Оливер прыгал как сумасшедший, когда в доме Эмили воскресным днем раздался звонок в дверь. Маленький серый пудель скакал перед дверью, предупреждая хозяйку о возможном вторжении.

— Как будто от тебя будет какая-нибудь польза, — проворчала Эмили, пытаясь перешагнуть через возбужденного пса. — У тебя даже зубов не осталось, старая глупая собачонка.

Она отдернула занавеску на маленьком окошке во входной двери, чтобы посмотреть, кто это. Ее глаза расширились от удивления, когда она узнала человека на крыльце. Сердце забилось чаще, но Эмили попыталась убедить себя, что волнуется из-за причин, которые привели его сюда, а вовсе не из-за его, бесспорно, привлекательной внешности.

— Это коп, Оливер, — прошептала она, пытаясь шутить. — Кажется, мы в ловушке. — Она открыла дверь. — Вы пришли арестовать меня, шериф Дэвенпорт?

Он улыбнулся той самой ленивой улыбкой, которую Эмили запомнила еще с первой встречи.

— Нет, мэм. У меня всего лишь пара вопросов, если у вас найдется время.

Не обращая внимания на пуделя, скачущего у ее ног, Эмили спросила:

— Это означает, что я все еще под подозрением?

Дэвенпорт пожал плечами. На нем были футболка и джинсы — весьма необычная полицейская форма.

— Не думаю, что дело зайдет так далеко, ответил он. — Но вы все еще одна из главных участниц этого расследования.

Эмили нахмурилась.

— Забавный способ сказать мне, что я главная подозреваемая.

Уэйд вдруг улыбнулся, и от этой улыбки у Эмили перехватило дыхание. Он был слишком привлекателен, и от него веяло душевным спокойствием, особенно учитывая причину, по которой он находился здесь.

— Может, это не самое удобное время для расспросов? — деликатно осведомился шериф.

Эмили, колеблясь, посмотрела на его дружелюбное лицо и, решившись, сделала то, что делала всегда, когда у ее дверей появлялись жители этого города: распахнула дверь.

— Это такое же удобное время, как и любое другое. Проходите, шериф Дэвенпорт.

Уэйд охотно принял приглашение.

Уэйд не мог не заметить, что гостиная Эмили Макбрайд более походила на гостиную пожилой женщины, чем привлекательной девушки. Вероятно, здесь ничего не меняли лет двадцать, если не больше.

Со времени их первой встречи шериф провел некоторые расследования. Он уже знал, что Эмили выросла в этом доме. После смерти отца шесть месяцев назад все его состояние которое, как говорили, было совсем небольшим — перешло к Эмили. А еще он знал то, что пока было неизвестно жителям Хонории, — Эмили продает этот дом.

Уэйд осмотрел комнату оценивающим взглядом потенциального покупателя. Переехав в Хонорию четыре месяца назад, он снял маленький коттедж, надеясь позже купить хороший дом, но пока еще не нашел ничего стоящего. Дом Эмили Макбрайд нравился ему. Почти так же, как она сама.

Дом находился в семи милях от города, в красивой, поросшей лесами местности. Вокруг дома был просторный двор, над которым, конечно, еще не мешало поработать. Сам дом был белый, деревянный, с темными ставнями на окнах и просторной террасой. Четыре спальни и две ванные, если верить агентству. Большая уютная гостиная с камином. Возможно, просторная кухня. Дому тоже нужен был небольшой ремонт — в основном Уэйд все мог сделать сам, — но в целом он выглядел вполне прилично.

Уэйд представил себе, как бы он жил здесь с сыном.

Толстый пудель, которому на вид было лет пятнадцать, пыхтя, танцевал вокруг Уэйда.

— Успокойся, Оливер, — строго приказала Эмили.

Пес сердито заворчал. Уэйд всегда считал пуделей милыми, добродушными собаками, но, глядя на этого, изменил свое мнение.

Эмили кивнула на уютный диванчик:

— Присаживайтесь, шериф Дэвенпорт. У меня есть чай со льдом, могу сделать кофе.

