Вторую половину дня я согласно новой привычке проспала. Глаза резко открылись, когда солнце начало садиться. Обычно для того, чтобы подобрать себе наряд на прием у Беннетов, мне требовалось не меньше часа, но с «черным галстуком» все гораздо проще. У меня есть всего три платья, отвечающие этому требованию, и одно из них — персикового цвета платье подружки невесты, которое я не надену под страхом смертной казни. Второе — зеленое бархатное платье фасона пятидесятых годов с юбкой-колоколом и глубоким вырезом, в форме сердца. Слишком слащавое для такого приема. А третье — красное шелковое платье в стиле двадцатых годов, расшитое бисером. Красная губная помада, длинные серьги из хрусталя и черная бархатная накидка завершили ансамбль.

Кимберли ждала меня в гостиной, в черном безрукавном, облегающем фигуру платье, напоминающем наряд Мэрилин Монро, в котором та пела «С днем рождения» президенту Кеннеди. Другими словами, ее в это платье просто влили, иначе его надеть невозможно. Она взгромоздилась на такие каблучищи, что у меня от высоты кровь бы носом пошла, и надела жемчуга размером с шарики жевательной резинки. Кимберли обернулась и окинула меня таким взглядом, словно я была ее любимой собачкой, гадившей на ее любимый ковер, — вроде она меня и любит, но при этом считает совершенно отвратительной.

— Винтаж, насколько я понимаю?

— Да. А что, это плохо?

— Ничего подобного, ты выглядишь очаровательно. — Она потрепала меня по плечу и вышла из комнаты.

Особняк Беннетов располагался на большом участке на вершине самого высокого холма Сан-Франциско. Небольшая армия лакеев выстроилась в ряд, принимая «мерседесы» и «БМВ», извергающие из себя элегантно одетых гостей, преимущественно белые семейные пары в возрасте между сорока и семьюдесятью годами. Мужчины, придерживая жен под локоток, вели их мимо белых колонн портика. Почти все мужчины были седовласыми и загорелыми, а все женщины неукоснительно худые, с искусно окрашенными одуванчиками волос и исключительно крупными драгоценностями на шее.

Кимберли нажала кнопку на пульте дистанционного управления, открывая железные ворота у заднего входа в дом. Мы проехали по длинной извилистой подъездной дорожке и припарковались перед отдельным гаражом на три машины. От входа нас отделял двор с тропическими растениями и фонтаном, словно украденным с площади в Риме. Мы прошли сквозя оживленную кухню — несколько дюжин официантов заполняли серебряные подносы всем на свете, от артишоков до зити.

Кимберли прошла мимо небольшого рисунка пером, изображавшего мужчину в одежде времен Ренессанса, с кривым носом, но я остановилась, чтобы отдать ему дань уважения — эта маленькая картинка принадлежала перу Рембрандта. Потом мы прошли мимо вырезанной изо льда фигурки русалки. Во льду под ней лежали устрицы на половинках раковин и полукружия лимона. Кимберли схватила одну устрицу, слопала ее и предложила вторую мне, забыв, что я ненавижу морепродукты. Зато я взяла три крекера и кусочек сыра с небольшой тарелки, разумеется, фарфоровой.

— Пойдем покажемся родителям. — Кимберли легонько вздохнула.

Следом за ней я вышла в выложенный мрамором холл размерами побольше, чем гостиные в большинстве квартир. Там официанты обносили гостей подносами с черной икрой на тостах и маленькими булочками с лососевой икрой. Кимберли взяла с одного из подносов бокал шампанского.

