Что-то холодное коснулось лба, и Сабина проснулась. Молодая женщина, почти девочка, улыбалась ей приветливо. Ее кожа была цвета кофе с молоком, а темные глаза излучали тепло. Она завернула какую-то коричневую массу в большой лист и положила Сабине на лоб.

— Это всего лишь влажная земля с некоторыми травами, — успокоила она Сабину на правильном английском. — Наноома говорит, что тебе надо в больницу. Она опасается, что у тебя поврежден череп.

Сабина ужаснулась: «Пролом черепа? Только не это! Господи, дай только сотрясение мозга!»

— Наноома говорит, что ты должна лежать. Поэтому мы с тобой.

Боль, которая до этого концентрировалась лишь в голове, разлилась до лодыжек и причиняла немыслимые страдания. А под ребра вонзались тысячи острых ножей. Чтобы отвлечься от них, Сабина спросила:

— Как тебя зовут?

— Маати, — улыбнулась ее сиделка. — Но можешь звать меня Нэнси. Маати — мое родовое имя.

— Спасибо, Маати, — с усилием сказала Сабина и опять впала в забытье. Но на грани сознания отметила, что девушка довольна.

Сабина потеряла счет времени. В пещере постоянно царил полумрак. Люди приходили и уходили, и только Маати неизменно была рядом. По истечении дней, а может, недель Сабина смогла принимать твердую пищу. Маати кормила ее маленькими темными шариками.

— Мясо кенгуру, — сообщила Маати, а Сабина не отважилась на дальнейшие вопросы.

К этому времени она уже могла сидеть на своем жестком, застланном шкурами животных ложе. Она с интересом наблюдала почти первобытную жизнь аборигенов, которых, по-видимому, не коснулась цивилизация.

— Это не так, — сказала Маати, когда Сабина как-то спросила ее об этом. — Мы ведем и белую жизнь среди других людей в Дачесс и Чатсворте. Но когда выпадает возможность, приходим сюда. Чтобы не утратить наши корни.

«Белую жизнь»! Сабина почувствовала, что в этом термине коренных жителей Австралии много печали. Она замерла. Вот оно, снова. Общение на уровне подсознания. Уже не впервые она ловила себя на том, что понимает чувства и мысли аборигенов.

Затем она попыталась вспомнить географическое положение обоих населенных пунктов и испугалась: она на много миль сбилась с курса. Как же ее отыщут в этой дикой местности? Немного подумав, она успокоила себя мыслью, что Чарли и Джек вместе с половиной Клонкарри уже ищут ее, а опытные пилоты знают, что пыльная буря может далеко занести легкую машину. Самолет! Вот где спасение. В пустыне серебристо-голубая машина должна быть хорошо видна с воздуха.

Маати пристально посмотрела на Сабину и разрушила ее надежды:

— Твой самолет сгорел. Мы едва успели вытащить тебя.

Сгорел?! Значит, теперь это куча металлолома, которую не разглядишь на красном песке пустыни. Сабина чуть было не заплакала по Леди. Но Маати положила ей пальцы под глаза:

— Только не по машине!

Когда несколькими часами — или днями? — позже Сабина оплакивала маленькую девочку по имени Тони, Маати не мешала ей. Она хорошо знала, что такое болезни и страдания. Слишком часто ее близкие и друзья страдали и умирали от тяжких ран. И на фермах, и на рудниках они выполняли самые тяжелые и опасные работы. Слишком часто их дети умирали от белых болезней, к которым в их организмах не было иммунитета. Слишком часто к ним не спешили на помощь врачи.

Маати плакала вместе со своей подопечной, пока Сабина не выплакала горе. А потом долго рассказывала ей о своих бедах. Сабина жадно внимала ей. Она не знала, что будет делать потом с этим знанием, но сейчас это помогало ей не думать о Тони и Теодоре Тейлоре.

— Ты звала его, когда была без сознания, — сказала ей Маати. — Это человек, которого ты любишь.

— Да.

Однажды вечером Сабина заметила необычайные волнения в племени. Она между тем научилась различать время суток по занятиям аборигенов. К вечеру обычно разводили огонь и готовили единственную за день трапезу. Однако сегодня кострище было тщательно потушено. Царила неспешная суета: паковались тюки и срочно изготавливалась какая-то конструкция, напомнившая Сабине носилки.

— Уходим, — ответила Маати на ее безмолвный вопрос. — Наноома говорит, тебе можно теперь двигаться.

Сабина поймала взгляд Наноомы, повивальной бабки племени, и прочла на ее старческом морщинистом лице успокоительный ответ. Но только она сделала несколько шагов, как ее ноги подкосились. Тут же подскочили двое самых сильных мужчин племени и с помощью Маати уложили ее на импровизированные носилки.