— Чай со льдом, если не затруднит. — Чувствуя себя неуклюжим, как слон в посудной лавке, он прошел к дивану, аккуратно обходя столик, заставленный старинными безделушками.

— Я сейчас вернусь. — Эмили быстро вышла из комнаты. Уэйд проводил ее взглядом — она была чертовски хороша в этих джинсах, — а затем огляделся вокруг.

Его внимание привлек старый, красного дерева буфет у стены, который был весь заставлен фотографиями. Черно-белые портреты и более новые, цветные. В старомодных скромных рамках и современных разноцветных. Там были фотографии подростков, детей, семейные фотографии и даже фото какого-то красивого ирландского сеттера. Эту коллекцию наверняка собирал тот, для кого семья была очень важна. Интересно, Эмили или ее родители? И если это она так заботилась о коллекции, то почему продает свой дом?

Уэйд не мог не признать, что с каждой минутой Эмили Макбрайд интересовала его вес больше и больше — и когда он наблюдал за ней, и когда слышал обрывочные сведения от жителей города.

Эмили вернулась, неся на подносе два стакана чая со льдом и тарелку с печеньем. Она поставила поднос на низкий столик перед Уэйдом и села в кресло напротив.

— Итак, — начала она, — что я могу для вас сделать, шериф Дэвенпорт?

Совершенно неподходящий ответ, который тут же пришел в голову, поразил его. Думай о работе, Дэвенпорт, приказал он самому себе раздраженно.

— Во-первых, — ответил он, — я хочу извиниться за ту нелепую сцену в кабинете вашего босса. Думаю, я не очень хорошо поступил.

Эмили пожала плечами.

— Вероятно, у вас был небольшой выбор. Я знаю, каким может быть Сэм Дженингс.

— Да, а я только сейчас начинаю узнавать.

Приехав в незнакомый город, нужно во многом разобраться, понять взаимоотношения людей, например.

— Вы хотите сказать «семейную вражду»? сухо спросила Эмили. — Удивительно, что никто не рассказал вам о вражде между Макбрайдами и Дженингсами в первый же день вашего приезда.

Уэйд узнал об этом совсем недавно, но с той пятницы, когда Дженингс выдвинул свои обвинения, ему много чего рассказали. Сейчас он хотел услышать все от самой Эмили.

— И давно началась эта «вражда»?

— Еще задолго до моего рождения. Кажется, все началось с моего прадедушки и деда Сэма Дженингса. И не прекращается до сих пор.

— У Сэма Дженингса есть причины, чтобы навредить вам лично? — Уэйд уже не раз задумывался, не мог ли Сэм Дженингс нарочно все подстроить и обвинить Эмили. Враждебность, которую он проявил в кабинете директора банка, была чрезмерна, если дело касалось только ошибки в счетах.

— Сэм ненавидел моего отца. Мне кажется, моя мать и Сэм встречались, когда учились в школе, но не знаю, только ли в этом все дело. Отец никогда не говорил со мной о Дженингсах. — Она глубоко вздохнула и продолжила:

— Моя мать сбежала со старшим братом Сэма, когда я была еще совсем маленькой. Эл Дженингс тоже был женат и имел уже двоих детей. Никто о них ничего не слышал вот уже целых двадцать четыре года. Даже не знаю, живы ли они сейчас.

Эмили рассказывала все эти невероятные подробности жизнерадостным тоном, но в ее глазах отражалась боль покинутой маленькой девочки. Она, наверное, и не подозревает, как он чутко отреагировал на ее боль.

— Простите, — сказал Уэйд, не находя нужных слов.

Эмили пожала плечами и отвернулась.

— Я думала, вам все давно известно. Тогда разразился настоящий скандал. Моя мать слыла уличной девкой, она встречалась почти со всеми холостыми мужчинами в городе и с несколькими женатыми одновременно. Потом вышла замуж за моего отца, а затем бросила его, меня и моего брата и сбежала с другим женатым мужчиной. Десять лет спустя моего брата обвинили в убийстве сына этого человека.

