Вечером Элеонора забыла опустить шторы, и лучи яркого солнца, проникшие в комнату, разбудили ее. На часах была половина девятого, Роберт Керрингтон уже давно в Лондоне. Однако это не порадовало ее.
Элеонора спрыгнула с постели, распахнула окно и выглянула на улицу. Воздух был напоен солнечным светом, в саду уже вовсю пели птицы, а на траве блестели капли росы.
Приняв душ и одевшись, Элеонора спустилась вниз. Дэвида в комнате уже не было.
В холле ее встретила аккуратно одетая пышная женщина, которая с улыбкой поприветствовала Элеонору.
— Доброе утро, мисс.
— Доброе утро. — Элеонора улыбнулась в ответ. — Вы, должно быть, миссис Томпкинс?
— Да, это я. Я как раз поднималась наверх спросить у вас, может быть, вы захотите завтракать в комнате?
— Нет, спасибо, я с удовольствием позавтракаю внизу.
Миссис Томпкинс явно была рада этому.
— Я накрыла стол в летней кухне. Мистер Бенсон уже там, и вы можете к нему присоединиться. Вы знаете, где это находится?
— Да, спасибо, мистер Керрингтон вчера показал мне весь дом.
Она застала Дэвида за столом с газетой в руках. Он заканчивал завтрак.
— Так, полагаю, ты знала, что его величества сегодня не будет, — проворчал он, поднимая глаза от газеты.
— Да, он говорил, что у него дела в Лондоне.
— Ты могла бы сказать мне вчера вечером. Я бы не вставал в такую рань.
— Прости. Я как-то не подумала.
— Я просмотрел тут инструкции, которые он оставил. — Дэвид кивнул на листок, небрежно брошенный на скатерть. — Там до кучи всего, надо сказать. И эта свинья не забыла еще раз напомнить, что мы должны оставаться на месте, как и договаривались. Думаю, он приказал слугам следить за нами, так куда же мы денемся? Ты, случайно, не в курсе, долго ли его не будет?
— Несколько дней, как он сказал.
Дэвид фыркнул.
— Для меня это слишком мало. Ладно, когда поешь, можем начать работать. Чем быстрее закончим, тем лучше. Меня кондрашка берет от этого чертового местечка, — добавил он, и его красивое лицо при этом исказилось.
В течение следующих дней они подыскивали нужные модели по современным каталогам. Потом, измерив площадь комнаты, распределили, куда что поставить, чтобы это было максимально удобно.
На самом деле, почти все это делала Элеонора. Дэвид только повторял, что надо побыстрее закончить эту работу, но сам так и не взялся за нее. Вставал он в полдень и только после обеда принимался за дело, в плохом настроении и всегда на нервах. Он не мог сконцентрироваться, бросал все и уходил к себе смотреть телевизор. Поначалу он отказывался даже спускаться вниз к обеду и просил приносить ему еду наверх, но Элеонора вмешалась, жалея пожилых Томпкинсов, и запретила, чтобы бедные люди носили подносы туда-сюда только потому, что Дэвиду было лень спуститься.
Еда была превосходная, миссис Томпкинс старалась угодить гостям, но Дэвид всегда и во всем находил какие-нибудь недостатки и громко делал замечания по этому поводу. Элеонора жалела его, объясняя плохое настроение тем, что Дэвид не любит жить в деревне. Она старалась подбодрить его, но безуспешно.
Миссис Томпкинс тоже терпела и, поджав губы, выполняла его резкие команды. После одного инцидента Элеонора все-таки не выдержала и сделала Дэвиду замечание:
— Я думаю, ты не должен разговаривать с миссис Томпкинс в таком тоне.
Дэвид выглядел искренне удивленным.
— Почему это? Слуги должны выполнять приказания.
— Но миссис Томпкинс не служанка. Она экономка. Роберт Керрингтон всегда вежлив с ней.
— Ну конечно, его величество всегда прав, — криво усмехнулся Дэвид. — А я, конечно, всегда все делаю неправильно.
Элеонора пожалела, что начала этот разговор.
Выругавшись, Дэвид встал из-за стола.
— Я сыт по горло! Ничего, кроме критики. То не так, это не так. Сегодня я нагрубил слугам, вчера я выпил слишком много.
— Да, слишком. Посчитай, сколько бутылок ты уже опустошил.
— Ну и что? Ты хочешь, чтобы я попивал лимонад, когда тут выпивка на халяву?
— Нет, конечно, нет, я тебе не запрещаю. Я просто хотела…
Не дослушав ее, Дэвид круто развернулся и вылетел из комнаты.
Элеонора вздохнула. Она так не любила ссоры, но с этим заказом чуть ли не каждый день у них были проблемы. А они ведь так мечтали получить его.
