Хорна несколько раз то вдавливало в кресло, то он ощущал легкость в теле и даже чуть всплывал над сиденьем. Потом вновь наваливалась тяжесть. Наконец режим торможения закончился, где-то вдали что-то глухо зашумело, и кабина остановилась.

Где он теперь? Кто мог бы подсказать ответ на этот вопрос?

Вновь загорелась панель управления — все диски засветились разом, даже белый и красный. Белые клавиши — так обе сразу.

Наконец кабина остановилась. Хорн отстегнул привязной ремень и, потянувшись, попытался сдвинуть входную створку в сторону. Она не поддалась. Тогда он на ощупь нашел кнопку, ткнул в нее, и дверца легко отъехала в сторону. Голубой свет хлынул в кабину. В проем была видна часть помещения, такого же пустого, как и те коридоры, по которым он еще совсем недавно разгуливал. Неожиданно погас красный круг — это как бы служило приглашением пожаловать в неведомый, пустотелый, окрашенный в голубое мир.

Хорн вышел из кабины и оказался в голубой комнате. Она действительно была пуста. Дверь в кабину закрывать не стал — было страшно рвать нить с тем, что хотя бы в какой-то степени было знакомо. Казалось, сомкнись створка — и он окажется навсегда запечатанным в этом голубом пронзительном сиянии. Хорн оглянулся — точно, в помещении никого не было, однако кое-какая обстановка здесь присутствовала. Стены и потолок были расписаны цветами. Растения были очень своеобразны, Хорн таких раньше не встречал. Сквозь фрески на потолке, в прогалах пробивалось голубое небо. Листва тоже была голубая, и к тому же она подрагивала!.. В нарисованных на стенах зарослях расхаживали какие-то странные голубые животные. При взгляде в упор они даже не помышляли сдвинуться с места, но стоило Хорну отвернуться, и он тут же ощущал за спиной чуть заметное шевеление. Несколько раз он резко оборачивался, однако и кусты, и животные, спрятавшиеся за ними, выглядели совсем невинно.

По полу росла голубая травка. Такой удивительный ковер расстилался под ногами… В углу комнаты пол приподнимался и образовывал мшистый курган, где местами из-под растительности проглядывали скальные выступы. Там и должен быть выход из этого своеобразного тамбура — Хорн решил это сразу и без всякого колебания. Тут он наконец определил источник удивительно мелодичного, позванивающего шума. Обогнув трубу, он обнаружил проложенный прямо по полу, в нешироком желобке, ручей.

Снаружи труба была разрисована точно так же, как и вся остальная комната. Даже дверь, ведущая в лифтовую кабину, сливалась с общим рисунком, исключение составлял правый угол, где было изображено солнышко, которое якобы должно освещать этот экзотический мирок. Светило казалось излишне голубым, чтобы выглядеть как подлинный портрет. Это была бело-голубая звезда, очень горячая.

Хорну комната не понравилась. Ночи на его собственном мире в Плеядах по яркости мало чем уступали дню. Там и цветов было изобилие. Ночи на Земле ему тоже не понравились. Тьма такая, что хоть глаз выколи.

Наемник пощупал нарисованный на двери солнечный диск и почувствовал, что именно здесь располагалась клавиша, управляющая дверью. Он нажал на нее, что-то негромко звякнуло, створка встала на место, и мгновенный шум удалявшейся кабины показал ему, что теперь он один. Здесь, в апартаментах Вендре, ему вновь придется действовать в одиночку. Что ж, по крайней мере, один маршрут, ведущий к терминалам, ему известен.

Он провел в этом отсеке полчаса — на двадцать пять минут больше, чем следовало. Излазил весь пол, даже попил воды из струящегося ручья. Она оказалась необыкновенно вкусной, холодной и, к его удивлению, газированной. Облазил весь холм и с унынием отметил, что на этот раз интуиция подвела его. В том углу он обнаружил вход в санитарный блок, где были устроены ванная комната и туалет. На вешалках висело большое количество прозрачных, голубоватых тонов одежд. На выход он наткнулся случайно — вел рукой по стене и, по-видимому, нажал на встроенный круг.