Было странно слышать такие ужасные вещи, произнесенные бесстрастным, спокойным тоном.

Уэйд слышал сплетни о том, что старший брат Эмили Макбрайд сбежал пятнадцать лет назад, опасаясь наказания за убийство. И после встречи с Эмили в банке Уэйд просмотрел в полицейском участке все данные по этому делу. Их было немного. Расследовалось дело о смерти двадцатилетнего Роджера Дженингса, который упал, то ли случайно, то ли нет, с высокого утеса на земле Макбрайдов, за лесом, недалеко от дома. В деле говорилось о годах острой вражды между Лукасом Макбрайдом и Роджером Дженингсом, были даже показания свидетеля, который слышал, как Макбрайд угрожал Роджеру. Уэйд также узнал, что у Макбрайда был вспыльчивый характер и его дважды арестовывали за драки. Но не было никаких улик, чтобы обвинить его в смерти Роджера Дженингса. У Макбрайда имелось алиби: какая-то девушка утверждала, что он провел всю ночь с ней. Но ходили слухи, что эта девушка сказала бы все, о чем бы ни попросил ее Лукас Макбрайд. В ее показаниях усматривались некоторые противоречия, но их было недостаточно, чтобы получить ордер на арест. Бывший шериф написал на папке: «Не раскрыто».

Два месяца спустя после загадочной смерти Роджера Дженингса Лукас Макбрайд уехал из города посреди ночи. Похоже, он был вторым из их семьи, кто поступил так. Уэйд не мог не думать, как же перенесла все эти удары беззащитная, легкоранимая маленькая девочка.

Сейчас Эмили Макбрайд уже не была маленькой и беззащитной. В глазах женщины, сидевшей перед ним, еще была тень воспоминаний, но в ней появились гордость и стремление постоять за себя.

Она нравилась ему все больше. В этом было мало хорошего, учитывая, что он должен выполнять свою работу, а она все же подозреваемая, хотя Уэйд и считал ее невиновной.

— А у вас лично были какие-либо конфликты с Сэмом Дженингсом? — спросил он.

— Нет. Когда наши пути пересекаются, он готов испепелить меня взглядом, да не только меня, но и дядю Калеба и тетю Бобби — единственных из Макбрайдов, кто еще живет в Хонории. Он на дух не переносит нашу семью.

— А как насчет других членов семьи Дженингса?

— Их в городе тоже осталось немного, — ответила Эмили. — Сэм разводился несколько раз. У него нет детей, брат, как вы уже знаете, сбежал с моей матерью. Его брошенная жена уехала куда-то с дочерью спустя год после смерти сына, в которой обвиняли моего брата. Есть еще какие-то дальние родственники, но ни для кого из них все эти трагедии не были так близки, как для Дженингса.

— Как насчет бывшей секретарши Сэма? У нее были причины ненавидеть вас?

— Тэмми Пауэлл? — Эмили нахмурилась, произнося это имя, затем покачала головой. — Нет, по крайней мере я не знаю таких причин. Она часто бывала в банке, но мы просто обменивались любезностями, не более. Мы не были друзьями, но и врагами тоже, так, знакомые.

— Я послал запрос насчет нее. Она не оставила адреса, уезжая.

— Это странно, — задумчиво сказала Эмили. — Она прожила здесь довольно долго. Ее дедушка и бабушка живут за городом, в пятнадцати милях от Хонории.

— Они утверждают, что не знают, где она. Но говорят, она обещала связаться с ними, как только где-нибудь устроится.

— В отличие от Сэма Дженингса я не люблю обвинять кого-либо без доказательств, но подпись на бумагах, которые он показывал в банке, в самом деле не моя. Если это Тэмми подделала ее, тогда, вероятно, она забрала деньги своего босса и уехала с ними из города.

Лично Уэйд думал, что именно так и произошло. Но он пока еще не был готов сказать об этом в открытую.

— Может, вам лучше забыть обо всех неприятностях, пока я пытаюсь разыскать Тэмми Пауэлл? — посоветовал Уэйд.

