпус корабля затрещал, расправляясь после ускорения. Сула внимательно изучила дисплеи и подняла руку, посылая сообщения на «Лос-Анджелес» и в диспетчерскую на Заншаа.

— Докладывает кадет Сула. Диагностер регистрирует нормальное состояние по окончании перегрузок. — Спасибо, что не прикончили меня, добавила она про себя.

Она растянулась на амортизационном ложе, пытаясь расслабиться. Рубка в катере была совсем крошечная, и Сула, одетая в громоздкий скафандр, занимала в ней почти все место. Было даже теснее, чем обычно, потому что она летела на двухместном тренировочном катере на тот случай, если ей придется брать на борт Блитшартса.

Забавно. Она вызвалась дежурить на катере не в последнюю очередь потому, что хотела высвободить для себя побольше времени, чтобы оказаться подальше от тесных кают на корабле, в которые кадетов напихали как сельдей в бочку. Но оказалось, что здесь, посреди бесконечного пустого пространства, не было места даже для того, чтобы свободно вытянуть руки над головой.

На приемнике мигал огонек: значит, ей пришло сообщение. Она увидела его сразу, как только закончилось ускорение, но только сейчас почувствовала себя в силах общаться с начальством.

Она включила экран и обнаружила, что ей прислали подробную реконструкцию траектории кувыркающейся яхты Блитшартса, составленную наблюдателями с кольца Заншаа. Другое сообщение было из диспетчерского управления, оно было прислано прямо на катер и продублировано копией, принятой офицером связи с «Лос-Анджелеса».

Сула просмотрела сообщение. С экрана на нее глянул чернобровый, узколицый молодой человек. На воротнике у него нашиты форменные петлички, знак любимцев господина командующего, и поэтому смотреть на него было особенно противно.

Лейтенант заговорил:

— От лейтенанта Мартинеса из диспетчерского всем пилотам-спасателям. Я проанализировал траекторию потерявшей управление яхты, и результаты анализа выглядят не слишком утешительно.

На экране появилось реконструированное изображение «Черного Скакуна», и Сула подалась вперед, пытаясь разобрать, в какую переделку попал на этот раз капитан Блитшартс.

Голос продолжал звучать:

— Я не вижу возможности подобраться к люку судна; он расположен в носовой части, наиболее нестабильной в пространстве. В лучшем случае вас просто отшвырнет; в худшем вы погибнете сами и погубите и Блитшартса, и его пса Апельсина.

Ха-ха, подумала Сула. У любимчика господина командующего есть чувство юмора. Превосходно.

— Я предлагаю способ состыковаться хотя бы с яхтой, если люк недоступен, — продолжал Мартинес. — Вам нужно сперва в точности повторять на своем катере все кувыркания яхты Блитшартса, а потом проскользнуть внутрь описываемой ею фигуры. — К изображению яхты добавилось изображение катера, он повторял вращательные движения судна Блитшартса, одновременно сближаясь с ним, а затем проскальзывал внутрь волчка, описываемого носом взбесившейся яхты.

— Вам нужно просто ввести его внутрь этой фигуры, — объяснял Мартинес, и Сула вспомнила, что уже слышала это сообщение, когда оно поступило, — просто она лежала в тот момент почти что в обмороке и ничего не поняла.

— Из этого положения вы тоже не сможете добраться до люка, — продолжал Мартинес, — но когда вы состыкуетесь с ним, вы сможете использовать свои маневренные двигатели, чтобы погасить раскачивающееся движение судна Блитшартса. А взяв его судно под контроль, вы сможете выдвинуть свой катер вперед и добраться до люка яхты.

Сула хмуро глядела на реконструкцию, на которой спасательный катер бодро выполнил описываемые манипуляции. Это выглядело осуществимым, но ее опыт показывал, что рисунки реконструкций обычно имели весьма отдаленное отношение к реальности.

Модель исчезла, и на экране снова появился Мартинес.

— Здесь есть две сложности, — говорил он. — Во-первых, маневренные двигатели «Черного Скакуна» до сих пор не погашены, и к тому моменту, как вы туда доберетесь, его движение может сделаться еще более хаотичным.

