Как бы ни было трудно, однако Хорн сумел взять себя в руки, хотя поверить в то, что случилось, было невозможно. Скорее всего, он все еще на Земле и все это путешествие не более чем бред свихнувшегося одиночки. Разве существует на свете сила, способная вымести его из одной точки пространства и собрать живехонького, целенького в другой, отстоящей от первой на тридцать световых лет?

С той самой секунды, как он выпал из небытия, он изнемогал под половодьем нахлынувших ощущений, словно все его чувства, соскучившись по, работе, наперегонки бросились снабжать, мозг обвалом впечатлений. Тело ныло под, воздействием силы тяжести, в уши долбил постоянный монотонный гул, глаза он открыть не мог — сильная резь сразу вызывала обильные слезы. Наконец ему удалось справиться с собой, Хорн поднялся на ноги. Гигантские створки, прикрывавшие вход в ствольную камеру, задвинулись, запечатав устье трубы. На противоположной стороне горел красный фонарь, предостерегающий об опасности. Что ему оставалось делать? Он бросился в сторону люка, через который попал в ствол на земном терминале.

Дверь он обнаружил быстро, нажал на диск и очутился в шлюзе. Как только дверь закрылась, отодвинулась створка на противоположной стене. Хорн попал в раздевалку, где тоже на плечиках, подвешенные на штырях, висели космические скафандры. Все было так похоже, что на мгновение Хорна охватила слабость: неужели он все-таки находится на Земле и это путешествие ему только померещилось? Да, силен Эрон! В сохранении подобия, в унификации всего сооружаемого им Эрону нет равных. Но ведь должен быть какой-то способ проверить догадку? Вот оно!.. Он торопливо оглядел развешанные, похожие на безголовых монстров скафандры. Все вешалки были заняты — значит, он на Эроне. Теперь следовало найти место, куда можно было бы спрятать его костюм. Так, в мусоросборник… Но прежде чем стянуть его с себя, Хорн нажал кнопку. Тут же на внутренней поверхности шлема высветилась надпись: «Запас воздуха — 12 часов; вода — 1 литр; еда…» Ничего не изменилось, он не использовал ни глотка воздуха, ни капли воды. Этот факт подтверждал, что во время пребывания в небытие жизнедеятельность организма была совершенно подавлена. Что ж, теперь необходимо хорошенько заправиться — когда-то еще ему придется перекусить и напиться. Он поколдовал над кнопками, и тут же специальный мундштук коснулся губ. Он вволю попил, затем нажал следующую кнопку, и особый эжектор выдавил в рот мягкий, вкусно пахнущий мясом: шарик. Напоследок он еще глотнул воды.

Теперь он полностью пришел в себя. Бросил взгляд в зеркало — вполне пристойный, ничем не выделяющийся гвардеец. На мгновение встревожился, соответствуют ли лычки и шевроны на предплечье тем частям, которые размещены на Эроне. Затем придавил тревогу — это такие пустяки! Может, он спец курьер или проходит службу в обслуге…

В этот момент пол под ногами мелко задрожал. Хорн настороженно прислушался. Это могло означать, что какой-то корабль прибывает на конечную станцию. По количеству пробежавших секунд точкой отправления могла служить только Земля. Значит, он как бы на немного обогнал отправившийся вслед за ним транспорт. Все, больше нельзя терять время, следует как можно скорее выбираться из терминала. Он уже совсем бросился к выходной двери, как на мгновение задумался, потом подошел к одному из обезглавленных скафандров, сунул туда руку. Другой нажал кнопку на плите. На ладонь выдавилось несколько питательных шариков. Хорн сунул их в карман.