За дверью перед ним открылся большой зал, стены его были выкрашены желтой краской. Много дверей выходило сюда. Хорн двинулся по кругу, обходя каждую из них. Прислушивался — может, здесь долгожданный выход? Что-то это место ему напоминало… Какое-то заведение. Он не сразу определился. Только когда из-за одной двери донеслись возбужденные вскрики, женский смех и долгое натужное сопение, его словно озарило. Это же дом развлечений! Как-то паскудно стало на душе. Он никогда не был ханжой, просто подобный сорт досуга претил ему.

Наконец он вышел в коридор, который привел его к запертой двери. Никаких дисков здесь не было и в помине, разве что в стене была прорезана узкая щель — в такие обычно опускают монеты. Делать было нечего — Хорн полез в заветный пояс.

Он потратил ровно пятьсот келонов, прежде чем дверь распахнулась. Если так дело пойдет дальше, решил он, то у него денег не хватит. Ненависть к Эрону охватила его с новой силой.

Он выскочил на улицу, которая напоминала крытую аллею. Здесь было сумрачно. Самое место для убийц и грабителей… Однако на Эроне, по-видимому, не очень-то разгуляешься, здесь все пространство под наблюдением. Тем не менее его удивило, что аллея была совершенно безлюдна. Может, время сейчас позднее? Кстати, хорошо бы узнать, который час по-местному?

Аллея вывела его к улице с широкой проезжей частью. Тротуары представляли собой самодвижущиеся дорожки. Хорну и раньше приходилось встречаться с подобными устройствами, но никогда он не видел таких совершенных механизмов. Все они были поделены на полосы с разной скоростью движения. Небо над головой — скорее, потолок — было выкрашено в нейтральный цвет сплошной облачности. Оно не давало ни бликов, ни отсветов. Каким-то образом оно светилось само по себе. На бегущих дорожках достаточно многолюдно. Люди с кожей золотистого отлива были разодеты в самые фантастические наряды. На женщинах практически вообще ничего не было — только теперь Хорн ощутил, что здесь довольно тепло. Даже жарковато… Рубашки с короткими рукавами, короткие шорты у подавляющего большинства были украшены бриллиантами. Мало того что блузки разнообразных фасонов были прозрачны, так они еще имели широкие прорези, сквозь которые особенно соблазнительно проглядывала золотистая кожа.

Не менее пестро были одеты мужчины — все они выступали в шелках, скроенных по самым фантастическим выкройкам, украшенных мехами и драгоценными камнями. Обувь своей вычурностью тоже более походила на женскую. Вот он, златокожий народ. Хорн невольно поежился: что будет, если к нему начнут приглядываться?

Он нарочито широко развернул плечи, спустился по ступеням крыльца. В этот момент его внимание привлекло рассыпчатое цветистое сияние над головой. Он взглянул вверх — над большой, радужно окрашенной дверью светилась надпись, сделанная фигурным, художественным шрифтом: «Миры удовольствий». Странное, однако, место выбрала Вендре Кохлнар для своей резиденции!..

Он ступил на медленно бегущую дорожку, нахмурился. Вид у него в этот момент стал необыкновенно деловой. Любой златокожий, глянув на него, сразу шарахнется в сторону — не стой на пути у этого служаки, который с такой решительностью мчится на выполнение особо трудного задания. В общем-то, ожидаемого эффекта Хорн добился, хотя во взглядах прохожих угадывалось куда больше ненависти и отвращения, чем страха. Боязнь сидела у них в подкорке — это Хорн почувствовал сразу, как только в первый раз попал на Эрон. Владея миром, нельзя было чувствовать себя полностью раскрепощенным, однако откровенное презрение, сквозившее во взглядах местных жителей, поразило его.

«Интересно, — подумал он, — что они чувствуют, глядя на меня? Вопрос существенный. Если неприязнь к варвару, грубому, бестолковому, то это исправить невозможно. От своей внешности не избавишься. Если же они так относятся к этой форме, то у меня есть шанс схорониться на Эроне понадежнее».

Пешеходные дорожки, проложенные по отделанным металлом и пластиком туннелям, пронизывали плоть гигантского мегаполиса по всевозможным направлениям. К краям были сдвинуты полосы, где скорость перемещения была наименьшей, — отсюда было удобно шагнуть за порог магазина или в собственный садик, в глубине которого располагался дом. В середине были устроены скоростные пути. Встав на один из таких стремительных, изготовленных из какого-то черного, похожего на резину материала путей, Хорн помчался мимо разукрашенных, сияющих, манящих и неописуемо изобильных витрин магазинов, раздражающе вкусных ресторанных запахов, полыхающих портретов красоток любого сорта, которыми были буквально заставлены кварталы развлечений.

