Прошлой ночью во дворце Н'гени была вечеринка, и повсюду еще висели праздничные декорации. Из-под сводчатого потолка большого зала свисали золотые люстры в форме огромных соцветий, на колоннах, поддерживающих балкончики, развевались золотые и белые ленты, а полы темно-красного мрамора скоблила бригада слуг под руководством облаченного в ливрею даймонга. От горы увядших цветов, сваленных в урну, стоящую возле главной двери, доносился смешанный запах благоухания и гниения.

Судя по оставшимся следам, вечеринка была изрядная, гости толпились во всех коридорах и залах. Обращай Мартинес внимание на выпуски новостей, он мог бы, наверное, ознакомиться этим утром с восторженными описаниями декораций, костюмов и самих гостей, посетивших дворец прошедшей ночью.

Может быть, Мартинесу следовало бы познакомиться со сводками последних новостей, хотя бы проглядеть списки гостей. Было бы любопытно порассуждать, кто получил приглашение, а кто нет — и почему.

Мартинеса, например, не пригласили, хотя он и был одним из клиентов лорда Н'гени. Здесь, в столице, Н'гени и его клан представляли интересы клана Мартинеса.

Но лорд Н'гени сейчас отсутствовал — глава клана Н'гени сделался губернатором Плэтиденьга и поручил ведение дел клана своему сыну, лорду Пьеру Н'гени. Именно он и устраивал вчерашнюю вечеринку.

Дворцовый мажордом провел Мартинеса через внутренний двор, мимо аккуратных рядов подстриженных кустов и величественных статуй предков Н'гени, к офису лорда Пьера. В зале перед приемной уже сидело несколько ожидающих аудиенции, и не все они были гуманоидами, и далеко не все выглядели респектабельно. Ждать Мартинесу не пришлось.

Пьер Н'гени был широкоплечим, круглоголовым молодым человеком со звучным баритоном и челюстями как у мастифа. Как и отец, он носил темно-красный костюм, полагающийся ему как депутату — члену парламента, группы, представляющей верхушку имперской администрации, которой дозволено обращаться с петициями к шаа. Если петиция принималась шаа, она становилась законом. Парламент будет править империей, когда последний из великих господ завершит свой жизненный путь.

Костюм у лорда Пьера был элегантный, но вовсе не безупречный — по крайней мере глитом Пьер не был. Напротив, это был сухой, серьезный мужчина, выглядящий постоянно занятым. Его стол был покрыт аккуратными стопками бумаги, а рядом сидели два секретаря, готовые записывать его слова или помогать ему разбираться с бумагами.

— Милорд, — произнес Пьер, поднимаясь из-за стола.

— Господин депутат. — Мартинес по-военному напрягся, задрав подбородок, как перед старшим по чину.

— Садитесь, пожалуйста.

Мартинес сел в жесткое кресло с прямой спинкой, видимо специально сконструированное для того, чтобы у сидящих в нем посетителей не возникало желания отнять у лорда депутата слишком много времени. Кресло лорда Пьера было куда более уютным, и его подушки зашелестели, принимая на себя вес его тела. Пьер откинулся назад и устремил взгляд на Мартинеса. У него были карие ласковые глаза.

— Я видел вас в последних новостях, — отметил он. — Эта спасательная операция, которую вы координировали, — о ней немало говорили.

— Благодарю вас, лорд Пьер.

— Жаль, что вы не смогли сохранить в живых Блитшартса или хотя бы его собаку.

Все обитатели Заншаа, или по крайней мере все терранцы, крайне скорбели по собаке Апельсину — куда сильнее, похоже, чем по ее хозяину.

Мартинес пожал плечами:

— К сожалению, это было не в нашей власти.

— Понимаю. — Наступила короткая пауза, после которой Пьер с деловым видом придвинулся вместе с креслом к столу. — Чем я могу быть вам полезным в данный момент?

— Я надеялся, что вы сможете подобрать мне новое назначение.

Этот ответ, похоже, застал лорда Пьера врасплох.

— Насколько я помню, — проговорил он медленно, — моему отцу стоило определенных усилий рекомендовать вас господину командующему Эндерби.

— И я крайне ему за это признателен, милорд.

Во взоре Пьера появился укор.

— Но у вас ничего не вышло? Эндерби за что-то невзлюбил вас?

— Насколько мне известно, нет, — уклончиво ответил Мартинес. — Все дело в том, что господин командующий Эндерби решил уйти в вечность вслед за последним из шаа.

Лорд Пьер изумленно моргнул.

— Ага. Теперь понимаю. — Он задумчиво почесал подбородок. — Как это неудобно, после всего, что мы сделали. А он не намекал, намерен ли он дать вам хорошую рекомендацию в посмертной записке?

— Я не могу рассчитывать на такую рекомендацию, — осторожно подбирая слова, ответил Мартинес, разглаживая складки на брюках. — Он намерен рекомендовать меня на пост офицера связи на «Короне». Это примерно та же работа, которую я выполняю сейчас, но это маленькое судно, и его командир в невысоких чинах, и…

— И это вовсе не такое престижное место, как должность помощника командующего флотом метрополии, — закончил Пьер.

— Да.

— Похоже, что он сделал все, чтобы понизить вас в должности, — отметил Пьер, обвиняюще глядя на Мартинеса.