Он еще спускался по приваренным к многометровой опоре скобам, когда в ствол заполз прибывший с Земли корабль. Это был тот самый разведывательный катер, который он хотел угнать, воспользовавшись Вендре Кохлнар в качестве заложницы. Уже поближе к устланному плитами полу он, спускаясь и не отрывая взгляда, наблюдал, как космический катер кормой вперед осаживался на приямок, представлявший из себя платформу, установленную на дне округлой выемки в полу. У Хорна мелькнула мысль, что, по-видимому, катер далее будет доставлен на подъемник, который поднимет корабль на нужный ярус. Вот если бы пристроиться где-нибудь на корпусе, заметно изменившем свой облик после путешествия в трубе. Тут и там на нем стали появляться надстройки, выдвигаться антенны: Теперь там было за что уцепиться. Но для этого надо спуститься по такой же, устроенной из скоб лестнице на дно приямка, и попытаться найти убежище на корпусе разведчика. Следовало поспешить, при этом не забывать об осторожности.

Вот и последняя скоба! Хоронясь за какими-то фермами, Хорн подобрался к лестнице, ведущей на дно приямка, и тут же, услышав шум, прижался к стене. Из центрального прохода по направлению к кораблю выступило отделение гвардейцев. Двенадцать человек. Все в такой же, как и у Хорна, униформе. Они маршировали строем, с каменными лицами. Шли прямо к обнажившемуся на поверхности выходному люку. Створка сдвинулась в сторону; оттуда брызнул свет, и шесть телохранителей в желтых мундирах спустились по трапу и выстроились по обе стороны. Гвардейцы в сером наконец приблизились к кораблю и неожиданно смешали ряды, подошли поближе к тем, кто был в желтом. Там и замерли…

Хорн затаил дыхание.

В люке появилась Вендре Кохлнар и легко сбежала по трапу. Стоило ей спуститься на металлический пол, как гвардейцы в сером словно ожили. Без всякой видимой команды они набросились на стражу Вендре. Схватка была недолгой — серых гвардейцев было значительно больше. Двое из них схватили женщину за руки. Вендре начала отчаянно отбиваться, но, несмотря на сопротивление, ее поволокли назад, в корабль.

Хорн уже совсем было собрался выхватить пистолет — следовало помочь возмущенной, явно ошарашенной Вендре, но вовремя спохватился. Это их внутренние дела. Женщина сама подняла тревогу. Стоит ему оказаться у нее в руках — и его песенка будет спета. Впрочем, если он попадет в руки серых гвардейцев, будет не легче. Так что лучше подумать о собственной жизни. Его задача — г выжить! Все остальное сейчас побоку.

Между тем серые окончательно расправились с охраной Вендре. Оружие использовано не было — этот факт накрепко запомнился Хорну. Женщину уже почти втащили в корабль. Перед самым входом она вдруг уперлась ногами в корпус, на трапе опять начался шум, однако Хорн уже не видел всего этого. Воспользовавшись суматохой, он сумел незамеченным проскочить к боковой двери, ведущей из гигантского, словно накрытого куполом зала.

Черт е ними! Хорн с трудом справился с дыханием, когда добежал до выхода. Пусть они сами разбираются между собой. И все равно на сердце было гадко. Все-таки он мог помочь… Эта фраза вызвала у него прилив злобы. Как? Если кто-то решил захватить главу Директората, ответственного за строительство новых межзвездных туннелей, то уж наверняка продумал все детали и появление лишней боевой единицы на стороне Вендре не стало бы для них неожиданностью. В таких делах промахи исключаются. Только сам, по собственной глупости угодил бы к ним в лапы. Зачем?

На пороге он столкнулся с входящим в зал техником. Тот равнодушно полюбопытствовал:

— Что, схватили ее?

Подобный вопрос буквально ошарашил Хорна. Местный с таким видом говорил об аресте одного из руководителей государства, что Хорн поначалу решил — может, он что-то не понял? Он, чтобы выиграть время, с головы до ног оглядел специалиста, одетого в золотистый комбинезон, потом оглянулся. Разведывательный корабль вновь начал разворачиваться в сторону исполинской трубы. Затем Алан вновь взглянул на техника и в свою очередь спросил:

— Кого?

Тот засмеялся:

— Одежонку!

Брови у Хорна полезли вверх. Техник еще раз хихикнул и объяснил: ; . л; .

— Какие-то шутники завелись на этой старухе-Земле. Они передали, что убийца попал в трубу и движется в нашу сторону. Только это не корабль. Ты что-нибудь понимаешь?

