Я встретила своего возлюбленного, вампира, в среду.

И едва не прошла мимо своей судьбы, потому что проспала. С другой стороны, если бы я прошла мимо, значит, это и было бы моей судьбой? Обычно я добираюсь на работу автобусом, но из-за опоздания пришлось сесть за руль «мини». Машину я припарковала на стоянке рядом с нашим зданием в Сан-Франциско, влетев на кровопускательную сумму — три доллара за каждые двадцать минут — и решив, что во время ленча переставлю машину на более дешевую парковку. Втиснувшись на место, куда могла уместиться только моя миниатюрная машинка, я немного задержалась, чтобы полюбоваться парусной яхтой, скользившей под мостом залива. На воде плясали солнечные зайчики, и все это вместе — яхта, мост и женщина в бикини, загоравшая на палубе, — представляло собой картину, достойную того, чтобы вставить ее в раму. Была вторая среда октября, и ушлые туристы приезжали в Сан-Франциско, потому что знали — в это время у нас самая лучшая погода.

Поскольку побездельничать на яхте мне не светило, я пообещала себе, что пойду на ленч в одно из уличных кафе. Если бы я знала, что это последний раз, когда я буду наслаждаться солнечным светом!

Пройдя сквозь крутящуюся дверь дома номер 555 по Бэттери, я помахала Клайву, нашему молчаливому охраннику. В лифт набилось народу, как в токийском метро, поэтому я предпочла пешком подняться на третий этаж, где находился офис. Буквы, вырезанные на волнистой стеклянной стене в холле, сообщали, что мой работодатель — «Рекламное агентство Дэлл, Витч и Уорг». Нас также неофициально называли «ДВУ» «а иногда «Догонять, Выпрашивать и Умолять» из-за нашей репутации. Мы были готовы на все, лишь бы заполучить заказ. Если вы идете по супермаркету в поисках банки содовой или стирального порошка и внезапно вспоминаете рекламную песенку, вполне возможно, это как раз наша.

Секретарь-референт Тереза стояла и грызла ноготь. Увидев меня, она кинулась навстречу, громко цокая трехдюймовыми каблуками по отполированному бетонному полу.

— О, Энджи, как хорошо, что ты здесь! Клиенты явятся через пятнадцать минут, Люси по-прежнему нет, а Кимберли и Лес в кабинете Дика, ждут тебя.

— Люси все еще нет?

Моя начальница Люси Уэстон, никому ничего не сообщив, уже два дня не выходила на работу. Это было на нее не похоже. Впрочем, в «ДВУ» подобное уже случалось. В прошлом году одна из старших служащий вышла их офиса выпить кофе, а через две недели прислала заявлении об уходе аж из Пуэрто-Вальярты. Поэтому никто из нас особо о Люси не беспокоился, мы все были слишком заняты, пытаясь скрыть ее отсутствие от клиентов. Вчера я сидела в офисе до одиннадцати ночи, работая над заказом целлюозно-бумажной фирмы «Юникорн», вот и проспала.

Тереза покачала головой.

— Нет, и никто ничего не знает.

— Так собирается кто-нибудь обратиться в полицию или нет?

— Мэри из отдела кадров хотела туда позвонить, но для начала она пытается найти родственников или друзей, чтобы спросить их. Вдруг Люси сказала кому-нибудь, куда уезжает?

Я лелеяла тайную надежду, что когда-нибудь смогу работать с клиентами, а не только бегать на подхвате у Люси, поэтому должна признаться — в некотором смысле я даже радовалась ее отсутствию.

— В каком зале мы работает? — Я направилась в свой кабинет.

Тереза шла следом.

— Мне никто ничего не сказал, — пожаловать она. — Обычно помещение выбирает Люси.

— A какие сейчас свободны?

— «Хэммет» занят. «Керуак» и «Ферлингетти» свободны.

— «Керуак» подойдет. Повесь там проекционный экран и принеси какие-нибудь закуски, хорошо?

