Вой койота раздался еще несколько раз, каждый раз все ближе приближаясь к лагерю. Маккенна, знакомый с искусством апачей подражать голосам и крикам различных животных, с интересом вслушивался в потрясающие по натуралистичности переливы воя. Если бы не предупреждение Пелона, ему бы и в голову не пришло, что кричал человек.

И тут, появившись непонятно откуда, в десяти футах от Пелона возник Беш. Своим глубоким сильным голосом он сказал, что ситуация на данный момент нормальная и что он дал предупредительный сигнал лишь потому, что на полпути от Яки-Спринг увидел слабый отсвет костра, а внизу расположились солдаты.

— Их! Грасиас! — сказал Пелон. — В следующий раз лучше пусть ублюдки нападают, а то ты своим Ки-юуин-гами меня совсем перепугал.

— Лучше уж испугаться, чем потерять безволосый скальп, — ответил апач. — Это солдаты-живодеры, Пелон. Негры.

— Что? Цветные? Быть не может!

— Подожди до утра — удостоверишься сам. Черных довольно трудно разглядеть в темноте.

Маккенна ухмыльнулся. Наблюдая за молодым стройным апачем, ему хотелось верить в то, что это всего лишь индейская шуточка… но полной уверенности не было. Беш ему нравился. Было в нем что-то прямое и чистое, как лезвие клинка. Остальные члены банды не могли этим похвалиться. Но если Пелон и усмотрел в сообщении шутку, то почему-то не рассмеялся.

— Черт! — проворчал он, — что за невезение! Знаешь, не люблю я этих негритосов. Белые солдаты над ними издеваются, говорят, мол, бойцы никудышные. Но мне-то известно, что в драке они — черти!

— Если их разозлить, — согласился Беш, — то пощады ждать не придется. Эти не отступают. Верно, раззадорить их трудновато. Но, увидев первую кровь, они начинают резать. А у этих, мне кажется, боевого духа — хоть отбавляй. Это те, которые преследовали нас от ранчо, с которого ты украл белую девушку.

— Черт, — совсем скис Пелон и замолчал.

Беш позволил ему некоторое время поразмышлять, а затем неожиданно продолжил:

— Тут со мной белые пришли: хочешь, чтобы я их привел?

— Что? Правда? А чего ты сразу не сказал?

— Ты не спрашивал.

— Чокнутый индеец! Я ведь когда увидел, что ты появился, подумал было, что все провалилось. Ты что со мной в игры играть вздумал, а, Беш? Учти, этого делать не стоит.

— А ты учти вот что: я не из тех, кто проигрывает. Так что пойду приведу белых. — Апач, нахмурившись, осекся. — Единственное, что меня настораживает, так это то, что я смог собрать всего троих. Сибер на место встречи не явился, а прислал вместо себя другого. Этот человек быстро согласился с нашими условиями и отыскал еще двоих. Сам. Так что я привел троих, хотя это и идет вразрез с условием Маккенны.

— Хесус Мария! — взорвался Пелон.

— Кстати, — как ни в чем не бывало продолжил Беш, — я потерял Лагуну. — Он растворился в дверях кантины, что возле реки, и больше мы его не видели. Мы бы о нем ничего не узнали, но когда поджидали Сибера на условленном месте в зарослях полыни, внезапно появился тот человек, которого я привел, и сказал, что Лагуна велел ему с нами встретиться. Этот белый говорит по-апачски лучше меня самого. Он рассказал, что Лагуна украл в Джила-Сити двух лошадей и со своей девчонкой переправился через реку в Мексику. Вот теперь, пожалуй, все.

— Боже ж ты мой! — разъярился Пелон. — Этого вполне достаточно! Можешь, кстати, принять мои поздравления: сегодняшняя речь была самой длинной из всех, что я когда-либо от тебя слышал. Не думал, что ты знаешь столько слов.

— Спасибо, — мрачно откликнулся Беш. — Пойду приведу белых. За ними, видишь ли, присматривает Манки и, боюсь, долго такого соседства ему не выдержать.

— Сантос! — возопил предводитель бандитов. — Давай быстрее!

Когда юноша-апач скрылся из вида, Пелон повернулся к Маль-и-пай.

— Зажги костерок, только совсем крошечный, — приказал он. — Вот здесь, под выступом скалы. Так пламя не будет подниматься в небо и никто его не сможет увидеть, разве только что подберется совсем близко, а этого мы ему не позволим. Черт побери, надо выпить кофе, неважно, черные эти солдаты или зеленые.