Пешеходная полоса змеей извивалась между подобными торговыми районами, ныряла в тихую обитель семейных домиков, пролетала мимо больниц, школ, детских садов. Потом небо снова взрывалось огнями и сполохами рекламы. Теперь на улицах было куда многолюднее — люди ступали и сходили с движущегося тротуара. Хорн бесцельно летел все вперед и вперед — он буквально ошалел от обилия света, шума. Нарядная толпа, окружавшая его, сбивала с толку. Обратиться к кому-нибудь из них с вопросом казалось чудовищным. И о чем бы он спросил? Где можно понадежнее укрыться?

У него уже начала кружиться голова. По этому городу-планете можно двигаться бесконечно, и вряд ли когда-нибудь в жизни ему доведется дважды проехать по одному и тому же месту. Все равно подобные масштабы, неизмеримость дорог спокойствия не приносили. Тревога, давным-давно прижившаяся в его сердце, на этот раз дала знать о себе. Рой тревожных мыслей кружился в голове. Долго будет продолжаться его поездка? Куда он мчится? Где в этом раскрашенном великолепии найти надежное убежище? Оглядываясь по сторонам, Хорн не мог решиться прервать движение. За все это время он не встретил подходящего места, где можно было посидеть, подумать. Хотя бы на несколько минут остаться в одиночестве… С тоской он поглядывал по сторонам — да, ему изредка попадались скверики, частные парки, но перебраться туда он не мог. Не знал, как перейти через проезжую часть дорог. Кроме того, почти на каждом таком небольшом, в несколько десятков квадратных метров, участке, на воротах, висела надпись: «Частная собственность». У Хорна уже начала побаливать голова. Время от времени прямо в лицо ему взрывалась светом очередная порция рекламы — купи это, купи то, зайди сюда, попользуйся этим…

Неожиданно, перекрывая уличный шум, сверху раздался голос диктора. Объявление звучало сурово, голос был непререкаем:

«Не все военнослужащие, приписанные к гвардейским частям, прибыли к местам своей постоянной дислокации! Объявляется повторно! Всем гвардейцам немедленно явиться в свои казармы и доложить старшему по званию о прибытии! Без исключений!.. Все иные распоряжения на этот счет отменяются! Только часовые остаются на своих постах до конца смены. Сменять их будут усиленные наряды во главе со старшим офицером. Все не зарегистрировавшиеся военнослужащие будут задерживаться особыми патрулями. В случае неповиновения расстреливать на месте».

Хорн напрягся. Впереди пешеходная дорожка начинала разделяться на три потока. Один из них вел вниз, в недра планеты. Хорн торопливо принялся менять полосу. Ступив на крайнюю правую ленту, нырявшую под уклон, он услышал обрывок передаваемых последних известий.

«…экстренное совещание глав директоратов состоится в течение ближайших двадцати четырех часов. Как ожидают информированные наблюдатели, главным вопросом в повестке дня являются выборы нового Генерального управляющего».

Вниз! Скорее вниз!.. Там единственное спасение. Ниже казарм, ниже складов — в самое подполье, поближе к крысам и всякому сброду. Явиться в казарму после этого приказа — самоубийство. Душан знает о нем, о его появлении в городе. Охота продолжалась, теперь она будет проводиться в его вотчине. Здесь шансы у Хорна минимальные… Даже если его будут гнать в заранее выбранном, неизвестном ему направлении… Всего предусмотреть невозможно, и какой-нибудь нижний чин, не посвященный в тайны верховной власти, охотно разрядит в него свой унитронный пистолет. Ради лишней лычки, ради премии или дополнительного отпуска. Он даже раздумывать не будет. Ну, влип! Холодный пот прошиб Хорна. Сколько у него времени? Минут пятнадцать, не больше. Пока дождутся явки всех гвардейцев, их пересчет и идентификация займут несколько минут. Сунул палец в контрольное отверстие — и тебя тут же проверят по спискам, сравнят отпечаток, группу крови, набор генов. Следующий!..