— Может быть, он полагает, что мне стоит поработать на судне, — устало проговорил Мартинес.

— Я попробую найти что-нибудь для вас, — решил Пьер. — Но дело в том, что в данный момент мое влияние на флот очень ограничено — моя двоюродная бабушка отошла от дел, а никто в корпусе сейчас ничем нам не обязан. — Он нахмурился и понизил голос, словно разговаривая сам с собой. — Вот если бы вы претендовали на место в государственной службе, у меня было бы больше шансов подыскать вам что-нибудь подходящее.

— Я с благодарностью приму все, что вы сможете мне предложить, милорд, — ответил Мартинес. — И кроме того, может быть, моя… нынешняя популярность… облегчит эту задачу.

Лорд Пьер вздернул бровь при этих словах и крепче уцепился за подлокотники кресла, словно намереваясь подняться и выкинуть Мартинеса из офиса, а заодно и из своих мыслей, но в последний момент, похоже, передумал и покрепче устроился на своем месте.

— Кстати, как поживают ваши сестры? — осведомился он. — С тех пор как вы ввели их в общество, я вижу их то тут то там, но мне ни разу не представился случай поговорить с ними.

— У них все неплохо, — ответил Мартинес. — Они очень активно участвуют в светской жизни столицы.

— Вы уже подумали об их замужестве?

На этот раз врасплох был застигнут Мартинес.

— М-м-м… нет, — ответил он. — Пока ничего еще не придумал.

Я бы и не решился им что-нибудь предлагать, подумал он.

— У меня есть родственник, — начал лорд Пьер, — которому, как я считаю, женитьба пошла бы на пользу. Его тоже зовут Пьер, как и меня, поэтому мы называем его ПэДжи.

Мартинес прищурился.

— О которой из моих сестер вы думаете?

Лорд Пьер пожал плечами.

— Я полагаю, это не важно, лишь бы она обладала определенным достатком. И я полагаю, что ваш уважаемый отец сможет устроить нашего ПэДжи на Ларедо?..

В голове у Мартинеса зазвенели тревожные колокола.

— Может быть, вы расскажете о вашем ПэДжи поподробнее? — предложил он.

Лорд Пьер произнес немало теплых слов о лучезарной личности ПэДжи и его многочисленных житейских достижениях. Это был славный малый, внушающий любовь всем, кто с ним встречался. После многочисленных наводящих вопросов Мартинеса сделалось ясно, что этот ПэДжи почти что закончил университет и не избрал ни одного из двух поприщ, на которых пэры обычно делали карьеру, — ни военной, ни государственной службы. Он вообще не думал о карьере.

Выяснив это, Мартинес почувствовал, как кровь в его венах закипает от ярости. Этот родственник лорда Пьера был бесполезным глитом, растратившим свое наследство и вызывающим отвращение у всех близких своим поведением, а семье Мартинеса полагалось убрать его долой с глаз Н'гени — и, по-видимому, быть еще благодарными за такого знатного жениха. Упоминание о «достатке» и о необходимости устроить ПэДжи где-нибудь в провинции недвусмысленно указывало на то, что клану Мартинеса придется и дальше поддерживать этого типа, если он породнится с ними.

Мартинесу очень хотелось засунуть это выгодное предложение обратно в лорда Пьера, чтобы оно застряло в его превосходных зубах, но он только произнес:

— Очень хорошо, я поговорю с сестрами, но не знаю, готовы ли они уже к замужеству.

Лорд Пьер слегка нахмурился:

— Надеюсь, вы не доверяете им решать столь важные вопросы?

Первой мыслью Мартинеса было: «Будь ты их братом, ты бы запел иначе». Но вслух он сказал:

— В любом случае это будет решать мой отец. Я подробно изложу ему все обстоятельства вашего предложения.

— Да, может быть, нам стоит ввести ПэДжи в их круг. Они ведь часто устраивают приемы?

— Для своих знакомых, — ответил Мартинес.

Если лорд Пьер думает, что Мартинес сам приведет этого ПэДжи на вечеринку к своим сестрам, то он очень сильно ошибается. Нет, решил Мартинес, тебе придется пригласить нас сюда, ты слишком долго от этого отлынивал.

Лорд Пьер нахмурился сильней, но не успел ничего сказать — его прервал один из секретарей.

— Господин депутат, — произнес он, — прошу прощения, но я только что получил сообщение, что парламенту приказано быть на месте в полном составе к трем часам.

При этих словах и Мартинес, и лорд Пьер невольно подтянулись. На свете оставался только один имеющий право приказывать парламенту, это был Предвосхищение Победы, последний из великих господ.

— Отмените сегодняшний прием, — решительно произнес лорд Пьер. Вставая, он повернулся к Мартинесу: — Прошу прощения, милорд…

Мартинес тоже поднялся.

— Я все понимаю.

Было только одно дело, ради которого стоило сейчас созывать парламент, — объявление срока, к которому последний из великих господ намерен покончить с собой.

Выйдя из дворца, Мартинес направился вверх по склону, в сторону штаба. Он знал, что сейчас нужен там.

— Сорок один день, — сообщил Мартинес Суле. — Достаточно времени для того, чтобы новости дошли до самых дальних уголков империи, и еще останется дней двадцать на приготовления.

