Лили подумала, что сейчас он из нее вытрясет душу. В глазах Рула вспыхнула такая ярость, что, казалось, убийство неизбежно.

Какое-то время он сидел в немом оцепенении, наконец просил низким и делано мягким голосом:

— Как вы узнали о моем сыне?

Во рту у Лили пересохло, и это вывело ее из себя.

— Не хотите, чтобы полиция знала о нем?

— Я забыл, что разговариваю с офицером полиции. Очень глупо с моей стороны. Да, я не желаю, чтобы полиция знала о нем. Я не хочу, чтобы о нем было известно за пределами клана, но по другой причине, нежели вы предположили. — Его губы скривились. — Какое любопытное мнение у вас сложилось обо мне.

Она сделала ему больно. Это потрясло Лили.

Теперь Тернер перестал быть серьезным подозреваемым. Многие свидетельствовали, что в 21:30 он уже уехал в клуб «Ад», а с помощью Терезы и ее мобильника удалось выяснить, что в 21:50 Фуэнтес еще был жив. Так что Лили чересчур расслабилась. И позволила отношениям стать слишком непринужденными и дружескими. Не исключено, что по какой-то невообразимой причине этот мужчина ей даже понравился. Когда он поведал, как ему не хватает ощущения свободы, которое дарует обращение, Лили вдруг прониклась к нему сочувствием. Отчего же он лишился магической силы Может ли вновь ее обрести? Об этом она спросить не могла.

Но Лили не знала Тернера. Совсем не знала, как и он ее. Так какое значение имеет ее личное мнение? И все же…

— Я зашла слишком далеко, — спокойно сказала она. — Прошу прощения.

— Мой сын вашего расследования не касается. — Он швырнул салфетку на стол, встал из-за стола и достал бумажник.

Лили тоже встала и сказала:

— Вы не должны…

— Я вас пригласил. Я плачу. — Он бросил пару банк нот на стол. — Приятного аппетита, детектив. Если хотите увидеть Поместье, будьте завтра у своего офиса в десять тридцать. Я заеду за вами.

И ушел под сопровождение того же безмолвного хора взглядов, который встретил его при появлении.

Ладно же, подумала Лили, взяла гамбургер и попыталась сосредоточиться на еде. Похоже на то, что я слегка переборщила. Она откусила кусок и как раз пережевывала лишенную вкуса пищу, когда появился Краудер.

— Что, свидание не срослось? — Он уселся напротив Лили, не спросив разрешения.

— Вообще-то я пытаюсь тут поужинать.

— Ну так продолжай, — сказал Краудер, беря с тарелки Рула картофель фри и макая в кетчуп. — Горчица есть?

— Нет. — Лили демонстративно откусила еще кусок.

— А, вот она где. — Он взял горчицу и намазал на булочку толстую желтую полосу. — С луком было бы лучше, — решил он, укладывая булку на котлету, — но я не привередлив.

— Мясо недожаренное.

— Я же сказал, что не привередлив. — С этими словами Краудер откусил здоровенный кусок.

Лили вздохнула и положила гамбургер на тарелку.

— Ты уходить не собираешься?

— Не-а. — Он прожевал и вытер рот. — Хотел извиниться за Такера. У парня и правда молоко на губах не обсохло, ты верно подметила. Дело в том… Короче, я бумаю, тебе следует знать. Кое-кто болтнул лишнего, а Такер слишком зелен, чтобы с разумной долей скептицизма относиться к тому, что слышит.

— Болтнул? — У Лили даже живот свело. — Обо мне?

Краудер кивнул и одним махом откусил еще четверть гамбургера, не торопясь прожевал и проглотил.

— Ничего такого ужасного, просто, видишь ли, так, разговоры. Про тебя и Тернера. Да про то, как такие, как он, действуют на женщин. Вот так-то.

— Кто? — спросила она. Черт возьми, она занимается этим делом всего-навсего с прошлой ночи. — Кто сплетничает обо мне?