— А какие напитки?

Я не удержалась от подколки:

— Как насчет свежей крови?

Тереза послушно засмеялась и побежала в «Керуак».

Дело в том, что нашими новыми клиентами были вампиры. «Макабр-Фактор» создали двадцать с чем-то пар готов, членов вампирского клуба Сан-Франциско. Сначала они производили косметику для себя — белую, как мел, основу под макияж, красный карандаш, чтобы обводить вены на шее, и накладные когти зеленых, серых и синих оттенков. А когда стали появляться на людях с настоящими клыками и топазового цвета глазами, друзья и поклонники захотели покупать их продукцию. Так родился бизнес: косметика производилась в Швеции, контактные линзы — в Китае, а дантист в Лос-Анджелесе заключил эксклюзивный контракт на производство клыков.

Я помчалась по коридору в свой кабинет. У всех ассистентов руководителей групп имелись настоящие кабинеты, и мы чувствовали себя совсем взрослыми, но в каждой двери было узкое стеклянное окошко, так что наши боссы, проходя мимо, всегда могли проверить, чем мы заняты.

В течение двух лет «Макабр-Фактор» производил продукцию только таким, как они сами, через свой вебсайт. Но недавно вампиры решили расширить клиентскую базу, а со вмеми этими рейтинговыми телешоу, где гвоздем программы была та или иная нежить, оказалось, что они выбрали исключительно удачное время. Это подтверждали и маркетинговые исследования. Я не знала, откуда у них капитал, ведь «Макабр-Фактор» совсем небольшая фирма, но похоже, это могло стать настоящей бомбой.

Сегодня утром мы собирались обсудить предварительные идеи этой компании. Будь Люси здесь, мой вклад ограничился бы ерундой: мне бы пришлось прийти пораньше, включить свой компьютер на случай, если у нее случится поломка, находиться рядом, пока она выкладывает наши предложения, приносить все мелочи, которые она забыла, и следить за тем, чтобы чашки с кофе не опустели. Но я здорово потрудилась над этим заказом и надеялась, что раз уж Люси нет, Дик позволит мне вести совещание. Мне пришло в голову, что если с Люси случилось что-нибудь плохое, я буду чувствовать себя ужасно виноватой. Собственно, уже чувствовала.

Я швырнула пальто на кресло, отодвинула в сторону стопку иллюстраций, которыми занималась вчера вечером, Логотипом компании «Юникорн» был единорог, плывший вместо серфа на пачке бумаги, и мы выбирали новый образ. Предлагался классический единорог, круглолицый единорог, недоброжелательный единорог со сверлом вместо рога и ангелоподобный единорог, чей рог напоминал перевернутый рожок мороженого. В моих снах злобствующий единорог проткнул ангелоподобного единорога, насадив его на свое сверло, как шашлык.

Я включила компьютер. На рабочем столе монитора у меня полно файлов, так же как и на компьютерном столе и на полу за креслом, поэтому я не удивилась, что не сразу наткнулась на «Макабр-Фактор». Паниковать я начала только тогда, когда ничего не нашла. До того как голод толкнул меня в рекламный бизнес, я пять лет проработала актрисой, и самый мой большой страх тех времен — это забыть роль. Я представляла себе, как стою под софитами похожая на жертву инсульта. Так вот сейчас я чувствовала тоже самое.

Я открыла почту и стала просматривать все двести восемьдесят сообщений в папке входящих. Мы несколько дюжин раз обменивались с «Макабр-Фактор» иллюстрациями, но в моей почте не осталось и следа от них. Тут у меня возникло другое жуткое ощущение — подозрение. Я позволила себе выругаться, хотя меня воспитывали так, чтобы я не произносила бранных слов. Но сейчас я была одна, а ругательство вполне оправданно.

Да, признаюсь, я могла случайно удалить нужный файл, но я не перебирала все двести восемьдесят электронных сообщений и не выкидывала в корзину все письма, имеющие отношение к «Макабр-Фактор». Нет, совершенно понятно, что кто-то устроил мне настоящую диверсию.