Но пятнадцать минут у него есть. Что за этот срок можно предпринять? Прежде всего унять озноб страха, который прошиб его с ног до головы. На это ему должно хватить так быстро летящих минут. Собственно, в его положении это первое и самое важное условие. Вниз он мчится стремительно, вот только ярусов здесь, на Эроне, многовато. Он только что пересек третий уровень. По здешним меркам это высший шик, здесь могут появляться только златокожие и такие, как он, выполняющие задания военнослужащие. Всего же на Эроне сто двенадцать ярусов. Пока он доберется до подвалов этого города-монстра!..

Мимо мелькающих огней, мимо транспортных развязок, ныряя во все более сумрачные, скудно освещенные туннели, Хорн все глубже и глубже стремился в недра Эрона. Он уже проскочил несколько жилых уровней, где в тени искусственных старых деревьев поблескивали окна особняков и вилл. Кое-где его взору открывались целые кварталы стандартных, на одно лицо, частных жилищ. Там все было размечено, расписано, даже на стенах домов виднелись стрелки, указывающие направление к ближайшему убежищу на случай пожара, к местной подстанции, к узлу водоснабжения. От бесконечного мелькания огней, внезапных провалов в полную тьму у Хорна окончательно разболелась голова. Долго он не продержится… Пустыню одолел, в подземном туннеле нашел верный курс, межзвездную трубу с грехом пополам пролетел — все вроде было ничего, но этот бесконечный маршрут уже вымотал его. Он держался из последних сил. Если бы можно было закрыть глаза… Не тут-то было. Чем ниже, тем гуще на движущихся тротуарах становилась толпа одетых в серое гвардейцев, спешащих выполнить приказ. Вскоре толпа превратилась в настоящую демонстрацию — солдаты заполнили все полосы. Гражданские лица попрятались все, как один. Чем мог грозить им этот странный приказ, они понять не могли, но ничего хорошего от объявления тревоги не ждали.

Между тем пешеходный путепровод вынес Хорна на обширное пространство, над которым было подвешено низкое, крашенное серовато-желтой краской небо. За изгородью-сеткой виднелись бесконечные ряды бараков — это и были казармы, предназначенные для военнослужащих. Хорн украдкой поглядывал на солдат, двигающихся рядом с ним. Все они были озабочены, но присутствия духа не теряли. Впереди уже виднелись вооруженные патрули, — значительно усиленные, в гнездах грозно щерились унитронные пулеметы. На подходах к нескольким КПП поток солдат разбивался на отдельные цепочки, далее они попадали на территорию, в общем-то, не имеющую сплошного ограждения. Там, в длинных бараках, располагались вещевые и продовольственные склады. Уже за ними, в прогалах, были видны вышки и забор охраняемой зоны, где помещался личный состав. Попасть туда для Хорна означало верную гибель. Миновав предварительно устроенные посты и оказавшись на территории складов, он заметил несколько дорожек, ведущих прямо к складским баракам. Спрятаться он мог только где-то там.

Покрепче сжав спрятанный в кармане пистолет, он начал перебираться с дорожки на дорожку. Добравшись до первого барака, он оказался на самом краю человеческой реки, устремившейся к главным проходным. Хорн искусно, не вынимая пистолет и изогнувшись всем телом, выстрелил в тусклое небо и, дождавшись рикошета, закричал во всю мощь:

— Вот он! Держите его!..

Солдаты обернулись в ту сторону, куда показал Хорн, движение человеческой реки замедлилось, начался затор. Кто-то бросился в указанную Хорном сторону, сам же он начал пробиваться на боковые бегущие дорожки, которые в обход бараков вели на нижние уровни мегаполиса. Нашлись смельчаки, бросившиеся за ним следом, но их смела прибывающая толпа. Вооруженные охранники быстро оценили обстановку и бросились в погоню, минуя главные проходы. По боковым путям они вырвались из человеческой массы и не раздумывая открыли огонь по беглецу. Хорн, пригибаясь, перепрыгивая с дорожки на дорожку, со всех ног помчался в сторону ныряющего вниз туннеля, куда убегало несколько пешеходных полос. Пули, завывая, пронеслись рядом с его головой — еще мгновение, и он наконец попал в спасительный полумрак.