Боже милостивый, пронеслось в голове у Сулы. Вот так будешь подбираться к нему, и тут яхта запустит двигатели, и столкновения не миновать.

— Вторая сложность, — Мартинес сделал паузу, — в том, чтобы не потерять сознания. Если вы будете пытаться повторить движения яхты, на вас лягут те же перегрузки, что испытывает сейчас Блитшартс, вызванные сочетанием вращения, бросков и рыскания по курсу. Опасность отключиться будет очень велика.

Ой. Боже мой. Сула закрыла глаза и уронила голову.

В ушах все еще звучали последние слова Мартинеса:

— Последнее слово остается за вами, пилотами-спасателями. Только вам решать, следует ли выполнять этот маневр. Я должен передать вам от имени командующего флотом метрополии, что никто не обвинит вас, если вы сочтете спасательную операцию слишком рискованной.

Сула открыла глаза. Господин командующий флотом метрополии…

Конечно же, на них не оказывают никакого давления. Ей просто придется выбирать: или покончить с собой, или сыграть труса, опозориться раз и навсегда — на глазах у того, кто командует самым большим подразделением флота, защитника столицы, от кого зависит и ее будущее.

Большое за это спасибо.

Лицо Мартинеса смотрело на нее с экрана.

— Я буду постоянно высылать вам показания наших локаторов, но сведения, что вы будете получать от меня, будут запаздывать на час. Боюсь, что я мало чем смогу быть вам полезен. Вам придется полагаться только на себя. Желаю удачи.

Изображение исчезло, и на экране повис оранжевый знак конца передачи.

Сула протянула палец к кнопке передатчика. «Спасибо тебе за то, что ты послал меня на это задание, где у меня есть возможность выбора между самоубийством и бесчестьем. Если ты такой крутой, почему ты не взялся за это дело сам?»

Она еще немного помедлила и наконец надавила на кнопку.

— От кадета Кэролайн Сулы лейтенанту Мартинесу, диспетчерское управление. Ваше сообщение получила. Благодарю вас.

Тупицей она все-таки не была.

Пройдя мимо северного полюса Вандриса, катер опять начал разгоняться, используя эффект рогатки, чтобы догнать яхту Блитшартса. На этот раз Сула попыталась не потерять сознания, только до хруста стискивала зубы от боли.

К ней стали поступать данные от лазерных локаторов, отслеживающих «Черного Скакуна», и она могла теперь вносить поправки в построенную Мартинесом модель движений пляшущей яхты. Качало ее сильно. Похоже на то, что маневренные двигатели то включались, то выключались, усложняя и вовсе запутанную траекторию полета.

Она могла только гадать, что заставляет яхту вести себя так странно. Смысла в этих рывках не было. Если бы автопилот запустил программу борьбы с качкой, двигатели действовали бы более слаженно, ослабляя вихляния яхты — а они их только усиливают.

Может быть, сам Блитшартс пытается справиться с бедой? Приходит в себя и судорожно хватается за управление, но не может совладать с ситуацией и делает только хуже?

Это было самое правдоподобное объяснение.

Она внимательно изучила модель. Съела несколько галет. Немного вздремнула. Терпеть уже не было сил, поэтому она помочилась прямо в костюм.

Она ненавидела отправлять естественные потребности в скафандре. Она отлично знала, что промежность каждого космического костюма наполнена сорбентами, окружена водозащитными пленками и населена бактериями, которые с восторгом переработают мочу в чистую воду плюс безвредные соли, и ее тело станет в итоге «более чистым, чем было до этого» — именно так и было сказано в инструкции к костюму.

До чего этого, злилась она. До того, как ее затолкнули в этот огромный, неуклюжий, устойчивый к вакууму подгузник? Если бы управление обеспечило ей нормальный туалет, она бы и сама могла подтереться, спасибо им за заботу.

Перед тем как катер приступил к торможению, Сула включила радары, чтобы самой полюбоваться на кувыркающуюся в пустоте цель. А потом катер развернулся, подкорректировал курс и начал торможение.

Она снова почувствовала, как скафандр мягко обжимает руки и ноги, направляя поток крови к мозгу. Опять на грудь навалилась тяжесть, во много раз превышающая ее вес. В глазах вновь потемнело, и можно стало разглядеть только то, что находится прямо перед тобой.