Беннеты приветствовали входивших гостей у парадной двери. Мы подошли и остановились неподалеку, ожидая, когда нас заметят. Доктор Беннет в двубортном смокинге был олицетворением богатого плейбоя средних лет. Свои густые волнистые седые волосы он подстригал чуть длиннее, чем следовало, словно привлекая к ним внимание. Миссис Беннет выглядела так, будто провела слишком много времени в клинике пластической хирургии своего мужа. Казалось, что ее нос-кнопка и круглые голубые глаза оттянуты невидимыми веревочками к затылку. Она надела шелковое платье без бретелек того розового оттенка, какой больше подошел бы для новорожденной девочки. Впрочем, ее фигура была моложе своей хозяйки. Похоже, доктор Беннет использовал свою жену как живую рекламу своих хирургических талантов.

Миссис Беннет обернулась к Кимберли и запечатлела в воздухе у ее щеки поцелуй.

— Кимми, милая, наконец-то ты приехала. А я пыталась тебе позвонить. Почему ты меня не предупредила, что будешь пользоваться гостевой комнатой? Вчера Эсмеральда провела полдня, приводя ее в порядок для Фицпатриков. Кстати, с кем ты в ней ночевала?

— Ни с кем, мамочка. Мне просто захотелось переночевать там — из нее вид куда лучше, чем из моей.

Я исподтишка кинула взгляд на Кимберли. Она сказала мне, что будет сторожить дом, но родители ее не приглашали. Что-то было не так с нашей квартирой, раз ей захотелось из нее уехать? Или она просто решила отдохнуть от меня?

— Ну, теперь можно начинать вечер! — Доктор Беннет искренне поцеловал дочь в щеку и энергично потряс мою руку. — Рад, что вы приехали, девочки. Кимберли, зря ты не полетела с нами на Бермуды — тебе бы не помешало немного солнца, ты бледная, как привидение.

Миссис Беннет повернулась ко мне:

— Энджи, милая моя девочка, как дела? — Она взяла меня за руку и мгновенно изобразила дружелюбное сочувствие на лице. — Кимберли рассказала нам про вашу коллегу… Люси, так, кажется, ее звали? Ужасная трагедия. Кимми просто сломлена, я-то знаю. Как ты это пережила, дорогая?

Я безрадостно кивнула:

— Спасибо, я справляюсь. Похоже, работа — лучшее лекарство, а у нас всегда есть чем заняться.

— Мы слышали столько хорошего про ваше агентство и так гордимся Кимберли! Насколько мне известно, она получает очень неплохие заказы. Эта компания, «Тангенто», очень высокого уровня.

Я глянула на Кимберли, чтобы понять, слышит ли она слова матери, но они с отцом беседовали с какой-то супружеской четой. Ну, если ее родители не знают, что «Тангенто» она потеряла, я им об этом рассказывать не собираюсь.

— Да, Кимберли очень трудолюбивая, это уж точно, — искренне ответила я. Мне казалось странным, что Беннеты так сильно интересуются работой Кимберли в агентстве. Спросите моих родителей, и они с трудом сумеют объяснить, чем я зарабатываю себе на жизнь, и уж тем более не назовут клиентов.

— По-моему, сегодня у нас тут Барри Уорнер. Он работает на «Тангенто». Пару месяцев назад мы представили его Кимберли. Такой очаровательный джентльмен! Он южанин… — Она заговорщицки понизила голос. — Мы думали, что они составят прекрасную пару, но, кажется, ничего не получилось.

— Правда? Ну, с сердечными делами никогда не угадаешь, — ответила я, стараясь, чтобы это прозвучало по-житейски мудро. — Собственно, я еще не видела Барри Уорнера воочию.

— Он где-то тут. — Труди обвела рукой комнату. — Я буду счастлива представить тебя. С Кимми ничего не получилось, но он очень подходящий джентльмен!

— Спасибо, миссис Беннет, но как раз сейчас я не гожусь для ярмарки, если вы понимаете, о чем я.

— Уже занята, вот как? — Миссис Беннет мне подмигнула, и передо мной вдруг возник образ Эрика — его напряженные голубые глаза, его сильные руки… Пришлось тряхнуть головой, чтобы прогнать эту картинку.