Наемник отрицательно покачал головой:

— Вот и у нас никто ничего не понял. Сначала передали, что, по их сведениям, убийца проник в туннель, потом как-то странно добавили, чтобы мы приняли здесь его одежонку.

— Враки! — решительно заявил Хорн. — Ни о какой одежонке и речи не было! Ты что, не знаешь, кого схватили? Это же Вендре Кохлнар.

Техник сначала взглянул на Хорна как на сумасшедшего, потом заметно побледнел, бросил взгляд в сторону уже начинавшего подъем приямка, с помощью которого транспортные средства подаются в трубу, и стремглав помчался по коридору. В аппаратную, наверное, решил наемник… Поднять тревогу или предотвратить запуск корабля в околопланетное пространство. В общем-то, все логично — сейчас корабль с Вендре выйдет в открытый космос, потом его посадят в каком-нибудь укромном месте. Саму Вендре объявят убийцей собственного отца… Налицо государственный переворот. Кто бы мог его осуществить? Ведь здесь самое главное провернуть все тихо и очень быстро. Арест такого высокопоставленного лица, как Вендре Кохлнар, — это очень опасная игра. Если только она сумеет подать голос, междоусобица на Эроне неизбежна. По крайней мере, глубокое смятение в умах.

Коридор был пуст, и наемник беспрепятственно добрался до перекрестка. Прямой как стрела коридор пересекался с заметно изгибавшимся, таким же широким проходом. Он постарался вспомнить все, что знал об Эроне. Вот что было важно — принцип паутины златокожие использовали не только для строительства межзвездных труб, но и для целей внутреннего устройства. Они питали к нему какую-то особую слабость. Терминал тоже представлял собой гигантского местного паука, вокруг которого была устроена система коридоров. Они располагались все по той же схеме — радиальные коридоры, исходящие из центра, секлись концентрическими окружностями. Вот до такого извивающегося в теле планеты прохода он и добрался. Значит, задача такая — уйти как можно дальше от космического вокзала и обязательно сменить ярус, чтобы лишить любого проверяющего — а они встретятся у него на пути — всякой мысли о связи этого гвардейца с пространственным терминалом. О том, что он появился из космоса, никто даже догадываться не должен. Тогда вперед! Он снова перешел на бег. Удивлялся другому — почему ему до сих пор никто не повстречался. Собственно, и этому можно найти объяснения. Златокожие — народ немногочисленный, к тому же полости вокруг терминала считаются производственными помещениями, здесь высока степень автоматизации, смены техников и инженеров очень немногочисленны.

Хорошо, будем надеяться на лучшее. По изгибу следующего коридора — тот уже казался почти прямым — Хорн догадался, что отбежал от центра паутины на порядочное расстояние. Вызывало раздражение обилие света — все коридоры были ярко освещены широкими потолочными панелями. Одолел еще один отрезок и, когда добрался до следующего концентрического прохода, остановился отдохнуть. Тут он заметил распахнутую дверь в стене, за которой царил спасительный полумрак. Еще более его порадовала лестница, обнаруженная за порогом, которая вела вниз. Наконец-то!.. Он не раздумывая помчался вниз по ступеням. Коридоры на более нижнем уровне, до которого вскоре добежал Хорн, были освещены совсем скудно. Что ж, чем темнее, тем лучше. Он решил спуститься еще ниже. На следующем ярусе коридоры были куда уже, в них было почти совсем темно. На полу слоем лежала пыль. По-видимому, сюда уже давно никто не заглядывал.