Сорок один — простое число, а шаа любят простые числа и все, что с ними связано. Мартинес помрачнел:

— Мне остается сорок один день на то, чтобы получить назначение получше, чем то, которое приготовил мне Эндерби.

Подумаешь, решила Сула. Неприятности вышестоящих офицеров редко вызывали ее сочувствие.

По крайней мере, у Мартинеса уже было назначение, пускай и не вполне его устраивающее. А вот у нее не было никаких перспектив после того, как она доставит яхту Блитшартса на верфи кольцевой станции Заншаа. Все ее знакомые во флоте остались на борту «Лос-Анджелеса», на Заншаа она не знала никого, кроме Мартинеса, да и с тем ни разу не виделась лично.

Ее могли куда-нибудь назначить, а могли и никуда не назначить — это зависело от прихоти корпуса.

Сула не стала отвечать Мартинесу. От нее до Заншаа было еще пятьдесят световых минут, и поддерживать на таком расстоянии нормальное общение было невозможно. Мартинес слал ей видеописьма, темы которых зависели от его настроения. Ее ответы были значительно короче, новостей при ее образе жизни было немного.

В голосе Мартинеса появились вкрадчивые интонации:

— Если у тебя есть какие-нибудь соображения о причине утечки воздуха с «Черного Скакуна», то, может быть, ты хочешь прислать мне дополнительный рапорт, помимо того, что я уже получил? А если хочешь проявить инициативу, можешь попробовать сама на месте расследовать этот вопрос. А то тут уже возбуждено несколько судебных дел из-за имущества Блитшартса.

«Да неужто?» — подумала Сула. Она невольно приподнялась с сиденья, перебирая возможные варианты.

— Похоже на то, что Блитшартс был банкротом и сидел по уши в долгах, — продолжал Мартинес. — Он ставил на гонки, и не слишком удачно. Его кредиторы уже в очередь выстроились, готовясь отобрать у него «Черного Скакуна», — похоже, что это была его последняя гонка. Теперь они атакуют корпус прошениями вернуть им яхту.

Но это вряд ли, казалось, говорила улыбка Мартинеса, ведь флот не привык расставаться со своей добычей.

— Его страховая компания настаивает на экспертном исследовании яхты, и господин командующий Эндерби склонен удовлетворить их просьбу. Если удастся доказать, что Блитшартс повредил свою яхту, намереваясь совершить самоубийство, то страховой компании не придется выплачивать сумму страховки. Кредиторы, напротив, заинтересованы в выплате страховки, ведь деньги должны достаться им, так что если обстоятельства смерти Блитшартса не будут недвусмысленного установлены, этот вопрос будет решаться в суде.

Интересно, подумала Сула. В конце концов, неожиданную смену курса с последующим ускорением действительно можно расценить как попытку осложнить работу спасателям, а при желании можно сказать, что и последующие кувыркания яхты предпринимались исключительно ради того, чтобы сокрыть суицидальные намерения хозяина яхты.

Но если даже Блитшартс действительно совершил самоубийство, доказать это будет непросто. Не так уж и трудно ослабить где-нибудь крепление кабеля или проглядеть неплотный контакт… если только Блитшартс не оставил недвусмысленных следов вроде дырки в корпусе, проделанной ручным лазером, доказать факт злоумышления будет непросто.

— Друзья Блитшартса, конечно, уже готовы к драке, — говорил Мартинес. — Их основным аргументом будет утверждение, что Блитшартс никогда не пошел бы на такую преднамеренную жестокость, как убийство своего пса.

В ответ на это Сула по-волчьи оскалилась. Если Блитшартс был законченным эгоистом — а свидетельств обратному не было, — он должен был рассматривать Апельсина всего лишь как часть собственной драгоценной персоны. Скорее всего, о судьбе собаки он и не задумывался.

Мартинес выдержал паузу и пожал плечами.

— Может быть, — предположил он, — ты найдешь что-нибудь, что прольет свет на эту загадку.

Сула отчетливо понимала, что заставить ее опять отправиться на корабль к мертвецам может только прямой приказ, да и получив его, она бы два раза подумала. Она только что выкарабкалась из одного кошмара и влезать в другой не собиралась. Загадку, если она и есть, разрешат и без нее.

Мартинес тем временем сменил тему.

— Я уже послал тебе всего Спэйта, которого сумел найти, — говорил он. — Осталось только старое интервью с ним, я высылаю его тебе с этой передачей. Еще там для тебя две комедии с Дьяволятами, одна из них просто шедевр, и еще последний выпуск «Оберона» плюс последние новости о предстоящих похоронах великого господина. — На его лице появилось светская маска. — Надеюсь, у вас там хорошая погода. Я выйду на связь, когда буду посвободнее.

Экран потемнел. Сула поразмышляла, не просмотреть ли сообщение по второму разу, и решила отложить это на потом, когда сделается по-настоящему одиноко.

Кроме регулярного наблюдения за работой двигателя и системы жизнеобеспечения, изометрических упражнений, выполняемых дважды в день, да поедания очень скудного рациона, делать на катере было нечего, а ходить некуда. Это судно было предназначено для коротких операций, а не для длительных перелетов. Передачи Мартинеса, долетающие до нее дважды в день, были единственной ниточкой, связывающей ее с людьми, и такими они скорее всего и останутся до того момента, как верфи, расположенные на кольце Заншаа, вышлют ей рекомендуемый маршрут швартовки.