Снова начало казаться, что к лицу прижата подушка, загоняющая рвущийся наружу стон обратно в грудь.

Блитшартс, подумала она, только не помирай, чтоб тебе было пусто.

Эндерби уже ушел спать. На рассвете появились сменщики — это были лайоны, нелетающие птицы. Ростом они были выше человека, покрыты серым пухом с черными пятнами, а в их удлиненной пасти сверкали острые зубы.

Лайоны оказались единственной расой за всю историю завоеваний, с которой флоту пришлось повоевать. Всех прочих войска шаа приводили к повиновению, подвергая их планеты бомбардировке из безопасных пространств космоса. Даже те, чья технология позволяла выходить в космос, — например, обитающие на Земле примитивные человеческие племена — не располагали вооруженными силами, способными задержать шаа хоть на несколько мгновений. Но для лайонов, хоть сами они и не могли летать, космос был просто продолжением тех воздушных просторов, которые населяли их предки и родичи. Они уже освоили свою солнечную систему, и у них был военный флот, предназначенный для защиты новых поселений. Если бы они открыли межпространственные тоннели, ворота которых открывались вблизи их звезды, то могло статься, что не шаа добрались бы до них, а наоборот.

Говоря по чести, когда шаа вылезли в их звездной системе из межпространственных тоннелей, лайоны устроили основательную драку. Они были прирожденными тактиками, птицам вообще легче мыслить категориями трехмерного пространства. К тому же у них был опыт междоусобных войн, в ходе которых они вырабатывали свои военные доктрины. Единственным их недостатком оказались легкие, пустотелые кости, приспособленные к полету, но не выдерживающие тяжелых перегрузок, без которых не бывает космических сражений.

Шаа рассчитывали подавить сопротивление за считанные часы. А на деле прошло шесть дней, прежде чем был уничтожен последний военный корабль лайонов и те капитулировали. Именно лайоны придумали использовать для военных действий катера, маленькие маневренные суденышки, с которых так удобно обстреливать цель ракетами, в то время как большой корабль-матка может притаиться на расстоянии нескольких световых минут вне зоны контакта.

В тактическом отношении катера были очень удобны, но победить с их помощью лайонам все же не удалось. Однако теперь, когда война с лайонами ушла в прошлое, все больше становилось кадетов, стремящихся получить серебряные нашивки пилота катера, сделавшиеся и символом статуса, и пропуском в модный и чарующий мир яхтенного спорта.

Конечно, еще не известно, много ли набралось бы желающих стать пилотами катеров, если бы на горизонте маячила новая война. Мартинес считал, что тогда их было бы сильно меньше.

Сидя за монитором в диспетчерской рядом с птичьей сменой, Мартинес пожалел, что команда «Лос-Анджелеса» укомплектована людьми, а не птицами. Лайонам было легче справиться с разработанным Мартинесом планом спасения «Черного Скакуна», такая работа была как раз для них.

А так за дело придется взяться какому-то человеку, почти наверняка неопытному кадету. Мартинес уже почти раскаивался, что разработал этот план — если бы он этого не сделал, не пришлось бы подвергать риску жизнь пилота-спасателя.

За все это время он получил два письма. Во-первых, официальное сообщение с «Лос-Анджелеса», что по запросу господина командующего на спасательную миссию выслан катер. А второе — от пилота этого катера, короткое уведомление голосом, что послание Мартинеса получено.

Кадет Кэролайн Сула. Фамилию Сула Мартинес явно где-то слышал, но не помнил — где. В верхнем городе был дворец Сула, а значит, Сула были старым родом, принадлежащим к пэрам высшего ранга. Но ни в правительстве, ни среди чиновников, ни в военном ведомстве людей с фамилией Сула не было, что необычно для столь высокопоставленного рода. Может быть, эта девушка — последняя в их роду?

Немного помешкав, он воспользовался личным кодом командующего Эндерби, чтобы получить доступ к ее делу. Могут же Эндерби понадобиться сведения о пилоте.

