Был ранний вечер, когда Сабина вдруг поняла, что с нее довольно. Они с Кеем сидели в миленьком кафе в живописном квартале Сиднея — Роксе, который сейчас, когда закончился рабочий день, наполнялся людьми. Но в ее сердце была пустота. Кей разыгрывал из себя гида, он страшно нравился себе в этой роли. Сабина смотрела на него, слушала его громкий самодовольный голос — и ничего не слышала. Ее пугала эта пустота внутри, но постепенно из нее вырастало какое-то новое чувство, она искала ему имя.

Вчера из аэропорта они сразу поехали в близлежащий отель и после ссоры в самолете разошлись по своим постелям. Утром Кея словно подменили. От вчерашней угрюмости не осталось и следа. Он бодро насвистывал, пока она с трудом приспосабливалась к перемене часовых поясов, а после обильного завтрака пустился в игру под названием «Я покажу тебе прекраснейший город мира, а ты за это забудешь свои глупости».

— Первый взгляд на Сидней надо бросать с воды, — сказал Кей и повез ее в порт. — Только тогда ты поймешь, что это такое!

И Сабина поняла. Она сразу влюбилась в глубокую синеву Тихого океана и в город, вид на который открывался оттуда. Она видела немало метрополий, в том числе и Лондон, и Сан-Франциско, и Рио-де-Жанейро, но Сидней с его неповторимым расположением в акватории порта сразу околдовал ее. Она почувствовала, что жизнь в нем совсем другая, не похожая ни на один уголок мира. Может, оттого, что люди здесь были особенно открытыми и дружелюбными? А может, он затронул в ней какую-то потайную струну?

Потом они с Кеем осмотрели знаменитую оперу, прогулялись по торговым пассажам центра города. И с каждым шагом Сабина чувствовала, как отдаляется от Кея, который громогласно выделывался рядом с ней.

— Рокс, — вещал он сейчас, — это начало и сердце Сиднея. Ты слышала об этом?

Сабина покачала головой, отвечая своим мыслям: «Он же совсем чужой мне человек!» Однако Кей не замечал ее состояния, он был весь увлечен собой.

— В 1788 году здесь обосновалась первая колония сосланных преступников. Позже появились бараки и административные здания… Тебе что, неинтересно? — Он обиженно отметил, что она рассматривает прохожих.

— Конечно, интересно! Извини.

— Потом этот квартал пришел в упадок, здесь, как крысы, расплодились воровские банды. И тогда его полностью санировали. Думаю, он приобрел сегодняшний вид где-то с конца восьмидесятых… Эй, Сабина!

— Да?

— Ты меня слышишь?

— Я…

— Здесь же здорово! Классный ресторан! Давай допивай, и пойдем на бульвар, там можно встретить массу интересных типов. Я хочу тебе еще показать бывшую площадь экзекуций. На Эссекс-стрит.

Сабина повертела в руках бокал: — Что?

— Площадь смертных казней. Там до сих пор стоит виселица, правда новодел. Первые белые австралийцы ведь были помми, это сокращение от английского «Prisoners of Her Majesty» — «узники ее величества». — Кей откинулся на спинку стула и победно улыбнулся, он ждал аплодисментов.

«Боже! Какой же тип самовлюбленный! Он что, думает, все будет по-прежнему, если он пожертвовал мне целый день?» — билась в ее мозгу одна и та же мысль.

— Виселицу я посмотрю с удовольствием.

Это было произнесено таким тоном, что Кей настороженно уставился на нее:

— Правда? Откуда вдруг такой интерес?

— Возможно, еще удастся ее использовать.

Кей перегнулся через стол, от его миролюбивого настроения не осталось и следа. Ледяным тоном он заключил:

— Я полагал, недоразумение между нами разъяснилось. Но вижу, что ты хочешь войны?

Сабина с жалостью посмотрела на него:

— Недоразумение? Только потому, что ты потратил на меня целый день, я должна под аплодисменты принимать твои интрижки на стороне? Не слишком ли просто, Кей?