Конечно, она задумывалась, из-за чего хлопочет Мартинес. Разумеется, мужчины своим вниманием постоянно напоминали ей о том, что она кажется им достаточно привлекательной, но ведь на Заншаа есть и другие женщины, а кроме того, ухаживание на дистанции светового часа все-таки производило сильное впечатление.

Может быть, ему просто жаль ее, оставшуюся в одиночестве посреди кромешной пустоты в компании мумифицированного в вакууме трупа.

Но — с удивлением обнаружила Сула — ей было в общем все равно, какими мотивами он руководствуется. Он появлялся перед ней дважды в день на экране и приносил с собой новости, сплетни и человеческое тепло; он ничего не требовал взамен; он помогал ей держаться посреди окружающего мрака. Она была очень благодарна ему за это. Еще немного, и она перестанет замечать его акцент.

— Было бы здорово, если бы ты выслал мне несколько текстов, — говорила Сула. — Я не могу постоянно смотреть развлекательные ленты, какими бы замечательными они ни были. Мне нужно чем-то занять мозги.

Расправляясь с коктейлем, Мартинес проглядел список, прилагаемый к сообщению. «Пятая книга математических головоломок Ква-Зо», «Труды семнадцатой конференции по структурному картированию межпространственных образований», «Земной фарфор до эпохи завоевания: Азия». Не самое легкое чтение.

Он начал верить, что кадет Сула действительно была зубрилой.

— Если у тебя будут какие-нибудь затраты в связи с этими текстами, я их возмещу, — добавила Сула.

Если за скачивание нескольких текстов и придется платить, то это будут сущие пустяки, но все равно приятно, что Сула об этом подумала.

Мартинес поглядел на дисплей. Сула лежала в амортизационном кресле, сняв шлем и верхнюю часть вакуумного костюма — нижняя половина была одета, наверное из соображений гигиены. Ее волосы свалялись, одежда скомкалась и покрылась пятнами пота — видно было, что ей не повредил бы душ, но взгляд был свежим и оживленным — она больше не походила на бледную тень, которая докладывала ему о том, что Блитшартс найден мертвым в рубке своей яхты.

— Спасибо, что заботишься обо мне, — продолжала Сула. — Я радуюсь твоим письмам и благодарна за все, что ты мне посылаешь, и хотела бы отвечать тебе такими же интересными и радостными письмами, как твои. Но, — слегка вздохнула девушка, — боюсь, что новости отсюда несколько однообразны. Самым ярким событием дня здесь обычно бывает опорожнение кишечника, но я предпочту избавить тебя от подробного изложения здешней светской хроники, поскольку не думаю, что у тебя настолько развито нездоровое любопытство.

Отлично, значит, она еще может шутить, отметил про себя Мартинес. Это почему-то воодушевило его. В честь этой мысли он сделал еще один глоток коктейля.

Сула слегка приподнялась в кресле — при половинной силе тяжести ее движения выглядели особенно легкими.

— Спасибо за сообщение о страховой компании Блитшартса и его кредиторов, но я не собираюсь обшаривать «Черного Скакуна»: не хочу, чтобы официальные следователи проклинали не в меру ретивого кадета, изничтожившего все возможные улики. — Она легонько улыбнулась ему. — Надеюсь, ты простишь меня за то, что я отказываюсь от шанса разнообразить свое бытие этим расследованием.

Мартинес пожал плечами. Сам он в подобной ситуации облазил бы «Черного Скакуна» с увеличительным стеклом вдоль и поперек, пытаясь выяснить, что на самом деле произошло с Блитшартсом. По крайней мере скопировал бы себе содержимое бортового компьютера.

Ну что же. Может быть, Сула лишена любопытства такого рода.

— Еще раз спасибо, что держишь меня в курсе, — говорила Сула. — Попытаюсь припасти к следующей передаче что-нибудь интересное. — Ее глаза скользнули в сторону от объектива камеры. — Компьютер, — скомандовала она, — конец передачи.

На экране появилась заставка окончания связи.

Мартинес откинулся на спинку кресла, и пневматические амортизаторы недовольно вздохнули. Он сидел за столом в своей квартире, пережидая время между окончанием смены и тем моментом, когда настанет пора отправиться на деловой обед к сестрам.

Он поразмыслил, не ответить ли Суле, но решил, что еще слишком рано для этого. Допив коктейль, он был уже готов отключить экран, но тут на нем появился знак входящего сообщения. Он отозвался и увидел перед собой прапорщика Аманду Таен.

— Алло? — проговорила она, — Я вернулась на станцию. — Увидев на экране Мартинеса, она расплылась в широкой улыбке.

Мартинес немного растерялся, пытаясь переключить внимание с Сулы на женщину, за которой он до последнего времени настойчиво ухаживал. Прапорщик Таен почти во всем была прямой противоположностью кадету Суле: Сула была бледнокожей блондинкой, а Таен пышноволосой брюнеткой с черными глазами и смуглой кожей. Фигура Сулы — насколько Мартинес мог судить по видео — была несомненно женственной, но достаточно тонкой. Другое дело пышные, цветущие формы прапорщика Таен. Она просто лучилась озорством и готовностью как следует повеселиться. Мартинес был уверен, что она представления не имеет о пятой книге математических головоломок Ква-Зо.