Теперь он помчался со всех ног. Прыгал с дорожки на дорожку, сумбурно менял направления, сворачивал наобум. Движущийся тротуар оборвался внезапно, Хорн едва сумел сохранить равновесие. Черные ленты проваливались в узкие щели — далее перед ним открылся широкий, совсем почти не освещенный проход. Скорее дорога, ведущая в местные трущобы — оттуда тянуло резким, смрадным запахом нищеты.

Хорн бросился в ту сторону. Лица местных обитателей несли печать нехватки чистого воздуха. Одутловатые, бледные, с намертво прилипшей желтизной, они казались немыслимыми в подобном средоточии роскоши, света, сказочно богатых витрин, являвшихся неотъемлемой принадлежностью верхних этажей. Люди здесь ходили не поднимая глаз, тут не было движущихся тротуаров, не было музыки — только шарканье подметок по пластиковому покрытию. От него сразу начали шарахаться, причем ужас так отчетливо проявлялся на лицах, что Хорн понял: в форме здесь ему не продержаться и часа — либо донесут, либо пришибут где-нибудь в темном углу.

Магазины здесь были темные. Кучи мусора лежали перед дверями — витрины были разбиты и прогалы прикрыты кусками разноцветной пластмассы. Кое-где и этого не было, и в лавку можно было зайти прямо с улицы. Через витрину… И все равно в этом квартале Хорн неожиданно успокоился. Он словно почувствовал, что находится среди своих. Он был в дальнем родстве с этими людьми, досконально знал их повадки, строй мыслей. У них и сейчас было много общего — он тоже был голоден, был уверен, что жизнь, в общем, печальная штука.

Кто населял эти кварталы? Рабочие с ближайших фабрик, сосредоточенных в этом районе, обслуга, следящая за бесперебойным функционированием систем жизнеобеспечения, члены их семей. Редко здесь попадались опустившиеся, небритые люди — за этим полиция следила строго. Подобный контингент, так же как и преступные элементы, безжалостно удаляли с Эрона. Конечно, бродяги, грабители, убийцы встречались и здесь, однако они хоронились на более низких ярусах. Там они устроили свои логова, там держали оборону.

Хорн без труда отыскал здесь укромное местечко. Голод донимал его, он проглотил последний питательный шарик, посидел несколько минут, потом снова отправился в путь. Шел куда глаза глядят. Правда, недолго. Хорн сразу заметил, что на него начинают обращать внимание — покалишь ненавязчиво. Долго так продолжаться не могло. Первое дело в его положении — совершенно раствориться в толпе. Но для этого одежонку следует сменить немедленно, только нельзя допустить промашку. Все надо сделать тихо, профессионально. Может, зайти в какой-нибудь дом и купить что-нибудь? Это то же самое, что ворваться с пистолетом в магазин. Шуму его появление наделает немало, а шум ему ни к чему. Хотя войти, конечно, можно — двери здесь обыкновенные, с ручками. Никаких дисков на стенах… Что, если зайти в какую-нибудь захудалую лавчонку? Там всегда малолюдно. С хозяином он сумеет договориться.

Сказано — сделано. Хорн выбрал из ряда дверей, выходящих прямо на тротуар, самую обшарпанную и вошел. Жестяное дребезжание колокольчика возвестило о его приходе. Из полумрака выплыло желтоватое опухшее лицо, словно приклеенное к большой всклоченной голове.

— Что надо? — хриплым шепотом спросил хозяин.

— Какую-нибудь одежду, — преодолевая отвращение, сказал Хорн.

Голова качнулась из стороны в сторону, раздался хриплый смешок.

— Не-а! — наконец ответил хозяин. — Меня тут же пристукнут. Я не имею права продавать цивильную одежду серым мундирам. Это запрещено!

Хорн пропустил его слова мимо ушей.

— Одежду! Все равно какую. Я заплачу.

Коротышка опять засмеялся. Словно дверной колокольчик затренькал.

— У серого мундирчика не хватит денег, чтобы купить такую одежонку.

— Десять келонов, — сказал Хорн.

Хозяин сразу заткнулся, позволил себе взглянуть в лицо странному покупателю. Смотрел долго, и, по-видимому, осмотр его удовлетворил.

Они сошлись на двадцати пяти келонах.