Мамочка моя. Мартинес как сидел в кресле после бессонной ночи, так и подскочил, чтобы получше разглядеть лицо Кэролайн Сулы, появившееся на экране. Какая необычная внешность — бледная, почти просвечивающая кожа, изумрудно-зеленые глаза, золотистые волосы, падающие на воротник. Фотография запечатлела ее с легкой улыбкой, как будто она собирается отпустить остроту по поводу фотографа. А снимок вышел великолепный — Мартинес перевел его в трехмерное изображение и развернул картинку, но подо всеми углами Сула была одинаково хороша.

Только бы она не оказалась замужем — было первой мыслью Мартинеса. А затем он подумал, что и это бы его не остановило.

И только после этого он обратил внимание на украшающий ее официальные документы титул. Кэролайн, леди Сула. Почему он ничего о ней не слышал?

Он быстро просмотрел служебные сведения о ней. Не замужем — так, это хорошо. Происхождение из семьи пэров давало ей право на место в военной академии, там она и училась — в первый год на так себе, второй на «хорошо» и третий на «отлично». Ее выпустили с хорошими рекомендациями — слова «умная» и «способная» говорили о многом, — хотя были и два замечания, касающиеся «неумеренного чувства юмора». Поступила на курсы пилотов катера после первого года обучения и окончила их с отличием, — посмотрев на ее оценки по ориентированию в сложных пространствах и по сопротивлению перегрузкам, Мартинес слегка успокоился насчет ее участия в этой операции.

Казалось, она изо всех сил старается сделаться хорошим, даже отличным офицером. Но Мартинес не понимал зачем. Среди пэров высокого ранга не принято слишком стараться. Тот, у кого есть дворец в верхнем городе, будет расти в чинах и не прикладывая к этому особых усилий.

Он решил познакомиться со сведениями о ее семье и там-то и нашел разгадку.

Родители Сулы, высокопоставленные чиновники в министерстве труда, были признаны виновными в махинациях, направленных на кражу в размере нескольких миллионов у правительственного подрядчика. Девять лет назад они и их подельники были публично казнены в нижнем городе — с них содрали кожу и четвертовали. Имущество было конфисковано, а остальных членов семьи изгнали с Заншаа.

Мартинес мысленно присвистнул. Дворец Сула больше не принадлежал семейству Сула.

Может быть, ему больше ничего не принадлежало.

Кадет Кэролайн Сула глядела во все глаза на яхту капитана Блитшартса, кувыркающуюся перед ней в ледяной пустоте. Она направила на нее свои прожекторы и смотрела, как та рыскает и дергается из стороны в сторону. На первый взгляд с «Черным Скакуном» все было в порядке, никаких внешних повреждений, которые могли бы подсказать, почему яхта вышла из-под контроля. Снаружи все было чисто.

Что бы ни было причиной этого безобразия, искать эту причину нужно внутри. Проклятье.

Она развернула катер так, чтобы он оказался точно на оси, вокруг которой вращался «Скакун». Теперь, осторожно двигаясь вперед, она должна состыковаться с беглой яхтой. Сигнализация надрывалась, предупреждая о недопустимом сближении, и Сула выключила ее.

Хотя, может быть, сигнализация права. Этот мотающийся по кругу нос яхты, которая делается все ближе с каждым ударом сердца, и вправду действует на нервы.

Сула решила не глупить и принять препарат, противодействующий укачиванию. Когда адреналиновая атака закончится, будет хотеться спать, но лучше сонливость, чем тошнота.

Или смерть.

Она заполнила шприц стандартным противорвотным препаратом и приставила его к шее, прямо к сонной артерии. Замерла.

Прошло несколько секунд. Трясущимися руками Сула оторвала шприц от шеи.

Что угодно, только не это.

Она вернула шприц обратно в аптечку и вынула пару медикаментозных пластырей. Сняв шлем, содрала с пластырей защитную пленку и налепила их на кожу, за ушами.

Эти примочки действуют не так быстро, но зато потом хоть кошмары не будут мучить.

Во рту пересохло. Она отпила глоток воды из торчащего возле сиденья патрубка, надела и закрепила шлем и нагнулась к связному устройству, готовясь передать свое решение диспетчерскому управлению.

Она еще раз обдумала свое положение. Она здесь одна. Ее послали сюда одну. Ее сообщение полчаса будет добираться со скоростью света до диспетчерского управления, а ответ возвратится сюда не раньше, чем через час. Они уже ничем не могут помочь ей.