— Забыть? — Эмили, недоумевая, смотрела на Уэйда. — Меня публично обвинили в присвоении чужих денег, и вы думаете, я должна просто выбросить это из головы?

— Простите, простите. — Уэйд примирительно поднял руку. — Я знаю, все это довольно неприятно…

— Да, немного, — зло пробормотала Эмили.

— Но, — продолжил Уэйд, с упреком посмотрев на нес, — я поговорил с мистером Дженингсом и попросил его не разглашать обвинения без дальнейших доказательств. Я напомнил ему, что у вас есть право подать на него в суд за клевету. Особенно если в конце концов окажется, что деньги украла его бывшая секретарша. Думаю, он принял мое предупреждение к сведению.

Эмили так долго смотрела на Уэйда, что тот вдруг почувствовал себя неловко.

— Вы правда считаете, что я не имею к этому никакого отношения?

Уэйд постарался ответить как можно осторожнее:

— Прежде чем делать какие-то выводы, я должен разобраться во всем. Но если вам от этого станет легче, то я считаю, что вы не подходите на роль подозреваемой.

— Тогда зачем вы пришли ко мне? Потому что мне захотелось снова увидеть тебя. Эта мысль так четко вспыхнула в мозгу Уэйда, что он уже засомневался, не высказал ли ее вслух.

Шериф откашлялся.

— Я хотел проверить кое-какие предположения.

— А вы всегда полагаетесь на интуицию, шериф Дэвенпорт?

— Это всего лишь один из моих методов, — ответил он, слегка улыбнувшись.

— Ну что ж, я рада, что на этот раз ваша интуиция говорит в мою пользу.

Леди, вы даже представить себе не можете, насколько в вашу! — пронеслось в голове Уэйда.

Эмили успела заметить, что начальник полиции совсем не торопится покидать ее гостиную. Он спокойно сидел на диване, попивая чай и пробуя печенье, словно у него уйма времени.

— Отличное печенье, — сказал он, одобрительно кивая головой.

Упитанный пудель жадными глазами смотрел на Уэйда, а потом заскулил.

— Ты не получишь печенья, Оливер, — строго сказала Эмили. — Ты и так слишком толстый.

— Давно у вас эта собака? — с любопытством спросил Уэйд, глядя то на пса, то на Эмили.

— Около трех часов, — ответила Эмили. — Я присматриваю за ним. Уэйд рассмеялся.

— Ну тогда все понятно. Я никак не мог представить вас с этим псом. Он совершенно вам не подходит.

— Оливера избаловали, — согласилась Эмили. — Вообще я очень люблю собак, но, как и дети, они могут стать испорченными, если им все позволять.

Уэйд проглотил печенье, потом заговорил снова:

— Вы любите детей?

— Да. У моей двоюродной сестры Саванны близнецы, а у брата Тревора милый двухлетний мальчик. Я обожаю их и стараюсь видеться с ними как можно чаще.

Уэйд внимательно разглядывал гостиную, примечая каждую деталь. Эмили вдруг снова овладело странное, тревожное чувство при мысли о том, что он будет жить в се доме.

— Отличное место, чтобы растить детей, пробормотал он.

Эмили кивнула в ответ.

— Мы с сестрами любили играть в нашем лесу, когда были маленькими.

— Сколько лет этому дому? — спросил Уэйд.

— Почти сорок. Отец построил его, когда женился в первый раз. Лицо Уэйда помрачнело.

— Вы говорили, отец умер недавно? Эмили увидела симпатию в его глазах и решила быть откровенной.

— Да, умер в мае. Он очень долго болел и в последние годы жизни уже ни с кем не разговаривал и никого не узнавал. Смерть принесла ему облегчение.

И тут Эмили подумала, что рассказала о своей семье этому человеку более чем достаточно. Сейчас было бы неплохо поменяться ролями.

— Так вы хотите купить дом? — спросила она. — Значит, вам нравится в Хонории?

— Очень, — ответил он с улыбкой. — Последнее время я был ужасно занят, перейдя на новую работу, но люди здесь такие милые, по-соседски отзывчивые в большинстве своем.