— Откуда ты на этот раз? — поинтересовался он.

— Техническое обслуживание спутников. Как всегда.

Прапорщик Таен была помощником командира небольшого судна, в обязанности которого входили установка, замена и починка сотен ретрансляционных и локаторных спутников в системе Заншаа. Она частенько пропадала в дальних рейсах, зато и отпуска у нее были длинными, что с лихвой искупало неудобства ее работы.

— Этим вечером я занят, — сказал Мартинес. — А вот что ты делаешь завтра ночью?

Улыбка Таен сделалась еще шире. Она поглядела на него настолько откровенно, что он почувствовал ее взгляд скорее низом живота, чем глазами.

— У меня еще нет планов, — ответила она. — Я надеялась, что ты что-нибудь придумаешь.

Мартинес так и поступил, испытывая, впрочем, сожаление, что не Сула только что приземлилась на планету, соскучившаяся и ничем не занятая.

Что же, подумал он. Флот явно не принимал во внимание интересы младших офицеров, разрабатывая расписание полетов. Таен была здесь, а Сула нет, и он был бы идиотом, отказывая себе в одном удовольствии только потому, что до другого была половина светового часа лету.

После разговора с Амандой Таен Мартинес переоделся в строгий вечерний костюм — общаясь с модницами-сестрами, пренебрегать внешностью ни в коем случае не следовало — и взял такси до старого дворца Шелли, где устраивали приемы его сестры.

По пути Мартинес проехал мимо знаменитой статуи великого господина, вручающего праксис прочим народам, изображающей шаа в полный рост — вдвое больший, чем у землянина, — с толстыми ногами, поднявшего тяжелую голову к небу. Серые складки ткани живописно свешивались с руки, предъявляющей миру скрижаль, на которой был выгравирован сам праксис, начинающийся с гордого и довольно зловещего заявления: «Все действительно важное уже известно». Перед великим господином стояли коленопреклоненные представители покоренных рас, застывшие в позах изумления и восторга.

Мартинес угрюмо покосился на статую и двинулся дальше.

Дворец Шелли был огромным старинным комплексом из нескольких зданий, соединенных галереями и переходами. Он строился нескольких столетий, по мере его постройки сменялись архитектурные стили, и рогатые демоны резвились на его крыше рядом с гладкими металлическими абстрактными фигурами в духе моды Девиса. Лорд и леди Шелли жили сейчас в небольшом, вполне современном доме на более фешенебельной улице, а парадную часть старого дворца сдавали сестрам Мартинеса, отдав задние помещения старым слугам и безденежным родственникам, которые иногда появлялись во дворцовом саду, подобные древним, бездомным призракам.

Мартинеса встретила молодая служанка, обладающая завидной невзрачностью — ни одной женщине из челяди не дозволялось отвлекать своей внешностью внимание гостей от великолепия сестер Мартинес. Его провели в южную гостиную, с видом на нижний город, где его уже ждали Випсания и Вальпурга. Они поднялись на цыпочки, чтобы он мог поцеловать их в щеки.

— Коктейль? — осведомилась Випсания.

— Отличная идея.

— Мы как раз приготовили кувшин «Голубой дыни».

— Как раз то, что надо.

Мартинес взял выпивку — которая вовсе не была голубой и даже не пахла дыней — и развернулся на стуле лицом к сестрам.

На Випсании были лиловые одежды, а Вальпурга была в платье цвета бирюзы. В остальном сестры были похожи друг на друга — с оливковой, как и у Мартинеса, кожей, темноволосые и черноглазые. Может быть, черты лица Випсании были немного поострей, а подбородок у Вальпурги немного помассивней. Как и Мартинес, они были высокого роста и, как и он, имели длинный позвоночник и относительно короткие ноги. Обе они были скорее импозантны, чем прекрасны, и скорее интеллигентны, чем нет.

Мартинес никак не мог взять в толк, как получилось, что он является их родственником.

— У нас вести от Роланда, — сообщила Вальпурга. — Он прибывает на Заншаа.

Роланд был старшим братом Мартинеса, предполагаемым наследником феодальных привилегий клана Мартинесов на Ларедо.

— Зачем? — поинтересовался Мартинес.

— Он хочет застать кончину великого господина.

Мартинес быстро посчитал в уме.

— Весть об этом не могла еще дойти до Ларедо.

— Так и есть. Он это просто предчувствовал.

— Он хочет быть при этой смерти?

— Для начала, — объяснила Вальпурга. — А потом он хочет просить парламент об организации заселения Чии и Холмии.

Под руководством Мартинесов, конечно же. Это было ясно само собой.

Чия и Холмия были обитаемыми мирами, открытыми поисковой службой в пору расцвета планетарных исследований, несколько веков назад. Насколько удалось выяснить, добраться туда можно было только через межпространственные тоннели, открывающиеся в системе Ларедо. Оба этих мира были предназначены к заселению, но по мере того как великих господ становилось все меньше, уменьшались и их амбиции. Экспансия понемногу остановилась, а поисковая служба сжалась до размера небольшого исследовательского отдела.

Клан Мартинеса давно лелеял мечту выйти в покровители освоения этих почти забытых миров. Покровительство трем мирам должно было вывести их на высший уровень иерархии среди пэров.