— Интрижки на стороне? Не будь дурой! — Его лицо исказилось от злости. — Не забывай, мы с тобой не женаты.

Это было похоже на пощечину.

— Нет, — согласилась Сабина. — И никогда не будем. Так ведь, Кей? — Кей молча уставился в стол. — Тебя ведь нисколько не привлекает совместная жизнь, правда? — Теперь она говорила больше с собой. — Я имею в виду, семья, дети, дом… Даже мысль об этом тебя бросает в дрожь. И знаешь, Кей, я могу тебя понять. — Она снова обратилась к нему. — Еще недавно я была такой же, как ты. Мне нужна была только свобода… свобода от родительской опеки, свобода от каких бы то ни было обязательств…

Сабина замолчала, внутренним взором окидывая свою жизнь во Франкфурте. О да, она любила своих родителей, но в какой-то момент стала тяготиться их диктаторскими замашками. Еще ребенком ее тянуло к себе небо. Когда они с матерью шли гулять, она неизменно просилась в аэропорт Рейн-Майн. Для нее не было ничего прекраснее, чем вид больших серебряных птиц, идущих на посадку или взмывающих в небо. Ей так хотелось самой сидеть внутри такой машины. К несчастью, в отпуск они ездили всей семьей, в основном на Адриатику, на машине. Только один раз в детстве Сабине удалось воплотить свою мечту, когда Бергманны летели на отдых за Кордильеры. Самих каникул она не помнит, в ее памяти остались только часы перелета, и тогда она решила, что станет пилотом. Однако многие годы держала эту мысль про себя, потому что представляла, на что наткнется, выразив свое желание отцу с матерью! И все-таки мечта оказалась сильнее семейных уз!

— Ты закончила со своей исповедью? — Ее дружок смотрел с неприязнью.

— Еще нет, — спокойно ответила Сабина. — Однажды человек должен повзрослеть, Кей. Но тебе еще далеко до этого.

Он раздраженно вскочил:

— Кто ты такая, чтобы говорить это?! Я никому не позволю…

— Не кипятись. — Ее голос оставался ровным и в следующую минуту выдал то, о чем она вроде бы и не думала: — Послушай еще две вещи. Я бросаю тебя, и я увольняюсь.

Кей стал ловить ртом воздух, как астронавт без скафандра в открытом космосе, и снова упал на стул.

— Это невозможно! — еле выдохнул он. — Ты не можешь так поступить!

— Что невозможно: первое или второе? — прищурилась Сабина. — По поводу обратного полета можешь не беспокоиться. Мартин Ференц летит обратно.

Мартин был пилотом «Кинг эйр», проводившим свой отпуск в Австралии и собиравшимся вернуться с родной компанией домой.

— Мартину это не понравится, — перешел Кей на деловой тон. — У него еще отпуск.

«Ну вот и все, — подумала Сабина. — Это единственное, что его волнует». Запоздалый комок встал у нее в горле. Ни слова об их отношениях, ни слова о двухлетней совместной работе. Она поднялась.

— Передай своему отцу, что письменное заявление об увольнении я направлю по почте. Надеюсь, — напоследок сказала она, — ты не будешь ставить мне палки в колеса.

И, еще не закончив фразы, вдруг поняла: какую обиду ни разыгрывал бы Кей, выглядел он чрезвычайно удовлетворенным, словно освободился от чего-то тяжкого и обременительного.

— И что ты собираешься делать? — еще хватило у него такта задать вопрос.

— А вот это тебя не касается, мой дорогой!

Сабина не спеша развернулась и гордо покинула кафе. На улице она уже не была столь спокойна. Коротким взмахом остановив такси, велела ехать к отелю, потом обождать ее, пока она паковала чемодан, и снова плюхнулась на заднее сиденье.

— Не могли бы вы рекомендовать мне какой-нибудь недорогой пансион? Я здесь ничего не знаю, — обратилась она к водителю.

— На ваше счастье, — расплылся тот в улыбке, — моя сестра содержит небольшой уютный отельчик в Паддингтоне. По мне, так это самый что ни на есть лучший пригород Сиднея. Но может, вы хотите устроиться где-то в центре?

