— А на нас, Тайлер, напали пираты, пока тебя не было, — сказал полковник Бишоп, положив ложку и промакнув рот белоснежной салфеткой, повязанной на шее. — Представляешь себе банду человек в пятьдесят! Они подплыли на шлюпах со стороны Бостона, спилили несколько наших лучших деревьев и преспокойно убрались восвояси.

— В следующий раз мы непременно воспользуемся вашим ружьем, док, — добавила Энни Бишоп.

Неприятный скрипучий голос этой женщины соответствовал ее угловатой фигуре, но глаза, светившиеся добротой, выдавали ее особое расположение к Тайлеру.

— Как только мы выстрелим, двое ваших устрашающих абенакийских братьев придут к нам на помощь и мигом разгонят всех негодяев, — весело закончила она.

Эта шутка явно не понравилась Тайлеру. Он пробормотал что-то вроде: «В следующий раз» — и посмотрел на Делию. Девушка почувствовала, что его раздражение отчасти относится и к ней. Подняв голову, она встретилась глазами с Натаниэлем Паркесом. Он смотрел на нее так, словно напрочь забыл, зачем она приехала. В тусклом свете свечи его лицо казалось печальнее. Девушка почувствовала, что Нэт невольно сравнивает ее с умершей женой, но сравнение было, очевидно, не в ее пользу.

Чтобы не нарушать приличия, было решено, что до свадебной церемонии Делия поживет у Бишопов. Прибытие новых поселенцев отметили праздничным ужином. На него пригласили Хукеров, и, конечно же, Нэта с дочерьми. Девочки ели на кухне вместе со слугами. Делия очень огорчилась, узнав об этом. А она-то надеялась, что при них никто не обратит внимания на ее дурные манеры.

Подавив разочарование, девушка с ужасом посмотрела на фаянсовую чашку с тыквенной похлебкой и, набравшись смелости, взяла оловянную ложку.

«Господи, сделай так, чтобы я ничего не пролила, тщательно пережевывала пищу и при этом молчала», — взмолилась она, но от страха еще больше разволновалась и положила ложку.

Похлебка выглядела на редкость аппетитно, но Делия не посмела притронуться к ней, боясь допустить какой-нибудь непростительный промах. Казалось, что существуют сотни правил поведения, известные каждой благовоспитанной девушке, но ей едва ли когда-нибудь удастся усвоить их. Делия чувствовала, что Нэт внимательно наблюдает за ней. Девушке хотелось понравиться ему, но это лишь сильнее сковывало ее.

«Господи, — думала она, — если уж я собралась выйти замуж, то хорошо бы хоть чуточку нравиться будущему мужу».

Делия никогда еще не ела из фаянсовой посуды и даже не подозревала о существовании гостиных, поскольку сама обедала на кухне, в трактире, а то и просто на улице. В гостиной Бишопов стоял прекрасный стол из красного дерева и изящные стулья. Комнату наполняли ароматы сушеной фиалки, а от полковника исходил запах нюхательного табака.

От этого запаха Делин вдруг невыносимо захотелось чихнуть. Она изо всех сил старалась удержаться, но вдруг очень громко чихнула.

Сильно покраснев, Делия прикрыла рот салфеткой, поспешно пробормотав извинения. Никогда в жизни ей не было стыдно так, как теперь.

«Не удивительно, — с горечью размышляла она, — что ни один мужчина не хочет жениться на мне. Кому ж понравится гадкая, невоспитанная девушка».

— Это все от табака, — заключила миссис Бишоп. — В самом деле, Джайл, ты должен был подумать об этом.

— О, конечно же, извините, мисс Макквайд, — виновато улыбнулся полковник.

Делия искоса взглянула на Тайлера, боясь увидеть нахмуренные брови, но заметила, что он едва удерживается от смеха. Он вдруг широко улыбнулся ей, от чего Делия совсем смутилась и отвела глаза.

Никогда еще Тайлер не казался ей таким красивым, как в этот вечер. При каждом взгляде на него у Делии начинало ныть сердце. Он переоделся перед ужином, и теперь на нем был камзол с жесткими отворотами на рукавах и зауженной талией, что особенно подчеркивало его прекрасную фигуру. Под камзолом был бархатный жилет, а белоснежный платок, повязанный вокруг загорелой шеи, оттенял синеву его глаз.

Оказывается, все, кроме Делии, переоделись к ужину. Элизабет Хукер накинула поверх черного платья белый платок, благодаря чему стала еще заметнее благородная бледность ее лица. Калеб облачился в темно-зеленый камзол. Миссис Бишоп сменила выцветшее платье на лиловое шелковое, но даже этот насыщенный цвет не улучшил ее болезненного вида.