С другой стороны, ему также нельзя удаляться от космопорта. Не век же ему сидеть здесь, на Эроне. В любом случае необходимо найти способ выбраться отсюда, иначе раньше или позже ему не миновать лап службы безопасности. Поэтому, немного передохнув, он по радиальному коридору направился в обратную сторону. Заблудиться здесь было невозможно — чуть ощущаемое вибрирование и легкий гул доносился до него со стороны терминала. Скорее всего он опустился на тот ярус, где был сооружен специальный, снижающий коэффициент трения бассейн, в котором вращалась опорная платформа. Заполнен он был ртутью. Хорн снова ощутил вибрацию в подземелье… Тут Алан задумался: вправе ли он называть эти искусственные недра «подземельем»? Это скорее «подметаллье»… В следующую секунду он грубо выругался — в такие минуты какая-то дребедень засоряет мозги! И все же отделаться от чего-то жутко-сказочного, милого, навевающего радость и покой, он не мог. Кто-то уже рассказывал ему об этих морях, заполненных тяжелым, похожим на расплавленное серебро металлом. Этот образ поразил его еще совсем маленького, доверчивого. Добрые сказки об Эроне рассказывала ему мама. Точно!.. Теперь он все ясно вспомнил.

Пыль забилась в ноздри, он громко чихнул. Настороженно оглянулся. В коридоре ничто не шелохнулось, здесь было по-прежнему пусто, темно, таинственно. Хорн не удержался и чихнул еще раз. И словно прорвало! Это была точно она — мама! Она рассказывала, а у него в голове сами собой рождались удивительно-захватывающие картинки волшебной страны, откуда человек может очень легко добраться до самой далекой звезды. В том краю все было сделано разумно, из металла. Там плещут о металлические берега невиданные моря, в которых колышется металлическая гладь.

Все оказалось ложью. Моря, заполненные жидким металлом, оказались чем-то вроде подшипников и представляли собой исполинский стакан, всего на несколько сантиметров заполненный ртутью. Это открытие ошеломило его — он сразу распростился с детством. Гибель родителей почему-то не так сильно подействовала на него — тел их не нашли, они погибли под развалинами. Он надеялся на чудо, верил в возможную встречу, когда же узнал насчет бассейна с ртутью, в душе что-то разом обломилось.

Какая сказка, какое диво могло таиться в этих пыльных, мрачных коридорах! При самом богатом воображении вряд ли здесь можно уловить хотя бы проблеск надежды. Скорее наоборот, эти металлические недра были битком набиты ощущением опасности, жутким ожиданием беды. Теперь Эрон являлся для него временным и вынужденным убежищем, откуда следовало убраться как можно быстрее. Легко сказать, но как это сделать?

Радиальный коридор, по которому он бежал, неожиданно уперся в глухую стену. Налево и направо убегал чуть изогнутый проход. Хорн свернул направо и в том же темпе помчался вперед. Скоро он добрался до следующего радиального коридора.

Так и должно быть, отметил про себя наемник, число туннелей, ведущих к центру сооружения, должно постоянно уменьшаться.

Пробежав еще несколько сотен метров вперед, Хорн неожиданно оказался в глухом затемненном тупике. Этого он никак не ожидал и сначала прижался к стене, чтобы дать побольше света. Алан огляделся — действительно, потолок, пол и стены замыкались совершенно глухим торцом. Так же окрашенным… Здесь должна быть дверь, сказал он себе, иначе все это не имеет смысла. Вот только как найти ее? На стенах не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего ручки, клавиши диска, с помощью которых можно было бы открыть проход. Хорн принялся ощупывать глухую переборку, давить на нее в разных местах. Она не поддавалась. А что, если ближе к краю? Еще усилие… Вдруг что-то щелкнуло. Хорн на мгновение замер, потом нажал на это место еще раз. Обнажилась щель, в которую хлынул свет. Хорн вытер пот со лба и нажал уже изо всех сил. Дверь со скрипом отъехала в сторону. Он заглянул в проем.

Перед ним открылась обширная округлая камера, тоже безлюдная, без всяких признаков какого-либо оборудования. Голые стены, крашеный потолок, пластик на полу. Единственной деталью являлся металлический цилиндр большого диаметра, расположенный точно по центру помещения. Он насквозь протыкал и пол, и потолок. Или это была труба? Как определишь снаружи! Хорн обошел цилиндр. На противоположном конце диаметра, где была устроена дверь, он нашел точно такую же створку. С трудом открыл ее — в полумрак убегал радиальный проход, точь-в-точь похожий на тот, по которому он добрался до этой камеры. Нет, разгадку надо искать в этом непонятном цилиндре.