Краудер качнул головой:

— Я бы не хотел называть имена. Сама понимаешь. О да, она понимала. Она была одной из них — до тех самых пор, пока не переставала быть с ними. Болтающие в мужской раздевалке руководствовались школьным кодексом чести: никогда и ничего из разговоров не передавать девчонкам. Может, это и к лучшему, иначе ни одной женщине-полицейскому не удалось бы работать среди такого количества мужчин. Краудер манкировал этими негласными правилами, когда поделился с ней происходящим.

— Спасибо, что предупредил.

— Нет проблем. — Краудер прикончил гамбургер. — Все же с луком было бы лучше, — подытожил он, вставая из-за стола. — Береги себя.

— И ты будь осторожен.

Краудер вернулся за свой столик, оставив Лили погруженной в размышления. Краудер работал в ту же смену, что и она. Кто знал об этом деле и мог распустить язык в раздевалке в конце дежурства?

Она поморщилась. Вариантов слишком много. Но ни ум настойчиво лезло воспоминание о том, как Мек пытался оградить ее от Тернера, не желая оставить их наедине. Не делай поспешных выводов, предостерегла сама себя Лили.

Но мерзкие мысли окончательно покончили с надеждой запихнуть в себя хоть что-нибудь из еды. Лили схватила сумочку и стремглав выскочила из кабинки.

— Невкусно?

Перед Лили выросла официантка, та, что растерялась из-за Тернера. Теперь ее глаза даже потемнели oт разочарования и обиды.

Не о еде она беспокоилась. Лили вздохнула.

— Все было вкусно, но ему пришлось уйти. А теперь и мне тоже.

Шерон покачала головой и посоветовала:

— Послушайтесь моего совета, не нужно за ним бегать. Пусть сам к вам придет. Я вас не осуждаю, — вздохнула она. — Этот мужчина — само воплощение секса. Как печка. Готова поспорить, что он… Иду, иду! — крикнула она кому-то, кто ее звал. — Сейчас! — И по-доброму улыбнулась Лили. — Моя мама всегда говорила, что если не можешь набить себе цену, то просто играй, как умеешь. Желаю приятно провести время. — Она ласково потрепала Лили по руке и заспешила к другому клиенту.

Лили посмотрела ей вслед. Определенно она недооценила Шерон.

Двинувшись к выходу, Лили заставила мысли вернуться в привычное русло.

Тупая ноющая боль дала о себе знать. Что-то словно толкнуло Каллена, и он понял: пора. Пора очнуться.

Он шевельнулся. Под ним было что-то жесткое — жесткое настолько, что он даже проснулся. Странно. Ведь он… Он был…

Какое-то мгновение сознание просто отсутствовало. Нахлынувшая паника подтолкнула его и заставила соображать. Каллен открыл глаза.

Над головой — грубое дерево. Под ним доски. Хижина. Да, с облегчением вспомнил он. Все верно. Он в своей хижине. В которую пришел, чтобы… Мысль ускользнула.

Ребра болели. Он осторожно сел, одеяло соскользнуло на колени. Моргнул. Он лежал на полу прямо в одежде. А в северной стене зияла громадная дыра.

Ах да. Через нее он ввалился, когда у него приключились некоторые расхождения во мнениях с дружком Молли. Скривившись, Каллен ощупал бок. Получается, что дискуссию он вроде бы не выиграл, так?

Воспоминания оказались странно размытыми. Наверное, он схлопотал легкое сотрясение мозга, хотя голова не болела. Вероятно, подлечился во время отключки, предположил Каллен и поднялся с пола. Для лечения времени прошло предостаточно. По льющемуся из пробоины в стене свету он догадался, что сейчас раннее утро. В хижину он пришел вместе с Молли и ее другом-волшебником около полудня вчера. Они обсуждали обмен заклинаниями, а потом…

Вчера ли? Каллен нахмурился. Должно быть, решил он. Если бы он вырубился больше чем на ночь, то ребра бы так не болели. И голод терзал бы гораздо сильнее.