Девушка встала из-за стола и пошла искать своего жениха. Вместо того, чтобы сидеть и мечтать о Роберте, ей следует помириться с Дэвидом. Она нашла его, как и ожидала, у телевизора. Он выглядел таким жалким, отверженным и непонятым, что у Элеоноры сжалось сердце. Она опустилась на колени и взяла его за руку.
— Прости, милый. Я понимаю, эта работа тебе совсем не по душе.
— Это уж точно. Как ты догадалась?
— Но нет смысла бросать ее, ведь так?
— Еще бы. Да все нормально, меня убивает только, что надо все время сидеть в этом доме.
— Тогда почему бы тебе не поехать развеяться? Тут ведь так красиво… — Она оборвала себя на полуслове. — И в деревушке, которую мы проезжали, есть отличный паб.
— Издеваешься!
— Но попробовать-то можно. Ты можешь выпить там.
— Выпить я могу в любое время и тут, если бы ты только не ворчала по каждому поводу.
— Ладно, я не скажу больше ни слова, — согласилась Элеонора, хотя ее давно беспокоило то, в каких количествах Дэвид поглощает предложенную выпивку.
Дэвид вздохнул.
— Мне не хватает Лондона. Я хочу погулять с ребятами, сходить в боулинг.
Элеонора удержалась от замечания, что они здесь всего несколько дней. Она постаралась утешить его.
— Я понимаю. Но если сегодня днем мы все закончим, завтра уже можно будет ехать за оборудованием.
Дэвид заметно ожил.
— А ведь правда! Поездка в город мне поможет. А поскольку это необходимо, тут даже его величество не сможет запретить. Слушай, давай ты попросишь, чтобы ужин нам подали сегодня пораньше, и тогда я поеду прямо вечером и ночь проведу в Лондоне. Тогда с утра пораньше я уже договорюсь с поставщиками и сделаю срочный заказ всего самого необходимого.
В течение дня Дэвид был в очень хорошем настроении в предвкушении поездки в город, так что ужин прошел спокойно и тихо.
Допив кофе, Дэвид взял уже давно упакованный чемодан, который стоял в холле, и забросил его в машину.
— Когда ты вернешься? — спросила Элеонора, выйдя его проводить.
— Завтра, не знаю, во сколько, — уклончиво ответил Дэвид и, быстро чмокнув ее в щеку, умчался.
На улице было жарко, а в такое время, когда Элеонора была свободна от работы, она сидела на террасе с книгой или гуляла по саду.
Сегодня Элеонора решила посидеть на террасе.
Почти погружаясь в сон, Элеонора почувствовала легкое прикосновение к своим губам. Она открыла глаза.
Роберт Керрингтон склонился над ней, опираясь руками о подлокотники кресла. Его лицо было в нескольких сантиметрах от нее. Он пробормотал что-то, чего Элеонора не расслышала, и наклонился, чтобы поцеловать ее еще раз. Так же легко и ненавязчиво, как и в первый раз, но этот поцелуй вряд ли можно было назвать дружеским. Он был дразнящим, возбуждающим и очень долгим.
Элеонора долго не могла сказать ни слова, голова была будто затуманена.
— Кажется, мы договаривались о деловых отношениях, мистер Керрингтон.
— Простите, — улыбнулся он, однако без тени раскаяния в голосе. — Я просто не мог удержаться. Перед вами невозможно устоять.
Дэвиду, похоже, это удавалось. И если учесть, что сейчас она была не причесана, не накрашена, то удивительно, что такому человеку, как Роберт Керрингтон, было тяжело устоять.
Он был невероятно привлекателен в деловом костюме. Элеонора с трудом могла оторвать взгляд от его мужественных, грациозных движений.
Роберт Керрингтон снял пиджак и бросил его на спинку стула, расстегнул галстук и сел в кресло рядом с Элеонорой.
— Хотя, если вы хотели деловых и холодных отношений, мисс Смит, я попробую. Как идет работа?
— Очень хорошо, — ответила Элеонора дрожащим голосам, злясь при этом на саму себя за несдержанность. Она остановилась, чтобы перевести дыхание. — Мы уже все спланировали и сейчас готовы заказать оборудование.
Тут Элеонора подумала, что нужно объяснить, почему Дэвид уехал, не дожидаясь, пока Роберт Керрингтон спросит сам.
— Дэвид уехал в Лондон, — начала Элеонора небрежно.
— Уже? Я думал, он дождется меня.
— Логичнее было поехать сегодня, — поспешила объяснить Элеонора. — Рано утром он заедет к нашим поставщикам и договорится о немедленной доставке мебели и оборудования, которые необходимы для начала.
— В ваших устах это действительно звучит логично, — согласился Роберт Керрингтон. Потом он сменил тему, и этот резкий поворот совершенно сбил Элеонору с толку. — Расскажите о себе.