«Вам нужно просто ввести его внутрь этой фигуры». Эти слова всплыли из памяти Кэролайн, и она рассмеялась.

Ну, лейтенант Мартинес, кем бы ты ни был, получай.

Она нажала на кнопку «передача», включающую и звук, и изображение.

— Кадет Сула лейтенанту Мартинесу, диспетчерское управление. Собираюсь сблизиться с «Черным Скакуном». В ходе маневра буду вести постоянную телеметрическую передачу. — Она пристально поглядела в глазок камеры. — Учтите, пожалуйста, что в такие фигуры мне еще не случалось ничего вводить.

Она оборвала связь и назначила на постоянную передачу координаты судна и данные радара, недвусмысленно отключив и телекамеры внутри катера, и датчики скафандра. Если ей случится вырубиться, сморозить какую-нибудь глупость, запачкать штаны или просто удариться в панику, по крайней мере господину командующему Эндерби нечего на это любоваться.

Сула глубоко вдохнула безвкусного воздуха из дыхательного аппарата скафандра. Во рту опять пересохло.

Чтобы лучше разглядеть, что происходит снаружи, она решила переключиться на визуальную реконструкцию. Контуры рубки катера исчезли, сменившись четкой картиной, создаваемой бдительными камерами внешнего обзора. Она даже подумала, что напрасно это сделала — изображение «Черного Скакуна» сделалось даже немного более четким, чем в реальности, а ощущение того, что все это происходит внутри твоей головы, делало картину еще более пугающей. Лучше было бы просто смотреть на нее из иллюминатора. Она чувствовала тяжесть раскачивающегося носа яхты, в движении этой железной махины было что-то недоброе, направленное лично против нее…

Возьми себя в руки, сказала себе Сула. Она решительно подавила охвативший ее страх и глубоко вдохнула, чтобы успокоить отчаянно бьющееся сердце. Потянулась к пульту управления, расположенному перед соседним креслом. Попыталась определить частоту раскачивания носа «Черного Скакуна». И наконец включила маневренные двигатели.

Начнем с одного измерения. Маневр сближения предусматривал синхронизацию вращения, раскачивания и биения. Она начала с вращения, сжав рукоять управления в левой руке. Когда ее судно закувыркалось, она почувствовала легкую тошноту, но сумела быстро подавить ее. Теперь движения «Черного Скакуна» уже не казались такими резкими. Она удерживала внимание на экране внешнего обзора и на индикаторе вращения, все увеличивая скорость своего катера, пока тот не стал крутиться с такой же скоростью, что и яхта Блитшартса на модели Мартинеса.

Очень хорошо. Но это было самое простое. Ее внутреннее ухо довольно быстро освоилось с вращением вокруг одной оси, но когда она начнет добавлять раскачивание и биение, рубка катера — расположенная, как и на яхте Блитшартса, прямо в носу судна — начнет выписывать кренделя, словно эксцентричный маятник.

Сула осторожно потянула рычаг, зажатый в правой руке. Сначала она почти ничего не чувствовала, но по мере того как диаметр кругов, которые описывал нос катера, возрастал, у нее закружилась голова. Ей стало страшно. Она же не сможет выдержать это, если ей придется последовательно раскачивать нос катера, а потом усиливать биения.

Сделаем все сразу, подумала она. Работая обеими руками, она усилила раскачивание носа и добавила движения вправо-влево. Теперь она глядела только на «Скакуна», пытаясь не обращать внимания на звезды, бешено пляшущие перед глазами. Движения яхты начали замедляться, пока «Черный Скакун» наконец не замер перед ней, его нос больше не дергался, а ровно висел на фоне танцующего звездного неба.

Мир несколько раз перевернулся вокруг своей оси и нехотя встал на место. Скафандр мягко обжал руки и ноги, чтобы кровь поскорее добралась до головы. В глазах прояснилось. Пора было заканчивать с этим делом.

Она взялась за рукояти управления и, двигаясь кормой вперед, начала приближаться к яхте. Подавив порыв внутренностей вывернуться наизнанку, Сула судорожно вздохнула и почувствовала, что на глаза ей навернулись слезы. Еще несколько секунд, и она состыкуется с яхтой, и тогда можно будет попытаться остановить вращение яхты.