— Занята? Нет. Просто очень много работы.

— Ну, ты в точности как Кимберли. Работаешь над чем-нибудь, о чем мы могли слышать? — полюбопытствовала она, возможно, желая определить уровень конкуренции.

— Ну… зубная паста «Комет» — это наши клиенты, — ответила я. — Может, вы о них слышали? — Зубная паста «Комет», в точности как мыло «Айвори», уже так давно была на рынке, что название знали все, даже те, кто не пользовался этим продуктом. — Мы разрабатываем для них новую рекламу, чтобы придать бренду новый толчок. Что-нибудь типа «это не зубная паста вашей бабушки!».

И тут я поняла, откуда у Кимберли появляется этот остекленевший взгляд, когда ей становится скучно. Казалось, что на лице Труди больше глазировки, чем на старом пончике. Очевидно, она решила, что наш разговор никак не поможет карьере Кимберли, поэтому я ее больше не интересовала.

— Да, это очень увлекательно, дорогая, я уверена, что вы сотворите просто чудеса. А теперь прошу прощения, мне нужно посмотреть, с кем еще тебя следует познакомить. — Она кивала, как одна из этих керамических собачек, которых часто видишь на заднем стекле в машинах.

— Да, конечно, миссис Беннет, я как раз собиралась пойти перекусить. И кажется, вон там стоят мои знакомые.

— Очень хорошо, дорогая, рада, что ты пришла. — Она повернулась, чтобы поздороваться с седовласой супружеской парой.

Я уже успела убедиться, что Эрика в холле Беннетов нет, так что перешла в столовую, гигантскую комнату с шелковыми обоями и дубовыми панелями на стенах и балками на потолке. Официант предлагал шампанское в хрустальных бокалах, и я взяла один, просто чтобы чем-то занять руки. Сделав глоток, я с удовольствием обнаружила, что у шампанского нет металлического привкуса, и сделала еще несколько больших глотков. На пустой желудок у меня моментально закружилась голова, но в хорошем смысле слова. Похоже, напиться — это славный способ проводить время. Эрик выше большинства людей, поэтому я должна сразу его заметить. Я осматривала комнату, пытаясь выглядеть небрежно и чуть утомленно, а бабочки в желудке прыгали и махали бетонными крыльями. Эрика я так и не увидела, и нервы слегка успокоились, зато возникло разочарование.

Я стояла у небольшого стола-буфета, где мужчина в поварском колпаке нарезал на куски превосходный ростбиф. Розовые капли мясного сока взбухали и капали с ножа. Я подошла ближе и уставилась на мясо, внезапно поняв, что умираю с голоду. Мне вдруг представилось, как я запрыгиваю на стол, хватаю ростбиф целиком и впиваюсь в него зубами, как гиена.

— Не желаете кусочек, мэм? — Официант улыбнулся.

— Да, пожалуйста. — Взяв предложенную тарелку, я поднесла ее к носу и принюхалась. Нет, мне совершенно не хочется есть эту розовато-серую массу. Не знаю уж, почему я испытываю голод, но только не по ростбифу.

— Принести вилку, или предпочтешь есть прямо зубами?

Какой знакомый голос.

Уж не говоря о запахе. Стоило опустить тарелку с ростбифом, как до меня донесся едва уловимый, вкрадчивый аромат. Я несколько секунд смотрела на Эрика, разинув рот, прежде чем сообразила, что он протягивает мне руку. Пожав ее, я со стыдом заметила, что моя ладонь вспотела. В безукоризненном черном смокинге и безупречно белой рубашке Эрик идеально вписывался в сцену приема у Беннетов, мешали только длинные волосы. Он перевернул мою руку ладонью вниз и склонился над ней, как рыцарь Круглого стола.