Хозяин подал ему пару обычных рабочих комбинезонов и указал на дверь в конце темного коридора. Там, в задней комнате, объяснил он, можно переодеться. Не дай Бог, с улицы увидят.

Хорн пожал плечами и направился ту сторону. В комнатушке, куда он попал, было еще темнее, чем в лавке; здесь пахло застарелым запахом еды и пота. Хорн начал быстро переодеваться.

Неожиданно сильные руки обхватили его сзади. Хорн попытался вырваться, но не тут-то было. Человек, напавший на него, был очень силен. К тому же он выбрал удачный момент, когда руки покупателя оказались спеленатыми снимаемой одеждой. Хорн дернулся посильнее и, как только почувствовал сопротивление, вновь рванулся вперед. На этот раз ему удалось вырваться из объятий. Смрадное чужое дыхание ударило ему в ноздри. Хорна даже передернуло. Упав на пол, он выиграл несколько мгновений и, когда незнакомец вновь бросился на него, резко ушел в сторону. Наконец ему удалось скинуть форменную рубашку. В этот момент какое-то черное пятно мелькнуло перед его глазами, ударило в правое предплечье — он сразу почувствовал, что правая рука онемела. Но левая все еще была при нем!

Повернувшись лицом к нападавшему, Хорн неожиданно обнаружил, что их двое. Незнакомцы были и выше, и по виду сильнее его. Один из них держал в руках какую-то палку. Все это мельком пролетело в голове Хорна. Машинально он сделал ложный выпад и, когда первый поддался на эту уловку, крепко врезал ему левым боковым в голову. Тот сразу упал на пол — уже в лежачем положении начал стонать и издавать булькающие звуки. В прыжке Хорн достал второго и с ходу врезал ему ребром ладони. Тот тоже беззвучно опустился на пол. Между тем первый нападавший уже сумел подняться на четвереньки — так и стоял, водя головой из стороны в сторону.

Хорн замер, прислушался. Все было тихо, исключая хриплые вздохи, стоны да плевки. Первый бандит, встав на колени, сплевывал кровь на пол. Прежде всего Хорн отыскал выпавший во время схватки пистолет, осмотрел его — оружие было в порядке. Он быстро переоделся, пристроил оружие на прежнее место, привязал резиновый шнурок. Успел врезать ногой в живот собравшемуся было встать бандиту — тот снова рухнул на пол и затих. Потом Хорн попрыгал — никаких посторонних шумов, ничто не звякает, не дребезжит, не мешает движению. Постоял, подумал и переместил пистолет в широкий боковой карман. Так сподручнее… Глянул на нападавших. Два больших звероподобных громилы, рыхлых и неуклюжих. Настоящие дегенераты…

Он вернулся в магазин, пистолет держал в руке, был готов ко всяким неожиданностям. Однако уже в лавке, бросив взгляд на перепуганного до смерти хозяина, который тут же закрыл лицо руками, опустил оружие.

— Кепку, — сказал Хорн.

Коротышка сначала не понял, потом, когда до него дошло, быстро закивал, жалко заулыбался. Подал головной убор.

Хорн примерил его, натянул пониже широкий козырек. В его тени черты лица были слабо заметны. Потом повернулся к хозяину.

— Вот возьми, — Хорн протянул деньги, — это укоротит твой язык. Не пытайся настучать на меня ребятам Душана. Они — ребята шустрые, найдут деньги, и ты никогда не сможешь доказать им, что был вынужден помочь мне. Так что забудь, что встречался со мной.

Хозяин опять быстро закивал.

— Вот что еще, — добавил Хорн. — Дай мне дискетку, что я являюсь грузчиком на складах.

Схватив деньги, хозяин повеселел и шустро полез в стол, где выудил пластиковый документ, подтверждающий личность обладателя.

— Униформу уничтожь. Немедленно, — продолжил Хорн. — Не жадничай. Потом позаботься о своих ребятах, что-то им не очень-то везет с таким наводчиком.

Он быстро вышел через переднюю дверь. Опять испуганно тренькнул колокольчик. Некоторое время Хорн стоял на пороге, приглядывался к улице. Здесь было сумрачно. Редкие огни не могли разогнать застоявшуюся полутьму. Нет, решил наемник, и на этом ярусе ему места нет. И здесь он чужой, на которого будет коситься всякий прохожий. Они все здесь друг друга знают или видели. Ему надо спуститься еще ниже.