И, повернувшись к Глену Маккенне, прорычал:

— Надеюсь, эти джентльмены из Джила-Сити — хорошие ребята. Мне не понравилось, что Сибер не появился на месте встречи. Здесь что-то нечисто.

— Мы уже унюхали, — встряла старая скво. — Потому что это воняет засиженный мухами Эн, которого нянчит наш приятель Хачита. Если придурочный мимбренский апач не зароет к утру эту падаль, я сама ему проделаю дырку между кретинских глаз и брошу в одну яму со стариком.

— Недурная идейка, — пробормотал сержант-дезертир Санчес. — Я бы заплатил за эту работу целых два песо.

— А ну-ка, вы, оба — заткнитесь, — распорядился Пелон. — Я говорю с Маккенной.

— Как скажешь, хефе, — пожал плечами Санчес. — Насколько тебе известно, меня в этом деле интересует только одно — сокровища Эдамса.

— Хватит! — отрубил Пелон. — Может, вы думаете, что я приперся в Аризону, чтобы нюхать вонь сдохших индейцев, разбивать выстрелами камни в руках чокнутых обезьян, посылать полуирландцев-полумексиканцев в Джила-Сити, чтобы те убегали с трактирными девками или сражаться с негритянскими кавалеристами? И у меня золото из головы не идет, понимаешь ты это, дезертир хренов?!

— Легче, легче, — примирительно проговорил Санчес. — Ты ведь собирался поговорить с Маккенной, амиго.

— Ах, да. Слушай, Маккенна, еще раз повторюсь: мне совсем не нравится, что Сибер не пришел на условленное место. Другого белого в Аризоне, которому бы я или мои апачи доверились — нет. Я согласился с твоими условиями, потому что знаю Сибера. Но насчет других…

— Наверное, все-таки такой человек есть, — сказал старатель тихо. — Ведь Беш привел его с собой, не так ли?

Пелон посмотрел на него и моргнул.

— Верно. Об этом я не подумал.

— Тогда думай сейчас. Ответ довольно прост.

— Да ну?

— Разумеется. Есть в Аризоне еще один белый, которому апачи доверяют. Мы с тобой о нем забыли. Кто бы это мог быть?

Из-под серапе появился длинноствольный кольт.

— Пусть лучше никого не будет, — сказал Пелон.

— Куидадо, — предупредил Санчес. — Не стреляй без надобности. Давай сначала посмотрим, кто это.

Пелон насупился горгульей.

— Ты, мексиканская собака, — сказал он холодно, — наверное считаешь, что я могу убивать за просто так? Я всегда сначала разгляжу, а уж опосля стреляю. Папаша мой был человеком старой испанской неразбавленной закваски, и — как и я — человеком чести. Только мексиканцы и индейцы стреляют в человека, не разглядев его лица.

— Как скажешь, хефе.

— Вот так и говорю!

— Буэно. Ну вот, идут. Интересно, кто это?

Санчес не единственный гадал у костерка, разожженного Маль-и-пай. Каждый из членов группы по различным причинам чуть подался вперед и буравил — или буравила-темноту напряженным взглядом. Внезапно, опять словно ниоткуда, вынырнул Беш. На этот раз за его спиной находилось трое белых в черных шляпах, за которыми, как обычно в полуприседе, крался Манки. Идущий по центру белый шел так же бесшумно, как и проводник-апач. Он был высок, крепко сложен, не молод, но и не стар, с запоминающейся улыбкой, освещающей внутренним светом его сожженное до черноты лицо. В этих краях он был единственным, кто мог бы замещать Эла Сибера, а о нем никто не вспомнил. Интересно, что первым очнулся Пелон, радостно прокричавший:

— Бенито! — И приветственно раскинул руки. — Господи ты боже ж мой! Ну почему я о тебе не подумал? Наверное, прав Маккенна: стар я стал.

Новоприбывший с улыбкой пожал плечами. Он позволил предводителю бандитов по-медвежьи облапать себя, но не сделал ни малейшего намека на ответное движение. Когда могучий полукровка, наконец, отпустил его, мужчина слегка поклонился всем присутствующим и присел у костра.

— Ладно, Пелон, — сказал он, — ты не приглашаешь, так что приходится приглашать себя самому. — Улыбка взлетела вверх и попала прямиком в нависшую над пришельцем Маль-и-пай. — Кофе, пор фавор, мадре. Хорошие денечки остались позади, мы все давно не те…