Вокруг него на потолке было видно кольцо. К нему была прикреплена огражденная металлической сеткой будка, но добраться до нее было непросто. Прямо из будки вниз вела лестница, однако последняя ступенька висела метрах в трех над полом.

Прежде всего Хорн попытался успокоить расходившееся сердце. Следует разобраться, что это за сооружение. Ось, на которой вращается платформа терминала? Хорн только плечами пожал. Лифт, ведущий на нижние этажи этой поганой планеты? Ответа тоже не было. Хорн испытывал безмерную усталость и отчаяние. Голова уже отказывалась решать бесконечные загадки, без конца сыплющиеся ему на голову. Его неодолимо потянуло в сон. Хотелось забыть обо всем, смежить веки, погрузиться в сладкую дрему. Будь что будет. Хорн с усилием поднял веки. Если хотя бы на мгновение дать себе слабину, он крепко уснет. Вот этого как раз нельзя было допустить. Здешняя тишина обманчива. Охоту никто не отменял. Если Хорн позволит себе долго оставаться на одном и том же месте, то погоня быстро настигнет его. Он принялся разглядывать будку, что была расположена у него над головой, лестницу, спускающуюся вниз. Высоковато! Что поделать — другого пути у него не было.

Он разбежался и, подпрыгнув, уцепился за нижнюю ступеньку, из последних сил подтянулся, зафиксировал подбородок на металлической, дурно пахнущей ступеньке, затем попытался закинуть ногу. Получилось! Скоро он вскарабкался по лестнице и обнаружил, что в потолке устроен круглый люк, однако будка находилась в нескольких метрах от него. Как же добраться до люка?

Хорн уперся спиной в поверхность цилиндра и, помогая себе руками, попытался стронуть будку с места. Она должна двигаться, иначе зачем же эта будка здесь висит. С трудом ему удалось переместить будку на несколько сантиметров. Так, по чуть-чуть он продвигался в направлении люка. Когда достиг цели, открыть крышку не составило больших усилий, так же как и влезть на следующий этаж, где металлический цилиндр, не доходя нескольких метров до потолка, обрезался. Собственно, это помещение было во всем похоже на то, откуда он только что выбрался. Здесь было чисто, светло, безлюдно.

Хорн обошел цилиндр, внимательно осмотрел его. Скорее всего, это труба. И она ведет вниз. Здесь ее начало. Или конец?

Ага, вот и дверь. Она едва намечалась на корпусе тончайшей волосяной линией. Справа, как водится у эронцев, диск. Хорн, ни капельки не раздумывая, нажал на него ладонью.

В первое мгновение ничего не произошло, затем створка начала медленно отодвигаться. Скоро внутри открылась небольшая комната, тоже округлая… Места в ней хватало только на одного человека… Посредине — кресло, подлокотники на нем покрыты алым бархатом.

Хорн перевел дух. Куда же это он попал? Выбора не было — двигаться он мог только вперед.

Тогда вперед! Только поспешать следует медленно. Скорее всего, это было что-то напоминающее кабину лифта или какого-то другого движущегося средства. Направляющей является труба, размещенная в центре помещения. Он осторожно уселся в кресло. Сиденье и спинка оказались с пневматической подкачкой. Это что-нибудь да значило. Стены покрыты каким-то приятным для глаз золотистым материалом. Любимый цвет Эрона. И эти покрытые бархатом подлокотники… Не в том дело, что это бархат, а в том, что он почти не стерт. Значит, этой кабиной пользуются редко, не всем она доступна. Но почему нигде нет никаких приборов управления? Контроля, наконец?.. Как же задать маршрут движения? Или здесь не из чего выбирать? Путь один — к южному терминалу, расположенному на Южном полюсе… Этак прямо через весь Эрон. Значит, если он воспользуется этим лифтом, то окажется в том же самом положении, что и сейчас?

Хорн нахмурился. Подобное предположение представлялось невероятным. Практичные златокожие вряд ли бы устроили такой расточительный маршрут. Чтобы только в одном направлении?.. Не может быть.