В этот момент она увидела расцветающее пламя, которое затмило даже свет ее прожекторов, и по-настоящему испугалась. Включились маневренные двигатели — двигатели на яхте Блитшартса. Нос яхты начал раскачиваться. Кэролайн в ужасе рванула рукояти на себя, пытаясь убрать катер подальше, и услышала, как тяжелая яхта ударила носом по ее катеру. Тот жалобно загудел, по всему его корпусу пробежала дрожь. По напряженным нервам резанул сигнал ожившей аварийной сигнализации. Несколько секунд она всем телом чувствовала, как давят друг на друга два корабля, а потом внезапно обнаружила, что ее катер освободился от объятий «Скакуна».

Какое-то время она просто ничего не видела. Ей пришлось на ощупь бороться с болтанкой, трясущей катер, одновременно подавляя мучительное головокружение. Она поняла, что выровняла движение судна, когда темнота отступила от глаз и она снова смогла войти в видимый мир.

Рот был заполнен желчью. Она отключила сигнал опасной близости, вырубила виртуальные дисплеи и опять очутилась в рубке своего катера. После этого она легла на амортизационную койку и стала глубоко дышать, подавляя неудержимые позывы ко рвоте. Ей все же удалось остановить тошноту, напомнив себе, что со рвотными массами ее скафандр справляется куда хуже, чем с мочой.

Наконец ей стало немного полегче, а сердце перестало так бешено биться о ребра. Она сняла шлем и вытерла с лица пот, и лишь затем подумала, что стоило бы сперва проверить целостность корпуса после столкновения и только потом расстегивать скафандр.

Она бросила взгляд на дисплеи и включила диагностер. Никаких повреждений не было. Включив экраны внешнего обзора, она увидела длинную царапину на корпусе катера там, где по нему скользнул нос яхты; голубая эмблема — гордость Кандинского — оказалась соскоблена, вместо нее сиял светлый материал остова.

Сула еще раз промокнула лицо. Переключив внешний обзор на «Черного Скакуна», она увидела, как тот не спеша удаляется от нее. Было видно невооруженным глазом, что траектория движения яхты сделалась еще более сложной после столкновения с катером и очередного включения маневренных двигателей.

Проклятье. Она опять вытерла лицо, пытаясь привести себя в порядок. Не хотелось в очередном сообщении представать перед Эндерби испуганным новичком с вытаращенными глазами.

Она включила связное устройство и прижала подбородок к груди, чтобы не дрожал голос.

— Кадет Сула — диспетчерской службе. Сближение не удалось, поскольку Блитшартс запалил двигатели в момент выполнения маневра. Произошло столкновение, но целостность корпуса не нарушена, и механизмы корабля исправны. Я исследую движение «Черного Скакуна» и попытаюсь решить, возможно ли еще раз попытаться сблизиться с ним.

Сула закончила передачу, поглядела на кувыркающегося в пустоте «Скакуна» и пришла к выводу, что теперь-то она уже никому ничего не должна. На записи телеметрии, которую она непрерывно посылала в диспетчерское управление, видно, что двигатели Блитшартса зажглись во время сближения, сорвав тем самым маневр. Едва ли ее можно обвинить в том, что она не станет пытаться повторить маневр теперь, когда движения яхты стали еще более непредсказуемыми.

Операция провалилась, и это не ее вина. Ей оставалось только посмотреть теперь вслед уходящему «Черному Скакуну» и решить, что приближаться к нему слишком опасно.

И виноват будет только сам Блитшартс. «Никто не обвинит вас…» На этот раз, может быть, впервые за всю ее служебную карьеру, это заявление может оказаться правдой.

Она вольна отказаться от этого поручения.

Прислушиваясь к легкому шуму кондиционера, она удивилась тому, что не чувствует радости. Взявшись за рычаги управления, она направила катер вслед яхте и опять пристроилась к оси, вдоль которой та описывала круги. Да, движения яхты действительно стали более сложными. И более опасными.

Если еще раз попробовать сблизиться, придется делать это быстрее, чтобы голова еще работала к концу маневра.

Что значит «если», спросила она у себя. Я же не собираюсь этого делать.