«Или, может, убийце никогда не найти спокойного уголка? — подумал он. — Что ж, и к этому надо быть готовым».

В этот момент в толпу на улице врезалась группа вооруженных гвардейцев. Рабочие заволновались, послышался ропот. Гвардейцы, не взирая на сопротивление и возмущенные выкрики, перекладывая пистолеты из руки в руку, пробивали дорогу. Неужели облава? Хорн напрягся. Когда отряд пробился сквозь толпу и последний охранник свернул за угол, наемник поспешил смешаться с людьми. Несколько минут он прятался в толпе, все это время внимательно поглядывая по сторонам — нет ли слежки. Все вроде бы было спокойно. Тогда он боком протиснулся к магистральной движущейся дорожке, ведущей вниз. Чем глубже он спускался, тем более спертым, тяжелым и, к его удивлению, жарким становился воздух. Здесь и в помине не было того сладостного свежего ветерка, который обдувал лицо на верхних этажах. Еще труднее стало дышать, когда он добрался до гигантских полостей, забитых всевозможными складами. Точнее, это были ограниченные редкими стояками, с насаженными на них легкими крышами объемы, заполненные штабелями ящиков, бочками, кипами каких-то мягких материалов, решетчатыми коробками. В проходах были видны бригады рабочих и электропогрузчики. В отдельных будках сидели толстые, в полосатых штанах на подтяжках фрахтовщики. Хорн старался держаться в тени и, обогнув пространство складов, пустился в дальнейший путь.

Скоро движущаяся полоса нырнула в длинный темный туннель. Крысы здесь бегали прямо по ногам, какие-то крылатые твари шныряли в воздухе. Хорн, переступая с дорожки на дорожку, по-прежнему стремился в недра Эрона. Проходы здесь стали уже и гаже, стены осклизлые, на бегущей полосе стали появляться дыры, на скорую руку залатанные трещины, так что под ноги надо было глядеть в оба. Здесь уже пошли совершенно безлюдные полости, более похожие на пещеры, доступ в них перекрывали унитронные поля. Их лучи были отчетливо различимы в редком скудном освещении.

У входа в длинный узкий коридор Хорн сошел с движущейся ленты. Ход, по-видимому, был пробит в цельной скале — пол неровный, стены теплые. В коридоре густела туманная дымка, между стенами висела паутина. Он без конца стирал ее с лица рукавом.

Выходит, он спустился ниже самого низкого уровня и добрался до планетарной коры, где еще в древние времена были устроены катакомбы. Хорн глубоко вздохнул, невольно сжал челюсти и двинулся вперед. Оружие держал на изготовку. Скоро проход резко повернул вправо и заметно расширился, впереди заиграла россыпь светляков. Наемник замер, ладонью вытер лицо. Приглядевшись, он обнаружил, что это были всего-навсего отблески. Хорн осторожно двинулся вперед, добрался до следующего поворота. Помедлив, шагнул туда и через несколько шагов оказался на пороге обширной, покрытой арочным потолком камеры, вырезанной в коренной породе.

На неровном полу были расставлены рядами деревянные скамьи. Много рядов… Люди, занимавшие на них места, лица свои обратили к дальней стене зала, откуда исходил свет. На фоне яркого свечения силуэтом выделялся сакральный знак — окружность, разделенная по середине прямой линией, которая продолжалась выше и ниже и оканчивалась рукой, ладонью обращенной к зрителям, и — внизу — ступней.

Хорну не надо было объяснять, куда он попал. Знак являлся научным символом, обозначавшим энтропию, это помещение — молельней, где собирались приверженцы культа Великой энтропии. Людей было немного; все они, надев на головы покрывала, сидели, согнувшись, без движений — видимо, полностью ушли в созерцание священного символа, в молитвы. Одежонка на них была груба и покрыта заплатами. Хорн сел на ближайшую лавку и подпер голову руками.