— Нет-нет, — поспешила успокоить его Сабина. — Это то, что нужно.

Пансион был выстроен в типичном поздневикторианском стиле. Просторный дом с деревянной террасой по периметру в квартале богемы и художников. Цена за комнату оказалась для Сабины вполне подъемной. Конечно, у нее были кое-какие сбережения, но пока что она не хотела в них залезать. Кто знает, как там все сложится? Как все странно! Она бросила чемодан на узкую высокую кровать и покачала головой. Только сейчас до нее дошло, что она наделала. Парой слов положила конец не только любовным отношениям, но и своей карьере. За которую так боролась! И сейчас в первый раз в жизни у нее перед глазами не было ясной цели. «Я, верно, сошла с ума! — растерянно подумала она. — Точно сошла!»

— Бамбина миа! Ты сошла с ума! — летел из телефонной трубки голос Анджелины Бергманн.

— Мама, кричать совсем не обязательно. Я прекрасно тебя слышу.

Но мать уже не могла сбавить обороты:

— В чем дело? Что выкинул этот донайоло? Как ты могла на такое решиться?

— Бог мой, мама! Ничего не произошло. Я просто уволилась. Никакой катастрофы.

— Только катастрофа могла выбросить тебя с твоей любимой работы! — Мать, как всегда, смотрела в корень.

Именно катастрофа. Сабина не могла себе представить, как сможет выдержать хотя бы неделю без штурвала. Ладно, не будем сейчас об этом. Внезапно она испытала даже душевный подъем при мысли, что придется начинать жизнь заново. То, что только что внушало страх, показалось забавным приключением. Голос матери не дал отвлечься надолго.

— Когда ты вернешься домой? У тебя есть деньги на обратный путь? Ты не могла хотя бы прилететь назад с твоим неверным дружком?

— Мама, — решительно остановила ее Сабина, об этом нет речи. Я не знаю, когда вернусь. У меня уже много лет не было отпуска, и на данный момент я хочу остаться здесь. — Она перевела дыхание и подождала ответа. Но его не последовало. — Австралия — чудесная страна, мама. Я хочу здесь оглядеться. — Телефон молчал. — Мама! Ты еще на проводе?

— Да, — послышалось сдавленное рыдание. — Ты никогда не вернешься? Никогда?

— Мама! Не говори глупостей! Ничего подобного я не говорила. Просто хочу немного остановиться, подумать.

Даже в ее собственных ушах такое объяснение звучало не слишком убедительно. Но как смогла Анджелина за тысячи километров угадать то, что ей самой было еще не ясно?!

— Каписко, бамбина! Понимаю. — Голос матери дрожал, и Сабина чуть не захлебнулась жалостью.

— Мама! Мне уже тридцать три, и я…

— Конечно, Сабина, ты уже большая девочка, прости твою глупую мать. Об одном только прошу: сообщай о себе постоянно.

— Договорились! — подчеркнуто бодрым тоном закончила разговор Сабина.

«Ну вот, — подумала она, положив трубку, — это надо умудриться — за один день смертельно обидеть двух близких людей. Хорошенькое начало новой жизни!» Сабина вышла на улицу, чтобы на свежем воздухе разобраться со своими мыслями и чувствами.

Бесцельно она слонялась по Паддингтону, пока ее внимание не привлек ирландский паб. «О’Коннелл’с» напомнил ей похожее заведение в Дублине. Это был ее первый международный перелет в качестве второго пилота. Тогда ее корочки на право пилотирования сверкали еще первозданной чистотой и пахли свежей краской. Маршрут Франкфурт — Дублин, недлинный, недолгий, неутомительный, но такой возбуждающий, сделал ее счастливейшим человеком на земле. Вечером первый пилот пригласил ее в этот самый паб… Он бы ее пригласил и еще куда-нибудь, но Сабина со смехом отказалась. И тем не менее она на всю жизнь запомнила тот счастливый вечер с горьковатым вкусом темной можжевеловой водки и сладким вкусом триумфа на губах. Пусть она знала, что должны еще пройти годы, прежде чем она сама будет сидеть слева в кабине пилотов — четыре-пять тысяч летных часов махом не осилишь! — но в тот день все ей казалось достижимым. Сабина, стоя на другой стороне улицы, напротив «О’Коннелл’с», еще раз улыбнулась своим мыслям и решительно вошла в паб. Что ж, пусть завершение ее карьеры будет обмыто там же, где и начало!