— Не думаю, что депутаты станут так решительно идти против политики великих господ, — высказался Мартинес.

Випсания покачала головой:

— Накопилось множество незавершенных дел. Не только освоение планет, конечно же, но и новые назначения, заключение контрактов, раздача грантов, вопросы о правах наследования, о сборе и распределении доходов… Если Роланд с помощью лорда Пьера сможет найти союзников среди депутатов, я полагаю, этот проект вполне может пойти в ход.

Мартинес поморщился.

— Надеюсь, что Роланду будет от лорда Пьера больше толку, чем мне, — проговорил он. — И кстати, о лорде Пьере, у него обнаружился кузен, которого зовут ПэДжи, и он…

— Гарет!

Мартинес поднялся из кресла при виде влетевшей в комнату Семпронии, своей младшей сестры. Она обняла его и крепко прижалась к нему. Он с удовольствием обнял ее в ответ.

Генетики перерыли всю родословную Мартинесов, пытаясь сообразить, в кого же пошла Семпрония. Ее волнистые светло-каштановые волосы отливали на солнце золотом, карие глаза блестели золотыми искрами, при этом и волосы, и глаза резко выделялись на оливковой коже, такой же как у всех Мартинесов. Нос у нее был со вздернутым кончиком, губы полные, а ноги длинные. В ней, единственной из всех сестер, Мартинес готов был признать одну из тех бойких девчонок, которых он оставил несколько лет назад дома, на Ларедо.

— О чем вы тут без меня говорите? — поинтересовалась Семпрония.

— Я как раз собирался обсудить вопрос о вашем замужестве, — ответил Мартинес.

Глаза Семпронии расширились.

— Нашем замужестве?

— По крайней мере одной из вас. Не так уж и важно, чьем. — Он рассказал о кузене лорда Пьера. — Не понимаю, зачем нам брать в родню человека из семейства, которое нас даже во дворец не приглашает, — заключил он, — особенно такого субъекта, который будет только обузой для своих ближних.

— Это еще не факт, — отозвалась Випсания. Слегка нахмурившись, она обратилась к Вальпурге:

— Что ты знаешь об этом ПэДжи?

— Общительный тип, — отозвалась та. — Довольно известный, по-моему, — хорошо одевается, со связями, неплохо выглядит. Я могу расспросить о нем Фелицию — она должна лучше его знать.

— Не будете же вы всерьез воспринимать эту дурацкую идею, — запротестовал Мартинес.

Випсания перенесла нахмуренный взгляд на него.

— Пока еще нет, — коротко ответила она. — Но семейство Н'гени может оказаться полезным для нас при решении вопроса о Чии и Холмии.

— Но ведь они наши патроны. Они и так должны нам помочь.

— И тогда нам придется делиться с ними всеми доходами с этого дела, — вставила Вальпурга. — Не исключено, что дешевле помочь им сбыть с рук этого ПэДжи.

— Какая из вас, — осведомился Мартинес, — собирается выйти замуж за этого прыща на ровном месте?

— Только не я! — заявила Семпрония, — Я еще учусь в школе!

Мартинес ухмыльнулся.

— Хорошо тебе!

Випсания проговорила еще мрачнее:

— Есть вещи и похуже, чем замужество с известным мужчиной со связями, даже если он и вправду остался без средств.

— Ну так и выходи за него сама, — решила Семпрония. Мартинес улыбнулся: именно это он хотел и не мог решиться сказать.

Випсания пожала плечами:

— Не исключено, что именно так я и сделаю.

— Не надо торопиться, — предложила Вальпурга. — Пока что я не вижу особых преимуществ, которые должен бы нам обеспечить этот брак.

— Справедливо, — согласилась Випсания. — Я не собираюсь вступать в брак с человеком из семейства, которое не оказывает нам достаточных знаков внимания. — Она обратилась к Мартинесу: — Из этого следует, Гарет, что ты должен связаться с лордом Пьером и сообщить ему, что мы хотим быть представленными его кузену, но так как лорд Пьер — единственный из семейства Н'гени, которого мы знаем, то представлять нас должен он лично.

— Очень хорошо, — ответил Мартинес. Наверное, виной тому был стакан «Голубой дыни», пришедшийся поверх коктейля, который он выпил еще дома, но он не мог отвязаться от пришедшей ему в голову мысли. Он поглядел на Семпронию.

— На эту встречу в первую очередь придется идти тебе, — решил он. — Это самое разумное решение.

Семпрония, моргая, уставилась на него.

— Я не выйду за него замуж! Я же сказала, что не выйду!

Мартинес улыбнулся Семпронии, глядя на нее через стекло бокала.

— Я же не сказал, что тебе надо выходить замуж, — отметил он. — Я сказал, что тебе следует быть представленной этому жениху.

Випсания сузила глаза.

— Объясни-ка получше, Гарет.

— Быть представленными этому ПэДжи нужно для того, чтобы получить доступ, — ответил Мартинес. — Доступ к кругу Н'гени. А лучший способ получить этот доступ надолго — это сватовство. Длительное сватовство.

Випсания медленно, задумчиво кивнула.

— Продолжай.