Следует внимательно осмотреть все вокруг. Повторный осмотр ничего не дал. Тогда он потихоньку затворил за собой дверь. Как только створка прочно захлопнулась, в камере погас свет и на округлой стене тускло засветились восемь разноцветных дисков. Шесть располагались прямо перед ним. Слева, на расстоянии в треть окружности, кроваво светилось еще одно пятно. С другой стороны на таком же удалении от шести дисков светился белый круг. Первые шесть были окрашены в серебряный, оранжевый, зеленый, голубой и черный цвета. Последний заметно выделялся угольным мраком на фоне сереющей стены.

Вот она, система управления! Она же непременно должна существовать!.. Ясно, что эта кабина может привести его в глубинные области Эрона. Но куда именно?

Белая клавиша? Это легче всего. Вероятней всего, с ее помощью можно добраться до южного терминала. По крайней мере, из того, что он знал об Эроне, это было единственное разумное объяснение. Ну-ка, ощупаем стену… Хорн осторожно коснулся участка стены вокруг белого диска. Так и есть — здесь вторая круглая клавиша. Она, по-видимому, загорается, когда кабина достигает места назначения.

Теперь цветные диски… Признаться, он давно — точнее, сразу, как только вошел в камеру, — догадался об их предназначении, только не хотел верить в это. И как можно было поверить! Если его догадка верна, он сам подписал себе смертный приговор. Можно оправдываться тем, что выбора у него не было, что он был вынужден поступить так под гнетом обстоятельств, и все же это были не более чем глупые извинения, которые никто не будет выслушивать. Как ни крути, выходит, в самую нужную минуту удача отвернулась от него. Что скрывать, вздохнул он, это личный лифт для глав директоратов. Вот и цвета подобраны соответствующие, и на алый бархат не поскупились. Это был их частный транспорт, доставлявший к месту назначения. Для него местом назначения в любом случае была верная смерть.

Что ему оставалось? Бежать отсюда сломя голову? Куда?.. Игра окончена. Он облокотился, подпер голову рукой, печально посмотрел на разноцветные округлые клавиши. Долгий путь, когда-то начавшийся в созвездии Плеяд, подошел к концу. Что же было поворотным пунктом в его судьбе? Ответ был прост — тот самый час, когда он в угольно-черной комнате принял деньги от незнакомца, заказавшего ему чужую жизнь. С той поры каждый его шаг был предопределен — судьба погнала его по единственному пути. К цели… Какой? Вот к этой камере, которая, безусловно, находится под наблюдением. Конечно, вряд ли служба безопасности может напрямую заглянуть сюда, однако где-то на пульте, в каком-нибудь подземелье, уже мигает лампочка, удостоверяющая, что кто-то вошел в служебный лифт. Естественно, высокопоставленный пассажир может позволить себе расслабиться, посидеть, подумать, но это задержка не может продолжаться до бесконечности.

Хорн всегда гордился тем, что волен в своих поступках. Оказывается, все это была иллюзия. Вели его мягко, ненавязчиво. Загнали в межзвездную трубу… Он выжил, чем немало подивил своих преследователей. Ладно, они погнали его дальше, привели сюда, заранее знают, какое решение он примет. Интересно, какое? Сомнения нарастали комом.. То, что совсем недавно казалось само собой разумеющимся, тут вдруг предстало в каком-то неприятном, искаженном свете. Пусть это полное безумие, но логика в нем все-таки присутствовала — это ужасало больше всего. Даже вероятность того, до чего он тут, сидя в этой кабине, додумался, обессиливала напрочь.

Его обвели вокруг пальца? Не без того, но что самое жуткое — они на пути к полной победе. Как складно все получается! Старый Кохлнар гибнет в результате теракта за несколько дней до смерти. Умри он спокойно, и все в Эроне покатилось бы по давно заведенному распорядку. Пышные похороны великому гражданину, сокрушителю Плеяд, затем выборы нового Генерального управляющего… Кому-то эта схема была совсем не по нутру… Кому? Да всем главам директоратов, которым не светило стать первым. А кому светило? Скорее Вендре Кохлнар. Вот против нее и был направлен заговор. Дело, конечно, опасное, рисковое, но при точном расчете способное дать наилучшие дивиденды.