Нельзя сказать, чтобы Каллен не хотел есть. Но сперва стоит заняться самым насущным. Мысленно он коснулся своих заграждений и обнаружил, что все в порядке, затем оценил ущерб, нанесенный своему ветхому pied-a-terre.

Плотником он был не ахти каким, но, похоже, с починкой справится. Надо бы с этим разобраться поскорее — крыша проседала. Кто-то всунул под балку пару толстых палок, временно укрепив строение, но сильный ветер может все разрушить.

Какие заботливые, подумал Каллен, пробираясь к переносному холодильнику, который привез с собой. Они одолели его, сломали парочку ребер, но зато позаботились о том, чтобы отключившегося Каллена не придавила крыша. Даже укрыли его одеялом перед отъездом.

Наверное, это сделала Молли. Сердце у нее мягкое. Хотя вряд ли она настолько сильна, чтобы поставить. временные подпорки под крышу. Должно быть, все-таки это сделал… как же звали того человека?

Нахмурившись, Каллен достал упаковку яиц. И замер, пытаясь определить, что означает доносящийся издалека механический звук «вип-вип». Похоже на вертолет. Где-то к югу отсюда. Странно, такое здесь не часто услышишь — Каллен забрался далеко. Волноваться, причин нет.

Он побрел к маленькой плитке, работающей от газового баллона. Нужно позвонить Рулу. Затевается нечто серьезное, между мирами циркулируют таинственные энергии, которые Каллен не в силах истолковать. Хотя кое-какие мысли все же имеются. Что там говорил тот человек? Что-то связанное с перемещением миров?

Черт, очень нужно вспомнить. Каллен включил газовую горелку и налил на чугунную сковородку масла. Что же он помнит отчетливо?

Воспоминания о встрече в клубе «Ад» с той маленькой хорошенькой женщиной-полицейским всплыли весьма ярко, Каллен даже ухмыльнулся. В отношении нее у Рула был явно серьезный интерес. Стоит ли сказать другу что его новая возлюбленная — медиум?

Наверное, стоит, только не сейчас. Итак, тот вечер он помнил весьма отчетливо. На следующее утро он слишком рано проснулся, не выспался, его разбудил звонок Молли, нешуточным образом возбудивший его любопытство. Несколькими часами позже Каллен встречал в аэропорту Молли и ее нынешнего возлюбленного, который был таким же магом, как и он сам.

Таким, да не таким. Каллен нахмурился. Именно с этого момента воспоминания путались. Никак не удавалось вызвать в памяти лицо друга Молли, урывками вспоминалось то, что произошло после их приезда. Они спорили, Каллен с тем другим магом, как его там зовут. Вот что удалось вспомнить. Причем Каллену хотелось большего, чем тому, другому… Майклу. Точно, Каллен с облегчением вздохнул оттого, что в памяти всплыло хотя бы имя. Мужчину звали Майкл.

По крайней мере, он так назвался. Волшебники — существа скрытные, так что имя могло быть вымышленным. Вообще-то, Каллен никогда не приглашал в свое убежище тех, кто тоже владеет чарами. Возле хижины располагался один небольшой нетронутый узел пересечения энергий, делиться которым он не собирался ни с кем. Но Молли поручилась за этого человека.

А в результате Каллен сутки провел без сознания. Чтож, подумал он, рассеянно потирая бок, может, и поделом. Они с Майклом обменялись несколькими основными заклинаниями — мило, но ничего нового. Однако когда они заговорили о теоретической стороне вопроса, стало очевидно: тот что-то утаивает. Каллен не мог точно вспомнить, что же произошло, но ему казалось, что было затронуто нечто тайное.

Сработало. Он усмехнулся, приободрившись и застыв с двумя яйцами в руке, в памяти удалось вызвать воспоминание, ясное и четкое.

Что такое по сравнению с этим сломанное ребро или незапланированный сон на полу?! Зато теперь в распоряжении оказалось дивное новое заклинание, изящное и могучее. И гораздо более изощренное, чем все то, с чем ему прежде доводилось встречаться или же додумываться самому. Условная последовательность сама по себе открывала широкие возможности…

Скворчащее масло стрельнуло Каллену на руку. Он потер обожженное место, заметил, что держит яйца, и разбил их на сковородку, потом добавил третье. Сначала надо поесть, а потом… о, потом он серьезно и всесторонне изучит новшество.