В прохладном полутемном помещении пахло свежесваренным пивом и витал дым бесчисленных сигарет. Сабина выбрала дальний столик из неструганного дерева, уселась и заказала джин. На столе лежала газета, оставленная предыдущим посетителем. Она взяла ее в руки. Может, стоит сразу посмотреть объявления о работе? Ничего не выбивало ее так из колеи, как бездействие. Именно поэтому она уже многие годы отказывалась от отпуска. Ей претило валяться где-нибудь на солнечном берегу кверху брюхом и помирать со скуки. Она прошлась по колонке объявлений о работе. Не нашла ничего интересного и перелистнула газету к началу. Ее сердце выдало два медленных удара и остановилось. Это фото! Это лицо! Сабина не могла понять, что произошло. Глухим ударом в грудь напомнив о себе, сердце снова принялось за свою обычную работу. Сабина попыталась унять непонятную дрожь.

Тщетно! Пронзительные темные глаза смотрели ей прямо в душу. Она сосредоточилась на деталях черно-белой фотографии с третьей полосы. Черты лица чуть крупноваты, рот чуть узковат… И внезапно пришло понимание: этот мужчина и есть цель ее необъяснимого томления, ее спонтанных поступков. Он был суровым и сильным, этот мужчина, и в то же время в нем проглядывала несказанная нежность. Взгляд был одновременно сдержан и открыт. Эти контрасты завораживали. С трудом Сабина прочитала подпись под фото: «Профессор доктор Теодор Тейлор на десятом международном конгрессе по проблемам трансплантации в Аделаиде два года назад. Человек, который покинул медицину на взлете своей карьеры, когда в результате несчастного случая была разрушена его семья».

Из статьи Сабина узнала, что Теодор Тейлор потерял свою жену во время автомобильной аварии. Несовершеннолетний пьяный водитель на всей скорости врезался в его машину слева, и женщина, сидевшая рядом с мужем на переднем сиденье, погибла. Сабина не сразу поняла, и только потом до нее дошло, что в Австралии левостороннее движение. Она еще обдумывала эту мысль, как ее внимание отвлекло некое внешнее движение. В бар влетел мужчина и остановился у стойки. Вид у него был затравленный, как будто он только что счастливо сбежал от своры псов. И хотя человек стоял к ней спиной, она уже знала, кто это. Сердце не лжет. Человек одним глотком опрокинул рюмку джина, расплатился и уже собирался уйти, как что-то остановило его. Он заторможенно, как при замедленной съемке, повернулся, и их взгляды скрестились. Казалось, бар взорвался и Сабина очутилась посреди австралийского буша. Под ее ногами зыбко уходил песок, горизонт пылал от лучей немилосердного солнца, и на его фоне очертились контуры двух диких собак динго. Мир разлетелся на куски, и тем не менее впервые в жизни Сабина поняла, что она часть этой космической пыли.

Мужчина не мог оторвать взгляда от ее горящих глаз. Он был тот и не тот, что на фотографии. В его темных глазах теперь стояла вселенская тоска. Он дернулся, словно разорвал путы, и бросился вон из паба. Первым желанием Сабины было побежать за ним, догнать, сказать… Что? Что она всю жизнь ждала его и только его? Что он мужчина ее мечты? Какая глупость! «Не будь дурой, Сабина Бергманн! — жестко приказала она себе, отворачиваясь от любопытствующих взглядов из-за соседних столиков. — Ты ничего не знаешь о нем! И в конце концов, у тебя есть еще целая жизнь, чтобы узнать…»

Откуда ей было тогда знать, сколько времени должно пройти, чтобы снова увидеть Теодора Тейлора?