— Куда вы меня несете? — спросила Сабина, когда племя выступило в прохладу вечернего воздуха.

— К мужчине, который тебя любит, — улыбнулась ей Маати.

— Это невозможно! — всполошилась Сабина. — К тому же он слишком далеко.

— У нас есть время, — спокойно возразила Маати. — А пока дойдем, ты уже будешь на ногах.

Сабина откинулась на свое ложе. Она уже усвоила, что эти люди знают, что делают. Покачивание носилок убаюкало ее, и перед тем как она погрузилась в сон, в ее сознании всплыли слова Маати: «К мужчине, который тебя любит»… Но ведь раньше она говорила не так… Эти люди знают…

В жаркие дневные часы путники прятались от зноя. Но по ночам они передвигались в таком темпе, что надежда снова проснулась в ней. Сабина сказала: «Может быть, мы и дойдем до Кортленда раньше, чем я поседею и у меня выпадут все зубы». Маати засмеялась. А потом передала ее шутку дальше, и вскоре волны смеха прокатились по всему племени.

Двумя ночами позже Сабина уже прошла небольшой кусочек пути на своих ногах. Ее крепко сшитые сапоги защищали ноги от колючего низкорослого кустарника. И все-таки первый отрезок был еще слишком мал. Но каждую ночь он увеличивался, и она поняла, что хотела донести до нее Маати: она должна была прийти к Теодору Тейлору, держась прямо и гордо.

Силы медленно восстанавливались. Сабина научилась не форсировать события. В нужное время все будет.

Теодор Тейлор проснулся посреди ночи. Ему снова снилась Сабина. Это стало привычным. Со дня крушения самолета месяц назад она являлась ему каждую ночь. Он научился с этим жить, принимая как заслуженное наказание: у него не хватило мужества отдаться любви.

— Сабина! — прошептал он, полный тоски. Перебирая свой сон, он, однако, подумал, что сегодня в нем появилось что-то новое. В этом сне она шла к нему. Медленно, но уверенно. В ночи, окруженная светлой аурой. И эта аура содержала в себе души множества добрых людей…

— Последнюю часть пути ты проделаешь одна, — сказала Маати, когда вдали показались очертания жилища. Она протянула Сабине клочок бумаги: — Это мой адрес в белой жизни. Ты будешь знать, что с ним делать.

Сабина почувствовала, как люди вокруг нее растворяются в ночи, и вскоре она осталась наедине с кромешной тьмой. Нет, не кромешной — впереди брезжил свет. И еще… она чувствовала, что души и мысли коренных жителей этого континента не покинули ее.

Теодор вышел на веранду. Но его сон все еще был с ним. Он видел Сабину, которая бесшумно и молчаливо шла к нему. Она двигалась медленно, но ее шаги были уверенны. Молчание ночи окутывало его. Его глаза видели эту невидимую тишину, а уши слышали. Он даже уловил ее запах. Образ Сабины в ночи пах костром и потом, землей и сыромятной кожей. Запах? Но у видений не бывает запаха! Он спрыгнул с веранды и, задыхаясь от любви и счастья, заключил ее в объятия.

— Тони… — тихо прошептала она. — Что с Тони?

Он не понял ее вопроса, но все же ответил:

— С ней все в порядке.

На ее потемневшем лице забрезжила улыбка. Теодор еще никогда не видел ее столь прекрасной. Он взял ее на руки и понес в свою спальню. Там освободил ее от пропахшей потом, помятой и изношенной одежды и уложил на постель. Он хотел любить ее прямо сейчас, нежно, бережно. Но Сабина вырвалась из его ласковых рук. Как дикая кошка, она опрокинула его и срывала с него клочья пижамы, пока он не предстал перед ней голый. Она схватила его за то место, где он не мог себя контролировать, и от боли Теодор издал сдавленный крик. Это была не та Сабина, которую он знал. Дикая и властная. Но эта новая нравилась ему не меньше. Черт подери, даже больше! Он поймал ее взгляд — в нем пламенела ликующая радость. Больше он не принадлежал себе. Она уже была над ним, на нем, заставляла его двигаться в бешеном ритме. И когда он чуть было не запросил об избавлении, она заглянула в его глаза, сделала последний рывок, и он увидел, как ее рот широко раскрылся, приготовившись к победному кличу. В последнюю секунду самообладания и разума он зажал ей рот и отдался их совместному слиянию.

— Ты меня укусила, — обессиленно вымолвил Теодор, когда разум вернулся к нему.

— Сам виноват, — томно пробормотала она.

Он выдавил усмешку:

— А ты хотела разбудить Тони?

— О боже!

Он убрал с ее лица мокрую слипшуюся прядь.

— К счастью, у нее крепкий сон. — Он начал покрывать ее всю поцелуями.

— Тео, я дико пахну.