Пока все ели похлебку, увлеченно беседуя о набеге пиратов, заготовке леса и его продаже, Делия с интересом разглядывала жену полковника. В свои сорок лет она выглядела гораздо старше мужа, словно прожила нелегкую жизнь, что представлялось по меньшей мере странным при такой роскошной обстановке. Казалось, она погружена в глубокую печаль. По тому, что говорила о ней миссис Бишоп, Делия поняла, что она очень доброжелательна. На правой руке миссис Бишоп Делия заметила перстень с изображением черепа. Рука была тонкой и костлявой, с припухшими суставами. Возможно, перстень объяснил бы причину ее печали.

— Я заметил, что все мачты на пристани, приготовленные к отправке, помечены стрелами в виде вороньей лапки, — сказал преподобный Хукер, когда слуга убрал со стола тарелки. — Эти знаки имеют какое-то особое значение?

— Видите ли, мы выполняем специальный заказ для Королевского морского флота. Мачты, предназначенные для отправки в Англию, должны быть стандартными — два фута в диаметре, — начал объяснять полковник. — Как доверенное лицо по поставкам мачт для высочайшего двора, я должен строго следить за тем, чтобы все стволы деревьев такого размера были помечены королевским знаком — широкой стрелой. Вот так мы отделяем их от остальных. В этом весь секрет. Боюсь, это нравится не всем в округе, — печально заметил он.

— Все дело в том, что многие охотно продавали бы эти мачты где-нибудь в Лиссабоне или Кадиксе. Это принесло бы им большую прибыль, чем королевские поставки. Вы скоро убедитесь, что не все в Мерримитинге законопослушные и преданные, — заметила Энни Бишоп.

— Тогда объясните, почему это не слишком удивляет меня, — пошутил Калеб.

Все рассмеялись, и Делия немного успокоилась. Пока слуга подавал тарелки с отменной жареной свининой, вареной капустой и кусочками кукурузного хлеба с яблочным повидлом, полковник объяснял тонкости подбора древесины для королевских поставок. Рядом с тарелками слуга положил на стол ножи и что-то в открытом кожаном чехле: такого Делия никогда раньше не видела.

Вернее, она видела нечто в этом роде — приспособление с длинной рукояткой и двумя большими зубцами, называемое вилкой. Его использовали, чтобы придерживать тушу, пока ее разделывают на куски. Эта же вилка была маленькая, как и обычная ложка, с костяной ручкой и тремя тонкими металлическими зубчиками.

Делия очень проголодалась, но окончательно оробела при виде подобных приспособлений. Она незаметно бросила взгляд на Тайлера. Он прижимал вилкой мясо, легко отрезал от него маленькие кусочки и отправлял в рот. Делия несколько раз внимательно посмотрела на него, потом попыталась сделать это сама.

К великой радости Делии, ей удалось съесть все, не допустив никакой оплошности, но она сочла этот способ крайне неудобным.

«Слишком уж хлопотно, гораздо удобнее есть руками», — подумала девушка.

Но все же Делия была счастлива от своей маленькой победы. Она сидела в настоящей гостиной за прекрасным обеденным столом, пользовалась, как и все, вилкой, пила и ела из прекрасной посуды.

«Я справилась с этим! — гордо подумала она. — Конечно, я выросла в трущобах Бостона, мой отец — настоящий пьяница, а мне с четырнадцати лет пришлось работать в прибрежной таверне. Но все же это не значит, что я не могу измениться. Я никогда не была так тупа, чтобы ничему не научиться. Конечно, я сумею одеваться со вкусом и держать язык за зубами, словом, вести себя, как настоящая леди».

Девушка подняла голову и встретилась взглядом с Тайле-ром. Он опять сердито смотрел на нее.

«Ну, ничего, Тайлер Сэвич. Теперь, может, я и не слишком хороша для твоего общества, но когда-нибудь я докажу тебе, чего стою на самом деле. Когда-нибудь я обязательно увижу восхищение в твоих темно-синих глазах. И раскаяние тоже», — подумала Делия, гордо вздернув подбородок.

Поздно вечером гости покинули гостеприимных Бишопов. Таилер проводил Хукеров до их нового дома, на всякий случаи держа палец на спусковом крючке.

Калебу в темноте думалось, что лес, близко подступивший к городку, угрожает опасными неожиданностями, Ему повсюду мерещились беспощадные, налитые кровью глаза и даже чудился жуткий боевой клич. Взглянув на бледное напряженное лицо жены, Калеб понял, что она еще острее, чем он, ощущает, что за красотой Мерримитинга таится опасность.