Кабинет Дика Партриджа находился через три двери от моего. Я постучалась и вошла, не дожидаясь ответа, потому что и так опоздала. Как вице-президент рекламного агентства, Дик занимал большой угловой кабинет с видом на то, как вертятся шестерни прогресса в здании напротив. Это, конечно, не вид на залив Сан-Франциско, но все равно намного приятнее, чем пустая стена, на которую выходят окна моего кабинетика. Кроме того, у него хватало места на круглый стол и четыре стула. На них и сидели Дик, Лес и Кимберли.

— Доброе утро, Энджи, — сказал Дик, открыто взглянув на часы. — Полагаю, у тебя есть уважительная причина для такой неторопливости, поэтому давай на этом и остановимся, хорошо?

Я согласилась, потому что понятия не имела, о чем он.

Дик Партридж разговаривал так, будто ему запихали ватные шарики в нос и штырь сами-знаете-куда, и даже самые простые вещи объяснял самыми длинными словами, какие только мог вспомнить. Сегодня он надел крайне неудачную розовую рубашку, что придавало ему удивительное сходство с гнойным прыщом.

Рядом с ним что-то усердно строчила Кимберли Беннет, моя коллега, ассистент руководителя группы. Мы с ней и квартиру снимали вместе, хотя никогда не приходили на работу одновременно — Кимберли предпочитала начинать куда раньше, чем я считала полезным для здоровья. Кимберли выглядела в точности так, как, по мнению Голливуда, должна выглядеть сотрудница рекламного агентства: блондинка (крашеная, но вы бы в жизни не догадались) с волосами до плеч, большими голубыми глазами и фигурой, напоминающей песочные часы. Для завершения образа она носила слишком короткие юбки, а каблуки такие высокие, что казалось, будто она ходит на ходулях. Моя черная юбка колоколом прилично доходила до середины икры, задевая за голенища черных кожаных сапог. Какой смысл в соревновании, если результат известен заранее?

Лес Бэнкс, художник-график, оторвался от своего смартфона, кивнул мне и улыбнулся. Поскольку Лес был креативщиком, ему разрешалась некоторая небрежность в одежде, чего ни за что не потерпели бы у консультантов, считавшихся «белыми воротничками». Сегодня Лес надел черные джинсы и черную футболку с ухмыляющимся черепом. Его подстриженные «под ежик» каштановые волосы демонстрировали миру безупречный овал черепа, в обоих ушах болтались золотые серьги кольцами, а под носом виднелся крошечный треугольник усов. Когда я увидела их в первый раз, то решила, что Лес просто плохо побрился, но позднее выяснила, что это его стиль. Втайне я считала Леса очень привлекательным, а на скучных совещаниях иногда представляла себе, каково оно будет, если он потрется своим полудюймовым ежиком о мой живот. Несмотря на свое горе, я улыбнулась ему в ответ.

— И что я пропустила? — Я постаралась, чтобы это прозвучало энергично.

— Мы только что собрались, — ответил Дик. — Как вам всем хорошо известно, клиенты прибудут с минуты на минуту. Вероятно, нам следовало отложить эту встречу, но кто же знал, что Люси исчезнет? Кстати, о Люси — я уверен, что никто из вас не намерен претендовать на ее обязанности, но если она и завтра не вернется, придется решать, как нам срочно распределить ее клиентов. Я уже назначил совещание, в десять в зале «Ферлингетти», но мы его отменим, если Люси вдруг появится, на что все мы надеемся. Так. Кимберли, Энджи, полагаю, сегодня ваш шанс взлететь самостоятельно. Вы готовы?

Кимберли заговорила раньше, чем я успела открыть рот:

— О да, Дик, презентация полностью готова!

— Что ж. Я бы с удовольствием поприсутствовал, но у меня встреча с важным клиентом, — отозвался Дик. — Значит, сегодня утром вам придется втроем разбираться с «Макабр-Фактор».