— А где вы жили до того, как переехали сюда?

— Я работал в отделе по расследованию преступлений в Атланте.

Атланта. Большой, шумный город по сравнению с маленькой и сонной Хонорией.

— Наш городок показался вам, наверное, ужасно скучным. Тут вы и за год не увидите столько преступлений, как за неделю там.

— Надеюсь, — поспешил согласиться он. — Я вырос в маленьком городке в Алабаме, очень похожем на этот. Когда начал искать новое место в прошлом году, именно такой город и мечтал найти. Я могу спокойно делать свою работу и к тому же уделять больше времени сыну.

— Сколько ему?

— Восемь. С половиной, как он всегда уточняет.

— Он ваш единственный сын?

— Да, и самый лучший, — ответил Уэйд с гордой отцовской улыбкой. Эмили тоже улыбнулась.

— Не сомневаюсь.

Оливер чихнул и потер нос лапой.

— Похоже, у него начинается простуда, — заметил Уэйд.

Эмили запаниковала.

— Если он заболеет… или еще хуже… пока Марта и Артур Годвин в отпуске… — Она передернула плечами, боясь даже думать об этом.

— Так это собака Годвинов? — спросил Уэйд.

Эмили кивнула.

Уэйд едва сдерживал улыбку, а потом вдруг звучно расхохотался.

— Вот теперь все сходится, — сказал он. — Неудивительно, что вы оказались с этим псом. Кто же сможет отказать Марте Годвин?

— Догадываюсь, эту жительницу Хонории вы уже знаете достаточно хорошо.

— Это уж точно. Она бывает в моем кабинете чуть ли не каждый день. Думаю, в другие дни она сидит в кабинете майора.

— Марта любит всегда быть в курсе дел, сказала Эмили, улыбнувшись.

Уэйд взглянул на часы и, как показалось Эмили, с неохотой проговорил:

— Думаю, мне пора идти. У вас, наверное, еще много дел.

Дел у Эмили не было, но она не считала нужным говорить ему об этом.

— Вы будете держать меня в курсе всего происходящего, шериф Дэвенпорт? Уэйд кивнул.

— Конечно. Постарайтесь не думать об этом. Но… вам лучше не покидать город, пока все не уладится.

Эти слова больно кольнули ее, хотя Дэвенпорт и старался говорить деликатно. Она уже воспринимала его как дружелюбного гостя и забыла, что все еще является подозреваемой в краже. И этот приказ не покидать город… она снова почувствовала себя загнанной в ловушку.

Эмили проводила Уэйда до двери. Он некоторое время постоял на крыльце, и девушка поняла, что он все еще осматривает дом. Эмили не знала, как реагировать. Но разве не этого она хотела, напомнила она себе. Хотела уже давно, много-много лет. Глубоко засевшая ностальгия и досада на Дэвенпорта едва не вынудили Эмили сказать ему, чтобы он прекратил разглядывать ее дом.

— Вы не против, если мы с агентом приедем? — спросил он с той самой ленивой улыбкой, которая вызывала у Эмили внутренний трепет и почему-то волновала ее.

— Нет-нет, конечно же. — Протянув ему руку, Эмили сказала:

— До свидания, шериф Дэвенпорт.

Он взял ее холодную руку в свою, теплую и сильную. И она почувствовала, как ее колени задрожали в ответ на это прикосновение. Трудно представить, что она почувствовала бы, если бы этот человек поцеловал ее… О чем она только думает? Целоваться с шерифом, семейным человеком — этого никогда не будет. Она поскорее выдернула свою руку.

— До свидания, — сказала она и закрыла дверь, пожалуй, быстрее, чем это требовалось.

Уэйд некоторое время удивленно смотрел на закрытую дверь. Потом взглянул на свою ладонь, которая, казалось, еще ощущала прикосновение ее руки. Насвистывая какой-то мотив, он сел в свой джип и завел мотор.

Он непременно увидит Эмили Макбрайд снова.