— Нет никаких препятствий к тому, чтобы ты или Вальпурга женились на ПэДжи сразу же, после недолгого знакомства, особенно если и Роланд появится здесь, — объяснял Мартинес. — Значит, представлять ПэДжи нужно Семпронию, которая сможет убедительно заявить, что не выйдет замуж, пока не окончит школу. — Он поглядел на Семпронию: — Сколько лет тебе еще учиться, Прони?

— Два, — ответила девушка, подозрительно глядя на него.

— Может быть, ты сумеешь завалить несколько экзаменов и сделать из двух три, — решил Мартинес. — А после этого необходимым штрихом, завершающим твое образование, окажутся какие-то дополнительные курсы. И конечно же, наши адвокаты смогут после этого растянуть переговоры об условиях брачного контракта еще на несколько лет.

Глаза Випсании подозрительно засверкали.

— А тем временем?

— А тем временем, — отозвался Мартинес, — мы становимся вхожи в самое привилегированное общество верхнего города. Роланд сможет представить свой проект освоения новых планет самым влиятельным депутатам, и, вероятно, одна из вас, — он поглядел на Випсанию и Вальпургу, — одна из вас найдет себе в этом обществе супруга. Или вы обе — в ваших способностях я не сомневаюсь. И подыщете кого-нибудь, кто, с вашего позволения, поможет мне сделать карьеру или устроиться на работу в штаб или и то и другое. А затем… — он улыбнулся Семпронии. — Имея дело с таким человеком, каким я представляю себе этого ПэДжи, ты легко найдешь реальный повод для того, чтобы разорвать помолвку. Пьяные выходки, неблаговидные факты из прошлого, тайная любовница, чрезмерное количество внебрачных детей, что-нибудь еще. Если, конечно, — добавил он для полноты картины, — ты не влюбишься в эту скотину: тогда мне придется как брату лично упаковать тебя в посылочный ящик и отправить обратно на Ларедо.

Наступила минута тишины, в течение которой все три сестры глядели на Мартинеса. Наконец Випсания легонько кивнула и обернулась к Семпронии.

— Мы еще поговорим об этом, Прони.

— Нет, не поговорим! — парировала Семпрония.

Вальпурга согласно кивнула вслед за Випсанией.

— Поговорим, поговорим, — промурлыкала она.

Семпрония отчаянно поглядела на Мартинеса.

— Я не верю, что ты хочешь заставить меня делать это!

— Я этого вовсе не хочу, — ответил Мартинес. — Что до меня, я бы этого ПэДжи пнул так, что он бы с планеты улетел за то, что осмеливается мечтать о женитьбе на моих драгоценных сестрицах. Но раз уж Випсания и Вальпурга настаивают на том, что его стоит принять всерьез, я решил свести к минимуму возможные неприятные последствия этого знакомства.

— Спасибо и на том.

— Не за что! — лучезарно улыбнулся ей Мартинес и уткнулся в свой бокал.

Бедный ПэДжи, подумал он. Он даже и не подозревает, что ему тут готовят.

Тут колокольчик на дверях зазвенел, и начали собираться гости. Появился юрист Геллимер, очень предупредительный по отношению к Випсании, две девушки — школьные подруги Семпронии, пара престарелых родственниц Шелли, живущих в задних помещениях дворца, — они выступали здесь в роли дуэний, присутствие которых позволяло молодым девушкам принимать в гости мужчин. Чуть позже появился некто по имени Кастро из министерства финансов, увлекающийся яхтингом и сразу же накинувшийся на Мартинеса с просьбой рассказать, как же им удалось настичь ушедшую с курса яхту Блитшартса. Изображая траекторию «Черного Скакуна» при помощи столового ножа, зажатого между большим и указательным пальцами, Мартинес поймал на себе взгляд Випсании.

— Ты хорошо знаешь леди Сулу? — спросила она.

Мартинеса удивил ее вопрос.

— Мы переговариваемся время от времени, — ответил он. — Насколько это возможно, ведь она отсюда в половине светового часа.

— Как ты думаешь, она захочет как-нибудь зайти на нашу вечеринку?

Мартинес удивился еще больше.

— Я спрошу ее, — ответил он и улыбнулся.

Его сестрам редко удавалось дать ему такой дельный совет.

— Уже собираешься представить меня своей семье? — спросила Сула. — Полагаю, мне следует быть польщенной. — На ее усталом лице была неподдельная радость. — Хорошо, — ответила она, — почему бы и нет. Если флотские дела позволят, я почту за честь принять это приглашение.

Мартинес улыбнулся. Его душу переполняло радостное тепло, и он готов был даже признать, что и от сестер иногда бывает польза.

Прослушав до конца короткое сообщение Сулы, он посмотрел на часы, чтобы прикинуть, когда вернется командующий Эндерби. Еще не сейчас — в данный момент они с Гуптой должны быть на очередном бесконечном заседании, посвященном кончине великого господина, в то время как Мартинес сидел здесь и следил за входящими сообщениями, дожидаясь их возвращения. Время было, и он позвонил лорду Пьеру. Он чувствовал, что мог бы управиться сейчас и с дюжиной лордов.

— Мои сестры согласны быть представленными вашему кузену, — сказал он.

Лорд Пьер казался озадаченным, словно не мог сообразить, о чем говорит Мартинес, но вот наконец на его лице появилось осмысленное выражение.

— Могу ли я привести его… — он замялся. — Где, извините, живут ваши сестры?

Мартинес удивился.