Итак, Кохлнар погибает в результате теракта. Сразу объявляется особое положение. Преемника нет, кто в этом случае берет власть в руки? Глава службы безопасности. На самое короткое время, на какие-то часы. Повод — необходимость поймать преступника. Что ж они его не поймали? Вот где проклюнулся дьявольский расчет — зачем Душану Хорн? Вот так, просто-напросто — зачем Хорн Душану? Чтобы казнить его как посягнувшего на святыню Эрона, его верховную власть. Не смешите!.. Даже если бы его, Хорна, задержали, то прикончили в первую же минуту. Тихо придушили бы в каком-нибудь звуконепроницаемом отсеке. Этим господам нужен другой преступник. Ведь вывод напрашивается — если при таком масштабном поиске террорист не был обнаружен, то, следовательно, стрелял кто-то из своих. Из тех, кто был на помосте! Кто же должен был оказаться этим преступником? Судя по всему, Вендре Кохлнар. Она была ближе всех к отцу… Но этого мало! Главная ее вина состояла в том, что, по-видимому, старый Кохлнар выбрал ее своей преемницей и очень много говорил об этом. Иначе зачем ее было арестовывать прямо на трапе, да еще в такой спешке? Думается, ее начнут уламывать… Если она откажется, ее объявят убийцей. Далее все понятно.

Он верил, что счастливо ушел от погони в пустыне, что сумел добраться до терминала на Земле. Как же, уйдешь от них! Этакие простачки — никто не удосужился посадить засаду в оазисе. Много ли их в пустыне? Потом его заставили повернуть назад, организовали встречу с Вендре, они мило поболтали, наконец сцена у трапа разведывательного корабля. Здесь все было разыграно как по нотам. Если бы наемный убийца ухлопал Вендре на трапе, вот он, убийца, — Хорн. Его бы тут же взяли. Раз номер сорвался, его погнали в терминал, направили в трубу. Там человек исчезает без следа. Был какой-то Хорн — и нет его. Все концы в воду.

Только не надо нервничать, одернул он себя. Во-первых, это только одна из версий. Во-вторых, они никак не ожидали, что он одолеет межзвездное пространство, а этот факт в корне меняет все их планы. Он — живой свидетель, он — убийца, он — ненормальный, который сумел проникнуть на Эрон через небытие. Верно, изрядную панику он внес в их ряды. Если, конечно, они обнаружили его, а вот это было под большим сомнением. Они, должно быть, ищут его на разведывательном корабле Вендре. Точнее, и там тоже.

На душе как-то полегчало, и все равно ощущение вины не оставляло его. Вспомнился старый китаец с его рассуждениями.

«Все мы так думаем, — задумчиво сказал Ву. — Пытаемся по какому-то фрагменту определить, каким же должно быть целое. Смотрим изнутри и строим иллюзии насчет свободы воли, личного выбора. Стоит только издали окинуть взглядом всю картину — со стороны или спустя некоторое время, — сразу становится ясно, что человек влачит свою жизнь лишь потому, что какие-то силы подталкивают его. Иногда поддерживают, в других случаях толкают в пропасть. Тогда отдельные кусочки и сплавляются в цельную мозаику. К сожалению, порой это происходит слишком поздно».

Другими словами, старик сказал, что если что-то или кто-то движется, то это может происходить только под действием силы. Тогда как быть с проблемой выбора?

Выбор! Возможность самостоятельно решить задачу с двумя или со многими неизвестными… Что, в этом случае тоже сказывается чье-то влияние? Ведь он мог согласиться на предложение, сделанное в темной комнате, а мог и отказаться. Так же как и нынче — перед ним шесть кружков. Итого, шесть возможных решений. Неужели все они тоже просчитаны? К тому же он может вообще покинуть комнату! Вот это вряд ли, уныло подумал Хорн. Как раз на это он не пойдет никогда. Погибнуть от жажды или голода, быть безропотно схваченным в одном из этих коридоров? Тем, кто привел его сюда, уже известен ответ? Как еще можно проверить эту мысль, если не попытаться нажать одну из этих клавиш? Тогда какую?