— Дико, это я уже заметил. — Он снова ухмыльнулся.

— Как думаешь, Тони не проснется, если я приму душ?

— Нет, если я буду с тобой.

Логики в этом ответе она не уловила, но согласно кивнула.

— Можешь потереть мне спинку.

— Спинку, грудь, попку, живот и…

— Тео!

— Но это чуть позже.

Намного позже, когда они сидели на веранде и пили кофе с таким ароматным, таким забытым вкусом, Сабина поведала ему о своих приключениях. Он слушал сосредоточенно, не перебивая вопросами, и только когда она закончила, спросил:

— И ты бросилась в пыльную бурю, несмотря на штормовое предупреждение, из-за того, что думала, это случилось с Тони?

Сабина кивнула:

— Я так испугалась за нее.

Теодор прижал ее к своему сердцу и долго не выпускал из объятий. А потом она узнала, что приключилось на самом деле. Девочкой с прободением аппендикса была не Тони, а Саманта, одна из дочерей Мэри. Док Ханли, к несчастью, в тот день был совершенно недееспособен, а единственная медсестра в Миллерс-Крик уехала отдыхать на побережье. Так что ему ассистировала Нелли Браун. Теодор не медлил, он прооперировал девочку прямо в походном лазарете.

— О, Тео, как замечательно! Ты снова хирург!

— Ну, это была не слишком сложная операция, — скромно ответил он.

— Может быть, самая сложная в твоей жизни! И ты это знаешь.

— Ладно, милая, поговорим об этом позже. Сейчас давай решим с нами. Как думаешь, твой шеф даст тебе отпуск?

— Ясное дело, — усмехнулась Сабина. — Думаю, он уже вообще не надеялся заполучить меня обратно.

— Да, в Клонкарри все в трауре. Они безуспешно искали тебя целый месяц. Тогда завтра же я отвезу Тони к Нелли, и мы с тобой уедем.

Отель «Риф пэлас» в Тринити-Бич, небольшом курортном местечке под Кайрнсом, предлагал своим гостям основательную роскошь и завораживающий вид на Грейт-Бэрриер-Риф, один из самых красивых коралловых рифов мира.

Сабина лениво развалилась на песке и, прикрыв глаза, смотрела на высоко стоящее солнце. Уже три дня они с Тео не занимались ничем другим, как лентяйничали и… Она с блаженством потянулась. Теодор Тейлор оказался потрясающим любовником. Неутомимым и неистощимым на выдумку. Прошлой ночью, например, он выдернул ее из постели, притащил на пляж, и они любили друг друга в теплой соленой воде, которая омывала их тела.

— Эй, грезишь, любимая?

— О тебе.

— Это радует. И что конкретно?

Она рассказала. Но ему этого было мало, и тогда она поведала ему свой сон в Сиднее.

— Интересно, — улыбнулся Тео. — Мне особенно нравится то место, где я усмиряю огнедышащего белого жеребца.

— Да? — Сабина прикинулась обиженной. — А мне казалось, что тебя особенно впечатлит сцена, где ты совращаешь меня на заходе солнца! — Она провела кончиками пальцев по волоскам на его груди.

Тео сладострастно вздохнул и сказал:

— А в моем сне мы любили друг друга на восходе. Что на это скажешь? — Сабина удивленно посмотрела на него. — Это же просто, — засмеялся Тео. — Это значит, что мы должны любить друг друга от заката до рассвета и от рассвета до заката.

— А разве мы этого не делаем?

— Ну…

Некоторое время помолчав, Тео сказал:

— Я хочу тебя кое о чем спросить. — Интонации в его голосе так поразили Сабину, что она села. — Хочешь стать моей женой и всю жизнь любить меня и Тони? — Сабина молчала. — Я люблю тебя.

— В Кортленде? — наконец осторожно спросила она. Это, конечно, была не та жизнь, о которой она мечтала, но она так любила этого мужчину, что согласилась бы стать и женой овцевода.

— Нет, — твердо сказал Теодор. — В Сиднее. Я хочу вернуться в свою профессию. Самое время начать все сначала.

— Но летать ты мне не запретишь!

— Никто и не требует от тебя этого. Только обещай, что в будущем не будешь соваться в песчаные бури!

— А что скажет Тони?

— Я пообещаю, что она все каникулы будет проводить в Кортленде. Ферму продавать я не собираюсь. А уж как будет рад Сэм избавиться от меня!

— А ее Леди? Она ведь так к ней привязана.

— В Сиднее тоже имеются конюшни и места для верховой езды.

— Хорошо. Но есть еще одна вещь…

— Сабина! Бога ради! Я со всем согласен. Только скажи, что ты будешь моей женой!

— Да!

Сабина Бергманн засмеялась громко и счастливо, как никогда в жизни.