Когда они добрались до дома, Калеб дотронулся до плеча Тайлера.

— Постой, — сказал он, — я хочу задать тебе один вопрос.

Тайлер привязал иноходца к перилам. Элизабет ушла в дом, взяв с собой фонарь. Мужчины видели, как за окнами двигается ее тень. Потом она закрыла ставни, и они остались одни под бледной луной, слабо освещающей их лица.

— Признаюсь, я очень разочарован, — наконец сказал Калеб.

— Позволь тебя спросить чем? Что, жене не понравился дом? — поинтересовался Тайлер.

Калеб снял шляпу и пригладил волосы.

— Нет, нет, дом превосходный, а когда Лизи расставит вещи, будет казаться, что мы прожили здесь всю жизнь.

«И на окнах закрываются ставни, — вдруг подумал Калеб. — Элизабет сможет отгородиться от ненавистного ей городка, и от меня в том числе, и прясть, прясть, прясть...»

У священника перехватило дыхание.

«Господи, как же я смогу наставить на путь истинный других, когда не могу справиться с собственными трудностями?» — с тревогой спросил он себя.

— Дело совсем в другом. Долгими ночами во времена учебы в Гарварде, — начал Калеб, — рисуя себе картины будущей жизни, я представлял свой первый приход непременно со шпилем и с флюгером на пирамидальной крыше.

Тайлер невольно взглянул на силуэт приземистого примитивного дома, стоявшего в двух шагах от них.

— Да, никакого шпиля, — согласился он.

— Думаю, это послужит мне хорошим уроком, — продолжал Калеб, — впредь я не буду придавать такого значения мечтам.

— По-моему, в мечтах нет ничего дурного, — не слишком убедительно заметил Тайлер.

Во время путешествия молодые люди вели долгие разговоры на разные темы, и если бы кто-нибудь спросил Калеба, как он относится к доктору Сэвичу, он, не задумываясь, отве-тил бы, что они настоящие друзья, хотя Тайлер, несомненно, был сложным человеком.

Молчание затянулось. Наконец священник решился задать вопрос, из-за которого задержал Тайлера.

— Ты вправду хочешь, чтобы мистер Паркес женился на Делии? — спросил он.

— Нэт будет счастлив, женившись на ней, — раздраженно ответил Тайлер, давая понять Калебу, что он затеял ненужный разговор. — Она станет ему прекрасной женой.

— Ты не понял меня. Мне кажется, Делия могла бы составить счастье любого мужчины, особенно твое. Ведь ни для кого не секрет, что она очень любит тебя и... уверен, ты тоже любишь ее, — добавил Калеб, поскольку Тайлер промолчал.

— Я не люблю ее, черт побери. Просто я... — Тайлер сгоряча притопнул ногой. — Черт, Калеб, мне вообще не ведомо, что такое чувства. Возможно, я просто не способен любить.

— Думаю, ты способен любить, как и все другие, а может, и сильнее. Но ты стараешься подавить в себе это чувство, тебе кажется, что оно делает тебя уязвимым и причиняет тебе боль...

— Ты несешь чушь!

— Прекрасно! Ну так и оставайся упрямым, пустоголовым ослом! — гневно воскликнул Калеб, взмахнув руками. — Но помни: если Делия выйдет замуж за мистера Паркеса, ты потеряешь ее навсегда!

Он сказал все, что хотел, но как отнесется Тайлер к этому предупреждению, он не знал.

Сжав кулаки и сунув их в карманы своего камзола, Тайлер спустился с крыльца, но вдруг повернулся к Калебу.

Лунный свет тускло освещал резкие черты его лица.

— Так что же делать? Ответь мне, ведь ты же священник. Жениться на Делии только потому, что я люблю ее, но еще не знаю об этом? Боже, я так запутался, что с трудом вспоминаю свое имя. Попробуй-ка провести четкую грань между животной страстью и любовью. — Губы Тайлера исказила горькая усмешка. — Вряд ли я могу жениться на ней, пока не разберусь в своих чувствах, разве я не прав? Сомневаюсь, что ты станешь возражать. А зная Делию, уверен, что схлопотал бы пощечину, предложи я ей такое.

— Конечно. Я понял тебя, — сказал Калеб, огорченный за них и за себя. — Но любовь — прекрасная, возвышенная, одухотворенная — приходит так редко, и если...

Тайлер цинично рассмеялся.

— Я хочу обладать этой девчонкой, а не жениться на ней! Что же в этом возвышенного?

Калеб отвернулся.