Он проделал длинный путь — бежал до тех пор, пока был в состоянии бежать. Теперь путь был окончен. Невольно ему припомнился весь маршрут, последовательно и ярко: красноватые пески пустыни, которая поглотила его сразу, как только он миновал контрольно-пропускной пункт; затем подземелья Санпорта, празднование победы, выстрел, бегство; наконец, прыжок через «ничто», бесконечные коридоры, в которых он плутал под терминалом, жуткие ощущения, которые испытал на верхних, средних и нижних ярусах мегаполиса. Силы были на исходе, теперь он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Удивительная мысль мелькнула в сознании — словно все, что он сотворил, было позарез необходимо Эрону. «Странные мысли начинают посещать меня, — усмехнулся Хорн. — Если этот паук и нуждается во мне, — трезво рассудил он, — то разве только для того, чтобы повесить меня на первом же попавшемся суку. Кто я? Убийца, негодяй, поднявший руку на самое заветное, что живет в златокожих сердцах — на силу и власть. Для него, Хорна, нет и не может быть надежды. Теперь вся его недолгая жизнь будет продолжением охоты. Каждый приближающийся к нему человек будет представлять потенциальную угрозу, он будет вынужден держаться от людей подальше.

Все равно он должен был сделать то, что сделал. Даже самое мирное животное сражается, стоит загнать его в угол, — одна эта мысль прибавляла ему силы. Он будет бежать долго — может, вечность, — но не сдастся. Он хочет жить, поэтому никогда не прервет бег. Единственная надежда — погубить Эрон. До основания разрушить это паучье гнездо… Хорн с такой силой сжал челюсти, что от напряжения заныли зубы. Неужели его планида такая — разгромить Эрон? Быть того не может! Это даже не смешно.

Беглец, возмечтавший о прекращении мук, поверил в чудо? Что ему еще оставалось, он был лишен всего, и в бегах ему ничего приобрести не удастся. Почему бы не помечтать… Помнится, мать рассказывала ему сказки о богатырях, которые в одиночку сокрушали целые царства. Приятно было послушать… И все равно сквозь недоверие, поглубже ухмылок и обвинений в глупости, в недрах души зрела убежденность: Эрон может быть сокрушен, и это предстоит совершить ему.

Как — увидим! Приглядимся, сообразим. Главное, не останавливаться. Он в хорошей форме, он еще долго сможет бежать — попробуйте догоните.

Из летописи

Атомы и люди…

Их движение происходит под действием определенных, реально существующих сил, оно подчиняется всеобщим законам. Вот почему их перемещения могут быть предсказаны заранее. Конечно, с каким-то приближением…

Существуют силы природные, существуют и такие, которые действуют в человеческом сообществе. Если человек познает эти последние в той же мере, как и законы физические, он сможет с той же точностью предугадать реакцию культуры на то или иное явление, с какой рассчитывает курс космического корабля.

Одна направляющая исторического процесса в ту эпоху очевидна. Это — Эрон. Его влияние невозможно преуменьшить, оно охватывало всю заселенную часть вселенной.

Вызов и последующий на него ответ. Они неразлучны. Их взаимодействие — источник исторического движения. Его направляющая сила… Время бросило вызов — человек ответил на него созданием межзвездного туннеля. На их основе возникла и укрепилась империя.

Теперь сам Эрон оказался вызовом человеку, и хотя ответ заставил себя ждать, он неминуемо должен был последовать. Его безжалостное, неотвратимое давление вызвало к жизни ответную реакцию. Эрон повсюду плодил своих врагов, создавал их собственными руками. Чем дальше, тем сильнее борьба со все новыми и новыми врагами занимала духовные и материальные ресурсы Эрона. Эта борьба сковывала движение человеческой мысли, ослабляла человека на его пути к звездам. Эрон породил созвездие новых государств в Плеядах и сам же разгромил их. То же самое происходило и в других уголках галактики. Этот разрушительный, потерявший исторический смысл круговорот не мог продолжаться вечно. Долго — да, но не вечно!

Семена гнева дали плоды и в другой области приложения человеческого духа. Под спудом зрели иные силы, более могучие, чем зримая мощь государства…

Что есть человек? Может ли он рассчитывать на справедливость и милосердие перед лицом этих вечных жерновов, перемалывающих судьбы, как зерна пшеницы?

Одно может служить утешением: все классические законы действуют статистически, в каком-то пространстве, влияют на какую-то совокупность. Каждый отдельный атом вполне может считать, что обладает свободой воли.