— Дисплей, в виртуальный режим, — приказала она.

В голове возникла картина внешнего пространства, а стены рубки померкли и растворились в пустоте. Перед ней была кувыркающаяся на фоне звезд яхта.

— Дисплей, показывать только предметы, находящиеся в пределах одной световой секунды.

Звезды, и даже самая яркая из них (это был Вандрис), погасли. Когда катер начинает крутиться, бешеная пляска звезд только отвлекает и укачивает.

— Дисплей, остановить движение. Дисплей, связать указатель с рукоятями управления. Дисплей, указатель наведен на цель. Дисплей, связать гирогоризонт с целью под указателем. Дисплей, возобновить движение. Дисплей, связать рукояти управления с маневренными двигателями.

Этими командами Сула соединяла указатель на экране с рукоятями управления, привязывая яхту Блитшартса к искусственному горизонту — оранжевой разметочной сетке на экране. Последний сразу же начал танцевать на экране, послушно повторяя движения яхты.

Затем она приказала искусственному горизонту сжаться до оранжевой полосы на экране, направленной точно на указатель, с которым его теперь нужно было совместить.

— Дисплей, — скомандовала она, — обратить угол. — Тут же перспектива изображения изменилась, и на экране осталась только безумная пляска гирогоризонта. Ничто на дисплее не отвлекало ее, ни один корабль не крутил носом, угрожая ей столкновением. Все, что от нее теперь требовалось: это привести движение катера в соответствие с пляской гирогоризонта и двигаться вдоль оранжевого ковра, пока не уткнется в «Скакуна».

И еще, конечно, не угробиться самой. Это обязательно.

Только тут Сула наконец осознала, что решилась сделать вторую попытку, и удивилась, как сумела этого не заметить. У нее были все мыслимые оправдания, если бы она отступила, — к тому же не было никаких оснований полагать, что капитана Блитшартс жив, — а опасность угробиться была более чем реальной.

Только очень осторожно, подумала она. Очень осторожно.

— Кадет Сула — диспетчерскому управлению. Собираюсь сделать вторую попытку.

Едва закончив передачу, она протянула руки к рычагам управления и быстро — пока не передумала — активизировала двигатели. На сей раз она не будет тратить время, последовательно вводя раскачивание после вращения и добавляя к ним биения траектории; она задаст все три типа движений сразу. Не думай об этом, приказала она себе, просто сделай.

Сразу же закружилась голова. Отяжелели щеки и губы, костюм опять обжал руки и ноги. Она вцепилась глазами в танцующую оранжевую полоску, сосредоточившись на одной задаче — прекратить ее бешеную пляску.

Теперь оранжевая полоса перемещалась только в двух измерениях. К горлу подступила разъедающая горечь, но усилием воли ей удалось загнать ее обратно. Теперь гирогоризонт раскачивался только в одной плоскости, подпрыгивая вверх-вниз как буек на волнах, но вот ей удалось утихомирить и это раскачивание. Желудок попытался выбраться через рот наружу, и пришлось потратить несколько секунд на подавление бунта плоти.

— Дисплей, обратить угол. — Это был уже не приказ, но мольба о помощи. Угол зрения внезапно изменился, и перед ней в черной пустоте возник неподвижный «Черный Скакун» с оранжевой полоской, прикрепленной к корме. Она надавила на рычаги, и яхта начала приближаться. По ее щекам катились слезы, выдавливаемые из глаз отчаянной перегрузкой, и краем сознания она порадовалась, что эти слезы не могут помешать ей смотреть на виртуальный дисплей, горящий перед ее мысленным взором.

А вот перегрузка может. Оранжевая полоса светилась уже не так ярко, как раньше. Все темнело перед глазами. Она уже с трудом различала черный нос «Скакуна», приближающийся к ней. Она притормозила, надеясь приостановить свой катер, и когда перед глазами все окончательно померкло, выкрикнула: «Выбросить кошки!»

Корпуса яхт и катеров флота сделаны из плотного пластика, усиленного для прочности продольными тяжами углеродистых полимеров, — и поэтому на них не действуют магнитные присоски. Но вдоль корпуса проходят размагниченные железные полосы, отклоняющие потоки радиации, и за них можно уцепиться кошками.