— Анджела, мы снова встретились, и так скоро. Жаль, что я разминулся с тобой в моем офисе в пятницу. — Ну разумеется, он не может не знать о моем наглом преследовании. А вдруг он знает, что я и на прием к Беннетам пришла в надежде с ним встретиться? В прочем, пока его глаза ничего такого не выражали.

— А что ты здесь делаешь? — Я постаралась подпустить в голос удивления, но мне это не особенно удалось.

— Кое-какие сделки с недвижимостью познакомили меня с доктором Беннетом. Он владеет приличным количеством домов в городе. Но ты же это знаешь, верно, потому что живешь в одном из них? — Эрик улыбнулся. — Я надеялся увидеться здесь с тобой, раз уж ты работаешь с Кимберли. Собственно, только поэтому и пришел.

В животе растеклось тепло. Он пришел, чтобы повидаться со мной! Но почему заставил ждать целых два дня? Потому что занимался кое-чем в «Доме Ашеров» и не хотел, чтобы я об этом знала?

«Я не хочу тебя ни пугать, ни расстраивать. Спрашивай обо всем, что ты хочешь знать».

Я резко взглянула на него в твердой уверенности, что вслух он ничего не говорил.

К счастью, мимо прошел официант, я схватила еще бокал шампанского, выпила его одним глотком и приняла решение. Прежде чем мы двинемся дальше, я должна получить ответ на некоторые вопросы.

— Вчера ночью я была в «Доме Ашеров». И хочу знать, что ты там делал и имеешь ли какое-нибудь отношение к гибели Люси. — Мой голос все повышался, пока не сорвался на писк.

— Может быть, подыщем более спокойное место, чтобы поговорить об этом, Анджела? — Он мягко взял меня под локоть и повел из комнаты.

Едва Эрик прикоснулся ко мне, в голове вспыхнули неприличные картинки, и ни одна из них не имела отношения к разговорам. Меня просто поражала моя тяга к Эрику, она отметала любые тревоги, которые просто парализовали бы меня до того, как мы с ним встретились. Я сделала глубокий вдох, чтобы прочистить мозги, но это не помогло, пришлось отойти от Эрика на несколько шагов.

— Позади дома есть небольшой садик. Нужно пройти через кухню, — сказала я. — Там можно поговорить.

Эрик кивнул и пошел за мной. Огибая суетливых официантов в кухне, мы открыли заднюю дверь. Около фонтана стояла небольшая каменная скамья. Мы сели, и Эрик повернулся ко мне лицом.

— Ну, и что ты хотела обсудить? Я в твоем полном распоряжении.

Я глубоко вздохнула, жалея, что не взяла с собой еще бокал шампанского.

— Я была там вчера ночью вместе со Стивом. В «Доме Ашеров». И записала церемонию.

— Какую церемонию?

В груди запылал гнев. Зачем прикидываться дурачком, если ты уже пообещал ответить на все мои вопросы?

— Я знаю, что это был ты, я видела кольцо! — Я схватила его за левую руку и поднесла ее к лицу. На мизинце ничего не было.

Рука упала на мои колени.

— О Господи, — прошептала я. — Я уже не понимаю, что реально, а что нет.

Эрик хотел мне что-то ответить, но ему помешали голоса. Кто-то ссорился на подъездной дорожке, и один голос принадлежал Кимберли.

Со своего места я видела подъездную дорожку и Кимберли, прислонившуюся спиной к капоту своей машины. Она стояла лицом к мужчине с широкими плечами футболиста. Даже булькающие звуки фонтана не заглушали их повышенных голосов.

Кимберли смеялась с горечью в голосе.

— О, брось. Не нужно пытаться умаслить меня этим твоим «бедняжечка моя». Тебе это просто не идет. И вообще, я ничего особенного не прошу, хотя могла бы, ты и сам знаешь. Денег, например. Но деньги мне не нужны, только небольшая помощь. Так что сделай это для меня, и я обо всем забуду.