Кимберли похлопала ресничками:

— Дик, раз уж Люси тут нет, кто-то должен взять на себя руководство. Я предлагаю себя. Я согласовывала маркетинговые исследования и лучше всех знакома с заказом. И презентация у меня прямо здесь, в ноутбуке, можно сразу запустить.

Кимберли лучше всех знакома с заказом? Я про себя выругалась, но винить ее не могла. Мы с ней обе несколько месяцев пахали на Люси как каторжные; конечно, она тоже хотела вырваться из этих цепей. Единственная разница заключалась в том, что ей было плевать на сопутствующий ущерб, а я не могла ничего сделать, не выставив себя нытиком, мошенницей или доносчицей.

Я посмотрела на Леса, надеясь, что сейчас он потребует бесплатный билет на женские бои без правил в грязи, которые вот-вот начнутся, но Лес молча вычищал грязь из-под ногтей колпачком ручки. Я сделала мысленную пометку — больше никаких фантазий о нем.

Зато Дик не пропустил подачу.

— Предлагаю вам вести презентацию вместе. Две головы всегда лучше, чем одна. — Он замахал на нас руками. — Все, шагайте. Нельзя заставлять клиентов ждать. Хотя раз уж они вампиры, думаю, они вечные.

Судя по игривому тону, он пошутил. Мы послушно засмеялись. Кимберли схватила свой ноутбук и ринулась к двери.

В коридоре я увидела, что Лес направился в другую сторону, не в зал «Керуак», а в отдел креативщиков.

— Лес, ты что, не идешь?

Он повернулся:

— Слушай, Энджи, я завяз в другом заказе. Как по-твоему, вы справитесь без меня?

Он смотрел так жалобно! Никогда раньше не замечала, что в его карих глазах есть темные полоски, как у кошки, но сейчас, да еще когда он смотрел так напряженно, я не могла этого не увидеть. Креативщики вечно отставали от графика, что является отличительным признаком художников, вынужденных работать на производство всякой ерунды. Однако Лес никогда не просил меня об одолжениях. Странно, почему вдруг сейчас?

— Да, хорошо, но только если ты пообещаешь, что будешь на телефоне — вдруг у них появятся вопросы, на которые можешь ответить только ты. Так будет честно?

— Обещаю. Только, Энджи, пожалуйста, не говори Дику, что меня там не было, ладно?

— Хорошо.

Он коротко обнял меня, чем окончательно удивил, и помчался дальше по коридору.

Когда я пришла на встречу, Кимберли и основатели «Макабр-Фактор» уже были там и вполне по-дружески болтали под фотографией клубов сигаретного дыма, окутывавших Джека Керуака. Конечно, я знала их настоящие имена из многочисленных подписанных контрактов, но Дуглас и Мэри Клэр Пакуин настаивали, чтобы мы называли их именами по крови, Сулейманом и Моравией. Похоже, эти вампиры не избегали дневного света. Несмотря на девять утра, глаза у них сверкали ярко, как у участников какой-нибудь телевикторины.

— Доброе утро, Сулейман, Моравия, — поспешила поздороваться я. — Извините за опоздание.

— Нет-нет, пожалуйста, не беспокойтесь из-за этого, — ответил Сулейман, склонившись над моей рукой. — Тереза о нас прекрасно позаботилась.

Сулейман говорил с британским и еще каким-то акцентом, возможно, индийским. Свои черные, слегка поредевшие волосы он гладко зачесывал назад и обильно смазывал каким-то блестящим гелем, возможно, из линии под названием «Лоснящийся». Глаза у него были темные, ресницы густые, а кожа — оливкового оттенка. Одет он был так, как будто только что вышел из пьесы «Гедда Габлер»: фрачная визитка в полоску, пестрый жилет и красный шелковый галстук с жемчужной булавкой. На этот раз, что для него было весьма необычно, в нем не ощущалось никакой наигранности, и, несмотря на всю мою рассудительность, это меня заинтриговало. И еще очень хотелось знать, где он купил всю эту одежду.