— Нельзя же приводить ПэДжи во дворец Шелли для осмотра, словно племенного жеребца. — Хотя кто же он еще, как не жеребец, подумал Мартинес. — Боюсь, что принимать гостей придется вам. И мне кажется, ПэДжи будет не слишком уютно, если мои сестры появятся перед ним, словно три парки, так что лучше бы на приеме было не меньше шести гостей.

— Шести? — поднял бровь лорд Пьер. — Вы собираетесь присутствовать при этом лично?

— Вам не кажется, что присутствие сопровождающего при подобном деле более чем уместно?

Лорд Пьер нахмурился.

— Вы собираетесь настаивать на соблюдении всех формальностей?

— Это мои сестры, — добродетельно ответствовал Мартинес.

Мартинесу трудно было понять, зачем вообще в любовных делах нужны компаньонки и сопровождающие: во флоте этих проблем не возникало, кабинки для уединения имелись на каждом звездолете. Но родовитые семейства настаивали на безупречной чистоте своих родословных, и без свидетельства о невинности их члены в брак не вступали.

Лорд Пьер уступил, раздраженно хлопнув ладонью по столу.

— Отлично, — сказал он. — Я рассмотрю свое расписание и перезвоню вам.

— Благодарю вас, господин депутат, — Мартинес постарался улыбнуться как можно более сладко.

Закончив разговор, он записал очередное письмо Суле, поговорив о том, о сем, и послал его с приложением «Пятой книги математических головоломок Ква-Зо» и «Земного фарфора до эпохи завоевания: Азия».

Вернувшись домой, он увидел приготовленный вечерний костюм с благоухающим букетиком цветов и удивленно вспомнил о предстоящем свидании с Амандой. Выходит, он был так поглощен мыслями о встрече с Кэролайн и о фиктивном сватовстве Семпронии, что просто вымел из головы все мысли об Аманде. Несправедливо, подумал он и остаток вечера провел, стараясь эту несправедливость загладить.

Он велел Алихану приготовить холодные закуски и остудить бутылку шипучего вина. Алихан, которому такие указания были не в новинку, молча кивнул. Мартинес еще раз побрился, потом переоделся в штатский костюм с вышитыми воротничком и манжетами, надел эластичные подвязки, поддерживающие сверкающие башмаки, — в общем, приоделся как модник, если не сказать прямо — глит, и вызвал такси, чтобы забрать Аманду с ее казенной квартиры. Она была в оливково-коричневом платье, оснащенном всеми последними достижениями научных изысканий в области модной одежды: оно подчеркивало соблазнительные детали ее пышной фигуры и мягко скрадывало все, на что не стоило обращать внимания. Спереди платье скромно поднималось до самого горла, а вот спины у него не было вовсе. Ее прическа держалась на длинных золотых спицах, увенчанных кристаллами искусственного рубина величиной с грецкий орех — это была дешевка, но она производила эффект, тем более что рубины и золото сверкали и на достойных восхищения руках и шее.

Улыбка Аманды сверкала еще ярче, чем ее драгоценности.

— Я не слишком строго одета? — осведомилась она.

— Вовсе нет. — Положив руку на ее обнаженную талию, он помог ей забраться в такси.

Он отвез ее в театр теней на эротическую комедию, принадлежащую к тому типу фарсов, которые так нравятся людям, в то время как остальные расы никак не могут понять, в чем там дело. Аманда хохотала до упаду.

После представления Мартинес повел ее ужинать в ресторан в верхнем городе — не в одно из тех безусловно первоклассных заведений, где все слишком чопорно и благородно, чтобы как следует повеселиться, а в большой, шумный зал с подвесными галереями и деловито улыбающимися официантами. По опыту Мартинеса, тут всегда отменно кормили. Арт Абаша сидел за выпивкой в баре и, увидев даму Мартинеса, молча отсалютовал ему бокалом в знак одобрения. Мартинес ел мало, больше глядел на Аманду, расправляющуюся с бизоньим бифштексом, и размышлял о том, как ему повезло встретить барышню с таким здоровым аппетитом.

Потом они отправились танцевать в клуб, а потом к нему на квартиру, где быстро забрались в постель. Он снял с нее одежду, и ее пышная плоть наполнила его руки. Она оказалась как раз такой, как он и предполагал, веселой молодой самкой, знающей, чего она хочет, и со щедрым весельем получающей желаемое.

Вечер был бы просто превосходен, если бы не то обстоятельство, что в глубине души он никак не мог забыть о Суле, ее лице и глазах, о ее голосе и запахе, который он ей придумал, — сладкой смеси возбуждающего аромата чистой кожи и сирени.

А Сула тем временем сидела в пропахшей кислятиной рубке своего катера и гадала, почему Мартинес не прислал ей своего очередного вечернего письма. Она уже привыкла слышать его голос по два, а то и по три раза на дню и только сейчас, не получив очередного послания, поняла, насколько ей его недостает.

Она решила, что ему пришлось допоздна работать с командующим, и она открыла файл с книгой про земной фарфор. Проходили часы, а она все глядела на изображения ваз, кубков и кувшинов, немыслимо древних и драгоценных. Она мысленно прикасалась к этим великолепных предметам, гладила гладкие и граненые сосуды, лаская кончиками пальцев изделия чьих-то невероятно искусных, незнакомых и давно уже мертвых рук.