— Я не могу, Кимберли, это не в моей власти! — Мужчина говорил с сильным южным акцентом. Думаю, я точно знала, кто это такой, если, конечно, на прием не пригласили целую кучу южан. Я поднялась и неслышно стала подбираться к ним, прячась за деревьями и папоротниками.

— Ну-ну, не надо прибедняться, я-то знаю, что ты умеешь быть очень убедительным. — Теперь голос Кимберли звучал обольщающе. — И сделай поскорее. Понедельник меня вполне устроит. А теперь мне нужно возвращаться на прием, родители, наверное, меня уже потеряли.

Не дожидаясь ответа, Кимберли повернулась и пошла прочь. Я затаила дыхание и пригнулась под большим папоротником. Она прошла мимо, не заметив меня. Я посмотрела в сторону Эрика, но скамья была скрыта тенью. Мужчина зажег сигарету, пошел по дорожке, открылись и закрылись ворота.

Я вернулась обратно и села рядом с Эриком. Тот смотрел на землю, словно глубоко погрузился в свои мысли.

— Эрик? — Я легко прикоснулась к его рукаву.

— И что все это значит?

— Это мой новый клиент, Барри Уорнер. Кимберли его о чем-то просила, а о чем не знаю. Но наверное, скоро узнаю. Она упоминала понедельник.

— Надо полагать, Барри Уорнер работает на «Тангенто»?

— Да, — ответила я, — но откуда тебе об этом известно?

По его лицу невозможно было ничего понять.

— По работе я встречаюсь со множеством людей. Наши пути могли пересечься. Ты готова идти?

— Куда?

Он наклонился и прикоснулся к моей щеке.

— Хочу посмотреть, где ты живешь, — шепнул он мне в ухо.

Его запах проник мне в мозг и обрушил там лавину эндорфинов. Лишь много позже я сообразила, что он не ответил ни на один мой вопрос.

Каждый сентябрь или октябрь в Сан-Франциско бывает несколько ночей, когда нет тумана, и сырой озноб не проникает ни в тело, ни в душу. Воздух остается теплым, везде разливается аромат цветов, и люди чуть не до полуночи могут гулять в безрукавной одежде. А еще бывают ночи, когда вспыхивает раздражительность, в ход идут пистолеты, и полицейские сирены слышны до самого рассвета. Жаркие ночи доводят людей до безумия. Может быть, это меня оправдывает.

С вершины холма на Пасифик-Хайтс мы видели огни города, сияющие, как на новогодней елке. Почти полная луна создавала жутковатое ощущение дневного света, озарявшего особняки вокруг нас во всей их красе. Эрик сдерживал свою природную порывистость, чтобы идти в ногу со мной. Пока мы шли, он снял смокинг, ослабил галстук и закатал рукава. От одного вида его жилистых предплечий меня охватил восторг.

Ту Энджи, которой я была всю свою жизнь — серьезную, ответственную, осторожную Энджи, — скатали, как ковер, и запихнули на чердак моего сознания. Я слышала, как она что-то бормочет, но беспомощно и издалека. Она твердила, что очень неумно игнорировать признаки опасности и оставаться наедине с этим мужчиной. Она говорила, что тут одно из двух: он или заурядный злодей, безумец, хотя и человек, или же он что-то другое, что-то большее, такое зло, которое она и представить себе не может.

Но пока Эрик шел рядом со мной походкой тигра, поворачивал голову, чтобы принюхаться к воздуху и осмотреться, я плевала на то, что он такое. Все, что пыталась сохранить прежняя Энджи — работа, друзья, надежное умение понимать, как устроен мир, даже моя собственная жизнь, — все это больше не казалось важным. Многие люди рискуют своим здоровьем и даже жизнью ради новых впечатлений и опыта — парашютисты, автогонщики, альпинисты, пытавшиеся покорить Эверест. Опыт распространяется, и приоритеты меняются.