Как-то раз Люси назвала наших клиентов «вампирами», но Моравия ее поправила;

— Мы не говорим «вампиры», мы говорим «те, кто ведет вампирский образ жизни».

С тех пор мы всегда использовали это политкорректное выражение, по крайней мере когда обращались к ним. Полагаю, вампирский образ жизни подразумевал одеваться во все черное, быть завсегдатаем ночных клубов, слушать готическую музыку и пить «Кровавую Мэри». Хотя я никогда не бывала в вампирских клубах, я чувствовала, что понимаю кое-что в избранном ими образе жизни. Представьте — необычный человек вводит вас в чарующий мир, полностью отличающийся от вашей повседневной жизни. Сразу понятно, кто там свой, а кто нет. Не могу сосчитать, сколько раз мы с другими актерами ночами под кофе разговаривали о том, как сильно отличается наш мир (и насколько он лучше) от того, где люди работают с девяти до пяти. Конечно, я отрекалась от этих утверждений, когда мне не хватало денег на очередной платеж за машину, но все равно понимаю эту потребность почувствовать себя особенным.

— Люси присоединится к нам сегодня утром? — прервал мои размышления чуть задыхающийся голос Моравии.

В отделе кадров нам еще вчера сказали, что до тех пор пока мы точно не выясним, куда делась Люси, мы должны просто отвечать, что она «к сожалению, задерживается».

— К сожалению, Люси сегодня утром задерживается, — произнесла Кимберли. — Но нам с Энджи просто не терпится показать вам уже готовую превосходную концепцию.

Моравия кивнула и откинулась на спинку кресла, продемонстрировав мне верхнюю часть своих грудей, безупречно круглых, размером с небольшие дыни-канталупы. В ложбинке между ними она могла вертикально удержать карандаш. Моравия сильно напоминала внешностью Эльвиру, Повелительницу Ночи, реклама с которой (не наша) появлялась в винных магазинах каждый Хэллоуин. Длинные черные волосы она расчесывала на пробор и носила распущенными, они свободно падали ей на спину. Лицо представляло собой художественную выставку всех производимых их компанией товаров — полупрозрачная белая кожа, обведенные черным глаза, которые заставили бы обзавидоваться Клеопатру, и сочные красные губы. Может, если поймать Моравию сразу после душа, она и выглядит простушкой, но вряд ли вам удастся взглянуть в этот момент в ее лицо. Эти двое были идеальными представителями и моделями для своей продукции, на этом-то и строилась вся подача.

Кимберли вывела на экран первую иллюстрацию: Сулейман и Моравия в красном кабриолете «феррари» выезжают из замка в трансильванском стиле, расположенном на горе. Сулейман улыбается Моравии, а она хохочет, запрокинув назад голову, и ее волосы развеваются на ветру. Они в солнечных очках, и у обоих хорошо видны клыки. На Моравии платье в классическом стиле «вампир» — рукава с неровно обрезанными краями, а на Сулеймане смокинг в стиле «плейбой». Подпись под фотографией гласила; «Вы будете жить вечно, поэтому должны выглядеть красиво». А чуть ниже вниз по странице стекали слова «Косметика "Макабр-Фактор"», написанные тонким готическим шрифтом.

В остальных фотографиях точно так же сочетались стиль и манерный юмор: эта же пара на вечеринке в голливудском стиле чокается бокалами, полными красной жидкости; мчится с горы на лыжах в ярких парках, и красные губы особенно выделяются на фоне белого снега; стоит у барьера на скачках, прикрывшись от солнца широкополыми шляпами. Кимберли перечисляла все, что будет задействовано в рекламной кампании — журналы, веб-сайты и блоги, раскрутка в избранных косметических магазинах и универмагах, — а я помогала ей так же, как раньше помогала Люси, дополняя презентацию необходимыми деталями и статистикой.

Наконец презентация закончилась. Наступил момент истины.