— Мне нечего рассказывать, — заикаясь, выговорила Элеонора. — Моя жизнь очень проста и ничем не примечательна.
— И тем не менее. Я совсем вас не знаю. Как вы проводите дни? В чем вам бывает трудно, с чем вы справляетесь легко?
— Вам будет скучно.
— А вы попробуйте. Вдруг ваш рассказ меня невероятно увлечет.
— Сомневаюсь. — Элеонора отчаянно пыталась найти другую тему для разговора.
— Бросьте, — настаивал он. — Вы раскроетесь для меня с новой стороны, и я открою перед вами свою душу. — Он взял ее за руку. — Хорошо, если вам так сложно говорить о себе, давайте начнем с практических вопросов. Расскажите мне, давно ли вы знаете Бенсона и как вы с ним познакомились.
— Я знаю его почти с детства, — начала Элеонора. — Мы выросли в одном приюте.
— А как он там оказался?
Элеонора вздохнула с облегчением, ожидая, что он спросит, почему она там оказалась. Говорить о Дэвиде ей было намного проще, чем о себе.
— Когда он был совсем крохой, его подкинули в приют. Там он пробыл некоторое время, а потом его усыновили. Через какое-то время его приемные родители развелись, и он снова оказался в приюте. Его снова пытались отдать на усыновление, но ничего не получилось.
— И так вы познакомились. — Роберт Керрингтон слушал внимательно и спокойно.
— Ну, тогда мы не очень хорошо знали друг друга, потому что Дэвид был на два года старше меня. Я скучала по нему, когда он ушел, — добавила Элеонора неловко.
Роберт Керрингтон понимающе кивнул.
— И вы поддерживали связь все годы?
— Мы встретились совершенно случайно. Я работала на кассе в супермаркете, и мы просто узнали друг друга. У нас у обоих были планы на будущее, и…
— А какие планы были у вас?
Элеонора не хотела говорить ему, помня, как презрительно Дэвид отнесся к ее идее. Хотя какая теперь разница?
— Я хотела, чтобы у меня был свой магазинчик подержанных книг или чайная. Вы, наверное, думаете, что такое занятие годится для старых дев?
— Это почему же я должен так думать? Я думаю, что и в том, и в другом деле вам пришлось бы много работать, но уверен, что вы бы справились в обоих случаях. Но потом вы передумали?
— Дэвид сказал, что ему нужен партнер.
— И тогда он предложил вам пройти курсы делопроизводства?
— Да, — ответила Элеонора, удивляясь, что он помнит такие подробности о ней.
— А чем он занимался в то время?
— Учился в колледже. Ему оставался еще один год.
— Наверняка ему было нелегко прокормить себя.
— Он справился.
— С вашей помощью?
Элеонора промолчала в ответ.
— Когда мы говорили раньше, — продолжил Роберт Керрингтон, — вы сказали, что работали в отеле, а теперь, оказывается, еще и в супермаркете?
— Днем я работала в отеле, а вечером и по выходным в супермаркете.
— Ничего себе, — присвистнул Роберт Керрингтон. — Вы же все время работали. Получается, без отдыха?
— Мне нужны были деньги.
— Понимаю, чтобы начать дело, нужно немало денег. Скажите, а на чьи деньги была открыта фирма «Смит и Бенсон»?
Элеонора с вызовом подняла подбородок.
— Я не вижу, как это может относиться к вам.
— Ну, еще бы, такой человек, как Бенсон, без зазрения совести смог бы выехать на чужой шее, — тихо произнес Роберт Керрингтон.
Элеонора вскочила на ноги.
— Да как вы можете так о нем говорить? Он заслуживает, может, даже больше уважения, чем вы. У него не было ничего, что с рождения получили вы, и он все равно работал, он старался — ради своего будущего. — Элеонора была в гневе. — Вы всю жизнь жили, как у Христа за пазухой. У таких, как вы, нет даже ни малейшего понятия, что значит быть бедным, нищим. Что значит быть брошенным, вырасти в детском доме, без семьи, любви и заботы…
Элеонору душили слезы. Она больше не могла говорить и побежала в дом. Но Роберт Керрингтон преградил ей дорогу. Элеонора столкнулась с ним, оказавшись в его объятиях. Рыдая, она пыталась высвободиться, но он не отпускал ее. Он крепко держал ее, пока Элеонора наконец не успокоилась. Рыдания стихли, она уже не пыталась вырваться.
— Вот так-то лучше. — Роберт взял девушку за подбородок и платком вытер ее слезы. — Посмотрите на меня, Элеонора.
Она повиновалась.
— Простите меня, я не хотел вас обидеть. — Он взял ее за руку. — Давайте прогуляемся по саду. Вам надо успокоиться.
— Вы не имели никакого права судить Дэвида. Вы говорили о нем так, будто он какой-то нахлебник, кровопийца…
— Что ж, я не могу изменить своего мнения о Бенсоне, но мне следовало держать его при себе.