— Извини меня, Калеб, я не хотел оскорбить твоих чувств.

— Я слышал это словечко и раньше, — молодой священник усмехнулся. — Даже сам употреблял его раза два, но дело не в этом. Я слуга Господа, Тайлер, но при этом мужчина, такой же, как все...

Мысли Калеба вдруг обратились к жене.

«На лице Элизабет появляется ужас и отвращение всякий раз, когда я прикасаюсь к ней. Прекрасно сознавая, что она ненавидит заниматься этим, я не могу сдержать свои инстинкты. Так кто же из нас не умеет любить? Мужчина, мужчина, я всего лишь мужчина...» — крутилось в голове Калеба.

Он повернулся и увидел в глазах Тайлера неподдельную боль. Калеб понял его чувства.

— Прости, — повторил Тайлер.

— Не извиняйся. Я не должен был затевать этот разговор.

— Делия сказала тебе, что...

— Нет, ничего. Все чувства этой девушки всегда написаны на ее лице, будь то счастье, гнев или... душевные муки. Их нельзя не заметить.

— Для нее будет лучше остаться с Нэтом, — отрезал Тайлер.

— Да. Думаю, ты прав.

Тайлер оставил священника на пороге его нового дома. Миновав пристань, лесопилку, мукомольню, кузницу и другие постройки, он добрался до окраины Мерримитинга. Проехав немного вдоль реки Кеннебек, Тайлер углубился в чащу сагадохокских лесов — туда, где в полном уединении стояла его хижина.

По дороге он предался размышлениям о природе любви.

Нет, он не любил Делию. По крайней мере, если считать любовью что-то возвышенное и прекрасное. В его чувствах к девушке не было ничего похожего на благоговение. Животная страсть — вот что воспламеняло его, заставляя бешено стучать сердце при одном взгляде на Делию. Так или иначе ему придется подавить это чувство.

«Делия выйдет замуж за Натаниэла. Он достойный человек, — успокаивал себя Тайлер, — и станет ей хорошим мужем. Она будет счастлива с ним. А доктор Тайлер Сэвич останется свободным...»

«А зачем тебе эта свобода?» — усмехнулся внутренний голос.

Но Тайлер сделал вид, что не слышит его.

***

Стоя на пристани в тени складированных мачт, Делия смотрела на черные воды залива Мерримитинг. Бледный свет луны залил серебром гладкую поверхность воды, и она напоминала огромное зеркало. Ни единое дуновение не нарушало ночной тишины, напоенной запахом соли и влажной травы.

Девушка запрокинула голову. Небо было темнее воды в заливе, и звезды, словно тлеющие угольки, мерцали почти над ее головой. Великолепие здешней природы не облегчало ее горя. Комок подступил к горлу. Девушка не сразу поняла, что с ней, и откуда это щемящее чувство одиночества и печали, но вдруг осознала... Тайлера больше нет с ней.

Он пошел проводить Хукеров. Делия стояла в дверях, глядя, как он уходит. Оглянувшись, он помахал ей рукой.

— Спокойной ночи, детка.

Девушка почувствовала себя на вершине блаженства от этой улыбки, от этого привычного обращения к ней. Но теперь, стоя, как ей казалось, на самом краю земли, она чувствовала давящее одиночество при мысли о том, что пройдет немало времени, прежде чем она снова увидит Тайлера. И это было невыносимо.

Утром они договорились остаться друзьями, но невидимая тень пролегла между ними, сделав их отношения слишком натянутыми. Напряжение исходило от Тайлера. Стараясь казаться заправским повесой, он едва ли испытал удовольствие, совратив девушку. Его постоянно раздирали противоречия. Он чувствовал жгучий стыд и вину перед Делией и ненавидел ее за то, что из-за нее так несчастен.

Делия улыбнулась, отчасти понимая, что происходит в его душе. При внешней мрачности и вспыльчивости Тайлера, у него было нежное любящее сердце, но он тщательно скрывал это от всех, в том числе и от себя самого.

Девушка услышала за спиной шаги, гулко отдающиеся в ночной тиши, и повернулась в надежде увидеть лицо любимого...

— Пора спать, — скрипучим голосом сказала Энни Бишоп. — В Майне рано встает солнце. У тебя есть все необходимое? — спросила она, когда Делия шагнула ей навстречу.

— Да, спасибо, не беспокойтесь. Комната, которую вы отвели мне, просто чудесная.