Хотя лучше не слишком углубляться, иначе можно забыть позвонить Рулу. Каллен вздохнул. Жаль, что нельзя просто удалиться от мира и поработать. Не сейчас. Кому еще дано постичь истину? В этот невежественный век мало кому удается узнать даже основы магии. Никто не стремится вникнуть в нее так, как он. Нет. Словно боящиеся темноты дети, что натягивают на голову одеяло, народ кутается в свое невежество — и изгоняет тех, кто не хочет жить в ловушке душных ограничений.

Его самого изгнали из клана.

Каллен вздохнул. Хватит. Рул никогда не чурался его из-за того, что он делает то, что должен. За это Каллен дарил его дружбой. Поэтому позвонит ему.

Когда яичница поджарилась, он переложил ее на тарелку и отнес на стол вместе с хлебом. Достал из холодильника банку кока-колы и быстро все съел, запивая яичницу с хлебом лимонадом и едва ли замечая процесс, — голова Каллена была занята символами, структурами и отношениями, не имевшими прямых физических аналогий.

Через тридцать минут тарелка с остатками яичницы стояла позабытая на полу, куда Каллен ее переместил, потому что она ему мешала. Стол был завален клочками бумаги, а сам маг грозно взирал на последовательность светящихся символов, зависших прямо в воздухе. Вот два знака переместились вправо, на их место скользнули другие.

Да, именно так. И все же чего-то не хватает. Если нужно удержать соответствие между объектом и иллюзией, тогда…

В поле зрения ворвалась красная полоса энергии. Каллен вздрогнул. В одном из его заграждений появилась брешь. Барьер не пробили и не обошли хитростью. Кто-то или что-то просто прошло сквозь него, словно заграждения вовсе не существовало.

Невозможно.

Каллен не питал обычного для лупуса отвращения к ружьям. Быстрым движением руки он стер светящиеся символы и метнулся в угол, где стоял заряженный дробовик. Он схватил его и замер. Секундная концентрация — и вспыхнули клочки бумаги. Тогда он бросился к выходу.

Не к входной двери или к импровизированному новому входу, который он вчера сам сотворил, ввалившись в хижину через стену, а к лазейке в дальнем конце лачуги. Там был тесный туннель, ведущий в пещеру, которую Каллен когда-то обнаружил и давно тщательно обследовал. Он не слишком-то любил тесные замкнутые пространства, но еще меньше ему нравилась перспектива встретиться с тем, кто способен вот так сметать, его заграждения.

Или все дело в паранойе?! И все же дружелюбно Настроенные посетители обычно стучатся.

Отбросив коврик, Каллен схватился за край люка и рванул его на себя. Дверца люка была тяжелой: сделана из стали.

Вдруг Каллена настигла ужасная, нестерпимо мучительная боль. Спина выгнулась дугой, пальцы разжались, выронив дробовик, колени подогнулись. Он упал на пол.

У Каллена, как у большинства лупи, болевой порог был довольно высок, но такой боли прежде ему испытывать не доводилось — словно он заживо сгорает изнутри. Он услышал свой крик и попытался сжать челюсти, но тело дергалось, сотрясалось от спазмов и не подчинялось. Инстинктивно он попытался обратиться. И не смог. Его обуял ужас, первобытный и всепоглощающий.

Так же неожиданно, как началась, мука прекратилась, словно щелкнули выключателем. Каллен лежал, подергиваясь и тяжело дыша, разум его затуманился, все тело ныло, словно гнилой зуб.

Ружье.

Оно лежало в нескольких дюймах от его руки. Каллен потянулся за ним — вернее, попытался. Рука не действовала. Отчаянно сосредоточившись, он попытался еще раз. В ответ мускулы лишь дрогнули, и по телу прокатилась волна острой боли.