— Вы совершенно не правы на его счет, — протестовала Элеонора, высвобождая свою руку.
— А вы правы насчет меня? Признаюсь, я никогда не был бедным, меня не подкидывали, но я знаю, что чувствует человек, когда его не любят. По крайней мере, родители.
— Ваши родители вас не любили?
— Нет. И с раннего детства я понимал это, но не знал почему. Только много лет спустя дедушка рассказал мне. Моя мать привыкла блистать в обществе, жить беззаботно, порхая, как бабочка, с одного приема на другой. В ней никогда не было материнского инстинкта, и семья казалось ей обузой. Это мой отец уговорил ее завести ребенка, потому что ему нужен был сын и наследник. Они были довольно странной парой. Мой отец, высокий, как все в нашем роду, спокойный и серьезный, и она, миниатюрная, хрупкая, полная жизни красавица. Он обожал ее до безумия. Роды были очень сложными. Меня сразу же передали на руки няне, так что моя мать даже не держала меня на руках. Потом у нее началась послеродовая депрессия, как это сейчас называется, и она так и не смогла выйти из этого состояния. Мать отказывалась выходить из дома, встречаться с друзьями. Она просто сидела и смотрела в одну точку.
— Это ужасно.
— Отец начал винить себя во всем произошедшем. До такой степени, что он не мог выносить меня. И меня воспитывали няни, одна сменяла другую, пока я не вырос. Тогда меня отправили в школу, подальше от дома. А во время каникул меня посылали к друзьям или родственникам, как ненужный подарок, который передаривают. Потом вмешался дед. Я остался жить с ним. Он единственный любил меня. Когда мне было одиннадцать, моя мать умерла от передозировки снотворного. До сих пор не знаю, был ли это несчастный случай, хотя все сошлись на этом.
Элеонора и Роберт дошли до скамейки и почти одновременно сели.
— Через год отец снова женился. Его новая жена, Мириам, была веселой полной женщиной, вдовой. У нее было двое сыновей от первого брака, и у меня снова появились надежды, что я, наконец обрету семью, и все мы будем жить дружно и счастливо. Мириам была готова принять меня, как родного, но отец был против. И они уехали в Канаду, где у Мириам осталось ранчо после мужа, а я остался здесь.
Роберт Керрингтон рассказывал все это бесстрастным тоном, холодно и безжалостно, но Элеонора догадывалась, как больно ему говорить.
— Сочувствую, — прошептала девушка с нежностью и пониманием и коснулась его руки. Впервые она по собственному желанию дотронулась до него.
— Не тратьте на меня вашу жалость, — сказал он резко. — Как вы подчеркнули, я везунчик. Мне было дано все уже от рождения, и мне не на что жаловаться.
— Простите меня. Никакие богатства не заменят любовь и не спасут от одиночества.
— Я редко был одинок в физическом понимании. Когда я открыл, что такое женщины, жизнь моя стала намного веселее, — добавил он с усмешкой. — Но я думаю, вы имеете в виду другое одиночество?
Элеонора кивнула.
— Да, — согласился он. — Эту пустоту сложно описать. Но вы должны знать об одиночестве намного больше, чем я, ведь вы росли в приюте. У меня, по крайней мере был дед…
— Вам, должно быть, было очень тяжело, когда он умер?
— Я до сих пор скучаю по нему. Ну да хватит о моей несчастной судьбе. По сравнению с жизнью других людей, моя была беззаботной и счастливой. Он встал, увлекая ее за собой. — И надеюсь, скоро она станет еще лучше. Пойдемте, я покажу вам озеро.
— Так у вас еще и озеро есть?
— Ну, так мы привыкли его называть. Хотя это скорее пруд. Увидите сами.
Закат окрасил траву в ярко-золотистый цвет, а величественные дубы отбрасывали загадочные темные тени на лужайку. Поверхность воды была неподвижна, словно это спокойствие было результатом магических чар. В зеркальной поверхности отражались и сад, и отблески заходящего солнца.
— Как по-вашему, что это? — спросил ее Роберт Керрингтон, нарушая молчание.
— Разумеется, озеро, — ответила Элеонора.
— Почему вы так уверены?
— Уток нет.
В эту минуту стайка уток почти бесшумно, словно бригада лазутчиков, выплыла из прибрежных зарослей.
Элеонора и Роберт Керрингтон рассмеялись в голос. Почти одновременно.
— Вы очаровательны, когда смеетесь, — хрипло сказал Роберт, не отрывая глаз от Элеоноры.
В следующую секунду Элеонора, сама не понимая как, оказалась в его объятиях. Он целовал ее с таким умением и страстью, что она едва могла устоять на ногах, полностью отдаваясь во власть его губ и рук.