Мы дошли до моего дома, я отперла дверь, Эрик ее открыл и придержал, пропуская меня. Мы пересекли холл, я нажала кнопку лифта. Когда мистер Беннет перестраивал наш дом, он оставил старый лифт с решеткой вместо сдвигающейся двери из-за бронзовых панелей арт-деко, которые невозможно воспроизвести. Я смотрела на загорающиеся номера этажей, специально стараясь не смотреть на Эрика, потому что чувствовала, как его взгляд обжигает мне лицо, и знала — если я на него посмотрю, то непременно покраснею. Решетка была тяжелой и отодвигалась с трудом, мне приходилось открывать ее обеими руками, но Эрик справился одним пальцем. Все восемь этажей я смотрела себе под ноги.

Мы вошли в гостиную. Я уселась на кушетку и уставилась на луч маяка на острове Алькатрас. Эрик швырнул смокинг на спинку дивана, подошел к бару в углу и стал изучать бутылки. Налил нам обоим скотч, вышел в кухню. Я слышала, как он достает лед. Поставив стаканы с напитками на стол, он взял меня за плечи и повернул к себе спиной.

И начал нежно расчесывать мне волосы пальцами. Шея от его прикосновений тут же заныла.

— Ах, Анджела, красивая невинная девочка. Такая юная… — Голос его звучал печально.

— Зачем ты это говоришь? Мне уже двадцать восемь, какая из меня девочка? Кстати, а тебе сколько?

— Много больше, чем кажется. Я слишком стар для тебя. Но не могу перед тобой устоять, Анджела. Твоя красота превосходит время.

Если это был заученный текст, то очень хороший. Его губы коснулись моей шеи, ладони легко поглаживали мои руки вверх и вниз. Тело охватило жаром. Я прислонилась к его груди и положила голову ему на плечо. Одной рукой он ласкал мне лицо. Я чувствовала, как бьется его сердце — едва ощутимый шорох глубоко в груди. Его дыхание у меня на шее было прохладным и ароматным. Меня снова охватывало уже знакомое ощущение. Законы гравитации не действовали, я сделалась невесомой, тело мое парило, меня удерживали только его ласкающие руки и губы, скользившие вдоль шеи.

Потребовалась вся сила воли (я даже не знала, что обладаю такой), чтобы отстраниться от Эрика, но я это сделала и встала на нетвердые ноги. На этот раз я хотела его на своих условиях. Мне необходимо было знать, захочет ли он меня, если я выражу собственные желания и потребности, если сама буду все контролировать.

— Что-то не так, Анджела?

Он раскинулся на кушетке, его длинное тело как раз умещалось на ней от края до края. Лицо (и это меня просто взбесило) было совершенно спокойным, казалось даже, что он слегка забавляется. Ни один волосок не растрепался. В его глазах отражались городские огни, мерцали, словно преломляясь в призме, и в них не было видно глубины, не было окна в его душу. Неужели все это ничего для него не значит? Неужели я мышка, с которой играет пресыщенный кот?

Досада толкнула меня на неожиданный поступок. Нагота всегда заставляла меня почувствовать себя уязвимой, поэтому я всегда пряталась от своих немногих мужчин, раздеваясь под одеялом, под простыней или в темноте. Даже Энди видел меня голой всего несколько раз, и то случайно. Но сейчас я начала снимать с себя одежду, вещь за вещью, медленно, не спеша, глядя прямо в глаза Эрику, не давая ему отвести взгляд, и вот уже я стояла перед ним обнаженная, ничего не скрывая, предлагая всю себя.

Его лицо изменилось. То, что казалось надменностью, превратилось в нежность и вожделение. Он опустился передо мной на колени и склонил голову, словно молился перед алтарем.

— Анджела, ты само совершенство, — прошептал он.

Я шагнула ближе, обняла его. Он прильнул губами к моему животу и подхватил меня на руки легко, как перышко.

— Где твоя комната? — спросил он.