Сжав зубы, он переждал приступ. Значит, нападение было не психическим, а физическим. Ничего, я вылечусь. Богиня, даруй мне время…

В дверь ворвались несколько фигур в черных одеяниях. Их было трое или четверо, еще двое влетели через брешь в стене. На всех черные хламиды, подпоясанные длинными красными лентами, завязанными с нарочитой сложностью. Головы замотаны на манер бедуинов черными шарфами, заодно скрывавшими нижнюю часть Лица.

Они были вооружены винтовками. Каждый.

Что за ниндзя с ружьями?

— Эй, ты! — рявкнул один из них, низкорослый парень с бледной кожей, воняющей серу, нервный и агрессивный. — Где остальные?

— Второй, он отвечать не может. — Из-за группы черных фигур, ввалившихся через брешь в стене, донесся спокойный тихий голос. Звучал он по-детски, но казался лишенным жизни и эмоций. — Странно, что он вообще в сознании. Но в течение нескольких часов говорить явно не сможет.

Черные фигуры расступились. Изящно выбирая догу между обломков, вперед прошла женщина в длинном красном одеянии.

Она была маленькой, не выше пяти футов, и выглядела как подросток. Распущенные волосы были длинными и черными как смоль. На голове поблескивал узкий серебряный обруч, в котором сиял большой черный опал, закрывающий чакру между бровей. В руках она и ржала посох из черного дерева с серебряной отделкой, который сильно пах магией.

Выглядела она по-дурацки, словно девчонка, вырядившаяся актрисой массовки из малобюджетного фильма Но при виде ее волосы на шее и спине Каллена встали дыбом. Волна ненависти, инстинктивной и безрассудной, обнажила зубы в оскале.

Малейшее движение обжигало, словно пламя. Проклятье, проклятье, проклятье! В глазах Каллена стояли слезы, когда женщина не спеша подходила к нему.

— Ищите их, — твердо приказала она, словно королева, повелевающая подданными.

Их? Майкла и Молли, решил Каллен. Сбежавшие со съемочной площадки ряженые искали не его, а другого волшебника. Так они не на меня охотятся. Вот так-так.

— Мадонна, — нерешительно промямлил тот же, кто говорил раньше. — Пожалуйста, отойдите от него подальше. Дайте нам защитить вас.

— Идиот, он не может шевелиться. Узнайте, куда ведет это ход. — Посохом она указала на люк туннеля. — Может, там кто-то прячется.

Ниндзя-коротышка пролаял приказ. Трое бросились исполнять, по одному залезая в тайный ход, а начальственный недоросль подошел поближе к Каллену и подозрительно вперил в него взгляд.

Женщина не обратила на него никакого внимания, она, не отрываясь, глядела на Каллена своими необычайно темными глазами, такими черными, что зрачки совсем сливались с радужкой. От нее исходил странный аромат, хотя из-за очень сильного запаха магии посоха различить что-то еще было практически невозможно.

Посох…

— Интересно, почему ты в сознании?

Посох. На нем сконцентрировалась вся ненависть Каллена. Отчаянно росла потребность его сломать. Ему хотелось обратиться, схватить посох зубами и расколоть его, но… Прежде обратиться ему не удалось, теперь атака завершена… Он ранен, но все же…

— Ну хорошо, — прошелестела она. — Давай-ка посмотрим, о чем ты думаешь. Где они?

Каллен встретил ее взгляд — и остался невредим. Если бы челюсти повиновались ему, то вдобавок непременно показал бы ей язык.

— Ты защищен! — взвизгнула она сердито. Мордочка у нее сморщилась, и она ткнула его в бок посохом.

Не стану терпеть тычки этой мерзости! Сила ненависти заставила его, превозмогая боль, вскочить на ноги. Им двигало желание сокрушить деревянную нечисть.

Но боль игнорируемая не есть боль побежденная. Движения вышли неуклюжими и медленными. Каллен пошатнулся и промахнулся, силясь схватить посох. И тогда он мельком заметил приклад винтовки — слишком поздно, чтобы увернуться от удара по голове.