Впервые в жизни Делии предстояло провести ночь в такой комнате, к тому же на удобной кровати с пуховой периной. Комната была маленькой и уютной. Дубовый шкаф возле стены предназначался для одежды, но у Делии не было ничего, кроме того, что на ней. На полу перед камином лежал ковер, а на нем стояло удобное кресло. В детстве Делия мечтала именно о такой комнате, но сейчас ей казалось странным, что она нашла ее в такой глуши.

Энни дотронулась до руки Делии.

— Пойдем, девочка. Ночью здесь полно москитов, они до крови искусают тебя.

Делия и в самом деле почувствовала, как тонкое жало вонзилось ей в шею, и хлопнула насекомое.

— Ну, что я говорила? Эти твари готовы выпить всю нашу кровь. — Миссис Бишоп обняла Делию за плечи и увлекла ее за собой к дому.

Веранда выходила прямо на залив. Скамейки, расположенные по обе стороны от открытой двери, в темноте казались массивными и неуклюжими. Желтый свет, льющийся из соседнего окна, придавал дому уютный и спокойный вид. Делия поймала себя на мысли, что именно таким ей хотелось бы видеть свой собственный дом. Когда она выйдет замуж, у нее появится все: дом, земля, дети и заботливый муж. Делия попыталась представить себе эту восхитительную картину, но тот, кто представал перед ней в мечтах, был вовсе не Нэт Паркес.

С веранды женщины вошли в длинный зал, разделявший особняк на две половины. Деревянный пол был раскрашен необычным черно-белым орнаментом, от которого у Делии рябило в глазах. Наверх вела винтовая лестница с дубовыми перилами. Делия начала подниматься, но вдруг остановилась. Мерцающий свет свечи, льющийся из открытой двери кабинета, привлек ее внимание к резному шкафчику, на полках которого вместо кухонной посуды стояли книги.

Заинтригованная, Делия спустилась и вошла в комнату, не подумав о том, что следовало подождать приглашения.

— Это вторая гостиная, — сказала Энни Бишоп, неотступно следовавшая за ней, — но я, для пущей важности, называю ее библиотекой.

— Боже! — воскликнула Делия и с благоговением провела рукой по книжным корешкам. — Это книги полковника? Он, должно быть, очень образованный человек, как Т... как доктор Сэвич, — поправилась Делия. — Вы знаете, что он закончил Эдинбургский университет? Там он многому научился — говорить разные замысловатые слова, одеваться как джентльмен и лечить людей.

Энни фыркнула.

— По части умения пускать пыль в глаза Тайлер Сэвич превзошел самого себя. Этот человек так блистателен, что мог бы разбить даже каменное сердце, и он знает это. Иногда он ведет себя хуже чем индюк, распуская хвост и ожидая, что побежденные им женщины падут к его ногам. — Энни снова фыркнула. — Что они, в общем-то, и делают, включая меня самое, — лукаво добавила она.

Делия расхохоталась, услышав это. Иногда он вел себя именно так.

— Что касается Джайлза, — продолжала Энни, — так он в свободное время любит бродить по болотам, подсчитывая, сколько уток и гусей ему удалось подстрелить. Нет, эти книги мои.

Делия удивленно посмотрела на миссис Бишоп.

— И вы все это прочли?

— Да. Многие даже по нескольку раз. Джайлз считает, что для женщины это пустая трата времени. Уверена, все мужчины скажут одно и то же — начитанная женщина бесполезна, как прошлогоднее воронье гнездо.

— Так и есть, мой отец говаривал, что женщина нужна только на кухне и в кровати...

«Господи, что это я опять несу, — осеклась Делия. — До чего же неприлично намекать на близкие отношения между мужем и женой. Когда же я наконец научусь думать прежде, чем говорить».

Вопреки опасениям Делии, Энни Бишоп нисколько не обиделась. Напротив, она издала какой-то странный клокочущий звук, который девушка приняла за смех.

— Запомни, Делия, если мужчиной и можно как-то управлять, то это делается именно на кухне или в постели. Но чаще, я думаю, на кухне. Мамина стряпня заставляла мужчин совершать чудеса, поэтому у нее никогда не было проблем с отцом. Ты быстро поймешь все эти тонкости, как только выйдешь замуж. Кухня и спальня — вот наше царство!

Миссис Бишоп обняла Делию за плечи, как ребенка, и на мгновение улыбка заиграла на ее тонких бескровных губах.

— Ну, а теперь отправляйся спать, девочка. Вот увидишь, твой Нэт явится сюда рано утром, чтобы показать тебе свои владения, которыми так гордится.

«Мой Нэт...» — повторила про себя Делия.

Энни Бишоп снова улыбнулась, но Делия, как ни старалась, так и не смогла выжать из себя улыбки.