Корпуса судов соприкоснулись с оглушительным гулом, и вслед за этим в наушниках раздался писк, показавшийся Суле волшебной музыкой, — сигнал того, что кошки закрепились на корпусе яхты. Она снова схватила рычаги управления двигателями, пытаясь утихомирить пляску двух судов, соединенных теперь в одно целое.

— Дисплей, удалить гирогоризонт! Дисплей, показать плоскость эклиптики! — Сула едва смогла выдавить из себя эти слова. Два судна весят больше, чем одни катер, и ими куда тяжелее управлять. Она едва различала плоскость эклиптики, хотя изображение подавалось прямо на зрительный центр ее мозга, зеленая сетка так и металась взад и вперед…

Пытаясь справиться с раскачивающейся махиной, она вдруг с ужасом осознала, что к пассивному сопротивлению вцепившихся друг в друга кораблей добавилось кое-что еще — на «Скакуне» снова заработали двигатели. Блитшартс сопротивлялся ей. Она пришла в ярость. Она отчаянно боролась с этой бешеной качкой, стараясь не потерять сознания, но в глазах все темнело… К горлу подступил вопль, в который она вложила все свое отчаяние и ужас.

Корабль дрожал и стонал, перегрузка начинала сказываться и на нем. И тут Сула радостно вскрикнула, поняв, что к ней снова вернулось зрение, а плоскость эклиптики просто вращается вокруг нее, а не пляшет во все стороны… Она толкнула рычаг от себя, чтобы остановить вращение, и смешанный с усталостью триумф теплом разлился по ее телу, когда зеленая координатная сетка остановилась, ровным ковром заполнив все пространства от нее до горизонта.

Яхта Блитшартса сделала последнюю попытку включить двигатели, но Сула легко подавила эту попытку восстания, чувствуя только легкое раздражение.

Отключив наконец виртуальный дисплей, она первым делом была вынуждена потрясти головой, чтобы убрать пот и слезы, заливающие ее глаза. Перебарывая усталость и позывы желудка к тошноте, она включила диагностер. Никаких повреждений, корпус без трещин, утечек антиматерии нет.

Она отбросила шлем и с наслаждением вытерла лицо. Рот разъедала кислота, и она жадно ухватилась за патрубок с водой. Может быть, теперь желудок наконец успокоится.

Приведя лицо в порядок, она склонилась к передатчику.

— Кадет Сула — диспетчерскому управлению. Стыковка завершена. Оба судна стабилизированы. Сейчас я подберусь к люку «Черного Скакуна» и попытаюсь войти внутрь.

Выключив передатчик, она посидела немного, дожидаясь, пока уймется головокружение и уляжется буря в животе. Затем она отсоединила кошки, перевернула катер «головой вниз» и повела его вдоль корпуса яхты, чтобы состыковать корабли верхними люками.

Снова пристегнув шлем скафандра, Сула нажала кнопку передатчика:

— Это опять кадет Сула. Я встала люк к люку с «Черным Скакуном». Попытаюсь перейти на яхту.

Она включила камеру на шлеме, чтобы в диспетчерском управлении могли видеть то же, что видела она, отстегнулась от амортизационного сиденья и, невесомая, поплыла через рубку. Стараясь не задеть ногами панель управления, она перекувырнулась, откатила щит радиационной защиты, закрывающий выход из рубки, и скользнула в коридорчик, ведущий к шлюзовой камере. Задраив за собой внутреннюю дверь, она зажгла фонарь на шлеме и приказала внешней створке люка открыться.

Люк послушно откатился, и она оказалась прямо перед верхним люком яхты Блитшартса. Подплыв к нему, она поглядела на индикаторы и приказала люку открыться.

Команда тут же была выполнена. Сула подтянулась на руках и проникла в шлюзовую камеру «Скакуна», уперлась ногами в стенки шлюзовой камеры и надавила на рычаг, открывающий люк, ведущий вовнутрь яхты. Тот не сдвинулся с места. Тревожно завыли аварийные индикаторы. Сула поглядела на дисплей шлюзовой камеры и ошеломленно вздрогнула.

— Управление, сообщаю, что проникновение может занять какое-то время, — проговорила она. — Там внутри вакуум.