На чем может основываться расчет тех неведомых кукловодов, которые загнали его сюда. На этот вопрос ответить легко. Перед человеком всегда реально стоит только один-единственный выбор — между жизнью и смертью. Он может быть отложен. Бывают моменты, когда эта проблема обостряется до трепета в сердце. Вот как сейчас… Они уверены в том, что он всеми силами будет цепляться за жизнь.

Помнится, он сказал старому китайцу:

«Я не желаю умирать!»

«Все мы не желаем, — ответил он, — никто не хочет смерти. И тем не менее это с каждым случается…»

Надо успокоиться. Надо прежде всего успокоиться! Что мы имеем — серебряный, золотой, оранжевый, зеленый, голубой, черный. Четверо исполнительных директоров, скорее всего, уже вернулись домой, только двоих не может быть на месте — Кохлнара и его дочери. Итак, золотой или серебряный? Конечно, и там, и там есть охрана. Она сейчас взбудоражена, люди не знают, что с ними будет дальше, — в таком состоянии они достаточно опасны. Самая большая неразбериха сейчас, вне всякого сомнения, царит в доме Генерального управляющего, однако нажать золотой кружок Хорн не мог заставить себя по чисто психологическим причинам.

Тогда, выходит, серебряный?!

Он чуть наклонился вперед и нажал на серебряный кружок. Мгновенно в камере стало темно, кресло под ним провалилось, и он невольно всплыл в воздух. Хорошо, что успел ухватиться одной рукой за подлокотник. Подтянувшись, он вновь устроился в кресле. Пошарил вокруг и неожиданно обнаружил привязной ремень. Застегнул его. Огляделся… Все шесть дисков погасли. Как там белый? Тоже не горит. Откуда же здесь этот мрачноватый кровавый оттенок? Хорн обернулся — красный кружок нагло пялился на него. Наемник откинулся к спинке кресла, попытался как можно глубже вжаться в него. Только теперь до него дошло, что все это время он был под наблюдением. Потом он попытался прикрыть зрачок ладонью. Решил, что, возможно, еще не слишком поздно. Неожиданно красное око погасло, и в следующее мгновение Хорна мягко прижало к сиденью. Кабина начала тормозить.

Из летописи

Надежда!..

Она рождается из безнадежности. Рождается в умах незрелых, но чистых, незлобивых… Надежда — это все, чем они богаты.

Истинная религия созревает среди рабов, питается их чаяниями. Без веры они бы погибли, сами бы кончили все счеты с жизнью. Вера рождается в их исстрадавшихся сердцах. Только она способна согреть их души.

Так и культ Великой энтропии! Он возник в среде бесчисленных рабов Эрона. Символом этой веры стал разделенный на две половинки круг. Он воплощал краеугольный постулат этой религии о неизбежности возрождения духа и материи, когда этот мир изменит свое положение. Наглядным объяснением этого тезиса является рисунок нищего, бородатого, лукаво улыбающегося бога, отдыхающего стоя на одной ноге. Стоит ему переступить на другую — и все страждущие, погибавшие в холоде и голоде, безжалостно и несправедливо убиенные возродятся вновь для сытой, спокойной, радостной жизни.

День возрождения!.. Его ждали со все более нарастающей силой, молились о его скором приходе, взывали, окликали небеса, такие разные на разных планетах. Пусть те, кто нынче последние, станут первыми, а те, кто были первыми, станут последними. Из тьмы невежества родился этот культ, в среде беглых, в пропитанных тяжким смрадом катакомбах. Там он взрос, незаконное дитя науки и отчаяния.

Официально культ Великой энтропии был запрещен, однако между собой златокожие признавали, что в этих верованиях что-то есть. Если бы его не было, подобную веру следовало придумать. Ожидание Судного дня позволяло держать огромную массу подневольных работников в повиновении.

Златокожий народ не понимал одной тонкости — угнетение связано с отчаянием, но не только с ним. Разделенный надвое круг мог истолковываться и по-другому…